Графоман

Сказка про одного автора

С днем рождения, Джедайт!

1.

Кроуфорд откинулся на спинку кресла, снял очки и устало потер глаза. Свернул документ, и щелкнул мышкой, отправляя «Огненную страсть» в компанию к страсти тропической, роковой и жаркой. Снова не то. Невыносимо болела спина, жгло глаза, буквы плыли, смысл ускользал, и страшно хотелось спать. Стрелки настенных часов неумолимо приближались к полуночи, но в рабочем плане на сегодня значились еще три потенциальные нетленки, которые необходимо хотя бы просмотреть по диагонали.

Кроуфорд водрузил очки обратно, отпил из большой кружки давно остывший кофе и открыл следующий документ. «Последняя страсть» – гласил заголовок. «Воистину, – подумал Брэд. – Здесь меня и закопают. А ведь как чудесно все начиналось».

Он прикрыл глаза и вспомнил пыльные дороги детства, старое ранчо, папиных лошадей и мамины пироги. Мама вытирала слезы краешком передника, собирая узелок с пышками ему в дорогу, и просила только никуда не вляпываться. Кроуфорд слушал вполуха, нетерпеливо поглядывая в окно, туда, где за горизонтом, песками и кактусами скрывался город. Туда рвалось сердце и просилась душа, туда несли ноги, и где-то там, он свято верил, сбудутся все мечты.

– Ничего, наиграется – вернется, – уверенно говорил папа, покручивая усы. «Никогда», – думал Кроуфорд, собирая чемодан.

Мама проводила его за порог и украдкой сунула в карман несколько свернутых бумажек. Ее взрослый сын нахмурился.

– На бизнес, – смущенно.

Всё-таки мама у него была лучшая на свете.

Город ожиданий не обманул, но взамен потребовал работы без перерыва и выходных, вытягивая силы, время и деньги с интенсивностью торнадо в летнюю грозу. Кроуфорд хватался за любую работу, не ел и не спал по трое суток, забыл что такое отпуск, личная жизнь и общественные праздники, с упорством локомотива день за днем двигаясь к намеченной цели. Восемь лет адской карусели превратили его в законченного трудоголика, позволили скопить нужную сумму и открыть дело, ради которого всё и затевалось.

– Название? – сурово спросили у Кроуфорда в органах регистрации.

Брэд, который не помнил, когда он последний раз ел и спал, дернулся и тяжело задумался.

– Как назовете? – снова спросили у него. И тут Кроуфорда осенило.

– «Кактус», – уверенно произнес он.

– Почему? – удивился видавший виды клерк.

– Красиво цветут, – туманно пояснил Брэд, и через пять минут будущая акула издательского бизнеса с пакетом документов на руках сползла по стенке в голодном обмороке.

В первую же неделю начинающие и не очень авторы завалили Кроуфорда своими сочинениями по самую макушку. На электронную почту «Кактуса» посыпались просьбы, пожелания, настойчивые требования и угрозы немедленно сделать что-то страшное, если ответ не придет прямо сейчас. Кроуфорд сдуру ответил на первые пять писем, о чем впоследствии сильно пожалел. Авторы, почуяв слабину, утроили усилия и все как один затребовали развернутые отзывы. Желательно, по каждой главе. Кроуфорд накапал себе двадцать капель валидолу, залез на сайт конкурентов и узнал, что нарушил первую заповедь редактора – никогда, ни под каким видом не вступать в личную переписку с авторами. Съедят заживо. Сделав такое полезное открытие, Кроуфорд вернулся к себе, и быстренько состряпал универсальную форму условно-вежливого отказа, куда оставалось только вписать имя автора и название. Жить стало легче, но основная проблема – отсутствие качественного контента никуда не делать, более того – продолжала нарастать день ото дня. Поначалу Кроуфорд еще верил в чудо и каждый день с энтузиазмом начинал с проверки редакционной почты. Однако суровая реальность довольно быстро вернула его с небес на землю, лишний раз доказывая, что мечты и практика имеют между собой мало общего.

Из всех жанров больше всего Брэд на дух не переносил любовные романы с волоокими девами на обложках, тонущих в объятиях полуобнаженных красавцев. Открывая контору, Кроуфорд поклялся себе не издавать такого рода литературы никогда. На деле же восемь из десяти присылаемых произведений оказывались именно историями о большой и чистой любви, посещающей героев во второй главе и достигающей апофеоза еще через пять никому не нужных подробностей. Кроуфорд честно пробовал их читать, но засыпал уже на второй странице, и самое страшное – не мог вспомнить, о чем же была данная конкретная «Страсть» уже через минуту после закрытия документа с текстом. Оставшиеся две из десяти книги оказывались, как правило, многотомными эпопеями о героях и злодеях, эльфах и драконах, войнах, интригах и дворцовых переворотах. Кроуфорд складывал их в отдельную папку и пытался читать в перерывах между «Страстями», беготней по налоговым, деловыми встречами и иногда сном. Читать эпопеи оказалось еще сложнее, чем «Страсти» – те хотя бы заканчивались. Эпопеи же не заканчивались никогда, и Кроуфорд страшно путался в именах, событиях и датах, подолгу вспоминал содержание, и часто начинал перечитывать заново, что, конечно, не прибавляло скорости процессу поиска достойного для печати произведения.

– Главное в жизни – поставить на ту лошадку, – мудро говорил когда-то папа. Брэд не спорил, но книги все приходили и приходили, а заветной лошадки все не было и не было. Кроуфорд тосковал и подумывал вытащить какую-нибудь из «Страстей» из корзины и присмотреться повнимательнее, но пока держался.

Время шло, деньги таяли, призрак ранчо все отчетливее начинал маячить перед глазами.

Спасение пришло неожиданно в лице странного, беловолосого типа с туманным прошлым. Тип нарисовался в дверях рано утром, назвался Джеем и бесцеремонно развалился на единственном диване, спихнув лежащие на нем документы на пол. Один глаз типа закрывала черная повязка, вторым, круглым и желтым, он уставился на Кроуфорда, явно чего-то ожидая. Кроуфорд напомнил себе, кто тут главный и строго вопросил, в чем, собственно, дело.

– Ты объявление в газету давал? – этикетом одноглазый себя не затруднял.

Кроуфорд кивнул, медленно вспоминая, что да, было такое.

– Ну вот, все сходится. Я и есть ответственный, коммуникабельный, перспективный и что ты там еще написал?.. – беловолосый достал из кармана сложенную в несколько раз газету, развернул и уткнулся носом в бумагу: – Креативный, да. Могу работать.

– А еще? – Кроуфорд почуял ветер перемен, но правила игры требовали свое.

– Могу не работать, – ухмыльнулся одноглазый. – Решайся. Только быстро, у меня номерок к зубному через час.

Кроуфорд нехорошо улыбнулся, объявил болезному испытательный срок, выдал для начала с десяток свежеприсланных «Страстей» и повелел явиться с подробным отчетом через две недели.

Джей пришел через два дня.

– Вот эти пять – в топку, эти две – туда же, но авторов возьми на заметку, а вот эти три – серия, отпишись авторше, пусть делает из них одну, и можешь издавать.

Кроуфорд, который был уверен, что одноглазого он больше не увидит, молчал и пытался понять, в чем тут подвох.

– Ты прочитал десять книг за два дня? – наконец отмер он.

– Нет, конечно, – удивился Джей, – только первые три главы. И вдруг застыл, пораженный внезапным открытием. – Ты что, – севшим голосом спросил он, – читаешь все, что тебе присылают от и до?

Кроуфорд кивнул, чувствуя, как его репутация крутого босса только что скоропостижно скончалась, не успев родиться.

Джей схватился за голову и спросил, понимает ли Кроуфорд вообще, куда влез. Брэд сказал, что смутно, но очень надеется разобраться в процессе.

– Первую заповедь редактора уже знаешь? – безнадежно поинтересовался одноглазый спаситель. Кроуфорд снова кивнул. Он вообще решил пока говорить поменьше.

– Тогда вот тебе вторая – читать только первые три главы. Их же и просишь присылать, а не весь шедевр. Хотя иногда хватает и одной.

