Четыре пары наручников

1

 

Мамору вылез из машины, кивнул шоферу и направился к воротам своего дома. Фары разворачивающегося автомобиля на секунду выхватили из почти ночной темноты скорчившуюся у мусорного бачка фигуру. Новый Персия машинально нащупал в кармане пистолет, немного помедлил, и все-таки подошел поближе.

Неизвестный сидел прямо на голом асфальте, вытянув ноги и опустив голову. Довольно длинные, в лунном свете непонятно какого цвета волосы скрывали лицо, почти касаясь груди.

– Вам нужна помощь? – осторожно спросил Мамору.

Голова качнулась, то ли в отрицании, то ли в согласии, и Персия вздохнул. Конечно, это было глупо, но его натура протестовала против того, чтобы просто пройти мимо человека, которому было плохо. И который – он поежился от порыва колючего зимнего ветра – явно нуждался в другой верхней одежде, кроме истрепанной фуфайки и кожаных брюк.

– Вставайте, – он нагнулся и помог парню подняться, стараясь не обращать внимание на запах давно немытого тела. Это был именно парень, а не старик: тело, которое он поддерживал, было не по-старчески крепким и гибким.

Открывая пультом ворота дома, он уже мысленно прикидывал, как позаботится о незнакомце. Накормить, дать какую-нибудь теплую одежду, и, может быть, подыскать работу?

– Сейчас я переоденусь и приготовлю еду, – сказал он, прислоняя незнакомца к стене, и тот беззвучно сполз по ней на пол. – Вы голодны? – он включил в прихожей свет и принялся расстегивать пальто.

– Глупый Бомбеец… – хрипло прошептал неизвестный.

Мамору вздрогнул, резко обернулся, еще раз оглядел подобранного на улице парня – куда как более пристально. Старые, затертые кожаные брюки, под одним коленом застегнута кожаная петля со свисающим обрывком ремня. Над горлом старой, замызганной фуфайки, за занавесью волос блеснул металл. Застежка ошейника?

Персия почувствовал, как холодок смутного узнавания неприятной струйкой пополз по спине. Его рука снова нырнула в карман все еще не снятого пальто, и, в следующее мгновение в лоб сидящего у стены человека уперлось дуло небольшого пистолета. Тот медленно поднял голову, отчего длинные, нечесаные и грязные волосы шевельнулись, скользнули по плечам назад, открывая бледное, покрытое шрамами лицо и тускло сияющий единственный золотой глаз.

– Фарфарелло, – выдохнул юноша.

Его старый, недоброй памяти знакомый молча смотрел на него, игнорируя оружие и скривив губы в презрительной гримасе.

– Чего тебе надо? – жестко спросил Персия.

– Мне? Это ты меня сюда притащил. Добренький, да? И почему такой милый ребенок разъезжает без охраны?

– Не твое дело, – скрипнул зубами Мамору. – Ты следил за мной, Шварц?

Он быстро прикинул, кому настолько мог понадобиться новый наследник клана Такатори, что неизвестный злоумышленник потратился на такую дорогую команду убийц, как Шварц… Вот ведь не было печали! Он-то считал, что если их извечные противники не погибли в тот страшный день, то давно уже смылись из страны.

– Я не знал, что это твой дом, – ответ Фарфарелло разбил причудливое стекло воспоминаний.

– Тогда что ты здесь делал?

– А на что это похоже? – ирландец снова усмехнулся. – Подыхал.

Мамору сощурил глаза и недоверчиво уставился на него. Он открыл рот, собираясь задать очередной вопрос, и в это мгновение зазвонил телефон в его кармане, выводя мелодию из "Гандам Винг". Не отрывая взгляда от Фарфарелло, новый глава Критикер выслушал говорившего и поморщился. Черт, как не кстати… И что за день такой: то никого не доищешься, то посетители идут прямо-таки косяками.

– Вставай, – приказал он.

Фарфарелло повторил свое движение – точно так же, как он сполз вниз, привалившись спиной к стене – теперь он точно так же поднялся на ноги. Мамору заставил его идти впереди себя, завел в свой кабинет и ударил по затылку. Фарфарелло с глухим стуком рухнул на пол. Юноша со странным чувством посмотрел на валяющееся у его ног тело, вытащил из шкафа наручники, и приковал ирландца за одно из запястий к батарее отопления. После чего отправился в холл ждать визитеров.

– Такатори-сан… – Такаши аккуратно поставил на стол чашку с кофе. – Это насчет того дела с исчезнувшей командой. Не могли бы Вы еще раз показать мне те странные файлы?

– Да, конечно. Подождите минуточку.

Стараясь идти прямо, Персия прошел в дальнюю комнату…

Мамору бросил быстрый взгляд на начинающего приходить в себя Берсерка, и бросил в его сторону ключи от наручников. Если псих успеет освободиться – незваных гостей ожидает неприятный сюрприз… если, конечно, не они же его и наняли.

Юноша шагнул в секретный ход, который вел к подземному резервному гаражу.

Удаляясь, он услышал эхо выстрелов и какой-то непонятный звук, больше похожий на звериный рык. Что ж, Персия снова не ошибся: незваные гости действительно пришли по его душу.

Мамору нырнул внутрь автомобиля, без лишней суеты повернул ключ зажигания и надавил педаль газа, выводя машину вперед и вверх – навстречу открывающемуся люку.

В свет фар шагнула знакомая фигура. Фарфарелло зажимал левое плечо ладонью, и, не щурясь от слепящего света, глядел прямо на него.

Теперь уже бывший Персия закусил губу.

Перед ним стоял Шварц. Фарфарелло. Убийца Оуки.

И все-таки, его нога нажала на тормоз, остановив машину в считанных сантиметрах от неподвижно стоящего парня. В оцепенении, Мамору смотрел, как ирландец садится к нему в машину, откидывает голову на сиденье и закрывает глаза. И только когда за спиной раздались заполошные крики – он нажал на газ. Выживание было главным приоритетом, месть могла подождать.

Он даже не задумывался куда ему ехать. Было несколько резервных баз, которые создавались специально для Вайсс и о которых никто, кроме них, не знал: ни Персия, ни Мэнкс, ни Бирман. Уже тогда они не исключали возможного предательства на самых высоких уровнях их организации. Паранойя – профессиональное заболевание всех наемных убийц.

Забавно, что они не ошиблись в свое время.

Мамору нахмурился. Почему незваные визитеры сначала попытались выудить информацию о Шварц? Что такого важного было в пропавшей группе убийц? Исполняя обязанности Персии, он знал, что дело не значилось в разряде первостепенных. Но Такаши и те, кто за ним стояли, очевидно, решили иначе. Значит, дело оказалось достаточно важным. Причем настолько, что убрать решились даже Персию. Что ж, те, кто угрожал его жизни – умрут, и скоро. Но сначала, он должен выяснить, что и кто, в действительности, стоит за этим планом. Он должен выяснить: почему.

Чтобы выжить.

 

2

 

Уже несколько дней Кроуфорда преследовало видение, предусматривающее всего два варианта событий: либо смерть, либо плен. Как он не старался разглядеть хотя бы призрак иного пути, все было бесполезно. Любая линия событий кончалась либо вспышкой его собственного пистолета у виска, либо пулей со снотворным и чужими руками, волокущими его в машину. Ни смерть, ни жизнь подопытного кролика в институтской лаборатории Кроуфорда не прельщали, но, если уж выбирать – смерть была предпочтительней.

Но просто умереть было мало: следовало позаботиться о том, чтобы его труп тоже не попал к ним в руки. Он прекрасно знал, для чего и как смогут использовать его бренное тело, и очень хотел лишить бывших хозяев этого удовольствия.

Значит, нужно, чтобы кто-то уничтожил его труп после того, как он покончит с собой. Или придумать какой-нибудь хитрый способ уничтожения тела после смерти: в воде, кислоте, огне…

Порыв ветра взлохматил его волосы, и Кроуфорд нахохлился и поднял воротник плаща.

Краем глаза он зацепился за неярко освещенную витрину и замер, глядя на подсвеченное неяркими лампами, выставленное в витрине холодное оружие.

Катана.

Это сразу вызвало определенную ассоциацию. Придет ли кому-нибудь в голову, что он обратится к своему старому врагу? Вряд ли. Согласится ли Абиссинец ему помочь? Нужно позаботиться, чтобы согласился.

У него тягуче запульсировали виски, и он поморщился. Приступ. Как не кстати… Значит, надо поторопиться.

Айя Фудзимия открыл дверь и, как это ни банально звучит, окаменел.

Кроуфорд криво улыбнулся.

– Разве ты не смотришь в глазок, прежде чем открыть? Как… неосторожно.

Фудзимия с ненавистью взглянул на него:

– Ты пришел драться или издеваться, Оракул?!

– Ни то, ни другое, – Американец подавил подкативший к горлу кислый комок. Времени оставалось совсем мало. – Я хочу, чтобы ты позаботился о моем трупе.

После этих слов он, все-таки, потерял сознание. Последнее, что он увидел, были широко распахнутые глаза и приоткрытый рот Абиссинца.

Ран тупо уставился на бессознательное тело у своих ног. Невероятно. Он пнул ногой тушку Кроуфорда, но тот и не думал исчезать. Тяжело вздохнув, он подхватил Оракула под мышки и затащил внутрь дома, а потом в подвал. Свалив ношу на пол, Ран сначала пристегнул запястья мужчины к одной из бесчисленных труб сохраненными с «прежних времен» наручниками, а потом бесцеремонно вывернул его карманы. Небольшой пистолет, туго набитый бумажник, кредитка, ключи. Ничего не скажешь, не слишком богатый на информацию улов.

Ран открыл бумажник, покопался в крупных купюрах и присвистнул: там было около 50 тысяч долларов! А в боковом отделении нашлось удостоверение таксиста на имя Кинтаро Триадэ с фотографией Оракула. Лидер Шварц работает таксистом??! И с таким имечком?! Одно слово: гайдзин…

Тем не менее, было совершенно не понятно, что с ним делать. Позвонить в полицию? Позвонить Мэнкс? Ран тихо вздохнул. Когда десять месяцев назад Оми наконец-то принял своего деда и свое имя – Белый Крест распустили. Что означало, что отныне все проблемы, какие у них возникнут, они решают сами. Возможно, это было жестко, но честно. К тому же, они и так получили больше, чем могли рассчитывать обычные наемные убийцы. Возможность начать жизнь с начала, "чистое" прошлое и свободу.

Хотя, конечно, можно было связаться с Оми… теперь Мамору Такатори, и сообщить об Оракуле ему или Мэнкс. Это было бы более чем разумно, и никто бы на него не рассердился: Кроуфорд был достаточно серьезной причиной для возобновления старых связей и откапывания давно похороненных досье. Но… Ран был банальнейшим образом заинтригован.

– Любопытство сгубило кошку, но узнав что ей нужно, она воскресла, – пробормотал он. – Полежи пока здесь, спящая красавица.

Ран не без внутреннего трепета вошел в арендуемое Оракулом жилище, адрес которого нашел на квитанции за газ, завалявшейся в кармане плаща Кроуфорда.

К некоторому его разочарованию, это была самая обычная однокомнатная квартирка с маленькой кухней, серая и унылая, и довольно безликая. Узкая кровать, стол, старый телевизор и полка с книгами. Шкаф. Календарь с парнем на мотоцикле. И поеденный молью старый ковер на полу. Не густо… Не такого убожества он ждал от места, в котором жил лидер грозных Шварц. Вот только ноутбук на обычном, даже не письменном (!!!) столе и маленькая фигурка дракона с янтарными глазами придавали этому месту некоторую минимальную видимость индивидуальности. Ран взял дракончика в руку и поднял на уровень глаз, рассматривая. Случайно или нет, но это мифическое создание было очень похоже на Оракула.

В полной тишине он легко расслышал шаги под дверью и еле уловимый шорох ключа в замочной скважине. Машинально опустив фигурку в карман пальто, чтобы не стукнуть ею о стол, Ран неслышно выскользнул на балкон и замер, опустившись на корточки. Из-за приоткрытой двери доносились чьи-то легкие шаги и два голоса.

– Его здесь нет. Подождем?

– Опасно. Он может предвидеть это. И просто не придет.

– Тогда мы должны выманить его.

Далее последовали невнятные, но смутно знакомые Рану звуки.

– Сделаем "бух" и посмотрим, куда ты пойдешь, Оракул. Возможно, даже приведешь к своим маленьким приятелям.

– На сколько ты поставил?

– Пять минут. Комп забираем?

– Конечно. Может, найдем что-то интересное в файлах…

– Вряд ли, Кроуфи не тип "айда по девочкам", так что никаких голых кисок…

Тихий смех, шаги и щелчок закрытой двери.

Ран выждал еще несколько секунд, распрямился и заглянул в комнату. Его глаза расширились, когда он увидел на столе небольшую упаковку взрывчатки с прикрученным к ней таймером. Зеленые цифры равнодушно отсчитывали секунды до взрыва.

Стараясь не сорваться на бег, Ран бесшумно вышел из квартиры, поднялся вверх на чердак, а оттуда на крышу. Он не был настолько глуп, чтобы галопом бежать вниз, рискуя столкнуться с теми двумя. Когда он добрался до пожарной лестницы, дом слегка тряхнуло: сработала взрывчатка. Абиссинец быстро спустился вниз по пожарной лестнице и пошел к своему спрятанному в переулке "Порше". И, только нашаривая в кармане пальто ключи от машины, обнаружил, что случайно унес собой маленького дракона.

Кроуфорд тихо застонал, открыл глаза и снова закрыл. Не было никакой разницы. Его окружала непроглядная тьма. Как он и предвидел, его настиг приступ, и теперь он минимум на несколько дней лишился зрения. Замечательно. Он подергал запястьями, ощутив наручники. По крайней мере, он все еще не у Эстет. Те бы не оставили ему одежду и очки, чей вес он ощущал на переносице.

А где он тогда?

Фиолетовые глаза…

Да, точно. Он в доме Абиссинца, скорее всего в подвале. Подумать только, неужели он и в самом деле воплотил в жизнь безумную идею – явиться к лидеру Вайсс? Тогда это казалось единственным шансом вырваться из замкнутого круга.

Теперь же…

Кроуфорд попытался придать телу более удобное положение, но невинное движение отозвалось страшным головокружением, волной тошноты и звоном в ушах. Оракул изогнулся, кое-как встав на колени, его стошнило, после чего он опять потерял сознание.

3

 

В таком виде его и обнаружил вернувшийся Абиссинец: неловко скорчившимся у стены рядом с лужей блевотины. Ран расстегнул наручники и, снова подхватив Оракула подмышки, потащил наверх. Возможно, ему бы следовало поставить в доме лифт: переноска тяжестей вверх-вниз никогда не была его хобби.

Дневной свет показал то, что маскировал сумрак подвала: нездоровую серость кожи, пот, лихорадочные пятна на щеках и… Фудзимия прикоснулся ладонью ко лбу Оракула – ладонь немедленно стала горячей. Температура.

Как он там сказал? "Я хочу, чтобы ты позаботился о моем трупе."?

Он что, помирать к нему пришел?! Наглость какая… Ран тяжело вздохнул, с усилием поднял американца на руки и медленно отправился наверх, в свою комнату. Не то, чтобы он был настолько благороден, но к мягкому дивану в гостиной наручники цеплять было просто некуда, а он был не настолько доверчив, чтобы оставлять свободным невесть зачем явившегося к нему Оракула, пусть даже больного. А в трех других комнатах не осталось никакой мебели после того, как его друзья покинули Конеко. Некоторое время Ран рассматривал возможность просто свалить Оракула на пол в пустой комнате или оставить его в подвале, но он не мог поступить так с единственным человеком, который сумел поймать голыми руками его катану. Не смотря на всю свою ненависть. Поступив так, он унизил бы не только его, но и себя.

Так что, чувствуя себя на редкость благородным идиотом, Ран уложил американца на свою собственную кровать, стянул с него плащ и ботинки. Рубашку и брюки он снимать не стал, решив, что это будет уж слишком… интимно. Прицепив правую руку незваного гостя к изголовью кровати наручником, Айя сбегал в ванную, намочил полотенце и положил его на лоб заклятого врага, потом поставил на тумбочку у кровати стакан с водой и натянул на Кроуфорда одеяло. Сочтя на этом обязанности гостеприимного хозяина дома законченными, Абиссинец тихо покинул комнату.

Несмотря на то, что он старался отвлечься повседневными делами в магазине, его мысли все время возвращались к мужчине в его кровати. Абиссинцу очень хотелось узнать, что происходит, но не сидеть же ему около постели, ожидая, пока Оракул не придет в себя?!

При одной мысли об этом Ран пренебрежительно фыркнул.

Незаметно подошло время закрывать магазин, и Фудзимия, улыбаясь натянуто-вежливо, выпроводил за дверь задержавшихся покупателей.

Впрочем, с тех пор, как остальные Вайсс покинули магазин, девочек стало значительно меньше, и справиться с ними было куда легче, когда рядом не было Оми и Кена, которые смягчали его грубость улыбками, и Йоджи, который собирал девчонок вокруг себя подобно магниту, улыбаясь, жужжа и расточая комплименты.

Перевернув табличку, Ран запер дверь, опустил жалюзи и пошел на кухню. Но по пути туда он опять подумал об Оракуле, о том, что тот несколько часов не подавал никаких признаков жизни: не кричал, не ругался, не звал его… А вдруг он хочет в туалет, но стесняется позвать? И он наверняка голоден…

Вздохнув, Айя развернулся и направился наверх.

В комнате ничего не изменилось: стакан с водой все так же стоял на тумбочке, не сдвинутый ни на миллиметр. Оракул все так же неподвижно лежал на спине, закрыв глаза и тяжело дыша. Абиссинец подошел к нему, убрал полотенце и коснулся лба давнего недруга. Теперь кожа под его пальцами была не обжигающе горячей, а холодной и скользкой от пота. Айя нахмурился, просунул руку под одеяло и коснулся тела Оракула. Майка и брюки были мокрыми и ледяными, и одеяло с изнанки тоже было влажным. Ксо, не хорошо-то как…

Он быстро сбегал в кладовку, принес запасное одеяло, бросил в угол влажное и принялся стаскивать с Кроуфорда противную, мокрую одежду, стиснув зубы и мысленно ругаясь.

Когда и с этим было покончено, Кроуфорд остался в одних черных боксерах, которые Фудзимия не стал бы снимать ни за какие коврижки, поэтому он ограничился тем, что как можно быстрее вытер тело мужчины сухим полотенцем, натянул на него новое одеяло, и собрался уходить.

Потом остановился. Одеяло было холодным. Кроуфорд был холодным. Пройдет чертова уйма времени, прежде чем он согреется… Грелку ему, что ли, положить?

И Айя отправился искать грелку. В течение нескольких минут он перерыл всю ванную, но так и не нашел резиновый пузырь, который они обычно наполняли льдом и прикладывали к ушибам. Ран снова поднялся наверх со смутной надеждой, что Кроуфорд уже согрелся или пришел в себя, но Оракул был все так же неподвижен, холоден и к тому же дрожал с головы до пят. Абиссинец расстроено прикусил губу. Что-то надо сделать, но что? Сбегать в магазин за электрическим одеялом? Поздно, местные магазины закрыты, а центральные круглосуточные супермаркеты слишком далеко. Одолжить у соседей? Даже для спасения собственной жизни он бы не стал стучаться с просьбами в дом к незнакомым людям. Наполнить ванну горячей водой и отволочь туда американца? Он не обладал слишком большими познаниями в медицине, но подозревал, что это была плохая идея.

– Ксо… – зашипел он, рывком снимая свитер и ныряя под одеяло.

Неловко придвинулся грудью к чужому боку, гладкому и холодному, так же неловко пристроил голову на плече прикованной к кровати руки.

Прикрыл глаза, попытался расслабить свое напряженное тело и… чуть не взвизгнул по девчачьи, когда американец рывком перевернулся на бок, и его свободная от наручников рука обвилась вокруг него.

Ран издал тихий негодующий звук, но не успел вскочить с кровати или хотя бы оттолкнуть его – чужая нога змеей скользнула между его собственных. Американец подался ему навстречу, прижимаясь всем телом, и уткнулся губами и носом в его макушку.

Рану было ужасно неудобно: Кроуфорд был холодный, рука у него тяжелая, и вообще, Абиссинец не привык делить постель с мужчинами. К тому же с бывшими врагами.

И к тому же он был голоден.

В этой ситуации, его утешало только одно обстоятельство: брюки он так и не снял.

Он не знал, сколько он так пролежал, не смыкая глаз, неподвижно и натянуто – полчаса, час? Но как только тело Кроуфода стало таким же теплым, как его – он ошпаренным котом выскользнул из кровати, снова укрыл нахального гостя, злобно посмотрел на него, поднял с пола свитер и, зевая, поплелся вниз.

Если бы он был настоящим котом, он бы сейчас непременно дергал хвостом.

 

4

 

Йоджи Кудо вышел из бара, остановился прикурить сигарету, когда его внимание привлек неясный шум: чье-то ругательство и тихий болезненный вскрик.

Тихо и беззлобно посетовав на свое любопытство, Йоджи заглянул в переулок.

Массивный мужчина стоял вполоборота к нему, а перед ним на коленях, слабо отбиваясь руками, стояла девушка. Лица ее видно не было, только длинные темные волосы, в которые и вцепился мужчина, притягивая ее голову к своему паху.

– С-соси, с-сука… – пыхтел он.

– Леди, кажется, возражает, – Йоджи не стал тратить время на глупые лекции на моральные темы, просто в один шаг оказался позади, коротко врезал по потному, красному от напряжения затылку ребром ладони, оттолкнул обмякшее тело в сторону, не давая упасть на девушку. Освобожденная малышка оперлась ладонями на асфальт, опустив голову. Ее сотрясала крупная дрожь.

– С Вами все в порядке? – задал стандартный вопрос Балинез. Взял ее за плечи, помогая выпрямиться и тут же отшатнулся, разжав руки и нашаривая на запястье часы с леской, увидев знакомое лицо. Это была отнюдь не девушка: его обманули длинные волосы и яркие, даже в темноте, тряпки. «Девушкой-в-беде» был Шульдих. Однако немец не расхохотался ему в лицо, радуясь розыгрышу, а просто осел на грязный асфальт, разглядывая Кудо. Из его носа сочилась тоненькая струйка крови, нижняя губа была рассечена и тоже кровоточила, а лицо замерло в напряженно-болезненной гримасе.

Через несколько секунд напряженного молчания его губы шевельнулись, но Кудо скорее угадал, чем услышал:

– Балинез…

– Шварц, – в тон ответил Йоджи. – Какого хрена тебе нужно?

Шульдих криво улыбнулся, попытался встать, но снова опустился на асфальт:

– Это ты меня спас. А не я тебя. Так что вопрос… не по адресу.

Слова его прозвучали на удивление тихо.

Йоджи смотрел на него со все возрастающим недоумением: такое поведение было шварцевскому телепату более чем не свойственно. И главное: Кудо не ощущал ни малейшего вторжения в свои мысли. Телепат не пользуется телепатией? Нонсенс…

Он медленно отпустил леску, позволив ей спрятаться назад в часы, и отступил на шаг, продолжая держать ладонь на оружии. Немец не шевелился, все так же сидел на корточках, опираясь спиной на грязную стену переулка.

Йоджи, не поворачиваясь к нему спиной, выскользнул из переулка и кинулся к своей машине.

Лишь включив зажигание и услышав ровное урчание мотора, он перевел дыхание.

– Вот от таких встреч и седеют… – пробормотал он.

На малой скорости он проехал мимо переулка, остановил машину, хмуро глядя в окно.

Шульдих уже не сидел, а лежал на грязном асфальте, свернувшись в комок и подложив под голову одну руку. Неподалеку сопел вырубленный Йоджи мужик.

Кудо на несколько секунд опустил лоб на рулевое колесо, нервно кусая губы. В голове было отвратительно пусто. В нем боролись осторожность, и то странное, неосязаемое чувство, именуемое честью.

Тяжело вздохнув, Балинез вышел из машины и направился к Шульдиху. Присел рядом на корточки, прикоснулся к плечу, в любую минуту готовый отскочить. Немец медленно поднял голову, посмотрел на него устало… Йоджи нахмурился. Теперь кровь бежала и из второй ноздри телепата, а на губах багровели свежие следы зубов. Шульдих кусал себе губы? Что происходит?

– Тебе вызвать скорую? – бросил «пробный камень» Йоджи.

– Лучше сразу убей, – телепат снова уронил голову на руки.

– Я серьезно.

– Я тоже. Мне нельзя в больницу.

– Хорошо… Куда тебя отвезти?

Шульдих криво улыбнулся:

– Отъебись, Вайсс. Шварц нет на Хоккайдо, Шварц вообще уже нет… Я один.

С видимым трудом, опираясь на заплеванную стену, Шульдих все же сумел подняться с земли. Йоджи предусмотрительно отошел на несколько шагов, наблюдая, как рыжий телепат ковыляет к бессознательному мужику. Пнув его в живот, немец нагнулся к почти бездыханному телу, пошарил у того в карманах, отыскивая бумажник, нашел, сунул себе в карман и выпрямился, опираясь на стену.

– Так ты будешь меня убивать или нет? – раздраженно спросил он у Кудо, явно прилагая усилия для того, чтобы просто держаться прямо. Хватило его ровно до конца фразы -после чего он снова принялся сползать на асфальт, привалившись к стене.

Йоджи вздохнул, шагнул к немцу и руками обхватил за талию, стабилизируя. Очевидно, тому было совсем хреново, потому что он даже не сделал попытки вырваться или дать ему по зубам, а безвольно привалился к Кудо, опустив голову ему на плечо.

– Ты идти-то можешь? – хмуро спросил блондин, одной рукой перебрасывая руку немца через свою шею, а второй придерживая за талию.

Кое-как, не особенно быстро и не особенно изящно, они добрались до йоджиной "Тойоты", и Кудо, свалив немца на переднее сиденье, сам пристегнул его ремнем, чтобы тот не свалился на пол.

– Я же сказал, что мне нельзя в больницу, – глухо произнес Шульдих, когда Йоджи вывел машину на магистраль.

– Это я уже слышал, – Балинез покопался в бардачке, выудил чей-то цветастый шарфик и протянул Шульдиху. – Вытри лицо. Мы едем ко мне в офис.

За всю дорогу Шульдих не проронил ни слова. Он просто привалился лбом к стеклу и закрыл глаза. На двадцатый этаж здания, в котором находился небольшой офис Кудо, служивший ему заодно и квартирой, он тоже позволил себя затащить, не издав ни звука.

И лишь когда за ними захлопнулась офисная дверь, открыл рот.

– Мучить будешь? – безразлично спросил он, когда Йоджи, усадив его на маленький диванчик, принялся стаскивать с плеч пальто. – На шею удавку, в задницу электрошокер… или на что там у тебя фантазии хватит?

Балинез бросил на него оторопелый взгляд, подошел поближе и пощупал его лоб.

– Ты что, бредишь?

Ответа не последовало, но по лицу Шульдиха внезапно разлилось такое облегчение… Йоджи опустил руку, развернулся было, но немец неожиданно вскочил, схватил его за руку и прижал запястье назад ко лбу.

– Балинез, – хриплым шепотом сказал он, – делай со мной, что хочешь… только не отпускай…

– Да что с тобой такое?! – Кудо выдернул руку. – Свихнулся?!

– Когда ты так делаешь, мне не больно, – хрипло сказал немец, сжимая кулаки до ненормальной белизны. – Балинез… ну, трахни меня электрошокером, если хочешь, только помоги… – он закусил нижнюю губу, из его носа снова поползла струйка крови, и он машинально вытер ее тыльной стороной дрожащей ладони.

– С ума сойти, – ошеломленно пробормотал Йоджи, осторожно кладя ладонь на лоб телепата. Тот немедленно закрыл глаза, гримаса напряжения и боли перестала искажать его лицо. – Ну и фантазии у тебя, Шульдих. Не собираюсь я насиловать тебя, тем более электрошокером, успокойся. Можешь в мои мысли заглянуть…

– Глупый котенок, – Немец приоткрыл глаза. – Мне сейчас думать больно, а уж копаться в твоих мыслях… – он снова смежил веки и замер, опустив руки. От падения его явно удерживала только рука Кудо.

Йоджи потряс головой.

– Шульдих? – позвал он. Потом потряс немца за плечо. – Чтоб тебя!

Никакой реакции. Кудо впервые видел, как кто-то уснул стоя. Он закатил глаза, гадая, каких богов прогневил, что оказался в настолько дурацкой ситуации. Кое-как, прижав к себе уснувшего телепата, он опустился в кресло, усадив немца себе на колени, не отрывая ладони от его лба и придерживая за талию другой рукой.

Шульдих завозился, инстинктивно устраиваясь поудобнее, и Йоджи невольно улыбнулся.

– Ну, и кто из нас котенок? – пробормотал он тихонько.

Он прикрыл глаза. В конце концов не будет же Шульдих спать вечно, авось утром хоть что-то прояснится. Но все же, что стряслось с рыжим Шварц? Вот так, строя разные версии, с телепатом на коленях, Кудо и уснул.

 

5

 

Шульдих не хотел просыпаться. Ему было немного неудобно, но удивительно тепло и спокойно, а такого сочетания он давно не испытывал. Он тихонько вздохнул и нехотя открыл глаза. Похоже, он удобно устроился на чьих-то коленях, опустив голову на чужое плечо, чье тепло просачивалось сквозь тонкий свитер. Очень дорогой, кашемировый свитер, в который он вцепился обеими руками.

Немец очень медленно и осторожно поднял голову. Балинез…

События прошедшей ночи разом прокрутились у него в голове, вытеснив остатки сонливости.

Он собирался провернуть свою обычную небольшую аферу: притвориться парнем-хастлером, заманить клиента в переулок, а там как следует заморочить ему мозги и лишить бумажника, но в самый неподходящий момент все пошло не так. Сначала он почувствовал слабость и тошноту, потом попробовал избавиться от мужика, используя свой талант, но привычная попытка влезть в чужие мозги только ухудшила его состояние. А вот мужик явно разозлился и собирался его… Шульдих сглотнул. Он был убийцей, он мог справиться с дюжиной таких даже не вспотев… но в том состоянии… он даже кричать не мог по-настоящему. Перед глазами пятна, горло сжимают спазмы, слабость во всем теле и эта жуткая головная боль… Приступ. Ну конечно. Как он мог забыть. В прошлые пару раз ему повезло, он был с командой, и, несмотря на то, что они все были полумертвые от этих "приступов" – было легче. Потому что они были вместе. И, как могли, помогали друг другу. А теперь… если бы Балинез не появился так вовремя… Шульдих непроизвольно крепче вцепился в свитер блондина.

Чужая теплая ладонь, случайно задевшая его лоб, как будто забрала себе его боль, и телепат с радостью провалился в такой желанный сон. Теперь руки Кудо обвивали его талию, но их целебный эффект сохранялся, позволяя нормально дышать, не сжимаясь в тугой комок боли.

Телепат внимательно всмотрелся в лицо спящего парня, своего ровесника. Сначала пушистый спас его, потом привез к себе в офис, не стал пользоваться его беспомощным состоянием, да еще и просидел с ним всю ночь, давая возможность нормально выспаться. Сентиментальный белый котенок.

Немец припомнил, как в прошлые два приступа Брэд и Фарфарелло привязывали его к кровати (он тогда пытался ногтями расковырять себе кожу на голове, чтобы добраться до мозга и избавиться, наконец, от сводящей с ума боли) и вздрогнул. Плотнее прижался щекой к груди Йоджи. Каким образом Кудо сумел убрать эту боль просто прикосновением? И что он собирается делать, когда проснется?

Шульдих попытался, было, осторожно прощупать мысли Балинеза, но первая же попытка использовать талант отозвалась вспышкой дикой боли в голове и пятнами перед глазами. Если бы не рука Кудо, которая словно вычерпнула эту вспышку…

Йоджи Кудо вздохнул, попытался потянуться, но помешала тяжесть чужого тела на коленях. Он открыл глаза, опустил голову и уперся взглядом в ярко-рыжую шевелюру под своим подбородком.

Меньше секунды Кудо понадобилось, чтобы вспомнить все произошедшее.

– Шульдих….

Немец медленно поднял голову. На Йоджи настороженно взглянули измученные синие глаза. Балинез вздохнул и спросил совсем не то, что собирался.

– Завтрак?

Шульдих медленно сполз с его коленей. Стоять он все еще не мог, поэтому опустился на пол, прислонившись к креслу. Йоджи снова вздохнул, потер «отсиженное» немцем бедро, усадил телепата на нагретое сиденье и принялся возиться с кофеваркой. Весь его офис состоял из ванной и двух комнат: в одной он жил, в другой принимал посетителей. Никакой кухни у него не было, приходилось обходиться маленьким шкафчиком-холодильником и электрочайником с электрокофеваркой. А поскольку готовить Кудо не умел, то существующим положением был вполне доволен.

Заглянув в холодильник, он обрадовался, обнаружив там не слишком подсохший кусок сыра, банку консервированных ананасов и секупан. Вывалив это богатство на столик, он подвинул его к креслу, на котором сидел непривычно молчаливый телепат, ополоснул две кружки и, налив в них кофе, поставил на стол.

Немец нерешительно взял кружку в руки, грея об нее ладони.

– Небогато живешь, Кудо, – он попытался насмешливо улыбнуться, но вышло скорее растерянно.

– Нормально, – Йоджи пожал плечами, всунул в руку Шульдиха самодельный бутерброд. -Ешь. Только голодных обмороков мне здесь не хватало.

Шульдих послушно откусил, прожевал и, увлекшись, в одиночку умял весь хлеб и сыр. Сообразив, что наделал, немец испуганно посмотрел на хозяина офиса. Тот слегка улыбнулся и протянул ему открытую банку с кусочками ананаса.

– Спасибо… – Шульдих пристально посмотрел на него. – Кудо, почему ты мне помог?

– Сначала я не знал, что помогаю именно тебе, – Йоджи устроился в соседнем кресле, вытянул длинные ноги, и принялся изучать свои ботинки. – Потом… назови это цеховой солидарностью или как хочешь. Что с тобой произошло? Ты что, потерял свою способность читать мысли? – он оценивающие взглянул на Шульдиха из-под полуопущенных век. – И что приключилось со Шварц? Если это, конечно, не секрет.

– Секрет, – Шульдих запустил вилку в банку и с ожесточением впился зубами в ни в чем неповинную ананасовую дольку. – Но тебе я расскажу. После того, как мы убили Старейшин, Брэд сказал, что мы должны разбежаться в разные стороны минимум на год: оставаться вместе было нельзя, очень уж упорно нас разыскивали…

– Кто? – перебил его Йоджи. – Если вы убили своих хозяев…

– Мы убили Старейшин, – сумрачно объяснил Шульдих. – Верхушку, тех, кто имел над нами власть. Но Эстет – это не просто группа чокнутых стариков. Будь это так, они никогда бы не сумели добиться такой власти. Эстет – это организация, это большие деньги, это институты… Вот эти-то институты нас и ищут. И если бы мы остались вместе – нашли бы в два счета.

– Но вы же умеете прятаться. Должны уметь.

Шульдих скривился:

– У них есть приборы и люди, которые умеют отыскивать Таланты. Поодиночке в людском океане легко затеряться, но два таланта – это уже устойчивый "огонек". А мы вчетвером полыхали, что твоя нефтяная вышка.

– И что они от вас хотят? – осторожно спросил Йоджи.

– Нас, – сумрачно ответил Шульдих.

– ?

– Мы сами – это то, что им нужно. Материал. Кроуфорд объяснил бы все лучше меня, я не силен в популяризации генетических экспериментов... В общем, они хотят как-то нас использовать, и я предпочту сдохнуть, чем попасть к ним в руки.

Йоджи отвел глаза.

– Так… – сказал он после паузы, – не хочешь просветить меня насчет переулка?

– А что с переулком? – мрачно огрызнулся Шульдих. – Ты все видел сам.

– И куда подевалась твоя телепатия, Кукловод?

– Не называй меня так! – Шульдих вскинул голову, гневно сверкнув глазами.

– Хорошо, – Йоджи выжидающе уставился на него.

Телепат опустил голову, пряча потемневшие глаза за длинной челкой.

– Я не хочу об этом говорить, Кудо. Пожалуйста. Не спрашивай. По крайней мере, не сейчас. Но моя телепатия скоро вернется.

– Как скоро? – уточнил Кудо, внимательно глядя на Шульдиха.

– Сутки, двое… – немец тряхнул головой. – Я не знаю. Раньше это продолжалось дня три-четыре.

– Раньше…? – Йоджи затих, поймав в глазах телепата все то же измученное выражение.

Напряженную тишину нарушил требовательный звонок в дверь.

Йоджи вздохнул и пошел открывать офис. Временами ему было действительно жаль, что он не может позволить себе нанять секретаршу, которая будет договариваться о встречах, разговаривать с клиентами и вести бухгалтерию.

За дверью оказались двое рослых мужчин средних лет, одетых… Балинез сощурился. Изящность и в то же время практичность и функциональность их одежды по каким-то причинам мгновенно напомнила ему о его "одежде для миссий".

– Извините, сегодня я не работаю, – он сделал попытку закрыть дверь, но один из мужчин остановил его.

– Нас интересует парень, с которым Вы ушли вчера из переулка. Рыжий. Где он?

Йоджи присвистнул:

– Вы что, из отдела нравов? Зачем вам этот хастлер?

Они не ответили, просто отодвинули его в сторону и вошли: спокойно и по-хозяйски. Цепко оглядели его долговязую фигуру, но тонкий коричневый свитер кончался как раз над поясом брюк, не давая возможности спрятать оружие, а на массивных щегольских часах на его запястье их внимание не задержалось ни на секунду…

Йоджи краем глаза смотрел, как один из них шагнул в комнату, где он оставил Шульдиха, а второй остался стоять рядом с ним, настороженно держа руки в карманах, и в голове его ленивым, сытым, обожравшимся удавом ворочалась неподъемная мысль.

Нуждается ли в защите убийцы от другого убийцы рыжий убийца-телепат? Как все запутанно… Кудо представил себе Шульдиха: язвительный, стремительный… мальчишка с измученными синими глазами… Вряд ли он старше его самого…

Он знал, что МОЖЕТ его защитить. Но ДОЛЖЕН ли?..

Он отошел к шкафу, налил в бокал спиртного. Его немного мутило. Белый Крест, Белый Крест… Когда в комнате раздался тихий вскрик Шульдиха, Йоджи не рванулся туда под настороженным взглядом караулящего его оперативника, но бокал выскользнул из его пальцев. Взгляд мужчины опустился всего на долю мгновения, но и этого хватило Балинезу, чтобы захлестнуть на шее противника стальную петлю. Раз…два…три… Йоджи перешагнул через труп и скользнул в комнату. Тот, второй, как раз надевал наручники на лежащего носом в пол телепата. Он успел обернуться и даже потянуться за лежащим на полу оружием, но Йоджи успел первым…

Шульдих перевернулся на спину. Лежать на спине со скованными сзади руками было не удобно, но он этого не замечал. Он просто смотрел на Кудо и не о чем не думал. Он не надеялся на помощь котенка, он уже ни что вообще не надеялся. Хотел только доковылять до окошка и выброситься вниз. Не успел.

Хватило бы у него мужества откусить себе язык по дороге?

Шульдих не знал.

Кудо нагнулся, без особой нежности помог ему подняться. Потом обыскал труп, нашел ключи от наручников и освободил запястья немца.

– Неприятности ходят за тобой по пятам, рыжий, – констатировал он.

Шульдих опустил голову, растирая запястья. Сказать ему было нечего. Кудо недолго постоял возле него, потом чуть слышно вздохнул, вытащил из-под кровати большую спортивную сумку, швырнул туда несколько вещей. Телепат молча следил за ним глазами, не задавая вопросов. Он примерно представлял, что сделает Кудо: отвезет куда-нибудь за город и вышвырнет из машины. Хорошо если не убьет. Он и так сделал для него достаточно. Первую "волну" приступа он пережил нормально, спасибо котенку, а с другими справиться будет легче… Во всяком случае, немец очень на это надеялся. При мысли о том, что он скоро снова окажется один на один с болью, Шульдиха затошнило.

Йоджи тем временем подошел к шкафу, вытащил оттуда серый свитер и длинное черное пальто с капюшоном и бросил их Шульдиху.

– Переоденься.

– Зачем? – рыжий с недоумением посмотрел на Балинеза.

– В этих попугайских тряпках ты слишком уж выделяешься. А нам теперь стоит быть понезаметнее.

– …нам?

– Я же не могу здесь остаться, – Йоджи небрежно кивнул на трупы на полу. – Возвращаюсь в Токио. Поедешь со мной?

– Я… – Шульдих не смог ответить из-за комка в горле. Отвернулся и принялся переодеваться, надеясь, что Кудо не заметит, как сильно дрожат его руки. Отчаянная надежда – не быть одному – сбывалась, и немец боялся спугнуть это чудо лишним словом.

– Полагаю, это означает согласие, – Кудо сгреб одежду немца и запихнул ее в сумку.

В последний раз он оглядел свой офис, к которому так и не смог привыкнуть за эти месяцы, закрыл дверь и повесил на нее табличку "Закрыто". Вполне возможно, что навсегда…

Обернулся к Шульдиху, который выглядел в темной одежде с натянутым на голову капюшоном абсолютно на себя не похожим, закинул сумку на плечо и вздохнул.

– Пошли…

Они в молчании дошли до лифта, так же молча спустились в гараж. Шульдиху очень хотелось прикоснуться к спокойно стоящему рядом вайсовскому котенку, просто чтобы убедиться, что он реален, но он сдерживался. Кудо был отрешенно-спокоен, словно не он только что оставил в своем офисе пару трупов. Но если блондина и обуревали какие-то эмоции, он надежно прятал их за спокойным фасадом.

Только в машине, когда они уже удалились от здания на изрядное расстояние, Шульдих заговорил:

– Куда мы едем?

– В порт, - Кудо ответил немедленно. – Я найму катер.

– А твоя машина?

Кудо пожал плечами.

– Придется бросить. Иначе по ней нас смогут найти.

– Не жалко? – Шульдих окинул взглядом элегантный салон.

– Немного, – Кудо хмыкнул. – Впрочем, это самая обычная машина серийного производства. Ничего особенного.

– А как же связанные с ней воспоминая о приключениях?

Кудо бросил на него изумленный взгляд.

– Каких приключениях??

– Ну как же… – Шульдих почувствовал себя глупо. – Погони, перестрелки...

– Чувствуется, что ты пересмотрел фильмов про Филлипа Марлоу, – Кудо неожиданно по-мальчишески весело улыбнулся. – Но увы: работа частного сыщика куда как скучнее, и основной его доход составляют расследования супружеских измен, а не расследование убийств. – Он нахмурился. – Тем более, что убийств мне и так … хватало.

 

6

 

Кен Хидака был вполне счастливым человеком. Он занимался любимым делом (тренировал детскую футбольную команду в сельской школе), получал неплохую зарплату и снимал квартиру, которая значительно превышала размерами его каморку в Конеко. Арендодатели в Англии были весьма разумными людьми.

А еще у него был друг.

Не то чтоб у него не было других друзей: его знание английского было вполне достаточным для обсуждения: футбольных новостей вместе с учениками и пожилым учителем географии – страстным фанатом футбола; вопросов садоводства с его домашней хозяйкой (помогало тяжелое прошлое подневольного цветочника). Он даже с девушками сумел… пообщаться несколько раз. В конце концов, Кен был вежливым, хорошо сложенным, симпатичным парнем, с постоянным заработком, так что девушки охотно «шли на контакт».

Но этот друг был особенным, и не шел ни в какое сравнение с его нынешним кругом общения. А начиналось все довольно невинно. Три месяца назад Кен познакомился в чате с кем-то, кто назвался "Злобным Чибиком".

Кен скучал по Японии, и ему было интересно поболтать с кем-то, кто, как и он, знал и любил эту страну. С каждым днем их разговоры становились менее географическими и более личными. У Хидаки создалось впечатление, что его собеседник не просто скучает: он очень одинок и недоверчив. Впрочем, футболист не исключал и того, что это может быть "она", а не "он". Как бы там не было, Кен, наконец-то, смог преодолеть свою застенчивость, а его собеседник – недоверчивость. Они даже договорились встретиться.

И вот, бывший убийца, ныне просто учитель физкультуры, после полутора часов езды на мотоцикле, сидит в небольшом лондонском кафе, задумчиво опустив лоб на ладонь, и водя пальцем по льняной скатерти, слегка царапает ногтем вышитые цветы.

Кто-то остановился рядом, и неуверенный юношеский голос произнес:

– "Любитель футбола"?

– "Злобный Чи…" – Кен радостно вскинул голову и слова замерли на его губах. Он вполне был готов к тому, что его чат-собеседник окажется девушкой, старушкой или даже стареющим извращенцем. Вот только телекинетика из Шварц он не ждал ни при каком раскладе…

Все-таки, старые рефлексы оказались сильнее мирной жизни: Кен молча рванулся вперед. Вернее, собрался рвануться, но обнаружил, что невидимая сила мягко удерживает его на месте, в положении "полусидя-полустоя", не давая сорваться с места.

– Сядь, – негромко сказал мальчик. И, в ответ на злой взгляд, невозмутимо добавил:

– Или мне сломать тебе пару костей?

Кен скривился и опустился на стул, трезво рассудив, что с переломанными костями он точно ничего не сможет сделать, а значит, надо дождаться более подходящего момента.

Так что он сел и уставился на Наги Наоэ. А тот – на него.

К ним подошла улыбчивая официантка.

– Что-нибудь закажете, молодые люди? – Спросила она.

Телекинетик чуть скосил на нее глаза.

– Какао, пожалуйста. И слойку.

Официантка перевела взгляд на Кена.

– То же самое, – буркнул тот, не отрывая взгляда от мальчика.

Когда официантка отошла, Наги нахмурился.

– Сибиряк…

– Я не буду на вас работать! – выпалил Кен.

Мальчик моргнул.

– Забавно… Я собирался сказать то же самое.

Кен хмуро смотрел на него, анализируя услышанное.

