Айя осторожно положил трубку на рычаг. Образ Брэда Кроуфорда "а.к.а добрая фея-крестная мать твою" не вписывался ни в какие рамки. Уж скорее «лучше-застрелись-сам-мать-твою». Так что с чего бы это Кроуфорд решил начать творить добрые дела – абсолютно не понятно. Может, заболел? И что это еще на счет "не ждать Кудо раньше вечера?" С каких это пор Кроуфорд озабочен местонахождением Балинеза?

Айя очень старался думать о чем угодно, только не о Шульдихе и его новооткрытых чувствах.

Несколько дней спустя.

– Что-то неладное с нашей сосулькой происходит… – Кудо поправил очки и проводил Айю задумчивым взглядом.

– В чем дело, Йоджи-кун? – откликнулся Оми. - По-моему, все как обычно.

-Мгм… – Йоджи покачал головой. – Смотри, Омитчи. – Он взял в руки небольшой горшок, взвесил в руке и свистнул. Возившийся с цветами Кен обернулся, и Йоджи запустил в него горшком. Оми охнул, прикрыв рот ладошкой. Кен поймал горшок, но локтем зацепил другой – стоявший сзади…

БАМ

Кен раздраженно ругнулся и зло взглянул на Йоджи. Оми ойкнул.

– Зачем ты это сделал, Йоджи? – C укором спросил он. – Кену ведь теперь… попадет… – Он притих и озадаченно уставился на Айю. Поскольку вместо злобного яркого взгляда и вопля "Хидака, почему бы тебе не начать смотреть по сторонам?!", Айя просто уныло посмотрел на осколки горшка и землю на полу, и, не меняя выражения лица, вручил Кену совок и веник. Не проронив ни слова. После чего вернулся к своему занятию: подстриганию цветочков.

– Ой… – пробормотал Оми. – Действительно…

Кен озадаченно посмотрел на совок и веник в своих руках. Потом на осколки горшка. Потом на Айю.

– Парни, а вам не кажется, что с Раном что-то не так? – высказал он интересную, а главное оригинальную, мысль.

Йоджи хмыкнул. Оми посмотрел на него:

– И давно с ним это, как по-твоему?

– Я детектив, – с ироничным высокомерием отозвался Кудо. – Я заметил это еще три дня назад. – Он покачал головой. – Наш Ледяной Принц никогда не был болтливым парнем, но за последние три дня он сказал хорошо если хоть 10 слов! А сегодня утром он перепутал чашку со своим зеленым чаем с моим кофе и…

– И?! – обмирая от ужаса, спросил Оми.

– Он выпил мой кофе, – трагически закончил Йоджи. – Он ненавидит кофе, вы знаете это, парни. Его от него почти тошнит. Но он выпил всю мою кружку и даже не заметил этого. Я более чем уверен, что могу засунуть в рот дюжину гаванских сигар, поджечь и исполнить стриптиз посреди магазина – а он и этого не заметит!

– Мы заметим, – уверил его Оми, слегка покраснев. – Но Айя-кун… В самом деле, что с ним происходит?

– На что это вообще похоже? – Кен почесал затылок. – Он ничего в упор не видит, ничего не слышит, молчит… Он же не может медитировать на ходу?

– А, может, он влюбился, – мечтательно добавил Оми.

– Айя?! – удивился Кен.

Йоджи хмыкнул.

– Не то, чтобы он не мог, – нехотя признал он. – Но в КОГО?

– Может, он скучает по Сакуре, – предположил Оми. Ему нравились романтичные Лав-стори.

– Сакура? – Йоджи сморщился. – Она была в магазине вчера, когда вас не было.

– И? – Кен обернулся, посмотрел на Айю и спросил громким шепотом: – Они целовались?

– Ты очень разочаруешься, если я скажу, что он не отличил ее от мухи? – Кудо хмыкнул – Фактически, он расщедрился на целых три слова. "Извини", "Я занят" и "До свидания".

– Да, это не то, что говорят девушке, в которую влюблен, – согласился Кен.

– А может… – начал было Оми, и затряс головой. – Нет. Невозможно.

Старшие мальчики вопросительно уставились на него.

– Я просто подумал, что у нас давно не было миссии, мы давно не видели Мэнкс, и…

– Ты же не думаешь, что он влюблен в нее? – ошалело спросил Кен.

– Почему нет? – выпалил Оми. – Она красива, у нее потрясающая фигура, и… ой…

Он побледнел. Парни обернулись. За их спинами стоял Айя собственной персоной и изучал их непроницаемо спокойными глазами.

– Э… Айя? – пролепетал Кен. – А мы тут… – Он беспомощно открыл и закрыл рот.

– Обсуждаете мою личную жизнь, – ровно произнес Айя. После чего о чем-то задумался.

Остальные Вайсс ждали в напряженном молчании, машинально присматривая пути отступления на случай, если Ран вспомнит, что у него есть катана.

– Это не хорошо, – произнес, наконец, Айя, после чего развернулся и удалился в подсобку.

– Что это было? – слабым голосом спросил Кен. – Я даже не уверен теперь, что это – Айя…

– Устрашающе, – пробормотал Кудо, и Оми молча кивнул, подтверждая сказанное.

– Да, – донесся из подсобки ледяной голос. – К вашему сведению, я НЕ влюблен в Мэнкс. И в Бирман. И в Персию я тоже не влюблен, примите к сведению.

Парни переглянулись, выпучив глаза. Оми сглотнул и испуганно посмотрел на Балинеза.

– Йоджи-кун, а может, настоящего Айю похитили инопланетяне???

 

Тот же день. Вечер.

Ран меланхолично щелкал ножницами, полностью погрузившись в свои мысли и не замечая друзей, которые ходили рядом на цыпочках. Он даже не был уверен в том, сколько времени: дней, часов или недель прошло с того момента, как Кроуфорд сообщил ему, что в него влюблен Шульдих. Никому другому он бы не поверил, но Кроуфорд… Американец не был "шутливым" человеком. Если Кроуфорд обещал дать в лоб так, что прыщи осыпятся – то так оно и происходило. Чувство юмора у него было на точке замерзания.

Но… Влюбленный в него Шульдих?

Молодой человек покачал головой.

Кроуфорд, конечно, не шутил, но мог же он ошибиться? Фотография под подушкой… Поверить в то, что ШУЛЬДИХ хранит под подушкой его фотографию и возможно (только возможно!) осыпает ее поцелуями… Фудзимия покраснел.

Тряхнув головой, он на какое-то время вернулся в реальность и услышал, как мальчишки обсуждают, в кого бы он мог влюбиться. Но, когда он появился рядом, у них все-таки хватило приличия смутится.

– Обсуждаете мою личную жизнь? – сказал он неприветливо, и замер, сраженный одной простой мыслью: У НЕГО НЕ БЫЛО ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ. У двадцатилетнего, молодого, привлекательного парня не было личной жизни… – Это не хорошо. – Вслух произнес он сам себе и удалился в подсобку, не заметив реакции друзей на свой вдохновенный спич.

Но то, что у него нет личной жизни, не означает, что он должен радостно визжать, узнав, что в него влюблена величайшая заноза в его заднице, именуемая Шульдихом.

И уж конечно, он не влюблен в Мэнкс. И, упаси Боже, в Бирман. А если его друзья упрутся, и захотят свести их? Брррр… Так что, Айя поторопился сообщить им, что они заблуждаются. Сочтя на этом социальную задачу выполненной, он снова впал в мрачное, отрешенное молчание.

