Эта музыка будет, будет вечной,
Эта музыка будет вечной,
Если я заменю батарейки…
«Эта музыка будет вечной», Наутилус Помпилиус
1.
Она никогда не видела волков. По крайней мере, в живую. Только так, по телевизору, в низкосортных ужастиках. И, откровенно говоря, никогда не горела желанием увидеть.
Однако огромного белоснежного зверя желания девушки совершенно не интересуют. Он медленно, как будто смакуя ужас жертвы, загоняет её в угол.
Она замирает, наткнувшись спиной на стену. Её сердце отчаянно пытается вырваться из груди, чтобы упорхнуть в более безопасное место. В голове стихийным роем носятся молитвы.
– Господи… помоги мне, Господи… – девушка шепчет эти слова едва слышно, но они срабатывают на волка, как команда «фас».
Мощный прыжок и…
Она кричит. Безумная боль пронзает её тело, и глаза словно отказываются правильно работать. Ей кажется, что вместо чудовища над ней склоняется молодой парень с изуродованным шрамами лицом. За его спиной, чуть в отдалении, стоит ещё один. Он смеется.
Она зажмуривается, и сознание милостиво покидает её.
2.
– Брось, Кроу… Это было на самом деле забавно, – Шульдих лениво ухмыляется, развалившись на диване в кабинете начальника.
Оракул хранит молчание и сверлит его взглядом.
– Ничего же не случилось. В смысле – ничего необычного. Я потренировался. Вызвал у девчонки галлюцинации. Интересно, кстати, вышло. Оказывается совсем не обязательно копаться в мозгах объекта. Достаточно просто вызвать ощущение ужаса. Образ самого большого страха добровольно выпрыгивает из подсознания и… мы имеем очаровательную иллюзию, – рыжий вскакивает на ноги, увлеченно размахивая руками, – это же целое открытие! Мне теперь будет гораздо проще работать! – Однако энтузиазм моментально угасает, стоит только телепату посмотреть на лицо американца.
Он опускается на диван:
– Фарфарелло тоже…- хмыкает, – потренировался. В общем, ничего такого, из-за чего…
– Если это, – голос оракула настолько холоден, что Шульдих невольно ёжится, – ещё хоть раз…
– Не повторится.
Кроуфорд недоверчиво щурится. Рыжий изображает абсолютную невинность. После нескольких секунд молчания Брэд, наконец, вздыхает:
– Хорошо, но не говори потом, что я тебя не предупреждал.
Телепат выходит из кабинета, ухмыляясь. Сейчас он думает, чтобы ещё такого сотворить. Желательно без неприятных для себя последствий. Ухмылка становится шире.
3.
Фарфарелло вырезает на собственном предплечье иероглиф.
Шульдих наблюдает. Немец сейчас совершенно неадекватен. Если об этом узнает Кроуфорд – одностороннего мордобоя не избежать. Так же не исключено понижение заплаты и усиленное перевоспитание, включающее в себя домашний арест и тренировки по десять часов в день. Но рыжий в «клетке» ирландца. Едва ли оракул станет искать его здесь, не говоря уж о том, что ему вряд ли вообще взбредет в голову искать Шульдиха.
А видения… они настолько маловероятны, что телепату фактически не о чем беспокоиться.
Поэтому он стоит, прислонившись к белой в красных пятнах стене, и с любопытством юного натуралиста наблюдает за поведением психа в неволе.
– Красиво, – доверительно сообщает он стене, – вы находите эстетику в крови?
Стена молчит. И Шульдих отстраняется от неё. Он совсем не хочет навязывать своё общество. Однако миру эта идея не нравится – он начинает стремительно вращаться и швыряет рыжего обратно.
Из кармана телепатовских брюк выпадает пузырек с таблетками. Обычно те, кто их принимает, редко доживают до тридцати лет. Но Шульдих и не собирается задерживаться на земле дольше. Поэтому ему всё равно.
– Что это? – спрашивает ирландец.
Рыжий неопределенно мычит и передергивает плечами. Нагнуться за пузырьком он не рискует.
Тогда Фарфарелло поднимается с пола и идёт к немцу. По бледным пальцам стекают струйки крови.
– И как он на ногах держится? – изумленно вопрошает стену телепат.
Та по-прежнему хранит кокетливое молчание. Шульдих обречено вздыхает.
