Она тонула в карминно-красном болоте. Размазывала мутную жижу по стеклу рукой, пинала его ногами и громко-громко кричала. Стекло не пропускало звук, но это было и не нужно — её мысленный крик ввинчивался в мозг присяжных зудящими укусами. Предохранитель сработал, когда, отчаявшись, девочка попыталась ударить телепатически — вспышка боли прошла по касательной; Кроуфорд даже не дернулся.

За предательством неизбежно следовала казнь — это не было чем-то удивительным, каждый из них прекрасно знал, что ждет их в том случае, если они захотят пойти своей дорогой. У Кроуфорда это была третья казнь, первая, на которой убивали его напарника.

— Не переживай, найдут нового, — Шульдих говорил тихо, проговаривая каждую букву, как на занятиях у логопеда, и почти касался щеки Кроуфорда. Это слегка раздражало, но не настолько, чтобы потерять над собой контроль.

— Я знаю, — коротко бросил он, продолжая смотреть перед собой. Он знал, чувствовал, что их связь с Самантой была оборвана — ниточка, которой она привязала себя к нему, лопнула под действием предохранителя.

— Посоветовать кого-нибудь? Я составил для тебя список, — почти все уже разошлись, проявляя удивительную для их потока тактичность, только Шульдих продолжал стоять рядом. Он тоже смотрел на Саманту.

— Мне предстоит проверка на лояльность. Не уверен, что к тому времени, как она закончится, кто-нибудь из твоего списка еще будет доступен, — Кроуфорд, сделав над собой усилие, встал, поправил пиджак резким, нервным движением и повернулся к выходу.

Шульдих стоял у него на пути, засунув руки в карманы голубых джинсов, и смотрел поверх плеча каким-то отстраненным взглядом, будто полностью погрузился в свои мысли. Будто пытался прочитать — вот только кого: его или Саманту?

Но когда Кроуфорд захотел подвинуть его, чтобы пройти, Шульдих уперся. Неловко качнулся в сторону — чтобы сохранить равновесие, и, тряхнув головой, взял Кроуфорда за руку.

— Останутся, не недооценивай мой талант.

Они покинули комнату наблюдения вместе, шагая в ногу, плечом к плечу. Разве что за руки не держались.

 

* * *

 

В “Золотой горгулье” гремела музыка, да так, что слышно было даже на улице — те, кто стоял в очереди, могли даже не заходить в клуб.

— Мы по записи, — Нойманн, куратор Кроуфорда, говорил еле слышно — обычный способ заставить людей слушать. Он был блокиратором — рядом с ним не работали никакие способности, и Кроуфорд чувствовал себя уязвимо, не в силах увидеть, зачем именно они пришли в это место.

Охранник пропустил их без лишних вопросов — видимо, его предупредили заранее.

Воздух в клубе был спертый, насквозь пропитанный сигаретным дымом и парами алкоголя — вентиляция не справлялась. От мешанины запахов у Кроуфорда запершило в горле и захотелось срочно развернуться и выйти на улицу, но Нойманн шел рядом, невозмутимо высматривая кого-то в зале.

Они пришли сюда, чтобы утвердить “Проверку” — в Академии говорили, что с проверок возвращалось меньше половины испытуемых, и это будоражило. У Кроуфорда был пунктик — чем бы он ни занимался, ему хотелось стать лучше, прыгнуть выше, обойти своих соперников сразу на сто шагов. Запертый в стенах Академии, он не мог позволить себе выйти за рамки, поэтому оставалось надеяться на оперативную деятельность, хотя на распределении ему предложили место куратора.

— За мной, мистер Кроуфорд, — Нойманн двигался вперед, словно не замечая беснующейся вокруг него толпы. Снулая рыба — кажется, именно так его называл Шульдих, и Кроуфорд был полностью с ним согласен.

Мистер Карстен играл в покер со своими подчиненными. Выигрывал, конечно, потому что среди его подчиненных не было идиотов, точнее, не осталось.

В небольшой комнате, отрезанной от основного зала двумя охранниками и крепкой дубовой дверью, дышать стало свободнее.

— Ты привел мне новую игрушку? — Кроуфорду совершенно не понравился надменный тон мистера Карстена.

— Условия стандартные. Через две недели пришлите отчет о результатах, — Нойманн кивнул головой, совершенно не меняя выражения лица, даже не взглянув на Кроуфорда, и развернулся к двери.

— Даже не расскажешь, что за сюрпризы таит этот подарок? — Карстен качнулся вперед, облокачиваясь на стол всем своим грузным телом, и достал сигару.

— У вас будет достаточно времени, чтобы познакомиться, — полное отсутствие интонаций в голосе покоробило даже Кроуфорда. Он стоял в центре комнаты, все еще не в силах обратиться к своему дару, едва сдерживая порыв вцепиться в горло этой снулой рыбы и выбить из него ответы на все вопросы.

В комнату хлынул душный воздух клуба, и дверь за Нойманном закрылась. Внешний мир оказался не так привлекателен, как хотелось думать, и Кроуфорд вновь был заперт в четырех стенах. И надо было Саманте устроить этот глупый побег.

— Ну что ж. Давай знакомиться, — достав золотой портсигар, Карстен смерил Кроуфорда оценивающим взглядом. — Ты куришь?

Кроуфорд курил, но сейчас больше всего на свете ему хотелось что-нибудь разбить. Или кого-нибудь.

— Спасибо, не откажусь, — умение контролировать себя — стрессоустойчивость — значилось в его резюме не просто так.