Мэнкс пришла на следующий же день.

Айя откровенно и неприлично ей обрадовался, чем посеял в сердца друзей новые зерна подозрений. Но ему было наплевать. Была миссия, и он мог просто пойти и убить кого-нибудь… И не думать о вредном, зеленоглазом, раздражающе ухмыляющемся…

Айя застонал.

– Рыжий мерзавец, – пробормотал он, не замечая как нежно звучит его голос.

 

Миссия.

– Что-то странное происходит, – пробормотал Кен, сидя на ступеньке лестницы и горестно разглядывая погнутые когти багнака. Начать с того, что в самом начале миссии они столкнулись со шварц, и, как обычно, разбежались в разные стороны, освобождая место для сражения. На этом "обычное" закончилось. Едва Кроуфорд и Йоджи растаяли в темноте огромной фабрики, Наоэ пискнул что-то извиняющееся (что само по себе было необычно), погнул ему когти и умчался в неизвестном направлении, доставая на ходу фотоаппарат. Потом мимо него протопал Фарфарелло, задумчиво оглядываясь. Очевидно, искал Цукиено. Увидев Кена, псих не сделал никакой попытки напасть, кивнул индифферентно, понюхал воздух, и удалился в том же направлении, где ранее исчезли Балинез и Оракул. Так что теперь бедный Кен сидел на ступеньках лестницы, разглядывал испорченный багнак и прикидывал вероятность того, что маленькие зеленые человечки подменяют землян своими агентами. Не понятно только почему, во имя всех святых, они должны были начать экстрадицию с Вайсс и Шварц? И не должен ли он сообщить об этом в правительство? Багнак загадочно молчал.

– Фудзимия, ты старомодный сноб. Или безнадежный романтик. – Шульдих взбежал вверх по лестничному пролету и посмотрел сверху вниз на крепко сжимающего меч японца. – Только эти две категории людей могут найти удовольствие в хождении с мечом. А может ты толкиенутый? ПризнаВайсся! – За веселым тоном немец тщательно скрывал беспокойство. Что-то странное было с Фудзимией. Во-первых, он шел за ним с пугающей целеустремленностью терминатора. Во-вторых, не проявлял никакого беспокойства о товарищах. В третьих, он ни разу не выпалил свое коронное "Шине!". Телепат попробовал покопаться в мозгах Абиссинца, но мальчишка успел закрыться. Как всегда. Шульдих вздохнул. Какой прок в умении читать мысли, если ты встречаешься с Раном Фудзимией? Правильно, никакого. Он пинком выбил дверь и выскочил на крышу.

– Закон жанра, – пробормотал он, уныло осматривая пустое пространство. – Злодей, герой и крыша. Останется только один…

Он оглянулся на приближающегося Фудзимию. Интересно, сколько у него шансов, если он навяжет Рану рукопашную?

Кап…

О, нет!

Кап…

Капкапкапкапкапкапкапкапкапкапкап!

Шульдих с немым укором уставился на небесную твердь, с которой хлестали потоки воды, в одно мгновение превратившие его в нечто мокрое и дрожащее…. Усилием воли телепат отказался от кошачьей ассоциации. Ран замер в дверном проеме, не выходя под дождь. Внимательные аметистовые глаза медленно изучали Шульдиха с каким-то странным, ищущим выражением. Немец мрачно зыркнул в ответ. – Ну что, котенок, – простучал он зубами. – Рискнешь со мной схватиться?

Абиссинец склонил голову к плечу и вложил катану в ножны.

– Ты простынешь, если и дальше будешь стоять под дождем, – произнес он. И ушел.

-/=/+\! – пробормотал Шульдих. Осторожно подойдя к двери, он просунул голову внутрь, почти ожидая, что на него из-за угла выскочит чертов отморозок. Но Рана нигде не было. Почти разочарованный, мокрый и дрожащий, немец поплелся назад к машине, машинально придерживаясь темных уголков и вяло размышляя на тему: что, черт возьми, случилось с абиссинцем? И чего он вообще хотел-то?!

 

Оми Цукиено был наблюдательным мальчиком. Когда он увидел, что Йоджи и Кроуфорд под предлогом "драки" гордо удалились в ближайший темный уголок, он хитро сощурился, достал заранее подготовленный сотовый со встроенным фотоаппаратом, и, крадучись, направился следом. Он хорошо помнил предыдущую "драку + проволока" и не желал упускать из виду такой яой.

Что-то твердое опустилось ему на плечо, мощно развернуло, и Цукиено испуганно уставился на Фарфарелло.

– А, это ты, – облегченно выдохнул он. В янтарном глазе зажглось любопытство.

– Не часто моему появлению радуются, – хмыкнул ирландец.

– Я думал, это Ран! – испуганно пояснил чибик. Брови Берсерка удивленно приподнялись.

– Только не говори, что Фудзимия страшнее меня.

– Конечно, страшнее. У него бывает такой страшный взгляд и… Ой, Фарфик, давай подеремся в следующий раз, а?

– Чего? – не многое на этом свете могло удивить Фарфарелло, но сейчас он действительно удивился. Машинально, он протянул руку и пощупал лоб мальчишки. Тот удивленно вытаращил глазенки и перестал дышать.

– Цукиено, – медленно произнес он. – А ты, часом, не спятил? Хочешь, смирительную рубашку дам поносить?

– Ну вот еще! – пренебрежительно фыркнул котенок, и тут до него дошло, что пока он беседует с Фарфом, Кудо и Кроуфорд… Оми отступил на шажок, потом еще на шажок, развернулся и припустил во все лопатки туда, где ранее исчезли фигуры Балинеза и Оракула. Фарфарелло ошарашено моргнул. Дивные дела творились нынче под луной… И с каких это пор Цукиено предлагает "подраться в следующий раз", и, более того: ходит на миссии с ФОТОАППАРАТОМ??? Совсем распоясался шкет! Решив, во что бы то ни стало разобраться в странностях поведения младшего Вайссовского котенка, Фарфарелло побрел на его поиски. По пути он наткнулся на Хидаку. Тот сидел на ступеньках лестницы, разглядывал погнутые когти багнака, и что-то жалостливо бормотал себе под нос. Очевидно, Наги, как и Цукиено, покинул своего противника и смылся в неизвестном направлении и по непонятным причинам. Дружески кивнув ошарашенному экс-футболисту, Фарфарелло побрел дальше…

 

Оми, несясь с почти световой скоростью, свернул за угол, за который ускользнули высокие фигуры Йоджи и Брэда, и натолкнулся на что-то мягкое. Раздался рассерженный писк, и Цукиено и Наоэ отпрыгнули в стороны, шипя, словно рассерженные котята. Мальчики оценивающе оглядели друг друга, отметили фотоаппараты наизготовку, и обоим пришла в голову одна и та же мысль.

– Яой? – неуверенно произнес Наги.

– Форева! – произнес верный отзыв Цукиено. Два маленьких яойщика заулыбались и пожали друг другу руки.

– Куда он пошли? – деловито поинтересовался Оми.

– В тот кабинет, – Наги махнул рукой. – Мы должны быть тихими и очень осторожными!

И мальчишки на цыпочках приблизились к заветной двери…

 

Фарфарелло наконец-то отыскал Цукиено. К его еще большему удивлению, он был не один, а в компании Наоэ. Мальчишки с красными ушами стояли около двери, подглядывая в щелочку и изредка что-то фотографируя.

