Глава 2.

Кудо Ёдзи

Жить в городе уже давно стало невозможным – не работали системы водоснабжения и канализации, электроэнергию включали на два часа в неделю, метро превратилось в убежище для бездомных, обрушившиеся от землетрясений дома и полгода не убиравшиеся груды мусора, несмотря на низкую температуру, распространяли невыносимый запах. Хорошо, сейчас хоть немного разобрали завалы на дорогах и вовремя увозили трупы – поначалу, как помнил Ёдзи, на них никто не обращал внимания.

Но бензин все еще можно было достать, также как выпивку и сигареты, – на них в соседней деревне меняли продукты: рыбу, морскую капусту и, если повезет, рис. С оружием и патронами было намного сложнее.

– Это вилла Вайсс. В старые времена мы с ребятами иногда приезжали сюда на выходные – полчаса на машине, и ты на месте. Даже пару операций здесь провернули. Я перебрался сюда после того, как понял, что искать своих в Токио бесполезно, – объяснил Ёдзи, слезая с мотоцикла. – Заходи. Не очень тепло, но мы сейчас растопим печку.

Наги молча отправился за ним по ступенькам.

– Мне тогда еле удалось выпроводить из дома шайку каких-то уродов, которые терроризировали всю округу. Распотрошили все мои любимые шмотки, сволочи. Здесь, вообще-то, неплохо, намного лучше, чем в городе. Спокойнее, хотя все равно приходится постоянно быть настороже – всегда может нагрянуть патруль, Служба Спасения или одна из тех банд, что промышляют на больших трассах. Сейчас я посмотрю, кажется, у меня оставалась еда, можно разогреть. Будешь?

Наги кивнул. Он не собирался говорить Ёдзи, что за последние несколько дней ему досталась только пара кусочков хлеба и кружка ячменного напитка, который можно было принять за кофе только в страшном сне.

– Слушай, это, конечно, не мое дело, но как ты там оказался? Ты же телекинетик, я сам видел, как ты развалил особняк тех сумасшедших баб. О! У меня есть зеленый чай и вишневое варенье. Да, покопайся вон в том шкафу, там полно разного барахла, подыщи себе что-то потеплее, – Ёдзи махнул ложкой в сторону коридора. – Печка здесь слабовата, ночью все равно будет холодно.

– Спасибо, – уже в который раз повторил Наги, натягивая большой зеленый свитер. Ему не хотелось говорить. С чужими людьми он и в лучшие времена с трудом мог вымолвить хоть слово, а вайсс был не просто чужим, он был врагом.

– Где твои все? Неужели Кроуфорд сдох? Не могу поверить!

– Не знаю. А где твои? – тихо сказал Наги. Он надеялся, что Ёдзи тоже один, что с ним нет рыжего отморозка, который убил бы его, не раздумывая.

– Помнишь, мы все были в Храме, когда старые маразматики затеяли магический ритуал? Кто тогда мог поверить, что они действительно могут воскресить из мертвых своего лидера и поместить его дух в тело Аи-тян? – Ёдзи поставил на стол чашки, с опаской поглядывая на Наги – готовить он до сих пор не научился. – Черт, я был уверен, что это все просто бред старых придурков. Мы только хотели забрать Аю-тян, ну, и вас, прости, конечно, при случае пришибить, особенно рыжего. Ты ешь, ешь, я сейчас.

– Спасибо, – повторил Наги, с трудом сдерживаясь, чтобы не наброситься на еду, и боясь, что Ёдзи заметит.

Но Ёдзи не смотрел на него – Наги догадывался, что специально не смотрел, не хотел смущать, и от этого становилось очень стыдно, до боли. Чертов вайсс.

– Чайник сейчас вскипит, – объявил Ёдзи. – Так вот, когда началось землетрясение, и здание стало разваливаться, я попытался добраться до Аи – его сестра пришла в себя, и он схватил ее на руки, явно не отдавая себе отчет, насколько подозрительно выглядит ее чудесное исцеление. А потом хлынула вода. Когда я смог добраться до берега, уже настало утро, и с ним – долбанный Новый Мировой Порядок. Но тогда я этого еще не знал.

Ёдзи поставил перед Наги вторую чашку с рисом и обещанный зеленый чай.

– Я искал своих, но здание «Конеко» в ту ночь обвалилось от землетрясения, а в городе такое творилось, что вспомнить страшно. Ая-тян сейчас жива-здорова, ну, вернее, не Ая-тян, а то существо, дух которого вселился в ее тело после ритуала Эсцет, и я надеялся, что хотя бы Ая тоже выбрался, но так никого и не нашел.

Наги украдкой взглянул на него – у Ёдзи было приятное лицо, доброе, но глаза оставались печальными, даже когда он улыбался.

– Не нашел не только ребят, вообще никого из своих.

– Эсцет уничтожили бы любого, кто работал на Критикер, – сказал Наги.

– Не думаю, что Эсцет смогли отловить всех. Меня же не поймали. Наверное, все наши успели той ночью смыться из Токио, ведь не идиоты, видели, что на острове творится. Полгода почти прошло. Ты не поверишь, но я даже рад тебя видеть.

Наги чуть улыбнулся. Он наконец закончил с едой и принялся за чай, крепкий и очень горячий.

– Слушай, а со Шварц что случилось-то? Вы же были командой Эсцет.

– Кроуфорд их предал. Мы собирались все переиграть по-своему, – Наги немного помолчал, раздумывая, рассказывать вайссу про плитки или нет. Нет, вайсс про плитки знать не должен. – Но что-то пошло не так. Ты говорил, что началось землетрясение, когда Старейшины Эсцет закончили ритуал, но это просто здание не выдержало выброса энергии и стало разваливаться, хотя его строили с расчетом на такие нагрузки. Если бы оно рухнуло сразу, то нас всех накрыло бы, в том числе и Эсцет, и Аю-тян. Если бы я знал тогда… Если бы я знал, я позволил бы ему рухнуть, и мир остался бы прежним. Но нет, Кроуфорд никогда не предупреждал меня, чем это может обернуться, хотя он-то наверняка был в курсе. Я удерживал здание. Недолго – это было слишком тяжело даже для меня, и, хотя Кроуфорд кричал мне, чтобы я отпустил, что его план провалился и здание должно быть разрушено, что мы все должны умереть, я не поверил ему. А он был прав, наверняка весь этот Новый Мировой Порядок мерещился ему в кошмарных видениях. Но что уже теперь...

– Ты держал все это здание? – пораженно переспросил Ёдзи. – Ну, ни фига ж себе!

– Телекинез. Наверное, это и был мой предел. В какой-то момент я просто вырубился, а когда пришел в себя, не мог даже спичку с места сдвинуть. Кто-то вытащил меня с острова, но я не знаю, кто. Я тоже искал своих, но без толку – Шульдиха, который всегда обеспечивал ментальную связь всей команде, было не слышно. Я угнал трейлер и жил в нем, пока…

– Подожди, так ты что, полностью потерял свои способности?

– Сейчас немного лучше. Я толкнул тебя в спину, когда понял, что ты сейчас пройдешь мимо, но это было очень тяжело, тяжелее каменной глыбы.

– Да, я почувствовал толчок. И как ты оказался в этой подворотне?

– По глупости. Пытался стащить у этого мужика кошелек, а он меня поймал.

– Почему ты не убил его? – нахмурился Ёдзи.

– Я не могу убивать… руками.

– О, мы находили твоих жмуриков. Ни одной целой кости, – Ёдзи помолчал. – Этот тип, в переулке, он…

– Не важно, – перебил Наги. – Все нормально. Я не хочу говорить об этом.

– Извини.

– Ты не волнуйся, я скоро пойду.

– Куда ты пойдешь, чудо? Да тебя первый же патруль сцапает!

– Я виноват во всем. Уже полгода не было видно солнца, сейчас май, а температура не поднимается выше пяти градусов, недели не проходит без землетрясения. Мира, который мы знали, больше нет и никогда не будет. И я виноват во всем этом.

– Это потому, ты что не дал рухнуть долбанному дворцу? Ерунда, – фыркнул Ёдзи, прикуривая сигарету от раскалившейся каминной решетки. – Это все устроили Эсцет. Старые ублюдки и тот урод, что вселился в тело Аи-тян. Как думаешь, мы сможем до них добраться?

Глава 4

Три одеяла

Наги проснулся от холода. Ночью температура всегда сильно падала, не спасали ни камин, ни старая коптящая печка, ни три одеяла. Отопление в доме не работало, а по ночам его сотрясали ураганные ветры. Когда Наги удавалось подавить ощущение холода и заснуть, его постоянно мучили кошмары, а Ёдзи – тот вообще ночи напролет сидел на кухне со свечкой и изводил сигареты пачками.

Наги не знал, который час, но была явно глубокая ночь. Дверь тихо скрипнула, на минуту прервав зловещий вой ветра за окном.

– Ёдзи, – прошептал он.

– Что? Чего не спишь? – тоже шепотом спросил Ёдзи.

– Холодно.

– Надо было еще пару свитеров надеть, я же говорил.

– Я в трех свитерах. Больше не налезает.

– Хочешь, я сделаю тебе чай? Точно согреешься.

– Нет. Бери одеяло и ложись со мной.

– Чего?! За кого ты меня принимаешь? За педофила?

– Брось, Ёдзи, я вовсе не зарюсь на твою невинность, просто это единственный способ согреться и хоть раз нормально выспаться.

– Невинность, – всхлипнул от смеха Ёдзи. – Слушай, запомни, это была твоя идея. Если что – я не виноват.

– Не волнуйся, ты совсем не в моем вкусе, – усмехнулся Наги. Странно, он всегда был уверен, что полностью лишен чувства юмора.

Ёдзи действительно взял свое одеяло, укрыл им Наги и устроился рядом, не раздеваясь.

Наги тихо сопел под боком, и Ёдзи натянул одеяло по самые уши, осторожно, чтобы не стащить его с парня. Впервые за долгое время ему удалось заснуть, не трясясь от холода – Наги хоть и был возмутительно маленьким и костлявым, от него исходило тепло, которого недоставало Ёдзи.