Кроуфорд сделал еще один полезный вывод и самолично зачислил в штат первого сотрудника.

– Будешь главный по «Страстям», – злорадно сообщил он, с немалым облегчением спихивая Джею тексты и папки. – Найдешь гения – выдам квартальную премию.

Что в переводе означало – никогда.

– Найду, – оскалился Джей. Что в переводе означало – хаха.

Взаимопонимание в творческом коллективе – это очень важно.

Наги, анемичный мальчик японской наружности, заявился в их маленький офис сам, в разгар рабочего дня.

– Пиццу заказывали? – осторожно спросил он, приоткрыв дверь.

– О! – обрадовался Джей, – тащи сюда.

Кроуфорд, который вот уже полчаса пытался вникнуть в содержание некой эльфийской саги, недовольно нахмурился и посмотрел на вошедшего.

Прыткий ребенок бочком подобрался к столу Джея и сунул нос в монитор.

– Ээ, – глубокомысленно выдал разносчик фаст-фуда, – а можно спросить?

– Валяй, – великодушно разрешил Джей, ухватывая кусок побольше.

– Это ваш сайт, да? А кто верстал? Вот тут, например, сбоку…

Кроуфорд подумал, что еще одной порции ценных указаний он морально не переживет. Джей хмыкнул, но промолчал. Скорее всего, просто потому, что рот был занят пищей. Ребенок понял, что ляпнул что-то не то, сник и начал продвигаться в сторону выхода.

– Стой, – неохотно произнес Кроуфорд. – Так что там с сайтом?

Наги просиял, резво подскочил обратно и тихо, но очень подробно и обстоятельно принялся объяснять, что же тут накосячил разработчик.

Разработчик в это время сидел напротив с каменным лицом, и молча слушал, почему его сайт никогда не попадет ни в один поисковый топ. Было обидно. Ускоренный курс веб-дизайна в сельской школе это вам не Йель, но до сих пор Кроуфорд был уверен, что сайты он делать умеет.

– Вот, а уже вот здесь разместим рекламу, и дело пойдет, – воодушевленно закончил ребенок. – А кто у вас занимается сопровождением?

– Ты, – сказал Кроуфорд. – Можешь приступать.

– Ого! – выдал Джей, дожевывая последний кусок. – А меня так еще по испытательным срокам гонял.

Брэд грозно посмотрел на специалиста по страстям и посоветовал взять номерок к гастроэнтерологу. Потому задумчиво окинул взглядом Наги.

– И сколько раз ты проворачивал такой фокус? – неожиданно спросил он.

Наги вздрогнул, покраснел и что-то промычал.

– Как вы догадались? – с усилием выдавил он, пряча глаза.

– Мы не заказывали пиццу – это первое. Та, что ты притащил, имеет недельный вид и разогревалась не менее десяти раз – это второе. – Джей поперхнулся и закашлялся. – Я видел тебя в коридорах на прошлой неделе – это третье, – невозмутимо закончил Кроуфорд. – Так сколько? И не вздумай мне врать.

– Восемь, – неохотно сообщил Наги. – Деньги нужны, а не берут нигде. Я еще в школе учусь. В двух местах только обещали перезвонить, но все глухо. – Он помолчал. – Так я пойду?

– Иди, – сказал Кроуофорд. – Завтра в три часа без опозданий. На полставки. А днем чтобы ходил в школу, я проверю.

«Кактус» ожил, приобрел приличный вид и даже начал что-то издавать. Джей не обманул – «Мои страстные ночи» неожиданно разошлись на ура и у них запросили допечатать тираж. Кроуфорд, который по-прежнему искренне не понимал, чем эта страсть отличается от всех прочих, подсчитывал прибыль и продолжал поиск. Рукописи, плохие и хорошие текли нескончаемым потоком, но теперь они справлялись с этим намного быстрее. Брэд утверждал в печать, подписывал договоры, занимался еще тысячей повседневных дел, но вечерами все так же лопатил присылаемые файлы в надежде найти ту самую свою лошадку и открыть миру нового автора. А лучше нескольких.

Дело сдвинулось с мертвой точки в один из таких вечеров, где-то между восьмой и десятой кружками кофе, когда Кроуфорд открыл новый документ и возвел усталые глаза в монитор.

«Звездные дороги бесконечности» – гласил заголовок, набранный метровым кеглем.

Автор – Шульдих.

2.

Если вы думаете, что главное в книге это лихо закрученный сюжет, динамичное повествование, хороший слог, продуманные персонажи, увлекательные приключения и глубокий философский смысл, то вы глубоко заблуждаетесь. Главное в книге – это придумать название. Удачно придуманное название принесет вам миллионы и сделает всемирно известным; станет брэндом, который будут покупать, не глядя, что вы под ним пишите. Важно найти то самое заветное слово или два, которые западут в уши, поразят мозг и затронут неведомые струны читательской души. Отыскать научным путем такие слова невозможно. Они даются свыше, и далеко не всем. Тут надо уметь настроиться на нужную волну и не спугнуть удачу.

У каждого автора есть своя секретная методика выхода в мировой эфир. Большинство из них носят полулегальный характер, отягощенный пикантными подробностями, но есть и вполне невинные, вроде игры на флейте или расчесывании домашних котов.

Кота у Шульдиха не было. Крайне неосмотрительно заводить в доме животное, когда сам еле сводишь концы с концами. Зато у него был вязаный медведь, пустой холодильник и полная грандиозных планов голова. А на кухне за плитой жили мыши, и регулярно таскали у него из пакетов печенье и кусочки сахара.

Так что на отсутствие живности в доме Шульдих не жаловался.

Чего ему не хватало – так это воскресных семейных завтраков с овсянкой, яичницей и охотничьими колбасками с папиных конвейеров. Он скучал по утреннему запаху свежих булочек с корицей, свету и воздуху, которых в избытке водилось в их фамильной резиденции. «Вернись, – коварно нашептывал ему внутренний голос. – И все это снова у тебя будет». Обойдешься, думал Шульдих и лез в интернет поискать, что еще можно приготовить из куска сыра, пачки клюквенного киселя и подозрительной банки с надписью «Мясо птицы». О том, кто покоится в этой банке на самом деле, он предпочитал не знать.

Впрочем, материальная пища сейчас волновала Шульдиха меньше всего. За день он уже перепробовал все – задумчивое стояние у окна, просмотр любимого сериала, музыку, хождение кругами по периметру – но нужные слова так и не приходили ему в голову. Роман, над которым он трудился последние полгода, так и оставался без названия. «Галактические странники», – думал Шульдих. – «Летящие во мраке», «Стоящие на страже», «Уходящие в темноту». Нет, тоже не то. «Звездные войны» уже занято. Жаль, было бы идеально. О! «Звездный путь»! Черт, тоже было».

Название никак не придумывалось. Шульдих помучился еще немного и решил прибегнуть к запасному способу. Он вытащил из старого шкафа последнюю чистую футболку, подхватил куртку, спрятал печенье в холодильник и вышел на улицу.

Тяга к сочинительству обнаружилась в Шульдихе еще с детства. В школе он неизменно занимал первые места в различных литературных конкурсах, а на каждое рождество радовал маму новой сказкой. Родители умилялись талантливому малышу и гордились его успехами ровно до тех пор, пока любимое чадо не заявило, что собирается посвятить писательству всю оставшуюся жизнь.

– Это хорошо, – сказал папа, – ну а деньги ты как собираешься зарабатывать?

Шульдих гордо сообщил, что прокормит себя талантом. Папа усомнился. Очень усомнился. Шульдих, который давно рвался из родительского дома, объявил, что в содержании более не нуждается и способен жить самостоятельно, не прибегая к помощи папиных денег и связей. Тут засомневалась мама, и Шульдих понял, что пора переходить от слов к делу.

Из родного дома будущий великий писатель ушел в чем был, прихватив только компьютер и копилку в виде пивной кружки с логотипом папиной компании, полный решимости доказать, что написание художественных текстов – тоже работа, за которую платят.