– Гхм... – произнес Фарфарелло. Мальчишки подпрыгнули вверх, развернувшись вокруг своей оси, и уставились на него одинаково напуганными круглыми глазищами. Ирландец подозрительно посмотрел в две пары ясных, детских глаз, потом заглянул в щелку сам, покраснел, прикрыл двери и повернулся к смущенным чибикам.

– Подглядываем, значит, – ласково произнес он.

– Фарфи, не говори Брэду, хорошо? – умоляюще попросил Наги.

Фарфарелло подумал:

– А что мне с этого будет?

– Кило бананов? – бросил пробный камень Наоэ.

– За то, чтобы Кроуфорд не открутил тебе голову? – удивился Фарф. – Дешево же ты ценишь свою жизнь, Наоэ!

– А чего ты хочешь? – безнадежно спросил Наги, прикидывая, удастся ли убедить Кроуфорда в том, что псих с разбега протаранил несколько стен и упал вниз с 9 этажа, поэтому и несет всякую чушь. Выходило, что вряд ли. С Брэдом такие номера не проходят.

Фарфарелло подумал, сощурился и указал стилетом на Цукиено: 

– Пусть он меня поцелует.

– Чего!? – теперь уже Оми удивился донельзя. – Ничего себе, заявочки!

Даже Наги удивился, замерев, как суслик у норки.

– Наоэ, это ваш псих, ты его и целуй! – продолжал возмущаться Оми.

– Если я поцелую Наоэ, то Кроуфорд убьет МЕНЯ, а не вас, – резонно возразил Фарфарелло.

Оми возмущенно посмотрел на психа, потом перевел взгляд на умоляюще глядящего на него Наги, и вздохнул: 

– Ну хорошо, один раз и в щеку.

– В губы, – мгновенно отреагировал Фарфарелло. – И еще радуйся, что я не заставлю тебя проделывать то, что сейчас делает твой приятель. – Он мотнул головой в сторону двери. Оми запунцовел. Глубоко вздохнул, и попытался убедить себя, что целоваться с покрытым шрамами одноглазым парнем – НЕ страшно! Во всяком случае, никак не страшнее, чем объединенный потенциал разъяренных Кудо и Кроуфорда. Вздохнув, он шагнул к Фарфарелло, запрокинул голову, закрыл глаза и подставил губы для поцелуя. Он ждал чего-то болезненно-жесткого, но, к его удивлению, губы Берсека скользнули по его собственным легко, нежно, и… чертовски возбуждающе! Наги машинально щелкнул фотоаппаратом.

– Хм, – Фарфарелло выпустил из пальцев подбородок Цукиено, и косо взглянул на Наоэ. – Фотку потом отдашь мне. А покажешь кому-нибудь еще – убью. И, резко развернувшись, удалился в неизвестном направлении. Оми молча хлопал ресницами и пытался отдышаться. Наги заглянул в щель двери, и испуганно попятился.

– Вот черт, они кончили! Бежим!

И, подхватив Цукиено, у которого мгновенно открылось второе дыхание от перспективы встретиться с Кроуфордом и Йоджи лицом к лицу, потащил его за собой. Около выхода мальчишки договорились встретиться в ближайшие дни, обменялись телефонами, и, по очереди выскользнув за дверь, разбежались в разные стороны – каждый к своей команде.

 

Брэдли Кроуфорд деликатно прикрыл нос платком, когда Шульдих в очередной раз сморщился и чихнул. Задание прошло более чем успешно, с какой точки зрения не взгляни… Он подавил мечтательную улыбку, которая чуть было не пробралась самым предательским образом на его лицо при одном только воспоминании о Йоджи… Его Йоджи! Он снова посмотрел на Шульдиха.

– Итак, что произошло? – строго спросил он. – Насколько я помню – а помню я хорошо! – наши дела были внутри здания!! Какого хрена ты поперся под дождь?!

– Не я поперся, меня поперли, – фыркнул Шульдих. – Чертов отморозок с девчачьим именем… Брэд, а давай поменяемся, а? Я снова возьму на себя Кудо, а ты …

– И не мечтай, – отрезал Кроуфорд. – Балинез мой.

Шульдих жалобно поглядел на него и душераздирающе чихнул.

Брэдли смягчился:

– Хорошо, отдыхай. Я скажу Фарфарелло, чтобы он принес тебе капли в нос… Да, и надо сказать Наги, чтобы он сходил в магазин за молоком и медом – если у тебя заболит горло, будешь пить…

Шульдих позеленел и с головой заполз под одеяло.

– Ты не доктор, Брэд, ты – садист!!! – донеслось до Оракула из одеяльных глубин.

Кроуфорд воспользовался тем, что Шу его не видит, и позволил себе мягкую, любящую улыбку.

– Хорошо, я подумаю об альтернативных вариантах, – пробормотал он совсем тихо.

 

Аптеки никогда не были любимым местом Наги Наоэ. Во-первых, там пахло лекарствами: не самый приятный для него запах, а во-вторых, там не было ровным счетом ничего интересного – ни компьютеров, ни журналов о них, ни яойной манги. Но Кроуфорд всегда с завидным постоянством отправлял в аптеки именно его. Поскольку Шу по мнению его мамы-папы-босса был хорош только в покупке пива, Фарфарелло считал аптеки подходящим местом для доставания Бога (впрочем, он любое место считал подходящим для доставания Бога), а сам Кроуфорд не желал "размениваться на мелочи". И оставался только…

"Мусор выносить – Наги! За газетами бегать – Наги! Мыть посуду и пол – опять Наги! В аптеку – догадайтесь с трех раз!!! – Наоэ сердито запыхтел. – Да еще с утра пораньше! Если я самый младший, это что, автоматически делает меня Золушкой, так, что ли??! У-ууу, Брэдли, погодиии!"

– Наоэ, долго ты еще будешь пялится на полку с памперсами? – раздался рядом смутно знакомый голос.

Наги сердито покосился на незваного собеседника, да так и застыл маленьким тушканчиком. Рядом с ним стоял его Ледяное Великолепие Ран Фудзимия и изучающе смотрел на него в своей холодновато-хмурой манере.

– А… Аби… Абиссинец… – пискнул Наги, пытаясь сосчитать, сколько раз Фудзимия мог его зарезать, пока он мысленно пинал Кроуфорда. Выходило что – много.

– Наоэ, ты тут уже пять минут стоишь и пялишься в одну точку, – Фудзимия склонил голову к плечу. – Новая стратегия Шварц?

– Э… нет! – Наги покраснел. – Я покупаю… – он заглянул в список, – ...горчичники, аспирин, а потом молоко и мед.

– Ты не похож на простуженного, – отметил его собеседник. Очевидно, он хорошо знал, в каких случаях применяется подобный набор.

– Это не мне, а Шульдиху, – Наги хихикнул. – Рыжий ненавидит молоко с медом, но Брэд все равно заставит его пить. Потому что малинового варенья нигде нет.

– Хн, – Абиссинец слегка нахмурился, и Наги испуганно смолк, вспомнив, с КЕМ общается.

– Я бы на твоем месте купил еще салфетки и капли в нос, – сурово произнес Фудзимия. И ушел.