* * *

Наги проснулся от замечательного запаха, доносившегося с кухни. Все три одеяла были так заботливо обернуты вокруг него, что было даже немного жарко – настал день, а с ним и температура поднялась до плюсовой отметки. На стуле рядом висела ёдзина куртка, из внутреннего кармана выглядывал краешек фотографии. Наги попытался вытащить ее телекинезом, но она лишь слегка двинулась с места. Тогда он стянул с одной руки одеяло и достал ее так. Не старая, но мятая и грязная фотка, словно ее нашли на помойке. Все Вайсс в сборе. Кто мог предположить, что веселые беззаботные ребята на фотографии – команда профессиональных убийц, даже грозный Абиссинец в домашней футболке и с цветочной лейкой в руках выглядел безобидно. Вот Шварц, с долей гордости подумалось Наги, никогда не выглядели нормальными – Фарфарелло походил на сумасшедшего, да что уж там, он и был им, Шульдих смахивал на ядовитую гадюку, а Кроуфорд, почти заменивший Наги отца, был сам дьявол.

Наги скучал по Брэду. Ёдзи никогда не сможет быть похожим на него. Ёдзи совсем другой.

Наги отдавал себе отчет в том, что Брэд, скорее всего, погиб. Иначе давно забрал бы его из ада, в который превратился Токио. В который, как он знал, превратился весь мир.

Наги осторожно вернул фотографию обратно, понимая, что это весьма ценная для Балинеза вещь. Шварц никогда не фотографировались.

Ёдзи, готовил завтрак, размешивая что-то на сковородке. Его волосы были стянуты в хвост, к поясу прицеплен плейер. В наушниках пульсировал ритм. Вайсс тихо напевал какую-то песню на английском, жутко коверкая слова – Наги отлично знал язык, и это резало слух, а голос у Ёдзи был хоть и хрипловатый, но очень приятный. Наги невольно улыбнулся. Впервые за эти ужасные полгода он почувствовал себя хорошо.

– Привет, напарник, – улыбнулся Ёдзи. – Завтрак готов.

– У тебя плейер работает! – воскликнул Наги.

– Ну да. Я забыл тебе сказать. На прошлой неделе правительство национализировало заводы корпорации Мацусита Электрик, и теперь там выпускаются батарейки. По тридцать долларов за штуку.

– Тридцать долларов?!!

– Инфляция, малыш. Знаешь, что это такое?

– Знаю, – отмахнулся Наги. – Где ты взял деньги?

– Успокойся, я спер батарейки на складе. Еще две упаковки есть.

– Возьми меня с собой в город.

– Ты уверен? – прищурился Ёдзи. За прошедшую неделю Наги даже из дому не вышел ни разу, и Ёдзи стал всерьез беспокоиться о его психике.

– Точно. У меня там есть дела.

Глава 6

Шульдих

Где-то в комнате капала вода. На потолке горели три лампы дневного света, из-за которых невозможно было открыть глаза. Ни рук, ни ног он уже давно не чувствовал – они были намертво прикреплены ремнями к кушетке.

Шульдих попробовал облизать потрескавшиеся до крови губы, но это только вызвало приступ судорожного кашля, от которого невыносимо болел живот.

Он потянулся к сознанию, что пульсировало совсем рядом ярким красным пятном. Охранник.

(Принеси мне воды, – попросил Шульдих. – Я умру, если не принесешь. Пожалуйста. Я не могу больше.)

– Очухался? – звонкий голос Рисса прозвучал где-то в стороне. – Отлично. Продолжим.

(Нет. Пошел ты.)

– Где Кроуфорд?

(Я не знаю, ублюдок.)

– Говори вслух.

– Я не знаю, – прошептал Шульдих. Вчера – или это было позавчера? или сегодня? – он так орал, когда ему под ноготь на мизинце загнали иголку, что начисто сорвал голос.

– Неправильный ответ. Попробуем еще раз. Где Кроуфорд?

– Я не знаю. Я уже все тебе рассказал.

Рассказал сразу, в первый же день, когда его накачали какой-то психотропной дрянью. Его тогда держали в обычной одиночной камере, утром приходил Рисс, делал несколько уколов специальных препаратов и начинал задавать вопросы, пыхтя маленькой длинной трубкой. Шульдих говорил сутками, не переставая, – выложил даже то, о чем и сам не знал, что еще помнит. Да, Кроуфорд вел собственную игру. Да, хотел уничтожить и Аю-тян и всех Эсцет, а плитки забрать себе. Да, они поддерживали его, все Шварц, и он, Шульдих, тоже. Нет, не раскаивается, и на Эсцет никогда работать не будет. Рисса интересовало все – вплоть до того, сколько ложек сахара Кроуфорд кладет в кофе. Брэд не добавляет в кофе сахар, одурев от наркотиков, шептал Шульдих, и это я научил его. Так вкуснее.

Несколько дней назад это закончилось. Начался новый этап нашего общения, как выразился Рисс. Шульдиха привели в эту похожую на операционную комнату и привязали к кушетке. Сначала он не представлял, что это может значить, но потом быстро разобрался.

– Где Кроуфорд? – будто не слыша его, повторил Рисс.

– Я не знаю. Я не видел его с того момента, как начало разваливаться здание. Я уже десять раз говорил об этом, и ты знаешь, что это правда!

– Где Кроуфорд?!

– Я не знаю!

– Я знаю, что ты не знаешь, Шульдих.

– Тогда чего ты от меня хочешь?!

– Эсцет очень нужен Кроуфорд. Очень сильно нужен.

– Я рад, что его здесь нет. Вы бы его на части разорвали, суки. Лучше бы он был мертв.

– На части разорвут тебя, если не скажешь, где он.

– Я не знаю, где он! – прохрипел Шульдих, всхлипывая от боли в горле.

– Так позови его, ты же телепат. Он придет за тобой. Он нам нужен – единственный пророк в мире, больше нет. Его никто не тронет, Эсцет и дальше хотят использовать его способности. И я тебя отпущу. Не буду больше мучить, – голос Рисса стал грустным, а рука легла Шульдиху на мокрый лоб, убирая челку.

– Врешь, вам нужны только плитки, которые он спер. Нет, он не придет. Он ненавидит вас всех. Надеюсь, он разберется с проклятыми плитками и найдет способ вас уничтожить.

– Но он любит тебя. Он придет. Не позволит, чтобы тебе причиняли боль.

– Нет, Брэд никогда не был идиотом.

– Придет. Только позови его. Он хорошо настроен на твою волну и услышит даже с большого расстояния.

– У меня нет сил, я даже у охранника воду выпросить не могу.

– Не переживай, силы у тебя очень скоро найдутся, – в руках у Риса появилась длинные металлические щипцы. – Вчерашняя иголка была просто разминкой, мой мальчик.

Шульдих закрыл глаза. На сетчатке отпечатались три белые точки в тех местах, куда попали лучи от ламп. Сердце билось часто-часто, а к горлу подступила тошнота.

Брэд, убей меня. Убей меня, пожалуйста, ты же все можешь.

Глава 8

Брэд Кроуфорд

В день, когда небо поглотили сумерки, когда пропало электричество, а с востока ветер принес запах горящего леса, когда настал конец того мира, к которому привыкли все ныне живущие, море выбросило на берег человека. Его нашел дядюшка Кензо в горе водорослей. Обнаружив, что человек еще дышит, он позвал сыновей, и те притащили его к старому доктору Вонгу. Доктор пожаловался, что у него нет необходимого оборудования, – человек был в тяжелом состоянии из-за переломов и внутренних повреждений и нуждался в квалифицированной помощи.

Доктор снарядил свой грузовичок, чтобы отвезти чужака в Итикаву – ближайший к их поселку городок, но так и не смог выехать на шоссе – там было настоящее столпотворение, словно все население Токио бросилось вон из города сломя голову, а по пятам за ними гнались демоны древнего мира.

Вонгу пришлось отвезти человека обратно в свою маленькую амбулаторию, где он мог хотя бы попытаться чем-нибудь помочь, хотя последние двадцать лет основными его пациентами были старушки, решившие приобрети новые очки, и дети, ободравшие коленки.

Человек слишком долго не приходил в себя, а запасы антибиотиков быстро таяли. Несколько раз доктор пытался разведать обстановку в клинике Итикавы, куда раньше направлял тяжело больных, или даже в Токио, но Токио вот уже месяц виднелся на горизонте заревом пожаров, а во всех больницах Итикавы после землетрясений даже коридоры были забиты ранеными и больными. Так что пришлось оставить пациента в поселке.

Но гайдзин все-таки выбрался. Однажды утром доктор Вонг пришел к нему в палату – надо заметить, единственную палату в его амбулатории – и обнаружил, что пациент с безразличием пялится в потолок.

– Доброе утро. Как Вы себя чувствуете? – сказал доктор Вонг, стараясь оправдать японской вежливостью свое китайское происхождение, но гайдзин только пристально взглянул на него, прищурил глаза, словно пытаясь что-то разглядеть, и ничего не ответил. Не говорит по-японски, решил доктор.

Он был свято уверен в этом до того самого дня, когда его жена, Йоко-тян, в очередной раз принесла гайдзину завтрак.

– Скажите сыну, чтобы не ходил сегодня в море. Будет шторм, – хриплый голос гайдзина заставил Вонга вздрогнуть. Откуда чужаку вообще известно про сына, ведь он до сих пор не может вставать из-за переломанных ног?

– Откуда Вы знаете? – спросил доктор, но гайдзин снова не ответил.

В тот день ни один рыбацкий катер не вышел в море, а к обеду разыгрался такой шторм, какого не доводилось видеть даже самым старым жителям поселка.

Приблизительно через неделю доктор Вонг обнаружил, что пациент все равно не может встать на ноги, хотя кости у него почти полностью срослись. Это было плохим признаком – пришлось сказать чужаку, что их придется ломать заново в тех же местах. Тот только сжал зубы и ответил:

– Делайте, как считаете нужным.