Альбинос присаживается рядом с ним на корточки и поднимает пузырек. Этикетки нет. Фарфарелло протягивает его рыжему.
– Спасибо, – немец прячет таблетки в карман и закрывает глаза.
– И всё-таки, что это? – слова звучат слишком близко.
Телепат приоткрывает один глаз и натыкается на прямой взгляд ирландца, нависающего над ним.
– Фарф, отвали. – Шульдих поднимает руку и пытается отпихнуть навязчивого коллегу.
Тот даже с места не двигается.
– Пфф…
– Что это? – всё тем же спокойным тоном повторяет Фарфарелло.
– Пфф… стимулятор… Сначала развозит, а потом чувствуешь себя новорожденным… летаешь… – глаза немца снова закрываются.
– Зачем? – Альбинос наклоняется ещё ближе.
Шульдих молча сползает на пол и притворяется спящим.
Ирландец делает вид, что верит.
4.
Немца немного покачивает – он ещё не принял привычную горсть таблеток и плохо управляет своим телом.
Он заходит на кухню и тут же расплывается в ехидной улыбке: за столом сидят Брэд с газетой и Наги с распечаткой. Оба флегматично пьют утренний кофе.
– Какая прелесть! Так редко удается застать двух Кроуфордов в одном помещении!
Оракул опускает газету и вопросительно смотрит на рыжего.
– Кстати, Брэд, ты знаешь, чем занимается по ночам за компьютером наш милый японский мальчик?
[- Шульдих, я знаю, что ты принимаешь наркотики] – мягкий голос подростка вторгается в сознание телепата.
[- Что?…] – немец растерянно моргает, [- но это не… ]
[- Не наркотики? Хм… может быть. Но если Кроуфорд узнает об этом… он ведь не погладит тебя по голове? Я храню твою тайну, пока ты хранишь мою.]
– И чем же? – американец внимательно наблюдает за рыжим.
– Имеет мозги сразу трём девчонкам. Любвеобилен, а? – Шульдих непринужденно смеется.
– Это так, Наги? – в голосе оракула слышна едва уловимая растерянность.
– Нет, – Наоэ переворачивает печатный лист, – зато Шульдих учит Фарфарелло курить. А Фарф всё ещё несовершеннолетний.
Телепат фыркает:
– Какая у нас дружная стучащая семья…
– Шульдих…
– Я знаю Брэд! Больше не буду! Было-то всего один раз. И ему не понравилось, – он разводит руками и криво ухмыляется. Затем наливает себе кофе и спешит ретироваться с кухни.
– Чашку…
– Принести на место! Я помню, шеф!
5.
[- Чертов Наги… как он узнал?] – Шульдих вытряхивает из пузырька все таблетки. Они раскатываются по столу. Несколько падают на пол. Немец этого не замечает.
Он задумчиво сгребает «колеса» в кучку.
[- Этот гаденыш был в моей комнате? Рылся в моих вещах? Следил за мной? Чёрт! Ну как он узнал?!] – телепат отсчитывает четыре таблетки и глотает.
– Боже… какая гадость… умф… грёбаный Наоэ…
Он, пошатываясь, идёт к кровати и падает на неё. Комната вращается, расплываясь в сплошное пятно.
– Какая гадость…
6.
Наги сходит с ума. Он прижимает к своей груди мертвую девчонку и шепчет нелепое:
– Тот… Тот…
Шульдиху кажется, что мир слетел с катушек. Это не правильно. Невозможно и непонятно. Мальчишка так вцепился в неё, что кажется – он на самом деле влюблен. Любит всем сердцем, до глубины души.
Неожиданно здание начинает сотрясаться.
– НЕ УМИРАЙ!!! – Наги кричит изо всех сил, пол дрожит, и стены исходят трещинами.
[А малыш стал сильным… сотворить такое ради того, чтобы убедить Кроуфорда, будто он без памяти втрескался в инфантильную глупышку… молодец, маленький Брэдли.] – Шульдих чувствует, как в горле застревает комок. Ему хочется заорать что-то вроде «Перестань! Прекрати этот спектакль! Хватит этого дерьма!!!»
– Уходим. – Оракул первым разворачивается.
[Робот, и на всех-то тебе чихать, мистер Кроуфорд] – рыжий несет на руках Айю, сестру одного из вайсов, девочку чьё тело теперь предстоит предоставить старейшинам. Позади слышны вопли Абиссинца: «АЙЯ!!! АЙЯ!!!». Немец горько усмехается.