– Ээээ? – протянул Наги озадаченно. Конечно, они с Вайсс вроде как уже не враги и дерутся скорее по привычке, но все таки вот так запросто беседовать с грозным Абиссинцем – это знаете ли… Наги перевел дух и машинально снял с полки упаковку одноразовых салфеток.

А все таки странно, – подумал он, – что они столкнулись с Абиссинцем. Не единственная же это аптека в Токио? Или для Вайсс это тоже ближайшая аптека? Интересно…

За этими размышлениями Наги как-то не заметил изящную тень, проследившую за ним до самого дома.

 

Кен смачно, с подвыванием зевнул. Сегодня он встал на удивление рано, даже не заснув толком. Стоило ему сомкнуть глаза, как перед мысленным взором возникала мордашка Наоэ, чьи розовые губки шептали: "Извините, Хидака-сан". Гадая, с какой это радости ему начал сниться младшенький шварц, Хидака плелся на кухню.

Посторонний шорох заставил его замереть и насторожиться.

Какие то непонятные звуки шли как раз с кухни… А вдруг это вор? Да нет, что красть на кухне. Может, голодный бомж залез в дом и ворует еду? Кен на цыпочках подкрался к кухне и осторожно заглянул внутрь. И остолбенел.

Еду воровал не бомж, а Айя!

С самым что ни наесть вороватым видом Абиссинец вытаскивал из буфета банки с малиновым вареньем – над которыми сам же трясся, как Кащей над златом, и выдавал им по ложечке в случае больших праздников или тяжелой простуды.

Кен еще понял бы, если бы Айя вдруг решил сам съесть все варенье. Ну, захотелось человеку, бывает. Но! Абиссинец оглядел банки критическим взглядом, отодвинул одну в сторонку – не самую маленькую, между прочим! – после чего спрятал остальные в буфет и, к ужасу Кена, с банкой в охапку вылез в окно.

Пришедший на кухню готовит завтрак Оми, к своему огромному удивлению обнаружил там Кена. К еще большему его удивлению, на кухне не было ни следа обычно разрушительной кулинарной деятельности Хидаки. Сам Сибиряк сидел за столом с совершенно пришибленным видом в компании холодного чайника и пузырька с лекарством. Вокруг него вился опьяняющий аромат валерьянки и толстый кот госпожи Момое.

– Кен-кун, что случилось? – встревожено спросил Оми.

- Айя, – Кен с несчастным видом посмотрел на него. – Украл банку с вареньем.

– Ну и что? – удивился Оми. – Подумаешь, варенья ему захотелось.

– Он с ним в окно выпрыгнул, – закончил Хидака убито.

Оми заморгал, потом осознал услышанное: Айя и так не подарок, а Айя с окончательно съехавшей крышей… Дальше Оми додумывать не стал и тоже потянулся за валерьянкой.

 

Проследить за Наоэ не составило для Абиссинца особого труда. Навыки, приобретенные еще во время работы в Крашер, даже не особенно пригодились. Мальчишка шел совершенно беспечно, даже не оглядываясь по сторонам. Машинально отвесив ему мысленного подзатыльника за пренебрежение мерами элементарной безопасности, Айя потратил остальные эмоции на удивление. Оказывается, Шварц жили всего в двух кварталах от них!

Все дальнейшее было делом техники. Смотаться домой, достать из неприкосновенных запасов банку с малиновым вареньем, вернуться к дому Шварц… Причем, если бы кто-то спросил Айю, с какой целью он это делает, внятно ответить Фудзимия не смог бы. То есть, цель была более чем понятна: скормить оную банку одному вредному рыжику. Но с каких это пор Абиссинец стал заботиться о здоровье враждебного ему телепата – не взялся бы объяснить никто. Ну разве что, Брэдли Кроуфорд.

 

И теперь Ран сидел в кустах перед домом, сверлил закрытую дверь злобным взглядом и думал о том, как, собственно, ему проникнуть в дом.

Вариант "Постучать, как всякий цивилизованный человек" – он отмел сразу. Открыть-то ему откроют, но что скажут, когда его увидят? Самое вероятное – Фарфарелло завоет: "К нам пришел Фудзимия! Он наверно рехнулся! И это хорошо, потому что мы теперь будем вместе оскорблять Бога!" А милый маленький Наги просто размажет его по стенке. И это если не считать какой-нибудь ядовитой фразы Кроуфорда, изрекать которые тот большой мастер. Бррр! Айя вздрогнул. Выслушивать язвящего Оракула – нет уж, увольте.

Пытаясь хоть что-нибудь придумать, Ран обошел вокруг дома .Его молитвы были услышаны: позади к стене была прислонена садовая лестница. Ран озадаченно почесал затылок. Учитывая, что вокруг не наблюдалось никакого сада – кроме чахоточной клумбы перед домом – присутствие этого предмета было более чем загадочным. Конечно, откуда ему было знать, что лестницу приволок собственноручно Кроуфорд, чтобы облегчить нежно любимому котенку проникновение в свою комнату… Ну и себе дополнительный выход на случай… Ну на всякий случай, понятно?

Так что, решив не смотреть в зубы дареному коню, Айя пододвинул лестницу к приоткрытому окну и полез наверх, задним умом подивившись такой беспечности шварц. Впрочем, если подумать, ЧТО ждало любого вора, захоти он проникнуть в заманчиво распахнутое окошко… Одноглазый псих, бывший боксер, телепат и телекенитек, и чувство юмора у всех… Весьма своеобразное. Вору не позавидуешь.

К еще большему удивлению Айи, комната, в которую он осторожно заглянул, оказалось пустой. Он бесшумно влез внутрь и огляделся. По некоторым признакам – вроде педантичного порядка, ноутбука на столе и боксерских печаток на стене – Айя догадался, что это комната Оракула. Самого же Кроуфорда в комнате не наблюдалось, более того, постель была заправлена и не похоже было, чтобы ночью в ней спали.

– Кроуфорд не ночует дома? – удивленно прошептал Айя. В общем-то, в данный момент Кроуфорд нежился в постели с Йоджи в его собственном доме, но откуда ж бедному Рану это знать?

Абиссинец выглянул за дверь, оглядел пустой коридор, прислушался, не идет ли кто, и выскользнул из комнаты. В другом конце коридора была еще одна дверь, и Айя направился туда, молясь, чтобы ему не пришлось искать апартаменты телепата по всему дому.

Ему повезло: это и в самом деле была комната Шу – и даже с телепатом внутри.

Айя, точно дымок, проник в комнату и запер за собой дверь.

Шульдих разметался на кровати, дыша с легким присвистом. Рыжие волосы расплескались по подушке огненными ручейками, даже сейчас перехваченные вечной желтой банданой. Айя подошел ближе, поставил на столик банку с вареньем, и залюбовался на спящего парня. Сейчас, без своей вечной ухмылки, Шульдих выглядел печальным и уязвимым. Под глазами залегли тени от длинных черных ресниц, и хотя нос слегка покраснел и распух – Шульдих все равно выглядел чертовски сексуальным.

Айя тряхнул головой. Если уж он размышляет о сексуальности Шульдиха – его девственность действительно несколько затянулась…

И искушение было таким сильным.

Он протянул руку и легонько прикоснулся кончиками пальцев к щеке Шульдиха, ощутив жар и легкую влажность атласной кожи.

Зеленые глаза мгновенно распахнулись. Айя застыл, ожидая вопля, и не зная что делать: то ли зажимать Шульдиху рот, то ли рыбкой выпрыгивать в окно.