– Ты думаешь, я хотел предложить тебе работать на Критикер?

– Вот именно. А ты, значит, решил, что я собираюсь предлагать тебе работу на Шварц. Забавно. – Он откинулся назад на стуле. – Невероятно. Так ты не знал, что Злобный Чибик это я?

– Откуда? – хмуро спросил Кен, чувствуя себя дурак дураком. – А ты знал, что я – это я?

– Нет.

Они замолчали, дожидаясь, пока подошедшая официантка не поставит заказ.

– Вопрос в том, – задумчиво продолжал Наги, – что нам теперь делать, когда мы выяснили, кто есть кто.

– Просто разойтись в разные стороны… – пробормотал Кен без особой надежды.

Телекинетик фыркнул, показывая, что оценил шутку.

– Нет уж, Сибиряк, раз уж мы встретились… – юноша как-то слишком уж оценивающе посмотрел на Хидаку. – Ты один здесь, в Англии?

– Да, – Кен вздохнул. Говорить неправду он не видел смысла. – Вайсс распустили, так что не надейтесь через меня достать кого-то из них.

– Больно надо, – Наги скривился. – И чем ты занимаешься в Англии?

– Преподаю физкультуру в английской школе для мальчиков. У нас неплохая футбольная команда, и мы надеемся выиграть… – Кен сконфуженно замолчал, пытаясь понять, какого черта мальчишка от него хочет.

– Я мог бы и сам догадаться, – пробормотал Наоэ.

Кен нахмурился еще больше.

– Так какого черта тебе надо от меня, Шварц?

Телекинетик снова окинул его загадочным взглядом.

– Считай, что я беру тебя в плен.

Он встал, положил деньги на столик, и Кен тоже вскочил против воли: мягкая сила потащила его за юным паранормом, как щенка на веревочке. Все, на что хватило бедного футболиста – это бросить тоскливый взгляд на какао и слойки, к которым он так и не притронулся.

Таким макаром Наги дотащил его до стоянки с автомобилями.

– Где твоя машина? – поинтересовался он.

– У меня мотоцикл, – мрачно ответил «пленник».

– Еще лучше. Садись, и… Поедем, куда я скажу.

Кен, скрипя зубами, принялся заводить мотоцикл. Мальчишка уселся позади, обхватив его руками за талию, и прижался к спине.

Кен вырулил на трассу и остановился у перекрестка, дожидаясь зеленого света. В центре перекрестка стоял меланхоличный лондонский бобби, и у Кена мелькнула мысль – позвать на помощь… В конце концов, не станет же мальчишка ломать ему кости на глазах полицейского? Что-то мягкое коснулось его уха, и Кен услышал тихий голос шварцевской малявки:

– И думать не смей чего-нибудь выкинуть. А то я скажу, что ты похитил меня для аморальных целей.

Кен повернул голову, отчего губы мальчишки слегка мазнули по его скуле, и скосил глаза на телекинетика.

– Знаешь, что? Ты действительно злобный.

– Я знаю, – В голосе Наги мелькнули странные нотки: смесь грусти и самодовольства. – Зато ты на редкость предсказуемый.

Кен только вздохнул.

Повинуясь указаниям мальчишки, он выехал за черту города, и примерно через полчаса быстрой езды телекинетик велел свернуть ему на проселочную дорогу. Мимо промелькнуло какое-то грандиозное строение, а еще через 10 минут езды по лесной дороге Кен остановил свой "Харлей" перед небольшим охотничьим домиком.

Мальчишка соскользнул с мотоцикла первым и подтолкнул его ладонью в спину:

– Давай, двигай.

Кен в который раз остро пожалел о том, что перестал повсюду носить с собой багнак, и поплелся вперед. Когда мальчишка шагнул к двери, Кен рванулся в сторону, но был немедленно схвачен невидимыми силками.

-Тц-тц-тц, – Мальчишка укоризненно пощелкал языком, и Кена несколько метров пронесло по воздуху, после чего его плюхнули носом в постель, где он и замер, не в силах пошевелить рукой или ногой, пока мальчишка вытряхивал из карманов его вещи: ключи, бумажник, сотовый телефон и как-то подозрительно ощупывал его ногу. Едва только телекинетическая хватка ослабела, Кен скатился с кровати и отскочил к стене, озираясь в поисках подходящего оружия.

– Можешь не волноваться, Сибиряк, я не покушаюсь на твою невинность.

Проклятый шварцевский сопляк стоял у противоположной стены с другой стороны кровати и насмешливо улыбался. Кен почувствовал, как его щеки непреодолимо заливает краска: он очень давно не испытывал такой смеси стыда, гнева и унижения.

– Ах ты мелкий... – Он шагнул вперед, и тихое металлическое позвякивание с пола привлекло его внимание.

Опустив глаза, он изумленно проследил взглядом по длиннющей цепи, заканчивающейся в районе его лодыжки. Подтянув брючину, он обнаружил, что поверх носка его ногу охватывает плотный металлический браслет с защелкнутым на нем замком. Другой конец лежащей кучкой цепи был обмотан вокруг нижней перекладины кровати и заперт на такой же замок. Сама кровать была привинчена к полу.

Ярость Хидаки исчезла, уступив место растерянности.

– Какого черта? – только и смог выдавить он.

– Я же сказал: беру тебя в плен, – мальчишка подкинул на ладони ключик.

– Лучше сразу убей! – Выкрикнул Кен в лучших традициях «Охотников света».

– Успокойся, Сибиряк, – телекинетик поморщился. – С тобой не случится ничего плохого. Я не собираюсь тебя мучить, выпытывать у тебя не существующие секреты, и делать всякие вещи, которые бродят сейчас в твоей глупой голове.

– А? – Хидака нахмурился, нагнулся и поднял цепь. – А это как понимать? Цепь у тебя к кровати присобачена исключительно в эстетических целях? Оригинальная деталь интерьера? А ну живо признавайся: зачем именно ты меня сюда привел??!

– Я снимаю этот домик, – телекинетик прямо посмотрел на него. – Пожалуйста, выслушай меня. Когда я с тобой знакомился в чате, я не знал еще, что "Любитель Футбола" это ты. Но в любом случае, я планировал привести того, с кем познакомлюсь, сюда, чтобы использовать в качестве сестры-сиделки.

– Как – что – как??! В качестве КОГО??!!!!!!!! – заорал Кен.

Наоэ снова поморщился: очевидно, он не привык к «красноречивым» собеседникам, использующим ультразвук в качестве звуковой коммуникации. Так что он просто помахал ключом перед носом Хидаки, приводя того в чувство.

– Видишь? Это ключ от замка. Я спрячу его вне дома. Чтобы ты не вздумал прикончить меня во время приступа. Когда я приду в норму – я тебя отпущу.

– Да ну?! "Просто отпустишь"? И ты ждешь, что я тебе поверю?

– Почему нет? У нас не было резона убивать Вайсс еще в Токио, так почему бы я хотел убить тебя сейчас? Я тебя не настолько ненавижу.

– Допустим, я тебе поверю…Чего ты от меня хочешь?

– Завтра или послезавтра у меня будет сильнейший приступ слабости. Мне нужен кто-то, кто будет меня кормить, поить, относить в туалет (тут мальчишка слегка покраснел), возможно, переключать телевизор и всякое такое…

– А если я не хочу? – возмутился Кен.

– Извини, у тебя нет выбора. Аренду за дом я внес вчера, зато сразу за три месяца. Так что раньше тебя не хватятся. Если я умру от обезвоживания, или ты сам по глупости убьешь меня – то ты не сможешь протянуть на воде из-под крана и том небольшом запасе продуктов, что я приготовил, целых три месяца. – Мальчик равнодушно пожал плечами, и вышел из домика.

Кен метнулся к окошку, услышав знакомый шум: мальчишка уехал на его собственном мотоцикле(!), и бессильно выругался.

Потом заметался по домику. Цепь была длинная – он мог подойти к небольшой плите в углу, и даже выйти на крыльцо – но и только. Дальше он не мог сделать ни шагу, и кричать было бесполезно – по пути сюда он не заметил никакого жилья, кроме того большого Замка, до которого, самое меньшее, километров шесть своим ходом. Кен принялся лихорадочно рыться в ящиках, стараясь найти хоть что-то, чем можно было бы перепилить цепь или металлическую перекладину кровати, но не нашел ничего подходящего, кроме специального ножика для чистки овощей и фруктов. Вряд ли им можно было перепилить даже простую нитку. В качестве отвертки он тоже не годился.

– Ксо!

Кен раздраженно швырнул дурацкий ножик в стену, опустился на пол у стены, обхватил колени руками и опустил на них голову, прикусив губы и зажмурив глаза, чтобы не разреветься от злости и беспомощности.

Мальчишка вернулся ближе к вечеру. Кен мгновенно очнулся от вялой полудремы, и злыми суженными глазами принялся наблюдать, как тот раскладывает назад по ящикам вытряхнутые на пол вещи и продукты.

– Ты такой несдержанный, Вайсс, – пробормотал мальчишка. – Ну и чего ты этим добился? Тебе же, между прочим, из этого и готовить. – Он принялся запихивать в пакет картофель.

– А я не умею готовить, – угрюмо-злорадно сообщил Кен.

– Ничего-ничего, залить кипятком стаканчик с лапшой должен суметь даже ты.

Хидака снова угрюмо уткнулся носом в колени.

7

 

Наги приготовил себе чай, запихнул в камин пару поленьев, полил бензином и чиркнул спичкой. Пламя весело заполыхало, пожирая высушенную древесину. Газопровода в стареньком доме не было, газовая плита питалась от баллона, и, чтобы не мерзнуть, нужно было топить камин. Наги покосился на Сибиряка. Он был уже вторым человеком, которого Наоэ привел сюда.

Сначала он решил познакомиться с другим собеседником из чата. "Лордом Х". При встрече тот оказался почтенным джентльменом обаятельной внешности. Но стоило ему оказаться наедине с Наги в домике, весь лоск со старика мгновенно слетел, и тот принялся стаскивать с него брюки… Телекинетик сломал старикашке шею и закопал в паре километров отсюда.

Наги передернулся от отвращения, вспомнив об этом инциденте.

Поэтому, когда на вторую встречу явился никто иной, как Сибиряк, то второй эмоцией, сразу после шока, стало облегчение. У них с Вайсс были нормальные, так сказать, отношения между врагами. Хидака попробует его убить, как освободится – несомненно, но вот в чем Наги был уверен на 100% – так это в том, что Сибиряк не станет лезть к нему в штаны. Насколько же хорошо он будет о нем заботиться во время приступа – сказать было сложно. Наоэ призадумался. Возможно, если он будет с Хидакой помягче, то у того разовьется что-то вроде "стокгольмского синдрома"? Это очень облегчило бы жизнь им обоим.

– Эй, "Любитель футбола", – негромко позвал он. – Так и будешь сидеть в углу?

Хидака только бросил на него злющий взгляд и отвернулся.

– Ну, дело твое. Хочешь сидеть голодным – я не возражаю. Тебе же хуже, – Наги пожал плечами, скинул ботинки и курточку, выключил свет и залез под одеяло. Подумал, что футболист будет наутро чувствовать себя не очень хорошо, проведя ночь на полу, вздохнул и бросил ему одну подушку и одно из одеял.

– Можешь лечь на коврике у кровати.

В ответ из темноты раздалось злобное пыхтение, но назад постельные принадлежности не прилетели. Наги улыбнулся в темноту и закрыл глаза.

 

Ночь он провел, все же «спя вполглаза» – готовый в любую минуту отшвырнуть Хидаку, если то попытается напасть на него, но ничего подобного не произошло.

Утром же Наги обнаружил, что Сибиряк не стал "перебираться на коврик у кровати", но подтащил данный предмет интерьера к стене, где на нем и устроился, трогательно свернувшись клубочком и завернувшись в одеяло.

– Подъем, Вайсс.

Хидака медленно сел. Взъерошенный со сна, он выглядел довольно мило.

– Я надеялся, ты мне приснился, – грубо произнес Вайсс, нарушая очарование момента. Он не выглядел хорошо выспавшимся – тоже, наверное, ожидал со стороны Наги какой-нибудь гадости.

Телекинетик только хмыкнул.

– Давай, готовь завтрак.

– Я же говорил – не умею я готовить!

– А придется. Тебе нужно привыкнуть: я-то готовить не смогу. И не думаю, что тебе понравится сидеть голодным.

Хидака тихо выругался, и принялся копаться в холодильнике и буфете, бросая на него злобные взгляды. Наги уселся за стол и принялся с интересом наблюдать за его манипуляциями. Спустя одно разбитое яйцо, одну разбитую тарелку и рассыпанную сахарницу, Сибиряк сумел заварить чай, и сделать яичницу с кусочками ветчины, которая не сгорела только чудом.

– Н-да, – Наги покачал головой, ковыряясь в кусочках ветчины. – Даже Шульдих справился бы лучше.

– Ну так пусть бы он тебе и готовил! – раздраженно прошипел Хидака. – Я вам не прислуга! – Он вдруг нахмурился. – А почему, собственно, ты не просишь о помощи своих приятелей?! Я имею в виду – остальных Шварц?

Наги нахмурился. Отвечать – не отвечать? В конце концов, он решил, что немного честности не повредит.

– Они не в Англии. Я здесь один.

 

Судя по странному взгляду, которым удостоил его Хидака, бывший футболист испытал немалое облегчение от этого известия. Похоже, перед Кеном забрезжила смутная надежда, что без жуткого влияния остальных Шварц мальчишка и в самом деле отпустит его после того, как он выполнит то, что от него требуется.

– Вундеркинд, – позвал он. – Дай мне позвонить.

Мальчишка иронически вскинул бровь.

– Если ты хочешь, чтобы я окончательно поверил, что ты меня не убьешь, – продолжал Кен. – Я хочу позвонить директору школы и предупредить, что меня не будет несколько дней. Иначе я потеряю работу.

Мальчишка, не говоря ни слова, вышел из домика. В окошко Кен видел, как тот копается в дупле старого дерева. Через минуту он вернулся с сотовым своего пленника, но не стал отдавать его владельцу.

– Какой номер, Сибиряк? – спросил он.

Кен хмуро назвал номер. Мальчишка сам набрал его, послушал ответ, и протянул телефон Хидаке, не выпуская из руки.

– Говори так.

Делать было нечего, и Кен подчинился, решив быть благодарным хотя бы за это. После разговора с директором школы он почувствовал себя несколько лучше.

– Любишь свою работу, а, Хидака? – язвительно поинтересовался шварцевский вундеркинд.

– Тебе то что? – огрызнулся Кен. – Эй… – он замер. – Что-то я не помню, что называл тебе свое настоящее имя!

– О боже, Сибиряк, ты такой смешной, – протянул мальчишка. – Конечно, я знаю твое имя! Все мы знали все ваши имена после первой же встречи в Токио! Досье Критикер на вас, кстати, тоже внимательно прочитали. Прикольно было.

Мальчишка вышел из дома, спрятать телефон назад в дупло, а Кен угрюмо уставился в свою тарелку, ковыряясь в ней пластиковой вилкой: мальчишка явно не собирался давать ему ни единого шанса сбежать. Ну конечно, с телепатом в команде у них не было проблем с выяснением, кто их новые оппоненты. Поди, разнюхали о них все, что можно, вплоть до любимого одеколона или цвета белья! Но вот их досье… Кен вспомнил хакерский талант Оми и вздохнул. Похоже, сегодня он поставил рекорд по тормознутости.

 

В общем, можно сказать, их общение благополучно завяло, даже не расцветя толком. Кен, поев и сходив в маленький туалет-кабинку, снова забился в свой угол, где и остался, с тоской глядя в окно. Мальчишка открыл свой ноутбук и принялся во что-то играть, не обращая на Хидаку никакого внимания. Только один раз он оторвался от экрана.

– Забыл тебе сказать. Телефонная линия сюда не проведена, так что попросить помощи по Интернету ты не сможешь. А сотовый твой уже должен был разрядиться.

Кен промолчал.

 

Ситуация изменилась где-то к обеду. Кен не знал точного времени – часы мальчишка у него тоже отобрал, хотя чего такого можно сделать с часами, Хидака представлял довольно слабо.

Когда раздался странный, непонятный звук, Кен машинально оглянулся и вздрогнул. Мальчишка уронил голову прямо на клавиатуру, да так и застыл, как-то весь обмякнув. Это явно было не нормально, хотя кто их знает, этих Шварц – какие у них привычки…

Сибиряк подождал несколько минут, но мальчишка все так же не шевелился, и Кен встревожился. Поднявшись и всем своим видом выражая недовольство, он осторожно подошел ближе к мальчику.

– В чем дело, Вундеркинд?

Он слегка тряхнул его за плечо, и мальчишка принялся сползать со стула прямо на пол – Хидака еле успел подхватить его.

Юное личико было таким бледным и безжизненным, что недовольство мгновенно улетучилось, оставив только панику. Кен торопливо пощупал горло мальчика, и не сдержал облегченного вздоха, найдя слабый, но устойчивый пульс.

На окрики и осторожные похлопывания по щекам младший Шварц не отзывался, и Кен отнес его на кровать.

– Сестра-сиделка, а? – хмуро пробормотал он, устраиваясь с ногами на краю кровати.

 

Поскольку делать ему было особенно нечего, а смотреть телевизор в компании бессознательного шварцевского телекинетика – отдавало каким-то сюрреализмом, Кен принялся разглядывать мальчика.

Нельзя сказать, чтобы тот слишком уж изменился с того раза, когда он видел его в рухнувшей цитадели Эстет, но если бы Кен увидел мальчика на улице мельком – то мог бы и не узнать, во всяком случае, с первого взгляда. Наоэ сменил прическу – теперь у него была стильная асимметричная стрижка, прикрывающая один глаз, прибавил пару сантиметров в росте, да и лицо его слегка изменилось, став скорее лицом юноши, а не мальчика. И если бы Кен не знал, что за человек лежит перед ним, он бы мог найти его очень и очень привлекательным.

Через несколько часов Кен захотел есть. Готовить ничего не хотелось, поэтому он просто вскрыл банку консервов, отхватил кусок батона и поставил на плитку чайник. Наверное, постукивание дверок буфета и остальные издаваемые Хидакой звуки разбудили телекинетика: он открыл глаза и негромко застонал.

Кен белкой метнулся к кровати.

– Пришел в себя? – встревожено спросил он. – Что с тобой было?

Мальчик пробурчал что-то настолько тихо, что Кену пришлось нагнуться к самым его губам, чтобы услышать: "Дай воды…"

Он метнулся к плитке, обжег руку, неловко схватившись за чайник, зашипел, метнулся к холодильнику, и бросил Наги бутылочку минералки. К его удивлению, мальчик не перехватил бутылку в воздухе: она просто шлепнулась на кровать. На лице юного Шварц, как бы тот плохо себя не чувствовал, все равно можно было прочесть гневное: "Идиот".

Кен, настороженно поглядывая на мальчика, открыл бутылку и протянул ему.

Глаза мальчишки блеснули злостью и отчаянием, губы шевельнулись, и Кену снова пришлось наклониться.

– Напои меня.

– Какого черта?! – Возмутился Хидака. – Ты что, сам бутылку взять не можешь?!

Мальчик закрыл глаза и вздохнул.

– А твой телекинез?! Ты что, не можешь им пользоваться?!

Ресницы телекинетика дрогнули, и Кену показалось, что он вот-вот заплачет, но тот только крепче сжал губы и с вызовом посмотрел на Хидаку.

"Да, не могу, – читалось в его взгляде. – Но ты все равно пока зависишь от меня!"

Сибиряк вздохнул, приподнял Наги за плечи, подсунул ему под спину подушку, и, придерживая голову, поднес к губам бутылочку. Мальчик сделал несколько глотков, и, похоже, ему в самом деле стало чуть получше. – Есть хочешь? – Спросил Хидака.

Мальчик качнул головой и тихим, хриплым шепотом сказал:

– В туалет.

– О, боги…

Кен закатил глаза, и, подняв мальчика на руки, понес в кабинку. Там он опустил его на пол, прислонив к стене, и собрался уходить, но мальчик слабо вцепился ему в одежду. Кен удивленно обернулся и увидел, что щеки мальчишки заливает краска.

– Ну что еще? – раздраженно спросил Хидака. Щеки мальчишки вспыхнули еще ярче, и он крикнул сорванным шепотом:

– Мне что, в штаны это делать??

Когда Хидака понял, наконец, ЧТО именно от него требуется – его собственное лицо вспыхнуло даже ярче. Дрожащими от злости и смущения пальцами он неловко расстегнул джинсы мальчишки, спустил вниз вместе с трусами, и, поймав еще один злобно-отчаянный взгляд, усадил мелкого на унитаз, оставшись рядом, придерживая за плечи и отводя взгляд. Ему было более чем не по себе, когда мальчишка закончил то, чем он там занимался, и снова посмотрел на него тем самым взглядом.

-Ты уверен, что сам не можешь это сделать? – почти умоляюще спросил Хидака, накручивая на пальцы туалетную бумагу.

И снова последовал этот отчаянно-высокомерный взгляд: "Мог бы – тебя не просил!"

Кен приподнял мальчишку, прижимая к себе грудью, и, закрыв глаза, неловко повозил между мальчишечьих ягодиц здоровенным мотком бумаги, потом натянул на мальчишку штаны и отволок в постель. После чего принялся остервенело мыть руки. Когда он вернулся к кровати, намереваясь забросать телекинетика громкими возмущенными воплями и вопросами, тот уже снова уснул, склонив голову к плечу. Кен открыл было рот, собираясь начать разборку, вгляделся в бледное утомленное личико, и закрыл рот, не издав ни звука. Тяжело вздохнув, он прилег на край кровати, разумно решив, что лучше быть поближе к мальчику, пока тот в таком состоянии.

 

8

 

Мамору быстрыми шагами поднимался вверх по лестнице, стараясь не обращать внимания на идущего следом за ним Берсерка, который не отставал ни на шаг, и практически дышал ему в шею.

Он еще не только не придумал, как от него избавиться, но даже не решил, стоит ли разобраться с ним… Окончательно? С одной стороны, Фарфарелло был мощной боевой единицей и мог оказать ощутимую помощь в сложившейся ситуации. С другой – он был "темной лошадкой", и новоявленный Персия не имел никакого понятия о том, как Шварц контролировали беловолосого, и контролировали вообще. Можно было попытаться заинтересовать его чем-то, но что предложить психопату, не ознакомившись предварительно с анамнезом его болезни, Мамору не знал.

Общие данные о Шварц, которые он когда-то вытащил из базы Эстет, подобной информации не содержали. Молодой человек постарался припомнить все, что он читал когда-то о Берсерке.

Ирландец. Не чувствует боли, великолепный боец – отсюда и кодовое имя. Ненавидит христианскую религию. Подвержен приступам неконтролируемой ярости. И что ему можно предложить, основываясь на столь скудной информации? Деньги? На эту удочку попадались многие, но Фарфарелло… Мамору оглянулся на своего "провожатого", чтобы измерить оценивающим взглядом. Конечно, ему были НУЖНЫ деньги, но вряд ли они были ему ИНТЕРЕСНЫ.

Что еще…

Женщины?

Мамору нервно хмыкнул.

Он даже не знал точно, кто интересует беловолосого в этом смысле: девушки, женщины, мужчины, мальчики… Это вообще могли быть животные.

Следующий крючок… Власть.

Но он сам сейчас не обладал никакой властью – любое его обещание будет только обещанием. Фарфарелло был опасным безумцем, но Мамору не думал, что слабоумие – в числе его диагнозов.

Хотя, что именно творится в этой беловолосой голове, он бы определить тоже не взялся.

Они, наконец, дошли до нужной квартиры. На двери не было замочной скважины, только кодовой замок. Мамору приоткрыл дверь, собираясь пропустить Фарфарелло вперед, не желая, чтобы столь непредсказуемое существо находилось за его спиной на лишнюю пару секунд, но весьма не преуспел в этом намерении.

Фарфарелло схватил его за шиворот, и, не говоря ни слова, зашвырнул внутрь, точно щенка. Юноша даже не успел обернуться на щелчок закрывающейся двери – беловолосый убийца в один прыжок снова оказался рядом с ним, подтащил к батарее отопления, и пристегнул к ней за запястье теми самыми наручниками, которые одевал на него Мамору.

Персия выхватил пистолет, но Берсерк выбил его одним движением руки и отошел в центр комнаты.

Мамору больно прикусил нижнюю губу, стараясь сохранить спокойное лицо. Безоружный, прикованный за одну руку, один на один с опасным психом… А ведь еще совсем недавно он думал, что ситуация не может стать еще хуже.

Впрочем, Фарфарелло не торопился нападать. Вместо этого он положил отобранное оружие и ключ от наручников на стол и принялся раздеваться: скинул перепачканную кровью фуфайку – отчего из раны на его плече кровь заструилась еще быстрее, снял ботинки, выдернул из петель старых кожаных брюк ремень…

Мамору с расширившимися глазами подался назад, вжимаясь в стену. В голове у него вертелась одна-единственная мысль, которую он не осмеливался додумать до конца.

"Неужели он собирается… Неужели он собирается…"

Фарфарелло повернулся в его сторону, и, похоже, каким то образом догадался, ЧЕГО боится его пленник. Он подошел совсем близко, наклонился к лицу юноши, протянул руку… Мамору рефлекторно отшатнулся в сторону, и перепачканные кровью пальцы всего лишь скользнули по его щеке.

– Глупый Бомбеец…

Мамору не смог сдержать нервной дрожи облегчения, когда Фарфарелло снова отошел от него на несколько шагов.

Отвернувшись, псих стащил с глаза повязку.

Потом он медленно опустился на корочки, уперся ладонями в пол, опустив голову. По его телу прошла волна дрожи, плечи шевельнулись, голова опустилась еще ниже, на какое-то мгновения очертания его тела словно разлетелись в разные стороны, чтобы снова собраться… в большую серовато-белую собаку.

«Нет, не собаку, – педантично поправил себя Мамору – …в волка!»

После чего, юноша позорно сполз на пол, замерев на коленях с нелепо поднятой вверх прикованной рукой. Ноги его не держали, сознание мутилось, и только приученный к анализу мозг лихорадочно вспоминал все, что когда-либо попадалось Бомбейцу на глаза о ликантропии.

Огромный белый волчище, поблескивая единственным желтым глазом, постукивая когтями по полу, медленно подошел к нему. Зверь чуть прихрамывал из-за раны на левой лапе, но в остальном выглядел вполне боеспособным… И голодным. Глаза юноши, и без того огромные, распахнулись даже больше, из-за пришедшей в голову новой мысли: "Он собирается меня съесть!!??"

Мамору открыл, было, рот, но парализованные страхом голосовые связки отказывались повиноваться, и вместо крика из его рта вырвалось жалкое попискивание. Волк распахнул пасть, блеснув клыками и вывалив наружу длинный темно-розовый язык, зевнул, облизнулся… И потянулся мордой к лицу юноши. Мамору зажмурился, поднял непослушную руку, прикрывая лицо.

Мокрый волчий нос ткнулся сначала в его ладонь, потом в лицо. Похоже, зверь к нему принюхивался. Юноша ощущал на щеках горячее дыхание и обонял сильный звериный запах. Ожидание укуса стало совсем невыносимым, и он распахнул глаза, уперевшись огромными голубыми глазами в волчью морду, находящуюся в считанных миллиметрах от его носа.

Волк сморщил нос, словно ухмыляясь, чуть вильнул хвостом, уселся на пол и принялся вылизывать окровавленное предплечье.

Юноша наблюдал за ним широко распахнутыми глазами, не в силах пошевелиться, и еле дыша. Волк перестал вылизываться, отошел и улегся у двери, прикрыв глаз. Мамору перевел дыхание и вытер рукавом испачканную кровью щеку. Волк, похоже, действительно не собирался на него нападать, и юноша кое-как сумел унять бешеное сердцебиение.

 

Мамору был уверен, что ночью не сомкнул глаз – но утром, когда он в очередной раз разлепил глаза и помотал головой, пытаясь отогнать опасную сонливость, он не увидел волка: около двери, прислонившись к стене спиной, сидел, опустив голову, Фарфарелло. Вполне одетый. Единственное, что напоминало о вчерашнем, так это его испачканная кровью фуфайка и перепачканный его же кровью рукав свитера Мамору.

Юноша засомневался: а был ли, собственно, волк? У него нервная работа, постоянные стрессы… Вполне возможно, что псих просто вырубил его, и все это ему просто приснилось.

Фарфарелло шевельнулся, поднял голову и взглянул на Мамору в упор, и юноша напряженно замер, ощущая себя попавшей в паутину мушкой. Ощущение было… Неприятное.

– Здесь есть вода… Или еда? – не вставая, хрипло поинтересовался Шварц.

– Там душевая и туалет, – Мамору мотнул головой в сторону двери в ванную. – А в шкафу есть вода и консервы.

– Предусмотрительные котятки…

Фарфарелло подошел к стоящему у одной стены трехстворчатому шкафу – единственной, кроме стола мебели в квартирке и распахнул одну дверцу. На полках, ровными, аккуратными рядами лежало упакованное в целлофановые пакеты разнообразное огнестрельное оружие, запасные болты и арбалеты, катушки со стальной леской, перчатки с лезвиями, несколько ножей. Никаких катан, конечно.

Фарфарелло взял один нож, вынул из чехла и провел пальцем вдоль лезвия.

– Неплохо…

Он засунул нож себе за пояс брюк, и открыл следующую дверцу. Там на полках стояли ровными рядами консервы – в основном овощные и рыбные, хотя было и несколько упаковок с супами, пластиковые бутылки с водой и плитки шоколада.

Фарфарелло, похоже, решил исследовать шкаф до конца и открыл третью дверцу.

Там лежала упакованная в целлофановые пакеты обычная одежда: джинсы, рубашки, футболки, свитера, пара плащей и курток и несколько пар ботинок.

Внизу, в двух отдельных ящиках, Фарфарелло нашел пачку денег, небольшой ноутбук, надувные матрасы, внушительную аптечку и некоторое количество одноразовой посуды с электрочайником.

– Действительно, предусмотрительно… – Берсерк подошел к Мамору, опустился перед ним на корточки. – А ты умнее, чем я думал.

Он провел пальцем по полу, собрав на него изрядный кус пыли. – Как давно ты приготовил это гнездышко, "Персия"?

Мамору угрюмо взглянул на него.

– Это старая запасная квартира, – нехотя ответил он. – Еще… С того времени. Для Вайсс.

– И ты решил приберечь ее для себя? Умно.

– Чего тебе надо?

Мамору невольно съежился, когда Фарфарелло коснулся его лица и кончиками пальцев приподнял за подбородок. Смотреть в покрытое шрамами одноглазое лицо было жутковато.

Псих чему-то улыбнулся странной улыбкой, встал, уронил перед ним на пол ключ от наручников.

– Можешь делать что угодно, Вайсс.

Повернулся к нему спиной и направился в ванную, на ходу стягивая через голову фуфайку. Юноша недоверчиво смотрел на его покрытую шрамами спину, пока за ним не захлопнулась дверь. Шварцевский псих отпускает его так просто?! Он торопливо отпер наручники, и охнул, когда в затекшую руку хлынула кровь, и принялся растирать плечо здоровой рукой.

Потом подошел к столу и сунул в карман пистолет.

Медленно оглянулся на дверь ванной – но Фарфарелло вовсе не торопился выпрыгивать на него оттуда с маньячным смехом и с ножом наизготовку.

Юноша прикусил губу, напряженно размышляя. Одна часть его разума требовала немедленно убраться отсюда, подальше от непредсказуемого психа, до того, как подтянутся остальные Шварц. С другой стороны, Шварц были известным злом – как показал опыт, с ними даже можно было договориться, если предложить выгодные условия, конечно. Они могли бы заинтересоваться тем, что их ищут, и помочь ему вернуть свои позиции – в обмен на его покровительство, когда он снова встанет во главе организации.

Юноша бросил еще один неуверенный взгляд в сторону двери, из-за которой слышался шум воды. В конце концов, ему все равно больше некуда идти, а Фарфарелло не казался невменяемым. Хотя, это его превращение в волка… Мамору нахмурился. Все-таки, это наверняка был его собственный, нелепый кошмар. Бомбеец поклялся, что, когда эта чехарда со сменой власти закончится, он непременно возьмет отпуск и уедет в какое-нибудь тихое, спокойное местечко. Надолго.

 

Приняв решение, он вытащил из шкафа ноутбук, смахнул с него пыль и подключил к сети и телефонному разветвителю, потом уселся к столу на единственный табурет.

Некоторые программы довольно сильно устарели за пару лет, но основные, наиболее важные функции действовали исправно.

Мамору набрал в браузере адрес закрытого сайта, и ввел в открывшееся окошечко пароль доступа. Однако спустя секунду окошко сменилось надписью "пароль неверен". Мамору нахмурился и ввел пароль еще раз: то же самое. Хмурясь все больше, юноша попробовал войти в базу данных и командные файлы Критикер, однако, куда бы он не вводил пароли, эффект был один и тот же: "пароль неверен".

Мамору отключил интернет и опустил голову на руки.

Кто-то отменил его полномочия. Измена случилась на самом высшем уровне организации.

Мокрая рука почти ласково опустилась на его затылок, но спустя мгновение чужие пальцы бесцеремонно сгребли его волосы и потянули, заставляя поднять и запрокинуть голову.

– Почему ты еще здесь, Бомбеец? – тихо поинтересовался Фарфарелло.

– Я думаю… – Мамору с усилием перевел взгляд с его мокрой груди, по которой вниз, к не застегнутому поясу штанов стекали струйки воды, на бледное лицо и заставил себя прямо посмотреть в желтый глаз: Я думаю, мне больше некуда идти.

 

9

 

Ран, не открывая глаз, потянулся, закидывая руки за голову. Он неожиданно неплохо выспался на диване. А ведь полагал, что всю ночь будет ворочаться, не смыкая глаз, но на самом деле, сон пришел, едва он смежил ресницы. Ему даже снилось что-то хорошее.

Молодой человек взглянул на часы на стене. С некоторых пор ему не требовался будильник, он просыпался ровно за полтора часа до открытия магазина. Обычно, этого времени хватало, чтобы совершить утренний моцион, приготовить завтрак на всю команду, и спокойно посидеть за чашкой чая, с незаметной улыбкой наблюдая, как остальные Вайсс, продирая заспанные глаза, плетутся на кухню.

Теперь, когда ему больше не надо было готовить на всех, не было необходимости и вставать так рано, но Айя не торопился избавляться от этой привычки. Первым делом он все-таки поднялся наверх. Американец, похоже, так и не просыпался, но теперь его сон был вполне нормальным. На всякий случай Ран осторожно потрогал его лоб, но, к собственному облегчению, не нашел признаков температуры или озноба.

Без очков, с закрытыми глазами и немного смягчившимся лицом, Оракул выглядел совершенно незнакомым человеком, молодым привлекательным мужчиной, и Ран позволил себе некоторое время просто смотреть на него. Спящий человек казался мирным и безобидным – ни следа ауры зловещей властности. Только красота, уязвимость, а еще такая трогательная, едва заметная морщинка на переносице…

Айя нахмурился. Какого черта он только что, пусть мысленно, счел Кроуфорда красивым?

Помотав головой, Абиссинец вышел из комнаты, осторожно прикрыл за собой дверь и отправился в ванную.

Позже, когда он готовил завтрак и уже вываливал отварные овощи и рис на тарелку, раздумывая, стоит ли готовить еще и на приблудного Шварца, в дверь требовательно позвонили. Задаваясь вопросом, кто и зачем мог прийти к нему в такую рань, Ран пошел открывать. В этот раз он посмотрел в глазок, и, удивленно дернув бровью, без дальнейших раздумий открыл дверь. На пороге стояла Мэнкс.

– Доброе утро, Фудзимия-сан. Прошу меня простить за ранний визит, но я хочу спросить кое о чем… Это важно.

Ран молча пропустил женщину в дом и предложил пройти в гостиную. От него не укрылось, как она внимательно оглядела прихожую.

– В чем дело? – не размениваясь на приветствия, спросил он.

– Бомбеец…То есть, Мамору Такатори у тебя?

– Нет. С чего ему быть у меня?

– Ран, послушай! – Мэнкс драматически сцепила руки. – Даже если он просил тебя никому не говорить об этом – я должна знать! Я поклялась Персии, что присмотрю за его сыном…

– Я понимаю, – ровно ответил юноша. – Но Оми… Мамору в самом деле сюда не приходил.

– Тогда… – Мэнкс прикусила губу. – Может… Ты знаешь, куда он мог пойти?

Ран чуть прищурился. Он знал, куда мог бы пойти Охотник Света Оми Тсукиено, если бы хотел спрятаться. Но…

– Мэнкс-сан, вы чего-то не договариваете. Вам должно быть прекрасно известно, что последний раз я получил от Мамору известие в виде открытки ко Дню Рождения, и больше ни в какие контакты с ним с момента роспуска Вайсс не вступал. И вот теперь Вы так внезапно появляетесь и начинаете о нем расспрашивать. Что, все-таки, случилось?

Молодая женщина, отчаянно хмурясь, оглядела гостиную, и Ран тихо порадовался про себя тому, что по своей педантичной привычке сразу убрал постельные принадлежности с дивана, как только поднялся. Иначе у Мэнкс мог возникнуть вполне справедливый вопрос: с чего это он не спал в своей кровати. Объяснять, что в ней сейчас спит несостоявшийся труп шварцевского Оракула как-то не хотелось.

– Сейчас я не могу рассказать всего, – хмуро произнесла Мэнкс. – Но вчера вечером Мамору исчез из своего дома. Там была перестрелка… По свидетельским показаниям, похоже, в этом замешаны Шварц.

Абиссинец нахмурился, но ничего не сказал.

– Мальчика могли похитить, но он мог и сам сбежать: его телохранители оказались предателями. Или им «переписали» мозги. Поэтому, Ран, если ты знаешь, где Мамору, умоляю: скажи мне! – гостья прижала руки к груди и проникновенно заглянула Рану в глаза. – Один он в этом не разберется. Это слишком опасно.

– Сожалею, но я в самом деле ничем не могу помочь, – Ран покачал головой. – Клянусь Вам жизнью своей сестры – я не знаю, где сейчас находится Мамору Такатори.

Мэнкс некоторое время пристально смотрела на него, потом тяжело вздохнула.

– Что ж, мне очень жаль… Извини. Но если он появится у тебя – свяжись со мной, пожалуйста. Это для его же блага.

Ран неопределенно хмыкнул, провожая гостью к двери.

Только убедившись, что машина с Мэнкс действительно уехала, Абиссинец отправился наверх с твердым намерением разбудить Оракула и выяснить, что происходит.

 

Кроуфорд открыл глаза, поморгал, приноравливаясь к окружающей темноте. Вздохнул.

Голова слегка побаливала, хотелось есть, пить, сходить в туалет… В общем, можно сказать, что он чувствовал себя нормально.

Оракул осторожно пошевелил руками и ногами, с облегчением выяснив, что никакими специальными средствами, кроме примитивных наручников, да и то на одной руке, не связан. Значит, можно допустить, что он все еще в доме Фудзимии, и тот никому не сообщил о его появлении.

Кроуфорд ощупал окружающее его пространство, чувствуя, что лежит явно не на полу, и даже, пожалуй, в постели. Простыни на ощупь были хотя и не шелковыми, но из очень качественного льна, а наволочка пахла на редкость приятно: кажется, жимолостью. Так значит Фудзимия каким-то образом переместил его из подвала в кровать, и даже… – свободной рукой Оракул скользнул по своей голой груди – раздел.

Кроуфорд поводил рукой за пределами кровати, насколько смог дотянуться: сначала слева, потом, приподнявшись на локте, справа. По идее, рядом с кроватью должно быть что-то вроде тумбочки или столика для лампы… Ага! Его рука наткнулась на угол тумбочки. Не отрывая от него пальцев, он повел рукой вверх, и очень скоро нашарил на ровной поверхности знакомые очки, а рядом с ними что-то холодное… гладкое… Его пальцы сомкнулись вокруг стакана с водой.

Несколькими судорожными глотками американец осушил стакан, и снова откинулся на подушку, натягивая на себя одеяло и сжав в ладони ненужные сейчас очки. В те прошлые два раза, когда он на время приступа терял зрение, его незримо преследовало ощущение того, что он похоронен заживо. Чтобы не впасть в истерику, он постоянно сидел рядом с Наги: присутствие кого-то живого рядом успокаивало. Слепой мужчина и неподвижный мальчик прекрасно дополняли друг друга: Кроуфорд переносил его куда требуется и кормил, а Наги помогал ему ориентироваться в пространстве.

Но здесь и сейчас у него почему-то не было чувства, что он заперт в гробу.

Дверь чуть слышно скрипнула, и кто-то подошел к его кровати.

– Я знаю, что ты уже не спишь, Оракул.

Даже если бы Кроуфорд не знал, где он находится, это спокойный, невыразительный голос он узнал бы из тысяч других.

Абиссинец… Ран Фудзимия.

 

С первого же взгляда Ран заметил изменения в комнате. Стакан с водой был пуст, а очки перекочевали с тумбочки в руку Оракула. Можно было подумать, что тот все еще спит: черные ресницы не дрожали, грудь поднималась и опускалась так же равномерно, вот только костяшки пальцев, сжатых вокруг очков, были чересчур белыми.

– Я знаю, что ты уже не спишь, Оракул, – Ран подошел поближе. – Как ты себя чувствуешь?

– Просто замечательно, – Кроуфорд сел на постели, опустив голову, чтобы Абиссинец не понял, что сейчас он временно ослеп. Конечно, очень скоро он это поймет, но Кроуфорд не хотел приближать этот момент.

– Только что приходила Мэнкс, – Ран перешел прямо к делу. – Спрашивала, не знаю ли я, где находится нынешний Персия. Довольно прозрачно намекнула, что в его исчезновении замешаны Шварц.

– Я так понимаю, ты не сказал ей, что у тебя гости? – Кроуфорд, все еще пряча глаза, потер костяшками пальцев переносицу.

– Нет.

– А почему?

– Я ей не доверяю, – просто объяснил Ран. – Уже то, что она допускает, что Оми мог сбежать и не поставить ее в известность, о многом говорит. Так это ваших рук дело?

– Шварц… больше нет, – Кроуфорд услышал тихий недоверчивый вздох, и чуть улыбнулся. – Извини, если я тебя разочаровываю. Но в этом вопросе я не могу быть тебе полезен… Ты нашел деньги в моем бумажнике?

– Да.

– Это для тебя.

– За что? – Ран был на редкость прагматичным парнем.

– Когда ты убьешь меня, постарайся уничтожить мой труп как можно лучше. Думаю, 50 тысяч долларов – вполне приличная сумма за такое дело.

– А кто сказал, – вкрадчиво спросил Ран, – что я собираюсь тебя убивать?

– А разве нет? – Кроуфорд позволил себе удивление в голосе.

Абиссинец пожевал нижнюю губу, пристально глядя на Оракула. Что-то с ним, определенно, было не так. Американец, безропотно ожидающий своей смерти, был вещью такой же "естественной", как дождь из лягушек.

– Что с тобой происходит, янки? – спросил он, наконец.

Кроуфорд хмыкнул.

– Уж ты-то, как никто другой должен понимать, что излишнее любопытство – порок. Информация может тебя убить отнюдь не фигурально. Ты, по-моему, неплохо устроился после роспуска Вайсс. Зачем тебе лишние проблемы?

– Хн…

Ран всерьез задумался, глядя на сидящего в его постели мужчину. Одеяло прикрывало его только до пояса, и Ран немного отвлекся от раздумий открывшимся видом… Следовало признать, что шварцевский лидер весьма недурно сложен: широкие плечи, сильные руки с неожиданно изящными запястьями, безволосая, хорошо прокачанная грудная клетка…

Ран опомнился и покачал головой. Чертовски глупо.

– Долго ты еще будешь сопеть, Абиссинец?

Айя вздрогнул, наконец-то поняв, что именно казалось ему неправильным все это время. Раньше Оракул всегда прямо смотрел на собеседника, кем бы тот не был – вооруженным врагом в разгар битвы или его нанимателем. Теперь же он так старательно отводил взгляд… Абиссинец шагнул вперед, протянул руку, ухватил вздрогнувшего американца за подбородок, заглядывая ему в лицо.

– Что у тебя с глазами? – выдохнул он, когда янтарные глаза слепо взглянули куда-то сквозь него.

– Не твое дело! – Американец резко отбросил его руку в сторону, гневно хмурясь. – Не трать свое и мое время, Фудзимия! Ты собираешься меня убить?

– А если я скажу "нет", что ты будешь делать?

– Пойду домой, – буркнул американец, подергав прикованным к кровати запястьем.

– Извини, не получится, – Ран не смог совсем убрать из голоса ехидные нотки.

– Что, все-таки сдашь меня Критикер? – ядовито поинтересовался Оракул.

– Нет. Но вернуться домой у тебя не выйдет – твоя квартира взорвана. Я так понял, что они намеревались проследить за тобой, если ты явишься на развалины – и посмотреть, куда ты пойдешь.

– "Они"? – Переспросил Оракул, хмурясь. – Ты что, их видел?

– В некотором роде, – Ран склонил голову к плечу. – Давай меняться, Оракул. Я расскажу тебе то, что слышал, а ты расскажешь мне, что происходит.

– Тебя или твоей сестры это никоим образом не касается, – сухо проинформировал американец. – Стоит ли тебе снова в это впутываться?

Ран скривился.

– Думаю, я впутался уже в тот момент, когда ты свалился мне под ноги. Согласен?

– Хорошо, но не говори потом, что я тебя не предупреждал. И, прежде чем мы начнем "обмен", будь любезен, верни мою одежду и покажи, где тут у тебя туалет.

– Хн. Хорошо.

Ран нашарил в кармане ключ от наручников, вложил в ладонь американца и покинул комнату. Куда он, черт возьми, свалил его одежду?

Скомканные брюки и рубашка обнаружились в бельевой корзине. Фудзимия с сомнением оглядел испачканное, мятое тряпье, но, в конце концов, решил, что Оракул не в том положении, чтобы привередничать. А предлагать ему свою одежду было, по меньшей мере, смешно – гайдзин был раза в полтора шире его в плечах и выше ростом, к тому же.