Они садятся в вертолет. Оракул забирает у рыжего «трофей». Шульдих опускается на место пилота и щелкает тумблерами. Лопасти начинают вращаться. Тянет на себя рычаг управления, и машина медленно отрывается от земли.
– Наконец-то мы убрали всех с нашей дороги. Всё, что нам осталось – передать девушку штаб-квартире, и ритуал начнётся, – Кроуфорд откидывается на спинку сидения. У него на коленях коматозная Айя Фудзимия.
[А для тебя в первую очередь работа… а то что мелкий в руинах остался – фигня. Сам мол прибежит. Ублюдок американский… и Наги ***…]
Вертолет бросает вбок.
– Шульдих!
– Извини шеф. Случайность, – на лице телепата появляется злая ухмылка.
Фарфарелло скептически хмыкает.
7.
– О! Ты жив! Да ты крутой! – Шульдих лежит на своей кровати, приподнявшись на локтях, и, чуть наклонив голову в бок, смотрит на телекинетика. Тот стоит на пороге комнаты рыжего. Целый и невредимый.
– Я хочу поговорить с тобой. – Наоэ шагает внутрь и закрывает за собой дверь.
– Ах, какая неудача. А я с тобой – нет. – Немец поднимается с постели.
– Придется, Шульдих.
– Да ладно? – Телепат щурится.
– Твои наркотики… – японец опускается на стул.
– Стимулятор.
– Твой стимулятор – это серьезный повод для Кроуфорда устроить тебе веселую жизнь, – немец зло ощеривается. – Если ты окажешь мне маленькую услугу – он ничего не узнает.
– Наги, а не охренел ли ты? Я ведь тоже знаю про тебя нечто, что не понравится нашему боссу! – немец скрещивает руки на груди.
Наоэ неожиданно мягко улыбается.
– Нет, Шульдих, не охренел. Видишь ли, у тебя нет доказательств. А у меня они есть, – над письменным столом взмывает горстка таблеток и летит в раскрытую ладонь подростка.
Рыжий хмурится.
– Что ты хочешь?
– Мне нужно, чтобы ты залез в сознание Кроуфорда.
– ЧТО?!
8.
– Да он свихнулся! Я что – похож на камикадзе?! – Шульдих меряет шагами комнату Фарфарелло. Ирландец сидит на полу и молча за ним наблюдает. – Чокнутый! Кроуфорд же от меня даже мокрого места не оставит! Бля-я-я-я…
Телепат бухается на койку Фарфа и закрывает глаза руками:
– Залезть в мозги к шефу… Это не реально… не реально… ЧЁРТ! – Кулак немца врезается в матрас. – Ну как он себе это представляет?!
Ирландец подходит к нему и садится рядом.
– У вас нет плана?
– Какой к черту план… какое к черту вас… – Шульдих закидывает руки за голову. – Этот засранец пришел ко мне и сказал: если ты не поковыряешься в сознании Брэда, я всё расскажу папочке, бе-бе-бе! И то, что ты стимуляторы пачками жрешь, и то, что ты сволочь рыжая… ур-род
Альбинос кладет руку на лоб телепата.
– Попробуй вскрыть ментальные щиты Кроуфорда, пока он спит. – Пальцы скользят по лицу немца, мягко обводя скулы, затем снова возвращаются на лоб и, нырнув под челку, зарываются в густые огненно-рыжие волосы. – Можно подсыпать ему снотворного. Всё просто.
Шульдих молчит, задумчиво глядя в потолок. Переводит взгляд на спокойное лицо Фарфарелло.
– А ты гений…- он улыбается.
9.
Шульдих осторожно толкает дверь. Не заперто. Видимо, после ударной дозы снотворного лидер Шварц растерял всю свою бдительность.
Немец заскальзывает в комнату. Прислушивается. С кровати доносится спокойное дыхание мирно спящего человека. Рыжий тихо вздыхает и шагает ближе.
Во сне американец кажется странно беззащитным и слишком молодым. Это… необычно. Телепат хмыкает и присаживается на корточки. Протягивает руку, чтобы отвести со лба Кроуфорда челку, нерешительно касается его лица. Несколько мгновений Шульдиху кажется, что оракул проснется, но этого не происходит.
Тогда рыжий проводит ладонью по лбу Брэда и закрывает глаза.