Но вместо вопля на тему "Какого хрена ты делаешь в моей спальне, отмороженный извращенец!?" немец сонно улыбнулся и потерся щекой о его ладонь, точно огромный кот.

– Привет, Ран. Давненько мы не виделись.

– Кажется, только вчера?.. – выдавил Фудзимия.

– Так это ж наяву, – грустно ответил Шульдих.

– Так ты думаешь, что я тебе снюсь, – пробормотал Ран.

– Конечно, снишься, – Шульдих потянул его за руку, заставляя опуститься на кровать. – С чего бы ты по настоящему пришел ко мне?

– Принес тебе малиновое варенье, – ответил Ран, чувствуя себя невероятно глупо. Кто его знает, какие сны с его участием могли сниться телепату?!

– Вот видишь, – Шу тихо рассмеялся. – Откуда Фудзимии наяву знать, что я болен и люблю малиновое варенье?

Ран не нашелся, что ответить. А немец тем временем извернулся в постели и устроился, положив голову ему на колени.

– Голова болит, – пожаловался он.

Ран машинально провел рукой по его лбу и волосам.

– У тебя явно температура. Сними эту тряпку – может, легче станет.

Шульдих вздохнул:

– Да, сейчас наверно, можно… Все равно никто не видит.

Он протянул руку, стаскивая с головы бандану, устало отбросил со лба волосы.

Ран широко распахнул глаза.

На гладкой коже лба, чуть ниже границы волос, неряшливо багровел стилизованный символ Эстет.

– Это… – он кончиками пальцев прикоснулся к шраму.

– Клеймо, – Шульдих закрыл глаза. – Практической пользы от него никакой – меня это никак не контролирует. Но тому старому козлу нравилось видеть его, когда я у него отсасывал.

– Ты пробовал это свести?

– Конечно. Но эта дрянь все равно проступает снова и снова… Кроуфорд говорит, что это психологическая зависимость. – Немец открыл глаза. – Я тебе противен, Ран? – с отчаянием спросил он.

Фудзимия молча покачал головой, продолжая поглаживать лоб и волосы немца:

– Тогда поцелуй меня.

Ран молча захлопал ресницами. Такого он не предположил бы даже в самых диких фантазиях. Объяснить ехидному немцу, что он и целоваться-то толком не умеет? Айя покраснел. Ну уж нет… Он решительно приподнял Шульдиха, поудобнее устраивая в своих руках, и поцеловал. Легко и довольно неумело, но рыжему, похоже, было на это наплевать. Он сам целовал Рана с какой-то яростно-нежной безнадежностью.

– Стоило заболеть только для того, чтобы ты согласился, наконец, на это, – выдохнул он. – Сколько ты мне не снился – ни разу не соглашался на поцелуй, отморозок… Любимый. – Глаза Шульдиха закрылись, и он обмяк в руках Рана, опустив голову ему на плечо. Абиссинец осторожно уложил телепата на кровать и заботливо укутал его в одеяло. Потом нагнулся, и нежно прикоснулся губами к раненой коже на лбу. И только после этого, так же бесшумно, как и пришел – выскользнул за дверь, не заметив, как шрам на лбу немца налился красным от притока крови, а потом стал бледнеть и бесследно исчез.

 

Йоджи Кудо, во всем своем долговязом великолепии и любимой желтой пижаме с мишками, шел на кухню, готовясь осиять своим присутствием завтракающую часть Вайсс. Однако чем ближе он подходил к кухне, тем большее недоумение испытывал. Где было щебетание маленького Бомбейчика? Грохот разбиваемой Хидакой посуды? Вопли Айи? Где, в конце концов, аппетитные запахи?!

Йоджи для верности посмотрел на часы, которые не снимал даже в постели – нет, все верно, он, как обычно, встал позже всех. Недоумевая, он вступил в кухню… В нос ему ударил аромат валерьянки. Кен и Оми сидели за столом и явно пытались напиться. Но почему валерьянкой?

– В чем дело, мои лапочки? – приветливо поинтересовался он, ставя на плиту чайник и чиркая спичкой.

В ответ на него молча уставились две пары очень больших и очень несчастных глаз.

– О, Йо… оджи… – к ужасу блондина, Кен почти всхлипнул.

– Йоджи-кун… – голос Оми явно подрагивал. Йоджи почувствовал, как недоумение уступает место испугу. Что-то ОЧЕНЬ странное-плохое-страшное должно было случиться, чтобы довести его друзей до такого состояния. Может, они узнали… Хотя нет, вряд ли ЭТО могло довести их до СЛЕЗ. Йоджи зажмурился.

– Так? – осторожно произнес он. – Что случилось? Такатори воскрес из мертвых? Старушка Момое вступила в клуб наших поклонниц? Персия изменил Мэнкс и Бирман с этой жуткой девочкой с зонтиком… Как её там… Тот?!

Сидящие за столом мальчики стали свекольно-красного цвета.

– Ёджи-кун! – придушенно завопил Оми. – Как ты можешь ТАКОЕ говорить!? Персия-сама никогда бы… – Оми поперхнулся воздухом.

– О, конечно-конечно, любовь Персии к этим двум девочкам нерушима, как стена, – Йоджи драматически прижал руку к сердцу, – Прости мне мои гнусные инсинуации, Омитчи! А теперь объясните мне эти ваши декадентские посиделки. Немедленно!

– Это все Айя… – Оми глубоко вздохнул.

– Айя? Что он сделал?

– Украл варенье и вылез в окно.

Йоджи удивленно поднял брови и перевел взгляд на Хидаку. Экс-футболист мрачно кивнул.

– Я сам это видел, – подтвердил он. – Взял полулитровую банку и фьють в окошко.

– Когда это произошло? – резко спросил Йоджи.

Оми посмотрел на Кена, а Кен – на кухонные часы.

– Почти два часа назад.

– И он до сих пор не вернулся, – печально закончил Оми. – Может, с ним что-то случилось?

– Хм… Я думаю, он способен о себе позаботиться.

Йоджи в глубокой задумчивости снял чайник с плиты, налил в кружку горячей воды и накапал туда валерьянки.

– Что меня более интересует… – Йоджи отхлебнул пахучую субстанцию,- так это КАК он распорядится этим вареньем?

– Съест? – наивно предположил Кен.

Йоджи наконец снизошел к хрипло мяукающему коту, и вылил остатки пузырька на пол.

– Маловероятно, Кенкен, – со вздохом признал он, рассматривая на свет пустую теперь бутылочку. – Очень маловероятно…

Хидака изумленно распахнул глаза:

– Но что еще можно делать с вареньем?!

Йоджи сощурился.

– Ты в самом деле хочешь знать, Кен? – опасным тоном поинтересовался он.

Кен открыл было рот, но Оми испуганно пискнул:

– Нет!

– Благоразумное решение, – пробормотал Йоджи.

– Йоджи, как ты думаешь, что происходит с Айей? – после недолгого молчания спросил Оми.

– Понятия не имею, – Йоджи пожал плечами. – Но, думаю, мы должны это выяснить, если нас заботит целостность наших задниц. – И, парни… – его голос приобрел зловещие нотки. – Я думаю, в ближайшее время нам понадобится целое море валерьянки.

Осчастливленный кот старушки Момое с утробным урчанием долизывал с пола остатки ценного продукта.