Ран вспомнил, как двигались под гладкой кожей мышцы на плечах Оракула, и ожесточенно затряс головой.

Не думать о посторонних вещах… Не думать о посторонних вещах …

 

10

 

С полыхающими щеками Айя смотрел, как его злейший враг (второе место, сразу вслед за Такатори Рейдзи) одевается. Возможно, следовало соблюсти приличия и отвернуться, но после краткой борьбы со своей довольно сомнительной нравственностью он решил этого не делать. Во-первых, кто же поворачивается к злейшему врагу спиной? А во-вторых… Ему было просто приятно смотреть на американца. Тем более, когда он об этом не подозревает.

Свою одежду Оракул натягивал с видимым отвращением: аристократический нос сморщился, губы чуть поджались. Айя, сам обожающий одеваться аккуратно и непременно в хорошо выстиранную одежду, ему посочувствовал.

– Почему одежда такая… вонючая? – сердито поинтересовался Оракул. – Я понимаю: мятая, но этот запах…

– Ты был весь в поту, – пояснил Айя. – Даже одеяло промокло. Я могу постирать твою одежду, а тебе купить что-нибудь новое.

– Что, прямо сейчас? – С долей иронии поинтересовался Оракул.

– Нет, попозже, – невозмутимо ответил Айя. – Магазины еще не открылись.

Он взял американца за локоть и осторожно потянул за собой. В первое мгновение тот напрягся, но потом послушно пошел рядом с Абиссинцем.

– Туалет, – Айя положил пальцы Оракула на дверную ручку и отступил на шаг. – Полагаю, дальше ты сам справишься. Не дождавшись реакции американца, Фудзимия подошел к следующей двери. – Ванна, – он открыл дверь и машинально зажег американцу свет. Остановился у порога глядя, как тот моет руки, закатав рукава, ополаскивает лицо и проводит мокрыми руками по растрепанным волосам.

– Ты мне дашь полотенце, Фудзимия, или мне самому заняться его увлекательными поисками? – раздражено спросил Кроуфорд.

Айя безмолвно всунул в требовательно протянутую руку полотенце, подождал, пока тот вытрется, и повел за собой на кухню. Там он усадил американца за стол, поставил перед ним пиалу с холодным рисом с овощами, и задумался, доставая из ящика палочки из расписного дерева.

– Ты палочками пользоваться умеешь? – решил уточнить он. – Или дать тебе ложку?

– Конечно, умею, – высокомерно ответил тот.

Айя коснулся палочками пальцев гайдзина, и тот взял их, к удивлению Рана, правильно. Тонкие пальцы пробежались по столу, нащупали пиалу, и американец принялся умело и даже довольно изящно поглощать еду.

Сам Абиссинец ел скорее по привычке, практически не замечая вкуса. Свои очки Оракул положил в нагрудный карман рубашки, и Ран то и дело переводил взгляд с них на лицо своего гостя и обратно. Видеть его без очков было непривычно, но еще непривычнее было видеть несфокусированный взгляд этих хищных, тигриных глаз.

– Когда ты пришел ко мне вчера, твои глаза были в порядке. – Рука Оракула замерла в воздухе, не донеся очередную порцию риса до рта. – Я не сделал тебе ничего, что могло бы повредить твоему зрению. Ты знаешь, почему ты ослеп?

Американец медленно положил палочки на стол и поджал губы.

– С каких это пор ты стал добрым самаритянином, который печется о здоровье врага?

– Я не добрый, и не самаритянин. Поменяйся мы местами, разве тебя бы это не заинтересовало? – резонно возразил Айя.

– А ты не можешь заинтересоваться чем-то другим?

– Хн.

Айя встал, снял с плиты чайник и заварил себе зеленый чай. Потом с сомнением посмотрел на Оракула – и заварил ему в чашку пару ложек окаменевшего растворимого кофе, оставшегося еще с тех времен, когда его пил Йоджи.

– Тебе нужен доктор? – спокойно спросил он. – Я могу привести такого, который не будет болтать.

– Фудзимия, ты человек редкой настырности, – Американец вздохнул. – Но доктор мне не поможет.

– Ты это предвидел?

– Что-то в этом роде, – Кроуфорд нахмурился, на ощупь нашел чашку, глотнул кофе и скривился. – Боже, какая гадость!

– Йоджи это пил, – Айя пожал плечами.

– Я всегда подозревал за Кудо суицидальные наклонности, – пробормотал Оракул.

Айя фыркнул: 

– У меня есть только зеленый чай.

– Ладно, давай свою зеленую траву…

– Оракул, почему ты не хочешь отвечать на мои вопросы? – Айя поставил перед ним новую чашку.

– Не называй меня Оракулом, – Американец вздохнул. – Мое имя – Брэд Кроуфорд. Цукиено наверняка раскопал наши досье, так что ты должен об этом знать.

– Брэд… Кроуфорд… – Айя покатал имя на языке. Американцу оно шло.

– Просто Кроуфорд. Вряд ли ты захочешь называть меня по имени.

– Хн. Хорошо, Кроуфорд. Зачем ты ко мне вообще явился?

– Я видел, что меня убьют или захватят.

– А я-то тут при чем?

– Ты – ни причем, – терпеливо разъяснил Кроуфорд. – Я не боюсь смерти, но не хочу, чтобы мое тело досталось им…

– Кому им?

Кроуфорд снова нахмурился.

– Если в общих чертах – меня ищут ученые прихвостни Эстет, им нужны таланты Шварц… Моей команды. Даже из моего мертвого тела они могли бы извлечь довольно много информации. Поэтому я решил, что мой труп надлежит уничтожить как можно тщательнее.

– И ты вспомнил обо мне.

– И я вспомнил о тебе. Я полагал, что ты меня убьешь без угрызений совести, а труп тщательно уничтожишь – хотя бы из чувства самосохранения.

Айя внимательно посмотрел на Кроуфорда. Ни тени волнения не промелькнуло на красивом лице американца, и он чуть прикусил губу. А смог бы он сам вот так спокойно говорить о собственной смерти?

– Я тебя не убил, – напомнил он. – И что ты намерен теперь делать?

– Пока не знаю. Слишком мало информации для какого-то ни было решения. Теперь твоя очередь "меняться". Что ты видел?

– Я, скорее, слышал…

Айя лаконично пересказал свое "приключение", по окончании которого Кроуфорд фыркнул почти по кошачьи.

– Твое счастье, что эти двое не были телепатами. Иначе они бы тебя обязательно обнаружили, и… – Кроуфорд передернулся. – Тебе сказочно повезло, Фудзимия.

Айя тоже так считал, но не стал объявлять об этом вслух.

– Так, значит, от моей квартиры ничего не осталось… Прекрасно.

– Что же в этом прекрасного? – спросил шокированный Айя.

– Они не стали бы взрывать ее, если бы думали, что мне есть куда пойти. Они полагают, что я постараюсь связаться с кем-нибудь из моей команды. А это значит, что никто из Шварц к ним в руки не попал. Замечательно.

У Айи были несколько иные представления о том, что можно описать этим словом, но он промолчал. Неожиданно он кое-что вспомнил, сбегал в коридор, и, вернувшись, поставил на стол перед Оракулом фигурку дракона.

Кроуфорд нащупал фигурку и взял ее в руку, слегка поглаживая зверя:

– Прихватил сувенирчик, а?

– Случайно, – буркнул Айя. – Забирай.

– Спасибо.

– И что ты намерен делать дальше? – нетактично поинтересовался Абиссинец.

– Мне нужно, чтобы меня не смогли найти в течение ближайших трех-четырех дней.

– Почему так мало?!

– Потом все изменится, – Кроуфорд потер глаза. – То, что со мной произошло, это временное. Спустя пару дней ко мне вернется и зрение, и способность предвидеть.

– О… Так ты и талант потерял? – ляпнул Айя.

– Временно, Фудзимия, временно, – раздраженно напомнил Кроуфорд. – Если ты позволишь мне… Погостить у тебя… – американец сделал точно рассчитанную паузу.

– Хн. Хорошо, оставайся.

– Я серьезно.

– Я тоже, – Ран протянул руку и коснулся запястья Оракула. – Оставайся, Кроуфорд.

Американец поймал тонкие пальцы и чуть сжал.

– Хорошо.

Повисла неловкая пауза, во время которой Ран не знал, куда деваться от смущения, и стоит ли отбирать свою руку у Кроуфорда? Последний раз он держался с кем-то за руки, когда ему было 16 лет… И это была девушка!

Первым тишину нарушил его гость.

- Ты не думаешь, что эта… Мэнкс могла оставить наблюдателей? Может быть, мне стоит спрятаться в подвале?

– Вряд ли, – Айя покачал головой. – Если Мамору все-таки явится сюда, то он легко заметит наблюдение и легко его обойдет. Мэнкс это знает. Потому так и старалась убедить меня позвонить, если он придет. Для нее это единственный способ узнать, что он здесь.

Ран, наконец, смог вытащить пальцы из ладони американца и почувствовал себя куда свободнее.

– А ты уверен, что там не было кого-то из… твоих людей? – уточнил он, потирая ладонь.

– Все может быть, – Кроуфорд пожал плечами. – Я только не представляю, зачем им это нужно.

– Вы злые парни, помнишь? И любите хаос. – не без ехидства напомнил Айя.

– "Злые", но не "безмозглые", Фудзимия, – Кроуфорд чуть улыбнулся. – Сколько уже времени?

Айя взглянул на часы.

– Почти десять. Я съезжу в супермаркет, а ты… Хочешь, я приготовлю тебе ванну? Побудешь там, пока меня не будет… Я приеду быстро.

Кроуфорд даже не стал особенно задумываться – зимой в доме было отнюдь не жарко, и идея согреться казалась на редкость привлекательной.

– Звучит неплохо.

 

Айя быстро приготовил ванную, подождал, пока Кроуфорд разденется, и, краснея и благодаря небо за то, что американец этого не видит, помог ему перебраться через бортик.

– Я мог бы сделать это и сам. Я не настолько беспомощен, – провидец сердито нахмурился.

Айя только хмыкнул, молча плюхнул ему на голову полотенце и вышел из ванной.

 

Кроуфорд подождал, пока за Абиссинцем не закроется дверь, и, встав из ванной, вслепую нашел свою одежду и взял отданный ему назад пистолет, потом опустился назад в горячую воду. Теперь, когда на бортике рядом лежало оружие, он чувствовал себя спокойнее. Не то, чтобы он не поверил Фудзимии, но в жизни не все поддается предсказанию, и он хотел иметь возможность застрелиться, если что-то пойдет не так.

Кстати, о Фудзимии… Он совершенно не ожидал, что Абиссинец вне своей роли "Охотника света" окажется таким… Чутким почти до нежности, тактичным и одновременно прямолинейным, и еще… добрым. Отсутствие предвиденья здорово осложняло жизнь. Конечно, он не думал, что мальчишка возьмется избивать его до потери сознания, но вот то, что он не захотел сдавать его Критикер… Похоже, у него не было иллюзий относительно своих бывших нанимателей. Это хорошо.

Кроуфорд закрыл глаза, стащил с головы полотенце, и, сунув себе под затылок, откинул голову на бортик. Когда-то он решил, что не стоит убивать четырех мальчишек – они были отличным отвлекающим фактором для Такатори и Эстет. С Вайсс можно было сражаться, не раскрывая полный потенциал команды – иначе это привлекло бы внимание Критикер, и, что много хуже, Старейшин.

Для не-талантов Вайсс были очень даже не плохи, а благодаря своим дурацким кошачьим кличкам – даже забавны, и Шварц обходились с ними и вполовину не так жестоко, как могли бы. Теперь Кроуфорд был искренне рад этому – иначе его пребывание в доме Абиссинца могло быть не таким комфортным.

 

Ран шел по пустому в такой час (если не считать зевающих кассирш) супермаркету, толкая пред собой тележку. Не то чтоб он торопился, но оставлять Оракула в доме одного как-то не хотелось, и если раньше он делал покупки быстро, то теперь и вовсе еле смотрел на то, что покупает.

Мясо – большой кусок говядины и свинины. Овощи, батон, зеленый чай с жасмином, и… Ран нерешительно снял с полки пакет молотого кофе. Он понятия не имел, какой сорт предпочитает Кроуфорд… Хотя, почему это должно его волновать? Какое не возьми, наверняка это будет лучше той субстанции, которая осталась после Кудо. Бегло оглядев названия пакетиков, Ран выбрал один из наиболее дорогих, на котором было написано Blue Mauntain.

Потом он зашел в отдел одежды. Конечно, костюмы от Армани тут не продавались, но на какое-то время сойдут и обычные брюки. Ран, постаравшись припомнить размеры Оракула, положил в тележку пару черных джинсов, футболку, водолазку, серый свитер подходящего размера. Немного подумав, добавил большое полотенце и зубную щетку. Уже двигаясь к выходу, он, неожиданно ухмыльнувшись, вернулся и кинул в тележку большие пушистые тапки с беленькими заячьими мордами на мысках.

11

 

Йоджи наконец-то договорился с перевозчиком и полез за деньгами. Потом обернулся к Шульдиху. Рыжий стоял совсем рядом, вцепившись пальцами обеих рук в ремень своей сумки, и выглядел точь-в-точь как брошенный котенок, совершенно не походя на того развязного, подвижного и усмехающегося парня, которого Балинез помнил по их прошлым столкновениям. Как будто какая-то неизвестная сила корежила изнутри непобедимого убийцу, и все его силы уходили на борьбу с самим собой, не оставляя ни малейшего шанса на отпор опасностям извне.

Йоджи хорошо разглядел глаза Шульдиха, когда тот перевернулся на спину и уставился на него. Затравленные, испуганные, полные безнадежности и отчаяния.

"Я не знаю, что с ним происходит, но он не выживет один", - мысль, пришедшая в голову Кудо, была странно отчетливой.

Он никогда не считал себя ни слишком добрым, ни слишком сентиментальным, но, тем не менее, он предложил немцу отправиться в Токио вместе. Тот ничего не сказал, но вспыхнувшая в его глазах благодарность и надежда были красноречивее любых слов.

Блондин поежился. Что, черт возьми, происходило с его язвительным оппонентом, что он не проявлял никаких признаков гордости и принимал помощь от бывшего врага?

Йоджи вздохнул. Его интуиция подсказывала ему, что любопытство может быть губительным. Но… Он снова взглянул на худую фигуру, облаченную в его пальто, замершую на другой стороне причала, и помахал рукой, подзывая ближе. Похоже, все это время Шульдих не отрывал от него глаз, так как сразу же откликнулся на зов.

Йоджи забрался в катер, принял сумку. Катер слегка качнуло, когда Шульдих последовал за ним, и рыжий тут же потерял равновесие, что было совсем уж странно. Балинез машинально шагнул вперед, подхватывая его за талию свободной рукой. Немец замер на несколько секунд, фактически повиснув на блондине, потом неуклюже отстранился, и, что-то пробормотав себе под нос отнюдь не по-японски, нырнул в каюту.

Йоджи сконфужено улыбнулся катерному бортику, и нырнул следом за рыжим в неожиданно уютный полумрак крохотной кабинки. Шульдих сидел на диванчике, согнувшись вдвое, обхватив голову руками. Йоджи встревожено шагнул вперед, присел перед ним на корточки.

– Эй, ты в порядке?

Немец поднял голову.

– Пока да, – выдавил он.

– Пока? – Йоджи внимательно посмотрел на него. Закушенные губы немца, побелевшие скулы и слезы в уголках глаз его не убедили.

Он выпрямился:

– Я попрошу задержать катер ненадолго, и схожу в аптеку.

– Нет! – Шульдих схватил его за руку. – Не надо!

– Но тебе же явно нужны лекарства. Хотя бы обезболивающие.

Немец покачал головой.

– Это будет бессмысленной тратой денег, поверь. Но если хочешь помочь – просто посиди со мной…

Йоджи нахмурился, но поставил сумку на пол и сел рядом с Шульдихом. Немного подумал, обхватил его за плечи рукой, и заставил прилечь на свои колени.

– Думаю, тебе лучше полежать, – неловко пояснил он. Немец ничего не ответил, только постарался свернуться покомпактнее на маленьком диване, и каким-то образом ему это удалось.

Катер качнулся, заурчал мотором, и двинулся вперед. Йоджи задумчиво смотрел на бледный профиль в обрамлении рыжих прядей, и, наконец, не выдержал:

– Шульдих, ты в состоянии ответить мне на несколько вопросов? Возможно, мне будет проще помочь тебе, если я буду знать чуть больше о том, что с тобой происходит.

Телепат молча перевернулся на спину, вопросительно посмотрел на него, и Йоджи счел это согласием на разговор.

– Вчера ты мне сказал, что эти твои головные боли продолжаются несколько дней подряд. Но утром ты выглядел вполне нормально, а теперь…

– Они цикличны, – хрипло произнес Шульдих. Откашлялся и продолжил нормальным голосом. – Как прилив и отлив. Примерно. Начинается с небольшой головной боли, потом достигает пика, который может длиться от нескольких минут до нескольких часов. Потом боль прекращается, и пару часов я чувствую себя нормально. Потом все начинается по новой.

– Но почему ты отказался от лекарств, если знаешь, что у тебя опять будет болеть голова?!

– Потому что… – Шульдих прикусил губу, пристально глядя прямо в глаза Йоджи. Учитывая, где немец находился в настоящий момент, эффект получился довольно… странным: Балинез почувствовал своего рода головокружение. – Потому что любые лекарства рассчитаны прежде всего на обычных людей. Для паранормов они бесполезны.

Кудо был потрясен:

– Но… Как-то же вы должны лечиться?

– Мы редко болеем, – Шульдих пожал плечами. – И настои из трав немного помогают. Если мы ранены – то достаточно наложить швы и перебинтовать: мы очень быстро регенерируем. А при сильной боли… – Он криво улыбнулся – Помогают ударные дозы наркотиков. Но для любого телепата наркотики – самоубийство.

– Самоубийство? – заворожено повторил блондин.

– Причем очень экзотическое. Сначала… – Шульдих прикрыл глаза, – ощущения действительно классные. Но потом… Ты или вкалываешь себе наркотики до тех пор, пока они практически не заменяют тебе кровь, либо… проходишь через ломку… Но, в любом случае – умираешь, и очень болезненно.

На бледной коже снова проступили веснушки, и Йоджи машинально погладил его по голове, пытаясь успокоить.

– А разве у вас нет специальных врачей? Неужели эта проблема не исследовалась? – спросил он после паузы.

Шульдих фыркнул.

– Люди, способные исцелять обычных людей, рождаются примерно один на миллион раз в полстолетия. Паранормы, способные лечить паранормов, рождаются один на миллиард раз в столетие… Конечно, у Эстет был один такой… Но лечил он только Старейшин. Я видел его как-то мельком. Старый развратный садист. Ему дозволялось абсолютно все, кроме одного: покидать подземный бункер, куда его упаковали. Старшие безумно боялись, что что-то может случиться с их драгоценной лечащей пиявкой… Кто бы тогда лечил их стареющие кости и болящие суставы? – Шульдих противно усмехнулся. – Он умер очень неприятной смертью, сразу, вслед за старичьем.

– А ты откуда знаешь? – С любопытством спросил Йоджи.

Шульдих усмехнулся.

– Когда целитель лечит кого-то с паранормальными способностями, между ним и пациентом устанавливается связь. – пояснил он. – Когда целитель лечит кого-то постоянно, эта связь становится все более и более сильной. И разрывать такую связь, даже подготовившись, очень больно. А старый пердун лечил старейшин очень долго… – Шульдих неожиданно зевнул, и перевернулся на другой бок, уткнувшись носом в живот пораженного Балинеза.

 

Йоджи, удивленно моргая, уставился на безмятежно спящего немца. Он опять заснул у него, можно сказать, "на руках". Да что же с ним такое? Тут он заметил, что его рука все еще мягко гладит чужие спутанные волосы, и удивленно нахмурился. Может, ему стоило спросить себя: что с ним такое? Но гладить волосы Шульдиха не было так уж неприятно: фактически, наоборот. Так что Йоджи поглубже запустил руку в рыжие пряди, откинулся на спинку диванчика и прикрыл глаза, чувствуя, как его убаюкивает равномерный рокот мотора. Перед тем, как провалиться в спокойный сон без сновидений, он еще успел подумать, что жизнь – чертовски странная штука...

 

Когда катер остановился у токийского причала, Шульдих все еще спал, сопя в его живот и обвив одной рукой его талию. Йоджи, предвкушая конфуз немца, с усмешкой потряс его за плечо.

Его улыбка сползла, когда немец не отреагировал и на более усиленную тряску, все менее тихие окрики и даже дерганье за ухо. В конце концов, ему пришлось выбираться из катера, перекинув рыжего через плечо. Это было не слишком удобно.

– Шульдих, ты бака… – Йоджи покрепче обхватил рукой бедра немца и со вздохом отправился в сторону маячившей вывески портовой гостиницы. Искать что-то поприличнее, с бессознательным немцем на руках, было бы не совсем разумно. К счастью, в портовой гостинице видали еще и не такое. Во всяком случае, высокий блондин с другим парнем на плече, требующий двухместный номер, не вызвал особого ажиотажа.

Однако получить двухместный номер Йоджи не удалось. Портье очень сожалел, но все двухместные номера заняты моряками с русского военного крейсера. Остались только одноместные и трехместные…

– Черт с вами, давайте одноместный, – проворчал Балинез.

Портье с улыбкой вручил ему ключи.

– Если Вам что-то нужно для Вашего друга, только скажите…

Йоджи удивленно посмотрел на него.

– Что? – потом понял. – А, нет, он не под дозой. Просто головой ударился…

 

Лифт был в порядке, и Йоджи порадовался тому, что не придется тащить немца на второй этаж на руках. Может, это и было бы романтично, но чертовски тяжело. Шульдих, не смотря на некоторое сходство с брошенным котенком, вес имел отнюдь не кошачий.

Втащив немца в номер, Кудо плюхнул его на кровать и принялся стаскивать с него сначала ботинки, потом пальто. Сон Шульдиха явно был не совсем нормален: он никак не отреагировал на то, что лишается одежды.

Балинез накрыл одеялом своего спутника по неволе, сел в кресло и закурил. В желудке у него ощутимо заурчало. Блондин оценивающие посмотрел на немца, прикидывая, насколько безопасно оставить его одного? Он собирался спуститься вниз и купить чего-нибудь пожевать в ближайшем магазинчике, благо в порту было более чем достаточно подобных заведений.

Решив, что вряд ли что-то может случиться за несколько минут, Йоджи вышел из номера, закрыв за собой дверь на ключ.

----

Шульдих заворочался, скидывая с себя одеяло, рывком сел, тяжело дыша. Быстро огляделся. Он находился в каком-то гостиничном номере, и Балинеза рядом не было!

Немец в панике вскочил с кровати, запнулся о стоящую радом сумку и плюхнулся обратно.

Сумка с вещами… Значит, блондин собирается вернутся. Наверное, вышел купить еду или что-то в этом роде.

Шульдих дотянулся до своих ботинок и принялся медленно натягивать их на ноги, задумчиво покусывая нижнюю губу. Он никак не мог понять, как он смог провалиться в настолько глубокий сон, что даже не заметил, как его перетащили из катера в гостиницу. С ним никогда не происходило ничего подобного – он всегда спал очень чутко. А во время приступов спать он вообще не мог! Так что же произошло? Чем отличается его нынешний приступ от предыдущих? Похоже, только одним: наличием рядом некоего блондинистого разгильдяя с недодушенными рыцарскими порывами.

Шульдих распахнул глаза. Целители, способные лечить людей, рождаются один на миллион, целители, способные лечить паранормов – один на миллиард… Возможно ли, что ему настолько повезло? Возможно ли, что у Кудо латентные способности целителя? Но разве Критикер не должны были бы знать об этом? Они ведь тоже пытались создавать группы из паранормов, проверяли своих людей… Или их тесты несовершенны, или на этот талант Кудо не проверяли. Действительно, такая редкость… Кто бы мог подумать? На обычных людей его способности повлиять не могли, а с паранормами Балинез не работал… Вот и прошляпили.

Мысли Шульдиха как всегда хаотично перепрыгивали с одного на другое.

– Как же мне не хватает тебя, мистер Всезнайка, – пробормотал он. – Ты бы разобрался в этом куда быстрее меня.

Похоже, способности Йоджи нуждаются в развитии. Тогда можно будет насовсем избавиться от приступов. А пока, глубокий сон – в качестве альтернативы ужасным болям… Шульдих сладко потянулся. По-видимому, наступал просвет в целой череде крайне неудачных для Шварц обстоятельств. Осталось только придумать, как заставить бывшего «охотника света» помочь группе «тварей тьмы», особенно самой сексапильной из них… То, что Балинез нянчится с ним в настоящий момент – всего лишь стечение обстоятельств, точнее, невероятная удача. Как только приступ пройдет, блондинчик рванет своей дорогой, раз их ничего не связывает… А Шульдих, к тому же, не успел найти свою команду…

Немец стиснул зубы, отгоняя мрачные мысли, которые довольно часто навещали его в этом году. Остальные Шварц живы, и точка. У Брэда есть его способность предвидеть, Наги – маленький раздражающий умник… Конечно, они подготовятся к приступам заблаговременно. А за Фарфа тем более волноваться нечего. Они обязательно снова воссоединятся в непобедимую команду. И тогда свой собственный целитель будет более чем кстати. Все это подводило к одной мысли: надо как-то заставить Балинеза согласиться следовать за Шульдихом и дальше. Но как?

Если бы… Если бы сейчас он не был в таком жалком состоянии, то просто подкорректировал бы восприятие котенка, и Йоджи начал бы относится к нему с симпатией и доверием. Но нечего было и думать о том, чтобы манипулировать кем-то в его нынешнем положении: он просто искалечит собственный мозг, если попытается.

Так, что еще он мог предпринять?

Похоже, старое доброе соблазнение.

Шульдих не был глуп и прекрасно знал, что "сексуальная привязь" наиболее хрупкая из всех возможных. Сонмы юных девиц, желая привязать к себе кавалера, совершали эту ошибку со времен Евы, и горько рыдали, оставаясь позже с разбитым сердцем и младенцем на руках. Не то, чтобы Шульдих опасался остаться с младенцем на руках – при любом раскладе ему это не грозило, но… в этом-то и проблема. Он не был ДЕВИЦЕЙ. А Йоджи Кудо не имел склонности спать с парнями.

Хотя, была одна возможность… Чуть-чуть повлиять на сознание Йоджи, заставить увидеть в нем женщину – пожалуй, это не потребует глубокого вмешательства в чужую психику, а, значит, и не потребует больших усилий. Балинез, судя по его досье, сексоголик, последние сутки у него не было доступа к «девушкам старше восемнадцати», так что преодолевать сопротивление чужих мыслей и желаний особо не придется. Да, пожалуй, он может это сделать, даже в своем нынешнем состоянии. А уж воспользоваться случившимся Шульдих сумеет, как никто другой. Если ему протягивали палец, он всегда отхватывал руку. Ненасытность – в природе телепатов…

 

Йоджи кое-как удерживая два бумажных пакета в одной руке, открыл дверь номера. Шульдих уже проснулся, и теперь сидел спиной к нему на кровати.

– Я принес… – начал Йоджи… – поесть….

Шульдих обернулся, и блондин почувствовал слабость в коленях. Он смотрел на самую сексуальную девушку, которую когда-либо видел! Высокая, рыжая, с большой грудью и тонкой талией, одетая в короткое платье – она казалась не совсем реальной, словно нарисованной. Незнакомка, странно похожая на Шульдиха, провела язычком по верхней губе, и шагнула к нему, склонив голову к плечу.

Прежде чем Йоджи решил, как ему, собственно, нужно действовать: убегать или приступать к активной обороне, девушка обвила руками его шею и запечатлела на его губах страстный поцелуй. Потом ее ладони нырнули под его одежду, прошлись по груди…

– Э-эээ… Мисс… – выдавил Йоджи. – Мы с Вами знакомы?..

– Не имеет значения, – промурлыкала незнакомка. Её ловкие руки стянули с него пальто, и она буквально швырнула его на кровать. Пакеты с едой давно уже выпали из рук Балинеза, и теперь он почти беспомощно смотрел, как девушка, оседлав его бедра, быстро расстегивает ремень его брюк. Все происходящее казалось нереальным футуристическим бредом. Очертания комнаты как-то странно подрагивали и плыли перед глазами. Он судорожно вздохнул, когда девушка склонилась над ним, взяв в горячий рот его член. Несколько лихорадочных движений роскошного рта вверх-вниз, и он уже возбужден до крайности. А незнакомка быстро приподнимается, замирает, а затем очень медленно опускается на его эрегированный пенис…

Йоджи застонал. Слишком жарко, слишком тесно… Слишком медленно… Затопившее вожделение не позволяло отстраниться, скинуть с себя эту совершенно незнакомую бабу, и выяснить, наконец, куда подевался телепат… Как во сне, он увидел, что собственные руки предают его, поглаживая бедра незнакомки, приглашая ее ускорить движения.

Бедра под его ладонями были совсем не женскими: слишком мускулистые, жесткие… Йоджи заморгал, продираясь сквозь туман наслаждения. Протянул руку выше, коснулся такой же гладкой, но твердой, и определенно мужской груди.

Ничего себе! Балинез ошеломленно смотрел на незнакомку, скачущую на его бедрах в невероятно быстром темпе, закрыв глаза и тихо постанывая при этом. Его глаза видели близкий аналог Памелы Андерсон, но руки ощущали совсем другое! Глаза видели девушку, руки – ощущали мужчину. И, что самое странное, не было сил преодолеть сладкую истому, сковавшую все его тело…

Йоджи закрыл глаза и принялся водить руками по оседлавшему его телу, поглаживая, лаская и изучая. Скользкая от пота, безволосая твердая грудь с маленькими бугорками сосков. Явно неженские плечи. Подергивающийся под кожей кадык на шее… Длинные волосы… Блондин подался вперед и вверх, вызвав у партнера тихий стон, опираясь на одну руку, прошелся ладонью другой руки по высоким острым скулам, сейчас подозрительно мокрым, приоткрытым сухим губам, сквозь которые вырывалось судорожное дыхание. И, наконец, последнее доказательство… Он опустил руку вниз, скользя кончиками пальцев по шее, груди и животу, по коротким жестким волосам внизу – и обхватил пальцами чужой, полу возбужденный член.

Шульдих, теперь у Йоджи не было в этом сомнений, со сдавленным всхлипом наклонился вперед, опершись руками на его грудь и плечо. Длинные волосы коснулись лица Балинеза, и он, наконец, открыл глаза. Иллюзия окончательно расселась, рыжая незнакомка исчезла, оставив его наедине с худым рыжим парнем.

Глаза у телепата были шальные и испуганные, с расширенными зрачками. Мокрые ресницы дрожали, сбрасывая на грудь Балинеза крохотные соленые капельки.

Ему явно было больно.

– Шульдих…

Йоджи слегка сжал пальцы вокруг члена, мягко погладил большим пальцем головку – и немец рывком откинулся назад и вверх, выгибаясь, насаживаясь на него еще глубже. Это движение оказалось последней каплей: Йоджи почувствовал, что близок к оргазму. Он приподнял бедра вверх, вонзаясь еще глубже в тугой горячий вход, лихорадочно лаская теперь уже полностью возбужденный член партнера, другой рукой придерживая телепата за талию. Действовал он чисто инстинктивно, но, наверное, правильно, так как Шульдих неожиданно выгнулся еще сильнее, зашипев сквозь зубы. Его горячий член в руке Йоджи плеснул белой струйкой на его свитер, а спустя несколько мгновений Балинез к нему присоединился, содрогаясь от сильнейшей волны собственного оргазма.

Немец откинулся на кровать, тяжело дыша. Йоджи упал следом, всем телом ощущая дрожь, сотрясающую изможденное недавними приступами тело телепата. Или это трясло его самого? Наконец, Шульдих отдышался, скатился с кровати, потянулся за валяющейся на полу одеждой. Молниеносно оделся, и, не глядя на Йоджи, выскользнул за дверь.

 

Бывший Вайсс, бывший детектив, бывший натурал по имени Кудо Йоджи обессилено откинулся на подушку, закрыв лицо ладонями. Даже для него все случившееся было… неожиданным. Мягко говоря.

Секс с мужчиной – полбеды, но с Шульдихом! Да еще в столь экстремальной форме… Не то, чтобы ему не понравилось, но хотелось бы знать, какая именно муха укусила телепата. И с какими целями.

Чертыхаясь, Йоджи сполз с кровати, застегнул брюки, натянул пальто и отправился искать рыжего немца. Про себя он тихо надеялся, что все случившееся – всего лишь очередной выверт странного недомогания телепата, и можно будет не искать себе оправданий.

После недолгих блужданий и расспросов, он нашел источник своей собственной головной боли у дальнего причала. Шульдих как-то уместил свою задницу на крохотном пенечке для швартовочных канатов, и сидел, нахохлившись и засунув руки в карманы. Ветер то и дело швырял высовывающиеся из-под капюшона пряди ему в лицо, но немец не замечал этого, угрюмо глядя на водную гладь.

12

 

Ощутив странное давление на тело, Наги испытал мгновенный приступ паники, слабо дернулся, открыл глаза и попытался хоть что-то разглядеть в темноте комнаты. За окном шевелились неясные тени и иногда тускло поблескивали звезды. Кто-то сопел ему в макушку, требовательно подгребя под себя и придавив ему правый бок. Наги тихо скрипнул зубами. Если бы он был в порядке, он бы раскатал Хидаку по потолку то-оненьким слоем, но сейчас ему оставалось только терпеть и лелеять планы страшной мести. Ну, может быть, не слишком страшной. Рядом с парнем было тепло, и довольно приятно ощущать объятия, которые не вызывали омерзения. Он довольно редко, если не сказать – никогда – обнимался с кем бы то ни было.

Наги позволил векам смежиться и снова погрузился в сон. Последней его мыслью было, что не плохо бы посмотреть на лицо Хидаки, когда тот проснется.

 

Кен душераздирающе зевнул и завозился, устраиваясь поудобнее и прижимая к себе мягкую подушку. Подушка издала недовольный тихий звук, а потом что-то пребольно впилось в мочку его уха.

Сибиряк испуганно подскочил на постели, схватившись за пострадавший орган, и уставился на Наги. Глаза у мальчишки были недовольные, и в то же время он выглядел позабавленным.

– Ты начал меня тискать, пришлось укусить. Иначе ты мог бы меня придушить и не заметить, – шепотом пояснил мальчик.

Кен почувствовал, как его щеки неудержимо заливает краска, и кубарем скатился с кровати, все еще держась за ноющее ухо.

– Неужели нельзя было… Как-нибудь по-другому? – Спросил он, пытаясь за раздражением скрыть стыд. Как он мог вот так отрубиться в одной постели с Шварц – уму не постижимо!

– Я пробовал, поверь, – сухо заверил его телекинетик. – Но я не могу кричать… А на шепот ты никак не реагировал. Пришлось кусаться, пока ты меня… Не задушил в объятиях.

Кен скривился. Зубки у Наоэ были остренькие.

– Больше я не буду ложиться на кровать, – пообещал он хмуро.

Наоэ посмотрел на него довольно странно.

– Раз уж мы проснулись… Приготовь что-нибудь.

– Например? – пробормотал Кен, плеща себе в лицо холодной водой из-под крана.

– Бутерброды с сыром и чай ведь не слишком сложны для тебя?

– Нет, не слишком!

Пока чайник на плитке нагревался, Кен резал сыр и хлеб и сам тихо кипятился. Да что этот мозгляк о нем думает? Ну, подумаешь, заснул рядом с ним и немножко придавил… С кем не бывает?

"Только не с теми, кто спит рядом со злым телекинетиком. – напомнила Кену наиболее рациональная часть его разума. – Для убийцы так потерять бдительность рядом с врагом -совершенно не допустимо! Вот что значит мирная жизнь… Хотя… Вот сейчас мальчик совсем беспомощен и не может мне ничего сделать, так что не удивительно, что, перенервничав, я расслабился…"

Порезав по приказу Наги сделанные бутерброды на мелкие кусочки, и присев на кровать, Хидака принялся скармливать их мальчику, откусывая заодно от своего бутерброда.

Когда мягкие влажные губки Наоэ касались его пальцев, Кен даже не вздрагивал, решив, что спокойный стоицизм – лучшая манера поведения. А попереживать можно будет и потом…. Когда все закончится. Если, конечно, он останется жив.

Когда чай был выпит, Кен подбросил в камин еще несколько поленьев, да так и остался сидеть на полу, наблюдая за пляшущим пламенем, рассеянно теребя звенья цепи.

 

Спустя какое-то время до его сознания долетел тихий, настойчивый шепот.

– Иди сюда…

– Чего тебе еще? – раздраженно спросил Кен, встав рядом с кроватью.

– Включи телевизор, – скомандовал Наги. И раздраженно добавил – И держись поближе ко мне. Я не хочу сорвать голос, пытаясь тебя дозваться!

Кен молча сел на коврик рядом с кроватью и принялся перебирать каналы. Здесь, далеко от города, каналов было не слишком много, но показывали они сносно. В конце концов, Наги решил остановиться на каком-то фантастическом американском сериале.

Кен, прислонившись к кровати плечом, раздраженно уставился в маленький ящик, пытаясь вникнуть в запутанный сюжет. Дело происходило на какой-то, как он понял, космической станции, на которой обитали представители нескольких космических рас, которые с попеременным успехом воевали, интриговали и пытались ужиться друг с другом. Он повернул голову, посмотрев снизу-вверх на Наги. Мальчик выглядел заинтересованным. Глазенки у него азартно блестели, и он не отрывал взгляда от экрана.

Когда наступила рекламная пауза, Наги искоса посмотрел на Хидаку.

– Садись на кровать. Еще не хватало, чтобы ты простыл.

– Я потрясен твоей заботой, – саркастически ответил Кен, но все же перебрался с пола на кровать. В конце концов, так действительно было удобнее.

Когда сериал закончился, Наги в порыве великодушия предложил Хидаке поискать что-то интересное и для себя. То есть, футбол.

Но Кен отказался.

– Все равно на этой неделе нет ни одного интересного матча. – отмахнулся он, равнодушно перебирая каналы.

– А, я должен был догадаться, что ты знаешь спортивную сетку наизусть, – язвительно заметил Наги.

– А что в этом такого? – огрызнулся Кен. – Чем плох футбол?

– Он скучный… Отнеси меня в туалет, Хидака.

Кен, который уже собрался было обрушить на пацана лекцию об увлекательности и несомненной пользе футбола, поперхнулся воздухом и мучительно покраснел. Взяв мальчика на руки, он отнес его в кабинку и проделал с ним то же, что и вчера. Потом отнес Наги назад на постель.

Мальчик выглядел злым и смущенным, но засыпать, похоже, не собирался, и Кен решился задать вопрос, который то и дело возникал у него в голове последние несколько часов.

– Вундеркинд… Судя по тому, как ты хорошо подготовился, ты заранее знал, что с тобой будет происходить… Верно?

– Ну, да, – мальчик сердито посмотрел на него. – И меня зовут Наги Наоэ. Не "Вундеркинд".

– О’кей… Так почему ты просто не обратился в больницу, а? Там бы тебе обеспечили хороший уход.

– Это слишком опасно, – нехотя ответил Наги.

– Опасно? – Кен недоверчиво поднял брови. – А оставаться в твоем состоянии наедине с незнакомцем не опасно?

Наоэ скривился.

– Бака, самое худшее, что со мной может случиться здесь: это изнасилование или смерть. Если бы я лег в больницу, меня могли бы вернуть назад...

Кен нахмурился. Ему очень не понравилось то, что говорил мальчик. Его тон, выражение глаз, все буквально кричало о том, что это "возвращение" в представлении Наги много хуже смерти или изнасилования.

– "Назад" это куда? – мягко спросил он. – Япония?

– Розенкройц, – нехотя ответил Наги. – В больнице меня попытались бы лечить. Мои данные занесли бы в компьютер и разослали по всему миру, чтобы получить консультацию по такому странному пациенту. ОНИ бы меня быстро нашли. ОНИ проверяют все странности.

– Но… Разве вы их не уничтожили?

– Мы уничтожили Старейшин. Но остатки организации все еще существуют. Институты, лаборатории… Возможно, они попытаются восстановить Старших. Я не знаю. Знаю только, что ни за что не хочу попасть к ним в руки снова.

– Но почему ты…

– Отвяжись, – сердито прошипел Наоэ.

Он кое-как перевернулся на бок, отворачиваясь от футболиста. Его разозлило и расстроило выражение жалости, промелькнувшее в глазах бывшего врага. Да кто он такой, чтобы его жалеть? Он и представить себе не может, что такое лаборатория Розенкройц… Наги дернулся и недоверчиво распахнул глаза, когда ощутил, что рука Хидаки неловко гладит его волосы.

– Я не нуждаюсь в твоей жалости, знаешь ли, – прошипел он, снова переворачиваясь на спину.

– Знаю, – спокойно согласился Хидака. – Но я тебя не жалею. Я знаю, ты сильный маленький засранец.

– Тогда зачем?..

Хидака снова погладил его волосы и чуть улыбнулся.

– Я думаю… Лучше, если ты позлишься на меня, чем будешь захвачен этими воспоминаниями.

Наги недоверчиво оглядел его.

– С каких пор ты стал психологом, Хидака?!

Кен только улыбнулся, почесав затылок и пожав плечами.

– Думаю, это благоприобретенное. Ну как, работает?

Наги только вздохнул, наградив футболиста выразительным взглядом, впрочем, не достигшим нужного эффекта. Непрошибаем. А, впрочем, чему удивляться? Человек, который проработал бок о бок столько времени с Фудзимией, должен рано или поздно приобрести иммунитет к взглядам любой степени злобности. Интересно, на что это вообще похоже – жить бок о бок с Абиссинцем?

– Для мальчика, который столько времени провел в компании двух явных психов, ты на редкость нормален, – неожиданно заявил Хидака.

Ну вот, приехали. Пока он думал о том, на что была похожа совместная жизнь четырех Вайсс, Сибиряк думал то же самое о Шварц.

Наги сразу понял, кого Хидака имеет в виду, и слегка улыбнулся краешком рта.

– Они не психи.

Кен недоверчиво фыркнул.

– Шу – точно не больший псих, чем ваш сексуальный маньяк, – продолжал Наги.

– Йоджи просто... Ээээ… увлекающийся, – промямлил Кен, защищая товарища.

– Вот и они тоже. Обучение в Розенкройц никого не оставляет нормальным.

Кен нахмурился.

– Что это вообще за место… Розенкройц? – спросил он.

– Разве ты ничего не знаешь? – Наги недоверчиво посмотрел на него. – Вы же боролись против них!

– Э… – Кен снова почесал затылок. – Все, что я помню, так это каких-то старых нацистов с сумасшедшими идеями. Разве нормальные люди будут похищать коматозную девочку, чтобы сделать ее властелином мира?

Наги саркастически фыркнул.

– Они бы умерли от горя, если бы знали, какого ты о них невысокого мнения, Сибиряк. Но у них действительно были возможности воплощать свои идеи, и Розенкройц… В общем, это жуткое место. Ты что, так сильно хочешь услышать страшную сказку на ночь?

– Ты не хочешь говорить об этом? – наконец-то догадался Хидака.

– Не хочу, – Наги сердито нахмурился. – Расскажи лучше о себе.

– Во мне нет ничего интересного, – запротестовал Кен. – Это не я появлялся ночью с загадочным видом и в блеске молний!

– Для наемного убийцы, у тебя слишком хороший характер, – медленно произнес Наги. – Ты не злой. И не сумасшедший. И не циник. Ты даже краснеть умеешь.

– О, – Кен почувствовал, что снова краснеет. – Ну, футбол мне нравится больше, чем убийства.

– В твоем досье было сказано, что ты был вратарем национальной сборной Японии по футболу, юниорская лига, а потом тебя выгнали со скандалом. То ли ты взял деньги, чтобы твоя команда проиграла, то ли обожрался наркотиков… – Наги с любопытством уставился на Хидаку, который напыжился и зашипел, став похожим на настоящего кота:

– Не было никакой взятки! А наркотики мне подмешал в воду мой любовник! Я из-за них плохо себя почувствовал, вот поэтому так плохо и сыграл! – Он сник. – А потом… Ну да, можно сказать, меня выгнали. – Он потер живот и грустно уставился в пол. Потом посмотрел на Наги.

С Наоэ творилась что-то не то. Глаза у него ненормально расширились, и были полны самых разных эмоций.

– Твой… кто? – тихо-тихо спросил мальчик.

– Его звали Казе, – Хидака нахмурился. – Потом я встретился с ним еще раз…

– Ты сказал, что он был твоим любовником?

– Ну… да, – Футболист явно смутился. – А что?

– Так ты гей??!!

– Я би, – просто ответил Кен. – А в чем дело? Разве ты не читал этого в моем досье?

– Про твои сексуальные предпочтения там ничего не было, – Наги истерически захихикал.

Сибиряк внимательно смотрел на юного Шварц, ожидая, пока тот не отсмеется, тщательно обдумывая то, что послужило причиной истерики: его признание в том, что он бисексуален. Он мог поклясться, что видел мелькнувший в глазах телекинетика страх. Наги испугался…

Того, что он может…

Заинтересоваться им…

И воспользоваться его беспомощностью?

Кен почувствовал нехороший холодок в груди. Возможно ли, что мальчик уже проходил через подобный кошмар?

Сибиряк встал с кровати, налил в стакан немного холодной воды, и заставил Наги выпить ее. Потом так же молча устроился рядом с ним на кровати, тщательно следя за тем, чтобы даже случайно не коснуться мальчишки, и снова принялся щелкать пультом телевизора, перебирая телеканалы. Это было скучно, но другого занятия Кен придумать не мог. К тому же, он чувствовал, что младший Шварц пристально его разглядывает, и был нимало смущен этим обстоятельством.