Хорошо, что в сейфе еще было припрятано немного обезболивающего на такой случай.

Глава 10

Хидака Кен

Кен никак не мог привыкнуть к тугому белому воротничку рубашки, которую был вынужден носить на работе. Шею натирало, как удавкой, да еще эти жесткие ботинки вместо кроссовок – едва закрыв за собой дверь квартиры, он принялся сдирать ненавистную одежду. Он прекрасно знал, что в самом Токио давно не работает водопровод, а электричество включают по часам, но у него как у персонального телохранителя Аи-тян, была квартира в Третьем круге оцепления, даже с кондиционером и велотренажером.

Надо же, горячей воды нет. Наверное, на станции снова авария, хотя в последние два дня сильных землетрясений вроде не было. Может, снова сели с гор прошли?

Кен, сжав зубы и дрожа от холода, медленно вымылся холодной водой, демонстрируя несгибаемую силу воли, и закутался в полотенце. Достал из ящика стола карту Токио. Он должен был разобраться. Должен найти способ выбраться самому и вытащить Аю.  Провести охранную систему психушки, где держали Аю, миновать посты патруля на выходе из Третьей зоны оцепления и скрыться от патрулей Службы Спасения.

Иногда ему казалось, что все зря. Он подозревал, что у Эсцет есть телепаты, и уж кто-кто, а он в первую очередь находится под пристальным наблюдением Службы Спасения. Но Ая-тян продолжала держать его при себе, объясняя Риссу, что испытывает нежные чувства к лучшему другу любимого брата, к сожалению, неизлечимо больного.

Наверное, она знала, что Кен мечтает убить ее, что почти каждую ночь видит во сне свой багнак, вгрызающийся в ее хрупкое горло, видела ненависть в его глазах, но только мило улыбалась, а однажды даже прикоснулась. Кен застыл, осоловело уставившись на нее.

– Ты не подходишь, – с сожалением сказало существо внутри тела аиной сестры. – Только Ран подходит. Но ты же поможешь мне, правда?

О, Кен знал, что она имеет в виду, хотя и не представлял, чем может помочь. Полгода назад, в ту ночь, когда Эсцет призвали Новый Мировой Порядок, он был рядом с Аей. С потолка валились каменные глыбы, ледяная морская вода хлестала из пробоин в стенах, а пол под ногами содрогался, точно началось землетрясение.

– Кудо, брось его, уходим! – проорал Ая Балинезу, пытавшемуся добраться до ухмыляющегося Шульдиха. – Где Оми?

Ая держал на руках маленькое тело своей сестры, и Кен заметил, что девочка смотрит на него из-под ресниц.

– А где Оми? – откликнулся Ёдзи, явно расслышавший только первую часть фразы, изящным движением уходя от молниеносного выпада немца.

– Не знаю, – закричал ему Кен.

– Убейте тварь! – приказ Кроуфорда прозвучал хрипло и негромко, но на Аю мгновенно бросились Фарфарелло и Шульдих. Кен прыгнул им навстречу, заметив краем глаза, что младший шварц, до этого неподвижно стоявший в стороне, повалился на пол. В тот же момент каменный пол вздыбился, выпуская фонтан воды, и все звуки утонули в ее бешеном реве.

Когда Кен добрался до берега, трясясь от холода, Ая уже был там. Странным взглядом смотрел на свою сестру, которая отдавала распоряжения оцепившим берег военным.

– Что происходит, Ая? – спросил Кен, подходя.

– Я не знаю, – глухо ответил Ая. – Где остальные?

– Не волнуйся за своих друзей, – вдруг обернулась к нему Ая-тян. – Здесь работают спасательные команды.

Ая не ответил.

Токио горел. Они поехали куда-то в закрытом грузовике, сидя по обе стороны от Аи-тян, в то время, как она говорила что-то сидящему напротив человеку на незнакомом языке.

Через несколько дней все немного успокоилось. Выстрелы с улиц слышались реже – землетрясение значительно умерило сопротивление гражданского населения.

Сначала все было терпимо – они с Аей сопровождали Аю-тян повсюду в качестве телохранителей. На второй день Кену удалось разузнать, что спасательные команды, о которых говорила Ая-тян, выловили только Шульдиха и Фарфарелло. Надо было попытаться найти остальных Вайсс, но военный патруль даже не выпустил его из здания. Он вернулся в комнату, которую выделили им на двоих, кипя от бешенства.

– Ая, какого черта! Скажи своей сестре, чтобы меня пропустили! Я должен найти ребят! Я уверен, что они живы.

– Сядь, Кен, – холодно сказал Ая. Приказал.

Кен сел, тяжело дыша. Ая смотрел в пол, щуря глаза.

– Кен, все пошло не так, – узкая шершавая ладонь Аи легла Кену на запястье, и Кен дернулся от этого странного жеста. – Но мы должны исправить свои ошибки. Любой ценой. Даже если ты останешься один, обещай мне сделать все, что будет в твоих силах.

– Ты о чем? – нахмурился Кен. – Что, вообще, происходит? Ты – как хочешь, а я ухожу искать ребят. Может, им помощь нужна! Я не могу сидеть сложа руки. Кто эти люди вокруг? Ая?! Почему мы ничего не делаем?!

В этот момент без стука вошла Ая-тян.

– Ран, пойдем со мной, – сказала она, и Ая молча последовал за ней, бросив на Кена всего один короткий взгляд.

Кен ждал его, прислушиваясь к далеким звукам канонады и дрожа от холода. Но Ая вернулся только утром, с застывшим взглядом и опухшими от поцелуев губами. Он молча взял катану и твердым шагом отправился обратно.

Кен не успел за ним – на выходе из комнаты его остановил патруль, но чуть позже он узнал из слухов, что любимый брат Аи-тян, который спас ей жизнь, сошел с ума и попытался ее убить, поэтому его заперли в отдельной комнате с мягкими стенами, убрали все острые предметы и вводят глюкозу внутривенно, потому что он отказывается от еды.

Постепенно Кен понял, что имел в виду Ая, говоря об ошибках. Он остался в личной охране Аи-тян и выпросил у нее разрешение навещать Аю, а в свободное время собирал информацию об Эсцет и обдумывал план побега. Оставалась еще слабая надежда, что ребята выбрались и смогут помочь ему, но с каждым днем она становилась все призрачней. И Ая молчал. С тех пор он не сказал ни слова.

Глава 12

Цукиёно Оми

Оми задремал только под утро, после того, как вколол Манкс последнюю дозу антибиотиков. Манкс тоже спала, впервые за несколько дней. Ее сиплое дыхание, казалось, вот-вот разорвет легкие.

Рассвет немного растворил темноту в комнате. Ободранные стены, сложенные у камина спинки стульев, укутанный в одеяло подросток в кресле, заряженный арбалет, бледная, измученная женщина на кровати.

Ветер под утро разошелся, как всегда, сильнее, и голые черные ветки растущей у окна вишни скреблись в окна. Пару дней назад стекло в форточке треснуло, и сейчас там был прибит кусок фанеры.

Сначала все это имело смысл. Они с Манкс выбрались. Промокли до нитки, нахлебались соленой воды, замерзли, чуть не попались патрулирующим берег военным, но выбрались. Сунулись в «Конеко», но на его месте нашли только развалины. Нужно было ехать на виллу Вайсс. Машину можно было раздобыть без труда – спасающиеся бегством жители Токио десятками бросали застрявшие в пробках автомобили. Но Манкс простудилась. В тот же вечер она уже почти не могла разговаривать, а ночью, когда военных на улицах стало меньше, и они попытались выбраться из города, потеряла сознание. Градусника у Оми не было, но и так было ясно, что у нее сильный жар.

Будь на его месте взрослый человек, он без труда донес бы Манкс до окраин города, где не было пробок, но Оми едва мог сдвинуть ее с места. Пришлось спрятаться в подвале ближайшего дома. Холод пробирал до костей, как будто зима вернулась в Токио раньше времени. Во вторую ночь Нового Мирового Порядка снова началось землетрясение. Манкс спала, а Оми лежал в полной темноте, прислушиваясь к взрывам на поверхности, чувствуя, как дрожит фундамент здания. Клаустрофобия, о которой он почти забыл, дождалась своего часа. Шорохи, издаваемые невидимыми существами, тоже прятавшимися в подвале от начавшейся на поверхности войны, скребли по нервам, как пенопласт по стеклу. Оми даже не моргал. Боялся закрыть глаза и снова увидеть под веками расцветающее зарево. А они были здесь. Стены. Можно было вытянуть руку, чтобы коснуться холодной кирпичной кладки, которая дышала влагой и запахом плесени. От одной мысли о ней Оми начинал корчиться от приступов удушья. Здание трясло от мощных подземных толчков, и он смутно понимал, что снаружи более безопасно, но не мог заставить себя сдвинуться с места. Когда в щели под потолком стал пробиваться свет, они всё еще были живы – и Манкс, и Оми, хотя за их жизни никто сейчас не дал бы и ломаного гроша.

Утром был туман. Странный. Красноватый. Здание, в котором они прятались, выстояло, а несколько соседних были разрушены. Через день со стороны развалин ветер начал доносить запах разлагающихся трупов. Манкс стало лучше, она даже смогла встать, и они отправились на виллу Вайсс.

Через несколько кварталов их остановила машина Службы Спасения. У Манкс был пистолет, у Оми – арбалет, и все бы ничего, но Оми ранили – прошедшая навылет через бедро пуля хотя и не задела кость, боль была оглушающей, и двигаться он все равно не мог.

Оми почти не помнил, как Манкс удалось дотащить его до этого небольшого особняка, брошенного хозяевами, ставшего для них убежищем на долгие три недели, превратившиеся в один нескончаемый кошмар. Оми поправлялся очень быстро, но Манкс снова стало плохо. В брошенных зданиях можно было найти антибиотики и обезболивающее, но ничего не помогало. Нужно было, конечно, попытаться съездить на виллу Вайсс, был реальный шанс, что ребята выбрались и отправились туда, только Манкс слабо хватала его за руки и просила не оставлять ее.