Помыкавшись немного по школьным приятелям, Шульдих нашел себе дивную квартирку под самой крышей старого дома, с такой же старой мебелью и пожелтевшими обоями. В ней было тихо, темно и очень тесно, но Шульдих почувствовал, что это его нора, как только переступил порог. Он привел помещение в приличный вид, водрузил на стол компьютер и принялся творить.

Очень скоро выяснилось, что добывать деньги писательским трудом совсем не так просто, как думалось. Он рассылал свои рассказы во всевозможные редакции, но ему отвечали отказом или не отвечали совсем. Шульдих огорчался, злился, не понимал, в чем дело, но упорно продолжал штурмовать бастионы и обивать пороги.

Впервые удача улыбнулась ему через два месяца самостоятельной жизни, когда деньги, прихваченные из дому, почти закончились. Его рассказ о пришельцах напечатали в одном не слишком известном научно-фантастическом журнале, но Шульдих был на седьмом небе от счастья. Ровно до того момента, пока не узнал, что решающим аргументом при утверждении в печать оказался звонок его папы.

Скандал был дикий. Шульдих явился в отчий дом, грохнул об стену две антикварные вазы и потребовал оставить его в покое и не вмешиваться. Родители пытались образумить чадо, сулили карьеру и перспективы, но Шульлих был непреклонен. Или мир признает его талант, или… или он сам не знает что.

Вернувшись домой, Шульдих упал на диван, бездумно уставившись в окно на крыше. Это окно в небо в своем новом жилище он особенно любил. В хорошую погоду в него было видно звезды, а в плохую по стеклу ползли струйки дождя, на которые можно смотреть и ни о чем не думать. Сейчас в окне не показывали ничего интересного, небо затянуло тучами, и на душе у Шульдиха было так же серо и тоскливо.

Неделя черной меланхолии закончилась простым и гениальным решением – Шульдих понял, что ему нужен псевдоним. Его настоящая фамилия слишком известна, и, скорее, мешала, чем помогла. Имя «Шульдих» пришло словно ниоткуда и моментально к нему приросло, сроднилось, стало своим, и вскоре он с удивлением обнаружил, что охотно на него отзывается, представляется, и в мыслях называет себя именно так.

Смена имени неожиданно потащила за собой изменения в привычках, поведении и внешнем виде. Шульдих отрастил длинные волосы, начал ярко одеваться, завел новых приятелей и с головой окунулся в богемный образ жизни.

Пару раз приходил папа. С ребенком он помирился, но условия, в которых прозябало любимое дитя, повергали родителя в ужас. В первый раз папа настойчиво предлагал сделать ремонт, завезти новую мебель и вообще снять жилье поприличнее. На что, разумеется, получил решительный отказ. Во второй не выдержал и под завязку забил продуктами вечно пустой холодильник. Шульдих бурно возмутился и снова настойчиво попросил не вмешиваться и не портить чистоту эксперимента. Впрочем, продукты он выбрасывать не стал. Папа решил проявить родительскую мудрость и ушел, твердо уверенный, что ребенку надо дать перебеситься.

Беситься Шульдиху нравилось, но посвящать этому приятному занятию все время никак не получалось. Самостоятельная жизнь оказалась полна неожиданных открытий – деньги имели свойство мгновенно испаряться, расходы – увеличиваться, а еду он обычно не успевал донести до холодильника. Шульдих бегал по редакциям, стучал во все двери, брался за любую подработку и действовал по принципу «тебя в дверь, а ты в окно». Это позволяло ему кое-как держаться на плаву, но денег все равно катастрофически не хватало, а на голодный желудок Шульдих не мог написать ни строчки. Через полгода такой жизни он необыкновенно постройнел, приобрел точеный профиль и голодный блеск в глазах. Он мог на ощупь определить число пельмешек в упаковке, освоил методичку «100 блюд из куриных крылышек» и был в курсе всех сезонных скидок и акций в окрестных продуктовых точках.

Все это время Шульдих не оставлял попыток пристроить куда-нибудь свои произведения, но после смены имени ему перестали приходить даже отказы. "Мы прочитали... нам не подходит... спасибо" – находил изредка Шульдих в своей почте. Он криво улыбался и говорил себе, что прорвется. С каждым разом убеждать себя становилось все труднее, и временами Шульдиха начинало охватывать отчаяние и безнадежность. В голову лезли предательские мыслишки и уговаривали все бросить и вернуться в отчий дом, где его давно ожидало теплое местечко в каком-нибудь филиале папиной империи. Шульдих злился и велел внутреннему голосу заткнуться, или лучше подсказать, куда именно отнести свежий текст. Внутренний голос тут же замолкал и давать советы явно не собирался. Шульдих действовал наугад и снова получал отказ.

Но самое главное – книга, над которой он работал с начала переезда, приобрела законченные очертания, и в случае удачи могла бы принести ему первые настоящие деньги. Осталось только придумать название, а с этим у Шульдиха всегда были проблемы.

На улице уже смеркалось, в окнах загорался свет, прохожие торопились домой после трудового дня. Шульдих постоял немного перед домом, вдыхая свежий воздух и радуясь, что весна в этом году наступила бодро, и слякотный период вечно мокрых ног и сопливых носов проскочил как-то незаметно.

Шульдих немного побродил, потом посидел в своей любимой кофейне, целый час задумчиво попивая крошечную чашечку эспрессо, но озарение так и не наступило. На столе рядом с салфетками кто-то забыл свою визитку, Шульдих машинально взял зеленый кусочек картона и покрутил в руках. «Б.Кроуфорд, Издательский дом «Кактус» – лаконично сообщалось красивым шрифтом. Сбоку изображено одноименное растение, а внизу – адрес сайта и электронной почты. Пригодится, решил Шульдих и сунул карточку в карман.

Он расплатился, думая, что на эти деньги можно неплохо пообедать в какой-нибудь заводской столовой на окраине, и пошел домой, по дороге припоминая, осталось ли что-нибудь съедобное в кухонном шкафчике, свернул за угол и неожиданно чуть не налетел на лоток с цветочными горшками.

– Извините, – пробормотал он.

– Ничего, милый, – разулыбалась бойкая старушка. – Купи девушке цветочек!

На лице Шульдиха отразилась борьба эмоций и мучительных воспоминаний. Старушка истолковала это по-своему.

– Или не девушке! – это была прогрессивная старушка. Шульдих продолжал стоять, погруженный в себя. – Просто так купи! Не успокаивалась бабуля. – Домой возьми!

– Зачем? – искренне не понял Шульдих.

– Для красоты! – не сдавалась старушка. – Вон, смотри, какая красота! – Она взяла с лотка горшочек с уродливым растением и сунула Шульдиху под нос, еще раз оглядела его и добавила: – Даром отдаю!

Шульдих от неожиданности чуть не воткнулся носом в колючки и отпрянул. Комнатные растения он не любил, и не понимал, зачем тратить время на их развод, полив, опрыскивание и прочие ненужные манипуляции.

– Бери, – убеждала настырная бабуля, – удачу принесет!

Шульдих очнулся от спячки и почувствовал, как в груди что-то кольнуло.

– У меня нет столько денег, – выложил он последний аргумент, выгребая из кармана мелочь.

– Давай сколько есть, – покладисто согласилась торговка, хитро глядя на Шульдиха. – Бери. Тебя ждал, точно говорю.

Придя домой Шульдих поставил горшок рядом с монитором, еще раз попытался понять, зачем он это сделал, не понял, и полез в сеть. «Кактус» действительно существовал, и, судя по всему, не так давно. Во всяком случае, Шульдих туда еще точно ничего не посылал. А значит, можно попробовать. Даже нужно.

Шульдих заварил себе чаю, немного подумал, вбил в заголовок первое пришедшее в голову название и отправил файл.

Ответ пришел через три дня и не отличался разнообразием. «Уважаемый... мы прочитали... нам не подходит... спасибо».

Шульдих не мигая смотрел в стандартные строчки типовой отписки, думая, что это конец. Очень хотелось заплакать, но не получалось. Его душили гнев, обида, разочарование и еще какая-то дикая, непонятная смесь чувств, которую испытывает человек, полгода копавший траншею, чтобы узнать, что копал не в том месте.

Плохо понимая, что делает, он нажал «ответить» и защелкал по кнопкам.