— Я чувствую твою ярость, мальчик. Будет забавно, — Карстен откинулся в кресле и сделал легкий взмах рукой, будто стряхивал пепел на пол. Его подчиненные тут же повскакивали с мест, прыснули врассыпную, и буквально спустя пару секунд Кроуфорд остался наедине с Карстеном.

— Чувствуете? У вас есть дар? — недолго думая, Кроуфорд сел за стол напротив Карстена.

— Нет, но я прекрасно разбираюсь в людях. В этом бизнесе либо ты разбираешь людей, либо они тебя — это первое, что тебе стоит усвоить, мальчик.

— Брэд Кроуфорд, — стоило сказать это более холодно, но под изучающим взглядом Карстена хладнокровие шло трещинами — Кроуфорд чувствовал, как этот человек проникает в его мозг — без всякого дара, конечно, одним чутьем.

— Хорошо, Брэд Кроуфорд, — Карстен хохотнул, жадно глотая дым сигары. — И раз уж нас предоставили самим себе, я бы хотел узнать тебя поближе. Две недели — на это время ты становишься моим подчиненным, а я предпочитаю знать все о тех людях, с которыми работаю.

Его требование было разумным — Кроуфорд подумал, что у этого человека есть, чему поучиться.

— Я оракул, то есть могу предвидеть будущее. В зависимости от количества вариативных линий могу назвать процентную вероятность того или иного события, — Кроуфорд устало потер переносицу и наконец-то затянулся. Сигара была терпкой и слегка отдавала вишней. — Мы можем помочь друг другу.

Карстен смотрел ему в глаза почти целую минуту, а затем, запрокинув голову, громко расхохотался. Кроуфорд нахмурился — он не понимал, что смешного было в его словах, где он мог допустить ошибку.

— Помочь друг другу, — задыхаясь от смеха, повторил за ним Карстен и вытер со лба выступивший пот. — А ты смелый мальчик, — его смех прекратился, словно кто-то нажал на кнопку. Лицо стало серьезным и сосредоточенным. — Давай сыграем в покер. Если ты победишь, мы, так уж и быть, поможем друг другу, но если выиграю я, то ты беспрекословно подчинишься моим указаниям.

Кроуфорд недоуменно моргнул — Карстен не выглядел безумцем, но его предложение никак нельзя было назвать здравым. Предлагать сыграть в покер оракулу — это как пытаться утопить рыбу.

 

* * *

 

На руках у Кроуфорда после первой сдачи сразу оказалась “тройка”. Чтобы продолжать игру, следовало заглянуть в будущее, и он нырнул в свое сознание, распутывая клубок вероятностей. Темные нити неопределенности стянули запястья, и Карстен довольно расплылся в улыбке.

— “Флэш”, — он кидает карты на стол, подтверждая свои слова, и в ту же секунду в комнату входят четверо — двое из них сидели за столом, когда Кроуфорд с Нойманном зашли в комнату, оставшихся двоих Кроуфорд раньше не видел. — Отведите его вниз, и заприте покрепче.

Карстен расплылся перед глазами, вспыхнув яркой вспышкой, и Кроуфорд вновь оказался перед клубком, потянул за другую нить.

— “Каре”.

Следующая.

— “Фул-хаус”.

Еще одна.

— “Флэш рояль”.

Будущее словно взбесилось — каждая следующая вероятность оказывалась все хуже и хуже. Кроуфорд застыл, сжимая нити в руках, бездумно глядя в черное пространство перед собой и чуть не задыхаясь.

— Брэд? — тяжелая рука легла на его плечо, и Кроуфорд, вздрогнув, вернулся в настоящее. Рука с картами дрожала, по виску стекал пот, а Карстен стоял над ним, даже не пытаясь заглянуть в карты — обеспокоенно смотрел в глаза, не выпуская изо рта сигару. — Не стоит пытаться обмануть меня, Брэд, у меня хоть и нет дара, зато есть чудесные ограничители, — он взмахнул сигарой прямо перед носом Кроуфорда. — Как только ты затянулся, твой дар стал бесполезен.

— Что? — Кроуфорд слышал каждое слово, но никак не мог смириться — его обвели вокруг пальца, как малолетнего дурачка. — Откуда у вас такие вещи?!

— Я не первый год сотрудничаю с Розенкройц, мальчик, я знаю о таких, как ты, гораздо больше, чем вы сами, — он вернулся в свое кресло, продолжая говорить размеренно, негромко. Звучание его голоса успокаивало — на минуту Кроуфорду показалось, будто все обошлось. — И как раз поэтому, мальчик, мне придется наказать тебя.

— Наказать? — Кроуфорд нахмурился, но не успел ничего сделать — его дар не работал, он сам был в полном смятении. Его подхватили под руки охранники, которых он видел перед дверью, и повели в дальний угол комнаты, в котором оказалась неприметная дверь.

— Надеюсь, нам удастся еще поговорить, — Карстен так и остался сидеть в кресле. На столе перед ним лежала “пара”.

Четыре лестничных пролета, и они уперлись в железную дверь с засовом. Кроуфорд равнодушно посмотрел сквозь решетку внутрь, пока один из охранников открывал дверь. Скудная обстановка, как в тюремной камере, немного напоминала его комнату в академии.

— Посидишь здесь до вечера. Если что-то понадобится, стучи, — его втолкнули в комнату и тут же заперли снаружи дверь.