Этим утром все закончилось.

Когда Оми открыл глаза, устало щурясь от серого рассвета за окном, рука Манкс была холодной.

Глава 14

Фудзимия Ран

Кен шел по длинному коридору с выкрашенными зеленой краской стенами. Стук ботинок был слышен, наверное, на соседних этажах – минус шестом и минус восьмом. Он подошел к металлической двери и приложил к датчику на стене ладонь. Крышка блока управления скользнула в сторону, обнажив пульт.

За дверью он сдал оружие, прошел через металлоискатель и двинулся дальше за одним из охранников. Еще семнадцать шагов.

Особый ритуал, повторявшийся изо дня в день вот уже полгода. То, что придавало Кену сил жить дальше.

По обе стороны располагались двери – на некоторых были таблички с именами, на других – только номера. На этой двери не было даже номера. Пока охранник набирал код, к ним подошел человек в белом халате и синей шапочке.

– Никаких изменений, к сожалению. Приходил господин Рисс, чтобы посмотреть его, но только махнул рукой, – сказал он Кену. – Приказал с понедельника увеличить дозы.

Рисс, скорее всего, телепат, первый помощник Аи-тян. Начальник Службы Спасения. Значит, Ая не притворяется, как надеялся Кен. Рисс распознал бы это. Значит, Ая на самом деле спятил.

Ая сидел на полу, прислонившись спиной к мягкой обивке. Его невероятные сиреневые глаза неподвижно смотрели в противоположную стену, неестественно яркие волосы настолько отросли, что их можно было заплести в косу, а бледное лицо оставалось совершенно спокойным.

– Привет, – сказал Кен, как только охранник закрыл за ним дверь. – Я всегда подозревал, что ты красишь волосы… хм, ну, ты только не обижайся. Не бывает такого цвета в природе. Теперь вижу, что натуральный. Ведь краску для волос уже давно не производят. Бедняга Ёдзи. Уж он-то наверняка свои патлы перекисью красил.

Ая не шелохнулся.

– У меня машина сломалась, представляешь! Хожу на работу пешком! Этот тип в ремонтной мастерской, ну, помнишь, я рассказывал, что он рихтовал в моей тачке бампер, когда я въехал в мусоровоз, так вот, он заявил, что деталей у него нет и уже не будет. Ну, разве что мне удастся найти такую же где-нибудь в Токио и разобрать ее на запчасти. Но я не могу попасть в Токио…

Кен посмотрел на Аю, заправил ему за ухо выбившуюся прядь. Улыбнулся.

– Здесь недалеко цветочный магазин открылся, прикинь! Там две девчонки работают, симпатичные такие… Вот только букеты составлять не умеют, ерунда получается, даже я вижу. Заходил туда как-то – все совсем не так, как у нас было. Помнишь, как ты говорил этим своим тоном, – Кен насупился, пытаясь изобразить Аю: – "Если вы ничего не собираетесь покупать, то покиньте магазин". Так я вчера торчал там с полчаса, рассматривая их бездарные букеты, а они даже слова не сказали… Боялись, наверное…

Кен опустил голову и на некоторое время замолчал.

– К тебе вчера Рисс приходил – это такой тип с трубкой, который раньше был старым дедулей из Эсцет, а после ритуала выглядит лет на двадцать и командует Службой Спасения. Ублюдок хренов. Ненавижу его. Что он тебе говорил? Знаешь, он сам пытает заключенных. Он… ничего тебе не сделал? – Кен сжал безвольную, покрытую следами уколов руку Аи. Ая никак не отреагировал.

– Нам надо убираться отсюда, Ран. Ая-тян… больше не твоя сестра, я точно знаю. Это существо… Оно… Ты ему нужен. Оно хочет тебя. Только тебя. Пожалуйста, Ран, нам нужно уходить, они рано или поздно придумают, как заставить тебя делать то, что ему нужно.

Кен вгляделся в устремленные в пустоту глаза друга. Если бы это было в его власти, он отдал бы ему всю свою жизненную силу, до последней капли крови, до последнего вздоха. Он чувствовал, что время, отмерянное им, подходит к концу.

– Эта тварь хочет тебя, Ран. Идеальное тело, как и у твоей сестры.

Кен никогда не говорил такого раньше – комнату прослушивали, и он не хотел нарываться, боялся, что его перестанут пускать к Ае. Но сейчас это уже не имело значения.

– Они используют шоковую терапию. Ударные дозы какой-то химии и электрический ток. И ты не знаешь… Ран, ты ничего не знаешь… Все изменилось... Токио разрушен, зима так и не закончилась, холод, вокруг холод, а эти… нет, не люди, они полностью контролируют то, что осталось от нашего мира. Ребят нигде нет, а ты не слышишь меня!..

Кен не мог остановиться, его трясло. Он продолжал говорить, уже не беспокоясь, что его могут услышать, срываясь на крик, когда Ая едва заметно сжал его руку.

Глава 16

Фарфарелло

– Ну что, псих, будем обижать бога?

– Слушай, а он обидится, если я тебя трахну?

– Тьфу, ты посмотри на него, урод уродом, на фига он тебе сдался. Да, одноглазый?

– Я слышал, он был в команде Шварц, прикинь. И как такого дебила туда взяли?

– Так их же всех накрыло еще в ту ночь на острове, вроде.

– А этот выплыл.

– От него все равно толку никакого.

– Ну, Служба Спасения – это тебе не ножом по подворотням махать, тут особый подход нужен. Что смотришь, придурок?

– Слушай, не лезь ты к нему, а то опять взбесится, еще замочит кого-нибудь.

– Я ему замочу! Что его несчастный ножичек, когда у меня автомат. Пошли, скоро патруль вернется с уловом.

– Оставим себе парочку, а? Их все равно никто не считает.

– Посмотрим.

– А зачем их вообще регистрировать?

– А ты разве не знаешь, что во время ритуала нескольким преступникам удалось скрыться? Теперь по всей стране разыскивают. Кстати, и псих здесь, потому что может их опознать.

– Блин, неужели он соображает? Выглядит совершенно ненормальным.

– Но задница у него ничего. Слышь, ты, придурок, не хочешь перепихнуться? Твой бог обрыдается. Лови момент, пока я добрый, кто еще позарится на такого урода, как ты?

– Заткнись уже!

– Ладно, пошли. Псих, работать пора. Работать. Ра-бо-тать. Блин, он понимает, что я ему говорю или нет?

– А фиг его знает.

Двое солдат Службы Спасения отправились к грузовику, в который патрули собирали правонарушителей, бомжей и просто подозрительных личностей. Фарфарелло, одетый в такую же форму, пошел за ними, поигрывая стилетом. Это был уже второй, немного похуже качеством, а тот, самый любимый, утонул в море. Фарфарелло до сих пор горевал о нем. Отличный стилет был, острее хирургической иглы.

Он уже давно мечтал вогнать узкое лезвие в глотки этим двум типам – зрелище доставило бы ему настоящее эстетическое удовольствие, а вопли порадовали бы слух, но пока было слишком рано.

Из грузовика стали по одному выталкивать подозрительных личностей, снимали отпечатки пальцев, заполняли анкету и сортировали – кого на строительство храма, кого в камеру. Фарфарелло только наблюдал, зловещим взглядом провожая каждого. У него была фотографическая память и полный иммунитет против различных психовоздействий. Шульдих не мог читать его мысли, точно так же, как и другие телепаты Эсцет, Кроуфорд не мог видеть его линии вероятностей. Он знал, что искали, в первую очередь, Кроуфорда. Эсцет были уверены, что он, полный псих, будет работать на них и дальше, и сдаст Брэда, только тот появится. Фарфарелло рассмеялся бы, если б мог вспомнить, как это делается.

Когда конвой увел всех «правонарушителей», патрульный вытолкал из грузовика подростка – тот был без сознания, в светлых волосах запеклась кровь.

– Сопротивлялся, паршивец, – бросил патрульный. – Чуть дротик мне не всадил. Вчетвером еле взяли.

Фарфарелло подошел ближе.

– Такатори Мамору, – проговорил он медленно.

– Чё, серьезно? А ну-ка посмотри в списке.

– Нет тут такого.

– Смотри внимательно, идиот. Пропустишь – отдам психу на растерзание.

– О! Оми Цукиёно или Мамору Такатори. В первой десятке.

– Класс! Премия нам обеспечена! Молодец, псих! Так, приведите пацана в чувство, нужно допросить по всем правилам.

– По инструкции мы сразу же должны отправить его в Центр.

– Ну, никто же не узнает, если мы немного… Так, псих, ты свободен. Вали отсюда. В него все равно нельзя ножичек втыкать, это ценный объект.

Кривоватая усмешка исказила лицо Фарфарелло, отчего еще сильнее обозначились шрамы, единственный глаз недобро сверкнул.

– Сегодня у Бога будет настоящий праздник, – глухо сказал он.

– Что ты имеешь в виду? Собираешься…

Договорить ему не удалось. Стилет в руке Фарфарелло со свистом рассек воздух. Солдаты отшатнулись, хватаясь за оружие, но слишком медленно – ирландец несколькими ударами достал всех троих

На базе пока была тишина, если не считать хрипов умирающих на асфальте людей.

Он вскочил, подхватил Оми на руки – тот почти ничего не весил – и забросил в кабину грузовика, на пол отправил собранные у солдат автоматы.

Грузовик выбил металлические ворота базы, сработала сигнализация, но было уже поздно.

Глава 18

Окна

Ёдзи стоял посреди комнаты и грыз край полотенца. Вообще-то он мог сейчас взять шмотки и пойти куда-нибудь погулять, посидеть в баре. Здравый смысл подсказывал, что так было бы лучше.

– Ёдзи? – пауза, казалось, вызвала у Наги беспокойство.

– Чего?

– Не уходи.

– Ты знаешь, что делаешь?

– Ни минуты не сомневаюсь.