 

Очень задумчивый Ран Фудзимия с полным пакетом продуктов вошел в заднюю дверь магазина. Кухня была пуста и безжизненна, если не считать толстого кота тетушки Момое (которого Фудзимия про себя называл не иначе как Толстый Гад) который, раскинув лапы, дремал на столе. Услышав шаги Абиссинца, животное подняло голову и хрипло мяукнуло. Молодой человек возмутился.

– А ну, брысь отсюда, негигиеничная блохастая тварь! – рявкнул он.

Кот приоткрыл один глаз и лениво посмотрел на него.

Фудзимия топнул ногой.

Кот дернул хвостом.

Фудзимия нахмурился.

Кот закрыл глаз.

Айя скрипнул зубами, поставил пакеты на пол и шагнул к столу, подхватил кота под микитки и поставил на пол. Кот раздраженно мявкнул, покрутился вокруг себя волчком, пытаясь догнать свой хвост. Это у него не получилось. Абиссинец злорадно хмыкнул. Кот плюхнулся на задницу, мутно посмотрел на него и… впился зубами в его лодыжку.

Громкий болезненный вопль огласил магазин, после чего раздалось тихое "плюх". Кот отлетел на пару метров, но, не смотря на свой вес, ухитрился приземлиться на все четыре лапы. Недовольно посмотрев на Фудзимию, кот выплюнул из пасти клок ткани, презрительно фыркнул, и, покачиваясь и выписывая петли от стенки до стенки, удалился из кухни, гордо задрав хвост. Но далеко он не ушел – примерно в середине коридора лапы ему отказали, и он плюхнулся на пол и мгновенно уснул.

Йоджи ворвался в кухню, держа наготове проволоку, и удивленно замер. Все-таки, не каждый день можно видеть, как Айя Фудзимия сидит на полу, держа двумя руками лодыжку и обиженно глядя в пространство.

– Э… Айя? – неуверенно позвал он.

– У, Толстый Гад… – простонал Фудзимия.

– А? – Йоджи неприятно удивился. Абиссинец, конечно, в сердцах называл его по всякому, но толстый гад – это уж слишком. И к тому же, ни капли не соответствует истине.

– Я не толстый! – возмущенно заявил он.

– Ты меня и не кусал, – буркнул Айя невнятно.

– Чегоооо????? – Йоджи теперь был близок к тому, чтобы начать блеять.

Фуджимия, между тем, кое-как поднялся на ноги и негодующе изрек, указав пальцем на развалившегося среди коридора кота:

– Это животное сошло с ума!

– Кто бы говорил… – Пробормотал Йоджи.

Он внимательно оглядел Абиссинца и нашел, что вид у того несколько вздрюченный. Что применительно к Фуджимии означало "невменяемый". Что применительно к девочкам в магазине означало не просто сердитый взгляд, а сердитый взгляд, подкрепленный катаной… И Бог знает, на что еще способен рехнувшийся Абиссинец! Катана была всего лишь тем, что первое приходит в голову. – Трезво рассудил Йоджи, – а что способен придумать сам Айя… Брррр…

– Айя, – неуверенно начал он. – Хочешь, я заменю тебя сегодня в магазине?

– Хн, – Фудзимия подозрительно посмотрел на него, Йоджи тоже не остался в долгу. Не которое время парни молча мерили друг друга подозрительными взглядами.

Наконец Фудзимия пожал плечами:

– Хорошо. Я тогда приготовлю обед.

– Отлично, – Йоджи облегченно улыбнулся и попятился. Не поворачиваясь к Айе спиной, он крабом вышел с кухни, и только потом позволил себе громкий облегченный выдох. Вытерев лоб дрожащей рукой, Йоджи поднял с пола похрапывающего кота.

– Лучше тебе пока побыть как можно дальше от него, Тама, – озабоченно посоветовал он коту.

 

Две пары глаз вопросительно уставились на него, когда с котом под мышкой он вошел в магазин.

– Айя вернулся, – пояснил Йоджи, плюхая кота на прилавок.

– О… – Оми прикусил губу. – С ним все в порядке?

– Он все еще цел, если ты это имеешь в виду, – правдиво ответил Йоджи. – Но если ты имеешь в виду его мозги – не уверен. Когда я пришел, он, к примеру, сидел на полу. Оми и Кен недоуменно переглянулись.

– Почему?!

– Откуда мне знать, – Йоджи пожал плечами. – Потом он сказал, что Тама сошел с ума.

– Кот?! – не поверил Кен.

– На самом деле, я думаю… – Йоджи нахмурился и потер подбородок, – мне кажется, что Айя укусил кота. – Глаза Оми и Кена стали размером с блюдца. – Или, по крайней мере, попробовал укусить. А еще он назвал меня толстым гадом! – Йоджи возмущенно фыркнул. – Меня и толстым?! У меня нет ни грамма лишнего жира!!!!

Кен икнул. Оми посмотрел на него широко раскрытыми, остекленевшими глазами, встал, и медленно направился к телефону.

– Эй, чибик, кому ты собираешься звонить? – несколько встревожено спросил Йоджи. Не смотря на то, что Абиссинец вел себя более чем странно, он не думал, что показывать его психиатрам хорошая идея.

Оми наконец доковылял до телефона и судорожно схватился за трубку:

– Я собираюсь заказать ящик валерьянки.

– Лучше два, – вяло попросил Кен.

Кот согласно мяукнул.

 

Кроуфорд, прижимая к боку поднос, на котором стояла большая кружка с горячим молоком, в котором медленно растворялся кусок меда, вошел в комнату Шульдиха.

– Время лечения! – объявил он с порога. Спутанный комок на постели медленно развернулся, явив миру взъерошенные рыжие патлы и сонные зеленые глазки. Увидев в руках Брэда поднос, Шульдих сморщился и сделал попытку заползти назад под одеяло.

– Не будь ребенком, – Кроуфорд рывком сдернул с телепата одеяло.

– Уууууу…..

– Не вой, – рассеяно попросил "добрый доктор Кроуфорд", внимательно разглядывая Шульдиха. Что-то с ним было не так… Наконец Кроуфод понял, что яркое желтое пятно – бандана Шульдиха – исчезла со лба немца.

– Я думал, эта тряпка уже приросла к твоей голове, – полушутливо сказал он.

– Что? – тонкая кисть взлетела вверх, коснулась лба, и немец панически огляделся. Увидев желтую ленту на подушке, немец потянулся за ней, но Кроуфорд остановил его, ухватив за плечо:

– Подожди…

Шульдих затравлено посмотрел на него, но замер. Как бы он не ненавидел, когда кто то смотрел на его шрам – Кроуфорду он доверял.

Оракул откинул вверх густую челку немца и провел большим пальцем по его лбу.

– Шульдих, твой шрам исчез.

Взгляд немца из затравленного стал удивленным. Он потер пальцами лоб, потом вскочил с кровати, распахнул дверцу шкафа и недоверчиво уставился на себя в зеркало.

– Не может быть… – ошеломленно пробормотал он. И рассмеялся.

– Что ты пробовал на этот раз? – спросил Брэд с интересом.

– Ты будешь смеяться, но ничего!

Про сон, в котором Фудзимия принес ему банку варенья и поцеловал его, Шульдих решил не говорить. В конце концов, сон – это всего лишь сон, верно?

– Шульдих, откуда ты взял малиновое варенье? – немец отвлекся от созерцания своей обновленной физиономии в зеркале, и посмотрел на Кроуфорда. Тот указывал на тумбочку у кровати, на которой гордо стояла полулитровая банка с малиновым вареньем.