«Уважаемая редакция. Я знаю что на самом деле вы ничего не читали. И, вам плевать, что это дело моей жизне, и вообще. Спасибо большое теперь я точно знаю что я бездарность и пойду торговать пивом и колбасой со спокойной совестью. Ш.»

Наверное, это звучало не очень вежливо, но Шульдиху было уже все равно. Впервые с начала свободного плавания он с ужасом начал понимать, что, кажется, папа был прав.

Уважаемая редакция ответила через два часа, когда Шульдих валялся в черной депрессии на диване и подумывал собирать дорожную сумку.

Неведомый Б.Кроуфорд советовал не впадать в истерику, а работать дальше над текстом, сделать из первых трех глав одну и прислать еще раз.

Шульдих подскочил на месте, забегал по комнате, потом сел и еще раз перечитал послание. «...И присылайте», – шевельнул он губами и счастливо улыбнулся.

Так Кроуфорд нарушил первое правило редактора во второй раз.

3.

В борьбе, простите, в работе с авторами важно помнить, что автор – существо нежное и ранимое, склонное к депрессиям, творческим запоям и суициду на почве неразделенной любви к читателю.

Обидеть автора может каждый, а сделать счастливым только один человек, имя которому – главный редактор.

– Зачем ты ему ответил? – кипятился Джей. – Тебя что, жизнь ничему не учит?

– Не знаю, – отмахнулся Кроуфорд, который был очень занят, – есть что-то... пусть попробует еще раз.

– Ну и зря, – припечатал Джей и уткнулся в следующую страсть, пятую за утро.

Джей вообще работал с фантастической скоростью, и при этом весьма продуктивно. Авторша, которую он откопал в первый же рабочий день, исправно продолжала выдавать любовную прозу и приносила «Кактусу» пусть и небольшой, но стабильный доход. Продолжение «Моих страстный ночей» называлось «Утро моей страсти», и Кроуфорд считал, что женщина нашла золотую жилу – в запасе оставались еще день и вечер, а после можно переключиться на времена года и дни недели.

Сочинение г-на Шульдиха живо напомнило Брэду собственные опусы периода средней школы, пыльный чердак и толстую тетрадку в дерматиновой обложке, куда он их записывал, обчитавшись научной фантастики в сельской библиотеке. Со временем тетрадка затерялась и Кроуфорд иногда жалел об этом, думая, что можно было бы развить из написанного что-то приличное, там убрать, здесь поправить... Работа отнимала все время и силы, мечты о собственном творчестве так и оставались мечтами, но желание создать свою собственную космооперу продолжало сидеть где-то на задворках сознания.

Пусть даже и не своими руками.

А еще Кроуфорд считал, что людям всегда нужно давать второй шанс. Особенно, если речь идет о давней мечте.

«Уважаемый г-н Шульдих, когда вам говорят сделать из трех глав одну, это значит надо сделать из трех одну, а не присылать всё те же три, соединенные вместе. Б.К.»

Не прокатило, подумал Шульдих. Он тяжело вздохнул – урезать главы категорически не хотелось. Ему была дорога каждая строчка. Но испытывать судьбу в третий раз он просто не решился и засел за работу, с болью в сердце готовясь безжалостно отпиливать и выбрасывать куски текста.

Впрочем, отпиленное Шульдих на всякий случай решил складывать в отдельный файл. Писатель не должен разбрасываться ценным материалом.

На этот раз Б.Кроуфорд думал три дня и Шульдих уже начал впадать в беспокойство и думать опасные мысли о сущности существования. Ответ поразил его до глубины души и окончательно вывел из шаткого равновесия. Б.Кроуфорд одобрял старание Шульдиха и готовность работать, а затем планомерно и методично разносил в пух и перья сюжет, идею и главного героя.

«…кто он, откуда взялся, – вопрошал глава «Кактуса», – кто его родители, как его занесло в открытый космос, и почему он получился до отвращения непобедимый? При таком подходе совершенно не нужно городить целую книгу и мучить читателя. Можно просто представить этого персонажа публике и добавить, что галактика спасена. Всё. И найдите корректора, ваша безграмотность убивает текст еще до того, как читатель начинает вникать в его содержание.

P.S. И поменяйте название. Вы нам парализовали работу всего отдела на полчаса», – делал Б.К. контрольный выстрел и откланивался.

Шульдих ошеломленно покрутил головой и дико обрадовался. Такой развернутый отзыв на свое произведение он получил впервые в жизни. С замечаниями Б.Кроуфорда он был категорически не согласен, но выбирать не приходилось. И потом, где-то в глубине души Шульдих понимал, что этот самоуверенный Кроуфорд прав – он действительно очень плохо знал своего героя. Он попробовал сосредоточиться, мысленно посадил непобедимого звездоплавателя перед собой, уставился на него и с ужасом понял, что не может сказать о нем ничего. Перед ним сидела тень, не имеющая ни внешности, ни характера, ни прошлого, мутный силуэт без лица и особых примет.

– Кто же ты, – прошептал Шульдих. – Как мне понять тебя?

Тень молчала, очевидно, предоставив своему создателю полную свободу действий. И Шульдих внезапно понял, что от него требуется.

Он бродил по улицам, просиживал часы в дешевых кофейнях, исписывая блокноты и ручки, возвращался домой и кидался к монитору, чтобы перенести сделанное в основной документ, собирал свою книгу. Вскакивал по ночам, чтобы успеть записать удачную мысль, а когда бумаги под рукой не оказывалось, забивал слова в телефон.

Шульдих работал, с головой погрузившись в текст, он больше не думал за своего героя – он стал им, поселился в его вселенной, дышал тем же воздухом. И герой ответил ему взаимностью, шаг за шагом раскрываясь, обретая лицо и рассказывая свою историю.

Как все просто оказалось, думал Шульдих, и сам не заметил, как заново переписал первые десять глав.

Отсутствие г-на Шульдиха Кроуфорд заметил примерно через две недели. Еще через одну он решил, что дело гиблое, и немного погрустил. А еще через неделю, поздно вечером, Брэд обнаружил в почте сразу два письма с уже хорошо известным обратным адресом и щелкнул на первое быстрее, чем мозг успел подумать что-то осмысленное. А потом стало уже не до раздумий.

«Космический самурай»

Синопсис: В далеком будущем человечество изобретает новый способ передвижения в пространстве и начинает активно осваивать космос. Столкнувшись с могучей Империей, объединившей несколько разумных рас, люди начинают борьбу против тирании и мирового господства. Отважный космический странник Ая, потерявший в детстве всю семью, в одиночку борется со злом, и вершит правосудие при помощи новейшей научной разработки – лазерной катаны.

Его отец когда-то возглавил сопротивление и погиб на баррикадах, после чего был объявлен государственным преступником. Ая мечтает восстановить справедливость и отомстить обидчикам.

P.S. Уважаемый г-н Кроуфорд, вы просили три главы, а я написал десять. Навсякий случай высылаю остальные семь во втором письме. Вдруг вы захотите прочитать.

P.S.S. биографию я ему придумал

P.S.S.S. что касается орфографии и прочего. С коректором пока все сложно, но как только у меня появиться гонорар за эту книгу, я обещаю сразу же его нанять».

Кроуфорд извлек из нижнего ящика флягу с коньяком и щедро плеснул в кофе.

Ночь обещала быть долгой.

«Г-н Шульдих. Вы нашли гениальное решение угробив всю семью вашего самурая в младенчестве, избавив его таким образом от всех текущих проблем с надоедливыми родственниками. А заодно и себя от их описаний. Восхищаюсь. Но может вы оставите ему про запас какую-нибудь тетушку, или, скажите пожалуйста, нет ли у него, случаем, сестренки, разлученной с ним еще в колыбели? И почему он у вас бороздит просторы вселенной в гордом одиночестве? Знаете, даже супергероям нужна группа поддержки, хотя бы в качестве фона, оттенять, так сказать, достоинства. Подумайте. Б.К.»

Шульдих вытер выступившие от смеха слезы и мысленно показал Б.Кроуфорду язык. Сестренка, говоришь. Сейчас будет. Только не в колыбели, а рядом с братцем, на передовой. Вот так. Назло врагу.