Ёдзи чувствовал себя странно – воздушный поток захватил его, как вода. Холодные тонкие пальцы скользнули по руке и потянули вниз. Ёдзи поймал ладонь и чуть коснулся губами где-то в районе запястья. Наги пробила нервная дрожь, когда Ёдзи одним движением опрокинул его на спину, несмотря на то, что одеяло оказалось зажатым между ними. Наги задержал дыхание, почувствовав на своей щеке его губы. Ему хотелось смотреть на Ёдзи часами, но от прикосновений становилось плохо, потому что тот мог сделать с ним… да, конечно, мог… За такое Наги поклялся убить любого.

– Черт, – Ёдзи отшатнулся и сел на кровати, сжав ладонями виски. – Не могу. Я не чертов педофил.

– А я и не ребенок, – в голосе Наги послышалось что-то, похожее на угрозу.

Воздух вокруг заклубился, вскипел, толкнул Ёдзи обратно на постель лицом вниз, и тот понял, что не может и пальцем пошевелить.

– Отпусти, – прошептал Ёдзи.

– Нет.

– Какого черта?..

– Дай мне.

– Что?

По плечам и спине промчался шершавый вихрь, скользнул по талии и исчез на внутренней стороне бедер. Ёдзи дернулся от неожиданности.

– Дай мне.

Что-то проскребло по затылку, разделяя волосы на множество прядей и откидывая их на лицо.

– С ума… сошел?.. – говорить было тяжело. И он до сих пор не мог сдвинуться с места.

– Да. Давно.

Ёдзи почувствовал себя попавшим в объятия восьмирукой Кали, индийской богини смерти, – не осталось ни единого участка кожи, куда не добрались бы невидимые пальцы, вминая, царапая, погружаясь. Он хрипло застонал, пытаясь выгнуться, избежать хотя бы части этих прикосновений, и Наги прошептал:

– Пожалуйста, Ёдзи…

Волна воздуха швырнула его на спину, перевернув вместе с одеялом, которое тут же снесло с кровати. Ёдзи сгреб волосы Наги в кулак и притянул его к себе. Возможность двигаться вернулась, но он все равно едва мог контролировать свое тело.

– Маленький ублюдок...

– Убьешь меня потом.

Наги толкнул его на подушку, больше пользуясь телекинезом, чем руками, и замер, глядя Ёдзи в глаза. Самые красивые в мире. Зеленые, как потемневшая в морской воде медь. По комнате с шорохом, скрипом и стуком, как от порыва ветра, закружились разбросанные предметы – одежда, провода, диски, бумаги, но никто из них не замечал. У Наги дрогнул уголок губ, как если бы он собирался ухмыльнуться. Ёдзи прищурился. Живот залило тяжелым жаром. Что-то рывком растянуло его руки в стороны, почти выворачивая суставы, не позволяя даже сжать ладони в кулаки. Ноги он раздвинул сам. Вокруг вихрем взвился воздух, расшвыривая к стенам комнаты вещи и мебель.

Ощущения были оглушающие, слишком сильные. "Отпусти… Не могу… – билось в висках. – Не могу… больше… Отпусти!" Он пытался сказать это вслух, но выходили только беспомощные всхлипы. Взгляд Наги – нежный, отчаянный – скользил по лицу, лаская и завораживая. В голове помутилось, он не слышал ничего, кроме неровного дыхания Наги, чувствовал только тяжелый, распирающий ритм внутри. Длинные темные пряди, слипшиеся от пота, щекотно били по щекам, а губы Наги были рядом, всего в паре сантиметров, Ёдзи даже казалось, что он чувствует, какие они горячие, хотя Наги отклонялся всякий раз, когда он пытался дотянуться до них. Потом Наги стал сбиваться с ритма и судорожно всхлипывать. Ёдзи понял, что руки снова свободны и осторожно погладил его по спине, стараясь прижать к себе – кожа была прохладной и неровной, словно покрытой шрамами.

– Не смей прикасаться ко мне, – прошипел Наги, сдавливая его со всех сторон, полностью лишая возможности двигаться. – Не смей… Никогда…

Но от прикосновения Ёдзи вдоль позвоночника словно огонь разлился. Горло сдавило острым спазмом, и Наги задохнулся, чувствуя, что кончает.

В этот момент во всей гостинице вылетели стекла.

Когда все стихло, Ёдзи рискнул пошевелиться. Профессиональные навыки ему не изменили – они с Наги лежали на полу, между стенкой и кроватью, Ёдзи – сверху, полностью закрывая его своим телом. Левой рукой он прижимал к голове подушку, а в правой держал пистолет. Шум стоял приличный – по коридору с воплями носились постояльцы, выла сигнализация. С улицы через разбитое стекло хлынул холод – Ёдзи показалось, что мокрая спина покрывается коркой льда.

– Черт, что это было? – сказал Ёдзи, начиная стучать зубами от холода, но не двигаясь с места. Он все еще часто, с трудом дышал. Руки тряслись.

– Окна, – прошептал Наги.

– Я думал, ты можешь это контролировать.

– Я тоже. Нужно уходить.

– Думаешь?

– Уверен.

Ёдзи отодвинулся, пытаясь отдышаться, глядя, как Наги поспешно натягивает на себя одеяло, словно боится, что Ёдзи его увидит.

– Ёдзи, ведь ты не…

– Не волнуйся из-за этого.

– В следующий раз все будет по-другому.

– Тогда на хрен все окна в Токио.

Глава 20

Бункер

Оми с трудом разлепил глаза. Все тело болело, словно его толкли в ступе. Типы из Службы Спасения так отметелили его, что он боялся пошевелиться. Помещение было похоже на камеру – он лежал на холодном металлическом полу, от запаха влаги, ржавчины и бензина волнами накатывала тошнота.

Он осторожно сел, опираясь на пластиковые ящики, оказавшиеся рядом.

Помещение было завалено большими коробками, мешками и механизмами. Неподалеку стоял грузовик. Там же Оми заметил человека, сидящего на груде мешков. Рядом с ним на полу мерцала масляная горелка, бросавшая отблески света на неровно обкромсанные волосы и стилет в его руках. Хотя лицо человека было скрыто в тени, Оми мгновенно узнал его. Узнал бы его даже в полной темноте, по звуку его дыхания, по одному только его присутствию. По тени от его движения. По следам.

Оми вскочил и закричал:

– Что тебе нужно?!

Эхо его слов отразилось от стен и вернулось слабым шорохом.

Фарфарелло не ответил, продолжая вертеть стилет в руках. Тогда Оми схватил с пола доску с ржавыми гвоздями и бросился на него.

– Ты убил Оку! – заорал Оми. – Ты убил Оку!!! Ты убил…

Фарфарелло успел заслонить лицо рукой, и доска со свистом врезалась в нее. Он рассмеялся и отшвырнул Оми, как маленького котенка.

– Заткнись, – шварц безразлично выдернул застрявшие в предплечье гвозди и бросил на пол. – Если бы я помнил имена всех, кого убил, Он смог бы остановить меня.

– Кто – он?

– Он. Ты не поймешь. И твое имя я бы тоже забыл, вайсс, – он снова улыбнулся, слизывая с ладони кровь.

Оми не понял ни слова, но ему было плевать на бред ненормального. Он пытался нашарить доску, которая упала где-то справа, собираясь отвлечь его внимание разговорами.

– Что это за подвал?

– Старый правительственный бункер. Ублюдки не успели им воспользоваться. И перестань дергаться, а то я тебе переломаю ноги, я понятно говорю?

– Ненавижу тебя!

– Я тебя тоже, – улыбнулся Фарфарелло, проводя языком по клинку стилета.

Оми почувствовал, как по щекам покатились слезы. Вся его жизнь была нескончаемым кошмаром. Он потерял друзей. Не смог спасти Манкс. Снова остался один.

Прижавшись щекой к холодному бетону и пачкая светлые волосы в луже мазута, Оми потянулся за упавшим где-то рядом гвоздем, когда холодная сухая ладонь остановила его руку.

– Что может быть прекраснее медленной мучительной смерти, – проговорил Фарфарелло.

– Я убью тебя, – прошептал Оми.

– Мне нужно, чтобы ты открыл дверь в бункер, там тепло, и запасов на несколько лет хватит. И ты все время должен быть со мной. Если Кроуфорд увидит тебя, то увидит и меня. Меня одного Кроуфорд не видит.

Голос у Фарфарелло был неприятный. Хриплый, скрипучий, злой. И понять, о чем он говорит, было невозможно.

– Если хочешь умереть, вайсс, я с удовольствием помогу, – стилет прочертил на щеке Оми ровную дугу, которая тут же скрылась за набухающими бусинами крови. – Только сначала дождемся Кроуфорда.

Глава 22

Поезд

Кен шел по длинному коридору с выкрашенными зеленой краской стенами. Стук ботинок был слышен, наверное, на соседних этажах – минус шестом и минус восьмом. Он подошел к металлической двери и приложил к датчику на стене ладонь. Крышка блока управления скользнула в сторону, обнажив пульт.

За дверью он сдал оружие, прошел через металлоискатель и двинулся дальше за одним из охранников. Еще семнадцать шагов.

Но сейчас Кен с трудом сдерживался, чтобы не сорваться с места и не побежать. На этот раз он думал не об Ае, а о заточенной деревянной спице, спрятанной в рукаве.

Пока охранник набирал код, к ним никто не подошел – была суббота, выходной. Дверь начала отъезжать в сторону, и несколько секунд ничего не происходило. Когда она открылась настолько, что можно было увидеть лежащего ничком на кушетке Аю, Кен поинтересовался у охранника, который час. Тот резко ответил, что ему запрещено вести разговоры с посетителями, но задержался на долю секунды дольше. Этого Кену хватило, чтобы плавным движением всадить охраннику в горло спицу, одновременно выхватывая у него пистолет. Двумя выстрелами он убрал остальных охранников, едва успевших вскочить с мест, еще тремя – камеры видеонаблюдения в комнате и в коридоре, последним разнес блок управления охранной системы.