 

Наги неотрывно смотрел на невозмутимо-неподвижную спину Сибиряка, больно прикусив губы, чтобы сдержать новый взрыв истерического смеха. Простодушный недотепа-футболист и вдруг бисексуал! Ну кто бы мог подумать… А он-то считал, что Сибиряк – самый безопасный выбор!

Впрочем, похоже, Хидака не проявлял ни малейшего желания набрасываться на него. В конце концов, он не заметил у него никаких признаков возбуждения, когда он был в туалете…Со спущенными штанами. Может, Хидака не находит его привлекательным? Так это же здорово! Наги слегка расслабился, и перевел взгляд со спины футболиста на экран телевизора. Скоро изображение перед его глазами стало колебаться, слабость брала свое, и он уснул.

 

Когда он проснулся, был уже поздний вечер. Поленья в камине весело полыхали: очевидно, Хидака следил за огнем. Сам экс-футболист сидел на коврике рядом с постелью, прислонившись к стене и завернувшись в одеяло. Наги пришлось несколько раз позвать его, прежде чем тот открыл глаза. Его поразило, что теперь взгляд Хидаки был странно печальным, а не раздраженным.

– Хочешь есть? – спросил Сибиряк даже не спросив, зачем его разбудили.

Наги чуть кивнул.

Хидака быстро разогрел уже готовую еду: тушеное мясо с овощами, и принялся аккуратно кормить его. Потом дал ему чаю, отнес тарелку назад, и снова устроился у стены.

– А ты почему не ешь? – тихо спросил Наги.

Хидака улыбнулся.

– Ты ни разу не проснулся, пока я готовил, так что я ел, пока ты спал.

– А… А почему опять устроился на коврике?

Его "нянь" смущенно пожал плечами.

-Я же обещал, что не буду лезть в твою постель…

Наги слегка смутился.

– Ну, в общем, я не против, если ты устроишься на краю. Правда.

– Но мне показалось, что тебя смущает моя сексуальная ориентация, – медленно произнес Кен, тщательно подбирая слова.

– Я просто удивился, – Наги отвел взгляд. – Я не имею ничего против би, геев и так далее… Поскольку в Розенкройц сексуальные предпочтения теряют всякий смысл: кто сильнее, тот тебя и трахает. – Он покосился на Хидаку, но тот не стал задавать никаких вопросов, продолжая молча и внимательно смотреть на него. Через несколько мгновений он встал, и так же молча улегся на кровать. На самый краешек.

13

 

Оми снова сглотнул, стараясь не сосредотачиваться на чужой руке в волосах, но у него плохо получалось. Ощущения были довольно болезненные, а если учесть, КТО вцепился в его скальп – по правде говоря, пугающие.

Фарфарелло смотрел на него, не мигая и не меняя выражения лица.

– Значит, некуда идти, а? – он еще крепче сжал его волосы (Оми невольно скривился), и нагнулся, приближая свое лицо к лицу бисенена. – И с чего ты взял, что можешь остаться здесь?

– Я… Я хочу поговорить с Кроуфордом. Я уверен, он тоже этого захочет. У меня есть важная для Шварц информация. – Юноша очень старался выглядеть храбрым и ответственным, что было довольно затруднительно в данной ситуации.

– Поговорить с Кроуфордом? – Фарфарелло выпустил его волосы и, отойдя к платяному шкафу, принялся искать себе что-то подходящее. – Как хочешь.

– Я должен с ним встретиться, – повтори Оми. – Ты должен проводить меня к нему.

– Я никому и ничего не должен, – не оборачиваясь, ответил Фарфарелло.

Он нашел среди одежды черную толстую фуфайку с капюшоном, и теперь скептически разглядывал ее, держа перед собой на вытянутых руках.

Оми обратил внимание на его правое плечо: бледная, гладкая кожа… Не следа шрамов или свежих ран. Но он же вчера собственными глазами видел рану на плече… Он запачкал щеку чужой кровью… "Раны на вервольфах и оборотнях заживают невероятно быстро", – эта прочитанная где-то фраза внезапно всплыла в его сознании и заставила судорожно сглотнуть.

– Я уверен, Кроуфорд будет доволен, – упрямо продолжил он.

– Не сомневаюсь. – Фарфарелло, с недовольной гримасой наконец-то влез в фуфайку, и Оми чуть расслабился. Полуобнаженный Берсерк его изрядно смущал и действовал довольно… гм… отвлекающее.

– Если ты не хочешь отвести меня к вам, может быть, ты хотя бы позволишь мне поговорить с ним по телефону? – Оми с недовольством понял, что его голос становится не только раздраженным, но и жалобным.

– Интересная идея, – Фарфарелло фыркнул, и юноша испытал странное, и не слишком приятное ощущение того, что одноглазый псих просто издевается над ним. Но бога ради, чего такого смешного он сказал??!

Ирландец посмотрел на его хмурое лицо и насмешливо фыркнул.

– Делай что хочешь. Звони Кроуфорду, встречайся с ним… Но я тебе не помощник.

– Но почему??!

– Я понятия не имею, где сейчас Оракул.

Оми заморгал и недоверчиво уставился на копающегося в консервах психа, пытаясь осознать, что тот только что сказал.

– Тогда как насчет вашего телепата? – осторожно спросил он.

– Я не знаю, где Шульдих. – Фарфарелло посмотрел на него через плечо, и, предвосхищая следующий вопрос, продолжил: – И я не знаю, где Наоэ.

– Ты смеешься надо мной? – сквозь зубы спросил Мамору, пытаясь справиться со своим вновь вспыхнувшим гневом. – Просто отведи меня в вашу штаб-квартиру. Я могу подождать их и там.

Фарфарелло хмыкнул.

– Нет никакой штаб-квартиры, Цукиено. Я не видел никого из Шварц уже… Ну да, год почти.

Оми безмолвно уставился на него. Чертов псих, должно быть, шутит. Он просто ДОЛЖЕН шутить. Потому что сама мысль о том, что Фарфарелло жил все это время один, без присмотра – приводила в ступор. Шварц ведь не могли быть настолько… настолько… безответственны, чтобы позволить разгуливать без присмотра безумцу с милым фетишем в виде убийстве христианских священнослужителей!

– Ты что… Сбежал от них? – тихо поинтересовался юноша.

Фарфарелло открыл банку консервов и задумчиво посмотрел на кусочки рыбы. Потом на Мамору, словно пытаясь представить, как он будет смотреться в разделанном виде.

– Мы все разбежались в разные стороны, – наконец, ответил он.

– И Кроуфорд вам это позволил? – Недоверчиво спросил Мамору. В его представлении, Оракул не был человеком, который позволит чему-то или кому-то мало-мальски ценному ускользнуть от него.

– Это была его идея, – Фарфарелло фыркнул.

– О… – это было все, что смог выдавить из себя юноша. Кроуфорд распустил свою команду?! Почему?! Что с ним могло случиться: временное помрачение рассудка? Или, что еще более невероятно, лидер Шварц решил раскаяться в своих злодеяниях и уйти куда-нибудь замаливать грехи?!

В его голове неожиданно сама собой возникла феерическая картина: раскаявшийся в своих грехах Оракул в монашеской одежде и с требником в руках, со смиренным видом стоит на коленях у алтаря…

Оми тихо вздохнул и опустился на табуретку.

В голове у него царила пустота. Почти сформированный план вернуть себе утраченные позиции с помощью Шварц, «приказал долго жить», даже не родившись толком.

И что ему остается?

Непредсказуемый, неконтролируемый Берсерк, который не убил его, наверно, только из минутного каприза.

Замечательно.

Оми перевел задумчивый взгляд на шкаф. Лежащих там денег хватило бы, чтобы покинуть страну, и поддельные документы все еще можно было использовать. Он практически не изменился за это время.

Но… Уехать… Бросить организацию… Фактически, признать себя проигравшим слабаком…

Ну, уж нет!

Возможно, он и погибнет, но попытка будет того стоить.

Голос Фарфарелло бесцеремонно выдернул его из недр патетических размышлений:

– И долго ты еще намерен тут сидеть?

Юноша вздрогнул, сузил глаза и уставился на беловолосого парня, который, усевшись на стол, ел ножом рыбу прямо из банки.

Он нуждался в союзниках.

Берсерк, вне всяких сомнений, был квалифицированным убийцей, чтобы не сказать больше…Но… С другой стороны… Он был ФАРФАРЕЛЛО. Официально признанный маньяк и безумец, одного взгляда на которого было достаточно, чтобы захотеть немедленно вызвать полицию.

– Фарфарелло… – пробормотал он.

Беловолосый дернул бровью и раздраженно уставился на него.

– Разве ты не собираешься унести отсюда свою задницу как можно быстрее? – намекающе спросил он. – Или придать тебе ускорение? – И он повертел между пальцами нож.

– Вообще-то, это МОЁ убежище, – сквозь зубы заметил Оми.

– Ты, никак, рехнулся с перепугу, – процедил Фарфарелло. – Хочешь остаться здесь со мной? Я уходить не намерен.

– А почему бы и нет?

– Ты что, псих? – удивился Фарфарелло.

– Это ты у нас псих! А мне просто некуда идти!

Ирландец открыл рот, собираясь что-то сказать, но так и не сказал. Медленно слез со стола, аккуратно положил нож и банку с недоеденной рыбой на стол.

Оми попятился.

По лицу Берсерка прошла судорога… боли? Он вцепился в фуфайку, словно пытаясь ее содрать, и рухнул на колени.

– Убирайся отсюда, – выдавил он.

– Но… Ты…

– Убирайся!!!!

Фарфарелло свернулся в клубок на полу. Очертания его тела стали расплываться, и, спустя несколько секунд, на полу, тяжело дыша, лежал большой белый волк. Верхняя половина его туловища была запутанна в ремне и черной фуфайке, а задние лапы забавно утопали в высоких шнурованных ботинках. Кожаные штаны отсутствовали, по какой-то причине трансформировавшись вместе с телом. Но, что было самым жутким в этой ситуации: на теле волка вдруг проступили раны. Одна передняя лапа неестественно вывернулась, на шее показался длинный глубокий порез, из которого сочилась кровь. На обернутой вокруг волка фуфайке стали проступать кровавые пятна, и тело волка конвульсивно дергалось в такт каждой новой ране.

Юноша плюхнулся на четвереньки, осторожно протянул руку и дотронулся до зверя. Только ощутив под пальцами жесткую шерсть, он окончательно поверил в то, что увидел.

На какое-то мгновение он испытал облегчение, поняв, что не сошел с ума и не страдает галлюцинациями на почве хронической усталости – Фарфарелло действительно превратился в волка. Но потом до него дошло, что он, похоже, снова оказался в центре какой-то мистической хрени. Оми запечалился. Было достаточно плохо оказаться нос к носу с убийцей-психопатом, но то, что этот убийца еще и оборотень – оптимизма не внушало. Скорее наоборот. Цукиено всерьез рассмотрел мысль о том, чтобы исполнить приказ Фарфарелло и уйти отсюда.

Но "Безопасность" всегда была довольно относительным понятием для людей его профессии. Мамору готов был держать пари на что угодно, что агенты Критикер ищут его по всему Киото, с приказом задержать любой ценой, живым или мертвым. С чисто математической точки зрения было куда безопаснее находиться рядом с одним убийцей, чем убегать от пары сотен.

Приняв, таким образом, однозначное решение остаться, Оми приступил к действиям. Для начала он избавил волка от ремня и ботинок, потом отыскал ножницы и как можно осторожнее разрезал фуфайку. Зверь никак на это не отреагировал: просто лежал, тяжело дыша и закрыв глаза. Только когда Оми принялся перебинтовывать резаную рану на его шее, оборотень приоткрыл единственный глаз и издал нечто среднее между рычанием и поскуливанием.

- Я не так уж много могу сделать, – бисенен постарался говорить тихо и успокаивающе. – Тебя нужно доставить к ветеринару для хирургической помощи…

Волк зарычал сильнее, приподнялся, опираясь на целую переднюю лапу и замотал головой. Глаза Оми расширились. Он вспомнил, как исчезло пулевое ранение на плече Фарфарелло.

– Ты хочешь… подождать? – неуверенно спросил он.

Волк кивнул и снова опустился на пол.

– Хорошо… – Оми растерянно смотрел на зверя. – Я…Ладно.

Он сел на пятки и некоторое время просто смотрел на волка, привыкая к текущей ситуации.

Со стола аппетитно пахла открытая консервная банка, и в животе у него заурчало.

Помучившись минут пятнадцать, Оми, наконец, прекратил метаться взглядом между волком и полками с едой, выбрав еду.

Как можно медленнее и бесшумнее, чтобы не потревожить зверя, он подобрался к шкафу.

Первым делом он, все-таки, цапнул один из пистолетов. Эта модель была гораздо больше и тяжелее той, к которой он привык, но все же с оружием он почувствовал себя гораздо спокойнее. Потом Оми тихонько слопал банку консервированной фасоли и почувствовал себя значительно лучше. Решив сделать свое пребывание здесь как можно комфортней, бисенен вытащил из шкафа матрас, надул его насосом (в очередной раз порадовавшись своей предусмотрительности), и свернулся на нем калачиком, не отрывая взгляда от жутковатого соседа.

Хуже было волку или лучше – сказать было довольно трудно. Во всяком случае, кровь больше не хлестала из его ран, и ярко-красные пятна на белой шерсти стали бурыми.

Черная наглазная повязка сползла на волчью переносицу, и Оми обратил внимание на его закрытый левый глаз. Через него тянулся короткий, но очень широкий шрам, со сросшейся кожей, и Оми отвел взгляд. Шрам выглядел очень старым, и юноша невольно прикинул: в каком возрасте был Фарфарелло, когда лишился глаза. Семь лет? Шесть?

Интересно, был ли он уже тогда таким сумасшедшим?

Цукиено попытался было представить шварцевского маньяка эдаким сопливым мальчонкой, но потерпел неудачу. Конечно, он прекрасно понимал, что Фарфарелло не родился одноглазым и с ножом в руке, но при попытке представить чиби-Фарфа воображение ему отказывало.

 

Так прошло несколько часов.

Иногда Оми задремывал, но как следует расслабиться не получалось: каждый раз он вспоминал, что находится в одной комнате с волкообразным психованным существом, и его глаза мгновенно распахивались, отыскивая мохнатое тело на полу.

После очередного такого пробуждения Оми не увидел волка на привычном месте.

Юноша мгновенно сел на матрасе, инстинктивно вцепившись в пистолет и вертя во все стороны встрепанной головой.

Дверь в ванную была открыта, и оттуда доносился шум льющейся воды. Оми на цыпочках подошел к двери, глубоко вздохнул и решительно распахнул ее. Фарфарелло сидел в ванне, полной холодной воды, и со стоическим выражением лица отстирывал свои штаны. По спине стекали капли воды, растворяя засохшую кровь. Вода вокруг него была розовой, с каждым мгновением приобретая все более и более насыщенный цвет. Также, на нем не было никаких свежих шрамов, только давно зажившие старые выделялись на бледной коже.

Уловив порыв сквозняка, Фарфарелло обернулся.

Некоторое время они с Оми просто изучающие смотрели друг на друга. Потом Берсерк криво ухмыльнулся и отвернулся, вновь сосредоточившись на стирке штанов.

– Я доложен тебя убить, – не оглядываясь, произнес он.

Юноша сглотнул и крепче сжал рукоять пистолета.

– Мне все равно никто не поверит, если я начну болтать о том, что увидел. Так что можешь не утруждаться. Да я и не собирался никому ничего говорить.

Беловолосый фыркнул.

Оми нерешительно топтался на месте, не зная, можно ли ему задать вертящиеся на языке вопросы, и как эти самые вопросы поизящнее сформулировать.

Фарфарелло обернулся снова и раздраженно уставился на него.

– Чего еще?

– А ты… На самом деле такой, или… Тебя таким сделали?

– На самом деле, – буркнул Фарфарелло. – И если хочешь быть полезным, иди и принеси мне еще одежду.

– Хорошо.

Оми прикрыл дверь и направился к шкафу, слегка улыбаясь. Похоже, теперь Фарфарелло не возражает, чтобы он остался. Возможно, он даже согласится помочь. Если он сумеет быть достаточно убедительным и дипломатичным… Хотя каким образом дипломатичность может помочь при общении с Фарфарелло, Оми представлял плохо.

 

14

 

Когда Айя с охапкой все еще не распакованной одежды перешагнул порог ванны, на него уставилось дуло пистолета. Может быть, Кроуфорд и не попал бы ему точно в сердце, но ранение в грудь в любом случае дело малоприятное.

– Это я, – негромко представился Абиссинец.

– А…Фудзимия, – Кроуфорд поднял пистолет дулом вверх, а потом и вовсе отложил на край ванны.

Голос Оракула был холоден, но Айя не обманулся этим внешним спокойствием. Он успел заметить череду чувств, вихрем промелькнувших на обычно бесстрастном лице лидера Шварц: напряжение, беспокойство, готовность убивать. И готовность умереть – тоже.

– Тебя долго не было.

– Всего сорок минут, – Айя взглянул на часы на своем запястье. – Успел соскучиться?

– Не так чтоб очень. Но вода остывает…

– Ах да… Я принес тебе вещи. Вылезай.

 

Кроуфорд без лишних слов поднялся во весь рост. Он подавил довольную ухмылку, услышав судорожный вдох своего невольного хозяина, и пожалел, что не может увидеть, как Абиссинец смущается… И, если повезет, краснеет. Для себя он не видел никаких причин смущаться: тело у него сильное, тренированное. Ни грамма лишнего, а немногие шрамы, как он сам считал, даже придавали ему шарма. Нагота? После адских лет обучения в Розенкройц это перестало быть для него проблемой. Как и причиной для какого-либо смущения.

– Что-то не так, Фудзимия? – насмешливо поинтересовался он.

В ответ раздалось невнятное бормотание, потрескивание раздираемой упаковки, а потом вайссовский котенок неуклюже набросил ему на плечо полотенце, упавшее с плеч до самых колен. Кроуфорд машинально запахнулся в него, осушая тело.

Все еще теплая вода медленно подрагивала вокруг его коленей, потихонечку спускаясь все ниже и ниже. Несколько неловко он перешагнул через бортик и встал на тонкий резиновый коврик. Быстро вытер волосы и растер тело, избавляясь от остатков влаги. Ему хотелось немного поддразнить Фудзимию, но он быстро отказался от этой идеи. Не потому что счел идею недостойной – просто он все равно не смог бы сейчас сполна насладится этим. Какой смысл дразнить мальчишку, если ты даже не видишь, как он реагирует? Может быть, позже…

– Ты купил мне одежду? – сухо спросил он, отбросив полотенце.

– Да. Футболка… джинсы… – Фудзимия передавал ему одежду по мере того, как Оракул неспешно одевался.

– О? На боксеры уже денег не хватило, или ты принципиальный противник ношения нижнего белья? – Кроуфорд просто не смог отказаться от такой роскошной зацепки, и не съехидничать. В конце концов, в вопросе поддразнивания он не зря учился у лучшего. Как он и ожидал, Фудзимия не сразу нашел что ответить, вначале просто громко засопев, и, как догадывался Оракул, снова покраснев.

– Извини, я… Просто не подумал.

Кроуфорд только хмыкнул, натягивая водолазку.

– Свитер… – Треск разрываемой обертки. – Ой!

– Что?

– Ничего, – поспешно ответил Фудзимия. – Укололся.

Обо что можно уколоться, держа в руках целлофановый пакет? Кроуфорд взял в руки свитер, настороженно помял в руках. Судя по ощущениям, это был самый обычный полушерстяной свитер с высоким горлом.

– Надеюсь, он не оранжевый? – Подозрительно уточнил он, с внутренним содроганием припомнив любимое одеяние Абиссинца.

– Н-н-нет…

 

Прикрыв рот ладошкой, Айя смотрел на Кроуфорда расширившимися глазами, стараясь не фыркнуть и уж тем более, упаси Ками, не рассмеяться. Дело в том, что он покупал свитер в упаковке, не особенно его разглядывая: цвет был вполне подходящий, темно-серый, и этого оказалось достаточно, чтобы он бросил свитер в тележку для покупок. Но когда свитер развернулся…

Поперек груди на нем были изображены семь выстроившихся в линию забавных белых слоников с задорно задранными хвостами и хоботами. Если бы Айя заранее знал, что изображено на свитере, он бы, пожалуй, не стал покупать этот… этот… этот пушистый кавай для Оракула. Но теперь никакая сила в мире не заставила бы его отнести свитер назад. Он дождался, пока американец не натянул, наконец, этот шерстяной кошмар бизнесменов, и достал последний пакет.

– Тапочки, Кроуфорд, – Абиссинец нагнулся и заботливо поставил тапки прямо перед ногами Оракула. И отступил на шаг, собираясь насладиться каждой секундой того, что увидит. Это был его звездный час.

 

– Тапочки, Кроуфорд.

Легкое движение воздуха – это Фудзимия на мгновение приблизился и снова отступил, что-то поставив перед ним. Американец аккуратно вступил в предложенную обувь. Ощущения были странные. Ногам было, безусловно, тепло и мягко, но при этом, что странно, немного щекотно.

– Я пойду в продуктовый магазин. Хочешь пока послушать радио? – долетел до него странно сдавленный голос Фудзимии.

Он рассеянно кивнул, желая как можно быстрее остаться в одиночестве и проверить страшную догадку. Едва только Абиссинец усадил его на кровать и вышел за радиоприемником, Кроуфорд рывком снял один тапок и принялся ощупывать. Они действительно были пушистые и… и… Он прошелся пальцами по чему-то, напоминающему чуть вытянутую тупоносую мордочку и… вытянутые мягкие ушки.

"Фудзимия купил мне кроликов?! Хотя нет, это же тапки, причем тапки пушистые… Но морды-то явно кроличьи. Он купил мне пушистые тапки с кроликами?!"

И, вдогонку, оторопело-глупая мысль: "Надеюсь, они хотя бы не розовые!"

Кроуфорд еще раз растерянно ощупал пушистую кроличью морду, тихо надеясь, что это безобразие ему просто снится. Тактильно. Кролик под его рукой исчезать не собирался. Ну и как прикажете ему на это реагировать?! Бросить тапки в лицо Фудзимии? Невежливо и глупо. В конце концов, эта шутка не была злой и не причинила никакого ущерба. Конечно, если бы это зависело от него – он бы НИКОГДА не надел это недоразумение, но в сравнении с тем, через что ему доводилось проходить… Фактически, это не было так уж плохо. Кроуфорд постарался проанализировать свои чувства. Он даже не чувствовал себя униженным – он был всего на всего сконфужен. Весьма новое для него чувство.

Он с кривой усмешкой нацепил несчастный тапок назад на ногу, приняв решение. Пока он сделает вид, что ничего не заметил. Пусть Фудзимия потешается втихомолку. Зато впоследствии это станет еще одной вещью, напоминание о которой заставит котенка если и не опасаться страшной мести, то хотя бы понервничать.

Он замер, осознав, ЧТО он подумал.

Впервые за много дней, он допустил, что после этого приступа у него будет будущее.

 

Айя задумчиво составлял букет, практически не обращая внимания на немногих посетителей магазина. Стайка девочек, нюхающих розы, две пожилые дамы у витрины со средствами от вредителей и семенами цветов, и старичок у полки с кактусами. Он почти наизусть знал, что будет дальше. Старичок снова сфотографирует один из цветущих кактусов и уйдет, дамы купят по паре пакетиков семян, а девчонки, хихикая и смущаясь, попросят "выбрать розу для их заболевшей подруги". После чего убегут с видом рыцарей, заполучивших Грааль. В обычный день Айя постарался бы выставить девчонок побыстрее, но сейчас их присутствие помогало ему сохранять спокойствие. И не думать о высокомерном гайдзине наверху. Во всяком случае, не думать постоянно…

Абиссинец очень старался выбросить из головы свеженькие воспоминания о сильном стройном теле Оракула, покрытом мелкими капельками воды – но получалось у него из рук вон плохо. Точнее говоря, не получалось совсем. Более того, воспоминание становилось все более четким и ярким. Ну да. Не думать о белой обезьяне… Не думать о Кроуфорде… Не думать о голом Кроуфорде… Не думать о голом Кроуфорде в белых пушистых тапочках на босу ногу…

Как ни странно, белые тапочки действительно помогли, и он смог нормально доработать до перерыва. И даже не думать слишком много о сексапильном американце… Всего лишь пять минут из каждых десяти.

 

Музыка и разные радиопередачи развлекали его недолго. Спустя какое-то время Кроуфорд нащупал приемник и решительно выкрутил регулятор громкости на самый минимум. Теперь едва слышное бубнение не мешало расслабиться. И подумать. Не то, чтобы у него было много поводов для раздумий. Точнее, только два: Айя Фудзимия и его команда. Фудзимия, Фудзимия…Он помнил тонкого, натянутого как струна, избитого мальчишку, который с ненавистью смотрел на него снизу вверх под дулом пистолета. И лежащий в нескольких шагах от него выбитый меч. И вопль: "Такатори, шине!", да дурацкий бросок меча в сторону улетающего вертолета.

И сконфуженно сопящий мальчишка в ванной, стакан с водой около кровати, тонкие заботливые пальцы на плече и эти тапки…

Похоже, развязавшись с Критикер и вернув сестру, Фудзимия без особых сожалений расстался с маской и личностью Абиссинца. Вряд ли он мог сказать о себе то же самое. Кроуфорд провел ладонью по лицу, словно погладив надетую маску безупречного

Оракула Шварц, циничного Дьявола Брэдли Кроуфорда. Эта маска давно стала неотъемлемой частью личности. Может быть, не самой приятной, но все же очень значимой. Эстет исчезли, но Дьявол все еще жил и боролся с ними и тем, что от них осталось.

Впервые Кроуфорд задумался, как он будут жить, если… Нет, КОГДА с остатками Эстет будет покончено. Может быть, он превратится в тихого, молчаливого бухгалтера, заведет себе фокстерьера и будет выгуливать его по вечерам, сентиментально вспоминая дни былой славы?

Вряд ли. Ведь надо будет позаботиться о тех, кого он добровольно впустил в свое личное пространство. О его команде.

Прежде всего – Наги. Мальчик должен получить прекрасное образование и хоть как-то улучшить свои социальный навыки… Наги… Кроуфорд сжал кулаки. Шульдих. Фарфарелло. Как он не запрещал себе думать о них – эти мысли все равно то и дело возникали, выводя из равновесия. И, что хуже всего – он прекрасно знал, что его тревога не безосновательна.

Он всего лишь терял зрение на три-четыре дня. За исключением потери сознания в самом начале и, скажем так, морального дискомфорта – пережить собственный приступ было довольно легко. Он мог о себе позаботиться и мог защищаться. Если бы не эти недавние видения собственной, неотвратимой гибели…

Что касается остальных… Хорошо, Наги тоже мог относительно без проблем пережить свой приступ, просто запершись где-нибудь. Конечно, к концу

приступа он был бы истощен голодом и жаждой, и… несколько испачкан, но это, в конце концов, не смертельно.

Фарфарелло, даже во время приступов, также не был беззащитен. Мало кто

отважится подойти пусть даже к раненому, здоровенному псу. Вернее, волку. Но он мог ослабеть от потери крови, его могли подобрать на улице в его человеческом виде и отправить в больницу, или, того хуже, в полицию… Тогда бы его легко нашли. Те, кто до сих пор фанатично ищет отступников, проверяя медицинские и полицейские отчеты в поисках необычных дел… Но Фарфарелло не дурак, он знает о лихих охотниках за головами Розенкройц. Значит, у него должно было хватить ума забиться на время приступа в какую-нибудь нору.

И, наконец, Шульдих.

Кроуфорд поджал губы и впился ногтями в кожу ладоней. Он мог успокаивать себя насчет Наги и Фарфарелло, потому что эти самоутешения имели под собой основание. Но Шульдих… В его случае, надеяться на счастливый исход было опрометчиво. На ранних стадиях его приступов, ему помогал Фарфарелло. Одноглазый знал не только, как причинять боль, но и как ее "отключать", нажимая на соответствующие точки на теле. Но, к сожалению, их нельзя было отключать на недели, не нанеся непоправимый вред здоровью. Так что, через несколько дней, проходящих под знаком сильнейших болей, им приходилось привязывать Шульдиха к кровати и затыкать ему рот, потому что даже сильнейшее обезболивающее прекращало свое действие. А старое, доброе вырубание несчастного не могло применяться по той же причине, что и акупунктура. В такие моменты Кроуфорд действительно сомневался, что им стоило соглашаться на тот рискованный эксперимент, который превратил их из рядовых исполнительней в элиту. Шульдих платил за повышение самую высокую цену.

Кроуфорд вытолкнул воздух сквозь сжатые зубы. Свобода от Розенкройц… Просто свобода стоила всего.

 

15

 

Айя распахнул дверь в комнату, собираясь пригласить Кроуфорда к столу. Оракул сидел там, где он его оставил, почти в той же позе, и лицо у него было хмурое и задумчивое. Радио едва слышно бормотало, и было ясно, что американец его не слушает. Его пальцы поглаживали оправу очков, которые он держал в руках, так и не надев. Было в этих движениях что-то гипнотизирующее, и Айя невольно засмотрелся на руки Провидца. Наконец, он опомнился.

– Кроуфорд, – позвал он. – Пойдем есть.

Американец не двинулся с места, только повернул голову в его сторону.

– Ты так нуждаешься в моей компании?

Айя неприятно удивился.

– Ты предпочитаешь, чтобы я морил тебя голодом?

Губы Кроуфорда иронически изогнулись.

– Нет, пожалуй.

Он поднялся с кровати и направился к двери. Поравнявшись с Айей, он небрежно заметил:

– Я всего лишь имел в виду, что мы могли бы есть отдельно. Но раз тебе так хочется… – и уверенно прошел мимо, слегка задев плечом ошарашенного котенка.

Айя почувствовал, что краснеет.

На верху ступенек Кроуфорд слегка запнулся, его рука метнулась, отыскивая перила, но Абиссинец успел раньше, преодолев разделяющее их небольшое расстояние в один прыжок, и обхватил за талию, удерживая.

– Не вздумай свалиться, чертов гайдзин, – предупредил он злобно. – Чего мне точно не хочется, так это снова таскать тебя туда-сюда на руках.

– О, – Кроуфорд замер, его рука на плече Абиссинца напряглась. – Снова?

Шиматта… Айя снова залился краской.

– Как, ты думаешь, я затаскивал тебя наверх? – сердито спросил он. – Ты был без сознания.

Бровь Кроуфорда чуть дернулась.

– Я думал, что ты тащил меня за ноги, и моя головная боль – следствие соприкосновения головы со ступенями во время этого восхождения.

Айя гневно нахмурился.

– Я достаточно сильный, чтобы поднять тебя… – он осекся, увидев улыбку Кроуфорда. Ксо, ксо, ксо. Он над ним просто смеется!

– Теперь это кажется хорошей идеей, – зарычал он, отстраняясь и начиная спускаться вниз.

 

Кроуфорд улыбался. Конечно, он знал, что находится всецело в милосердии Фудзимии, но не улыбаться он не мог. Не то чтоб это было действительно очень забавно – то, что Абиссинцу пришлось нести его на руках, но то, как он сердился… Кроуфорд представил выгнувшего спину, сердито шипящего котенка. Вот ЭТО действительно забавляло.

Его рука скользнула по плечу, а затем и по спине развернувшегося юноши, и он невольно сжал пальцы, ощутив под ними… Что-то.

Фудзимия дернулся, остановился и зашипел.

Кроуфорд пробежал пальцами вниз, а потом вверх. Что-то шелковистое, прохладное… Это…

– Отпусти мои волосы, Кроуфорд!

– У тебя коса.

Он не слишком разглядывал Фудзимию перед тем, как потерять сознание, да и Абиссинец в его представлении не походил на человека, способного отрастить косу.

Так что он был потрясен.

Оракул еще раз провел по заплетенным волосам, подергал гладкую кисточку кончика. Судя по его ощущениям, коса кончалась где-то чуть выше пояса Фудзимии. Абиссинец снова зашипел, извернулся, и выдрал свою драгоценную косу из его пальцев.

– Ты что, никогда кос не видел?! – сердито спросил он, таща незваного гостя за собой на кухню.

– У тебя – нет, – чистосердечно признался Кроуфорд. – Никогда не подозревал за тобой такого… фетиша.

– Это не фетиш!

– А что тогда?

– Недостаток времени, – нехотя ответил Фудзимия, пододвигая ему табурет.

Оракул неловко сел за стол. В нос ему ударил аппетитный, знакомый запах картофельного пюре и бекона. Но ведь это же не обычная японская еда… Стойте-ка, вайссовский котенок готовил специально для него?!

– Я потрясен, – пробормотал он. – Хотя я вполне способен есть и вашу кухню. Фактически, она мне нравится. Но все равно – спасибо.

Фудзимия что-то неразборчиво пробормотал, и Кроуфорд решил не развивать этот вопрос. Во всяком случае, пока.

– Так что насчет косы? – Ему действительно было любопытно.

– Далась тебе моя коса. – Судя по голосу, Фудзимия не был доволен темой беседы.

– Мне интересно.

– Ну… – юноша помолчал. – Пока я работал на Критикер, к нам регулярно приходил специальный парикмахер. Он и занимался нашими волосами. А потом, когда нас распустили, эти визиты прекратились. А я довольно долго не обращал на волосы внимания… – он вздохнул. – А теперь у меня постоянно не хватает времени сходить в парикмахерскую. Наверное, в конце концов, я просто отрежу их ножом.

– И чем ты так сильно занят? – С интересом спросил Кроуфорд.

– Днем – магазином. Вечером – учебой.

– Учишься?

– Готовлюсь к поступлению в Токийский Университет, – спокойно произнес Фудзимия.

– У тебя есть на это деньги? – удивился Оракул.

Токийский Университет был одним из мест, которое он рассматривал как достаточно подходящее место для дальнейшего образования Наги, поэтому он знал, что учеба там стоит не дешево.

– На учебу – есть, – голос Фудзимии стал грустным и задумчивым. – Отец открыл целевые счета для меня и сестры, когда мы были еще маленькие. Вклады на наше имя, поэтому их не конфисковали, когда… – Абиссинец запнулся. – Но потратить эти деньги мы можем только на оплату обучения. Чем я и собираюсь воспользоваться. А на жизнь я зарабатываю в магазине… – Он резко замолчал, решив, что и так сказал слишком много. Некоторое время они оба молча ели.

– Твоя сестра знает, что я здесь? – наконец спросил Кроуфорд. Надо бы сказать Фудзимии, чтобы велел девчонке не болтать.

– Что? – голос Фудзимии звучал удивленно. – Она здесь не живет. Воспользовалась отцовским подарком и теперь учится в Европе. Кроуфорд оценил это "в Европе". Континент большой, колледжей там тысячи, и захоти кто-то отыскать там девочку – это было бы сложно. Но что его по-настоящему удивило…

– Не думал, что ты отпустишь свою драгоценную сестричку так далеко, – озвучил он свое недоумение.

– Здесь у нее слишком много плохих воспоминаний, – сдержанно ответил Ран.

 

Следующую паузу, заполненную поглощением пищи, нарушил Айя.

– Почему ты предал Эстет, Кроуфорд? – спросил он.

Оракул хмыкнул. Ох уж эта фудзимиевская прямолинейность.

– Они стремились к власти над миром, так? – продолжал настырно допытываться его собеседник. – Тебе ведь это должно было нравиться. Ты как раз…Подходящий тип.

– Мне нравилось, – согласился американец. – Но я не участвую в заведомо провальных делах.

– У них бы не получилось вызвать то, что они хотели? – решил уточнить Абиссинец.

– Да нет, наоборот. Получилось бы, – равнодушно ответил Кроуфорд. – Но ни к чему хорошему это не привело бы.

– Почему тогда ты их не предупредил?

– Не хотел умереть, – просто ответил провидец. – Они всю жизнь положили на то, чтобы провести этот ритуал. Без него они не видели смысла в своей жизни. Да и время было отнюдь не на их стороне. Когда могила не за горами, любая возможность продлить их никчемные жизни воспринималась единственным возможным выходом. И плевать на то, какие будут последствия для других. Если бы я заговорил о неудаче, они бы обвинили меня в саботаже и ликвидировали. Я видел этот вариант событий. И он мне, естественно, не понравился. Так что я решил выбрать вариант будущего, в котором не было немедленной смерти меня и моих людей. И вместо призрачной "власти над миром", в которую, я, кстати, никогда и не верил, стал бороться за свободу. Для себя и для тех, кто мне дорог.

Фудзимия ничего на это не сказал. Встал, собрал тарелки, а спустя пару минут перед Кроуфордом оказалась большая кружка с кофе. Сварено было не очень умело, но старательно, да и вкус был явно лучше. Намного.

Американец прикрыл глаза, наслаждаясь. Рядом Фудзимия деликатно пил чай, и, наверное, глазел на него. Ну и пусть… Не самое плохое времяпрепровождение.

– А что бы случилось, если бы у них получилось? – внезапно спросил молодой человек.

Прежде чем ответить, Кроуфорд помедлил, отпив еще кофе.

– Они считали, что тело твоей сестры позволит их… "хозяину" жить вечно и «быть выше царей земных», – наконец ответил он. – Не спрашивай, почему они сочли ее "волшебной принцессой". Не знаю. Скорее всего, им просто хотелось в это верить и воплотить свой план в жизнь. Но я видел, что, очнувшись от комы, твоя сестра быстро стала бы выглядеть на свой биологический возраст. В коме она не старела, но когда проснулась…

– Она очень быстро повзрослела. Месяцы за годы, – подтвердил Абиссинец.

Кроуфорд кивнул.

– Вот именно. И дальше она бы старела как обычный человек, а вместе с ней старела бы и тварь, поселившаяся в ее теле. Конечно, есть множество способов продлить жизнь и молодость, но, тем не менее, демон был бы заточен в смертном, ограничивающем его могущество теле. И, можешь мне поверить, тварь была бы в ярости от этого обстоятельства. И эта ярость сначала обрушилась бы на его ближайших слуг. Я видел это. Старейшины умерли бы первыми… Потом мы и другие выпускники Розенкройц, работающие на Эстет. Затем, смерть распространилась бы на всю Японию и дальше, на весь мир… Вот если бы Колыбель не была потеряна более 50 лет назад, у старых маразматиков могло бы получиться…

– Колыбель? – переспросил Фудзимия. – Очередная мистическая ерунда?

– Можно и так сказать, – Кроуфорд чуть улыбнулся. – Начало этой истории было положено во времена Второй Мировой. В 1944 году Гитлер отправил экспедицию в Тибет, надеясь найти там что-то, что поможет ему переломить ход войны. Экспедиция действительно нашла кое-что в одном из тамошних храмов. Они привезли оттуда плитки, и… Колыбель. – На мгновение Кроуфорд с потрясающей ясностью вспомнил старые фотографии, откопанные Наги в архивных файлах Эстет. На них было изображено что-то, отдаленно напоминающее спеленатого младенца со сморщенным, злым личиком. Жуткие фото. Просто мороз по коже. – Изначально тварь обитала именно в Колыбели, но после того, как им помешали провести ритуал ее воскрешения, демоническое существо оказалось отброшено в свой мир. Или в ад, кто знает. Если верить данным архива, то прямо из Колыбели было бы рождено бессмертное существо. Буквально. Выращенное в колыбели тело обладало бы достаточной силой для вмещения темного духа, и при этом, по слухам, регенерировало, даже если бы от него осталась всего одна клетка. Плюс, таланты, рядом с которыми лучшие экземпляры Эстет были бы жалкими приготовишками. Но для… созревания этого тела нужен был особый ритуал. Который и прервали местные «борцы с тварями тьмы», – усмехнулся Кроуфорд.

– И кто это был, ты не знаешь? – поинтересовался Фудзимия. Похоже, мальчишка был захвачен рассказом. Оракул пожал плечами.

– Точно не известно. В бункер, где должен был проходить ритуал, ворвались семеро человек. Они все погибли, но сумели сделать невозможное: уничтожить колыбель и ее содержимое, прихватив с собой на тот свет большую часть состава Старейшин, причем самых могущественных из них. Эта «великолепная семерка» состояла, на первый взгляд, из совершенно случайных людей. Как показало расследование уцелевших Эстет, это были: православный священник, двое офицеров КГБ, священник-синтоист, американец из племени навахо, англичанин – единственный, чью личность удалось установить по меткам на белье – некто Роберт Джайлз, и девочка лет 16. Кстати, судя по всему, именно девочка уничтожила Колыбель, которую, вообще-то, принципиально невозможно было уничтожить. – Кроуфорд допил остывший кофе. – Тебе понравилась эта история, Абиссинец?

– Зачем им вообще понадобилось кого-то призывать? – Голос Фудзимии был тих и задумчив. – Разве они не понимали, что эта… – Он замолчал, пытаясь, наверное, отыскать менее патетическое определение, чем «тварь тьмы», да так и не найдя, закончил – Зло во плоти?

– Я тоже злобный, – услужливо напомнил Кроуфорд.

– Не настолько, – парировал Абиссинец.

Кроуфорд смутился и удивился одновременно, хотя ухитрился этого не показать. "Не настолько", ха. Надо же. Впрочем, котенок, похоже, прав. Он всегда был умнее старых пердунов. А уж по сравнению с тем, что могло родиться… Объяснить, что ли, мальчишке еще кое-что?

– Эстет, собственно, члены той самой экспедиции, – медленно произнес он. – Тогда им всем было по 30-40 лет. Спустя 50 лет они выглядели на 70. Плюс, именно после экспедиции у них появились необычные таланты. Думаю, тварь пообещала им, что вернет молодость и подарит бессмертие… Ну и власть над миром, конечно. Стоять по правую руку от трона и все такое. Возможно, выданный им аванс подошел к концу, и они лихорадочно пытались найти Твари подходящий сосуд. Чистые гены, здоровое, молодое тело, измененное по лучшим технологиям Эстет… Но возобновить эффект колыбели, похоже, так и не удалось. Иначе я не увидел бы того, что увидел: смерти этого мира.

 

16

 

Поиски Шульдиха не заняли много времени. Спустя полчаса Йоджи нашел телепата на одном из дальних причалов. Тот как-то уместил свою задницу на столбике для швартовочных канатов, и так и сидел, нахохлившись, опустив голову и глядя на воду, не обращая внимания на треплющий волосы холодный ветер. Кудо встал рядом, и некоторое время молчал, пытаясь подобрать слова, способные выразить его чувства, но так и не смог, и, наконец, просто спросил:

– Разве это не я должен был убежать как испуганная девственница, которую обманом отымели?

Шульдих тихо вздохнул.

– Ты теперь меня ненавидишь.

– Да не то что бы… – Йоджи потер затылок. – Я просто… удивлен. Что на тебя нашло?

– Просто воспользовался случаем. – Шульдих все еще не смотрел на него. – Я давно этого хотел. А сейчас… Решил, что ты не станешь меня отталкивать, когда мне плохо. И не ошибся. Тем более, что ты тоже хотел секса.

– Давно хотел? – Кудо поежился. – Ты пытаешь сказать, что… это самое… ты в меня… ты… мечтал обо мне? – он слегка покраснел.

– Ну да…- Шульдих тяжело вздохнул. – Я знаю, ты натурал. Но когда я поправлюсь, то смогу создать иллюзию получше… Я смогу стать любой девочкой, которую ты захочешь! – Шульдих наконец обернулся к Йоджи и вцепился в его рукав. – Ты сможешь получить любую девчонку своих фантазий: Памелу Андерсон, Анджелину Джоли или эту вашу… как ее там? Ману, кажется…

– Ману…? – ошарашено переспросил Йоджи.

Шульдих кивнул.

– Кого угодно… Только позволь мне быть рядом.

Балинез был, мягко говоря, потрясен.

Не то чтоб он никогда не слышал похожих предложений, но от парней – пока не доводилось. А услышать такое от представителя конкурирующей группы убийц… Он сглотнул, глядя в отчаянные синие глаза. Вариантов у него было не так уж много: с криком убежать, начать мямлить, или… Он вздохнул.

– К твоему сведению, Шу, Мана – парень. Просто оставайся самим собой, хорошо? Не надо больше никаких иллюзорных девиц.

Шульдих неуверенно улыбнулся. Губы у него чуть дрожали, и Йоджи наклонился и нежно поцеловал их. Потом выпрямился, слегка ошеломленный собственным поступком. Ведь теперь он поцеловал не какую-то девушку, пусть даже иллюзорную девушку, он поцеловал парня, несносного, рыжего, невероятно привлекательного парня. Никакого самообмана. И ему это понравилось.

Глаза у рыжего были счастливые. И виноватые. Йоджи смущенно отвернулся, не совсем представляя, что делать дальше. Будь на месте Шу девушка – он бы не растерялся. Обнял бы и начал нести всякую ласковую дребедень, отвел бы к себе, и занялся бы с ней восхитительным сексом…

– Пойдем, а? – несколько грубовато предложил он, положив руку на плечо немца. – Я… Проголодался.

Рыжий поднялся.

– Да. Я тоже.

 

Шульдих жевал рамен, который Йоджи быстро приготовил прямо в номере, и задумчиво смотрел в окно. Неистребимо романтичный белый котенок, как и предполагалось, легко проглотил вранье насчет долгой безответной любви. Остался всего один вопрос: какого черта беспринципный негодяй по имени Шульдих терзается чувством вины по этому поводу? И вообще, откуда взялось чувство вины у него, любимого?

Впрочем, не все еще потеряно. По крайней мере, рыжий еще мог себя контролировать и не лезть к котенку с покаянием. Рассказать пушистику правду о его способностях целителя было бы самоубийством. Тот наверняка разозлится за такую попытку им манипулировать. Еще и Критикер нажалуется. Хотя последнее маловероятно. Но вот если он столкнется с другим телепатом, и его просканируют… Йоджи теперь очень ценная… добыча, а Шульдих пока не в форме, чтобы сражаться за свое новое приобретение. Так что, пока повременим с признаниями. И котенку спокойнее: что человек не знает, то его и не волнует… Успокоив таким образом свою вдруг объявившуюся совесть, Шульдих перевел взгляд на валяющегося на кровати блондина. Тот поедал лапшу, просматривал газету и ухитрялся коситься в сторону работающего телевизора. Шульдих никогда не понимал любви некоторых людей, в том числе и Кроуфорда, к печатным изданиям. И к выпускам новостей. Напечатать можно было все что угодно, как и сказать все что угодно перед камерой, и зачастую не было никаких возможностей проверить сказанное. Черт возьми, даже выпуски погоды были насквозь лживыми!