Наружный ментальный щит Кроуфорда стоит скорее для «галочки» – чтобы телепат ему не досаждал в свободное от заданий время. Снять его достаточно просто.
Немец расслабляется, погружаясь в верхний слой сознания начальника. Ничего не значащая чепуха, бытовые мелочи. Не то, не то… Мелкому гаденышу нужны конкретные, серьезные вещи, которые Брэ-Брэ наверняка запихнул в самый тщательно охраняемый угол сознания.
Шульдих ныряет глубже и тут же натыкается на вторую стену. Гладкая, зацепиться не за что, не убрать. Профессионалы ставили. Он усмехается.
[- Ну-ну, господа…]
В любой нормальной стене есть щели и трещины… если кто-то думает, что ментальная стена – исключение, то этот кто-то жестоко ошибается.
Немец плывет вдоль нёё, тщательно прощупывая поверхность.
[- Есть!]
Щель очень узкая и совершенно незаметная, но… в этом пространстве размеры не имеют значения. Он легко просачивается сквозь зазор и с трудом удерживается от присвистывания.
Шульдих всегда думал, что Кроуфорд – не человек, а робот. Компьютер, умеющий двигаться и разговаривать. Что в любой ситуации в первую очередь идет голый расчет, а чувства не имеют значения. Да что там значение! Их просто нет.
Но его также терзали смутные сомнения, что так не бывает.
Сомнения оказались ложными.
Внутренний мир герра Кроуфорда походит на большой архив. Рациональность и расчет.
От такого порядка голова идет кругом. В таком идеально уравновешенном сознании… Шульдих просто не знает с чего ему начинать поиск.
Неожиданно прямо перед мысленным взором немца вспыхивает яркая картинка. Группа человек в огромном зале. Смутно знакомые силуэты. Они сражаются. Шульдих напрягается, пытаясь рассмотреть тщательнее.
Удар.
Он распахивает глаза.
Американец нависает над ним, удерживая запястье той руки телепата, что лежала у него на лбу.
– Предупреждать надо, – сдавленно хрипит рыжий, – ментальный блок это между прочим больн…
Закончить ему не дает кулак, врезающийся в его скулу.
– Ты. Меня. Достал. – Голос Кроуфорда похож на злобное шипение.
– Кроу, я всё могу объяс…
Причиной того, что Шульдих замолкает, является всё тот же кулак.
Кажется, оракул окончательно вышел из себя. От удивления немец даже забывает про сопротивление и покорно получает один удар за другим.
[- И всё-таки он способен чувствовать. Хотя бы ярость] – Телепат громко смеется.
Американец разжимает руку, стискивающую его запястье.
– Пошел вон. Завтра утром, чтобы…
– …был у тебя в кабинете, – сквозь истеричное хихиканье подсказывает рыжий.
Он неловко поднимается на ноги и, потирая челюсть, выходит.
[- Интересно, где это Брэ-брэ научился так аккуратно бить?] – его снова разбирает нервный смех.
10.
– Просыпайся, просыпайся, засранец… – Телепат настойчиво теребит Наги за плечо, – проснись, мать твою!
– Шульдих…
– Да, Шульдих! А ты думал это твой обожаемый босс сподобился принести тебе кофейку в постель?
– Ещё одно слово на эту тему и я размажу тебя по стене.
– А я тогда залезу тебе в мозги, и все будут думать, что Фарфарелло у нас – ты.
Взъерошенный телекинетик садится в постели и недовольно смотрит рыжему в глаза:
– В чём дело?
– Давно бы так, – телепат хмыкает, – я только что проездом из сознания Кроуфорда.
Юноша хмурится:
– Что ты узнал?
– Знаешь ли… если ты всё ещё лелеешь надежды на то, что он способен вообще хоть что-то к кому-то чувствовать, то мне придется тебя разочаровать.
– То есть?
– То есть: Кроуфорд не любит никого. Вообще. Ни тебя, ни Джея, ни меня. Ферштейн?
– Это правда?
– А как ты думаешь?
– Я задал вопрос.
– Я тоже.
– Я тебя ненавижу, – мальчик устало вздыхает.
– Это взаимно. Итак, я узнал то, что ты хотел. Колеса? – немец протягивает раскрытую ладонь.
– Твой стимулятор лежит на столе.
– Отлично, – Шульдих подхватывает таблетки со стола, – что ж, мы в расчете, – он подмигивает Наги, – спокойной ночи.
– Приятных снов.