Потом бегом вернулся к входу, установил пакет со взрывчаткой и бросился обратно. Взрывчатку готовил Наги, и Кен допускал вероятность, что шварц может ошибиться или подставить их, но Ёдзи сказал, что ему можно доверять. А Кен доверял Ёдзи.

Взрыв почти оглушил, хотя Кен успел повалить Аю на пол и зажать уши. Когда они выскочили через полностью развороченную дверь в основной коридор, там было пусто, хотя тревогу уже наверняка подняли.

– Ая, мы на седьмом подземном этаже, – говорил Кен на бегу. – Сейчас мы доберемся до запасной лестницы, там нет автоматической блокировки уровней… На минус втором этаже встретимся с Ёдзи. Они должны уже быть там, иначе… В общем, не важно. А с минус второго идет тоннель до подземки, мы там оставили машину. Ая, ты меня слышишь?

– Кто готовил операцию?

Кен оглянулся.

– Мы с Ёдзи и… Ладно, потом расскажу.

– Нас не перехватят на запасной лестнице?

– Нет, я перекрыл ее на всех этажах кроме тех, которые нам нужны. Когда они поймут, как мы ушли, будет поздно.

– Кудо и Оми?

– Нет. Не Оми.

Ая больше не спрашивал.

Несмотря на опасения Кена, Ёдзи уже ждал их в условленном месте.

– Телепат в отключке, – сообщил он, скользнув по Ае настороженным взглядом. – Наш план полетел к черту.

Шульдих, завернутый в плащ, лежал на полу, и Наги, поставив у него на животе маленькую аптечку, делал ему какие-то уколы.

– Сколько у нас времени? – Наги поднял голову, стараясь не смотреть на Абиссинца.

– Пара минут, – ответил Кен. – Ая, твоей катаны нет. Она осталась… ну, ты знаешь, где. Возьми.

Ая взял пистолет, не отрывая взгляда от Наги.

– Ая, они с нами, – Ёдзи положил руку ему на плечо.

– Хорошо.

Когда машина неслась по тоннелю, Ёдзи сунул Ае в руки карту. Свет фар выхватывал из темноты стены с пучками погрызенного крысами кабеля.

– Вот здесь мы собирались выбраться наружу, тут недалеко пропускной пункт. Шульдих должен был запудрить охранникам мозги, и мы оказались бы в Четвертом круге. Но теперь я не знаю, что делать.

– Пропускной пункт? – голос Аи звучал глухо.

– Да, пропускной пункт. Нам надо в Токио, за пределы… – Ёдзи почти сразу замолчал под непонимающим взглядом Аи.

Их командир полгода провел в закрытой камере с мягкими стенами. Он не знает, что такое пропускные пункты. Он вообще ничего не знает.

– Черт! – Кен оглянулся. – Берем из багажника взрывчатку и прорываемся с боем!

– Дай карту, – сказал Наги. – Кен, в котором часу поезд до парома на материк?

– В девять тридцать. Но он идет без остановок.

– Через семь минут, – Наги напряженно посмотрел на Ёдзи. – Кен, можно проехать к тоннелю, по которому он идет?

– Да, но мы его не остановим! И атаковать на ходу нельзя, тоннель слишком узкий! А на поверхность поезд выйдет еще в пределах Кругов оцепления, там полно военных! Даже если мы поставим на рельсы машину…

– Не надо машину. Я сам попробую, – перебил Наги.

– Ты знал заранее! – закричал на него Ёдзи.

– И что с того?

– Как это он попробует? – снова оглянулся Кен.

– Кен, делай, как говорят. Быстрее!!! – скомандовал Ёдзи.

В тоннеле, где должен был пройти поезд, горели сигнальные огни. Кен остановил машину и принялся громко шуршать картой, что-то недовольно бормоча.

– Я позову вас, – сказал Наги, открывая дверцу. – Ёдзи, если что, присмотри за Шульдихом.

– Что он собирается делать? – спросил Кен.

– Кен, помолчи, – скривился Ёдзи. – Ждите здесь. И фары потушите.

– А ты куда? – Наги оглянулся.

– С тобой. И не надо так на меня смотреть!

– Ты не сможешь ничем помочь.

– Я попробую, – улыбнулся Ёдзи.

Крысы бежали им навстречу, чувствуя вибрацию, означавшую скорое приближение поезда. Кен выключил фары, и пространство наполнилось шорохами, цоканьем, хрустом. Ёдзи почувствовал, как Наги вцепился ему в руку, и ободряюще прошептал:

– Милые зверьки. У меня когда-то жила белая крыска с красными глазами. Прикольная была.

– Ты сделаешь, как я просил?..

– Ну, перестань. Никто не умрет сейчас.

– А это подходящий случай, – улыбнулся Наги. – Брэд вполне мог предвидеть именно этот момент.

– Что-то я не верю в видения, – заявил Ёдзи. – Нет, малыш, мы будем жить вечно.

– Хорошо бы. Ты уверен?

– Конечно, уверен!

– Может, и мне поверить… Подождешь меня здесь?

– А ты?

– Мне надо на рельсах стоять… Нужен прямой вектор, под углом – не сработает. У меня может не хватить сил.

– Значит, постоим вместе.

– Не спорь со мной! – раздраженно сказал Наги.

– Наги, я слышу поезд. Хватит препираться.

Сгусток света уже показался в глубине тоннеля, прокалывая темноту.

Ёдзи почувствовал, как Наги коротко прижался к нему, а затем обернулся к свету.

Поезд мчался на них, толкая перед собой волну горячего воздуха, смешанного с пылью.

Наги вытянул руки вперед и замер. Он уже мог дотянуться до механизма, приводящего в движение колеса, до пульта управления под пальцами машиниста, хотя свет был еще далеко.

Шпалы под ногами мелко подрагивали. Ёдзи крепко обнял Наги за плечи, глядя на поезд. Наги почему-то стал таким тяжелым… Ёдзи практически держал его на весу, сопротивляясь чему-то непонятному, пытающемуся оттолкнуть их, сбить с ног. Когда Наги закричал, Ёдзи отвернулся, зажмурившись, – он не мог больше смотреть, фары поезда слепили глаза, они были близко, так близко, надвигались, нависали, поглощали. Но оглушительный грохот колес, бивший в барабанные перепонки, с каждой секундой все больше походил на визг.

Ёдзи все-таки заставил себя открыть глаза и понял, что поезд практически остановился, хотя огни фар все равно приближаются – медленно, но неумолимо. Крик Наги превратился в судорожный хрип, его била крупная дрожь, но руки все еще были вытянуты вперед. Ёдзи подхватил его под мышки, со всей силы толкнул в сторону и прыгнул следом.

Поезд по инерции прокатился еще несколько метров и остановился. Дверь в кабину машиниста оказалась как раз напротив места, куда они упали.

Когда состав выехал из тоннеля на полной скорости, Кен с пистолетом в руках следил за машинистом, Ая сидел у окна, глядя на мелькающие за стеклом улицы Токио, а Шульдих тихо всхлипывал, свернувшись клубком на полу. В коридоре за кабиной Ёдзи копался в аптечке, пытаясь найти что-нибудь, что помогло бы Наги остановить кровь из носа.

Глава 24

Токио

– Что за гадость?! Я не буду это есть! – Шульдих раздраженно отодвинул от себя тарелку.

– Жри молча! – Ёдзи толкнул тарелку обратно.

– Сам жри свои водоросли!

– Достали! – сказал Кен, со скрежетом отодвинул свой стул и вышел из дома, хлопнув дверью.

– Черт! – выругался Ёдзи, бросил палочки на стол и побежал за ним.

Наги посмотрел вслед, хмурясь, и перевел взгляд на Шульдиха:

– Шульдих, зачем ты это делаешь?

– Ненавижу Вайсс!

– Тебе напомнить, где были бы мы с тобой, если бы не Вайсс?

– А мне плевать! Спасибо большое, что они мне помогли, но я не должен их за это любить. Наги! Давай уйдем! Мы найдем Брэда, если он жив, и двинем отсюда. Пусть проклятая Япония провалится сквозь землю!

– Нам некуда идти.

– Наги, послушай…

– Нет, Шу, это ты послушай! Знаешь, почему мы торчим в этой дыре? Потому что на вилле Вайсс дежурит Служба Спасения в надежде, что мы там появимся. Потому что ты еле ходишь, а Ёдзи и Кен вынуждены доставать тебе лекарства, хотя каждый патрульный знает нас в лицо! Потому что ты притворяешься, что потерял свои ментальные способности, чтобы не помогать им! Хочешь уйти? Уходи. Но я останусь здесь.

– Ты спишь с ним!

– Это тебя не касается!

– Наги, опомнись! Ты забыл, что говорил Брэд? Никакого секса до шестнадцати! Ни при каких условиях!

Наги внезапно расслабился, взял свою чашку и улыбнулся. Он никогда не позволял себе демонстрировать чувства, но иногда сдержаться было очень сложно. И сейчас улыбка у него вышла слишком странной, чтобы выглядеть настоящей. Шульдих предпочел бы этого не видеть.

– Черт… Тогда складывай бумажных журавликов.

– Что? – удивился Наги.

– Говорят, что если сложить тысячу штук, то можно выжить.

Шульдих опустил голову, закусив губу. Попытался снова взять вилку, но руки не стали слушаться лучше.

– Иди сюда, парень. Ну, не злись на меня. Ты же знаешь, какой я придурок. Эти водоросли не такие уж противные, просто я не могу зацепить их вилкой.

– Я думаю, что Брэд жив, Шу. Он найдет нас, как только сможет. Ну, ты чего?..

Мягкий поток воздуха, следовавший за движением его пальцев, попытался разгладить крохотные морщинки у Шульдиха под глазами:

– Все так плохо, Наги… Вдруг Брэд умер? Мне это постоянно снится... И они ненавидят меня.

– Вовсе нет. Они же хорошие парни, забыл?

Зайдя в комнату, Ёдзи застал мирную картину: Наги и Шульдих сидели рядом и о чем-то тихо говорили. А он уже решил устроить немцу взбучку – ежедневные истерики достали не только Кена. Конечно, ему несладко пришлось, пытки и все такое, но сколько же можно?