 

* * *

 

— Ну что, развлекаешься? — голос Шульдиха разбудил Кроуфорда, и он резко сел на кушетке, провел рукой по волосам и глубоко вздохнул — надежда, что все случившееся ему приснилось, разбилась вдребезги.

— Еще как. Хочешь со мной? — Кроуфорд постарался придать мысленной речи язвительный тон. Расстояние играло роль только с незнакомыми, а они были связаны еще с первого курса. Шульдих зацепился за мозг Кроуфорда, мог найти его в пределах страны за считаные секунды.

— Пожалуй, я лучше подожду снаружи, — он рассмеялся — легко и спокойно, словно был уверен, что Кроуфорда просто отправили в парк аттракционов покататься на карусели. Его уверенность была на удивление заразительной.

— Меня чем-то накачали, так что мой дар барахлит, — Кроуфорд надел очки и прошелся по комнате. — Не знаю, как долго будет действовать эффект, и мне это совсем не нравится.

— Да, я знаю, — Шульдих умел быть серьезным и сосредоточенным, когда этого требовали обстоятельства. — Я просканировал тебя, пока ты спал, подчистил немного и могу с уверенностью сказать, что отпустит тебя примерно через час. Вообще, не особо переживай — это обычная трава. Я как-то курил такую, так после этого почти вся тусовка думала, что они зеленые гуси, пришедшие на землю ради спасения галактики. Приход был просто шикарный! — удовольствие Шульдиха приятно ласкало разум Кроуфорда, и он на секунду забылся — прикрыл глаза, улыбнулся расслабленно.

— Подобного эффекта я не заметил, — смех вышел слегка натянутым, но напряжение, до того сжатой пружиной сидевшее внутри, начало потихоньку отпускать.

— Естественно, ты ведь наверняка не скурил сразу три косяка, — Кроуфорд увидел, как Шульдих пожимает плечами. — Так везет только избранным!

За дверью послышались шаги, и Кроуфорд, оттолкнувшись от стены, выпрямился и поправил очки.

— Ко мне пришли гости, так что тебе лучше уйти.

— Не перенапрягайся, — и Шульдих исчез. После него в голове образовалась пустота, быстро заполняющаяся собственными мыслями.

Дверь открыл один из охранников — у него и его напарника, который, видимо, остался где-то снаружи, были одинаково невыразительные лица, а в глазах не предполагалось даже намека на мысль.

— Переодевайся, — да и говорил он безэмоционально, словно заранее записал на пленку нужные слова и при необходимости воспроизводил их.

Кроуфорд взял у него из рук черные спортивные брюки и такую же черную куртку, на спине которой было написано “Schwarz”.

Кроуфорд бросил на охранника испытующий взгляд, но решил пока не задавать никаких вопросов: вряд ли этот человек мог дать ответ хотя бы на один из них.

Они вышли из комнаты и пошли совсем не в том направлении, где была лестница. У Кроуфорда неприятно закололо в висках — видение назойливо рвалось из паутины того дерьма, что ему дал Карстен.

— Далеко еще? — дыхание подвело его, и, не удержавшись, Кроуфорд прислонился к стене.

Яркий свет бьет прямо в глаза, все тело гудит от боли, а мокрые волосы липнут к вискам, противно щекочет лоб стекающая по лицу кровь, во рту медный привкус. Вокруг беснуется толпа — слышно крики, слышно, как кто-то скандирует, Кроуфорд чувствует, как прямо на него несется бешеный зверь — амбал раза в два его больше замахивается, и Кроуфорд не успевает увернуться — левая нога вывернута из сустава, и он едва стоит. Удар приходится прямо в голову, слышится оглушительный треск и кровь потоком льется вниз. Кроуфорд падает на ринг, не в силах поймать утекающее сознание.

— Эй, ты в порядке? — кто-то потряс его за плечо, голос звучал, как сквозь вату, но Кроуфорд умудрился открыть глаза. — ...в порядке? — наконец, видение окончательно пропало, и звук сделался четким.

— Да, все хорошо, голова слегка закружилась, — он заставил себя это сказать, чтобы не вызвать подозрений.

— Идем быстрее, босс не любит ждать, — Кроуфорд смотрел в широкую спину прямо перед собой и не мог решить, стоит ли верить собственному разуму.

Карстен ждал его в раздевалке. Пахло потом, мускусом и грязной обувью, Кроуфорд передернулся, брезгливо сморщившись.

— Мне тоже здесь не очень нравится, но я решил, что тебя стоит предупредить, — Карстен достал сигареты, и огонь зажигалки мягко подсветил его лицо снизу.

— Довольно великодушно с вашей стороны, — язвительно ответил Кроуфорд, даже не пытаясь скрыть этого.

Карстен рассмеялся, подходя ближе. Его рука тяжело легла на плечо Кроуфорда, напоминая о том, кто здесь хозяин и на чьей стороне преимущество.

— Мое любимое развлечение — бои без правил. Мне нравится наблюдать, как ребята вроде тебя смотрят в лицо опасности — есть в этом что-то будоражащее сознание, не находишь? — его голос опустился до вкрадчивого шепота. — Сегодня я поставил на тебя, мальчик. Не подведи меня, а то я расстроюсь, а я не люблю расстраиваться — об этом знают все мои друзья.

— Сомневаюсь, что нас можно назвать друзьями, — Кроуфорд склонил голову, глядя на начищенные носы дорогих ботинок. — Скорее я ваш подарок, — он, наконец, смог сделать это — посмотреть в глаза Карстена. Темные, почти черные, они не отражали никаких чувств, но смотрели при этом так глубоко, что Кроуфорду захотелось поплотнее запахнуть на себе халат.