Внезапно кадры в выпуске новостей привлекли его внимание. Сообщалось о взрыве квартиры в Токио. Никто серьезно не пострадал, снимающий квартиру человек пропал без вести. С фотографии, выведенной на экран, на Шульдиха меланхолично смотрел Брэд Кроуфорд.

Йоджи тоже мгновенно узнал лидера Шварц.

– Да, рыжий, похоже, неприятности не только у тебя, – задумчиво протянул он. – То, что взорвали его квартиру – не удивительно, а вот что фото Оракула просочилось в эфир…

Шульдих почувствовал, как его желудок сворачивается в болезненный узел. Во рту стало кисло от подкатившей к горлу желчи, и он торопливо отставил в сторону плошку с лапшой. Йоджи протянул руку, ухватил его за запястье и заставил сесть на кровать.

– Успокойся, – приказал он. – Это повторение вчерашнего выпуска новостей. Уже поздно метаться. В любом случае, это ничего не значит. Он не обязательно мертв или захвачен.

Шульдих глубоко вздохнул.

– Мне все равно, что с ним.

– Врешь, – беззлобно упрекнул Кудо.

– Вру, – согласился немец. – Но… ты прав. Это ничего не значит.

– Оптимизм, – наставительно произнес Балинез, – здорово экономит нервные клетки.

Шульдих криво улыбнулся и улегся на кровати, свернувшись калачиком. Йоджи растянулся рядом с ним, по-прежнему щелкая пультом телевизора. Телепат придвинулся поближе, положил голову ему на бедро и закрыл глаза, позволив нечленораздельному гулу телевидения вползти в его сознание. Спустя еще пару мгновений он ощутил, как рука Балинеза начала слегка массировать и поглаживать его затылок, и удовлетворенно вздохнул. Прекрасно. Еще немного, и котенок окончательно привыкнет к его присутствию. А потом Шульдих позаботится, чтобы Кудо не наскучило его общество. Как он там сказал? «Просто будь собой»? Ну-ну…

 

За окном становилось все темнее, и не только из-за наступающих сумерек. Небо покрывалось тучами, закрывавшими собой краски заката.

«Наверное, опять шторм будет…» – лениво подумал Йоджи.

Он обнаружил, что может проваляться на кровати довольно долго, гладя Шульдиха по голове, и теперь не знал, к какому разряду отнести свою новую привычку: забавному, пугающему или странному? Или к чему-то настолько естественному, что даже не нужно об этом задумываться?

Какой-то шум за дверями номера привлек его внимание. Йоджи насторожился и прислушался. Какая-то возня, возбужденная брань вперемешку с короткими злыми выкриками, и, наконец, стрельба.

Балинез соскользнул с кровати, осторожно придержав голову Шульдиха, подошел к двери, чуть-чуть приоткрыл и посмотрел в тоненькую щель.

Его самые худшие ожидания оправдались. В коридоре витал ощутимый запах пороха, у дверей одного из номеров толпились люди, кто-то куда бежал, визжала женщина. И, что самое худшее: то и дело возникало слово «полиция».

Йоджи закрыл дверь и, на всякий случай, подпер ее стулом.

Немец никак не реагировал на попытки разбудить его. Похоже, что он опять впал в бессознательное состояние, и теперь проснется нескоро. Вайсс расстроено вздохнул, присев на край кровати. Все лучше и лучше…

Судя по тому, как Шульдих противился идее с больницей, встреча с полицией также не входит в его планы. Да и ему самому следовало держаться подальше от… общественных организаций. Но возможность смыться незаметно полностью отпадала: если он потащит Шульдиха на плече – в подобных обстоятельствах это будут более чем подозрительно. Возможно, люди в коридоре и не кинутся его задерживать, но они его запомнят и опишут полиции… Ксо. Балинез посмотрел в окно. Затем открыл створки и выглянул наружу.

Что называется, повезло: им достался самый последний в коридоре, угловой номер, и рядом с окном проходила пожарная лестница.

Сам Йоджи спустился бы по ней за пару секунд, но проделать этот трюк с крепко спящим телепатом? К такому фокусу следовало подготовиться. Для начала он натянул на немца ботинки и пальто. Ему еще никогда не приходилось одевать людей (раздевать – это пожалуйста!) И это оказалась неожиданно сложным делом. Потом вытряхнул из сумки деньги, документы и оружие, распихал по собственным карманам. На всякий случай. Потом выкинул сумку в окно.

Теперь начиналось самое сложное: транспортировка «спящего красавца» вниз.

Усадив спящего парня на подоконник, Йоджи одел на него наручники, а потом закинул его руки себе на шею так, чтобы одна рука Шульдиха проходила под его собственной подмышкой, через грудь, к шее, а вторая – через спину. Теперь он готов был нести Шульдиха без риска быть задушенным.

Придерживая немца одной рукой, Йоджи встал на подоконник, дотянулся до лестницы другой, уцепился за нее пальцами и сделал глубокий вдох. И перескочил на лестницу. Обутые в ботинки ноги Шульдиха больно ударили его по лодыжкам, и каждый мускул в его теле протестующее завопил, когда вес телепата обрушился на его спину и плечи.

Балинез вздохнул еще раз, и, цепляясь за перекладины, медленно стал спускаться. Все его тело дрожало от напряжения. Когда лестница закончилась, Йоджи сцепил зубы, чтобы не прикусить язык, перетянул Шульдиха со спины поближе к груди и спрыгнул вниз. Конечно, высота в полтора метра – не сложная для преодоления, но только не для прыгуна с безвольным телом в качестве нагрузки. Так что Йоджи, можно сказать, повезло: приземлился относительно благополучно, спиной вперед, довольно больно ударившись лопатками и прижимая к себе телепата.

Тихо выругавшись, он несколько секунд пролежал неподвижно, убеждаясь, что ничего не повредил, потом поднялся, прихватил сумку, взвалил Шульдиха на плечо и неуклюже заковылял к виднеющемуся вдалеке мосту.

Не самое лучшее место для ночлега, конечно, но он не испытывал ни малейшего желания бродить под дождем в поисках еще одной гостиницы. Тем более, что не все из них были неразборчивы в клиентах, так что попытка снять номер в компании бессознательного парня наверняка привлекла бы ненужное внимание. Усевшись прямо на сумку (все лучше, чем задом в мокрую грязь) Йоджи прислонился спиной к металлической опоре и принялся устраивать бесчувственного спутника на своих коленях.

Лицо немца было мокрым и усталым. Балинез попытался вытереть его, но только размазал по щекам парня грязь со своих испачканных ладоней. Чуть улыбнувшись, Йоджи натянул ему на голову капюшон, покрепче прижал к себе и прикрыл глаза, стараясь не обращать внимания на пронизывающий ветер, неприятный запах, и изредка залетающие под мост холодные капли.

В конце концов, он бывал в гораздо худших ситуациях.

 

Первой мыслью Шульдиха при пробуждении было: «Кто-то сдох».

Он наморщил свой чувствительный нос и открыл глаза.

И почти не удивился, когда понял, что сидит на коленях вайссовского плейбоя. Черт возьми, еще немного, и просыпаться в таком положении станет для него привычкой…

Он огляделся из-под полуприкрытых век.

Они были где-то под мостом. Было сыро, сумеречно, пахло рыбой, бензином и еще чем-то не слишком приятным.

– Проснулся?

Шульдих поднял голову и встретился взглядом с задумчивыми зелеными глазами.

– Почему мы здесь? – спросил он, не утруждаясь подтверждать очевидное.

– Ну, можно сказать, у нас были проблемы, – Йоджи указал большим пальцем назад. – В гостинице возникла перестрелка. Кого-то убили. А ты знаешь, как действует полиция, когда речь идет об убийстве, так что я счел за лучшее слинять. – Йоджи хмыкнул. – Но ты опять впал в свой «сон красоты», что, как понимаешь, осложнило дело. Тащить чье-то бесчувственное тело мимо кучки возбужденных граждан, толпящихся у места преступления – один из самых простых способов привлечь к себе внимание. Так что я покинул гостиницу довольно оригинальным образом.

– Как?

– Через окно.

Шульдих поднял брови.

– Ты взял меня на руки и вылетел в ночь, Супермен?

Йоджи хихикнул.

– Именно, Лоис. Мне пришлось спускаться по пожарной лестнице, и, поверь, я проявил чудеса ловкости.

– Ты бы мог просто оставить меня там, – задумчиво протянул Шульдих.

– Даже не шути так, – серьезно ответил Балинез.

Телепат поднял голову, изучая его лицо.

Йоджи не смотрел на него: его взгляд был устремлен на океан, и обычно веселые глаза были грустны и задумчивы. Шульдих почувствовал, как в его груди начинает стремительной теплой спиралью разрастаться давным-давно забытое чувство.

Он тихо охнул и уткнулся лицом в плечо Кудо. Как глупо. Его так давно и качественно отучили от этой непозволительной слабости, и он уже забыл, каково это… Да и не хотел вспоминать подобное, если честно. Влюбленного человека легко использовать – ему ли не знать. Но всего-то и понадобилась капелька чужой бескорыстной доброты, заботы и нежности, и готово: недавнее вранье стало правдой. Он влюбился в Балинеза. Можете брать некогда грозного, а ныне размякшего телепата голыми руками. Желательно голыми… сильными, нежными руками…

– Шульдих? – Он почувствовал, как его лба касается прохладная ладонь. – С тобой все в порядке?

– Не обращай внимания, – немец чуть улыбнулся. – Я в норме. Какие у тебя планы?

– Планы? – Йоджи потер лоб. – Я мог бы связаться с Критикер. Возможно…

– Нет! – резко перебил Шульдих.

– Почему?

– Кроуфорд считал… считает, что Критикер были как-то связанны если не с Эстет, то с Розенкройц точно, – Шульдих прикусил губу. – Он не слишком-то распространялся на эту тему, а я не вслушивался, но не хочу проверять, насколько он мог быть прав.

– Я могу связаться лично с нынешним Персией.

– С мелким? – Шульдих вздохнул. – Ну… Попробуй. Если ты ему настолько доверяешь. Но учти, высокие посты меняют людей. Кроме того, его может использовать его нынешнее окружение.

Йоджи вздохнул. Достал сотовый телефон, погладил гладкие кнопочки. Оми сумел бы помочь им обоим. Как глава Критикер, он обладал большой властью и обширными связями. Но возможно, Шульдих прав и…

– Ладно, – произнес он, наконец. – Попытаемся прорваться самостоятельно. Оставим Оми… На крайний случай.

Шульдих облегченно вздохнул.

– И куда будем прорываться? – спросил он.

– Для начала, попытаемся покинуть страну. Куда бы ты хотел отправиться?

– Америка, Канада или Россия, – быстро ответил немец. Было ясно, что эту идею он уже обдумывал. – У Эстет никогда не было достаточно агентов, чтобы держать под наблюдением такие огромные территории. Самая тонкая агентурная сеть у них в России. Но там холодно…

– И по улицам ходят белые медведи. – ехидно добавил Йоджи.

– Бурые, – поддержал шутку Шульдих. – Белые водятся только в зоопарках и на Северном полюсе… Еще можно в Италию. Тамошняя мафия не любит конкурентов, так что у Эстет там даже постоянной базы нет.

– Мммм… – протянул Йоджи. – Ну, посмотрим, куда раздобуду билеты. И визы, конечно. Поддельные документы, опять же…

Шульдих поднялся с его коленей, протянул руку, помогая Йоджи встать.

Балинез со вздохом потянулся, попрыгал на месте, разгоняя кровь, подхватил одной рукой изрядно замурзанную сумку, другой – руку Шульдиха, и они отправились искать стоянку такси.

 

Балинез сумел воспользоваться старыми связями, оставшимися от «детективного» прошлого, и за короткий срок раздобыл комплект новых документов, визы и билеты в Торонто.

– Не слишком-то мы похожи на туристов, – скептически заметил он.

Шульдих хмыкнул.

– Думаешь, нам для убедительности стоит переодеться в шорты и гавайские рубахи?

– Зимой? В Канаде? – Йоджи тоже хмыкнул. – Обойдемся.

 

Они перекусили в ресторанчике аэропорта, и уже пошли к очереди на посадку, когда Шульдих заметил рядом с пропускным пунктом двоих мрачных мужчин, которые внимательно изучали всех улетающих.

– Ох, черт…

В это мгновение взгляд одного из них скользнул по нему, и Шульдих торопливо нырнул за газетный киоск, потащив за собой и Йоджи.

– В чем дело? – нахмурился блондин.

Немец настороженно выглянул из-за угла киоска, и почувствовал, как сердце ухнуло в пятки: один из мужчин остался у пропускного пункта и что-то говорил в телефон, а второй медленно шел по залу, пристально рассматривая окружающих.

Шульдих обернулся и посмотрел на выход – там тоже замер какой-то мужчина с мрачной физиономией штатного убийцы.

– Похоже, ты засветился. И вывел их на меня, – сдавленно пробормотал Шульдих. – Или они просто выставили свои посты наблюдения в аэропортах. Теперь они знают, что я жив, и что я здесь. Сейчас подтянут подкрепление, прочешут зал…

Йоджи мгновенно оценил ситуацию.

– Где они? – спросил он.

– Один у пропускного пункта, один у выхода, один рыщет по залу… – Шульдих ссутулился. – Ни улететь, ни уйти…

– Улететь действительно не получится… – Йоджи взглянул на часы. Посадка вот-вот должна была закончиться. И даже если бы им и удалось попасть на самолет, в Торонто им бы организовали «торжественную встречу». Значит, полет отменяется. Надо смываться.

Он посмотрел на Шульдиха. Немец снова побледнел: похоже, новый приступ головной боли был не за горами. Балинез попытался ободряюще ему улыбнуться.

– Не дрейфь, рыжий. У меня есть план.

Глаза Шульдиха расширились.

– Какой?!

– Долго рассказывать. У них есть какие-нибудь удостоверения вроде полицейских?

– Не должно быть… Что ты хочешь сделать?!

Йоджи подмигнул ему, покопался в сумке, достал бумажник: тот самый, который Шульдих вытащил у мужика в переулке, вытащил из него деньги, оставив кредитки. Деньги сунул в сумку, которую тут же вручил Шульдиху, а сам направился прямо к полицейскому патрулю. Телепат вытаращил глаза. Что задумал этот ненормальный?!

 

Йоджи нацепил на лицо одну из своих самых легкомысленно-обаятельных улыбочек и приблизился к полицейским.

– Прошу прощения, офицеры. Это, конечно, глупо, беспокоить вас по такому поводу, но я только что видел в туалете, как один тип выкинул в урну вот этот бумажник. Мне показалось это… несколько странным, нэ?

Один из полицейских взял протянутый Йоджи бумажник, заглянул внутрь.

– Накамура Михару, – прочитал он имя на одной из визиток в кошельке. – А Вы, случайно, не видели, куда потом пошел тот мужчина?

Йоджи для вида повертел головой, потом указал на того типа у входа, которого ему показал Шульдих пару минут назад. – А, вот он!

Агент Эстет стоял у дверей аэропорта. Мимо него постоянно проходили люди, то и дело толкая его, и это сыграло с ним дурную шутку: полицейские, сложив два и два (его месторасположение и Йоджину байку) пришли к выводу, что он – карманник.

Один из полицейских направился к нему, второй обратился к Кудо:

– Большое спасибо за бдительность. Можно узнать Ваше имя? Возможно, нам потребуются Ваши показания.

– Шиничиро Мики. – с нежной улыбкой ответил Йоджи.

Полицейский принялся было записывать его имя и уже собирался спросить адрес и водительские права, но тут его напарнику потребовалась помощь: мужчина у дверей отказывался отвечать на вопросы, предъявлять документы, и более того – полицейский заметил у него оружие.

В общем, спустя пару минут он был арестован и отконвоирован в полицейский участок, а Йоджи и Шульдих под шумок молниеносно покинули аэропорт через освободившуюся дверь, и спустились в подземку.

– Ты продержишься на ногах еще немного? – спросил Йоджи, с беспокойством оглядывая все еще бледного немца.

– Могу. Если немного. А что?

– Надо покрасить тебе волосы. А то ты слишком приметный.

Шульдих вздохнул и провел рукой по рыжим прядям. Котенок был прав…

 

Балинез купил в магазинчике краску для волос, и они с Шульдихом уединились в ближайшем общественном туалете.

Пока немец, склонившись над раковиной, втирал в волосы краску, Йоджи пытался дозвониться до Оми, но личный номер мальчика не отвечал, а звонить в Критикер экс-вайсс не хотел. Он мог довериться своему боевому товарищу, но не тем, кто его теперь окружал.

Шульдих смыл с волос краску, и, морща нос, принялся вытирать голову.

– Не слишком ли ты быстро? – с сомнением спросил Йоджи. Он не был специалистом в этом вопросе, но, кажется, Аска красила волосы гораздо дольше.

– Эта краска так воняет, – пожаловался Шульдих. – Куда теперь пойдем? Ты связался с Персией?

– Он не отвечает. – Йоджи слегка пожевал нижнюю губу. – Останавливаться в гостиницах рискованно, знакомых у меня теперь нет… Хм. – Он задумался. – Хотя нет, есть…

Шульдих прислонился к стене, потер виски пальцами, и начал медленно оседать вниз. Йоджи прекратил размышлять, мгновенно оказался рядом, поднял, прислонил к себе и положил ладонь ему на лоб. Шульдих благодарно улыбнулся и закрыл глаза, расслабившись. Блондин только вздохнул.

– Йоджи Кудо, многофункциональная персональная подушка… – пробормотал он. Еще раз вздохнув, он вышел из туалета, поддерживая Шульдиха за талию и поднял руку, подзывая такси.

 

17

 

Кен раздраженно пнул попавшую под ноги палку, поудобнее перехватил руль мотоцикла, и, чертыхаясь, покатил его дальше: туда, где виднелся просвет между деревьями и угадывалась серая лента шоссе.

Спустя день, Наги действительно пришел в себя. Телекинез к нему еще не вернулся, но физически он почти восстановился. Даже смог доковылять до дерева у дома, взять ключ от замка и освободить Хидаку, держа его под прицелом небольшого пистолета. После чего без лишних слов выставил упомянутого Хидаку за дверь. Только и сказал, где находится его мотоцикл.

С одной стороны, Кен понимал, что ему невероятно повезло. Похищенные редко жили в комфортных условиях, и еще реже – уходили живыми и не покалеченными. С другой, он был… обижен. Это было глупо: надо бы просто радоваться, что Наоэ сдержал слово, и отпустил его, но Кен ничего не мог поделать. Он был обижен на телекинетика за то, что тот выставил его из дома без всяких объяснений и даже без «Спасибо» напоследок!

За деревьями промелькнула машина: шоссе было совсем близко, и Кен обрадовался. Машина между тем свернула на заброшенную, еле заметную дорогу, по которой он сам три дня назад подъезжал к охотничьему домику.

Кен проводил ее чуть удивленным взглядом. Кому и что могло понадобиться в этой глуши? Хотя, возможно, это приехали остальные Шварц. Если так, то он вовремя оттуда убрался. Кен вздохнул и потащил мотоцикл вперед с удвоенным усилием. Возможно, он и был несколько простодушен и наивен, но не настолько, чтобы безоружным вступать в героический поединок с четырьмя убийцами. Через несколько минут он, наконец, поставил мотоцикл на твердый асфальт, и принялся проверять его. Колеса были в порядке, бензина маловато, но до города должно хватить. Сиденье мотоцикла за время стояния в лесу покрылось обледеневшей корочкой снега, и Хидака принялся старательно счищать его затянутыми в перчатки ладонями.

 

Снова раздался шум мотора. Кен обернулся: машина, которая недавно свернула на заброшенную дорогу, теперь ехала назад, причем довольно медленно, что неудивительно: назад надо было ехать в гору.

Первое, что отметил Кен – это была машина очень старой марки. Из тех, которые непонятно почему так любят англичане. Сначала, когда он видел на улицах Лондона эти старые машинки, словно сошедшие с картинок 30-х годов, он искренне удивлялся – как можно ездить на механическом анахронизме, самое место которому в музее? Но, спустя какое-то время, это перестало его удивлять. Он догадался, что это старье было частью английской эксцентричности, и, в какой-то степени, старомодности. В конце концов, некоторые современные японцы до сих пор носят устаревшие кимоно и даже неудобные гэта…

А потом вид машины мгновенно перестал иметь для Кена какое-то ни было значение.

На заднем сиденье, рядом с мужчиной, он увидел Наги. Его спутник по-хозяйски прижимал к себе парня, а его пальцы блудливо ползали по груди Наги, забираясь под пуговицы рубашки. Второй мужчина за рулем равнодушно смотрел на дорогу, явно не находя в поведении своего напарника ничего заслуживающего внимания. Лицо у Наое было застывшее, бледное, с неестественно блестящими, расширившимися глазами.

Во рту у Кена пересохло.

Он не заметил, когда и как завел мотоцикл и когда успел вытащить из кошеля с инструментами отвертку. Он не замечал бьющий ему в лицо ветер и мелкие осколки стекла, когда разбил стекло рядом с водителем и воткнул эту отвертку ему в горло.

Машина вильнула, и тот ублюдок, что лапал Наги, с воплем бросился вперед, перегибаясь через сиденье, пытаясь оттащить дергающееся тело от руля. Но торчащая из горла отвертка зацепилась за руль и изрядно этому мешала.

Пропустив машину вперед, Кен направил мотоцикл к машине теперь уже со стороны Наги. К этому времени, мальчишка уже успел открыть дверь, и, едва Кен поравнялся с дверцей – молча и отчаянно прыгнул вперед.

Когда вес Наги обрушился на него, а острые коленки пацана наподдали несчастному Кену прямо в живот, Сибиряк практически потерял управление. Спасла хорошая физическая форма и отменные навыки вождения данного транспортного средства. Справившись с вильнувшим мотоциклом, Кен прибавил скорости, стремясь уйти от машины как можно дальше. Было бы слишком оптимистично надеяться, что машина похитителей врежется в дерево и взорвется, избавив их от проблем. Наги скорчился на сидении впереди него, вцепившись ему в воротник куртки скованными руками.

 

К огромному сожалению Кена, ему не удалось оторваться на большое расстояние: в зеркальце заднего вида было видно, как из машины вылетело окровавленное тело, после чего машина заметно прибавила скорости и стала нагонять мотоцикл. И, что хуже всего, водитель начал стрелять.

Дорога впереди разделилась, и Кен, наконец, понял, что они едут не в Лондон, а в прямо противоположном направлении, но уже не было возможности повернуть назад. Впереди показалась расходящаяся надвое дорога, на одном из ответвлений которой стояла табличка с надписью: «Дорожные работы». Кен, недолго думая, свернул туда, решив, что у него будет больше шансов проскочить мимо ям, или чего там еще, чем у неуклюжей машины. Увы, сегодня удача явно была не на их стороне: впереди был наполовину разрушенный мост.

Человек в машине перестал стрелять, сообразив, что Кену теперь некуда деваться. Разлом был довольно велик: шансы перескочить через него на мотоцикле были примерно пятьдесят на пятьдесят. Но Кен никогда не был силен в математике. Действовать он предпочитал, основываясь на интуиции. Или, скорее, по принципу «как повезет», сейчас же Хидака решил, что с мостом ему повезет больше, чем с преследователем. Так что он велел Наги держаться покрепче, и, выжав из мотоцикла максимально возможную скорость, хотя, казалось, что больше уже некуда, устремился прямо к разлому.

Он не видел, как машина рванулась следом, тоже надеясь перескочить за ним через мост…

 

…Когда заднее колесо мотоцикла оторвалось от моста, Кен на какое-то мгновение понял, почему некоторые люди так любят щекотать нервы экстремальным спортом. Это не было чудесно, и это уж тем более нельзя было сравнить с экстазом или оргазмом. Но, на какое-то крохотное мгновение, последовавшее за бешеным всплеском адреналина в крови, Кен ощутил себя… как же это назвать… цельным. Завершенным.

А потом он понял, что долететь до края моста не удается, и он падает…

 

В голове Кена мелькнули мысли о Токио, о Вайсс… Он зажмурился, готовясь к удару о землю и взрыву. Сильно тряхнуло, так что на мгновение у него перед глазами заплясали цветные пятна. Потом он уловил краем сознания грохот и взрыв – похоже, упала, как и он, не долетев до края, машина преследователя. А потом Сибиряк с удивлением отметил, что мотоцикл хоть и вихляет из стороны в сторону, но едет по твердому асфальту. Если, конечно, Хидака не взорвался и сейчас не разъезжает по раю для чокнутых мотоциклистов.

 

Кен распахнул глаза и машинально остановил мотоцикл. Оглянулся. Позади не было никакого моста, только длинная серая лента шоссе. И деревья по бокам дороги совсем не походили на обычные английские деревья.

– Ничего себе… – пробормотал Кен. После этого его словарный запас катастрофически обнулился, и он только и смог, что издать длинный протяжный свист. Потом, с некоторым трудом отказавшись от идеи «райских кущ» (не за что, по правде говоря), Хидака поднапрягся и сделал правильный вывод.

– Я и не знал, что ты ТАК умеешь… – Он перевел взгляд на темно-коричневую макушку под своим подбородком.

Наги дрожал, намертво вцепившись в края воротника его куртки, и что-то чуть слышно бормотал.

– Наоэ? – Кен встревожено коснулся его плеч, потом волос. Наги вскинул голову. Глаза у него были сухие, хотя худенькое тело и тряслось от беззвучных рыданий, а дрожащие губы все время повторяли одно и то же слово: «Аригато, аригато, аригато…»

Кен не был профессиональным психологом, но даже ему было ясно, что у мальчика шок.

В таких случаях хорошо помогает пара пощечин, но Кен не мог найти в себе сил ударить это бледное личико с огромными глазами.

Когда несильное встряхивание за плечи не помогло – Наги все так же цеплялся за него, дрожал и чуть слышно бормотал свое бесконечное «спасибо», – Кен решился на отчаянную меру. Он ухватил Наги за подбородок, приподнял его голову и поцеловал.

Этот поцелуй не был ни нежным, ни страстным. Да и поцелуем это нельзя было назвать. Кен просто прижался губами к чужому рту… Просто, чтобы остановить рыдания подростка. Ну… По крайней мере, он постарался убедить себя в этом.

Спустя несколько ударов сердца, губы Наги перестали шевелиться, пытаясь произнести очередное «Аригато». Мальчик судорожно вздохнул и отстранился. Глянул на него потемневшими глазами, наконец-то отпустил его воротник и вытер рот тыльной стороной запястья.

– Спасибо, – произнес он наконец-то нормальным голосом.

Кен встревожено улыбнулся.

– Ты в порядке? Кто это был? – Он посмотрел на наручники. – Подожди, я сейчас постараюсь их снять.

– Похитители? Боевики Розенкройц, конечно. – Наги, чуть сощурив глаза, следил за тем, как его спаситель возится с извлеченными из сумки плоскогубцами. Через пару минут Кену удалось перекусить одно из звеньев короткой цепи. От браслетов избавиться не удалось, но то, что Наги мог, по крайней мере, развести руки, было неплохим достижением. А «браслеты» под длинными рукавами рубашки и не видать…

Наги со вздохом сполз с мотоцикла.

– Спасибо, – снова сказал он. – Я пойду.

Кен нахмурился.

– И куда это ты пойдешь? – поинтересовался он.

Наги огляделся.

– Туда… – Он кивнул в одном направлении дороги. Кен скептически посмотрел на него. И впереди, и позади, насколько хватало глаз, по обе стороны шоссе простирался лес. Наверное, Наги и сам понимал, что так уж далеко он не уйдет – но, тем не менее, упрямо смотрел в сторону, поджав губы. А еще он начал дрожать, но уже не от истерики, а от холода. То, в чем его вытащили из домика – тонкая рубашка и брюки – плохо защищали от пронизывающего ветра, мокрого и холодного.

Кен вздохнул, снял свою куртку и набросил на худенькие плечи телекинетика.

– Мне не холодно! – возмутился тот.

– Да, я вижу, – хмыкнул Кен. – А синеешь ты просто от скуки.

Наги опустил глаза и принялся засовывать руки в рукава.

– А ты? – тихо спросил он.

– У меня еще водолазка под свитером. И свитер шерстяной, – Кен улыбнулся. – К тому же, я закаленный. – Он снова завел мотоцикл и посмотрел на Наги. – Давай добираться до цивилизации вместе? – предложил он.

Наоэ чуть прикусил нижнюю губу, напряженно глядя на него, но, наконец, кивнул и устроился у Кена за спиной, обхватив руками за талию и прижавшись к его спине, как тогда, когда он «пленил» его. Но теперь его присутствие не было угрожающим, и Кен не был испуган.

 

К счастью, когда топливо в бензобаке подошло к концу, перед ними замаячили какие-то строения. Кен вздохнул. Посмотрел на Наги.

– Ну, могло быть и хуже, – пробормотал он. – Знаешь, я схожу за бензином, а ты подождешь меня здесь, хорошо?

Наги мотнул головой.

– Я пойду с тобой.

– Я не убегу, – усмехнулся Кен.

– Я хочу с тобой, – Наги опустил глаза. Кен пристально посмотрел на него, и, наконец-то, понял: Наги панически боится оставаться один.

 

Где-то на полпути к строениям, Наги окончательно ослаб, и Кен со вздохом подставил спину в качестве транспортного средства для измученного бисенена.

– Извини, – тихо произнес Наоэ, когда Кен подхватил его под коленки, поднялся и зашагал вперед. Тот лишь улыбнулся: губы мальчика касались его уха и волос, и ему было довольно щекотно… И приятно.

– Ничего, ты легкий, – бодро ответил он, лихорадочно вспоминая чемпионов мира по футболу с 1930 года, дабы избежать хентайных мыслей по поводу своей приятной ноши. – К тому же, здесь уже недалеко топать. Интересно, куда это ты нас переправил?

– Я не уверен, что это я, – помедлив, ответил Наги. – Думаю, это ты нас телепортировал.

Кен рассмеялся.

– Да брось ты! Это было бы слишком круто, если бы у меня обнаружился такой дар! Увы, я всего лишь футболист и… убийца. А талант у нас ты, так что не сваливай с больной головы на здоровую.

– Ну, не знаю… Я все еще не в форме даже для телекинеза, а тут такое… – пробормотал мальчик.

 

Они, наконец, подошли к небольшому поселку, и Кен остановился у дорожного указателя.

"Такарадзука. Округ Токио.» – Гласила лаконичная надпись.

– Круто, – Кен машинально почесал затылок. – Далеко ты нас закинул…

– Это не я, – упрямо повторил подросток. – Это ты.

Кен вспомнил себя в возрасте Наги, и спорить не стал: бесполезно.

– Ладно, потом разберемся, – примирительно произнес он, шаря в карманах в поисках бумажника.

Найдя ближайший банк, Кен поменял имеющиеся у него фунты на йены, после чего повел Наги в местный магазин, внутри которого было и крохотное кафе. После третьей чашки чая с пирожками щеки Наги чуть порозовели, он расслабился и откинулся на спинку диванчика, умиротворенно глядя за окно. Кен тем временем изучал купленную в магазине карту.

– Здесь электричка до Токио останавливается, – сообщил он Наги. – Поедем на ней.

– А твой мотоцикл?

Кен пожал плечами.

– С лондонским номером я далеко не уеду. Так что перебьюсь. – Он внимательно посмотрел на мальчика: – Наги, поедешь со мной?

Подросток молча кивнул, опустив глаза.

 

В ожидании электрички они молчали: каждому было, о чем подумать. Но когда электричка подошла, и народ повалил туда-сюда, Кен заметил, что Наги снова напрягся и старается держаться рядом – насколько позволяют приличия. Он приобнял бисенена и повел за собой внутрь вагона. Наги, при этом, не только не отшатнулся – наоборот, чуть расслабился, а на скулах яркими фонариками вспыхнули розовые пятна.

«Кавай», – подумал Хидака.

Народу в вагоне было довольно много, но Кену удалось отыскать свободное сиденье. Он сел так, чтобы Наги оказался между ним и окном: невооруженным глазом было видно насколько сильный дискомфорт испытывает телекинетик в присутствии других людей.

Что интересно: он забыл убрать руку с его плеч, а Наоэ не торопился ему напоминать. И даже устроился рядом, уютно прижавшись к нему и устремив взгляд в окно.

В поезде Кен попытался дозвониться до Оми или Айи, но его сотовый окончательно разрядился, а Наги, когда отдавал телефон, и не подумал предложить зарядить его.

 

Токийский вокзал встретил их еще большей суетой огромных толп, гулом сотен голосов и треньканьем неисчислимого количества сотовых телефонов. Кен отвел Наги в более-менее тихий уголок рядом с журнальным павильоном, и, вытащив из кармана бумажник, принялся шелестеть йенами. Отсчитав изрядную долю своих капиталов, он протянул бумажки Наги.

– Держи. Хвати добраться до твоих… друзей?

Наги неловко взял деньги, пожал плечами.

– Наверное.

Кен слегка нахмурился: «Наверное?»

– Ты ведь знаешь, где они живут? – подозрительно уточнил он.

Наги помотал головой.

– Как-нибудь отыщу, – буркнул он, не встречаясь с ним глазами.

Кен тяжело вздохнул и решительно отобрал у него деньги.

– Ладно, подождем с этим, пока ты окончательно не поправишься.

Наги нахмурился.

– Я в порядке.

– Да ну? – хмыкнул Кен. – На тебя дунь, ты и улетишь. Кого и как ты будешь искать в таком состоянии?

Наги исподлобья посмотрел на него.

– Почему ты все еще возишься со мной, Хидака?

Кен пожал плечами.

– Стокгольмский синдром? Нереализованный отцовский инстинкт? – предложил он на выбор несколько неопасных вариантов. Наги с чуть заметной улыбкой покачал головой. – Ладно, не бери в голову. Считай, что я хочу тебя совратить и будь готов дать мне по мозгам. А пока пошли. – Он потянул Наги к автобусной остановке.

– К-куда это? – поинтересовался слегка шокированный парень.

– В «Конеко». Думаю, Айя нас не прогонит. А потом что-нибудь придумаем.

– Абиссинец? – Наги остановился. – Он же меня убьет!

– Не, не волнуйся. Вайсс больше нет, какой ему интерес тебя убивать? Да и я заступлюсь, если что.

Наги вздохнул и, покорившись судьбе, позволил втащить себя в автобус.

 

18

 

К тому времени, когда Оми вернулся с одеждой, Фарфарелло успел вылезти из ванной, и теперь, обнаженный и мокрый, аккуратно развешивал на сушилке свои кожаные брюки.

– Гомен, – пробормотал бисенен, краснея и отводя глаза.

Фарфарелло грубо выдернул у него из рук сухое полотенце и принялся вытирать голову, не сводя с Цукиено хищного взгляда.

– Какие мы стеснительные, – издевательски заметил он. – Ну, как, нравлюсь?

Оми бросил взгляд на худощавое, бледнокожее, словно выточенное из мрамора тело Берсерка. Под покрытой шрамами кожей перекатывались тугие жгуты мышц, а на груди двумя яркими пятнышками выделялись коричневые соски. Во впадинке между ключицами, словно драгоценность, блестела капелька воды. А с длинных мокрых волос на плечи скатывались точно такие же капельки. Даже исполосованное шрамами тело Фарфарелло… притягивало.

Напуганный этой мыслью, Оми отвел взгляд, торопливо положил принесенную одежду на край ванны и выскочил за дверь. Он слышал за спиной фырканье шварцевского боевика, но оборачиваться не стал: хватит с него смущающих обстоятельств на сегодня.

Когда Фарфарелло вышел из ванной, бисенен сосредоточенно стучал по клавишам ноутбука и решительно не собирался смотреть в его сторону.

Блондин снова фыркнул и опустился на матрас.

– Это МОЙ матрас, – сухо проинформировал Оми, бросив на него короткий взгляд.

– Расстелешь еще один.

– Почему бы тебе самому это не сделать?!

– Не хочу.

Мамору стиснул зубы и снова впился взглядом в несчастную клавиатуру, борясь с желанием уйти, громко хлопнув дверью.

– Если ты думаешь, что компьютер поможет тебе в нынешней ситуации – ты глупее, чем я думал, – неожиданно заявил Фарфарелло.

– Я так не думаю, – огрызнулся Оми. – Я всего лишь пытаюсь узнать, насколько глубоко проникла коррупция. Выясняю, какие из подразделений отрезаны от моего командования.

– Если в Киото осталось хоть одна подконтрольная тебе группа – я очень удивлюсь.

Оми прекратил мучить клавиатуру и удивленно посмотрел на Берсерка. Тот выглядел… задумчивым. Безумцы, как предполагается, не умеют связно мыслить. Но если так, то Фарфарелло был на редкость нестандартным безумцем.

Если подумать, то за время, проведенное с белокурым убийцей из Шварц, широко известный психопат не сделал ничего безумного. Не пытался его убить, не устраивал религиозные споры (с ножом в качестве аргумента), и даже не разразился ни разу своим маниакальным смехом.

– Для сумасшедшего ты слишком… – Оми вовремя опомнился и прикусил язык.

– Слишком разумен, да? – Закончил за него Фарфарелло.

Новый Персия настороженно посмотрел на своего визави. Он был готов к вспышке ярости, но открытое пренебрежение застало врасплох.

– Извини, – пробормотал он, наконец.

И шокировано вскинул голову, когда Берсерк расхохотался.

– Однажды Шульдих сказал, что японцы потому такие вежливые, что всего боятся, – сквозь смех проговорил он. – Еще немного, и я начну в это верить!

Оми оскорблено поджал губы.

Его собеседник склонил голову к плечу.

– Ну, Бомбеец, разве ты не хочешь сказать, что ты меня не боишься?

Оми исподлобья посмотрел на него.

– Боюсь, – негромко признался он.

Фарфарелло склонил голову к другому плечу и некоторое время пристально рассматривал новоявленного Персию.

– Хорошо, – в конце концов, резюмировал он.

После чего растянулся на матрасе, прикрывшись шерстяным одеялом, и повернулся к Цукиено спиной.

Оми потер лоб. Разговор этот, надо признать, был весьма… странным. Он еще раз мысленно проанализировал все сказанное. Получалось, Фарфарелло не отрицал своего сумасшествия, что, несомненно, могло быть первым признаком выздоровления. Опять же, поведение Берсерка вот уже два дня оставалось стабильным… Практически, нормальным. Пожалуй, стоит рассмотреть возможность симуляции безумия неуравновешенным убийцей из Шварц. А заодно, понять, на кого могла быть рассчитана подобная «оскорбим Бога» игра…

 

Оми отодвинул компьютер в сторону и глубоко задумался, положив голову на сплетенные на столе руки. Как ни грустно признавать, но Фарфарелло попал в точку: в Киото не осталось ни одной подконтрольной ему группы Критикер. То есть, если бы он обратился к ним напрямую и сказал что-то вроде: «Я Персия, мне нужна ваша помощь» – они бы ему помогли. Но он не мог с ними связаться по обычным каналам связи, а прийти лично… Оми на секунду представил себя на месте этих неведомых агентов: вот к ним заявляется незнакомый сопляк, заявляет, что он Персия и требует помощи в наведении порядка ни много ни мало – внутри Критикер.

Допустим даже, что агенты не пристрелят его в первую же минуту знакомства, но вот что они сделают дальше? Правильно: свяжутся со своими посредниками с Критикер. А те, в свою очередь, с вышестоящим начальством. А дальше два варианта:

– Они попадут на верных ему людей. Те постараются связаться с Персией, неминуемо привлекая внимание тех, кто за ним охотится. И отправят пару агентов для выяснения личности «неизвестного, отрекомендовавшегося Персией». Разумеется, с агентами придут наемные убийцы.

– Они сразу обратятся к врагам Мамору Такатори, и наемные убийцы придут по его душу еще быстрее.

Также, следует учесть «розыск особо опасного преступника, выдающего себя за известного политика Мамору Такатори», запущенного его врагами в полицейские сводки. Ему теперь заказан даже обычный выход на улицу. В случае задержания полицейским патрулем, его убьют прежде, чем он успеет подтвердить свою личность.

Кто же мог стоять за столь широко организованной облавой?

Это должен быть кто-то, очень хорошо осведомленный о его делах. Кто-то, имеющий допуск к компьютерной сети Критикер, к агентам в полицейских департаментах Японии, к личному досье Мамору Такатори, наконец.

Если подумать, таких людей немного. Но, увы, с десяток наберется, так что без раздумий ткнуть пальцем и закричать: «Вот предатель!» не удастся.

 

От невеселых размышлений Цукиено отвлек тихий стон его невольного товарища по несчастью. Фарфарелло скатился с матраса, и теперь корчился на полу, прижимая руки к лицу и комкая в кулаке свою наглазную повязку. Между пальцами у него проскальзывали тонкие струйки крови.

Оми прихватил со стола аптечку и опустился перед ним на колени. В это мгновение он не думал о том, что перед ним опасный враг. Сказалась въевшаяся в кровь привычка, приобретенная за время работы в Вайсс: комната-раненый парень-надо перевязать.

Он обхватил пальцами запястья Фарфарелло и потянул вниз, пытаясь открыть лицо своего подопечного. Тот, похоже, ничего не соображал от боли, т.к. не оказал сопротивления. Оми посмотрел на его лицо и тихо охнул. На месте старого шрама зияла рваная рана, за которой угадывалось на удивление неповрежденное глазное яблоко. Вид был… ужасающий.

Он захватил из аптечки изрядный клок ваты и потянулся к лицу Берсерка, но тот отшатнулся, оскалив зубы. Его тело завибрировало и начало изменяться.

Цукиено облизнул враз пересохшие губы.

– Послушай, я хочу только остановить кровь. И наложить повязку. Ты и так потерял много крови… Ты не должен изменяться. Обработать рану с шерстью будет сложнее.

– Если ты сделаешь что-то не так, я тебя убью, – хрипло предупредил Фарфарелло, прекратив трансформацию.

Оми глубоко вздохнул и принялся за дело. Вытерев всю кровь, он наложил несколько стежков по краям раны. Глазницу, не будучи хирургом, тронуть не решился. Фарфарелло вздрагивал и дышал сквозь зубы, но молчал, не сводя с Цукиено здорового глаза. Наконец Оми наложил повязку из бинтов и отстранился, оставшись сидеть на полу.

Эта работа не была тяжелой, но, Ками-сама, как же он вымотался!

Почти безучастно он наблюдал, как Фарфарелло сбрасывает одежду и снова превращается в волка. Повязка каким-то чудом осталась на голове теперь уже зверя.

Посмотрев на тяжело дышащего, растянувшегося на полу волка, юноша с силой потер лицо, заставил себя встать на ноги и отправился в ванную комнату. Тщательно отмыв ее от следов крови, он включил бойлер и наполнил ванну горячей водой. Откинув голову на бортик и вытянув ноги, Оми принялся машинально катать в ладошках кусок дешевого мыла…

 

По идее, он должен спросить у Берсерка, что с ним происходит. Чтобы хоть немного понять все эти… чудеса. Но проще сказать, чем сделать. Фарфарелло не похож на человека, готового поделиться своими секретами. Как раз наоборот: он выглядит человеком, способным убить за интерес к своей персоне. Впрочем, почему выглядит? Он на самом деле такой человек.

Так что Оми воздержится от выведывания чужих секретов. Ему хватает своих. Не так давно он сполна оценил мудрость поговорки: «Меньше знаешь – крепче спишь». С другой стороны, если он собирается использовать Фарфарелло как союзника, ему необходимо знать больше. Чтобы учесть все сильные и слабые стороны своего предполагаемого оружия. Дилемма. Но есть ли у него выбор? Бывшие соратники по Вайсс наверняка под наблюдением. Там его будут искать в первую очередь. К тому же, если… Нет, КОГДА он вернет свое положение в Критикер, информация о Шварц будет совсем не лишней. Тем более, что Такаши хотел увидеть файлы, содержащие информацию именно о Шварц. Файлы, основанные скорее на слухах, нежели на достоверной информации. Возможно, его несостоявшиеся убийцы хотели просто отвлечь его внимание, с уважением относясь к его прошлому боевика Вайсс. Но следует принять во внимание все возможности. В том числе и то, что его высокопоставленный враг ищет Шварц. Чтобы уничтожить опасных конкурентов или наоборот, предложить работу – это только предстоит выяснить. Кстати, почему именно Шварц? Есть и другие паранормы: с не такой подмоченной репутацией, и менее дорогие для найма. Может, и не такие сильные, как Шварц, но более… доступные. Значит, либо кому-то нужны очень сильные, трудно управляемые паранормы, либо в этой «великолепной четверке» есть что-то, что не могут предоставить другие псионы.

Оми вздрогнул, как от озноба, и поглубже опустился в горячую воду. Выстраивать дальнейшие умозаключения невозможно, в виду отсутствия мало-мальски достоверной информации. К тому же, самому молодому в истории Критикер Персии отчаянно хотелось, чтобы все его предыдущие логические построения также оказались несостоятельными. Поскольку саботаж в Критикер плюс снова раскидывающая свои щупальца в Японии организация Розенкройц, идущая за ним по пятам – это явно не ситуация его мечты.

В довершение всего, Фарфарелло, оборачивающийся волком, в качестве бонуса… по меньшей мере, расстраивал. Оми ненавидел все, что выходило за рамки его представлений о мире. И, стало быть, выходило из-под контроля. А Мамору Такатори ненавидел неконтролируемые явления: будь то люди или социальные процессы. Одно только существование телекинетиков, телепатов, ясновидцев и прочих «Людей Х» лишало душевного равновесия. Увиденное же в лаборатории Масафуми Такатори, отрывочные сведения о целях Эстэт и прочие «Х-файлы», к которым он получил доступ, став Персией, и вовсе выбивало из колеи.