Ёдзи молча сел за стол, решив повременить с разговорами, когда Шульдих как-то странно на него посмотрел, сверкнул совершенно безумной улыбочкой и громко прошептал Наги на ухо:

– Attraktiv(1).

Ёдзи показалось, что сквозняк промчался по комнате.

– Не смей, не трогай его, – прошипел Наги, вцепляясь Шульдиху в плечо, но тот лишь отмахнулся, чуть скривившись от боли.

– Ух ты!.. – восхищенно выпалил Шульдих. – Я даже не удивлен! Наги всегда нравились умственно неполноценные! Да наш плейбой…

– Еще одно слово, и я запихну эти водоросли тебе в глотку! – заорал Ёдзи.

– Да ладно тебе, – Шульдих снисходительно улыбнулся. – И как это я раньше не посмотрел, что у тебя в башке варится? Но, прости, ты казался мне таким скучным. А, оказывается, Наги хорошо тебя отделал…

– Заткнись!

– Притворяешься, значит, что тебе…

Ёдзи вскочил, опрокидывая стул, и врезал ему. Свечка перевернулась, и комната погрузилась в серый полумрак.

– Заткнись, понял?! Заткнись!

– Ёдзи, не бей его! Он и так еле живой! – закричал Наги, и Ёдзи, готовый еще пару раз двинуть рыжему, наткнулся на невидимую стену.

Шульдих, морщась от боли, сел на полу, его плечи мелко вздрагивали.

– Где Ая? – на пороге появился Кен.

– А что, на скамейке его нет? – спросил Наги.

Ёдзи замер.

– Я с прошлого вечера его не видел.

Ая так и не пришел в себя. Он иногда разговаривал, иногда отвечал на вопросы, но по большей части неподвижно сидел на скамейке у той хибары, где они поселились, и смотрел на всегда одинаковое небо. Кен и Ёдзи поначалу пытались его расшевелить, заставить что-то делать, но все было без толку.

А сейчас Аи не было на скамейке. Нигде не было. Ёдзи с Кеном доехали до самого Токио, до Пятого круга оцепления, но так и не нашли его.

Небо было серым. Временами на нем различались отдельные слои, двигавшиеся с разной скоростью: те, что ниже, шли быстрее, те, что выше – медленнее. Глубина менялась, переливаясь жемчужным свечением, иногда пропадая вовсе – тогда серый терял свои слои, становясь двумерным, совсем размытым.

Иногда Ая пытался смотреть на небо ночью, когда все уже спали, но ночью неба не было вообще. Холодный ветер, терзавший склонившееся над побитой черепичной крышей дерево, был единственным доказательством того, что все вокруг настоящее, что он не завис в каком-то непрозрачном безвоздушном пространстве. Что он еще жив, что еще ничего не закончилось.

В этот раз ветер был не таким сильным, и Ая не чувствовал холода.

Когда начало темнеть, но еще можно было разглядеть ведущую к трассе дорожку, он встал и отправился в Токио. Они уже собираются спать, до самого утра его не хватятся. Наверное, нужно было сказать, куда он идет и зачем, но сама мысль причиняла слишком много боли. Достаточно того, что он должен это сделать.

Трасса ночью пустовала, только один раз ему навстречу промчался грузовик, обдав пылью.

К утру он добрался до окраины города. В некоторых окошках уже мерцал мутный свет – теперь Ая знал, что так выглядит огонек масляной горелки, если смотреть на него через потрескавшиеся и склеенные скотчем стекла. На углу старушка продавала спички, соль и нитки. Торговый центр, который Ая помнил еще со школы, с одной стороны завалился, крыша упала внутрь. Парка, что располагался рядом, – там еще всегда продавали черничное мороженое, а фонтаны в виде священных животных из китайского календаря не выключались даже зимой, – почему-то не было видно. Когда Ая подошел ближе, то понял, почему – от деревьев остались одни пеньки. Некоторые фигурки на фонтанах уцелели, но без бегущей воды казались такими же мертвыми, как и все вокруг.

Ая почувствовал, как у него защемило в груди.

Он остановился только напротив ворот пропускного пункта, где ему навстречу вышел охранник. Ая не сказал ни слова, только пристально посмотрел на него, но под этим взглядом человек побледнел и отвел глаза.

Ворота открылись почти сразу, и Ая не спеша отправился дальше.

Он добрался до Четвертого круга, когда ему навстречу примчался большой черный лимузин в окружении мотоциклистов. Из лимузина выбежала девушка с длинными угольно-черными косами и бросилась ему на шею.

1. Attraktiv – Симпатичный (нем.)

Глава 26

Оригами

В бункере было прохладно, да и с горячей водой оказалось не очень – Оми постоянно ругался, что нагрузка на электростанцию слишком большая, и, в конце концов, установил лимит на расход воды, так что по-настоящему согреться Наги удавалось нечасто. Большую часть времени он проводил в своей комнате, почти ни с кем не общаясь, впрочем, для него это было вполне нормально. Книг здесь было намного больше, да и аналитика, которой нагрузил его Брэд, отнимала слишком много времени.

Сейчас, когда времени до операции оставалось совсем мало, Ёдзи, Кен и Шульдих пропадали в городе по несколько дней кряду. Наги знал, что они ходили до самого Третьего круга. Их стараниями от управляющего состава Эсцет почти никого не осталось, а самолет с одной из Старейшин на борту упал в Желтое море по дороге в Китай.

В те дни, когда «ударная группа» отправлялась на очередную вылазку, Наги не мог спать. Хотя Брэд обязательно давал предварительный прогноз, однажды они попали под обвал и вернулись еле живые.

Сейчас их не было уже третий день, и Наги не мог перестать думать о смерти, которую предсказал ему Брэд. В минуты, когда Ёдзи находился где-то рядом, Наги почти забывал об этом, но стоило ему остаться одному, и мысли становились настолько навязчивыми, что все валилось из рук. Он пытался поговорить с Брэдом, уточнить, что именно тот видел, но Брэд велел забыть об этом, и больше никогда не вспоминать.

Наги пил кофе и читал книгу по атомному синтезу, пока строчки не стали расплываться перед глазами, к тому же он не мог вспомнить ни одной формулы с предыдущей страницы. Надо было хоть немного передохнуть. Он достал из-под матраса пачку белой бумаги и толкнул в воздух верхний лист. Сложил его ровно пополам по горизонтали, потом еще раз, уже по вертикали. И по диагонали.

Когда он опомнился, часы показывали шесть вечера, а вся комната была завалена фигурками оригами. Журавликами.

Наги свернулся в клубок на постели и заснул, чувствуя себя так, словно остановил еще один поезд.

Он проснулся от неясного шороха. В комнате витал запах жасмина. В последнее время Наги перешел исключительно на кофе, и ёдзин любимый жасминовый чай, обнаружившийся на складах бункера в пугающем количестве, обычно раздражал его, напоминая о школе.

Прохладные руки осторожно натянули на него одеяло и прижали спиной к горячему телу.

– Ёдзи? – прошептал Наги.

– Тихо, спи, – едва слышный выдох рядом с ухом.

– У вас все нормально?

– Да, все ОК, не переживай.

Наги вывернулся из его рук, сел на корточки и телекинезом включил свет.

– Черт, – недовольно протянул Ёдзи. – Я, между прочим, трое суток не спал.

– Почему вы так долго?

– План накрылся… Ну, раз мы не спим, то я допью чай, – Ёдзи потянулся к чашке, которую только что принес с кухни. Одеяло сползло, и Наги смог разглядеть большой синяк на боку.

– Кто это тебя так?

– С мотоцикла навернулся. В пятницу землетрясение сильное началось, когда мы ехали в Итикаву. Дорогу так перекосило, что на ней было не удержаться.

– Давай посмотрю. Ребра не сломаны? – Наги протянул руку и погладил его по боку.

– Не волнуйся, просто синяк.

– Поедешь со мной завтра посмотреть на Храм? Брэду нужны фотографии, а я должен просканировать здание.

– Конечно!

У них не было кровати. Наги и раньше всегда старался зафиксировать все вещи в своей комнате, так как периодически его телекинез выходил из-под контроля. А из-за того, что они с Кудо трахались в этой комнате, пришлось даже мебель убрать – остатки первого же комплекта на следующий день Ёдзи вытолкал пинками в коридор. С тех пор они спали на полу, а одежду складывали в картонную коробку.

Ёдзи лениво потянулся и вдруг застыл с чашкой в руках.

Конечно, он заметил бы журавликов и раньше, но они по большей части сбились в углах.

– Что это ты тут делал без меня? – спросил Ёдзи, настороженно глядя на него.

– Оригами, – пробормотал Наги. – Просто... заняться нечем было.

– Глупый... Иди сюда.

Ёдзи посмотрел ему в глаза, почти без улыбки, и осторожно поцеловал. Наги уже не сопротивлялся – Ёдзи лез целоваться по поводу и без, и Наги постепенно понял, что начинает забывать те поцелуи, чужие и липкие, от которых его тошнило. А эти, теплые, нетерпеливые, оказались просто чудесными.

– Я скучал, – Ёдзи дышал тяжело и неровно, а его руки забрались Наги под рубашку и потянули вверх.

– Перевернись, – хрипло проговорил Наги.

Ёдзи перевернулся на спину, не отрывая взгляда от его лица. Ёдзи всегда подчинялся, даже в мелочах.

У него обнаружилась еще парочка синяков на груди и длинная царапина на животе, которую просто необходимо было немедленно вылизать.

Наги провел пальцами по его бедру, оставляя скользкую дорожку смазки, и одним толчком вошел в него. Ёдзи задохнулся и закусил сразу же побелевшие губы. Его член оставался таким же твердым в руке Наги. Теперь так было почти всегда, но сейчас этого все равно показалось недостаточно. Наги хотел большего, хотел быть ближе, хотел получить его полностью, неважно, как именно, потому что с Ёдзи он мог делать все, что придет в голову.