Телепат тихо охнул.

Кроуфорд несколько мгновений пристально смотрел на него, склонив голову к плечу, но ответа так и не дождался. Шульдих просто стоял, уцепившись за дверцу шкафа, и смотрел на банку с вареньем так, словно она вот-вот должна была вырастить крылышки и улететь в теплые края.

– Хорошо, расскажешь, когда захочешь, – Кроуфорд взял банку. – А я пока приготовлю тебе чай.

Шульдих проводил Оракула остекленевшим взглядом, и лишь когда дверь за ним аккуратно закрылась, без сил опустился на пол, подтянув колени к груди и вцепившись пальцами в волосы: 

– Ран… Он. Был. Здесь.

Шульдих недоверчиво оглядел помещение. Сложно было представить здесь Рана, но… Он был здесь и… – Шульдих прикоснулся пальцами к своим губам, – поцеловал его. Почему?

Хаотический водоворот мыслей выхватывал из воспоминаний яркие кусочки. Он, убегающий от Абиссинца, они на крыше и странный взгляд Рана…

Никогда до этого Абиссинец не давал повода заподозрить, что его могут интересовать мальчики, да и Шульдих, будем смотреть правде в глаза, на мальчика не тянул… Ну, в этом смысле…

Что или кто заставил Ледяного Принца тайком забраться в его комнату просто для того, чтобы притащить варенье? Почему он был так хорош с ним? Шульдих вспомнил ласковую руку в своих волосах и сияющие над ним теплым светом обычно такие холодные аметистовые глазищи... А в том, что Рана именно заставили, он не сомневался: он не мог вообразить причину, по которой Ран пришел бы к нему добровольно и с мирными намерениями. Значит, кто-то его заставил. Как? Да как угодно. Шантажом, угрозой сестре, банальным гипнозом… Зачем? А вот это уже интереснее. Вряд ли только чтобы посмеяться. Скорее всего, чтобы зацепить его, Шульдиха. А кто обладает достаточной силой для того, чтобы подчинить Абиссинца и при этом может знать о том, что немецкий телепат неравнодушен к лидеру Вайсс? Рыжий прикусил губы. Может, кто-то из Эстет выжил? Но тогда, как только Айя получит то, чего там они от него хотят – его прикончат как ненужного свидетеля. Он не может этого допустить. Он должен спасти Абиссинца! Ошеломленный собственным великодушием, Шульдих моргнул. Его разнузданное воображение уже во всю рисовало ему сцены спасения Айи, прочистку его мозгов и робкую благодарность Абиссинца. А там, быть может, он действительно начнет испытывать к нему хотя бы симпатию… А уж потом он, Шульдих, не оплошает и сумеет ненавязчиво привязать котенка к себе! Предаваясь приятным фантазиям, молодой человек начисто упустил из виду практический вопрос, а именно: и КАК это он собирается спасать Айю? Учитывая, что сам Абиссинец даже не подозревает о том, что попал в категорию "девицы в бедствии" – это мероприятие обещало стать особенно затруднительным…

 

Два дня спустя

Фарфарелло сидел в гостиной перед работающим телевизором, и думал. Он был не то чтоб подозрительным человеком, но с некоторых пор в резиденции Шварц происходили вещи, которые сделали бы подозрительной даже мать Терезу.

Начать с того, что Кроуфорд временами вылезал по ночам через окно и исчезал в неизвестном направлении, никого не ставя в известность. А когда он оставался дома по ночам, то по утрам его комната благоухала цветами, словно там открывался филиал цветочного магазина. В пользу последнего говорили и появляющиеся в его комнате буквально из ниоткуда букеты.

Как он об этом узнал? Ну… Не смотря на любовь к драматичному кровопролитию, Фарфарелло при желании умел быть незаметным, как ниндзя. Люди, которые считали его безмозглым психом, долго не жили.

У Фарфарелло были очень серьезные подозрения о том, куда уходит по ночам Кроуфорд и откуда у него цветы, подозрения, подкрепленные тем, что он увидел в свое время в щелку двери, но свои открытия он держал пока при себе.

У Кроуфорда роман с Балинезом? Отлично, он, Фарфарелло, не будет тем идиотом, который попытается прекратить это. Во-первых, он еще хотел пожить, чтобы как следует обидеть Бога напоследок. Во-вторых, Кроуфорд, трахающий Балинеза, оскорблял если и не Бога, то уж Критикер – это точно. И хотя эта организация пока не в курсе (судя по тому, что Балинез еще жив), ладно, можно будет считать это "оскорблением по умолчанию".

Тем более что маленький Нагси, кажется, находил их отношения жутко романтичным. Кстати, о Наги. Странность номер два: маленький телекинетик увлекся футболом, что, в общем-то, не плохо. (По глубочайшему убеждению Фарфарелло, футбол смертельно оскорбляет Бога). Плохо то, что Фарф собственными глазами видел, как бишонен просматривал видеокассету с какой-то игрой, одним из игроков которой был Хидака.

Почему-то он не слишком удивился.

Хм… Фарфарелло задумчиво поскреб затылок стилетом, глядя на лежащую перед ним фотографию, на которой он целовался с Цукиено. Тогда ему показалось логичным оскорбить Бога содомией. Но почему тогда он не довел дело до конца, а ограничился одним поцелуем? Что такого в этих белых котятках, что Шварц падают для них, точно спелые яблочки?

Хорошо, не все Шварц. По крайней мере, Шульдих оставался их последним оплотом здравомыслия… – На этом месте размышления ирландца перервал громкий звонок в дверь.

Фарфарелло поплелся открывать.

На пороге стоял мальчик в одежде службы доставки с огромным букетом цветов.

– Шульдих здесь живет? – спросил посыльный, зажав подбородком доску с квитанцией и роясь в кармане.

– Живет пока, – согласился Фарфарелло, с интересом ожидая, когда мальчишка, наконец, посмотрит на него. Тот отыскал в кармане ручку и собирался предложить Фарфарелло расписаться. Увидев перед собой покрытое шрамами бледное лицо с черной повязкой и маньячной улыбкой, мальчишка сдавленно пискнул, выронил букет, который, впрочем, Фарфарелло успел подхватить, и пустился наутек.

Фарф довольно улыбнулся – можно было считать, что день начался отлично, и захлопнул дверь.

– Кто там? – сонно потирая заспанные глазенки, в коридор выглянул Наги. Увидев Фарфарелло с букетом, он принялся тереть глаза гораздо интенсивнее.

– Нам цветы принесли, – сообщил Фарфарелло. Подумал и добавил: – Вообще-то, не нам, Шульдиху.

– От кого?

– Понятия не имею… – Фарфарелло исследовал букет, но не нашел никакой записки. – Неужели наш Рыжий обзавелся тайной поклонницей!?

– Или поклонником, – мечтательно добавил Наги.- Это тааааак романтично!

Фарфарелло вздохнул:

– Кроуфорд был прав, ты читаешь слишком много яойной манги.

Наги с иронией взглянул на него:

– Ой, кто бы говорил.

Берсерк тихо рыкнул в ответ.

Когда Брэдли Кроуфорд спустился на кухню, его уже ждал приготовленный Фарфарелло вкусный завтрак. Да, ирландец был прекрасным поваром! К тому же он считал, что чревоугодие, как один из смертных грехов, несомненно, обижает Бога, а, следовательно, вкусно приготовленная еда… Ну, вы поняли.