За плитой послышался недовольный писк и на пол перед Шульдихом выкатился серый комочек. Видимо, мыши устали ждать, и отправили к хозяину парламентера, прямым текстом требуя жратвы. Мышь отряхнулась, причесала себя лапками и с негодованием уставилась на Шульдиха глазами-бусинками.

– Уйди, – отмахнулся Шульлих, – не видишь – я работаю? У меня тут, можно сказать, творческая дискуссия.

Мышь обиженно фыркнула и развернулась восвояси докладывать обстановку.

Сестренка придумалась на удивление быстро, бойкая и смешливая, полная противоположность суровому и замкнутому братцу. Шульдиху она нравилась.

С товарищами, призванными оттенять прекрасного Аю, вышло сложнее. Шульдих помучился некоторое время и недрогнувшей рукой отправил звездолет отважного самурая на ближайшую планету, где в самом разгаре полыхала какая-то локальная войнушка. Его герой поднял голову от пульта управления, хмуро посмотрел на своего создателя и покрутил пальцем у виска.

– Спокойно, – заверил его Шульдих. Это всего лишь пятая глава. Помирать тебе еще рано.

Звездолет с нежным названием «Орхидея» тяжело упал где-то в горах, и еще через десять страниц его экипаж пополнился двумя спасенными из вражеского плена участниками – мальчиком и еще мальчиком, постарше. Практичный Ая спихнул на просто мальчика навигацию и управление, а на мальчика постарше – техобслуживание всех систем, после чего с чувством выполненного долга отправился в капитанскую каюту спать.

Шульдих перевел дух, заварил себе свежего чая и застучал по кнопкам дальше.

Очень быстро выяснилось, что милая, симпатичная сестренка в мужском коллективе приживается плохо. Вредная девчонка путалась под ногами, капризничала, отчаянно кокетничала с экипажем, включая собственного братца, и мешала думать о высоком.

– Девочка, девочка, – раздумывал Шульдих, – что же с тобой делать, девочка… Ты мешаешь нам спасать галактику.

В ближайшем же бою с имперскими злодеями любимая сестренка была опасно ранена в голову и отправлена в кому на неопределенный срок, добавив братику еще один повод для мести. Шульдих скорбно помолчал и клятвенно заверил невинное дитя, что очнет его как только все утрясется.

Экипаж «Орхидеи» вздохнул с тайным облегчением и поплыл выполнять следующую миссию.

Кроуфорд ответил практически сразу. Письмо, которое с нетерпением открыл Шульдих, содержало всего два емких слова: «Мало секса».

Авторская драма Шульдиха состояла в том, что описывать секс как таковой он не любил и не умел. Он никогда не жаловался на отсутствие фантазии и личного опыта, но все попытки перенести это на бумагу заканчивались предельно лаконичным «секс был».

Тем не менее, надо что-то делать. Шульдих хмыкнул и задумался, какого рода секс интересует г-на Кроуфорда, припоминая своих бывших подружек, да и дружков, чего уж там. Так и не сделав выбора, Шульдих решил ввести в роман сразу двоих персонажей, чтобы уж наверняка. В новой главе «Орхидея» подобрала с терпящего бедствие круизного лайнера красавца-блондина, а в следующей – вырвала из лап имперских ученых-садистов черноволосую девицу в ночной сорочке, попутно разгромив секретную научную лабораторию, где ее держали в качестве подопытного материала.

Девица моментально прилипла к Ае, и постоянно подкарауливала его в темных уголках, настойчиво предлагая отблагодарить за спасение. Блондин снисходительно поглядывал, и пока держался особняком, не спеша примыкать к трудовому коллективу. Он вообще не выражал никакого желания работать, справедливо полагая, что в текст его вписали не для того.

Шульдих отправил новые главы Кроуфорду, и с замиранием сердца ждал, кого одобрит его редактор.

Кроуфорд одобрил блондина.

Шульдих сделал из этого правильные выводы.

А девицу он ближайшим рейсом отправил на Землю доучиваться в школе.

Это Кроуфорд тоже одобрил.

4.

Истинные шедевры рождаются в муках. Настоящий автор не ищет легких путей и самоотверженно изучает горы специфической литературы, попутно приставая ко всем, до кого дотянется, на предмет консультаций по самым неожиданным вопросам. Поэтому если к вам в три часа ночи вломился автор, не ругайте его, а терпеливо расскажите об особенностях разведения тутового шелкопряда в домашних условиях, кратко и доступно объясните, почему ночью темно, или, если нужно, рассчитайте примерный запас топлива для полета на Марс. Таким образом вы посодействуете скорейшему рождению произведения, которое, возможно, станет классикой мировой художественной литературы, а ваш друг на старости лет упомянет вас в своих мемуарах.

– ...И таким образом, у нашего сайта двадцать пятое место в общем рейтинге, – объявил Наги, светясь от гордости. – И это за последние полгода. К концу войдем в десятку, – он закончил отчет и посмотрел на шефа.

Кроуфорд подумал, что с командой ему повезло так, что даже самому завидно.

– Отличная работа, – от души похвалил он юное дарование. – А кто на первом?

– Ну как кто? – удивился Наги. – «Дикобраз», конечно. Уже пять лет. Нам до них как до Луны. Пока! – самоуверенно добавил он.

– Смело, – прокомментировал Джей.

Кроуфорд молчал. «Дикобраз» был крупнейшим издательским монстром с миллионными оборотами, и славился своими жесткими методами ведения бизнеса. Он безошибочно угадывал новые веяния и читательский спрос, выпускал исключительные бестселлеры, и не брезговал никакими средствами, если дело сулило прибыль. Все громкие имена последних лет и самые продаваемые литературные продукты были открыты, раскручены и перекуплены именно «Дикобразом». Точность их предсказаний и умение безошибочно отбирать для публикаций будущие культовые вещи просто поражала, и временами Кроуфорд думал, что у этой конторы есть свой штатный предсказатель, а может даже целый отдел литературных пророков-оракулов. Сам Брэд, хоть и обладал здоровой долей интуиции и делового чутья, ясновидческих способностей был лишен напрочь, о чем периодически сожалел.

Но найденных им авторов уступать никому не собирался.

«Слушайте, я тут подумал! А если главный злодей окажется на самом деле папашей Аи? Ну, помните я рассказывал. Он думал его отец герой, а тут раз и опаньки. Помоему будет очень драматично».

«По-моему» – через дефис. Потом они сразятся на лазерных катанах, и умирающий тиран из последних сил прохрипит вашему самураю тайну его рождения. Ая, конечно же, заплачет и все простит».

«Ну, примерно так».

«Нет, не так. Подумайте о последствиях. Зная Аю, он, скорее, не успев похоронить любимого папу, заявит права на трон и потребует свою долю наследства. Затем коронуется на царство и начнет сеять добро и справедливость в галактических масштабах. Я думаю, жители вселенной через неделю взвоют и потребуют вернуть старого доброго узурпатора».

Шульдих завис. А ведь и правда. Полезет на трон – мало не покажется.

«Я с вами все равно не согласен. Но чьим-нибудь папашей я его всетаки зделаю».

«Сделаю – через с, все-таки – через дефис».

– Кроуфорд! – Джей ввалился в офис и вид имел крайне возбужденный. – Кончай трындеть, смотри, что я нашел!

Брэд неохотно оторвался от монитора и мрачно уставился на невоспитанного подчиненного.

Джей подлетел к столу и сунул ему под нос какие-то распечатки.

– Смотри, какая вещь! – радовался он. – Утверждай быстрее, пока не перехватили. Говорю тебе, это будет бомба! Мы озолотимся, а я, наконец, выпрошу у тебя квартальную премию.

Кроуфорд пробежал глазами по строчкам.

– Вампирская сага? – не понял он. – Как она попала к тебе?

– Ой, да просто она называется «Вампирская страсть», вот ты мне ее и перекинул не глядя. Авторша – некая Салли Ш. Жжет дамочка. Короче, срочно вылавливаем ее и подписываем контракт. Увидишь, выстрелит так, что в Африке будет слышно. Еще и кино снимут.