Он с болезненной отчетливостью осознал, что Ёдзи с ним – не может.

– Ё-тян, – позвал Наги, дождался, когда взгляд у того сфокусируется, и поцеловал.

Ёдзи снова застонал – хотя Наги и не двигался, но все равно продолжал телекинезом нажимать на что-то внутри. Ощущения стали настолько острыми и пронизывающими, что терпеть дальше не было никаких сил. И неподвижность убивала.

– Давай еще, – прошептал Ёдзи.

Наги взял его руку и потянул себе за спину.

– Наги, что ты… – попытался спросить Ёдзи, но тот закрыл ему рот поцелуем, а потом отстранился и медленно опустился на его член.

Тяжесть, боль и немного страха только добавили вкуса остальным ощущениям, от которых пульс забился в бешеном темпе.

– Зло всегда трахает добро. Или хотя бы находится сверху, – прошептал Наги ему в приоткрытые губы.

Ёдзи рассмеялся и обхватил его за талию, сильнее насаживая на себя. Хотелось перевернуть его на спину и оттрахать как следует, но Ёдзи знал, что нельзя… одного намека на это будет достаточно, чтобы Наги впечатал его в стенку. Может, как-нибудь потом…

Наги снова добрался до его губ. Он хотел сказать Ёдзи, что тот тоже может делать с ним все, что заблагорассудится, прямо сейчас, но не мог разорвать поцелуй, а потом все слова вылетели из головы.

Подземный бункер, пятиметровые бетонные противорадиационные перекрытия и плотный каменистый грунт вокруг содрогнулись с глухим рокотом, как при землетрясении. В комнате поднялся целый вихрь из журавликов, а ёдзину чашку с остатками чая расплющило о стенку.

* * *

Вся береговая линия, сколько хватало глаз, была оцеплена. Строительную технику отогнали чуть дальше от берега, а отделочные работы шли полным ходом. С такого расстояния детали не просматривались даже в бинокль, но и так было понятно, что к Храму уже не пройти с бандой вооруженных до зубов бандитов, как это удалось Оми и Фарфарелло в прошлый раз.

Море слегка штормило, оно переливалось серо-голубым цветом, у самого горизонта переходя в смутную дымку. Ветер иногда доносил запах гари.

Ёдзи сделал несколько снимков и окликнул Наги, стоящего на самом краю обрыва.

– Надеюсь, у Кроуфорда есть план, как туда пробраться. Уверен, когда в храм прибудет Ая-тян, охраны будет в несколько раз больше.

– Как только Ая-тян окажется внутри храма, Фарфарелло и Оми отправят банду на центральный пропускной пункт. Там заранее будет установлена взрывчатка, и их должны поддержать несколько других группировок. И Брэд говорит, что весь народ из близлежащих районов пойдет за ними. Все внимание Эсцет будет приковано к бойне, и мы сможем пройти тихо.

Ёдзи прищурился и выудил из кармана сигарету.

– Тебе не нравится план? – спросил Наги.

– Нет, план хороший. Просто представил, сколько народу там поляжет… И когда мы зайдем в храм, рядом с Аей-тян будет Ран.

Сигарета выскользнула из ёдзиных пальцев, но ветер не успел перехватить ее раньше Наги. Хрупкий бумажный цилиндрик, дрожа, завис горизонтально в воздухе.

– Думаешь, мы с ним не справимся?

– Справимся, Наги.

Ёдзи взял сигарету и сунул ее обратно в карман.

– Поехали обратно. Холодно.

Глава 28

Охотники света

Ран сидел на полу у подставки, на которой покоилась его катана. Теперь у него не было времени ни для того, чтобы заботиться о ней, как надо, ни для тренировок. Большую часть дней он проводил с Аей-тян: – на приемах, совещаниях, в поездках; они вместе завтракали, обедали и ужинали, часто – со Старейшинами Эсцет, какими-то военными и политиками. Теперь Ран всех их знал в лицо и по именам, иногда Ая-тян даже доверяла ему решать некоторые вопросы и давать распоряжения. Рану казалось, что все были только рады работать с ним, – их страх перед его сестрой бросался в глаза. С легкостью управляя людьми, она без малейшего труда заставляла их беспрекословно подчиняться, и Ран не видел в ее бесстрастном лице ни единой знакомой черты. Только по вечерам, когда они оставались одни, Ая менялась, снова начинала улыбаться, нежно называла его «братик», даже когда…

Ран не мог об этом думать.

Ему никогда, никакой кровью и никакими страданиями не искупить того, что он сделал.

– Ран! Пора ехать!

Ая-тян подбежала сзади и обняла за плечи. От нее всегда пахло цветами. Розами.

– Да, – ответил Ран, не двинувшись с места.

Она села рядом и погладила его по щеке:

– Ты грустишь.

Ран спокойно встретил ее взгляд.

– Идем, скоро полночь, – прошептала Ая-тян и легко поцеловала его в губы. – Не переживай, мы всегда будем вместе.

Кен разложил на столе пистолет, три запасные обоймы, несколько ножей, рацию. Его слегка лихорадило. Обычно он не волновался перед миссиями, руководствуясь простым принципом, – когда смерть придет, его уже не будет. Боль его давно не пугала. И за товарищей Кен не особенно беспокоился – практика показывала, что они могли сами о себе позаботиться. Да и судьбы мира мало его волновали… то есть, волновали, конечно, но он об этом никогда не задумывался.

Сейчас все изменилось. Ая был по ту сторону границы, которая делила для Кена мир на черное и белое.

– Кен, ты готов? – послышался из коридора голос Оми.

– Да, – откликнулся Кен.

Оми открыл дверь, и Кен заметил у него за спиной Фарфарелло.

– Через десять минут выезжаем.

– Иду, – Кен быстро отправил пистолет в кобуру, спрятал обоймы и ножи.

– Не переживай, Кроуфорд говорит, что все будет хорошо, – улыбнулся Оми.

– Думаешь, то, что хорошо для Кроуфорда, хорошо и для нас? – проговорил Кен, натягивая перчатку с багнаком и глядя в пол.

– Мы теперь одна команда, Кен! – Оми сжал его руки и снова ободряюще улыбнулся. – Не сомневайся!

Кроуфорд стоял у выхода из бункера. Увидев его белое от злости лицо, Кен начал сильно сомневаться, что все идет хорошо.

– Цукиёно, ты не видел Шульдиха?

– Они уже уехали, несколько часов назад, – ответил Оми.

– Они?

– Шульдих, Ёдзи и Наги. Я их предупреждал, что рано еще, но Шульдих сказал, что ты велел ехать сейчас. Что-то не так? – насторожился Оми.

– Нет, все нормально, – ровно произнес Кроуфорд.

Море волновалось, как и в прошлый раз. Сначала со стороны Токио показалось зарево, и лишь потом донесся далекий звук взрывов.

Когда они заходили в длинный тоннель, ведущий к центральному залу Храма, канонада уже звучала непрерывно, а пол под ногами подрагивал. Строители явно покидали здание в спешке – в залах еще громоздился мусор. Охрана осталась снаружи, пробраться мимо нее незаметно оказалось не так уж сложно, имея в распоряжении телепатию и телекинез. Но чем дальше они уходили вглубь здания, тем сильнее отдалялись звуки.

У входа в центральный зал лежал оставшийся Старейшина – его просторные белые одежды были забрызганы кровью.

– Оно здесь. Я чувствую, – пробормотал Фарфарелло, криво ухмыляясь.

Когда они зашли в зал, там царила полутьма. Ран сидел на полу, склонившись к лежащей у него на коленях маленькой фигурке, крепко прижимая ее к себе. Его плечи вздрагивали, а руки были измазаны кровью. Катана лежала рядом, обнаженная и тоже покрытая темной, почти черной кровью.

– Ая! – закричал Кен и бросился к нему.

– Шульдих, блокируй Фудзимию! – прошипел Кроуфорд. – Быстро!

С близкого расстояния стало заметно, что Ран дрожит. Он так вцепился в тело сестры, что разжать ему пальцы оказалось просто невозможно.

– Это был демон, Ран, – прошептал Шульдих. – Твоя сестра умерла полгода назад, когда Эсцет провели первый ритуал. Ты же знал об этом, правда?

– Конечно, он с самого начала знал, – сказал Кроуфорд.

Остальные тоже были рядом, но никто не произнес больше ни слова.

(Шульдих, ты можешь привести Фудзимию в чувство?)

(Он соображает, не переживай).

– Труп надо сжечь, – вслух произнес Кроуфорд. – Фарфарелло.

(Брэд…)

(Что?)

(Все закончилось, ведь правда? Мы все живы, и Наги тоже… Может, успокоишься уже?)

(Шульдих, ты не сделал, как я сказал. Ты даже не пытался.)

(Так убей меня, Брэд.)

Шульдих с вызовом глянул на него, но почти сразу снова повернулся к Рану.

(Еще ничего не закончилось, Шульдих. И мне нужна твоя помощь.)

Ёдзи не мог оторвать взгляда от хрупкого тела, которое Шульдих и Фарфарелло забрали из рук Рана. Он видел много трупов и мог поклясться, что с этим что-то не так, – кровь больше походила на мазут, как по цвету, так и по консистенции. Почему-то вдруг стало душно, хотя руки мерзли даже в перчатках. Ёдзи расстегнул молнию на воротнике плаща и отвернулся. Тишина, полумрак, странный запах – все вместе сдавило горло, не давая нормально вздохнуть.

Он подошел к стене с длинным сводчатым окном. Над Токио алело зарево, яркие огни строительной и военной техники виднелись на берегу, но по-прежнему не было слышно ни звука, словно здесь установили идеальную звукоизоляцию. Ёдзи протянул руку открыть окно и замер – стекла в нем не оказалось. Он, наконец, понял, что не так.

– Дождь пойдет, если все закончится. Если Новый порядок не закончится, дождь не пойдет никогда, – повторил Ёдзи.

Он обернулся и нашел взглядом Наги. Тот тоже смотрел на него.

– Дождя нет, – прошептал Ёдзи одними губами.