— Подарок показал зубы, мне это нравится, — Карстен удовлетворенно кивнул и сделал шаг в сторону. — Тогда прошу на ринг.

Кроуфорд слышал о боях без правил — говорили, что они незаконны, что смертность составляет около семидесяти процентов и что новичков выпускают в самом начале, чтобы разогреть зрителей кровью. Страшно не было — в академии он посещал курс по боевым искусствам, интересовался боксом и частенько зависал в спортзале, считая, что одного предвидения для успешного выполнения заданий недостаточно. Было нервно: видение все еще стояло перед глазами назойливым напоминанием о собственной слабости. Зато теперь у Кроуфорда было преимущество, о котором его противник мог только мечтать.

Толпа бесновалась, захлебывалась собственным криком и глушила все посторонние мысли. Они окружили ринг, который со стороны казался настоящим оком бури — безупречно белый, огороженный красными канатами, как предупреждающими линиями: спокойствие это мнимое.

Он встал в углу, заматывая руки и надевая перчатки, но до сих пор не снял очки — без них победить было просто невозможно, и Кроуфорд решил рискнуть.

Когда на ринг вышел его противник, Кроуфорд наконец-то выдохнул. Шульдих хорошо постарался — видение было настоящим. На человека его противник походил мало — настоящий минотавр, обросший и дикий, озлобленный до такой степени, что изо рта, когда он приветствовал публику, у него не вырвалось ни одного членораздельного слова.

— Да будет бой! — это было последним, что услышал Кроуфорд перед тем, как голос комментатора потонул в реве толпы.

Вдох-выдох.

Секунды тикали в его голове, отмеряя шаги. Оценить силу противника, выстроить стратегию, позволить телу двигаться. У Кроуфорда не было никаких иллюзий — его шанс был один к ста, так почему же Карстен сказал, что поставил на него?

Ощущение, что его кинули, как Тесея в лабиринт к опасному чудовищу, все усиливалось.

Кроуфорд прищурился, наблюдая за “минотавром”: тяжелые, уверенные шаги, сиплое дыхание, правая нога двигается с напряжением — кажется, потянул связки.

В бою главное — не отвлекаться, и Кроуфорд сделал обманный выпад, ушел назад и тут же ударил слева.

В голове было одуряюще пусто: мир сузился до размеров ринга, и смерть приняла облик “минотавра”.

Еще один удар — в ногу, и всего секунды не хватило, чтобы уйти от оглушающего хука в голову. Кроуфорд качнулся, услышал, как треснули очки, и начал заваливаться назад.

Слишком рано, он еще не должен упасть. Ноги — ватные после удара, непослушные, с трудом подчинялись сигналам. Один, два, три, сделать круг, пока зрение восстановится, и противный звон в ушах пройдет.

Мокрые волосы липли ко лбу, лезли в глаза из-за сползших на кончик носа очков. Кровь тоненькой струйкой стекала по виску, а Кроуфорд все продолжал кружить, отключившись от разочарованно воющей толпы — они так надеялись, что он упадет.

“Минотавр” рванул к нему, устав от бесконечного кружения, и Кроуфорд с трудом сдержал порыв шагнуть вправо, подставив левую ногу. Он отпрыгнул назад и пригнулся, бросаясь навстречу.

Из груди вышибло дух, и всего на пару секунд Кроуфорд подумал, что готов потерять сознание, а потом мысленная оплеуха привела его в чувства.

— Соберись! Вправо! — еще не успев осознать, что делает, он отскочил вправо, беспрекословно подчиняясь приказу.

“Минотавр” пролетел мимо, врезаясь с размаху в канаты, переворачиваясь и вылетая за ринг. Его рев — бешеный, полный боли крик — окатил Кроуфорда ликующей волной.

— Не расслабляйся, он еще здесь, — Шульдих говорил резко, отрывисто, глотая согласные. — Как только залезет на ринг, бей в правое плечо — неделю назад был вывих.

— Откуда ты? — Кроуфорд не успел ничего сказать, “минотавр” схватился за канаты и, подтянувшись, впрыгнул на ринг, впечатывая ноги в пол.

У Кроуфорда было всего пять секунд преимущества, но он успел: скользнул вперед, метя ровно туда, куда указал Шульдих.

А затем его отключило на долгие несколько секунд: тело двигалось само по себе, он бил быстро, сильно, с отчаянной надеждой выжить. Кажется, именно это его и спасло — желание не победить, а выжить.

Он пришел в себя от оглушающей тишины, сидя верхом на поверженном “минотавре”.

В первом ряду кто-то засвистел, и Кроуфорд, с трудом контролируя себя, повернулся — Шульдих стоял на ступеньках, свистел и аплодировал. Шульдих кричал.

— Да здравствует победитель!

И зал словно взорвался.

Кроуфорд прекрасно их понимал — никто не поставил на новичка, у “минотавра” был опыт, поклонники, репутация.

За две минуты Карстен выиграл целое состояние.

— Я рад, что ты цел, — Шульдих улыбался, как сумасшедший, стоя посреди воющей от разочарования толпы. — Знаешь, когда ты дерешься, я завожусь, будто под наркотой.

— Смею надеяться, что я лучше какой-нибудь паршивой дури, — Кроуфорд улыбнулся Шульдиху в ответ.

Надо же было именно в этот момент появиться Карстену. Отвлекшись, Кроуфорд не заметил, как тот поднялся на ринг.