– Интересных кошмаров.
11.
Шульдих лежит на полу и бездумно пялится в потолок. Ирландец устроился на кровати и наблюдает за ним оттуда. Его взгляд плавно скользит по лицу рыжего.
– Скажи, Фарф, что может значить яркая вспышка в сознании оракула?
– Видение?
– Я тоже так думаю. – Немец закидывает руки за голову, – Видение… это было похоже на сражение с Вайс. Похоже, мы скоро будем опять с ними драться… надоело… ску-ко-ти-ща.
Фарфарелло соскальзывает с койки на пол и садится рядом с Шульдихом.
Тот бесцеремонно перемещает свою голову с пола на колени ирландца.
– Кроуфорд – урод… У меня так болит голова… И Наги… маленькая сволочь. Если бы не он – я бы никогда не полез в голову к шефу… шайзе… – он вздыхает. – Эй… Фарф?
– Что? – Альбинос задумчиво перебирает волосы телепата, запуская пальцы в пышную шевелюру.
– Как думаешь, это правильно, что я соврал Наоэ?
– Ложь – богопротивна.
– Опять ты о своём… фанатик… – Шульдих закрывает глаза.
А Фарфарелло продолжает задумчиво гладить его волосы.
12.
– Итак, – Кроуфорд сидит за столом, соединив пальцы домиком, – у тебя есть две минуты, чтобы объяснить мне, что ты делал у меня в голове.
– Никакого криминала, шеф, – немец изображает подобие улыбки. – Но я боюсь, тебе совсем не понравится ответ.
– И тем не менее, я тебя внимательно слушаю.
Шульдих устало вздыхает и опускается в кресло для посетителей.
– О’кей. Один человек в тебя, похоже, втюрился. Захотел узнать свои шансы. Шантажом склонил меня к сотрудничеству. Всё. – Он честно смотрит шефу в глаза.
– Один человек?
Немец представляет, как телекинетик сначала швыряет его на стену, а потом выкидывает в окно, и кривится:
– Наги.
Кроуфорд хмыкает:
– Неправдоподобно.
– Да ладно? – телепат изображает искреннее изумление. – Может Наоэ спросишь? – ядовито интересуется он.
Оракул снимает очки и раздраженно трет переносицу:
– Хорошо, допустим, что ты не врешь. Тогда чем тебя шантажировал Наги?
[- ***!] – думает Шульдих и чувствует, как в желудке образуется неприятный ледяной комок. В его голове с лихорадочной скоростью носятся мысли. Одно дело подставить зарвавшегося мальчишку, и совсем другое себя. Но ведь если Кроуфорд поговорит с японцем, тот расскажет и про мелкие развлечения Шульдиха.
[- Ладно, пойдем по принципу «добровольное признание смягчает наказание».] – Немец прикрывает глаза и очень спокойно отвечает:
– Я принимаю сильнодействующий стимулятор.
– И? – Рыжий удивленно распахивает глаза. Бровь американца вопросительно приподнята.
– То есть как это «и»? – Он ошеломленно моргает.
– Ты принимаешь стимулятор. И?
– Кхм, ну… мы посчитали, что тебе это очень не понравится, – осторожно отвечает Шульдих.
Кроуфорд вновь надевает очки.
– В принципе, я это и так знал. Ты баловался с этой штукой до того, как попал в команду. Думаешь, в твоем деле не написано? – оракул усмехается. – Наивно.
– И ты… – немец тщательно подбирает слова, – ничего не имеешь против?
– Это не мешает тебе оставаться хорошим специалистом. Конечно, ты, скорее всего, превратишься в рухлядь к тридцати пяти годам, но паранормы редко доживают до этого возраста…
– Спасибо, утешил. – Тихо бормочет телепат.
– …Так что меня всё устраивает.
– Ну что ж… – Шульдих пытается непринужденно рассмеяться, получается плохо, – в таком случае я просто лажанулся.
– И всё-таки твоя история звучит, мягко говоря, нереально, – Кроуфорд хмурится, – ладно, свободен. Пока. Я поговорю с Наги. Но не думай, что это спасет тебя от наказания. Я ведь говорил уже, что любая попытка порыться в моей голове будет дорого тебе стоить. Теперь же уточню, что мне абсолютно всё равно: по своей воле ты это делал или нет.
– Строг, но справедлив, – язвительно отзывается немец.