Конечно, Кроуфорд сразу обратил внимание на яркий букет в банке, и замер.

– Это как понять? – поинтересовался он.

– Это Шульдиху, – сообщил Фарфарелло. – Доставили. Сегодня утром.

– От кого?

– Там не написано.

– Хм… – Кроуфорд с подозрением уставился на букет. Он с трудом представлял, что такого мог сделать вредный, нахальный и недисциплинированный немец, чтобы заслужить цветы.

В кухню, шаркая ногами и похлюпывая носом ввалилось бледное видение в голубой фланелевой пижамке, с вышитой на нагрудном кармане Китти-чан.

– Привет, народ, – телепат плюхнулся на заботливо подвинутую Наги табуретку и уткнулся носом в чашку с кофе.

– Как себя чувствуешь? – поинтересовался Брэд.

– Лучше, – лаконично ответил рыжий.

– Достаточно хорошо для того, чтобы пойти с нами на задание? – нажал оракул. – Или как?

Шульдих хмыкнул:

– Смотря какое задание.

– Несложное.

– Тогда достаточно хорошо.

Шульдих потянулся за печеньем, и только тогда заметил букет:

– О, цветочки. У кого-то сегодня свидание?

– Это для тебя.

– Вы купили мне цветы?! - округлил глаза немец.

– Не мы, не напрягайся, – Наги хихикнул. - Это он неизвестного поклонника!

– Или поклонницы, – флегматично вставил Фарфи. – Короче, утром доставили, сказали – для тебя.

– О, не-ет, – Шульдих вдруг как-то спал с лица. Потом мрачно нахмурился и буркнув: «А, я все рано его спасу!» – Удалился с кухни.

Оставшиеся Шварц удивленно переглянулись.

– О чем это он? – вслух спросил Наги.

– Понятия не имею, – признался Кроуфорд.

А Фарфарелло только вздохнул.

 

В то же время в Конеко эти два дня прошли более-менее мирно. Айя не замечал (или делал вид, что не замечает) ни настороженности Оми, ни вдруг появившейся ловкости Кена и неестественной, невесть с чего проснувшейся любви к работе Йоджи, а так же их всеобщей готовности в любую минуту заменить его в магазине. Как и того, что его старались не оставлять наедине с несчастным котом мадам Томое.

Он просто исполнял свои обязанности, тренировался по вечерам с катаной, и грезил о ярких зеленых глазах одного знакомого телепата.

При этом, его снедало сомнение: если Шульдих до сих пор считает, что это был сон, то надо дать ему понять, что он действительно приходил. И при этом уточнить, что он чувствует. Но как это сделать?

К счастью, под рукой у него был, можно сказать, эксперт по "любовным отношениям" – Йоджи Кудо, и Айя, не долго думая, к нему и обратился.

– Йоджи, – позвал он его, когда блондин открывал магазин. – Можно тебя на пару вопросов?

К его некоторому удивлению, Йоджи стремительно побледнел.

– Э… Да, – пробормотал он, комкая в руках фартук.

– Йоджи, если бы ты влюбился, что бы ты сделал?

– Эээээ… – Йоджи тупо уставился на него, как баран на новые ворота.- Я? Влюбился? С чего ты взял?!

– Я же сказал "если бы". С чего бы ты начал?

– Начал что? – все так же обалдело поинтересовался Кудо.

– Отношения, – терпеливо произнес Айя. – Как бы ты дал понять, что этот человек тебя интересует?

– Э… Окружающим или ему?

– Ему.

– Ну, для начала отправил бы цветы.

Айя подумал, и слегка улыбнулся, чем вогнал Кудо в полное остолбенение.

– Хорошая идея, – он кивнул. – Спасибо, Йоджи.

Кудо сглотнул, глядя на направившегося к цветочным завалам Айю. В голове его уныло водили хоровод три мысли: Айя влюбился, Айя влюбился в парня, Айя улыбнулся.

А это могло значить или то, что это вовсе не Айя, или то, что скоро наступит конец света.

В любом случае, не утешительно.

Бросив последний пугливый взгляд на Абиссинца, Кудо поплелся на кухню. За ним трусил кот старушки Момое: умное животное быстро заметило, что после разговоров с Фудзимией остальные члены Вайсс идут успокаиваться валерьянкой, а там и ему перепадало пару капелек…

 

Йоджи Кудо подпирал собой стену в подвале и делал еще три вещи одновременно: прихлебывал валерьянку, которая в последнее время заменила ему и пиво, и воду, и вино, смотрел на Фудзимию и мрачно размышлял о том, стоит ли делиться с младшенькими открытием на тему "Айя влюблен и неизвестно в кого, но это парень!".

Ах да, он еще пытался слушать Мэнкс, которая вещала что-то о новой миссии и "охотниках света", но последнее получалось хуже всего.

– И так, ваша задача – забрать данные и уничтожить лабораторию. – Закончила Мэнкс. – Все ясно?

– Да, да…

Мэнкс внимательно оглядела кивающих Вайсс, не в силах понять, что происходит. Что-то явно было не так.

Начать с того, что, встретив ее сегодня, Кудо не ляпнул ни одной из его обычных шуточек; обычно неуклюжий Кен двигался прямо как балерина, а у Оми из нагрудного кармана застенчиво выглядывал дротик, судя по оперению, с сильнейшим снотворным.

А еще это выражение вселенской скорби в их глазах.

Более-менее нормальным среди них выглядел только Фудзимия, если, конечно, не считать странных искорок в его глазах и выражения лица, словно он вот-вот улыбнется… Мэнкс пробила холодная дрожь.

– Ладно, тогда я пошла. – Пробормотала она. Кудо, Хидака и Цукиено посмотрели на нее все с тем же тоскливым выражением и, словно болванчики, синхронно качнули головами.

Фудзимия же встал, собираясь ее проводить. С каких это пор?! Мэнкс почувствовала, как ее душа уходит в пятки. И действительно, Абиссинец прошел за ней, да еще галантно открыл для нее дверь!

А услышав напоследок "Отлично выглядите сегодня, Мэнкс-сан!" – Несчастная помощница Персии взвизгнула и припустила наутек, уже не заботясь о поддержании имиджа.

– Вот, видите! – Страшным шепотом заявил Оми, когда Айя пошел провожать Мэнкс.

Кен кивнул, хотя и не совсем понял, что именно он "видел".

– Может, он все-таки в нее влюбился? – тоскливо спросил он.

– Не думаю, что в нее… – Кудо предложил фляжку с валерьянкой младшему Вайсс, и Оми благодарно отхлебнул изрядный глоток.

– Вот что, я вам потом расскажу, что я думаю. Вот кое с кем посоветуюсь и тогда уж… А пока мы должны решить…

– Эй, парни, чего вы тут торчите? – Раздался откуда-то сверху голос Абиссинца. – Мэнкс ушла. Кстати, странная она какая-то сегодня.

– Почему странная? – Пролепетал Кен. У него единственного хватило смелости или глупости – это уж как посмотреть – задать вопрос Айе.

– Я пошел ее провожать, а она вдруг завизжала и убежала со всех ног.

Если бы Айя в это мгновение как следует присмотрелся к своим товарищам, он бы понял: они тоже весьма и весьма недалеки от того, чтобы завизжать и убежать…