Карстен был чрезвычайно серьезен, и только слегка вздернутые уголки губ говорили о том, что Кроуфорд его все-таки не разочаровал.

— Поздравляю победителя! — он взял Кроуфорда за руку и вздернул её вверх. Арбитр стоял за их спинами над телом “минотавра” — тот еще дышал, но его дыхание могло оборваться в любую секунду. Когда Кроуфорд нанес решающий удар, он увидел, как расширились его глаза — повреждение внутренних органов, разрыв связок, травмы, несовместимые с жизнью.

Кроуфорд оглянулся на него, и сердце забилось сильнее, готовое выскочить из груди — только сейчас все напряжение, страх, злость выплеснулись в кровь гремучей смесью, отозвались дрожью в конечностях, и наполнили тело концентрированной радостью.

Он выжил.

 

* * *

 

Виски в бокале приятно бликовал янтарем в свете камина. У Кроуфорда не было ни малейшего желания пробовать что-либо из рук Карстена, но напряжение уже отпускало, и выпить хотелось безумно.

— Мне понадобится твой дар, так что на этот раз можешь не опасаться, — Кроуфорд повернулся к Карстену, только сейчас замечая седые виски, морщины в углах глаз и на лбу.

— Так все-таки вам нужна моя помощь? — говорил он машинально, только чтобы не молчать. Усталость накатывала волнами, почему-то начала дрожать правая рука — видимо, перенапряг во время боя.

— Случилась неприятность, — впервые с момента первой встречи Карстен говорил серьезно — не злился, не паясничал. — Завтра я еду на встречу и хочу, чтобы ты поприсутствовал. Если тебе что-то нужно, скажи сейчас.

Из-за усталости информация воспринималась, будто через плотный слой ваты, но даже так Кроуфорд понимал, как сильно ему повезло. Дело, настоящее дело — он и не надеялся, что удастся прийти к соглашению так скоро.

— Мне нужны детали и место действия — я могу вызвать видение, но для этого мне понадобится информация, — Кроуфорд попытался спрятать улыбку, отвернувшись к камину, но Карстен, кажется, все равно заметил.

— На бой приходил твой друг, — ну вот и все, улыбка сползла лица, словно её кто-то стер. — Он так быстро ушел, даже не поздравил тебя с победой.

Это была настоящая сверхспособность, чудесный дар — выводить окружающих из равновесия.

— Не понимаю, о чем вы, — голос дрогнул самую малость — можно было списать на неожиданность, алкоголь или слабость после боя. — У меня нет друзей.

— Это правильно, мальчик. У меня тоже нет друзей, зато есть союзники, любовницы и родственники. Меня не особо волнует, кто это, но в твоих же интересах не встречаться с ним на моей территории, — Карстен говорил монотонно, будто пересказывал прочитанные с утра новости. — И, чтобы все было ясно с самого начала: завтра вечером ты снова выйдешь на ринг.

У Кроуфорда перехватило дыхание — он догадывался, конечно же, догадывался о том, что ему не дадут просто так выйти из игры, что, победив “минотавра”, он выиграл только время, но не свободу.

— Я понял. Теперь я могу идти? — почему-то снова вспомнились данные из отчета: проверку проходили немногие, всего десять процентов. И возвращались они совсем не такими, какими были до.

— Тебя утомило мое общество? Не могу винить в этом, что ж, Майкл проводит тебя в новую комнату и передаст материалы по делу. До завтра, Брэд Кроуфорд, — что-то в его голосе изменилось, он стал теплее и ласковее, что ли — на самом деле, Кроуфорд не очень хорошо разбирался в чужих эмоциях.

— Идемте, — все тот же охранник — видимо, как раз его и звали Майкл — стоял на пороге. Интересно, подслушивал или Карстен вызвал его каким-то незаметным способом? Кроуфорд отмахнулся от лишних сейчас мыслей — в конце концов, это его совершенно не касалось.

— До завтра, — он кивнул Карстену и, поставив пустой стакан на ручку кресла, пошел к выходу.

Очень долгий день, слишком долгий даже для него. Новая комната была на том же этаже, что и кабинет Карстена. Небольшая, но уютная, со своим камином, который уже кто-то растопил, с двуспальной кроватью и гардеробом, в котором висело несколько одинаковых бежевых костюмов. Кроуфорд никогда раньше не носил костюмы — в академии была форма, а для выхода ему вполне хватало брюк и рубашки.

— Документы на прикроватной тумбочке. Я зайду за вами завтра в десять, — Майкл старался не смотреть на Кроуфорда, говорил, уставившись в одну точку на стене. — Если захотите принять душ, пройдите в соседнюю комнату, — он указал на дверь в противоположном от входа углу. — Если у вас возникнут вопросы, просто поднимите трубку, и вас соединят со мной.

— В любое время? — Кроуфорд вскинул бровь, разглядывая каменное лицо Майкла — тот производил впечатление глуповатого, но вышколенного пса.

— В любое время, — он кивнул, явно намекая на окончание разговора, и вышел. Кроуфорд отметил, что замок не щелкнул, а значит, его больше не собирались держать под охраной.

— Неужели этот бой так много значил? — Кроуфорд нахмурился. Не верилось, что из-за одной победы ему вдруг стали бы доверять.

— Если ты про дверь, то это я так развлекаюсь, — Шульдих появился внезапно, без обычного мягкого толчка-предупреждения. — Извини, я сегодня немного устал, пока мотался к тебе и обратно, — даже в мысленном голосе было слышно самодовольство.