Оракул усмехается:
– У тебя слишком длинный язык. Тебе не кажется, что это твоя главная проблема?
– У меня нет проблем, – рыжий подмигивает начальнику и легко поднимается из кресла, – до встречи, босс!
В коридоре он сталкивается с телекинетиком и ехидно улыбается. Мальчик в ответ мрачнеет.
13.
Фарфарелло стоит перед зеркалом в ванной комнате и медленно водит ножом по своей груди. Пока не надавливая. Просто прослеживая путь от одного шрама к другому.
– Я не должен… – его голос звучит глухо, – я ошибаюсь…
Из под стального лезвия выскальзывает тёмная капля крови. Ирландец заворожено следит за тем, как она неторопливо стекает вниз и, дойдя до бинта, впитывается в него. На лице Берсерка появляется безумная улыбка. Он нажимает на нож сильнее и ведет его влево.
– Пытаешься вырезать себе сердце? – ехидный голос звучит практически над ухом альбиноса. Он мгновенно приходит в себя и бросает косой взгляд в сторону.
Но телепата, произнесшего эти слова, там уже нет. Он стоит за спиной ирландца. Холодные ладони мягко обнимают плечи Фарфарелло, одна из них плавно движется по правой руке Берсерка и, дойдя до кисти, с нежной настойчивостью отбирает нож.
– Нет… – наконец, отвечает ирландец.
– Теперь – нет, – с тихим смехом поправляет Шульдих и кидает нож в раковину.
Громкий звон разбивает атмосферу, окружающую их. Немец отступает на шаг назад, а Фарфарелло озадаченно моргает, пытаясь понять, отчего секунду назад ему было так… тепло.
– Хватит себя царапать… – всё так же тихо произносит рыжий и выходит из ванной.
Ирландец ещё несколько минут стоит, со странным выражением лица глядя на дверной проем.
14.
– Сегодня у нас будет работа, – Кроуфорд расхаживает по гостиной, засунув руки в карманы брюк. – Я и Наги отправимся на вокзал. Шульдих и Фарфарелло на пристань. Нужно показать агентам «Критикер» их место. Убивать, как обычно, будем мы с Фарфарелло. Шульдих и Наги – прикрываете…
Немец отстранено наблюдает за телекинетеком. Тот внимает каждому слову американца, как будто впитывая информацию. [Не похоже, чтобы они говорили. Неужели герр Кроуфорд решил замять ситуацию?] – на лице телепата появляется нехорошая улыбка.
– …отправляемся через полчаса. Всем всё понятно?
– Убить нужно только одного? – взгляд единственного глаза ирландца устремлен на начальника.
– Сколько найдешь, – оракул усмехается, – но постарайся не убить при этом мирных граждан. Нам не следует привлекать к себе лишнего внимания.
Фарфарелло удовлетворенно кивает.
– Ещё вопросы? – лидер Шварц оглядывает свою команду. – Нет? Отлично. Собираемся.
15.
Они едут по вечернему городу. Шульдих бессознательно цепляется за мысли прохожих, впрочем, не обращая на них особого внимания. Фарфарелло искоса наблюдает за телепатом, ведущим машину.
Ирландец только что убил очередную божью тварь и теперь очень доволен жизнью.
– Надеюсь, ангелы умываются кровавыми слезами… – едва слышно бормочет он.
Телепат не замечает.
[…вот чёрт, я кажется порвал рубашку…]
[…как я расскажу об этом Юки?!…]
[…а если он не заметит…]
[…нужно купить новую лампу…]
[…что мне делать? Айя-сан…]
Знакомое имя заставляет его вырваться из оцепенения. Он бросает взгляд в боковое стекло и видит девчонку, чертовски похожую на сестру рыжего из Вайс. После мгновенной считки поверхностной информации с её сознания, телепат начинает криво ухмыляться.
– Что случилось? – Фарфарелло пристально вглядывается в его лицо.
– Ничего.
Ирландец тоже смотрит в боковое стекло и видит мальчишку из Вайс, выскакивающего из цветочного магазина. Появление врага действует на него, как катализатор. Из удовлетворенного чужой смертью хищника он превращается в монстра, жаждущего нового убийства.
– Вайс! Пошли!
– Подожди, – Шульдих не спешит останавливать машину, однако притормаживает. – У меня есть идея.
16.