А самое плохое то, что в нынешней ситуации ему не остается иного выхода, как положится на… тварь тьмы.

– Тварь – недостойное жизни создание… – забормотал Оми. Но увы, привычная мантра не выдержала столкновения с пугающей и такой… привлекательной реальностью.

– Тварь – всякое живое существо, – пробормотал Оми, ныряя в спасительную глубину горячей ванны.

Только когда перед его глазами начали плавать цветные пятна, а в ушах зазвенело от нехватки воздуха, он вынырнул из воды, чувствуя себя очень юным и очень несчастным.

Возможно, он и в самом деле не подходил для должности главы Критикер?

 

Когда Оми вышел из ванны, Фарфарелло все еще спал на полу в своем волчьем воплощении, свернувшись в клубок. Юноша уселся на матрас и принялся подозрительно рассматривать спящее… животное. Ему действительно необходимо поговорить с Фарфарелло. Причем сейчас, когда его новоприобретенная решимость не улетучилась.

Но с чего начать? Да еще когда он в таком… эээ… виде? Он его поймет? Или сразу укусит, чтобы спать не мешал?

– Извини, не мог бы ты поговорить со мной? – произнеся это, Мамору аж застонал мысленно: настолько неуверенно и неуклюже это прозвучало.

Волк приподнял голову, сел. И принялся искать блох в своей… пояснице.

Оми почувствовал себя идиотом.

– Нам действительно необходимо поговорить, – настойчиво продолжил он. – Это важно. И касается не только Критикер, но и Шварц тоже! – Юноша прикусил губу. Что он делает? пытается говорить с волком? И его до сих пор не порвали на ленточки? Но и признаков понимания пока не продемонстрировали.

– Ты знаешь, что вас, возможно, ищут?! – в отчаянии выпалил он.

Волк перестал шастать носом в своей шерсти, и искоса глянул на него, прижав уши к голове. И, вроде бы, тяжело вздохнул. А потом (Оми так и не смог понять, как это происходит) превратился в сидящего на пятках голого парня.

– Кто нас ищет? – холодно спросил он, стремительно придвинувшись к Оми так близко, что почти касался своим носом его. Юноша ошеломленно моргнул. Он как-то отвык от общения с паранормами.

– Не знаю, – признался он. – Но те, кто приходил за мной, хотели получить файлы с информацией о вашей группе.

– Ты собирал о нас информацию? – Фарфарелло прищурился. – Хотел отомстить?

– У меня хватало и других забот, – чопорно ответил Оми. – Эти файлы достались мне от прежнего Персии, и информации там было не слишком много.

Фарфарелло хмыкнул.

– Могу представить. Это все, что ты хотел мне сказать?

Бисенен недоверчиво уставился на своего собеседника. Что значит «Это все?» Этого что, мало?!

– Но… Разве ты не хочешь мне рассказать о том, что происходит?!

– Нет.

– Почему?!

Фарфарелло пожал плечами и потянулся за одеждой.

– А зачем?

Оми устало помассировал виски: разговор явно заходил в тупик.

– Послушай, вам ведь может понадобиться помощь. Особенно, если вас ищут люди из Розенкройц.

Седой убийца замер, держа в руках одежду, но не обернулся.

– Если…. Если ты мне поможешь разобраться с моими проблемами, то, как глава Критикер, я обещаю Шварц защиту. – выпалил Оми на одном дыхании.

– Понятно… – пробормотал Берсерк. – Но на меня не рассчитывай.

– Но почему?! – Оми подался вперед. – Ты же помог мне недавно! Тебе безразлично, что тебя и твоих товарищей могут преследовать? Или ты так меня ненавидишь?

– Не обольщайся на свой счет, Цукиено. – Фарфарелло чуть повернул голову, и теперь Оми мог видеть часть его профиля. – Ты мне безразличен. Я бы помог тебе в обмен на помощь Шварц, если они еще живы, конечно…Но вот беда: в ближайшие пару дней я буду не состоятелен как боец, и для тебя совершенно бесполезен. Так что отвали.

– Почему не состоятелен?

Фарфарелло наконец-то повернулся к нему всем корпусом, чуть приподняв брови.

– Разве ты еще не понял? У меня открываются старые раны, и если я не буду превращаться в волка, чтобы они зажили – то просто сдохну. А так, через пару дней даже шрамов не останется.

Юноша вытаращил глаза.

– Но… У тебя до сих пор полно старых шрамов! Почему они не исчезли?

– Это очень старые шрамы, – терпеливо пояснил Фарфарелло. – Когда я их получил, способности к такой регенерации у меня еще не было.

– Ну, извини, что не догадался, – обиделся Оми. – Я, знаешь ли, не каждый день сталкиваюсь с оборотнями. И вообще я думал, что это детские сказки… – Он покусал нижнюю губу, обдумывая то, что сказал Фарфарелло и сопоставляя с тем, что увидел сам.

– А шрам на лице… Ну ты еще видеть не мог одним глазом из-за него? Я думал, он старый…

– Старый, – сумрачно подтвердил Фарфарелло. – Это меня и беспокоит. Никогда раньше процесс регенерации не касался настолько старых ранений… – Он оборвал фразу и свирепо уставился на Цукиено, явно обвиняя его в своей излишней разговорчивости.

Оми постарался отвлечься от множащихся на глазах загадок его странного спутника, и сосредоточился на текущих проблемах.

– Ты сказал «ближайшие пару дней». Значит, потом ты придешь в форму?

Одевающийся Фарфарелло кивнул.

– Тогда… Думаю, смогу подождать пару дней, прежде чем начать действовать.

– Разве ты не хочешь уйти отсюда побыстрее? – раздраженно спросил Берсерк.

– Тебя кто-то должен перевязывать, когда ты волк. Как бы быстро ты не залечивал раны – существует риск умереть от потери крови. – резонно заметил Оми.

– Не изображай себя благородного рыцаря, Бомбеец, – фыркнул Фарфарелло. – Просто признай, что один ты мало на что способен, и отчаянно нуждаешься хоть в каких-то союзниках.

Оми прикусил губу.

Последняя фраза шварцевского боевика попала точно в цель.

Он собрал остатки самообладания и прямо спросил:

– Так ты поможешь мне, когда эти твои припадки закончатся?

Фарфарелло пристально смотрел на него в течение нескольких секунд, которые растянулись для юноши почти в вечность, и, наконец, по губам беловолосого скользнула тень кривой улыбки.

– Да.

 

Если бы несколько дней назад кто-нибудь сказал ему, что он будет скучать в обществе волка-оборотня, он же Фарфарелло – невменяемый убийца Шварц, Оми, разумеется, не поверил бы.

Тем не менее, по прошествии следующих за поучительной беседой, двух полных суток, состояние юноши служило наглядной иллюстрацией к слову «скука». Фарфарелло позволял ему заботиться о его ранах, когда он был волком – но и только. В остальное время он просто молчал, лежал на матрасе, отвернувшись к стене. А на все робкие попытки заговорить с ним, отвечал каменным молчанием. Но Оми не отчаивался и пробовал снова и снова, рассудив, что раз Берсерк не убил его сразу – то можно и рискнуть.

Вот и сейчас, когда Фарфарелло превратился в человека и потянулся за сложенной на матрасе одеждой, Оми приготовился к очередной попытке разогнать скуку и, кто знает, получить хоть какую-нибудь информацию о своем загадочном спутнике.

– Тебе не надоело все время одеваться и раздеваться? – с капелькой ехидства в голосе спросил он с противоположного конца комнаты, где окопался ранее на другом матрасе в обнимку с ноутбуком.

– Не нравится – не смотри, – холодно предложил Берсерк.

– А в кино я видел, что оборотни трансформируются вместе с одеждой, – не унимался бисенен, проигнорировав предложение «не смотреть». – Раз туда, раз обратно! А ты все время переодеваешься. Это же неудобно!

Фарфарелло фыркнул.

– Здесь почти все синтетическое.

– А? Что? – растерялся Оми. Он не ожидал серьезного ответа.

– Синтетику невозможно трансформировать в живую материю, – терпеливо пояснил Фарфарелло. – Только натуральную шерсть и кожу. Меньше смотри кино, Цукиено.

Вот оно что! Кусочек головоломки в голове Оми занял пустующее место. Действительно, он же видел, как шварцевский головорез превращался, не снимая кожаных брюк, прежде, чем сменил их на одежду из запасника Вайсс. Минуточку, у него что, вся одежда из натуральных тканей? А пуговицы как же? Неужто костяные?

– Так вот почему ты все время носил все кожаное… – задумчиво проговорил он.

– Отчасти, – согласился Фарфарелло. – Но еще и потому, что с кожи удобно смывать кровь… – Он улыбнулся совершенно волчьим оскалом.

– А еще это сексуально… – пробормотал Оми. И покраснел.

Его собеседник ничего на это не ответил, только снова фыркнул и отвернулся, скрывая полыхнувший в уцелевшем глазу огонь.

 

На исходе третьего дня Фарфарелло заявил, что он в порядке, и они могут покинуть эту дыру.

– Прекрасно! – обрадовался Оми, натягивая пальто. – Но нам надо кое-что еще сделать перед уходом. Подожди меня здесь.

– Если ты не вернешься через полчаса – считаю тебя трупом и ухожу. – равнодушно проинформировал Фарфарелло, даже не думая поинтересоваться, куда отправляется парень, объявленный в розыск. И не слишком ли это опасно.

Оми прикусил губу.

– Я постараюсь побыстрее… Но все же, подожди меня, пожалуйста!

 

Через 45 минут он, запыхавшись, влетел в квартиру с охапкой пакетов и тревожно огляделся. К его огромному облегчению, беловолосый парень его все-таки дождался. Сидел на захваченном матрасе и пытался расчесать пальцами отросшие спутанные волосы.

Оми застенчиво улыбнулся, надеясь, что реакция на его предложение не будет слишком… убийственной.

– Фарфарелло…

– Ну? – Берсерк неприветливо посмотрел на него.

– Мы должны замаскироваться.

Он достал из одного пакета коробку с краской для волос, расческу и ножницы.

– Это тебе. Подстригись и… покрась волосы, пожалуйста.

Фарфарелло начал, было, хмурится, глядя на коробку с краской, и Оми автоматически сделал «щенячьи глазки». Безотказный прием, когда дело касалось Вайсс. Берсерк явственно скрипнул зубами, но ничего не сказал и скрылся в ванной. Оми облегченно вздохнул. Вариант «я маленький чибик – не обижайте меня (а то убью на фиг)» подействовал и на представителя Шварц. И почему он раньше об этом не подумал? Можно было бы в бою… Да нет, с Наоэ этот фокус не прошел бы: возраст не тот. Стараясь отвлечься от непродуктивных мыслей вроде: «А Наоэ приходилось строить Кроуфорду «щенячьи глазки», выпрашивая новый системник?», Цукиено принялся за собственное преображение. Достав из пакетов новые вещи, он еще раз оглядел их, тяжело вздохнул и принялся переодеваться.

Первым делом он натянул белые хлопковые колготки, и, с трудом застегнул на спине лифчик с поролоновыми вкладками, принялся запихивать в него вату. Покончив с этим неприятным делом, Оми натянул белый свитер и длинную плиссированную юбку в красно-белую клетку. Зашнуровал на ногах высокие ботинки из розовой замши, влез в отделанное мехом приталенное бело-розовое пальто с капюшоном, украшенное большими блестящими белыми пуговицами. Потом вокруг шеи несколько раз обмотал длинный пестрый шарф с бахромой. На голову натянул такую же пеструю забавную шапочку с кисточками на двух «ушках». Довершала «образ» удобная вязаная сумка-торба, в которой очень хорошо поместился не только ноутбук, но и небольшой арбалет. Дротики Оми предусмотрительно спрятал в специальных чехлах на запястьях.

И, наконец, последний штрих: небольшой мазок ароматным блеском по губам.

 

– Миленько выглядишь, Бомбеец, – раздался сзади насмешливый голос. – Тебе бы следовало родиться девчонкой. Розовое тебе идет.

– Я торопился и брал первое попавшееся, – огрызнулся Оми. – А розовый сейчас популярен…- Он замолчал, разглядывая преобразившегося Фарфарелло.

Тот обкорнал волосы, и теперь они, как и прежде, топорщились в разные стороны неровным клочковатым ежиком. Правда, теперь не белым, а темно – рыжим. Но это было еще пол – дела. Психованный убийца снял с головы бинты, и теперь смотрел на мир двумя диковатыми, золотисто-желтыми глазами. И пусть через веко левого глаза тянулся шрам со свежими швами, сам глаз был явно дееспособен.

– Твой глаз… – пробормотал Оми, зачарованно разглядывая Берсерка.

Фарфарелло коснулся края века кончиками пальцев.

– Да уж, непривычно, – признал он к удивлению Оми. – Не думал, что смогу им видеть… Снова. Похоже, мои способности к восстановлению сильно возросли, раз уж коснулись настолько старой раны…

– О… А сколько ей лет? Этой ране? – Юноша испуганно прикрыл рот рукой. – Ой, извини.

Фарфарелло снова коснулся шрама под глазом.

– Много, – кратко ответил он.

19

 

Ран перевернул страницу учебника, сделал несколько пометок в блокноте и покосился на Кроуфорда. Он знал, что Оракул пока не способен заметить его разглядывание, но ничего не мог поделать, и продолжал посматривать на своего гостя исключительно украдкой из-под длинной челки.

Вечером, когда он разложил внизу учебники и тетради и приготовился как следует позаниматься, американец неожиданно спустился вниз.

– Я не помешаю тебе, если просто посижу рядом? – корректно поинтересовался он.

– Н-нет… – пробормотал удивленный Ран. – Но зачем?

Кроуфорд пожал плечами.

– Просто так. Мне скучно.

– А я тебя развлекаю? – поинтересовался юноша. – У меня, знаешь ли, занятия по иностранному языку в планах. Или тебе «Английский для начинающих» вслух почитать?

– Не надо меня развлекать, – отмахнулся Кроуфорд. – Я просто хочу посидеть в чьей-нибудь компании.

– Ну, как знаешь, – уступил Ран.

Оракул и в самом деле не делал ничего, что могло бы помешать занятиям – просто сидел в кресле, запрокинув голову и прикрыв глаза, и явно о чем-то размышлял.

Тем не менее, само его присутствие ой как мешало сосредоточиться на учебе. Ран то и дело посматривал в сторону американца, цепляя взглядом то мощные расслабленные плечи, то открытую жадным взглядам шею, то слегка покачивающийся на стопе смешной тапочек. В конце концов, он сдался: отодвинул учебник в сторону и положил голову на скрещенные под подбородком руки, уставившись на Кроуфорда. Конечно, это было не слишком вежливо, и Ран никогда не позволил бы себе такого… при других обстоятельствах. Но Кроуфорд-то не сможет заметить подобной бестактности, так что… почему бы нет?

Как ни грустно признавать, но за время работы в Вайсс Фудзимия привык постоянно находиться в компании своих товарищей по команде. Рядом постоянно кто-то находился: или Кен смотрел футбол, или Оми играл в видеоигры. Йоджи частенько располагался в гостиной, попивая вино или коньяк, и просматривая свое видео, да и кухня тоже редко пустовала.

Во времена Вайсс этот дом не был таким пустым и тихим…

– Скучаешь по своей работе, Абиссинец? – неожиданно спросил Кроуфорд.

– Я и сейчас работаю в цветочном магазине, – вяло откликнулся Ран.

– Я не это имел в виду.

– О. – Молодой человек отрицательно покачал головой, хотя его собеседник не смог бы это увидеть: – Нет, я не скучаю по той «работе».

– Тогда, наверное, по друзьям?

Ран выпрямился и снова придвинул к себе учебник.

– Мы не были друзьями, – пробормотал он, бессмысленно пролистывая страницы.

И это правда: Вайсс трудно было назвать «теплой компанией закадычных приятелей». Они просто вместе выполняли миссии, жили под одной крышей и вкалывали в глупом цветочном магазине. И довольно часто раздражали друг друга до зубовного скрежета – очень уж мало у них было точек соприкосновения. Но при этом, они защищали друг друга. А иногда вместе смеялись и…

– Мы были командой, – нехотя признал Ран. – И я скучаю по ним… Немного.

Он со вздохом потянулся за следующим учебником, поняв, что история ему сегодня в голову не полезет. Как и английский. Может, попытать счастья с литературой?

Строчки расплывались перед глазами.

Абиссинец сердито стиснул зубы и заморгал. Вот черт, с чего вдруг такой приступ сентиментальности?! И зачем только Кроуфорд начал настолько нелепый разговор?!

– А ты-то сам скучаешь по своим друзьям? – злобно поинтересовался он.

– Они мне не друзья и не товарищи, – помедлив, отозвался Оракул. – Но… я чувствую за них ответственность.

– И все? – удивился Ран.

– По-твоему, этого мало? – ответил Кроуфорд вопросом на вопрос.

Ран покачал головой, не зная, что еще сказать. Ответственность? Он чувствовал ответственность за Айю-чан, но применить такой термин к отношениям американца с остальными Шварц… Шульдиха называли Кукловодом, но именно Оракул производил впечатление человека, дергающего за все нужные нити. Фудзимия всегда считал, что у Кроуфорда какие-то свои, не зависящие от Эстет цели, для достижения которых он способен пожертвовать кем угодно. Включая товарищей по команде. Возможно, Ран ошибался, и у этого человека все же есть сердце?

Он фыркнул – какая глупая мысль.

Кстати, о глупостях….

– Кроуфорд, скажи, ты действительно работал таксистом?

– Да. А что?

– Ты – таксист… – Айя покачал головой. – Хотел бы я на это посмотреть… И еще: зачем было выбирать настолько дурацкое имя?

– Чем тебе не нравится мой псевдоним? – американец поджал губы.

Айя фыркнул.

– Хн. Действительно… Ладно, не бери в голову. Но почему таксист?!

Кроуфорд пожал плечами.

– У меня был не особенно богатый выбор, знаешь ли. Иностранцу трудно получить приличную работу в Японии. Если он не захочет засветиться в качестве учителя английского, например. Вот мне и пришлось пойти на риск, обратившись к старым связям, чтобы найти хотя бы такую работу.

Абиссинец несколько секунд переваривал услышанное, а потом удивленно спросил:

– Но почему ты просто не покинул страну?!

– Фудзимия… – Кроуфорд утомленно вздохнул. – Японию можно покинуть или по морю, или по воздуху, и эти пути очень легко фильтруются. Даже нелегальные. Я мог бы сменить внешность – но куда я дену свой рост?

– Да, – вынужден был согласится Ран. – Ты слишком высокий для этой страны.

– Не могу сказать, что все японцы карлики, но шестифутовые люди у вас до сих пор редкость, к сожалению, – продолжил американец. – В мегаполисе еще можно затеряться, но на пропускном пункте?

– Я понял, – Айя вздохнул. – Извини.

Кроуфорд фыркнул.

– А ты думал, я остался здесь с какими-то далеко идущими целями?

Айя промолчал. Он пытался понять, зачем вообще задавал Кроуфорду все эти идиотские вопросы. И почему Оракул на них отвечал.

 

Кто-то позвонил, а потом настойчиво забарабанил в дверь черного хода. В руке Кроуфорда в мгновение ока оказался пистолет. Ран даже не успел заметить, откуда Оракул вытащил оружие. Насупившись, Абиссинец направился к двери, пробурчав своему гостю:

– Иди наверх… ковбой. Я открою.

Американец замешкался на мгновение, но все-таки выполнил указание, безошибочно направившись к лестнице. Ран посмотрел ему вслед, машинально отметив, что Кроуфорд слишком быстро для внезапно ослепшего человека освоился в чужом доме. Затем, подхватив с подставки катану, Абиссинец отправился «поприветствовать» незваных визитеров. Не то, чтобы Айя ждал нападения, но в гости он тоже никого не звал.

 

Ран приоткрыл дверь.

Под неярким светом фонаря у дома стоял Йоджи Кудо, в одной руке держа изгвазданную сумку, а другой придерживая за талию фактически висящую на нем девушку в длинном пальто.

Айя покачал головой. Кудо и его женщины. Некоторые вещи не меняются. Он сурово посмотрел на бывшего напарника.

– Извини, у меня нет желания развлекаться.

– У меня тоже, – Балинез бесцеремонно отодвинул Абиссинца в сторону и вошел в дом. – Мы просто зависнем у тебя ненадолго, хорошо?

– Что значит «зависнем»?! – Айя резко дернул блондина за плечо, заставив развернуться. -У меня тут не проходной двор для тебя и твоих подружек!

В это мгновение капюшон сполз с головы женщины.

Первое, что бросилось в глаза Рану – ненормально зеленые волосы, и лишь потом он как следует разглядел бледное лицо с закрытыми глазами.

Ну и какого черта Йоджи притащил к нему Шульдиха?! Неужели шварцевский телепат, подобно Кроуфорду, явился к Кудо с тем же предложением?! И он должен поверить в случайное совпадение?

– Я все еще жду объяснений, – только и смог выдавить он.

– Он… – Блондин покрепче прижал к себе немца. – Айя, ему плохо. Его ищут, а теперь, наверное, и меня тоже. Нам надо где-то отсидеться пару дней. Пожалуйста, разреши нам остаться у тебя, он не причинит вреда.

Ран несколько секунд внимательно разглядывал необычно серьезное лицо своего бывшего напарника, потом перевел взгляд на отвратительно выглядящего немца, и тяжело вздохнул.

– Хорошо. Устраивайтесь в гостиной. Там есть диван…

Йоджи облегченно выдохнул воздух, который удерживал в легких в ожидании ответа.

– Домо аригато, Айя. Мы не причиним тебе хлопот, обещаю.

– Я бы на твоем месте воздержался от таких оптимистичных заявлений, – пробормотал Абиссинец, собирая с дивана книги и тетради и прикидывая, остался ли в доме лишний футон. И ошарашено вскинул брови, когда Йоджи, стянув с немца пальто и ботинки, устроился на диване рядом со своим безвольным спутником.

– Ты собираешься спать… с ним? Вместе? – уточнил Ран, не веря своим глазам.

Балинез устало посмотрел на него.

– Знаю я твои запросы. Наверняка в доме только одна кровать. Так что… Не хочу тебя стеснять, вот.

– Ты же не думаешь, что я пустил бы тебя в собственную кровать?! – удивился Фудзимия.

– Конечно, нет. Я знаю, что ты бы уступил ее целиком, – Йоджи сонно улыбнулся. – А так тебе не придется спать на полу… Спокойной ночи, Айя.

– Уступил? Целиком? – Ран поджал губы и свирепо уставился на мгновенно заснувшего Балинеза. Что он о себе возомнил?!

 

Покачивая головой, точно китайский болванчик, Абиссинец погасил свет в холле и отправился наверх. Кроуфорд сидел на кровати, слегка ссутулившись, и вертел в руках револьвер.

– Кто это был? – негромко поинтересовался он.

– Йоджи, – кратко ответил Айя, садясь рядом. – Остался ночевать. И с ним… Шульдих.

Его визави вздрогнул. Невидящие глаза Оракула выражали крайнюю степень изумления.

– Шульдих?!

– Тише, – Айя потянул его за рукав, силой заставив сесть вскочившего было американца. – Они оба спят. Немец выглядит неважно, но, вроде, не ранен.

Кроуфорд постарался успокоиться.

– Но как… Как они вообще оказались вместе?!

– Не знаю, – Абиссинец пожал плечами. – Спросишь их завтра.

– Да уж… – Оракул потер переносицу. – А сам-то… Ты почему позволил им остаться?

Айя снова пожал плечами.

– Ну, не знаю. Но имей в виду: я не собираюсь жалеть об этом.

В ту же секунду, когда слова слетели с губ, Айя вдруг осознал, что на самом деле, он уже жалеет о своем спонтанном решении. Чертовски жалеет, потому что в его распоряжении оставалась только одна свободная кровать, и это значило…

Это значило, что ему придется делить ее с Кроуфордом.

Шиматта!

Может, предложить Оракулу лечь валетом?

Но одна только мысль о том, что ему придется терпеть рядом с головой чьи-то ноги, заставила Рана содрогнуться и с головы до ног покрыться гусиной кожей. Это было… ееввв….

А если он во сне перевернется на другой бок и… понюхает? Или сам сунет ногу в лицо Оракулу?! Айя снова содрогнулся и беспомощно оглядел комнату.

О! Кресло!

Вот только обогреватели были в гостиной и спальне – остальные комнаты Ран не использовал, поэтому не видел нужды переводить энергию на их отопление. И что ему теперь делать? Перетащить кресло в одну из трех холодных комнат и забрать обогреватель из спальни? Нельзя – Кроуфорду будет холодно ночью. Проклятье! Айя запустил руку в волосы, зажав пряди в кулаке. Какого черта его волнует комфорт Оракула?! Тьфу…

– Поскольку диван внизу занят, я собираюсь спать в этой комнате на кресле, – с вызовом заявил он, доставая из ящика под кроватью большой клетчатый плед.

Кроуфорд иронически вскинул бровь, но, к огромному облегчению Абиссинца, ничего не ответил.

 

Едва Ран начал клевать носом, укутавшись в плед, как в дверь черного входа снова забарабанили. Раздраженно заурчав, юноша прихватил со стойки катану и отправился вниз с явным намерением успокоить очередных ночных визитеров. Или упокоить – это уж как получится. У двери он столкнулся с сонным и взъерошенным Балинезом. Коротко переглянувшись, они заняли места по бокам двери.

Йоджи открыл, а Айя замер за дверью, держа свое оружие наготове. Не то, чтобы он действительно ждал нападения – серьезные люди, как правило, перед атакой не стучат, но, учитывая наличие ДВУХ Шварц в доме, все могло случиться. Так что, Ран приготовился садануть вошедших дверью и добить катаной то, что от них останется… Но на Кена Хидаку рука не поднялась. К сожалению.

 

– Йоджи?! – восторженно завопил с порога Сибиряк. – Ты что здесь делаешь?!

Когда Кен стучался в до боли знакомую дверь Конеко, он был готов к негостеприимному приему раздраженного Абиссинца. Каково же было его удивление, когда вместо грозно рыкающего бывшего командира с катаной наизготовку гостей встретил взлохмаченный, заспанный Кудо!

– Кен? – Йоджи сонно похлопал глазами, оглядел его с ног до головы и отпустил леску, которая беззвучно скользнула назад в часы. – Да ты еще и не один? – он скользнул взглядом по Наги, но, похоже, не узнал. – Ну, заходите…

Он отступил в сторону, закрыл за ними дверь, и, шаркая ногами и зевая, побрел в комнату, оставив бедного Кена нос к носу с таким же сонным, но от этого не менее раздраженным Айей Фудзимией. Который сжимал в руке обнаженную катану и выглядел вполне готовым убивать. Да, вот именно эту картину Сибиряк и представлял в мыслях, когда морально готовился к визиту в Конеко.

– Какого черта, Хидака… – начал, было, Абиссинец в своем обычном стиле, но, увидев за спиной Кена смутно знакомого парнишку, замолчал. Выражение лица Фудзимии приобрело пугающе-задумчивый вид.

– Наги? – неуверенно уточнил он.

Телекинетик робко выглянул из-за спины Хидаки и тут же спрятался обратно.

– Наоэ, – уже увереннее констатировал Ран.

– Э, мы… – начал Кен. – То есть я…

Айя поднял руку, останавливая его бессвязное бормотание.

– Вам надо где-то переночевать и вас, возможно, преследуют, – спокойно сказал он. – Так?

Сибиряк ошарашено кивнул.

Ран прикрыл глаза и вцепился пальцами в свою переносицу, словно собирался ее оторвать.

– Ванну принять не хотите? – натянуто спросил он.

– Было бы неплохо… – начал Хидака, но его спутник отрицательно покачал головой.

– Ну, хорошо, – Ран вздохнул. – Тебя, Кен, я устрою в кресле. А ты… – он как-то странно покосился на Наоэ.

– Я могу и на полу поспать, – храбро заметил Кен, заметив неоднозначную реакцию бывшего лидера. Фудзимия только хмыкнул и пригласил очередных визитеров проследовать за ним. Они прошли через темную гостиную – Ран не стал включать свет – и поднялись наверх. Абиссинец первым вошел в свою комнату и зажег стоящую у кровати лампу. Кен сощурился, стараясь побыстрее привыкнуть к свету и разглядеть сидящего на хозяйской кровати человека в наспех натянутой одежде и с оружием в руке.

Было в нем что-то очень знакомое…

Наги неожиданно шагнул вперед, и, пролетев через всю комнату, отчаянно вцепился в мужчину.

– Брэд… – выдохнул он.

Мужчина, который напрягся было и уже поднял руку с оружием, выронил пистолет на кровать и с силой прижал мальчика к себе. Айя только покачал головой, взял с кресла плед и, цепко ухватив Хидаку за локоть, вытащил из комнаты, прикрыв за собой дверь.

– Внизу есть еще одно кресло, – сказал он. – Иди туда.

– А ты? – поинтересовался Кен.

– Вернусь к себе, – Абиссинец мотнул головой в сторону двери. – Или постараюсь уснуть на кухне, – он скривился.

– Извини, – Сибиряк вздохнул. – Я не ожидал, что у тебя будет столько народу…

– Я тоже, – кисло признал Айя. – Не переживай, на улицу я тебя не выгоню.

Кен улыбнулся и потер глаза, отгоняя сон.

– Я должен кое-что тебе рассказать, – признался он.

Айя хмыкнул.

– Я тоже так думаю. Но до утра это подождет?

– Наверно-ооо… – Кен зевнул. – Я действительно очень устал…

Хидака развернулся, собираясь идти в гостиную, но на полпути обернулся.

– Это действительно был Оракул, или мне показалось?

– Он. Тебя это беспокоит?

Кен вздохнул и покачал головой.

– Ты знаешь, как-то не очень… – еще раз зевнул и принялся спускаться вниз.

Айя проводил приятеля чуть удивленным взглядом, а потом заглянул в комнату, осторожно приоткрыв дверь. Наги все так же сидел, тесно прижавшись к Оракулу и обнимая его, а мужчина что-то шептал в лохматую макушку и гладил мальчика по спине.

Фудзимия чуть слышно вздохнул, вернул дверь в исходное положение и тихонечко направился на кухню. Похоже, нормально поспать ему сегодня не удастся…

 

Он устроился за кухонным столом и попытался расслабиться, чтобы хоть немного отдохнуть. Однако, когда Рану почти удалось впасть в легкую дремоту, в кухню кто-то вошел и направился прямо к нему. Айя мог видеть только ноги человека, но сразу догадался, что это Кроуфорд. В конце концов, он лично выбирал ему тапки. Кроличьи мордочки остановились рядом с его импровизированной постелью из кухонных полотенец. Интересно, что могло понадобиться ночью на кухне временно ослепшему провидцу?

Оракул нагнулся и… осторожно поднял его на руки.

Айя с перепугу закрыл глаза.

Лучше притвориться, что он крепко спит, чем задавать американцу уточняющие вопросы по поводу того, какая именно муха его укусила. Это было бы слишком… смущающее.

И только когда Кроуфорд опустил Рана на кровать, а сам устроился в кресле, до Абиссинца кое-что дошло. Чтобы найти Фудзимию на кухне и понять, что он – не Хидака, Брэд Кроуфорд должен был его УВИДЕТЬ.

 

20

 

Айя проснулся от непривычного ощущения чужого присутствия в своей постели.

Осторожно повернув голову и приоткрыв один глаз, он увидел, что с другой стороны, на самом краю кровати посапывает свернувшийся в клубок Наги Наоэ.

Переведя взгляд повыше, Фудзимия увидел Оракула – тот спал в кресле, вытянув длинные ноги и расслабленно склонив голову к плечу.

Стараясь не разбудить телекинетика, Ран поднялся, с неудовольствием отметив, что одежда изрядно измялась. Впрочем, Абиссинец не поручился бы за свою реакцию, если бы Кроуфорд захотел еще и раздеть его перед тем, как уложить в постель.

Айя смущенно покачал головой. Какого черта Оракул вообще решил таскать его на руках?!

Фудзимия еще раз оглядел своих визави, отбросив идею перенести американца на освободившееся место как слишком абсурдную, и тихонько направился в кухню.

Следовало подумать о вещах более насущных, чем странное поведение Кроуфорда – к примеру, о том, чем накормить ораву голодных людей? Это не был такой уж сложный вопрос – в конце концов, холодильник забит под завязку, но думать о завтраке было намного проще, чем пытаться понять мотивы поступка экс-лидера Шварц.

Спустившись вниз, Ран окинул взглядом ставшую неожиданно многолюдной комнату.

Закутавшийся в плед Кен спал в кресле, слегка приоткрыв рот. Забавно свернувшись в комочек, Хидака походил на гигантского червяка в коконе.

На диване дуэтом с ним сопел еще более запутанный комок из рук, ног, одеяла, а также зеленых и золотистых волос. Айя только головой покачал, глянув на оливково-зеленые переливы, и мысленно поднял уровень эксцентричности Шульдиха на одну позицию, а вкус – на позицию вниз.

 

В самый разгар работ по приготовлению завтрака, в кухню ввалился растрепанный Кудо в мятой одежде.

– Йо, – приветствовал он Айю взмахом руки.

Фудзимия спокойно кивнул в ответ.

– Забавные вещи происходят временами, – Йоджи налил в чайник воды и включил его, действуя так уверенно, словно никогда и не уходил из этого дома. – У тебя еще остался какой-нибудь кофе? Хотя бы растворимый в пакетиках.

Айя чуть приподнял бровь, открыл одну из дверок кухонного шкафчика и вручил Балинезу недавно купленную упаковку.

– Если Шульдих тоже будет кофе, то свари на трех человек.

Глаза Кудо слегка расширились, когда он как следует разглядел коробку. Высший сорт, очень дорогая марка…

– Шульдих будет, – медленно ответил он, блаженно нюхая кофе и практически зарывшись носом в пакет. – А кто третий? Неужели ты, наконец, разочаровался в своей вареной траве?

Айя чуть заметно фыркнул.

– Кроуфорд.

– А? – Йоджи непонимающе посмотрел на него поверх блестящей бумаги.

– Ты спросил кто третий, – Ран с наслаждением наблюдал за медленно вытягивающимся лицом Балинеза. – Оракул тоже предпочитает кофе.

– Айя…

– Как ты сам только что сказал, «забавные вещи происходят временами», – ядовито заметил юноша. – Три дня назад ко мне заявился экс-глава Шварц с «деловым предложением» убить его за большие деньги. Я этого не сделал, как ты понимаешь.

– Почему? – выдавил Кудо.

Фудзимия закатил глаза.

– Йоджи, он ШВАРЦ, враг, Тварь Тьмы и манипулятор каких поискать. Я бы даже Эстет не стал убивать, если бы подобное предложение исходило от Кроуфорда!

– Понимаю… – пробормотал Балинез.

– Так или иначе, дело кончилось тем, что Оракул живет здесь. Вернее сказать – прячется, – юноша потер лоб. – Он не так уж много соизволил мне рассказать, но ситуация выглядит достаточно сложной и опасной. Похоже, Кроуфорда ищут выжившие члены Эстет – и не только его, остальные Шварц тоже в списке, насколько я понял. Как тебя-то угораздило связаться с Кукловодом?

Кудо несколько сконфуженно повел плечом.

– Ты будешь смеяться, но я его спас. Или, по крайней мере, вытащил из очень неприятной ситуации, – Балинез помрачнел. – Не могу сказать с уверенностью, но у телепата, похоже, приступ какой-то болезни. Больше всего это напоминает ПМС. – Йоджи нервно хихикнул.

– Как-как?! – Айя озадаченно хлопал глазами.

Конечно, от Шульдиха всего можно ожидать, но предменструальный синдром – это уже чересчур!

– У немца жуткие приступы головной боли, постоянно меняется настроение… А еще он периодически впадает в ненормально глубокий сон. И телепатия у него в эти дни не работает. Надеюсь, в ближайшие дни Шульдих восстановится, как и обещал…

В голове Фудзимии забрезжила какая-то смутная, толком не оформившаяся мысль.

– Я точно знаю, что за ним охотятся, – продолжал Йоджи. – Сам лично убил двух таких «охотников». Шульдих уверен, что это остатки той… организации, да мне и самому такой вариант кажется более чем вероятным. – Блондин мрачно уставился на свою кружку с кофе. – Не знаю пока, во что я ввязался в этот раз, но кто бы мог подумать, что я когда-нибудь буду защищать телепата из Шварц?

«Или что я буду прятать в своей комнате Кроуфорда», – мысленно согласился с ним Айя.

– Какие у тебя планы? – нейтрально поинтересовался Ран.

– Понятия не имею, – Кудо пожал плечами. – Полагаю, теперь это не от меня зависит. Лично я думаю, Шульдих собирался начать поиски Кроуфорда – несмотря на то, что мы видели в новостях. Но теперь, когда Оракул так неожиданно обнаружился сам – я даже не представляю… – Йоджи неожиданно озорно улыбнулся. – Но, знаешь, Айя, я бы никогда не подумал, что лидер Шварц может поселиться у тебя дома!

– Я тоже, – сдержанно согласился Фудзимия. – И, похоже, именно этим соображением он руководствовался, когда выбирал себе убежище. Тосты или хлопья?

– Тосты, – Йоджи аппетитно захрустел поджаренным хлебом. – Так, значит, нас здесь двое Шварц и трое Вайсс… Интересно, а Кена-то сюда что привело?

– Полагаю, то же самое, что и тебя, – невозмутимо отозвался Айя. – И к твоему сведению, Шварц здесь не двое, а трое. Помнишь мальчика, который пришел вчера вместе с Хидакой? Это Наги Наоэ.

– Вундеркинд?! – Йоджи чуть не подавился тостом, а потом присвистнул. – Офигеть. Я его не узнал… Впрочем, мне было не до опознавания незваных гостей. Как они оказались вместе, не знаешь?

– Нет. Но уточню непременно, – Айя задумчиво нахмурился.

 

– Доброе утро, – в кухню заглянул Хидака.

– Привет, Кенкен, – Йоджи похлопал по табурету рядом с собой. – Садись, поешь и поведай нам без сомнения удивительную историю твоего появления вместе со шварцевским чибиком!

– Уммм… – Кен уставился в тарелку с шоколадными хлопьями. – Вы были удивлены, да?

– Не так чтоб очень, – суховато ответил Айя. – Но это все выглядит довольно странно. Сначала появляется Йоджи с Шульдихом, потом ты с Наоэ – и все хотят спрятаться у меня.

– С Шульдихом?! – Хидака в немом ужасе уставился на блондина.

Балинез хмыкнул.

– Ты видел, что на диване спит человек? Это он. На редкость романтичная история, Кен, я тебе потом обязательно расскажу. А сейчас твоя очередь отвечать командиру.

– Ну… – Сибиряк повозил ложкой по тарелке. – Началось все довольно глупо. Он меня похитил…

 

Когда Кен истребил две тарелки хлопьев и закончил свой рассказ, Ран и Кудо молча переглянулись.

– Умный мальчик этот Наоэ, – пробормотал блондин, нашаривая зажигалку.

– И везучий, – так же отстранено согласился Айя. – Значит, три дня он был очень слаб и не мог пользоваться телекинезом. Когда, ты говоришь, Наоэ отключился? 29 января…- он сузил глаза.

В тот же день Кроуфорд потерял сознание на пороге Конеко. И Йоджи встретил Шульдиха двадцать девятого вечером. Значит, приступы слабости – или как это называется – случились не только с Оракулом, но и со всеми остальными Шварц.

Фудзимия пока не был уверен, что делать с этим открытием, но в том, что оно важное – сомневаться не приходилось.

 

Кроуфорд потянулся, разгоняя кровь по затекшим мышцам. Спать в кресле было не слишком удобно, но в его положении жаловаться было бы глупо. Не вставая, Брэд некоторое время смотрел на спящего телекинетика, чувствуя, как душу заполняют теплые волны спокойствия. Лицо мальчика было все еще бледным и усталым, но Кроуфорд не сомневался, что с Наги все в порядке.

И, подумать только, что привел его Хидака…

Хм, а ведь Сибиряк был не единственным гостем вчера, и даже не первым гостем. Сначала пришел Балинез с… телепатом?

Дверь в комнату медленно отворилась.

На пороге стоял чрезвычайно бледный Шульдих – со всколоченными волосами, сползшей на ухо банданой, но живой и, на первый взгляд, совершенно невредимый.

– Я почувствовал твое присутствие, – севшим голосом сказал немец. – Как ты здесь оказался?

– Долгая история, – так же хрипло отозвался Оракул.

Шульдих внимательно и пристально смотрел на него, держась за косяк двери и не двигаясь. Наконец, телепат улыбнулся – совсем чуть-чуть – и склонил голову, позволив челке скрыть его глаза.

– Давно не виделись, Брэд, – немец прошел в комнату, сел на постель рядом с Наоэ, осторожно прикоснулся к голове спящего мальчика. – Как давно вы вместе?

– Со вчерашнего вечера.

Шульдих недоуменно посмотрел на него.

– Наги пришел вчера вечером с Хидакой, – объяснил Кроуфорд. – Я был… удивлен.

В это короткое слово Кроуфорд ухитрился вложить краткий монолог: «Несмотря на то, что я этого не планировал, и меня потрясло, что Кен привел Наги к Абиссинцу, я был очень рад видеть мальчика живым и невредимым».

– Разве ты не предвидел, что мы тоже окажемся здесь? – Шульдих пытливо посмотрел на командира. – Разве не поэтому ты сам – здесь?

Кроуфорд покачал головой.

– Это можно назвать счастливой случайностью. У меня было видение, что меня поймают. Поскольку я не хотел попадаться в руки этим ублюдкам, то собирался… решить проблему, найдя себе подходящего убийцу – с тем, чтобы он уничтожил тело. Вспомнил о Фудзимии, пришел к нему… Правда, он меня почему-то не убил.

– Посмотрим… – пробормотал телепат, явно имя в виду, что смотреть он будет в мыслях Рана.

Оракул чуть нахмурился:

– Сейчас в этом нет острой необходимости. Он… лоялен.

– Ты уверен? – Шульдих удивленно вскинул брови. – Уверен, что Фудзимия не сдаст тебя своим бывшим хозяевам? Если уже не сдал…

– У него была такая возможность, и Абиссинец ей не воспользовался. А что касается «уже» – если бы он это сделал, я бы здесь не сидел. В Критикер работают шустрые ребята, если ты помнишь.

Шульдих хмыкнул.

– Ну, тебе виднее – ты у нас «Мистер-Знаю-Все». Как твои глаза?

– Уже вижу, но расплывчато, – Кроуфорд поморщился. – Очки пока мешают.

– Фудзимия… знает?

– Он догадался.

– Поня-а-атно, – протянул Шульдих. – Котенок явно решил воспользоваться случаем. Твои тапки, Брэд, просто неподражаемы – до такого даже я бы не додумался.

Оракул скривился.

– Зная тебя, могу с уверенностью сказать – ты бы придумал что-нибудь похлеще.

Шульдих только тихо хихикнул и ничего не сказал, оставив у Кроуфорда стойкое ощущение, что дело не ограничивается одними только тапками. Но, ради своего самолюбия и общего спокойствия, он решил этот вопрос пока не поднимать.

 

Тем временем, явно потревоженный их разговором, проснулся Наги. Он рывком сел на постели и завертел встрепанной головой, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Потом недоверчиво коснулся Шульдиха – и, лишь убедившись, что сидящий рядом мужчина – реален, с тихим вздохом прижался к его плечу лбом, вцепившись в руку телепата.

– А где мое «Доброе утро», чиби? – Шульдих ласково взъерошил волосы мальчика.

Наги что-то пробурчал в ответ и вцепился в него еще крепче.

– Эй, не оторви мне рукав, – немец похлопал Наоэ по спине. – Я слышал, ты путешествовал с Хидакой?

– Он меня спас, – пробормотал Наги в одежду телепата. – Не трогай его.

– Даже не собирался, – фыркнул Шульдих. – Интересная, однако, тенденция, а, Брэд? У экс-Вайсс что, открылся сезон добрых дел под девизом: «Спасем Шварц»?

– А что, тебя тоже…? – Кроуфорд прищурился.

– Минимум трижды, – немец невесело кивнул. – Наги… сходи в туалет, наконец. Я не исчезну.

– М-м, – мальчик еще раз потерся лбом о его плечо. – Шу, сходи со мной… там же Вайсс внизу.

– Они тебя не тронут. Иди.

Телекинетик неохотно отцепился от Шульдиха, сунул ноги в ботинки и покинул комнату с крайне унылым выражением на заспанной мордочке.

– Твоя телепатия уже восстановилась? – удивился Кроуфорд.

– На базовом уровне, – кивнул Шульдих. – Он так сильно хотел в туалет, но, при этом, не желал от меня отцепляться… К тому же, сидел очень близко.

– Раньше после приступов ты не мог пользоваться своим даром, по меньшей мере, неделю, – заметил Оракул. – Удивительно.

По правде говоря, он несколько преуменьшил – после приступов Шульдих не мог не только пользоваться телепатией, но и с трудом разговаривал, если вообще воспринимал окружающую действительность.

– Помню, – по лицу немца скользнула тень. – Хочешь, я удивлю тебя еще больше, Брэд? – он подался вперед, опершись локтями на колени. – Во время нынешних приступов я спал. Очень глубоко, без сновидений, но спал. Нечто вроде кататонии, полагаю.

Брови Оракула взлетели вверх, но он ничего не сказал, ожидая продолжения.

– Это благодаря Балинезу, – Шульдих выпрямился, покусал ноготь большого пальца и закончил – Он Целитель, Брэд. Причем Целитель паранормов.

– Ты уверен? – теперь уже Кроуфорд подался вперед.

– Я мог засыпать только после того, как он касался меня руками, – медленно сказал Шульдих. – Да, я знаю, что ты хочешь сказать – Критикер наверняка прогоняли Кудо по «особым» тестам, как и всех своих агентов. Но вряд ли его проверяли на способность к целительству паранормов – у Критикер их крайне мало, а для обычных людей его талант, по-видимому, бесполезен.

– Звучит правдоподобно, – признал американец. – Нуждается в проверке, конечно, но… Так именно поэтому ты отправил Наги отсюда?