— Ну и зачем? Я не собираюсь убегать, — пропахшая потом и кровью одежда противно липла к телу, и Кроуфорд, убедившись, что он остался в комнате один, поскорее скинул её, сложил стопкой и оставил в ванной на полу. — Здесь есть душ, а сейчас это, пожалуй, единственное, чего я действительно хочу.

— Жаль, а я хотел прогуляться, пока у тебя есть время, — он картинно вздохнул. — Одному, знаешь ли, бывает невыносимо скучно!

— Тебе не бывает скучно, — тихий стон вырвался сам собой, когда горячие струи душа ударили сверху, принося успокоение и расслабленность. — А теперь уйди, пожалуйста. Тебя сегодня видели — ты же не хочешь, чтобы Нойманн узнал о том, что ты шляешься за пределами академии? — Кроуфорд старался говорить как можно строже, но интонации получились смазанными, удовольствие от принятия душа мешалось с усталостью.

— Ух, какие мы злые. Думаешь, он не знает? Да все в курсе, только всем плевать: пока я утром прихожу на завтрак, они будут закрывать на это глаза, — его интонации стали резкими и отрывистыми, неприятно выбиваясь из общего эмоционального фона Кроуфорда, создавая какофонию чувств. — Пока не поступит приказ сверху, меня не тронут. А приказ сверху, — он замолк, отстраняясь. — Да ты и сам все знаешь. Ладно, если не хочешь присоединиться ко мне в ночи, пойду искать других друзей, ты же знаешь — у меня их тысячи.

— Не паясничай, — успел бросить Кроуфорд перед тем, как Шульдих, напоследок послав болевой импульс, исчез.

Шульдих отличался прескверными манерами, но это было и не удивительно: когда твоим опекуном является один из Старейшин, можно позволить себе практически все. Другое дело, что и использовать тебя будут не как всех — насколько знал Кроуфорд, первое убийство Шульдих совершил, даже не будучи подростком. Он копался в мозгах других людей бесцеремонно и жадно, впитывая информацию, как губка. Шульдих был талантливым и безалаберным, так что Кроуфорд был обречен на постоянные головные боли из-за его выходок. Однако Шульдих ему нравился, и это значило гораздо больше, чем все разумные доводы, что он когда-либо приводил самому себе.

 

* * *

 

Кроуфорд встал за два часа до назначенного времени и, умывшись, сел за просмотр дела. В нем было не так много данных. Досье на мужчину средних лет: сидел, вышел год назад, занимается своим бизнесом, продает подержанную технику; фотографии дома, в котором будет проходить встреча. То, что действительно его заинтересовало — распечатка выписки со счета. Что-то в цифрах не складывалось, Кроуфорд чувствовал это, знал, даже не подводя баланс.

Видение пришло само: яркой вспышкой выдернуло из настоящего.

Карстен стоит вполоборота, глядя себе под ноги на истерзанное тело мужчины. В нем с трудом можно узнать человека с фотографии, и Кроуфорд чувствует страх — он знает, что это — дело рук самого Карстена.

— Спасибо, мальчик, ты проделал хорошую работу и можешь гордиться, — он вытирает руки платком и кидает его на грудь трупа. Пренебрежение сквозит в каждом его движении, в голосе. — Я просто не люблю, когда меня обманывают.

“Многие не любят, когда их обманывают, но мало кто за это убивает — обычные люди обходятся разговорами”, — хочет сказать Кроуфорд, но осекается, встретившись взглядом с Карстеном: от него бросает в дрожь. Когда люди в таком состоянии, с ними опасно спорить. Даже разговаривать не рекомендуется.

— Когда-нибудь и тебе придется принимать подобные решения. Будь готов.

Возвращение в реальность было слишком внезапным — кто-то тряс его за плечо и звал по имени. Уже открыв глаза, Кроуфорд все еще видел перед собой Карстена, стоящего над телом.

— С вами все в порядке? — Майкл стоял рядом, склонившись к его лицу. Он явно был обеспокоен и не совсем понимал, что происходит, так что даже разозлиться не получалось.

— Да, все хорошо, просто изучал дело, — сняв очки, Кроуфорд потер переносицу и устало выдохнул. Вырванный из видения, он все еще чувствовал будущее — оно неохотно выпускало его, томило недосказанностью.

— Извините, — выпрямившись, Майкл тут же отошел к двери. — Мистер Карстен ждет вас в машине.

— Да, я иду, — папку с делом он решил не брать.

— Зачем вы берете меня с собой? — Кроуфорд решил не откладывать разговор и выяснить все сразу. — Вы же и без меня знаете, что он ворует ваши деньги, так зачем я нужен?

Говорить это было неприятно — удар по собственному самолюбию, которое за последние дни и так поимели достаточно.

— Считай это уроком, — Карстен улыбнулся довольно добродушно и сжал плечо Кроуфорда. — Ты сделал приятно мне, а я покажу тебе этот мир с изнанки.

— Я видел этот мир в его худших проявлениях, — Кроуфорд пожал плечами. — Вы же не думаете, что в Розенкройц мы выращиваем цветы и помогаем сирым и убогим?

Смех Карстена смутил Кроуфорда — он ведь не сказал ничего странного или удивительного.

— Мальчик, ты ведь не знаешь самого главного: мы едем к моему хорошему другу Шрейеру. Я знаю его уже очень давно, и в тюрьму Шрейер сел, прикрывая меня, — от смеха не осталось и следа. Таким же тоном Карстен отправил самого Кроуфорда на ринг. — Подумай об этом.