– Задурить девчонке мозги оказалось так просто, что это даже скучно, – Шульдих потягивается, выгибаясь всем телом. Фарфарелло молча наблюдает за ним, сидя на койке. – Мне скучно, Фарф, мне очень-очень скучно. Почему обычных людей так легко сломать?
– Но она ведь так и не убила Фудзимию. Ты не сломал её до конца.
Рыжий фыркает.
– Она не убила Фудзимию, потому что так захотел Я, – он опускается на кровать рядом с ирландцем. – Помнишь, в голове Брэ-Брэ я наткнулся на видение про драку?
Фарфарелло кивает.
– Драки ещё не было, – Шульдих усмехается и пожимает плечами, – рыжий котенок должен пожить ещё немного.
– Ты сказал, что тебе надоело драться с Вайс.
Немец смеется.
– Я передумал.
Он мягко разворачивается и устраивает голову на коленях Берсерка.
– Я легко меняю решения… такие решения. Игра может оказаться забавной.
Рука Фарфарелло вновь скользит по волосам немца.
– Они мне нравятся, – тихо произносит альбинос, задумчиво вглядываясь в игру света на огненных прядях.
– Я знаю, – телепат внимательно смотрит в единственный глаз ирландца и, неожиданно подавшись вперед, целует обветренные губы напарника. Фарфарелло чувствует, что мир вокруг него искажается и голова идёт кругом.
Он зажмуривается, уверенно отталкивает рыжего и с едва заметной угрозой в голосе произносит:
– Не нужно играть со мной, Шульдих.
Немец некоторое время ещё вглядывается в лицо Берсерка, затем поднимается на ноги и уходит. На секунду остановившись в дверях, он улыбается через плечо:
– О’кей!
17.
В коридоре он натыкается на Наги. Мальчишка выглядит даже мрачнее, чем обычно.
– Кроуфорд сказал, чтобы вы с Фарфарелло пришли к нему в кабинет. Передай Фарфу.
– Сделай это сам. – Шульдих зло ухмыляется и, мягким движением отодвинув Наоэ со своего пути, идёт к кабинету начальника.
Телекинетик стискивает зубы. Если бы он умел сжигать взглядом, то от Шульдиха бы сейчас осталась лишь горстка пепла.
18.
– …Я не буду говорить, что риска нет. Может быть, мы все выйдем из этой передряги целыми и невредимыми. А может быть – не выйдем. Вы имеете право отказаться от участия… покинуть команду. Мы расстанемся, и я никого не буду преследовать с местью, – Брэд усмехается. – Решение за вами.
– Брось, Кроу. Это даже не смешно. Мы что, похожи на идиотов, чтобы отказываться? Ты предлагаешь свободу. Не знаю, как остальным, а мне надоело быть собачкой на привязи, – Шульдих демонстрирует свою коронную кривую ухмылку.
– Я иду. – Фарфарелло как всегда лаконичен.
– Наги?
Мальчик поднимает взгляд на оракула. И Кроуфорд чувствует, как ему становится очень и очень не по себе. В глазах обычно такого спокойного и уравновешенного японца сейчас полыхает огонь. Он смотрит прямо, уверенно и…
– Конечно.
19.
– В этом костюме я чувствую себя идиотом. Дебильный галстук… нет, ***, не галстук – удавка! О! Ррр… ненавижу… долбанная рубашка, неудобный пиджак… и чёрт побери! Почему всё белое?! – Шульдих с ненавистью смотрит на своё отражение.
Кроуфорд тихо фыркает:
– Просто-напросто кто-то не умеет носить деловую одежду. Дай сюда, – американец распускает запутанный узел на шее телепата, тот хмурится, но позволяет начальнику завязать «удавку» правильно.
Бросив взгляд в зеркало, рыжий ловит на себе крайне нехороший взгляд Наги и почти такой же Фарфарелло. Он с трудом удерживается от нервного смешка.
20.
Когда они едут к «концертному залу», в котором старейшины Эстет собрались провести ритуал, в машине висит напряженная тишина. Кроуфорд внимательно смотрит на дорогу, чуть нахмурив брови. Наги задумчиво разглядывает свои руки. Фарфарелло бездумно следит за проносящимися мимо улицами.
Шульдих мысленно горько ухмыляется и, повинуясь внезапному порыву, стискивает руку Берсерка. Ирландец делает вид, что ничего не заметил и продолжает смотреть в окно. Немец только крепче сжимает его пальцы и закрывает глаза.
21.