Телепат кивнул.

– Его щиты не так совершенны, как твои. Так что малышу не нужно знать о способностях Кудо – еще прочитает кто... Просто прикажи ему получше защищать зеленоглазку в случае чего. Целители паранормов слишком редкий вид, чтобы им разбрасываться.

Кроуфорд хмыкнул.

– Я бы и сам догадался, Шульдих. Нет нужды напоминать мне об элементарных вещах. А твои волосы не имеют отношения к твоему исцелению?

– Мои волосы? – немец с недоумением посмотрел на Оракула. Ответом ему был такой же недоумевающий взгляд.

– Я пока вижу не слишком четко, но даже мне цвет твоей шевелюры бросается в глаза.

Телепат подозрительно уставился на Брэда, потом поднес к лицу прядь волос и в течение нескольких секунд округлившимися глазами разглядывал изумрудно-зеленую кисточку, после чего с невнятным воплем вылетел из комнаты.

Кроуфорд услышал топот сбегающих вниз ног, хлопанье дверей, чьи-то возгласы – и уныло покачал головой. Появление Шульдиха ВСЕГДА означало конец спокойной жизни.

 

Наги осторожно приоткрыл дверь туалета. Никто не встретился ему по пути туда, и более чем вероятно, что он сможет вернуться назад к Брэду и Шульдиху, оставаясь незамеченным. Он все еще был ослаблен и двигался несколько заторможено – но после хорошей порции еды подобные эффекты начнут сходить на нет.

Кстати, о еде… С кухни доносились негромкие голоса – хотя разобрать отдельные слова было практически невозможно – и ужасно вкусные запахи кофе и свежеподжаренного хлеба.

Наги прикусил губу, борясь с собой.

С одной стороны, это была вражеская кухня, но с другой… Вайсс больше не пытались их убить и даже помогали его старшим товарищам. Да и Хидака, скорее всего, заступится за телекинетика.

Мальчик еще раз принюхался к аромату жареного хлеба, и, сглотнув, направился к кухонной двери…

 

Йоджи неожиданно замолчал, глядя за спину Абиссинца глазами, которые, казалось, не могли решить – то ли им удивленно выпучиться, то ли подозрительно сузится.

Айя обернулся. Нерешительно держась за ручку двери, на пороге кухни стоял Наги Наоэ и смотрел на них.

 

– Наги! – Кен соскочил со стула, и, оказавшись рядом с мальчиком, обнял его одной рукой за плечи. – Хочешь поесть? – Хидака украдкой бросил умоляющий взгляд на Рана. Тот только вздохнул, молча поставил на стол еще одну тарелку, насыпал в нее хлопьев и придвинул пакет молока.

Мальчик, неуверенно поглядывая на них, аккуратно сел и придвинул тарелку к себе.

Кен тем временем заглянул в холодильник.

– О, пицца есть! Наги, хочешь пиццу? Или лучше йогурт?

– Нет, спасибо…

Айя и Йоджи молча переглянулись, несколько удивленные такой заботливостью Хидаки и тем, как свободно он общался с мальчиком.

Наги выглядел весьма ослабевшим и худеньким, но не следовало забывать о том, что этот заморыш мог свободно превратить весь магазинчик в кучку щебенки. Что же такое произошло между ними, что Кен, похоже, действительно забыл о том, насколько опасен телекинетик из Шварц. Да и пацан принимает заботу от бывшего врага, как нечто… нормальное и привычное?

– Кхм, – Кудо прочистил горло. – Я пойду… посмотрю, как там Шульдих.

– Он проснулся и разговаривает с Кроуфордом, – Наги бросил на него короткий взгляд и снова уткнулся в тарелку.

Балинез почесал затылок.

– Ну, тогда я приглашу их обоих к завтраку, нэ? – и он решительно покинул кухню.

 

Йоджи не успел дойти до конца коридора – телепат с совершенно безумными глазами уже мчался ему навстречу.

– Где здесь зеркало?! – завопил Шульдих, схватив Балинеза за плечо.

Кудо удивленно поморгал, но, тем не менее, указал на дверь в ванную.

Немец хлопнул ладонью по выключателю и метнулся туда.

Йоджи проводил его удивленным взглядом, потер затылок, и последовал за немцем.

– Шульдих, – осторожно позвал он. – А почему у тебя зеленые волосы?

Немец оторвался от созерцания своей шевелюры в зеркале и резко повернулся к Кудо.

– Нет уж, это ты мне скажи, почему у меня зеленые волосы! Что за краску ты купил?!

Балинез поднял глаза к потолку, пытаясь припомнить рисунок на коробке.

– Ну… Кажется, они должны были стать светло-пепельными…

– Пепельными? – взвыл телепат, – Пепельными?! Найди у меня хоть ОДИН пепельный волос!

Привлеченный шумом, к ним подошел Фудзимия.

– Действительно, на пепельный оттенок не похоже, – согласился он. – Шульдих, а ты их обесцвечивал, прежде чем окрашивать?

– Обесцвечивал? – немец заморгал. – Зачем?

– Чтобы волосы приобрели нужный цвет, краску наносят на высветленные волосы. Иначе получится… то, что получилось, – Айя красноречиво посмотрел на зеленоватые пряди Шульдиха. – Ты что, никогда раньше не красил волосы?

-У меня натуральный рыжий цвет! – телепат оскорблено сверкнул глазами. – Не то, что у некоторых!

– Натуральный рыжий? – последнюю фразу услышал заглянувший вслед за товарищами в ванну Кен, который в шоке уставился на голову Шульдиха.

– Что-то непохоже… – промямлил Сибиряк.

Немец расстроено взвыл и снова уставился в зеркало, с отчаянием вцепившись в свою шевелюру.

Кудо, пытаясь утешить телепата, ободряюще похлопал его по плечу.

– Ничего страшного, Шу, – заявил он. – Ты же можешь перекрасить волосы еще раз…

– Или побриться наголо, – участливо ляпнул Кен.

Шульдих в ужасе уставился на него, а Айя фыркнул и был вынужден прикрыть рот ладонью, пряча улыбку.

Хидака, как всегда, сначала говорил, а потом думал.

21

 

Оми зябко поежился от очередного порыва мокрого холодного ветра, и скосил глаза на стоящего рядом парня. Вся одежда Берсерка, кроме неизменных кожаных брюк и высоких ботинок со шнуровкой, состояла из хлопковой майки и, опять же, кожаной куртки. Фарфарелло наотрез отказался брать что-либо еще из запасов одежды Вайсс.

Удивительно, но, несмотря на скудность одеяния, бывший Шварц, похоже, совсем не мерз.

– Тебе точно не холодно? – уже в который раз спросил Бомбеец.

Берсерк бросил на него раздраженный взгляд.

– Цукиено, прекрати вести себя как курица-наседка.

Оми вздохнул, и потянул вниз концы шарфа, плотнее обматывая его вокруг шеи.

– Нулевая температура, – Фарфарелло презрительно фыркнул. – И вы называете это недоразумение зимой? Японцы…

– А какой, по-твоему, должна быть настоящая зима? – нерешительно спросил Оми.

– Много снега. Лед. Холод под минус двадцать… – Берсерк чему-то улыбнулся.

Оми снова поежился. Ему было достаточно холодно уже сейчас, а уж представить мороз «под минус 20»… брррр….

Бисенен тоскливо оглядел пустую вечернюю платформу наземной станции и обреченно вздохнул. Хоть бы электричка подошла поскорее …

 

К станции подъехала небольшая группа мотоциклистов – они остановились около автомата с напитками, а потом один из парней заметил странную парочку. Оми торопливо отвел глаза, молясь, чтобы байкеры ими не слишком заинтересовались. К сожалению, молитвы Бомбейца не были услышаны – один из четырех парней слез с мотоцикла и направился к нему.

– Эй, детка! – позвал он. – Электрички еще долго не будет! Хочешь, мы тебя подвезем? – байкер непристойно подмигнул.

Цукиено закатил глаза. Одной из причин, по которой он не любил переодеваться в девочку, было то, что на него как мухи на мед, начинали слетаться всякие извращенцы. Критикер как-то раз использовали этот феномен при ловле очередного маньяка. Воспоминания были, мягко говоря… неприятными. А Йоджи его «утешил», заявив, что в платьице Оми выглядит как мечта хентайщика. Пффф…

– Спасибо, не нужно. Мы лучше дождемся поезда, – мальчик бросил тревожный взгляд на Фарфарелло, который равнодушно изучал линию горизонта, засунув руки в карманы.

– Ты с ним? – парень присвистнул, и обошел вокруг Фарфарелло, презрительно его разглядывая. – Что такая кошечка, как ты, делает с таким уродом?

– Он не урод! – возмутился Оми.

И прикусил язык.

Вздохнул.

– Оставьте нас в покое, пожалуйста? – почти жалобно попросил он.

– Такую лапочку? – парень широко улыбнулся. – Ни за что, – он положил руку Бомбейцу на плечо. – Нет, правда, бросай свою страхолюдину и айда с нами!

Фарфарелло возник рядом с ними легко и внезапно, словно тень, не дав мальчику воспользоваться дротиком. Одной рукой он обнял Оми за плечи, другой перехватил ладонь байкера и сжал. Тот взвыл, когда суставы на его пальцах начали хрустеть и сплющиваться. Остальные мотоциклисты, переглянувшись, слезли со своих байков и направились к ним. Берсерк с брезгливой гримасой выпустил чужую ладонь, и парень мешком осел на перрон, всхлипывая и баюкая поврежденную руку.

– Пошел вон.

Двое байкеров помогли ему подняться, настороженно поглядывая на Фарфарелло. Тот молчал и презрительно улыбался, всем своим видом показывая, что готов продолжить «развлечение». Однако шпана не приняла вызова, и поспешила уехать. Берсерк разочаровано скривил губы.

– Слабаки, – пробормотал он.

Оми вздохнул с облегчением.

– Хорошо, что не напали… Но зачем ты вмешался? Я бы и сам справился в случае чего, – он пытливо взглянул на своего попутчика.

– Может быть. Но мне хотелось поразмяться. Давно не убивал, знаешь ли, могу потерять навык.

– Я не собирался их убивать! – возмутился Оми. – Можно было ведь просто усыпить…

– И засветиться, – бесстрастно констатировал Фарфарелло. – Твои дротики с начинкой не из тех вещей, которые можно купить на каждом углу. И в сводках происшествий хулиганье, напичканное транквилизаторами, будет маяком для охотников. Скажешь, нет?

Оми расстроено прикусил нижнюю губу. Фарфарелло прав насчет оружия, но…

– Ты знаешь, есть и другие способы решения проблем, кроме убийства, – заявил мальчик.

Псих скривил губы.

– Но убийство – наиболее быстрый и надежный из них. Мертвые молчат.

Цукиено тяжело вздохнул.

– Фарфарелло, у тебя есть хоть какие-то социальные навыки общения, кроме убийства и пыток?

– Я не люблю общаться, – спокойно ответил Берсерк. – И не люблю людей.

Оми скривился.

– О, я забыл. Ты любишь убивать.

– Не особенно, – равнодушно ответил его спутник. – Чаще всего, это скучная необходимость.

– Ты… ты… врешь, – выдавил Оми. – Оуку ты убил уж никак не из «необходимости». Чем она тебе помешала?! – Мальчик почувствовал, что его начинает трясти, и больно закусил нижнюю губу, надеясь, что боль поможет успокоиться.

Не стоило ему об этом вспоминать… Цукиено отвернулся от Фарфарелло, стараясь дышать глубоко и медленно, и мрачно уставился на бетонное покрытие перрона.

Сзади раздался смешок, и Оми резко развернулся к Берсерку.

Фарфарелло смотрел на мальчика, сощурив глаза и приподняв вверх уголки губ. В общем и целом, это выглядело точь-в-точь как снисходительная улыбка.

– Что такого смешного я сказал? – яростно поинтересовался Бомбеец, сжимая кулаки.

– Цукиено… подумай сам, кого интересовала эта девчонка? Нашей целью был ты.

У Оми мгновенно пересохло во рту.

– Я…?

– Но, на твое счастье, у нас был и другой приказ, поважнее. Еще по прибытии в Японию Кроуфорд рассказал о группировке, с которой мы вскоре столкнемся, и велел любыми способами избегать причинять вред любому из Вайсс. Даже если поступит прямой приказ от работодателей. Мы всегда прислушивались к Оракулу, и никогда потом не жалели. Так что… вместо тебя умерла девчонка. Официальная отмазка: промахнулись. Ага-ага. Такатори был в ярости – отдавая приказ о твоей ликвидации, он никак не рассчитывал потерять собственную дочурку. – Фарфарелло ухмыльнулся и добавил. – Шульдиху дорого обошлось твое здоровье.

Цукиено потряс головой.

– Но зачем… с чего премьер захотел бы убить меня тогда?

– Ты Вайсс и к тому же – прямой наследник клана. И ты еще спрашиваешь? – Берсерк вскинул бровь.

– Но Такатори-то этого не знал! – воскликнул Оми. – Ни того, ни другого…

– Это ты так думаешь.

 

К перрону наконец-то подошла электричка, остановилась с взвизгом. Двери вагона распахнулись, но Цукиено не торопился входить, и Фарфарелло был вынужден за шиворот втащить мальчика внутрь, буквально за мгновение до того, как двери закрылись.

Пол резко качнулся, когда поезд с визгом двинулся вперед, и Оми вцепился в одну из пластиковых перекладин. Берсерк между тем вольготно разлегся на сиденье, закинув руки за голову и прикрыв глаза. Хорошо, что вагон был абсолютно пуст, и некому было удивляться такому поведению.

Оми сел на сиденье с другой стороны прохода и уставился в темное окошко, за которым мелькали огни вечернего Киото. Мальчику было, о чем подумать. Черт, как же просто у Фарфарелло получалось перевернуть все с ног на голову. Обилие полученной за последние дни информации… ошеломляло.

Новый Персия сердито нахмурился. Создавалось впечатление, что Шварц знали о Вайсс и внутренних делах Критикер больше, чем он сам! Это было… обидно. Цукиено считал «Белых» сильной командой, способной сражаться с паранормами… Хорошо, не наравне, но хотя бы – давать достойный отпор. И вдруг вот так узнать, что их просто на просто щадили и держали в живых, потому что, видите ли, Вайсс могут пригодиться Шварц в будущем. Ну, хоть не убили, когда нужда в них отпала… Или ПОКА не убили?

Привыкнув с детства рассматривать многовариантность каждого события, юный наследник клана Такатори принялся выстраивать логические цепочки.

Повезло? Возможно, но маловероятно.

Может быть, у Шварц просто не хватило времени «убрать за собой»?

Допустим. Но что потом?

Не сочли нужным? Были настолько уверены в своей безопасности?

Да, это больше похоже на правду. Оми остановился бы на этой версии, если бы не одно «но». Которое как раз вольготно расположилось напротив и собиралось вздремнуть.

Поэтому бывший боевик, а ныне номинальный руководитель Критикер решил остановиться на самом правдоподобном, с его точки зрения, варианте. Оракул Шварц предвидел, что забавные юнцы с нелепым оружием им еще понадобятся. И, похоже, не ошибся. Во всяком случае, Фарфарелло пришел за помощью к бывшему Вайсс. Возможно именно потому, что знал: ему не откажут.

Напрасно Цукиено не учитывал, насколько мощным оружием являлся талант Кроуфорда.

Но как быть с остальными Вайсс? Ребята вышли из игры и возвращаться не собирались. Или же Кроуфорд рассчитывал на будущую помощь не экс-вайсс, а нового Персии? А может даже… нового главы клана Такатори? В этом случае, жизни его товарищей – своеобразная взятка, или, скорее, вклад под будущие проценты.

Оми поморгал, пытаясь избавиться от сонливости.

До Токио состав идет почти три часа – наверное, можно было чуть-чуть вздремнуть – впереди слишком много дел. Бомбеец бросил настороженный взгляд на Фарфарелло. Не опасно ли расслабляться рядом с Берсерком теперь, когда мальчик больше ему не нужен? Следует ли боевик до сих пор командам своего экс-руководителя? Насколько он стабилен?

С другой стороны, вряд ли Цукиено сможет помешать психу расправиться с ним, если у Фарфарелло возникнет такое намерение.

Ну что ж, если нельзя изменить ситуацию – остается только пустить все на самотек.

Оми зевнул и прислонился головой к стеклу, закрыв глаза.

 

Когда дыхание Бомбейца перешло в размеренное сонное сопение, Берсерк открыл глаза и гибко, точно ртуть, перетек в сидячее положение. Так же плавно – казалось, тряска вагона на него совсем не действовала – убийца приблизился к Цукиено и замер, задумчиво глядя на спящего мальчика. По лицу Фарфарелло пробегали тени, превращая его то в застывшую маску, то в демонический движущийся оскал. Только мерцающие в полумраке глаза оставались все теми же – спокойными и желтыми.

Он был страшен… И прекрасно знал об этом.

И пользовался.

Берсерк чуть улыбнулся.

Взаимодействие человеческого разума и звериных инстинктов давало порой странные результаты, но сейчас обе половины его внутренней сущности были в редкостном равновесии.

Волчья часть Фарфарелло оценила добровольную помощь мальчишки, и, будучи на свой, звериный манер благодарной, признала Цукиено в некотором роде «младшим в стае» – кем-то, кого можно грызануть за глупость или непослушание, но в то же время следовало и защищать.

А человеческая часть ирландца была заинтригована. Мальчишка его явно опасался – что, в общем-то, было более чем разумно, но при этом находил Фарфарелло… привлекательным – во всяком случае, физически.

Такие вещи Берсерк чуял за версту, даже не прибегая к способностям своей звериной ипостаси. Он провел по своему лицу кончиками пальцев. У Джея не было никаких комплексов или сожалений по поводу своих шрамов, но Цукиено… Вряд ли малыш из тех извращенцев, которых привлекает физическое уродство.

Так что же видит Бомбеец в опасном, исполосованном шрамами существе, которое волею случая оказалось навязанным ему в спутники?

Берсерк сел на сиденье рядом с бисененом, продолжая его разглядывать. Поезд неожиданно сильно тряхнуло. Мальчик тоже качнулся – и завалился на другую сторону, уронив голову на плечо своего попутчика. Фарфарелло замер, в недоверчивом изумлении скосив глаза вниз – на забавную шапочку, из-под которой выбивались светлые пряди, на ровный маленький носик… Берсерк не выдержал и дотронулся до кончика цукиенского носа. Мальчик забавно сморщился, но не проснулся. Он настолько доверяет Фарфарелло или просто слишком устал?

Берсерк понимал, что должен сейчас же вернуть мальчишку в исходное положение и пересесть подальше – вряд ли чибику понравится проснуться рядом с ним. Но Фарфарелло остался неподвижен. Вытянув ноги, он откинул голову на спинку сиденья и позволил себе расслабиться. Вагон был пуст, никакой опасности рядом не наблюдалось – следовало воспользоваться возможностью для короткого отдыха. В Токио это вряд ли получится.

Берсерк прикрыл глаза, позволив своим мыслям свободно течь в самых разных направлениях.

Почему Цукиено направился именно в столицу? Штаб-квартира Критикер переехала в Киото, и логичнее было бы искать помощи именно там. Но фамильная резиденция Такатори находится в Токио. Мальчишка рассчитывает на помощь клана? Вряд ли. Он наверняка понимает, что покушение на наследника не могло не затронуть его семейство. Даже если никто из уцелевших Такатори не замешан в заговоре, появляться в их резиденции верх глупости – за домом наверняка следят. На что Бомбеец может надеяться, объявившись там? Разве что спровоцировать своих врагов на новое нападение, причем наверняка с помощью кого-то из «любящей» родни. А ведь возможности для контратаки на чужой территории не будет… Конечно, можно нанять какую-нибудь банду, коих в Токио хватает, но это мелкое хулиганье, в лучшем случае, годится для ограбления банкоматов. А против профессионалов Критикер – несерьезно.

А может… Может, Цукиено рассчитывает на помощь своей бывшей команды?

 

Оми проснулся.

Шея у него немного затекла, но в целом он чувствовал себя неплохо. Где бы он не находился в данный момент – это было вполне комфортабельное место.

Бомбеец поморгал. Место?

Да, он все еще был в вагоне – народу, правда, стало побольше, но никто не обращал на них внимания. В основном, редкие добавившиеся пассажиры подремывали, как и сам Цукиено недавно. Тут Оми вдруг осознал, что его голова все еще удобно лежит на плече Фарфарелло, и рывком сел прямо, отчаянно краснея.

Берсерк промолчал, зато бросил на мальчика насмешливый взгляд.

– Извини… – пробормотал Бомбеец. – Я нечаянно.

Тот только хмыкнул, но снова ничего не сказал.

Оми расстроено подергал за концы шарфа. Это ж надо было так… распуститься. Но все же интересно, почему Фарфарелло не разбудил его, а позволил так вольготно на нем… эээ… расположиться? Значит ли это, что Бомбеец ему… Ну, не слишком неприятен? Или даже… нравится? Дойдя до этого места в своих размышлениях, Оми решительно себя одернул. Не время сейчас стоить романтические иллюзии. Следовало подумать, чем он в первую очередь должен заняться в Токио.

Итак, Вайсс. Единственные, кто всегда его выручали, единственные, кому он мог доверять. Кого Оми никогда не терял из виду, как бы далеко они не оказались друг от друга.

Кен Хидака. Покинул Японию и поселился в Англии, устроившись на работу тренером в захолустную школу.

Йоджи Кудо. «Вернулся к корням» – возобновил лицензию частного детектива и открыл контору на Хоккайдо.

Ран Фудзимия. Единственный из Вайсс остался в «Конеко», но занимался исключительно торговлей. Даже Критикер в конце концов отказались от наружного наблюдения, что, в сложившихся обстоятельствах, было как нельзя более кстати.

Итак, до Кена далеко. Балинез рядом, да вот беда: Оми уже пытался до него дозвониться, но безрезультатно – телефон в его офисе каменно молчал. Блондин или был занят каким-нибудь делом, или крутил роман с очередной «девушкой старше 18», или… В общем, у ветреного блондина могла быть масса причин для отъезда с Хоккайдо.

Так что, по приезде в Токио Оми собирался отправиться прямиком в «Дом, где живут котята» и поговорить с Абиссинцем.

Конечно, нынешние враги Персии могли установить наблюдение за Фудзимией – но только в том случае, если кто-то из отступников знал о Вайссовском прошлом Рана. Заняв пост своего настоящего отца, Оми первым делом уничтожил все досье Вайсс. Поэтому, если его отследят через Абиссинца, Мамору сможет сократить список высокопоставленных подозреваемых как минимум вдвое. Если отобьется от преследователей, конечно.

С другой стороны, возможно, что как раз в «Конеко» его будут искать в последнюю очередь – обратиться к бывшему напарнику за помощью было бы слишком очевидно для профессионала уровня Персии.

Бомбеец недовольно сжал губы. Что и говорить, план его был не слишком фундаментален, и строился скорее на предположениях, чем на точной информации. Увы, издержки непредвиденной ситуации.

Вагон остановился на Токийской станции, и Оми шагнул на темный перрон. Отыскал взглядом круглосуточное кафе неподалеку, и отправился прямиком туда – после долгой дороги ужасно хотелось есть. Заказав себе чай и онигири, он рискнул спросить Фарфарелло:

– Хочешь что-нибудь?

– То же самое, – лениво ответил Шварц, устраиваясь напротив.

Бомбеец повторил заказ, и принялся нервно вертеть в руках салфетку в ожидании. Фарфарелло некоторое время наблюдал за его манипуляциями, и, когда официантка поставила перед ними заказанное, поинтересовался:

– Что ты намерен делать в Токио?

Оми стрельнул на него взглядом поверх чашки с чаем.

– У меня не такой уж большой выбор. Я могу обратиться за помощью или к семье, или к старой команде.

– Семья, а? – ирландец откинулся на стуле, и укусил колобок. – Сколько вас осталось-то?

– Мой дед и двое кузенов отца. Жена Рейдзи, Кикио-сама, – Оми пожал плечами. – Все.

– Никаких детей?

– Детей? – Оми покачал головой. – Не думаю… нет. Во всяком случае, я о них не знаю. -Мальчик вдруг нахмурился.

Если Фарфарелло сказал правду, и ныне мертвый премьер знал, что Бомбеец и есть Мамору Такатори, то нити предательства уходят не столько в глубины Критикер, сколько в запутанные корни его генеалогического древа. Но никто из оставшихся в живых не может претендовать на место главы клана – он единственный прямой наследник своего деда. Практичный Мамору позаботился об анализе ДНК в дополнение к новому завещанию дедули. Его права неоспоримы, если только… Если только очередной внебрачный ребенок не отстреливает сейчас «тварей тьмы» под чутким руководством любящего деда. В конце концов, учитывая КАКИЕ потери понес клан Такатори за последние пару лет, Мамору не удивился бы узнав, что предусмотрительный дедуля ненавязчиво прошелся по внебрачным связям своих сыновей на предмет обнаружения… «запасного варианта».

Представив побочного сынка того же Рейдзи, или, не к ночи будь помянутого Масафуми, Оми не удержал гримасы. Да уж, их семейство своими интригами и девизом «Убей или будешь убит» дало бы фору любому гадючьему гнезду. И, надо признать, объявись вдруг еще один наследник фамилии Такатори, он наверняка начал бы знакомство с семьей с массированного отстрела.

– Очень надеюсь, – вслух сказал Цукиено, – что никаких потерянных деток у дедушки про запас больше нет.

– Для их же собственного блага, – пробормотал псих в чашку.

Оми предпочел «не расслышать» замечание.

Тема родственников была для него довольно болезненной. Думать, планировать, стараться предвидеть осложнения – это в порядке вещей, а вот обсуждать семью с посторонними… увольте.

 

– И к кому из остальных котят ты направишься? – Берсерк милосердно перевел разговор на другую тему.

– Котят? – Оми моргнул. – Ты имеешь в виду… Вайсс? – неуверенно уточнил он.

– Кого же еще, – Фарфарелло насмешливо вскинув бровь. – Вряд ли во всей Японии найдется еще одна группа с такими забавными кодовыми именами.

Оми поморгал, и решил не заострять на этом внимания. Мысль о том, что психопатический маньяк-убийца называет их котятами – была непродуктивной и очень-очень обидной.

А что, если все остальные Шварц называли их так же?!

Стыд-позор-ужас!

Оми сконфуженно уткнулся в чашку с чаем.

– Вы работали в магазине с таким названием и пользовались такими позывными… Ну и как вас называть после этого? – ирландец явно развлекался. – Так к кому же из своих приятелей-котят ты пойдешь?

– К Айе… Рану, – поправился Бомбеец.

– К Абиссинцу? – уточнил Фарфарелло. – Ты думаешь, он захочет снова влезть во все это? Думаешь, Фудзимия соскучился по Такатори? Разве что кто-то из твоей уцелевшей родни в очередной раз не вогнал в кому его драгоценную сестрицу.

– Обойдемся без коматозных девочек, – Оми поморщился. – Просто никого из Вайсс в Токио больше нет. Кен – вообще за границей… Так что, – мальчик посмотрел на часы. – Когда «Конеко» откроется, я схожу туда, затерявшись в толпе фанаток. Даже если за магазином наблюдают, в таком виде меня вряд ли узнают… с первого взгляда.

– Я схожу туда, – перервал его Фарфарелло. – А ТЫ – подождешь в сторонке.

– Но…

– Никаких «но».

– Но… что, если Айя нападет на тебя?

– Беспокоишься за меня? – Берсерк фыркнул. – Не стоит. С отмороженным котенком я справлюсь одной левой.

Оми только вздохнул, понимая, что переубеждать попутчика бесполезно. Да, невысокого же мнения Шварц о своих противниках…

– Надеюсь, вы не сильно друг друга покалечите, – пробормотал он.

Фарфарелло пожал плечами.

– Постараюсь.

Цукиено задумчиво посмотрел на него.

– Я еще не спрашивал… Чего ты от меня потребуешь в обмен на помощь?

– Это очевидно. Поможешь мне отыскать остальных Шварц плюс защита от Эстет, – губы ирландца на мгновение сложились в жесткую линию. – От них не много осталось, так что не перетрудишься.

– А ты уверен, что остальные Шварц живы?

– Не… не знаю, – в глазах Фарфарелло впервые мелькнуло неуверенное выражение. – Кроуфорд – почти наверняка. Наги – возможно. Рыжий… – он нахмурился и смолк, машинально комкая бумажную салфетку.

Оми, повинуясь импульсу, протянул руку и накрыл ладонь Берсерка своей.

– Я уверен, что с ними все в порядке, – мягко сказал Бомбеец.

Фарфарелло удивленно посмотрел на него, потом слабо улыбнулся.

– Котенок-утешитель… Ладно, пойдем. – Он поднялся, захватив ладошку мальчика. – Добудем машину или что-нибудь в этом роде…

22

 

По какой-то иронии судьбы, из всего доступного для угона токийского автотранспорта Фарфарелло предпочел угнать мотоцикл. Новенькая «Ямаха» сверкала чистеньким желтым бензобаком и безумно напоминала Бомбейцу мотоцикл Кена.

Возвращение в Токио… Город, с которым у Цукиено Оми были связаны одновременно и лучшие, и худшие воспоминания жизни.

– Ты так и будешь стоять и таращиться? – недовольно спросил Фарфарелло – его голос без видимых усилий перекрыл шум байка.

Оми вздрогнул.

– О… Прости, – он оторвал зачарованный взгляд от мотоцикла и несколько неуклюже уселся на сиденье позади другого убийцы. Пристроив торбу с ноутбуком между собой и спиной оборотня, мальчик несколько нерешительно обвил одной рукой талию ирландца.

 

Когда суматоха, вызванная состоянием волос Шульдиха, немного улеглась (хотя Наги все еще не мог отвести зачарованного взгляда от зеленой макушки телепата), Айя посмотрел на часы. У него еще было время, чтобы поговорить с Кроуфордом перед открытием магазина.

Абиссинец заглянул на кухню, прихватив с собой кое-какую еду, и отметил, что не только Кен вел себя исключительно дружелюбно с представителями Шварц. Если глаза Айю не обманывали – Йоджи Кудо практически ухаживал за Шульдихом.

Сверхъестественно.

Блондин не торопился рассказывать о том, как именно они с телепатом провели последние три дня – и Фудзимию это не особенно удивляло. В конце концов, он тоже не слишком рвался расписывать в деталях свое общение с Кроуфордом.

Но такое…

Абиссинец еще раз бросил взгляд на Кудо, который, сидя слишком близко к телепату и весело улыбаясь, подкладывал лакомые кусочки на тарелку немца.

Фудзимия покачал головой. Это была даже не дружба, а… он поискал подходящее определение – близость?

Айя развернулся с подносом к двери, и чуть не налетел на Кроуфорда, который соизволил лично спуститься вниз.

– Что, уже прозрел? – неласково поинтересовался Абиссинец.

– Благодарю за заботу о моем здоровье, – бархатно-вкрадчивым голосом отозвался Оракул, забирая из рук Айи поднос и устраиваясь за столом. – Доброе утро, Кудо, Хидака, – Кроуфорд слегка кивнул двум другим Вайсс.

Кен застыл с раскрытым ртом, так и не донеся до него бутерброд, а Йоджи закусил костяшки пальцев и отвернулся, имитируя приступ кашля. Наги молча оглядел Оракула с ног до головы, пожал плечами и снова уткнулся в тарелку. В конце концов, даже пушистые тапочки могли быть частью какого-то зловещего плана – если их носил Кроуфорд.

Игнорируя очевидный шок котят и широкую улыбку Шульдиха, Брэд занялся завтраком, искоса поглядывая на Фудзимию.

 

…В данный момент чувства Айи можно было описать всего одним словом:

Конфуз.

Когда он задумывал эту шутку с тапками, Фудзимия не предполагал, что кто-то еще кроме него будет лицезреть великого Оракула в таком недостойном виде. Тем более – бывшие Вайсс. Даже если ребята и воздержатся от комментариев (хотя, зная Кудо, шансы на это невелики), все равно у Оракула достаточно оснований для страшной мести.

Впрочем, не похоже, чтобы Брэд был в бешенстве… И это беспокоило Фудзимию больше всего. Айя рискнул краем глаза посмотреть на американца, и наткнулся на ответный, весьма пристальный взгляд.

Абиссинца прошиб холодный пот.

Как он и думал, Оракул вовсе не собирался спускать ему с рук эти тапки. Было совершенно очевидно, что Кроуфорд просто выжидал подходящего для мести момента. Брэд отодвинул тарелку, оглядев всех присутствующих, и снова перевел задумчивый взгляд на Фудзимию. Айя чуть заметно вздрогнул и вцепился пальцами в рукава своего свитера. Он не станет убегать и встретит бурю с гордо поднятой головой!

– У кого-нибудь есть предложения насчет дальнейших действий? – вежливо спросил Оракул.

 

Отнюдь не праздный вопрос. В какой-то момент Кроуфорд пришел к выводу, что им потребуется помощь Вайсс, и желательно, не только Балинеза. А значит нужно незаметно втянуть остальных котят в командную работу и дать им почувствовать свою значимость… Для начала.

Наоэ задумчиво нахмурился, а Шульдих отвлекся от накручивания на палец зеленых прядей.

– Мы пока не восстановились на все 100 процентов, – робко заметил телекинетик.

– Верно, чиби, но прятаться вечно мы тоже не можем. Планировать нужно заранее. – телепат выглядел непривычно серьезным без своей вечной ухмылки. – Нам нужны союзники… Брэд, как ты считаешь, стоит связаться с Цукиено?

– Это невозможно, – перебил его Фудзимия.

– Я, кстати, пытался дозвониться до малыша – не вышло… – Йоджи нахмурился. – С ним что-то случилось?

Айя оглядел собравшихся.

– Ко мне приходила Мэнкс. Она думала, что Оми может прятаться у меня.

– Прятаться? – пробормотал Кен. – Какого черта… От кого?!

– Мэнкс сказала, что на него было совершено нападение в его собственной резиденции, после чего Персия скрылся… И похоже, что в нападении замешаны Шварц. Это было три дня назад.

Шульдих и Наги ошеломленно переглянулись и уставились на Кроуфорда, который только чуть заметно повел плечом, отметая безмолвные обвинения и вопросы.

– Это был не я, – отрекся телекинетик.

– И не я, – эхом отозвался немец. – И, если это был не наш Мистер Всезнайка… – они с Наги снова удивленно переглянулись.

– Фарфарелло? – задумчиво пробормотал Наги. – Зачем ему это?

– Знаете, если бы нападавшим был Берсерк, ваш мелкий сейчас был бы не в бегах, а в могиле. Ну, то, что от него осталось бы, – пробормотал Шульдих. – И вообще, с чего вдруг ваша кошечка решила, что в этом замешан кто-то из нас? – он уставился на Айю.

– Мне сложно сказать, потому что она не вдавалась в подробности, а я не спрашивал. У меня в тот момент были несколько другие проблемы, – Абиссинец бросил взгляд на Кроуфорда. – Но, возможно, Мэнкс упомянула вас в надежде, что я встревожусь и уговорю Оми вернуться, если он действительно прятался у меня.

– А ты точно не в курсе, где укрывается Бомбеец? – въедливо поинтересовался немец.

Айя только вздохнул, покачав головой.

– Я не слишком удивлюсь, если чиби тоже появится в «Конеко», – Йоджи добродушно усмехнулся, зажигая сигарету. – Это, должно быть, судьба – старые друзья снова вместе… – он драматическим жестом прижал руку к сердцу.

– Тут дети, так что никакого дыма, – Кен решительно отобрал у него сигарету и затушил в горшочке с геранью.

– Я не ребенок… – сердито сказал Наги.

Подозрительно, но все старшие парни заулыбались – кто в открытую, кто украдкой. Наги оглядел их и насупился.

Айя, в свою очередь, поджал губы и внимательно осмотрел незваных гостей.

Не то чтоб он не одобрял вдруг возникших хороших отношений между бывшими врагами, но Абиссинцу хотелось задать Кроуфорду пару действительно серьезных вопросов, а в такой компании это было невозможно. Вызывать же Оракула на личный разговор при всех было бессмысленно – Фудзимия был на сто процентов уверен в том, что их будут подслушивать.

Следовало дождаться более удобного момента.

– Я пойду открывать магазин, – сухо сказал Абиссинец.

– Я помогу! – подскочил Кен.

– Не надо, – Фудзимия покачал головой. – Будет лучше, если никто не узнает, что вы тоже здесь. Я не заметил наблюдения, но вдруг Мэнкс опять зайдет… Так что вы все лучше не высовывайте носа из дома и не показывайтесь в магазине.

– Айя приказывает нам бездельничать, пока он будет вкалывать? – Йоджи расплылся в широкой счастливой улыбке. – Я, наверно, умер и попал в рай.

Абиссинец раздраженно фыркнул, покидая кухню.

Кудо как был лодырем, так лодырем и остался.

 

Как всегда, по утрам магазин пустовал. Айя предпринял попытку почитать книгу, но довольно скоро понял, что листает страницы, даже не вчитываясь в текст. Его голова была слишком занята размышлениями о разношерстной компании наверху.

Интересно, чем они сейчас занимаются? Что произошло между Йоджи и Шульдихом? Насколько Кроуфорд рассердился и что он планирует делать дальше…?

Колокольчик над дверью звякнул, и Фудзимия автоматически поднял глаза от книги, однако в дверях никого не увидел. Потом в тишине магазина раздался негромкий звук – нечто среднее между цоканьем когтей и шлепаньем по кафелю. В памяти юноши сразу всплыли кадры из виденных урывками по телевизору фильмов ужасов…

Айя фыркнул, раздражаясь из-за собственной глупости и, приподнявшись со стула, сразу же увидел «посетителя». Огромная серовато-белая псина с рыжеватой башкой внимательно разглядывала помещение, стоя к нему боком.

– Эй! – возмутился Фудзимия. – Ты как сюда попал? Брысь!

Он принялся огибать прилавок, собираясь выгнать пса на улицу. Зверь медленно повернул голову, встречаясь взглядом с Абиссинцем – и Айя замер, чувствуя, как встопорщиваются тоненькие волоски на его шее. Пронзительно-желтые глаза пса были пугающе разумными и странно знакомыми, хотя Фудзимия мог поклясться, что никогда раньше не видел эту зверюгу.

Пес чуть приподнял верхнюю губу, но не в рычании, а словно усмехаясь, и невозмутимо протопал к задней двери. Толкнув ее лобастой головой, зверь заглянул внутрь, поводя носом и принюхиваясь, а потом коротко фыркнул, повернул назад и вышел из магазина так же внезапно, как и вошел.

Айя потряс головой, все еще ошеломленный.

– Что это было? – пробормотал он тихо, обращаясь к пустому магазину.

Конечно, никто ему не ответил, и Фудзимия счел за лучшее вернуться к книге. Но видно почитать ему сегодня было не суждено: с грохотом по лестнице свалился Шульдих, чуть не выбив собою дверь, ведущую в жилые комнаты «Конеко». Вид у него был под стать «торжественному выходу»: взъерошенный, зеленоволосый псих лихорадочно обшаривает помещение безумными глазами.

– В чем дело?! – рассердился Айя. – Мы же договорились, что вы не будете высовываться! – Фудзимия тревожно огляделся, но, к счастью, в магазине все еще никого не было. На улице, на первый взгляд – тоже.

Шульдих фыркнул.

– Остынь, Абиссинец. Я кое-что почувствовал… Присутствие.

– Но здесь никого не было, – соврал Айя.

– Совсем никого? – недоверчиво спросил Шульдих.

– Ну, кроме собаки… – нехотя признался юноша, все еще не уверенный, что странная псина – не его галлюцинация на нервной почве. Вспоминать про жутковатого барбоса ему совершенно не хотелось.

– Собаки?! – глаза Шульдиха хищно сузились. – Так, так….

Колокольчик над дверью звякнул снова.

Айя сделал страшные глаза, намекая немцу, что пора бы ему убраться, и развернулся к посетителям. Первая волна возбужденных школьниц по-хозяйски ворвалась в свои охотничьи угодья. Фудзимия, выпихивая Шульдиха назад на верхний этаж, почти затосковал о четвероногом посетителе. Но, делать нечего: открыл магазин – изволь общаться с покупателями. Через пару часов «общения» и совсем небольших продаж, Абиссинец готов был бежать наверх за катаной. Чудовищным усилием воли держа себя в руках, Айя выпихнул последнюю «покупательницу» и закрыл магазин на обеденный перерыв. После чего обессилено опустился на стул, в очередной раз задумавшись, какого XXXXX ему показалось хорошей идеей вновь открыть магазин.

Как будто мало ему текущих проблем…

На этой тягостной ноте ход его мыслей был прерван очередной «диверсанткой». Озабоченные школьницы и раньше ухитрялись просочиться в подсобку и затаиться там до закрытия, чтобы остаться наедине с «прекрасным Фудзимией-саном» и хвастаться потом этим обстоятельством перед замирающими от ужаса подружками. Но никогда раньше малолетние хулиганки не озабочивались личной охраной в виде здоровенной собаки. Минуточку! Знакомый песик…

Абиссинец вскочил со стула и немного попятился. Не то, чтобы он боялся собак, но конкретно это животное… нервировало. Тягостное молчание было нарушено повторным («Не иначе на ‘бис’» – подумал несчастный Айя) не менее шумным явлением телепата. С грохотом преодолев входную дверь, немец принялся радостно тискать неопределенной масти дворнягу. «Еще и зоофил» – вяло удивился Абиссинец, решив, что сегодня его ничего уже не сможет удивить. И напрасно.

Девочка, с трудом перестав таращиться на немца, подошла к Фудзимии и слегка потянула его за рукав свитера.

– Ран, ты меня не узнаешь? – робко поинтересовалась она.

Айя перевел на девочку сердитый взгляд.

– Мы никогда не… – он умолк, еще раз внимательно оглядел ее, и сощурился, пристально глядя в огромные, такие обманчиво-невинные голубые глаза.

– Оми? – пробормотал он.

– Йау! – мальчик неожиданно сильно обнял его. – Я уж думал, ты меня не узнаешь! Я что, так сильно изменился?

– Нет… – Абиссинец невольно приобнял его за плечи и еще раз оглядел с ног до головы. – Но твоя одежда… – он уважительно покачал головой. – Умно. Так это твоя собака? – Фудзимия кивнул на пса, который сидел перед все еще смеющимся телепатом и слегка порыкивал.

Шульдих же, услышав слова Абиссинца, бессильно привалился к магазинной стойке, не в силах совладать с приступом веселья.

– Э-ээ… – Цукиено смутился. – Айя… Это не моя собака… и не совсем собака… нам надо поговорить. Может, ты закроешь магазин не только на обед?

– Да… конечно, – Айя со вздохом повесил на дверь табличку «закрыто на учет» и поправил жалюзи. Потом снова повернулся к Оми – и оцепенел. На его глазах жуткая псина превращалась в не менее жуткого Фарфарелло. Не смотря на рыжий цвет волос и два глаза в наличии, не узнать боевика Шварц было невозможно.

Оми протянул Берсерку извлеченные из сумки ботинки. Псих взял их, и, грубо оттолкнув все еще смеющегося телепата, бесцеремонно пошел наверх.

Айя рефлексивно сглотнул и уставился на закрывшуюся за Берсерком дверь круглыми от удивления глазами. Цукиено даже слегка занервничал, опасаясь за свою монополию на «большие глаза».

– Может, все-таки галлюцинация? – с надеждой вопросил Абиссинец.

– Ну что, хороша наша собачка, а, Аечка? – Шульдих хохотнул в последний раз и фамильярно обвил рукой плечи оторопевшего Фудзимии. – Вообще-то, это волк… Ну, да ладно, сейчас есть дела поважнее классификации. Пошли к нашим. Чибик, шевелись! Мы ждем подробного рапорта о происшедшем.

Оми с немного виноватой, но в то же время довольной мордашкой, пошел за ними.

Фарфарелло вольготно расположился на диване, и теперь натягивал и зашнуровывал свои ботинки. Он не казался слишком удивленным тем, что встретил тут телепата.

– Где остальные? – мрачно спросил Берсерк у немца.

Айя не смог даже удивиться осведомленности Фарфарелло… Он вообще уже устал удивляться.

– Наверное, все еще на кухне, – Шульдих махнул большим пальцем назад. – Хочешь пообщаться?

Фарфарелло ничего не ответил, просто встал и направился в сторону кухни. Айя инстинктивно посторонился, когда псих прошел мимо него.

– Оми, как ты с ним встретился? – шепотом спросил он, придержав Цукиено за плечо, когда они втроем двинулись вслед за Берсерком.

Маленький блондин только вздохнул.

– Долгая история… А кто здесь еще?

Айя раздраженно фыркнул.

– Все.

– Все? – Оми непонимающе сдвинул брови.

– И Вайсс, и Шварц… сам увидишь. И, знаешь, Мэнкс приходила ко мне – тебя искала.

– Мэнкс? – мальчик вдруг прикусил губу и опустил голову, пряча глаза. – Вот как…

– Что точно с тобой случилось? – серьезно спросил Айя.

– Меня хотели убить, – коротко ответил Цукиено. – Но мне удалось спастись. Я потом все расскажу, хорошо? Мне многое надо обдумать.

Абиссинец оценивающе оглядел его, и кивнул.

– Хорошо, Такатори-сама.

– Ой, Айя, пожалуйста, – Бомбеец по-детски сморщил нос. – Я сам до сих пор не полностью привык к этому имени. Пусть уж будет Оми Цукиено.

 

В кухне как раз начался новый виток допроса.

Фарфарелло сидел за столом и наворачивал за обе щеки, в то время как Шварц толпились вокруг и с переменным успехом вразнобой задавали вопросы, а двое Вайсс тихонечко стояли у стенки и таращили глаза.

– Что ты сделал со своими волосами, Фарфи?! – приставал Шульдих. – Ну, скажи-иииии….

– А откуда у тебя второй глаз?! – вторил ему тихий голосок Наги.

– Отстаньте, – огрызнулся Фарф. – Я же не спрашиваю, почему рыжий косплеит елку?!