Он действительно не знал самого главного, того, что не успел увидеть в будущем, и что кардинально меняло ситуацию. Отчаяние, ужас — возможно, именно так это называлось — чудовищные повороты судьбы, от которых кровь стыла в жилах.

В дом они вошли вместе, Кроуфорд старался не отставать. В голове было пусто, как в банковской ячейке Шульдиха, и с каждым шагом, отмеряющим секунды жизни бывшего друга Карстена, дышать было все тяжелее. Из дома будто откачали весь воздух — с трудом удавалось урвать хотя бы вздох. Кроуфорд не боялся, он был в панике.

— Привет, Шрейер, — сказал Карстен.

Шрейер сидел в своем кресле, полностью окутанный дымом. Пряный запах вишни ударил в нос, вызывая тошноту: те же самые сигары они курили в клубе, когда Нойманн привел Кроуфорда.

— Ну привет. Пришел развлечься? — Шрейер говорил медленно, словно обдумывая каждую следующую букву. Кроуфорд смотрел на него, пытаясь сравнить с тем избитым телом, что было в видении.

Черты лица Шрейера были болезненно заостренными, он беспрестанно шмыгал носом и каждое движение — дерганное, нервное — производило неприятное впечатление.

— Ты совсем не следишь за собой, — Карстен, не обращая внимания на рассыпанный пепел, присел на край стола и склонился к Шрейеру, касаясь рукой его колена. — И не отвечаешь на звонки.

Слышать в голосе Карстена дрожь было странно, видеть, как он жадно обшаривает взглядом лицо Шрейера, было неправильно. Кроуфорд почувствовал себя лишним — представшая перед ним сцена не была предназначена для чужих глаз — слишком личная и интимная.

— Надо же, даже сейчас ты хочешь меня контролировать, — Шрейер визгливо рассмеялся, сгибаясь пополам, и тут же надсадно закашлялся, хватаясь за грудь и совсем забыв про зажатую в пальцах сигару.

— Обожжешься, — мягко сказал Карстен, мгновенно перехватывая его руку. — Будь осторожнее, пожалуйста. И это не контроль, я всего лишь хочу быть уверен, что ты в порядке.

— В порядке?! — Шрейер выплюнул это слово, резко отнимая руку. — Благодаря тебе и твоей заботе я уже никогда не буду в порядке!

— Перестань, — нахмурившись, Карстен бросил быстрый взгляд на Кроуфорда — значит, про него не забыли.

— А что такое? Боишься, что твоя новая игрушка узнает о том, как ты подставляешь своих людей? — Шрейер подскочил и слишком быстро для человека рванул вперед, оказался перед лицом Кроуфорда, изучая его, чуть ли не обнюхивая.

— Я не игрушка, — холодно заметил Кроуфорд, возвращая Шрейеру презрительный взгляд.

— Ну да, как же. Я тоже сначала думал, что особенный. Думаешь, сбежав оттуда, станешь свободным? — он поднял руку над головой театральным, показушным жестом развел пальцы в стороны, и между ними вспыхнул огонь.

— Ты паранорм? — Кроуфорд отшатнулся чисто инстинктивно, вдыхая вмиг нагревшийся воздух.

— О да. И знаешь что? Нахрен мне не сдалась эта сила! Карстен сказал, что со временем сделает так, что я смогу забыть про неё, но обманул. Ты знаешь, он вообще любит обманывать, — огонь в его руке становился все слабее, пока не затух, оставив после себя хлопья сажи, которые Шрейер стряхнул под ноги Кроуфорду, пачкая бежевые брюки нового костюма.

Раздражение вспышкой прошибло Кроуфорда с головы до ног, но он лишь холодно посмотрел прямо в глаза Шрейеру.

— Мне плевать, что между вами происходит, не стоит приплетать к этому еще и меня, — улыбка вышла слегка кривоватой, больше похожей на оскал из-за сдерживаемого гнева.

— Спокойно, мальчики, — Карстен стоял рядом и совсем не смотрел на Кроуфорда.

— Я абсолютно спокоен, Карстен. Это ты пришел ко мне, так давай, говори, что тебе не нравится.

— Знаешь, Брэд, иногда паранормам лучше оставаться со своими, а не искать приключений на стороне. Вам не сбежать от дара и не спастись от вашей организации — они гораздо сильнее, чем кажется. Иногда, Брэд, надо наказывать даже тех, кого ты хочешь спасти, — Карстен смотрел на Шрейера, но говорил совершенно не для него, будто тот был всего лишь проекцией.

Повисшее между ними молчание можно было пощупать руками.

Кроуфорд не заметил, когда Карстен успел вытащить пистолет. Обратил на это внимание, только когда Шрейер кинулся вперед, и пистолет с грохотом упал на пол.

Они сцепились, как дикие звери, с рычанием Карстен подмял Шрейера под себя, ударил в челюсть, в грудь. Кроуфорда заворожила эта сторона Карстена — всего лишь человек, он без страха сжимал горло Шрейера, способного поджечь его в любую секунду, и вбивал головой в пол. Контролируемое бешенство — со стороны это выглядело даже красиво. Все вокруг накрыло пеленой тишины: непроницаемого, глухого беззвучия, в котором по бежевому полу веером рассыпались капли крови.

Видение сбывалось, и какая-то часть Кроуфорда, которая всегда оставалась спокойной и невозмутимой, с удовлетворением отметила этот факт, поставив галочку в графе “достоверность видений”.

— Когда-нибудь и тебе придется принимать подобные решения. Будь готов, — звук вернулся в этот мир, и Кроуфорд повел головой, пытаясь отогнать вновь наплывающее видение.