Тонкая леска на горле. Все чувства обострены. В нескольких сантиметрах чужие глаза, больные, полные невысказанной боли и желания убить. Где-то сбоку Фарфарелло методично вколачивает чью-то голову в колонну. Выстрел. Крик. Чей? Черт знает. Выжить бы.
Грохот взрыва.
[- И чего мне так жить хочется?…] – почти автоматически Шульдих посылает эту мысль всем остальным. И видит, как глаза Кудо ошарашено распахиваются.
Рыжий ударяет японца телепатической плетью и тот безвольной куклой оседает к ногам немца. Телепат оглядывается и на долгое мгновение застывает изваянием, не в силах пошевелиться. Кроуфорд и Фарфарелло почти спина к спине. Над их головами огромная глыба. Падает… стремительно приближаясь. Шульдих чувствует, что не может пошевелиться. Внутренний голос орет – сделай что-нибудь, но он даже не может сдвинуться с места. Холодный липкий ужас коконом оплетает всё тело.
Где-то за гранью реальности слышен вопль Наоэ. Глыба разлетается на сотни мелких камней, и они градом осыпаются куда угодно, только не на Кроуфорда. Мелкий осколок царапает Шульдиха по щеке. Боль заставляет его выйти из ступора. Как раз вовремя, чтобы почувствовать, как пол под ногами начинает мелко вибрировать и уплывать в сторону.
Башня рушится.
Телепат теряет равновесие. Он видит, как несколько крупных каменных осколков летят ему в живот. Страха почему-то нет. Наоборот – нелепое спокойствие.
[- Вот и всё…] – мысль вызывает умиротворенную улыбку.
Неожиданно, сильные руки обхватывают его плечи и рывком тянут в сторону. Камни разбиваются рядом. Шульдих изумленно смотрит над собой и видит серьезное лицо Фарфарелло.
Пол под ними покрывается трещинами, но ни тот, ни другой не обращают на это внимания.
– Отвали, Фарф, спасай свою жизнь… Я всё равно не собирался дожить до тридцати, – он хмыкает.
Здание содрогается в последней агонии и начинает погружаться в воду, колонны рушатся, пол уходит вниз.
– Тебе только двадцать два, – отвечает ирландец.
И они вместе летят в разверзшуюся под ногами пропасть.
22.
Мокро, холодно и больно. Шульдих думает, что очнуться было плохой идеей. Кто-то вытягивает его из воды и тащит по песку. Тело реагирует на это вполне однозначно – адской болью.
[- Кто тянет-то хоть…? Хотя… очевидно же…] – он с трудом разлепляет веки и видит склонившегося над ним Фарфарелло. Волосы альбиноса смешно топорщатся, на мокром лице свежие царапины. Уже не такой белый костюм разодран в нескольких местах.
Ирландец опускается на песок и аккуратно укладывает голову телепата к себе на колени.
– Я сейчас сдохну… – Тихо жалуется рыжий, хрипло смеется и со стоном морщится, ощутив дикую боль в груди.
– Что тебе сделается… – отвечает Фарфарелло и Шульдих впервые в жизни видит на его лице улыбку. Немец думает, что ему нравится, когда Берсерк улыбается. Он закрывает глаза.
– Я устал… идиотская миссия, идиотская удавка… – он дрожащей рукой пытается ослабить галстук. Прикасаться к шее больно. Всё-таки Кудо постарался…
Холодные пальцы мягко, но настойчиво отталкивают его руку и распускают узел галстука. Немец вздыхает и перехватывает руку альбиноса. Их пальцы переплетаются.
Откуда-то со стороны доносятся шаги. Ирландец на секунду напрягается и тут же со вздохом возвращается к расслабленному состоянию.
Шульдих поворачивает голову. По пляжу идёт Кроуфорд. Пиджака и галстука на нем нет, но брюки и рубашка сохранились в удивительно приличном состоянии.
[- Невероятно…] – Шульдих усмехается и снова морщится от боли. Определенно, пара ребер у него сломана.
На руках оракул несет Наоэ. Телекинетик без сознания. Тонкая рука безжизненно болтается из стороны в сторону в такт шагам американца.
Оракул останавливается, подойдя к ним вплотную. Шульдих осторожно запрокидывает голову, чтобы видеть лицо начальника.
– Вы живы, – констатирует Брэд.
– Ещё не всё потеряно, – отвечает Шульдих и громко смеется. Мысленно.
Конец