Брэд усомнился. Впрочем, вампирские эпопеи всегда неплохо продавались.

– Бери на себя, – принял он судьбоносное для Джея решение. – Свяжись, договорись, подпиши. Разойдется – получишь процент со сделки. Нет – сидеть тебе полгода без зарплаты.

Джей ухмыльнулся, скосил глаза на монитор Брэда, зачем-то подмигнул и ускакал.

Кроуфорд посмотрел на часы и решил, что у него есть еще полчаса личного времени. В конце концов, кто тут начальник.

«…и кроме того хочу заметить, что ваши претензии к двадцатой главе совершенно не обоснованны! Из корабля они не могли выбратся, потому что у них заклинило двери, а по поводу секса в невесомости мой источник из НАСА сказал так…»

«Обоснованы – с одной н, – гадко ухмыляясь, отстучал Кроуфорд, – что же касается так вовремя заклинившей двери и вашего липового источника…»

«Он не липовый!»

«Спросите у вашего нелипового, почему у вас в романе встречаются фразы типа «Грохот перестрелки был слышен на Луне» и «Мимо с ревом пролетел астероид», если речь идет об открытом космосе».

«А может у меня альтернативная вселенная!»

«Шульдих, пойми, какая бы ни была вселенная, альтернативной физики в ней быть не может».

Шульдих поперхнулся чаем и уставился в окошко сообщений. Впервые его назвали по имени, без всяких «г-н» и «уважаемый», и он не понял, почему вдруг так заколотилось сердце.

Он встал, походил немного по комнате, пытаясь разобраться в себе, потом открыл холодильник, отщипнул кусочек сыра и кинул его за плиту. Оттуда послышался радостный писк и звуки борьбы. Шульдих снова подошел к столу и вдруг заметил, что давно забытый им кактус успел приобрести вполне здоровый, приятный глазу вид и воинственно топорщил во все стороны сантиметровые иголки.

– Офигеть! – восхитился Шульдих. – Кто бы мог подумать.

Поразмыслив, он вылил остатки чая в горшочек, впервые полив домашнего питомца, и снова уселся за монитор.

Не замечая, что все это время улыбается неизвестно чему.

«В 25-й главе у тебя наступила весна. Нет, я совсем не против, но почему при этом зацвела клубника на деревьях? В этой местности взорвался ядерный реактор?»

«Ммм… а где она цветет? Разве не так?»

«Шульдих, ты – жертва мегаполиса».

«Это хамство. Я обидился».

«Это не хамство, а ботаника за пятый класс. Ты что, никогда не видел, как цветет клубника?»

«Нет! А ты что, видел?»

«Я там вырос. Клубника цветет на грядках. Белыми цветочками».

«Даже не представляю, как это!»

Приезжай, посмотришь, чуть было не отстучал Кроуфорд, но вовремя себя одернул. Разговор пошел куда-то не туда, и Брэд, сославшись на срочные дела, поспешил откланяться.

Эти беседы, сначала раз в неделю, потом все чаще и чаще, быстро стали ежедневными, и Кроуфорд с удивлением и каким-то странным волнением ловил себя на том, что с утра периодически косится в угол монитора, проверяя, не выполз ли Шульдих, который любил дрыхнуть до обеда, в сеть. Шульдих выползал, зевал, и рассказывал, что успел насочинять за ночь. Брэд слушал, когда было время, а когда не было – просил подождать до вечера, чтобы без спешки и суеты поговорить в пустом офисе.

Ритуал ежевечернего обсуждения сюжетных перипетий стал настолько привычным, что Кроуфорд даже немного растерялся, когда Шульдих объявил ему, что созданная совместным непосильным трудом космическая опера дописана до точки и готова к прочтению. Странствия «Орхидеи» закончились, месть свершилась, враг повержен, галактика спасена. Герои, обретя сомнительное счастье, расходятся по домам, более друг в друге не нуждаясь.

Брэд открыл файл с текстом, краем глаза замечая, как по экрану поползли нетерпеливые сообщения от Шульдиха, который страшно волновался и спрашивал, почему Кроуфорд молчит, ведь прошло уже целых десять минут. Брэд заверил, что обязательно выскажет все, что думает, как только дочитает, и попросил посидеть тихо. Шульдих примолк и благоговейно скрестил пальцы. Кроуфорд знал, что в таком духе этот автор может резвиться еще долго, заставил себя не отвечать на подначки и сосредоточился на тексте.

Он внимательно прочитал первые две страницы, а затем сделал то, что не делал еще никогда ни с одним присланным ему произведением – встал и распечатал весь роман на бумаге.

Сидеть дома и ждать ответа было совершенно невыносимо, и Шульдих решил пойти проветриться. Усталость гудела во всем теле, глаза пощипывало, но вместе с завершением работы пришли покой и умиротворение. Он сделал все, что мог, выложился без остатка, и теперь чувствовал странное опустошение и сонную одурь, теплым одеялом окутывающую голову. Как будто он долго-долго бежал за поездом, догнал и теперь висит на нижней ступеньке и пытается понять, что делать дальше и туда ли он запрыгнул.

Шульдих по совету классика решил подумать об этом завтра. Он шел вдоль домов, лениво разглядывая вечерние витрины и прохожих, с удивлением замечая, что весна уже высушила лужи и озеленила те немногие деревья на их улице, которые еще не успели спилить.

Возле пивной на углу Шульдих остановился и подумал, что может себе позволить сегодня пропустить стаканчик, благо повод есть. Он зашел внутрь и устроился за столиком, медленно потягивая пиво, вспоминая, каким был его роман тогда, в самом начале. Странно, что его вообще кто-то прочитал. Надо будет спросить у Кроуфорда… у Брэда, так его зовут, хотя сам Шульдих почему-то так ни разу и не назвал его по имени. Интересно, какой он? Высокий, низкий? Старый, молодой? Лысый и толстый? Худосочный, с реденькими белесыми волосенками и такими же глазками? Блондин модельной внешности или убеленный сединами пожилой господин с мудрыми, всепонимающими глазами? Ну нет, решил Шульдих, который ничего не ел за последние сутки и уже успел захмелеть. Будет высокий и красивый. И молодой. В крайнем случае, ненамного старше его самого. Воображение почему-то упорно дорисовывало очки, и Шульдих, устав сопротивляться, решил их оставить. Но тогда в дорогой, красивой оправе, подал он заявку. Воображение согласно покивало.

Шульдих довольно откинулся на стуле и допил пиво. Надо будет просигналить папе, что его продукт здесь безбожно разбавляют, подрывая авторитет компании на мировом рынке.

Мысли перекинулись на семью и Шульдих представил, как гордо приедет в родовое гнездо на собственной машине, купленной на заработанные деньги, и родители наконец-то поверят, что и его ремесло может приносить доход. Потом голову начало затягивать белым туманом и Шульдих понял, что пора расплачиваться и уходить.

Он плохо помнил, как добирался, усталость нарастала как снежный ком, с каждым шагом пригибая к земле, уговаривая прилечь, отдохнуть, всего на минутку, ну что тебе стоит. С пятой попытки попав ключом в замок, Шульдих ввалился в родные хоромы и упал на диван. Из-за плиты тут же выскочило знакомое животное, понимающе посмотрело на хозяина и шмыгнуло обратно. Хозяин вяло махнул рукой, мол, не сейчас.

В окне сегодня показывали чистое небо, на котором ярко горели звезды, и где-то там, в открытом космосе, плыла «Орхидея», и суровый Ая прокладывал курс и обдумывал планы мести, и красавец-блондин, докурив у форточки, подмигнул Шульдиху, и тихонько двинулся в сторону капитанской каюты; и мальчик, сдав вахту мальчику постарше, отправился к себе, поразмышлять о том, что ему делать с неожиданно свалившейся на голову толпой имперских родственников.

А потом вымотанный организм взял свое и Шульдих заснул.

5.

Как известно, народная мудрость доходит до нас в виде половины фразы. Вторая половина по каким-то причинам быстро отпадает и теряется во мраке истории. Может быть потому, что запоминать длинные фразы народу лень, а может просто потому, что вторая полвина зачастую придает фразе совершенно противоположный смысл и полностью меняет ее значение. А это не всегда удобно.