Он опережал время всего на пару секунд.

Шрейер встает на колени за спиной Карстена и тянется к нему рукой, объятой пламенем. И Карстен не успевает увернуться, вспыхивает прямо на месте.

Время — стихия, которой Кроуфорд учился управлять с пяти лет.

Скачок вперед, скачок на опережение собственных мыслей, чтобы толкнуть Карстена, уводя от вспыхивающего пламени. Они врезались в журнальный столик, падая вместе с осколками, журналами, пепельницей. Пиджак вспыхнул спустя целое мгновение, но Кроуфорд успел стащить его, отбрасывая назад.

В груди стало больно, и Кроуфорд вспомнил о том, что нужно вдохнуть. Жадно, захлебываясь воздухом, он сел, хватаясь за испачканный ковер, уставился на полыхающее тело Шрейера.

— Твою мать, — хрипло выругался, осматривая себя на предмет ожогов.

— Спасибо, — за спиной хрипло закашлялся Карстен.

Огонь потух так же быстро, как и возник — как только перестало биться тело Шрейера, его сила исчезла, растворилась, и нельзя сказать, что Кроуфорд не был этому рад.

В комнате вновь стало тихо.

— Почему ты решил спасти меня, а не его? — Карстен уже встал, тяжело опираясь на спинку стула, посмотрел на Кроуфорда сверху вниз со странной смесью благодарности и подозрения.

— У меня было видение. В нем были вы и не было Шрейера. И это было хорошее видение, — Кроуфорд улыбнулся, поправляя очки. — К тому же, я быстро учусь. Но это не значит, что я когда-нибудь скажу вам спасибо.

— Если ты когда-нибудь это сделаешь, я поступлю с тобой так же, как и с ним, — Карстен посмотрел на обгоревшее тело.

Кроуфорд встал, покачиваясь, и пошел к двери. Ему хватило наглядной демонстрации того, что случается с паранормом на так называемой свободе. Выхода действительно не было, во всяком случае пока. И это могло значить только одно — этот выход нужно было сделать собственными руками.

— Шульдих, ты мне нужен, — он послал зов чисто машинально, просто потому что Шульдих был единственным, кого он еще хотел видеть.

 

* * *

 

Шульдих ждал его за поворотом в ярко-красном Порше. На улице было темно, но машина светилась, будто намазанная фосфором, и музыка, бьющая из колонок, глушила все вокруг.

— Дай закурить, — Шульдих услышал бы его даже на другом краю вселенной. Он услышал его еще там, в доме Шрейера, и сразу же рванул на зов. — Это было препаршиво. Даже хуже.

— Покатаемся или пойдем в клуб? Ты готов сегодня на безумства? — если Шульдих и обиделся, то сегодня от этой обиды не осталось и следа.

— Доверю выбор тебе, — Кроуфорд усмехнулся, сделал первую затяжку и расслабленно откинулся на спинку сиденья. — Не подведи меня!

— Ты разговариваешь с профессионалом, — Шульдих фыркнул и прежде, чем нажать на газ, коснулся плеча Кроуфорда — нежным, ободряющим жестом. И сразу стало легче — не отпустило совсем, просто вдруг все, что было до, стало совсем неважным.

— Ты и сам не даешь мне забыть об этом.

— Кстати, хотел посоветовать — если тебя еще отправят на ринг, проси гранатомет: спорим, победишь, даже не выходя на ринг, — весело бросил Шульдих, переключая скорость.

Они неслись по городу, расцвеченному огнями, и Кроуфорд все четче осознавал, как ему этого не хватало. Постоянное напряжение последних двух дней начало спадать, выдуваемое ветром.

— Не поделишься, кто в твоем списке? — усталость проскальзывала в голосе, и скрывать её не хотелось. Хотелось отвлечься, перестать думать о том, что еще целых две недели, скорее всего, придется потратить на бесполезные бои.

— Почему нет. Первый и единственный в списке: Шульдих. Собственной персоной, можешь не благодарить.

— Что? — Кроуфорд замер — Шульдих учился и работал на академию. Преданный пес, которого не отпускали в поле, потому что тот был слишком ценным кадром.

— Я переговорил со старейшинами, и мне разрешили. Ты же знаешь, как я умею — глазками похлопал, улыбнулся, и все готово.

— Но ведь ты, — слова застряли в горле, а мысли наоборот неслись вскачь — невозможно, невозможно, невозможно.

— Перестань, тебе не идет такое удивленное лицо, — Шульдих поморщился, заворачивая в переулок. — Ты даже не умеешь правильно удивляться. Надо сильнее пучить глаза, и можно даже слегка приоткрыть рот, — он продемонстрировал, как нужно изображать удивление, и рассмеялся. Звонким, счастливым смехом.

— Извини, у меня ограниченное количество лицевых мышц, я не в состоянии повторить, — веселье было заразным. То, что обещал ему Шульдих, было в сто, нет, в тысячу раз лучше всего, что он ожидал. Видения никогда не давали четкого состава команды, и теперь было ясно почему: все, что было связано со старейшинами, плохо поддавалось анализу.

— А теперь — гвоздь программы! — Шульдих открыл бардачок, достал пистолет и маску. — Уважаемые пассажиры, оглянитесь назад.

Прямо за ними переливалась галогенными лампочками вывеска “Золотая горгулья”.

— Пойдем, устроим небольшой переполох, чтобы Карстен запомнил тебя до конца жизни.