Кроуфорд провалами в памяти не страдал, и хорошо помнил, что важно не только отыскать свою лошадку, нет. Это только полдела, как любил говорить папа. И после многозначительной паузы добавлял, что самое главное – эту лошадку удержать и не дать увести.

«Я прочитал».

«Ииии??»

«Ты справился. Предлагаю встретиться и обсудить условия договора. Ты, кстати, не думал о продолжении? У тебя получился открытый финал».

Сердце стукнуло где-то в ушах. Шульдих подпрыгнул на месте и проорал что-то неразборчивое. Потом заставил себя сесть и сдержанно ответить:

«Где и когда?»

Он же не какая-нибудь восторженная девица, в самом деле.

Кроуфорд сообщил, что ему нужно срочно отъехать к родителям и просил подождать три дня. Его отец затеял покупку еще одной конюшни и просил единственного сына помочь с оформлением сделки.

«Я напишу, как только вернусь. Договоримся о месте и времени».

…

«Шульдих?»

«Ладно. Подожду. У вас есть конюшня?»

«Скоро будет даже две».

«А я ни разу не ездил верхом. Папа не любит лошадей».

«Это поправимо. Я могу научить».

Кроуфорд опомнился, но было уже поздно.

Шульдих ответил после некоторой паузы.

«Точно?»

«Да. Если хочешь».

«Хочу конечно». – Помедлил и добавил: – «Возвращайся».

Вернусь, подумал Кроуфорд, непременно вернусь. Он пил кофе, обдумывал, что взять в дорогу и ему было удивительно хорошо.

Три дня неожиданно затянусь, дел оказалось больше, чем предполагалось, и Брэд злился и нервничал, стремясь поскорее оформить бумаги и вернуться в город.

На второй день он вдруг обнаружил, что скучает, ему не хватало их ежевечерних пикировок, обсуждений и просто разговоров обо всем подряд. Шульдих оказался интересным собеседником и умел рассмешить. Кроуфорд сам не заметил, как привык к нему, и вынужденная разлука сказывается на его душевном равновесии не самым лучшим образом.

С вокзала он поехал прямо в офис, радуясь, что время позднее и его орлы уже разлетелись по домам, первым делом включил компьютер и вышел в сеть.

Шульдих ответил мгновенно и Брэд выписал на бумажку несколько новых для себя слов и выражений, мимоходом отмечая, что талантливый человек талантлив во всем. Попутно он узнал энное количество версий своего недельного отсутствия – от банального падения на голову кирпича до похищения пришельцами.

Кроуфорд сообщил собеседнику, что совершенно здоров, и посоветовал записать три последние версии в качестве набросков для будущих сочинений.

Шульдих ответил ржущими смайликами. Брэд улыбнулся и предложил встретиться завтра, в конце рабочего дня. Место они выбрали сообща, и Кроуфорд попросился домой, прийти в себя с дороги. Шульдих милостиво разрешил.

Я скучал, хотел написать Кроуфорд, но не написал.

Шульдих понял его без слов.

Утро решающего дня порадовало синим небом и ярким солнышком. Шульдих плохо спал ночью, ворочаясь и постоянно просыпаясь. Вскочив в несусветную рань, он переделал тучу домашних дел, покормил мышей, и даже убрал паутину из холодильника. Немного подумал, не вымыть ли ему полы, но решил, что это уже перебор.

К обеду Шульдих понял, что делать уже ничего не может, и бестолково слонялся по квартире, нервно грызя ногти, и поглядывая на часы. Он то подходил к шкафу, прикидывая, что одеть, то подсаживался к монитору, посмотреть, нет ли в сети Кроуфорда.

Брэд почему-то на связь не выходил, хотя обычно в это время давно уже был на работе.

Шульдих списал его отсутствие на занятость, но чувство тревоги еле заметно кольнуло сердце. От скуки он решил проверить электронную почту, зашел в свой ящик и замер с кружкой в руке.

Издательство «Дикобраз» сообщало уважаемому г-ну Шульдиху, что его роман о космическом самурае принят в печать и приглашало обсудить условия контракта сроком на пять лет на выпуск серии.

Сумму Шульдиху предлагалось назвать самому.

– Брэд! – рыдал Наги. – Брэд!!! Нам взломали почту! Прости, я не… я не знал! – Наги, с белым от ужаса лицом, лихорадочно щелкал по клавишам трясущимися руками. – Но я уже ищу! У меня есть хакеры! Мы уже работаем!

Джей выдал что-то непечатное, Кроуфорд посмотрел на смертельно перепуганного подростка, налил из термоса чаю, достал коньяк, накапал ровно двадцать капель и заставил выпить.

Наги выпил, стуча зубами о край кружки, и жалобно всхлипнул.

– Брэд… прости… работал профессионал… я так не умею, – он виновато опустил голову.

– Научишься, – просто сказал Кроуфорд. – А теперь сели и вспомнили, что у нас там было.

– Если подумать, ничего фатального, – приободрился Джей. – С десяток свежих страстей – я их сегодня собирался посмотреть. Пусть подавятся. Вампирская сага, но тут им хрен чего обломится – я уже все подписал и отправил в печать. Салли в восторге, говорит, что уже пишет продолжение, – он чему-то разулыбался и продолжил: – Ну и черновик твоего самурая. Так там еще работы поди…

– Нет, – совершенно спокойно сказал Кроуфорд, который все понял еще пять минут назад, – это был не черновик.

– Брэд, – тихо подал голос Наги. – Мы нашли. Это кто-то из…

– Я знаю.

– Чего ты знаешь? – подозрительно уставился на него Джей.

Кроуфорд еще немного подумал.

– Так, – наконец объявил он. Рабочий день на сегодня закончен. Домой. Делать уроки и спать. Завтра с утра по обычному графику.

Наги грустно зашмыгал носом и Брэд смягчил тон:

– Тебе задание – придумать нам защиту для нового ящика.

Наги вытер нос и заметно повеселел.

– Так правда, на самом деле там не было ничего важного?

– Не было, – заверил Кроуфорд. – Ничего важного. Иди.

Наги ушел. Кроуфорд посмотрел на Джея. Тот, кажется, порывался что-то спросить, но столкнулся взглядом с шефом, передумал, махнул рукой и тоже закрыл за собой дверь.

Брэд выдохнул, снял очки и потер ноющие виски. Космическая опера. Шульдих. Хорошее было время. Время… а ведь у него встреча через два часа. С тем самым Шульдихом, который умеет рассмешить и которого он так бездарно упустил.

И о котором не имеет ни малейшего представления. Хотя, если подумать…

Брэд внезапно осенился идеей и полез в сеть.

Пиво и колбаса, говоришь? Папа не любит лошадей? А если бы любил, у тебя были бы самые лучшие, это ты хотел сказать? Побеждал в литературных конкурсах?

Он быстро листал страницы, отсеивая неподходящие кандидатуры. Пивных магнатов в их округе обнаружилось сразу три. Двое содержали лошадей. У третьего конюшен не было, зато имелся единственный сын, запечатленный на фото в момент получения какой-то почетной грамоты в конкурсе школьного рассказа «Золотая чернильница».

Рядом возвышался могучий папа и хрупкая миниатюрная женщина с огненно-рыжими волосами. Сам Шульдих – а в том, что это был именно он, Брэд больше не сомневался, – светился от счастья и радостно улыбался в камеру.

И подпись. Кроуфорд увидел настоящую фамилию Шульдиха и слегка округлил глаза. Золотой ребенок. Мог бы иметь все, что пожелает, но предпочел сбежать и жить самостоятельно. Суматошный автор с буйной фантазией. Человек, который так незаметно вошел в его жизнь.

Брэд поискал еще фотографии, постарше. Шульдих в машине, Шульдих на каком-то приеме, Шульдих на фоне моря и пальм. Короткие рыжие волосы, синие глаза. Шульдих был красив и Кроуфорд невольно им залюбовался.

Так вот ты какой. И тебе предложил контракт «Дикобраз».

Нет, ты не придешь.

Сам виновник тяжких размышлений сидел у себя дома, не подозревая, какие страсти закипели вокруг его скромной персоны. Но я же ничего им не посылал, недоумевал Шульдих. Или посылал? Единственный раз, когда он рискнул постучать в «Дикобраз» со своими рассказами был очень давно, и ему, естественно, не ответили. Тогда Шульдих ощутимо распереживался, но сейчас, вспоминая тот эпизод, испытывал только чувство неловкости. Сколько же времени прошло с тех пор? Когда он научился трезво оценивать свои тексты? Шульдих тряхнул головой, направляя мысли в нужную сторону и снова озадачился.

Он не посылал «Самурая» никуда, кроме «Кактуса» и никому, кроме Кроуфорда.

Тогда почему? Откуда? Может, он случайно ткнул не туда и рукопись по ошибке ушла и на адрес «Дикобраза»? Тем более такое с ним уже случалось, и Шульдих, бывало, подолгу выяснял, куда же улетело его послание.

Версия звучала вполне правдоподобно. Шульдих успокоился и принялся думать дальше.

Ему предложили конкретные условия, Кроуфорд же не обещал ему ничего.

И потом… это же «Дикобраз». Издаться там уже само по себе делало имя. Не говоря уже о гонорарах.

Шульдих вскочил, и пробежал пару кругов по комнате, нервно кусая пальцы. Что же делать? Делать-то что, а?

Кроуфорд. Умный, ироничный… надежный? Пожалуй, да. Точно да. Высокий, красивый, в очках, и неважно, что Шульдих его в глаза не видел. Кроуфорд, с которым они вместе прошли всего «Самурая», и без которого Шульдих давно бы уже пылился в папиных конторах.

И у них сегодня встреча. Так чего же ты сидишь, сказал себе Шульдих. Вперед. Мечты сбываются.

Он еще раз проверил ящик с почтой, думая, что Брэд мог оставить ему сообщение там. Вместо этого обнаружилось еще одно письмо от «Дикобраза», где Шульдиху советовали хорошо подумать и назначали свидание. На пятнадцать минут раньше, чем они договорились с Брэдом.

Замечательно, подумал Шульдих, заскочу ненадолго, откажусь и успею.

Хороший план, учитывая, что обе кофейни находились на одной улице.

За плитой снова запищали, зацокали маленькие коготки, и показалась старая знакомая.

Шульдих обрадовался ей, как родной.

– Мышка, мышка, – умоляюще сложил он руки, – скажи, сколько мне жить… тьфу! Куда мне идти?

Мышь присела на хвост и мудро посмотрела на хозяина. Умный, а такой дурак, отчетливо читалось в ее взгляде.

– Нечего так смотреть, – сердито буркнул Шульдих. – Рукой покажи.

Мышь смешно пошевелила усами, и повернула мордочку куда-то в сторону. Шульдих проследил направление и поморгал, не веря глазам.

Его колючий друг зацвел, за одну ночь выпустив и развернув нежно-розовый цветок на самой макушке.

Шульдих схватил куртку и рванулся к дверям.

– Господин Шульдих? Очень хорошо, что вы пришли.

– Я… да. Я пришел сказать, что спасибо, но я уже печатаюсь в другом месте.

– Господин Шульдих, вы понимаете, что от таких предложений не отказываются? Сколько вам пообещали? Мы удвоим сумму. Вы перспективный автор и вам нужно достойное издание.

– Меня издадут достойно. Спасибо за предложение.

– Господин Шульдих, вы совершаете большую ошибку. Напоминаю вам, что у нас уже есть весь ваш текст.

Шульдих засмеялся, чувствуя, как начинает закипать злость.

– Нет, это вы ошибаетесь. Не знаю, как к вам попал мой роман, но у меня уже есть на него авторские права.

Его собеседник, скользкий тип неприметной наружности широко улыбнулся и примиряюще поднял руки.

– Господин Шульдих, этот раунд за вами. Но мы еще вернемся к нашему разговору. Кстати, ваш отец знает, чем вы занимаетесь?

Шульдих заставил себя усидеть на месте и не запустить в типа пепельницей.

– Во всех подробностях. Так что можете орать об этом хоть на каждом углу. Но я бы не советовал связываться.

Разговор успел ему надоесть. Шульдих бросил взгляд на часы и с ужасом заметил, что просидел гораздо дольше, чем предполагалось, и до встречи с Кроуфордом оставалось три минуты.

Он вскочил с места.

– Прощайте, господин Шульдих. Но вы все-таки подумайте. Предложение пока в силе.

Шульдих бежал. Перепрыгивая через ступеньки и оставшиеся кое-где весенние лужи, задевая локтями прохожих и пугая старушек с мелкими собачками.

«Не уходи!»

Орали воробьи, солнце било в глаза, визжали тормоза, истерично сигналили машины, и водители, высунувшись из окон, щедро одаривали Шульдиха наилучшими пожеланиями.

«Не уходи. Дождись!»

Светофор, магазин, еще магазин, кинотеатр, как же плохо он рассчитал расстояние… Шульдих запыхался, остановился, снял куртку и помчался дальше, мысленно посылая Кроуфорду призыв подождать и жалея, что не догадался спросить телефон.

Еще перекресток, поворот – и Шульдих вихрем влетел на веранду тихого кафе в переулке. Он ухватился за резной столбик, выравнивая дыхание, и огляделся по сторонам.

На веранде, за плетеными столиками, уткнувшись в газеты, сидело всего двое посетителей. Благообразного вида пожилой господин, и молодой мужчина, в светлом костюме, черноволосый, с короткой стрижкой и… в очках?!

– Брэд!!! – заорал Шульдих, разбивая тишину на тысячу слов и предложений.

Газета дернулась в руках, и он впервые увидел глаза человека, с которым практически не расставался последние несколько долгих месяцев.

Шульдих подскочил к столику и Кроуфорд успел подумать, что сейчас ему запрыгнут на шею, и он не сильно возражает, но его блудный автор в последний момент притормозил и ухватил за рукав.

– Брэд, – снова позвал он, – я пришел.

– Я вижу, – улыбнулся Кроуфорд. – Здравствуй.

Шульдих заворожено разглядывал его, разом забыв все, что собирался сказать.

– Я боялся, что ты уйдешь, – с трудом выдавил он, костеря себя за тугодумие и неумение завязать непринужденный разговор.

– А я – что ты не придешь совсем.

– Да? – удивился Шульдих. – Почему? Мы же договорились. – Он внезапно вспомнил, почему опоздал, и поспешил объясниться:

– Ты представляешь, кто мне написал…

– Представляю, – кивнул Кроуфорд. – Сначала они побывали у нас и забрали твой роман.

Шульдих замер на месте, чувствуя, как в голове заскрипели шестеренки, и все странные события сегодняшнего дня складываются в стройную картину.

– Бо-оже мой, – простонал он, – а я-то думал… а они вот откуда!

Кроуфорд молча смотрел на него, чего-то ожидая.

Шульдих забеспокоился.

– Я хотел сказать, – взволнованно начал он, – спасибо за совет! Ты как в воду глядел. Я как раз за неделю успел все оформить. Так что… если ты не передумал, – все больше нервничая, пробормотал он.

Брэд медленно поднял руку и прикоснулся к волосам Шульдиха. Пропустил длинную прядку между пальцами, слегка задев щеку самыми их кончиками, любуясь игрой света и переливами всех оттенков рыжего в огненно-золотой гриве.

Шульдих забыл, как дышать, а заодно и куда и зачем он пришел, видя перед собой только внимательные глаза потрясающего кофейного оттенка, жадно впитывая черты, голос и запах человека, к которому так спешил.

Очень трудно сосредоточиться, когда кто-то на тебя так смотрит.

– Я не передумал, – тихо сказал Брэд, и Шульдиха накрыло теплой волной ощущения скорого счастья.

– Но только если ты найдешь корректора, – невозмутимо закончил он.

Шульдих шумно выдохнул и с облегчением рассмеялся.

– Непременно, – пообещал он. – У меня даже есть на примете подходящая кандидатура с опытом работы!

В конце концов, у его истории открытый финал.

У них же она только начиналась.