– Это маскировка! – обиделся Шульдих. – Чтобы меньше выделяться.

– Да ну-уу?! – язвительно протянул Фарфарелло. – Ну, теперь на тебя точно никто не обратит внимание. Хорошо замаскировался, ЗЕЛЕНОВОЛОСЫЙ. А ты, мелкий, немедленно убери пальцы от моего глаза, пока я их не отгрыз… Да, настоящий… Отрастил, представь себе.

Кроуфорд ничего не говорил, только внимательно разглядывал объявившегося психа с чуть заметной одобрительной улыбкой.

 

– О боги мои… – бурчал в углу Йоджи, дергая себя за прядку волос. – Не могу поверить. Только вот этого тут и не хватало для полного счастья…

– Шшшшш! – Кен торопливо зажал ему рот. – Пока он на нас не кидается, все нормально…

– Мне бы твой оптимизм, Кенкен. – Балинез остановил свой взгляд на замершем в дверях Абиссинце. – Как Фарфарелло сюда попал?! – возмущенно прошипел он.

– Они пришли вместе, – Айя мотнул головой, указывая на вошедшего следом за ним Оми. На мгновение Абиссинец задумался, рассказать ли Кену о том, что Фарфарелло может превращаться в волка, и решил, что пока не стоит. Вряд ли Хидаку это порадует.

Йоджи и Кен некоторое время напряженно разглядывали девочку. Первым Цукиено опознал Кудо – недаром он был детективом.

– Оми, малыш! – Балинез сгреб мальчика в охапку. – И в моем любимом прикиде! Ну, порадовал ты дядюшку Йоджи!!!

Цукиено, казалось, испытывал облегчение, что блондин ничуть не смутился при виде нового Персии. Но в то же время…

– Отпусти меня, извращенец, – пропыхтел он, извиваясь в цепких руках Балинеза.

– С каких это пор обнимать юных леди – извращение? – Йоджи слегка дернул мальчика за ухо. – Ай, чиби, ты так каваен!

– Оми?! – пискнул Кен, который узнал бисенена только после того, как Кудо его назвал по имени. – О… А почему ты одет как девочка?!

– Полагаю, это маскировка, – сухо ответил за чибика Айя.

Кен поморгал, перевел взгляд с Цукиено на Фарфарелло, и сложил два и два.

– Они что, пришли вместе? – дошло до него, наконец.

Айя молча кивнул. По правде говоря, он не понимал, как Оми ухитрился встретиться с Фарфарелло, провести с ним – интересно, сколько времени? – и при этом остаться целым и невредимым. Абиссинец тихо надеялся, что переодевание чибика в женское платье не имеет к этому факту никакого… абсолютно никакого отношения.

И все равно, это было слишком уж… причудливо. Ран мог с легкостью представить, что Цукиено удалось ускользнуть от убийц и провести где-то три дня. Фудзимия прекрасно понимал, зачем и почему Оми пришел в «Конеко». Но как, черт возьми, во все это вписывается Фарфарелло??!

Айя оглядел свою небольшую и обычно аккуратную кухню, которая теперь была переполнена людьми. Даже во времена Вайсс тут не собиралось более четырех человек одновременно, а теперь их было сразу восемь.

Вайсс и Шварц.

– Судьба, – иронически пробормотал он, повторяя слова Йоджи.

Фудзимия снова оглядел вопящих парней: Кен старался вытащить потного, взъерошенного и недовольного Оми из рук Йоджи, который вцепился в бисенена, как гигантский кальмар; Шульдих настойчиво домогался от крайне мрачного Фарфарелло ответа на вопрос, какой именно краской для волос он пользовался; а Наги, возбужденно попискивая, уточнял у Берсерка подробности выращивания дополнительного глаза в домашних условиях. Короче говоря, на кухне было ШУМНО.

Айя перевел взгляд на американца, который наблюдал за творящимся вокруг бедламом с едва заметной снисходительной улыбкой. Следовало воспользоваться моментом, пока остальные заняты друг другом, и поговорить с Оракулом – у Абиссинца было странное предчувствие, что такого шанса ему еще долго не представится.

Он молча коснулся плеча Кроуфорда и, кивнув на дверь головой, вышел из кухни.

Несколько секунд спустя Оракул присоединился к нему в гостиной комнате.

Айя глубоко вздохнул, заставив себя игнорировать доносящиеся даже сюда возбужденные вопли незваных гостей, и серьезно посмотрел на американца.

– У меня есть вопросы, – без обиняков сказал он. – И в первую очередь я хочу знать, что это у вас за приступы потери талантов?

Кроуфорд подавил вздох. Что ж, этого следовало ожидать.

Фудзимия мог быть застенчивым как Ран или отмороженным, как Абиссинец, но ни в одной из своих ипостасей он не был глуп. К тому же, у него была масса возможностей увязать между собой все факты.

Оракул рассеянным жестом нацепил на нос очки и скрестил руки на груди.

– Что конкретно ты хочешь знать? – прохладно спросил он.

– Не считай меня за идиота, пожалуйста, – резко ответил Айя. – Вы все потеряли свои способности одновременно, и продолжительность приступа у Шварц была примерно одинаковой, насколько я могу судить. Если ты попытаешься убедить меня, что все это никак не связанно, и вы все «случайно заболели, а, может, съели чего-нибудь» – я тебе не поверю.

Кроуфорд фыркнул.

– Ты, конечно, не идиот. Но ты должен понимать, что я не могу болтать о наших секретах с каждым любопытствующим.

– Не каждый любопытствующий предоставляет вам убежище.

– Вообще-то, мы уже можем…

– Расскажи ему, Брэд.

Они оглянулись.

В дверях стояли Шульдих и Йоджи, а за их спинами толпились остальные. Все-таки бегство лидеров не прошло незамеченным.

Немец выглядел убийственно серьезным, а блондин – крайне заинтригованным.

– Я попросил, было, Фарфа подержать мелких там, – телепат махнул рукой в сторону кухни. – Ни Такатори, ни Хидаке знать подробности ни к чему, по-моему… Но если мы все же хотим заручиться их помощью, надо делиться планами, нет?

Кроуфорд удивленно посмотрел на Шульдиха. Уж он-то прекрасно знал, насколько недоверчивым и подозрительным был немец. Откуда такая лояльность к посторонним? Посмотрев на Балинеза, Брэд понимающе хмыкнул. Телепат был прав: возможность привязать к их группе целителя стоила некоторых… потерь. Мгновенно проанализировав изменившиеся обстоятельства, Кроуфорд решил приоткрыть часть правды и сыграть на честности и сострадании «белых». Попытаться, во всяком случае.

– Ну, хорошо, – Оракул старательно вздохнул.

– Видите ли… Три года назад, как раз перед прилетом в Токио, мы приняли участие в проекте Розенкройц «Прыжок». Если отбросить малопонятные научные термины, то суть сводилась к повышению уровня способностей паранормов. По планам Розенкройц, это должно было сделать нас намного сильнее.

– И сделало? – недоверчиво спросил Айя.

– Как сказать… Дело в том, что еще до участия в проекте мы значительно занижали свои способности перед организацией…

– Я не понимаю, – не удержался прорвавшийся-таки в комнату Цукиено. – Зачем? Ведь чем сильнее группа, тем выше ее ценят, нет?

– Не всегда, – мягко сказал Кроуфорд. – Положение сильных паранормов в Розенкройц было довольно двойственно. С одной стороны – привилегии и некоторая свобода, с другой… Эстет не доверяли никому, кто не входил в их Круг. Впрочем, друг другу они тоже особо не доверяли. Поэтому слишком прыткие и способные новички в организации не задерживались. Благодаря постоянному, жесткому контролю и телепатическому шпионажу самые талантливые псионы исчезали в недрах лабораторий Эстет. Безвозвратно. Как бы не промывали ученикам мозги, подобный слушок всегда циркулировал в школе. Так что не удивительно, что мы скрывались. Удивительно, что нам это удалось. Участие в «Прыжке» формально должно было открыть нам путь в элиту Розенкройц. На самом деле – мы были очередными подопытными свинками и знали это.

– Ваши способности действительно повысились? – Фудзимия все еще не слишком верил в услышанное.

– Мы не были первыми. Уровень способностей тех, кто проходил эксперимент до нас, действительно повышался. Что касается Шварц… – Оракул пожал плечами. – Поскольку наши способности изначально были намного выше заявленных, мы просто стали сдерживаться чуть меньше.

– Так в чем проблема-то? – не выдержал Йоджи.

Кроуфорд нахмурился.

– Именно в том, что наши способности с самого начала были высоки, а эксперимент поднял их еще выше… мы паранормы, верно, но мы все еще люди. А человеческие тела не слишком приспособлены для сосредоточения подобных сил. Поэтому раз в год, в одно и то же время срабатывает «эффект бумеранга», и после полного солнечного оборота, мы ненадолго теряем свои способности. Совсем. Наши организмы таким образом избавляются от напряжения и излишков всего того, что мы накопили внутри себя.

– Избавляются от напряжения? – Йоджи бросил взгляд на Шульдиха. – Гм… – еще один острый взгляд на сей раз предназначался Кроуфорду. – Если вы были не первые в этом эксперименте… чем бы он ни был… почему гоняются именно за вами?

– Потому что мы единственные, кто прожил после него больше двух лет, – просто сказал Кроуфорд. – Эстет начали интересоваться причиной нашей… живучести. Но, к счастью, Ритуал был для них на первом месте, что дало нам возможность сыграть по-своему. Но теперь остатки Розенкройц хотят любой ценой вернуть нас в лабораторию, чтобы понять, в чем они ошиблись. Или наоборот, преуспели. Возможно, мы теперь их единственный шанс стать сверхлюдьми.

– Ано… – неожиданно сказал доселе молчащий Кен.

– Да? – Оракул внимательно, но в то же время снисходительно посмотрел на него.

– Розенкройц… знают об этом «эффекте бумеранга»?

Кроуфорд едва заметно вздрогнул.

– Нет. Во всяком случае, не должны. Мы скрывали это – если бы стало известно, что Шварц теряют… эффективность – пусть даже ненадолго – нас гарантированно отловили бы. Пока они боятся – а теперь они нас очень боятся, мы в состоянии держать их на расстоянии.

– Но разве это не странно, – тихо спросил Кен. – Что они начали активные действия против вас именно сейчас, когда вы практически беззащитны?

 

23

 

– Об этом ли сейчас надо думать? – Кроуфорд чуть пренебрежительно пожал плечами. – Даже если теперь Эстет знают – они упустили время, когда могли нас захватить. Мы возвращаемся в норму… если это можно так назвать. И теперь в равном с ними положении – можем ответить ударом на удар, а не только прятаться.

Кен упрямо покачал головой.

– Но КАК они это узнали? Если не от вас… Значит, они провели через этот эксперимент кого-то еще. У них ведь было полно паранормов под рукой для опытов?

– Дерьмо, – пробормотал Шульдих. – У меня не было возможности подумать об этом раньше, но, похоже, Хидака прав… – он с некоторым уважением взглянул на Кена.

Кроуфорд раздраженно провел рукой по волосам.

– Так ли это важно? В словах Сибиряка есть резон, но вряд ли эти паранормы сильнее нас. Таких как мы все равно больше не существует.

– Охотно верю, – пробормотал Оми, бросив короткий взгляд на Фарфарелло. – Но… – он перевел взгляд на Кроуфорда – Если вы хотите, чтобы мы были на вашей стороне, предоставьте всю имеющуюся у вас информацию о предполагаемых противниках. Мы не можем сражаться вслепую.

– «Мы»? – пробормотал Айя.

Кроуфорд пристально посмотрел на бисенена.

– Значит, ты согласен на союз?

– Если вам нужна защита Критикер – сначала придется помочь мне. – Оми пожал плечами. – Как Оми Цукиено я для вас, скорее всего, бесполезен, но как Персия – могу многое. Мы договорились?

Кроуфорд и Шульдих посмотрели друг на друга, явно обмениваясь мыслями. Наконец Оракул чуть вздохнул и кивнул.

– Согласен. Но нам тогда потребуется помощь остальных Вайсс.

– Я понимаю, – Оми оглядел своих товарищей, словно только сейчас заметив, что они тоже находятся в комнате.

Айя выгнул бровь и молча направился наверх. Цукиено тяжело вздохнул, прикусил губу и направился следом. Кен и Йоджи молча переглянулись, и, не сговариваясь, рванули за ним.

Фарфарелло проводил их оценивающим взглядом и развернулся к Оракулу.

– Ты уверен, что котята нам нужны? – прямо спросил он. – Да еще всей… корзинкой?

– Мы не разоримся на молоке, – пробормотал Кроуфорд.

Шульдих фыркнул.

– Какой-то свой интерес, а, Брэдли?

Тот пожал плечами.

– Кто знает… – негромко отозвался он.

– А если они не согласятся? – поинтересовался Наги. – Что тогда?

– Они согласятся, – уверенно ответил Оракул.

 

Наверху, в комнате Айи, Цукиено вовсе не испытывал такой уверенности. Он оглядел своих товарищей. Йоджи выглядел чуть возбужденным, Кен – задумчивым, а Ран… Всегда сложно было сказать, какие эмоции он испытывает – и то, что сейчас он стоял спиной к Оми, глядя в окно, ничуть не помогало.

– Айя… – Цукиено прикусил губу. – Ран, ты с ребятами согласен мне помочь?

– Я больше не командую Вайсс, – ответил Фудзимия, не оборачиваясь. – Почему ты меня спрашиваешь? Прежней команды больше нет.

Оми подавил вздох.

Все верно.

Группы Вайсс больше не существовало, и стечение обстоятельств, которое снова свело их здесь, вовсе не значило, что они снова начнут действовать как команда. И у экс-Вайсс не было серьезных причин снова влезать в дела Шварц и Критикер.

На плечо юноши легла чья-то рука, и, обернувшись, Оми увидел Кудо. Балинез чуть улыбался – насмешливо и в то же время печально.

– Вайсс больше нет, это верно. Но на меня можешь рассчитывать.

– На меня тоже, – негромко сказал Кен.

– Вам придется действовать совместно с Шварц, – мрачно напомнил Айя, все еще не оборачиваясь. – Судя по всему, вы неплохо поладили, общаясь один на один, но вместе Кроуфорд, Шульдих, Наги и Фарфарелло – безжалостная команда наших противников. И они уже далеко не беспомощны.

– Да брось, Айя. Не такие уж Шварц и страшные, – фыркнул Йоджи. – Ты же не думаешь, что они какие-нибудь демоны?

– «Охотники света, уничтожьте тварей тьмы»? – Айя фыркнул. – Для начала, я никогда не верил в эту чушь. Дело в другом: с Критикер нас связывали определенные обязательства. Шварц же просто используют в своих интересах, а затем… – он, наконец, обернулся и посмотрел по очереди на бывших товарищей по команде. – Сейчас мы им нужны, верно. Но потом, как владельцы самой полной, на сегодняшний день, информации о Шварц – мы станем для них помехой.

Йоджи скривился.

Ему неприятно было об этом думать, но… Ран прав.

– Ано… – Кен хотел что-то сказать, но Айя ему не дал.

– Они, конечно, помогут Оми вернуть свой пост. В это я верю. Им ведь выгодно, чтобы Критикер помогли им избавиться от остатков Эстет. Но что будет дальше? Что помешает Шварц избавиться от нас и переписать Персии мозги?

– Это не так легко сделать, Фудзимия.

Все Вайсс обернулись к дверному проему, в котором стоял Кроуфорд.

– Оставьте нас одних, – мягко попросил Брэд, не сводя взгляда с Абиссинца.

Айя сердито фыркнул и снова отвернулся к окну. Остальные Вайсс удивленно переглянулись, но потянулись к двери, оставляя наедине лидеров двух некогда враждебных группировок.

 

– Не поздновато ли для истерики, Абиссинец? – негромко спросил Кроуфорд, когда убедился, что все остальные котята действительно спустились вниз. – И что за бред насчет «переписывания мозгов»?

– С Сакурой вы же такое проделали? – огрызнулся Ран.

– Ах, это… – Кроуфорд скривился. – Шульдих не переписывал ей память. Он всего лишь взял под контроль ее тело, и то не полностью. А уж полностью переписать память человека, подчистив все воспоминания, практически невозможно. Да и как быть с людьми, которые его окружают? Чистить мозги и им тоже – и так до бесконечности? Шульдих может управлять людьми, читать их мысли и намерения, внушать им разные вещи, но для нас он не панацея от всех неприятностей. Неужели ты не захочешь с нами работать только из-за того давнего инцидента с Сакурой?

– Я вам не доверяю.

– Ты и Критикер не доверял, – спокойно сказал Кроуфорд. – Или, скажешь, не так? Если бы не дружеские отношения с нынешним Персией, вряд ли вас отпустили бы живыми. А мы – не секретная организация, нам не надо беспокоиться, что о нас узнают – в определенных кругах мы и так известны. Что касается наших слабостей… – Оракул чуть пожал плечами. – Ну да, ЭТУ информацию Шульдих заставит вас забыть. Но не более того.

– К чему ты клонишь? – мрачно спросил Айя.

– Я хочу, чтобы ты понял – живыми и здоровыми вы нам полезнее. И можно мне верить, если я скажу, что мы не станем вас убивать, когда все закончится.

– Какого черта… – Ран резко развернулся к Кроуфорду. – Я хочу жить нормальной жизнью. Я устал от этих игр! Я помог тебе, но не хочу и дальше в этом участвовать... – он опустил голову. – Назови меня трусом, если хочешь. Но у меня нет ни одной причины снова лезть в это болото.

– Понимаю, – голос Оракула прозвучал странно мягко. – Я действительно понимаю. Но уже поздно отказываться.

– Почему? – устало спросил Фудзимия. – Я не настолько незаменим, чтобы остальные без меня не справились. И уж ты-то точно знаешь, что я не побегу рассказывать прессе и Критикер о том, что произошло.

– Конечно, – согласился Кроуфорд. – Не побежишь. Но дело в другом.

– В чем? – Ран посмотрел на него из-под длинной челки.

– Когда Критикер узнают, что остальные Вайсс тоже исчезли, они не оставят тебя в покое. – Кроуфорд на мгновение зло сжал губы. – Ты и сам это понимаешь, только не хочешь себе в этом признаваться, не так ли? И, учитывая, что сейчас Критикер управляет отнюдь не Цукиено – они не ограничатся наблюдением, – теперь он смотрел словно сквозь Фудзимию, как будто видел что-то невидимое за его спиной. – Они… да, они захватят тебя. И допросят. А когда вытянут из тебя все, что можно… убьют.

– Так пусть ваш телепат прочистит мне мозги, – холодно предложил Айя. – Тогда Критикер точно ничего о вас не узнают. И, может, даже оставят меня в живых.

– Даже если «ваш телепат» и прочистил бы тебе мозги, тебе все равно не удастся остаться в стороне. Тебя могут использовать как заложника.

– Против Шварц? Не смеши меня, – Ран фыркнул.

– А как насчет Вайсс? – напомнил Оракул.

– Шиматта… – Айя потер лицо ладонями. – Почему ты так стараешься убедить меня присоединиться к вам?!

– Почему? – Кроуфорд внезапно наклонился к нему, оказавшись так близко, что их носы почти соприкасались. Айя машинально подался назад, но замер, когда пальцы Оракула поймали длинную прядь у его виска, заставляя оставаться на месте. Кроуфорд нагнулся еще ближе, неожиданно их губы оказались совсем рядом – и Айя понял, что нервно облизывает свои вмиг пересохшие губы…

И так же внезапно Оракул отстранился, и наваждение развеялось.

Кроуфорд несколько секунд смотрел на него этим своим пронзительно-непроницаемым взглядом, который всегда бесил Фудзимию еще со времен Вайсс.

Возможно, потому, что этот Взгляд вполне мог конкурировать с его собственным. Вот только сейчас в глазах лидера Шварц не было ни иронии, ни превосходства.

Наверное, Оракул увидел во взгляде Абиссинца то, что хотел – потому что улыбнулся краешком губ и покинул комнату.

Айя растерянно уставился на закрывшуюся за Оракулом дверь, пытаясь выровнять дыхание. Какого черта это было? Шутка? Но для шутки слишком уж… нереально и совсем не смешно. Да и тема разговора совсем не располагала к шуткам. Или… это и был ответ на вопрос? Оракул давал понять, что если Абиссинец присоединится к ним, то Фудзимия сможет получить то… что несколько секунд назад было так близко?

Юноша расстроено скривился и растрепал челку, усилием воли унимая слишком уж разбушевавшуюся фантазию. В конце концов, у него же не было на лбу написано, что он хочет Кроуфорда?

Он вспомнил пристальный и непонятно самодовольный взгляд брюнета – и покраснел.

Или было?

Ран с раздраженным вздохом прикрыл глаза и покачал головой. Шварц. Ну почему они всегда ТАК выводят из равновесия?

 

Оми, Йоджи и Кен остановились внизу лестницы, и, не сговаривались, озадаченно посмотрели вверх.

– О чем они могут говорить? – пробормотал Хидака.

– Обсуждать стратегию? – Цукиено пожал плечами. – Думаю, Кроуфорд будет Айю уговаривать. Но это… – он досадливо сморщил нос. – Не представляю, как можно уговорить Абиссинца.

– Понимаю твои сомнения, – Йоджи рассеянно взлохматил волосы Оми. – Но они провели вместе три дня. Кто знает, что между ними могло случиться?

Кен фыркнул и уселся прямо на ступеньку, опершись локтями о колени и положив подбородок на кулаки.

– Честно говоря, когда я об этом начинаю думать… – он снова фыркнул, – Каждый раз представляю, как Фудзимия, размахивая катаной, бегает за Кроуфордом по всему дому с криком «Шине!». И меня удивляет, что я не вижу этого наяву, – с улыбкой закончил он.

Йоджи тихо засмеялся, прикрыв рот ладонью.

– Живое же у тебя воображение, Кенкен.

– Брэд справился бы с Фудзимией в два счета, – вынырнувший из ниоткуда Шульдих облокотился на перила, и насмешливо улыбнулся. – Катана там или не катана…

Кен немедленно ощетинился и открыл рот, явно собираясь отстаивать честь командира, но Оми целенаправленно наступил ему на ногу.

Ссора сейчас была бы совсем не кстати.

– Ой-ей-ей… – взвыл бедный Хидака.

Дверь наверху открылась, и из Айиной комнаты вышел Кроуфорд. Спускаясь вниз, он бросил взгляд на несчастного Сибиряка, который тряс пострадавшей ногой и шипел что-то явно скабрезное сквозь зубы, но ничего не сказал. Возможно, такое поведение вполне укладывалось в какие-то представления Оракула о Вайсс.

Оми тяжело вздохнул.

– На два слова, Бомбеец, – Оми вздрогнул и уставился на Кроуфорда, который кивнул головой в сторону кухни.

Кен и Йоджи проводили их ничего не понимающими взглядами.

– Кроуфорд что, собирается уговаривать нас всех по одному, согласно списку? – попытался было пошутить Йоджи, но наткнулся на неожиданно серьезный взгляд немца, и увял.

 

Когда они остались одни, американец тщательно прикрыл дверь и развернулся к мальчику.

– Ты ведь видел, как Фарфарелло изменялся? – без преамбулы спросил он.

Оми молча кивнул.

– Будет лучше, если ты никому не будешь говорить об этом.

– Я и не собирался, – честно сказал Цукиено. – Но Айя тоже это видел.

– Меня не волнует, если эти… сведения останутся в пределах команды Вайсс, – Кроуфорд сузил глаза. – Им просто не с кем будет говорить об этом – их сочтут врунами или сумасшедшими.

Персия задумчиво склонил голову к плечу.

– Тогда как под моим началом есть лаборатория с учеными, которые проводили разработки по заданиям моего дорогого дядюшки.

– Вот именно. И кто-то из них вполне может быть связан с Эстет.

– Хм, а разве не Эстет превратили вашего психа в это… существо? – удивился Оми. – Фарфарелло сказал, что он такой «по-настоящему», но я не совсем уверен, как это трактовать.

Американец удивленно оглядел юношу от макушки до пяток.

– Он с тобой разговаривал? Удивительно. Но ты ошибаешься в своих предположениях – Фарфарелло вовсе не создание ученых Розенкройц. Фактически, его способность превращаться в волка была наиболее опасной тайной, которую мы хранили, работая на Эстет.

– О? – брови мальчика поднялись в непритворном удивлении. – Почему?!

– Фарфарелло – настоящий оборотень. Не просто Берсерк, который воображает себя зверем – он действительно им становится. Ты и сам видел. При этом, Фарф получает некоторые дополнительные качества – слух, обоняние у зверей куда выше. Плюс, пока он в своей второй ипостаси, его фактически невозможно ранить. Люди не носят собой пистолеты с серебряными пулями. А как человек, он великолепный убийца, который может блокировать боль. Соедини все это – и что ты получишь?

– И что же? – в замешательстве спросил мальчик.

– Идеального солдата, разумеется.

– Идеального… солдата? – переспросил Оми, даже не притворяясь, что уловил из сказанного хотя бы часть.

Кроуфорд посмотрел на его озадаченное личико и утомленно вздохнул:

– Вижу, Цукиено, планы по завоеванию мира никогда не посещали твою голову.

– Я что, похож на сумасшедшего? – оскорбился Оми.

– На твое счастье, нет, – успокоил его Оракул. – А вот наши бывшие хозяева… – он скривился. – Они были не то, чтобы сумасшедшими… скорее сильно сумасшедшими, зато и планы по завоеванию у них были соответствующие.

– И? – нажал Цукиено.

– Бомбеец, ну подумай сам. Допустим, что ты хочешь завоевать мир. Что тебе для этого понадобится?

– Э-э… Ядерная бомба? – предположил Оми.

– Мир, Цукиено, – ядовито напомнил Оракул. – А не выжженную пустыню. Для того, чтобы захватить хотя бы такую небольшую страну как Япония, нужны две вещи. Как минимум пара своих фигур на важных постах, и, хотя бы небольшая армия для захвата стратегически важных точек. Своей армии у Японии нет, так что перетянуть на свою сторону полк-другой и генштаб Эстет не могли. К тому же, обычные солдаты вряд ли стали бы драться за их сверхчеловеческие цели и идеи.

– Они могли использовать вас, – предположил Бомбеец. – Я имею в виду, таких, как вы. Паранормов.

– Совершенно верно. Эстет пришли к этой же идее. Но для такой операции, как захват власти в стране с последующим ее удержанием, паранормов должно быть много. А мы – явление редкое.

Оми сощурился и попытался поставить себя на место Эстет.

– Они… тогда они должны были как-то увеличить количество паранормов, – наконец сказал он. – Клонирование?

– Именно, – американец кивнул. – Эстет даже добились успехов в ускоренном созревании клонов. За пять лет – от оплодотворенной яйцеклетки до подростка.

Персия нахмурился.

– Я не специалист, но разве у них все равно не должен быть детский разум?

Американец скривился и отвернулся к окну.

– Эстет такие вещи не волновали, – глухо сказал он. – Абсолютно. Дети были всего лишь инструментами в их планах.

Оми поджал губы.

Все это, конечно, очень трагично – но он до сих пор не понимал, как в схему грандиозных планов спятивших нацистов вписывался Фарфарелло.

– Если бы дело было лишь в том, чтобы наштамповать кучу клонов, проблем бы не было. – Оракул все еще смотрел в окно. – И у Эстет давно была бы своя армия. Но дело в том, что клоны в 95 процентах случаев не имели способностей оригиналов. У остальных 5 процентов способности были довольно слабые.

Кроуфорд снова повернулся к нему, поправил очки.

– Паранормальные способности – в сущности, еще очень плохо изученная вещь. Может быть, это простое совпадение генов или случайная мутация, или еще бог знает, что еще. Даже у настоящих паранормов дети далеко не всегда наследуют таланты.

Оми широко распахнул глаза.

– Эстет что, и эту возможность проверяли?

– Конечно, – Оракул безразлично пожал плечами, хотя в его глазах и мелькнуло что-то похожее на неприятие. – Один из первых их проектов.

Оми передернуло.

– Так что насчет Фарфарелло? – раздраженно спросил он, злясь на свою реакцию.

– Видишь ли, дети оборотней всегда наследуют их способности, – просто ответил Кроуфорд. – И я почти уверен, что клоны – тоже. А если нет – достаточно вывести женскую версию Фарфарелло, и скрестить их в звериной ипостаси…

Перед мысленным взором Оми неожиданно возникло видение нескольких десятков мини-Фарфарелло с ушками на белобрысых макушках и выглядывающими из шортиков хвостиками… Но скоро эта пасторальная картина сменилась другой, гораздо более неприятной – сотни и сотни психопатических убийц-оборотней в одинаковой, черной форме. Мда…

– Тогда я не понимаю, почему вы скрывали его способность вместо того, чтобы просто убить, – прямо заявил он. – Если предположения верны хотя бы на половину – для Шварц было крайне опасно держать это в тайне от Эстет. Или я не прав?

– Фарфарелло нам полезен. Из-за своей природы он совершенно не восприимчив к телепатическому воздействию, им невозможно управлять, как и предвидеть то, что он сделает. Я, например, ни разу не видел его будущего. И, пока он был с нами, действия Шварц тоже невозможно было предвидеть. Эстет списывали все на его безумие – и не особенно им интересовались. Их промашка.

– Понятно… – пробормотал Цукиено. – Хорошо. Я буду молчать о его возможностях. Так Фарфарелло на самом деле не безумен?

Кроуфорд посмотрел на него как-то странно.

– Не знаю. Спроси у него сам. Хотя у меня создалось впечатление, что он действительно очень сильно не любит католических священников.

Оми криво улыбнулся. Легко сказать – спроси. Фарфарелло не спешил разговаривать с ним раньше, так с чего Берсерк захочет делать это теперь? И почему он сам так хочет узнать что-нибудь еще о желтоглазом парне? Почему вообще его так тянет разговаривать с невероятным ирландским убийцей?

Юноша проводил покинувшего кухню Оракула крайне недовольным взглядом. Он вовсе не жаждал получать так много относящейся к Шварц информации – это значило, что в будущем Шварц будут наблюдать за ним… весьма пристально. Лестно, конечно, но лучше уж как-нибудь без этого.

И то, что Цукиено узнал об Эстет…

Оми внезапно испытал короткий прилив мрачной гордости за то, что Вайсс хоть немного приложили руку к краху этой организации. Некоторые вещи, пожалуй, не стал бы делать даже его темной памяти дядюшка.

 

Требовательный звонок в заднюю дверь «Конеко» отвлек вайссовского чибика от мрачных размышлений. Машинально пересчитав всех присутствующих, Оми задался вопросом, не принесла ли нелегкая сюда еще и кого-то из Шрайнт? Было бы совсем некстати. Если со Шварц, по мнению Цукиено, еще можно было иметь дело, то боже упаси от этих чокнутых баб…

И как дядюшка Масафуми ухитрялся заставлять их работать и, более того, делать что-то полезное? Тайна, покрытая мраком.

Так что он осторожно приоткрыл дверь и украдкой выглянул в щелку.

 

Мрачный, как в лучшие времена «отомщу за сестру» Ран прошел к двери, заглянул в глазок, и, едва удержавшись от нецензурного выражения, открыл. Мэнкс буквально ворвалась в прихожую, даже не спрашивая разрешения, и впилась в Айю пронизывающим взглядом.

– Абиссинец, ты в порядке?

– Почему нет? – раздраженно поинтересовался Ран. – Чего еще вам от меня надо?!

– Магазин закрыт. Почему?

Айя нахмурился.

Так. Наблюдение все-таки есть, но, слава богу – только дневное, раз они не заметили пришедших ночью Кена и Йоджи со спутниками. Вот не было печали…

Глупо было думать, что Критикер в самом деле забудут про его скромную персону.

– И как давно вы наблюдаете за мной? – холодно поинтересовался он.

– С тех пор, как пропал Персия, – прямо ответила Мэнкс. – Я… мы все еще думаем, что он может прийти к тебе.

– Почему ко мне? – Ран раздраженно уставился на женщину. – Я не настолько непобедим, чтобы в одиночку помогать ему! Почему, допустим, не к Йоджи?!

– Кудо нет на Хоккайдо! А в его офисе обнаружили двух покойников. И там видели кого-то похожего на телепата из Шварц.

– Ах, поня-атно, – сказал Ран со всем доступным ему сарказмом. – И теперь вы думаете, что и Йоджи тоже «придет ко мне». Может, вы еще и кого-нибудь из Шварц планируете тут найти? – ядовито поинтересовался он.

– Не надо скандалить, Фудзимия-сан, – примирительно сказала Мэнкс. – Мы просто заботимся о твоей безопасности.

Айя фыркнул. В своей нелепой попытке выглядеть заботливой, Мэнкс явно перебарщивала с патетикой.

– Может, ты хотя бы пригласишь меня на чай, и мы поговорим в более мирной обстановке? – она обогнула остолбеневшего Айю и решительно направилась на кухню.

– Нет, нам не о чем разгова… – он обреченно прикрыл глаза.

Мэнкс дернула дверь на себя и ошеломленно уставилась на испуганного Оми.

– Так ты все-таки здесь! – вырвалось у нее.

Айя в два шага нагнал ее, и аккуратно ударив ребром ладони по верху шеи, мягко опустил на пол. Цукиено уставился на него круглыми глазами.

– Ничего себе… – пробормотал он.

За плечом Абиссинца бесшумно, точно привидение, возник Брэд Кроуфорд.

– Полагаю, нам лучше покинуть магазин. Немедленно, – подумал и добавил:

– Фудзимия-сан.

Айя чуть слышно скрипнул зубами. Да уж, теперь, когда Мэнкс увидела Оми…

– Ты доволен, не так ли?

– Не особенно, – прохладно ответил Оракул. – Я бы предпочел, чтобы это было твоим собственным выбором, а не давлением обстоятельств.

Ран раздраженно фыркнул и отправился наверх за пальто и катаной.

Оми сконфуженно уставился на тело своей помощницы.

– О, знаменитая Мэнкс, – Шульдих вышел из своего укрытия, где бы он там не прятался, и присел рядом с телом. – Мертва? Нет, вроде дышит… – он озадаченно поскреб макушку. – И что нам с ней делать? Может, я ей мозги прочищу?

– Расчленить, – Фарфарелло возник словно из ниоткуда, впрочем, подобная манера появления, похоже, была характерна для всех членов Шварц.

– Ээээээ… – Оми судорожно вздохнул.

– Надо ее допросить, – рассудительно сказал Оракул. – Она наверняка многое знает, так что придется забрать с собой.

– Женщина на корабле – к несчастью! – гнусаво заявил Шульдих.

– А рыжие немцы – к цунами, – мрачно съязвил Айя, бросая рядом с лежащей женщиной веревку. Он уже переоделся, и теперь в одной руке сжимал катану, в другой – ключи от машины. – Свяжите Мэнкс и положите в багажник. Кроуфорд прав – надо уходить, пока наблюдатели не явились выяснять, почему ее так долго нет.

 

24

 

Как восемь парней, по крайней мере четверо из которых были не самого субтильного сложения, сумели втиснуться в один «Порше» – оставалось для Айи загадкой и многие годы спустя.

Кроуфорд, как самый крупный из присутствующих, вместе с Наги скорчился на полу между приборной доской и сиденьем, остальные пятеро как-то ухитрились спрессоваться позади, между передними и задним сиденьями.

И им это не нравилось. Никому, ни капельки.

– Хидака, мой живот не мешает твоему локтю? – голос Шульдиха был преисполнен сарказма.

– М-мфя… – Кен выплюнул изо рта кисточку оминой шапочки и попытался обернуться, при этом еще сильнее вдавив локоть в живот телепата. – Ты что-то сказал?

– Хидака, перестань дергаться… – прошипел несчастный немец сквозь стиснутые зубы.

– М-мм? – Кен повернулся еще дальше, пытаясь выяснить причину недовольства немца, и тот обреченно закрыл глаза.

Айя сильно стиснул губы, чтобы не засмеяться – не столько ради имиджа, сколько из вполне справедливого опасения получить взбучку и от своих, и от Шварц. В конце концов, он оставался единственным, кому не приходилось корчиться на полу машины.

Он вывел машину из гаража, искреннее надеясь, что наблюдатели находятся не на улице, а на крыше или в квартире дома напротив – в этом случае поднятая крыша его «Порше» надежно скроет остальных.

Наверное, так оно и было – во всяком случае, никто не бросился за его машиной, размахивая пистолетом. Но когда Айя вывел автомобиль на магистраль – за ним аккуратно и неотвязно прицепилась неприметная «Тойота Субару». Ран, проверяя, несколько раз как бы случайно менял ряд и немного увеличивал скорость – чужая машина держалась сзади как на привязи.

Фудзимия чуть нахмурился, перебирая возможные варианты. Оторваться от погони было делом техники, но преследователи не должны заподозрить, что он сделал это сознательно. Чем дольше Критикер верили бы, что он ни каким боком не замешан в происходящем, тем лучше. Начинать гонки по улицам Токио с превышением скорости, рискуя привлечь внимание полиции – далеко не лучший выбор.

Можно было бы бросить машину и добраться до резервной базы своим ходом или в машине Мэнкс, но вероятность того, что при этом засекут Шварц увеличивалась многократно.

– За нами следят? – Айя опустил глаза, глянув на Кроуфорда, который сидел на полу, осторожно прижимая к себе кое-как устроившегося между его ногами Наги. Лицо у мальчишки было кисловато-сконфуженное, но в целом держался он с достоинством.

Фудзимия немного заторможено кивнул. Смотреть на Кроуфорда, сидящего на полу в его машине, без очков и в пушистом свитере было, мягко говоря, непривычно. Но Айя был искренне рад, что никто еще не поднял тему одежды, а сам Оракул, кажется, пока не разобрался в том, что именно на нем надето.

– Попробуй оторваться у светофора. – посоветовал Кроуфорд.

– Что? – Айя недоверчиво приподнял бровь. – Этот трюк слишком стар.

– Это не значит, что он не сработает. И на данный момент – это самый безопасный способ.

– Я не думаю, что мы останемся целы, если ты начнешь перелетать через ограждения и ездить по ступенькам, собирая за собой всю скучающую городскую полицию, – подал голос Йоджи. – Я зажат между локтями Фарфарелло и коленками Хидаки, у меня болят ребра, и я хочу выйти отсюда, по возможности, целым.

– Для того, кому настолько плохо, ты слишком много говоришь. – пробормотал Кен. – Ты не мог бы страдать м о л ч а ?

– Чем тебе не нравятся мои локти? – холодно поинтересовался Фарфарелло.

– О, я уверен, это самые прекрасные локти в мире, и, если они перестанут тыкаться в мои ребра, они станут еще прекраснее! – ядовито пропыхтел блондин. – И нет, Кен, я не могу страдать молча! Я не хочу страдать молча, как какая-то… селедка в консервной банке!

Айя дернулся. Как только у Балинеза язык повернулся сравнить его «Порше» с консервной банкой?!

Он остановил автомобиль у светофора и злобно уставился на ни в чем не повинный стеклянный кружок, стиснув зубы и изо всех сил сдерживаясь, чтобы не вступить в глупую перепалку между Йоджи, Кеном и Фарфарелло. Затем, законопослушно дождавшись синего сигнала светофора, проследовал дальше с весьма средней (для его «Порше») скоростью.

– Наги, пожалуйста, будь так любезен… – со вздохом, несколько невнятно произнес Кроуфорд.

– Ну… я попробую, – неуверенно пробормотал бисенен. – Айя-сан, Вы не могли бы повернуть зеркало заднего вида так, чтобы я видел следующую за нами машину.

– Только осторожнее! – предупредил Абиссинец, выполняя просьбу. – Преследователи от нас через три машины…

– Ничего-ничего… – продолжал бурчать Наоэ. – Шины плохие, гвозди на дорогах, мало ли… а Вы езжайте помедленнее, они подстроятся и не пострадают…

Сбросив и без того невысокую скорость, Фудзимия с интересом ждал продолжения. Еще через минуту следующая за ними «Тойота», взвизгнув тормозами подалась резко влево, перегородив дорогу следующим за ней автомобилям.

Прекрасно.

 

– А куда мы, собственно, едем? – поинтересовался Кроуфорд, когда не смог из своего положения увидеть в окошке ничего, кроме синего неба.

– Мы уже… почти приехали.

Айя остановил машину и вылез. Остальные вылезали гораздо медленнее и менее изящно. Первым выскользнул Наги, гибко выгнул спину и отряхнул коленки; за ним, держась за дверцу, вылез и Кроуфорд.

Задние дверцы тоже распахнулись, и Шульдих с Оми выкатились из машины практически одновременно, но если чибик встал на ноги, то немец довольно неизящным образом приземлился на пятую точку.

Фарфарелло вылез с такой грацией, словно он не сидел, скрючившись, на полу машины вместе с остальными, а ехал со всеми удобствами. Последними вылезли Кен и Йоджи. Блондин что-то сердито бормотал под нос и отряхивал модное пальто.

– Ну, и? – раздраженно спросил он. А потом поглядел туда, куда уже смотрели остальные.

Перед ними, на невысоком холме, стоял небольшой, вполне обычный дом, окруженный забором. Айя подошел к воротам, потом отошел на несколько шагов и принялся ковырять землю носком ботинка.

Йоджи, как и все остальные, наблюдал за ним с умеренным интересом, и только на губах Оми играла чуть заметная улыбка.

Наконец Айя выкопал то, что хотел – какой-то небольшой грязный сверток. Размотав его кончиками пальцев, он извлек оттуда целлофановый пакет, а из него – небольшой пульт и ключи.

– Мгм? Айя? – осторожно спросил Кен, глядя, как ворота медленно разъезжаются в стороны после того, как Абиссинец нажал кнопку на пульте. – Что это?

Ран только неопределенно хмыкнул и снова сел в машину, чтобы въехать во двор.

Вместо Айи отозвался Шульдих.

– По-моему, Хидака, это – дом, – саркастически заметил он.

Однако Кен был так удивлен, что даже не обратил внимания на подначку.

– Я вижу, что это дом. Я только не могу понять, что мы здесь делаем… – он осторожно заглянул за ворота. Ран уже скрылся внутри дома, и Хидака почти ожидал воя сигнализации или криков хозяев.

Но тишину, царившую в этом уголке Японии, ничто не нарушало.

– Фактически, это наш дом, Кен-кун. – сказал Оми за его спиной.

– Наш? – Кен обернулся и подозрительно уставился на Цукиено. Как и Йоджи, Шульдих наблюдал за ними, чуть прикрыв глаза, а Фарфарелло ухмылялся, словно услышал хорошую шутку.

– Наш, в смысле вайсс. Это запасное укрытие на случай… – Оми отвел глаза, провожая взглядом Кроуфорда, который невозмутимо нес в дом Мэнкс. – …мммм… нашего провала, как агентов.

– Если бы вы, мальчики, в д р у г перестали бы удовлетворять Критикер, я полагаю? – уточнил Шульдих. Это прозвучало довольно двусмысленно и довольно грязно, но Кен прекрасно понял, что имелось в виду.

Оми кивнул.

– Ну да. Я не исключал вариант коррупции в организации уже тогда. Так что использовал кое-какие фонды – немного оттуда, немного отсюда, чтобы создать несколько таких мест, где мы могли бы скрыться в случае чего...

– Умно, – согласился Шульдих.

Фарфарелло усмехнулся еще шире, словно это была его заслуга.

– Но почему… – Кудо нахмурился. – Ты мне ничего про это не говорил, – хмуро закончил он. – И Кену, как я вижу, тоже.

– Ну… – Оми вздохнул. – Мы с Айей решили, что в случае чего мы бы разбились на пары, чтобы меньше привлекать внимание. Я должен был прихватить Кена, ты остался бы с Айей, который бы все объяснил. И вообще, убежище могло бы нам и не пригодиться! А при твоем тогдашнем образе жизни… Прости, Йоджи-кун, но, если бы ты знал об этом загородном доме, ты бы сюда девиц таскал.

– Ах, ты мне, можно сказать, сердце разбил. – Балинез обиженно скривился. – А что насчет Сибиряка?

– Кен… – Оми посмотрел на него. – Я считал, что чем меньше людей об этом знает, тем лучше. И… – он скривился. – Не будем об этом, ладно?

Отчасти, Хидака был обижен, но другая его часть, более темная и рациональная – чувствовала себя прекрасно. Бомбеец был очень по-своему, но прав. Он не мог быть до конца уверен в том, кому Кен был предан больше – организации или команде. Безоглядное доверие – не то, что можно, и нужно ожидать от убийцы, каким бы юным он не был.

– Ладно, чиби, ты в который раз показал нам, кто тут самый умный. – Кудо растрепал волосы Оми, и Кен облегченно вздохнул. Ветреный блондин на самом деле все прекрасно понимал, просто не показывал этого. Пусть все идет своим чередом, и привычные роли остаются у исполнителей. Может, это было и не совсем справедливо, но, на самом деле, это сильно упрощало им жизнь.

И тогда и… сейчас.

 

Айя вошел в дом первым, открыв Кроуфорду дверь. Оракул скрылся со своей ношей в одной из ближайших комнат, а Ран остановился, оглядывая обстановку: покрытую чехлами скудную мебель.

Пыль… столько пыли…

Он подошел к закрытому жалюзи окну и коснулся длинных пластин. Невесомое серое вещество осело на его пальце и бесшумно рассыпалось на еще более мелкие части, когда он потер пальцы друг о друга.

Так же, как и он.

Словно и не было Рана Фудзимии и почти целого года мирной жизни. Как же просто оказалось снова вернуться – эмоционально и физически – к повадкам и навыкам Абиссинца. Так же, как стряхнуть старую пыль. Неприятно, но… пугающе легко.

Его пробрала дрожь, и вовсе не от холода.

Так кто же из них действительно настоящий?

Будущий студент Ран Фудзимия или Абиссинец из Вайсс?

Это подводило его к еще более сложному вопросу – кем из них он останется, когда все закончится? Он сможет вернуться к учебе и работе в магазинчике? Или снова станет работать на Критикер? Или… останется со Шварц, если ему позволят? Хотя, зачем он им?

Ран тряхнул головой, отгоняя тягостные раздумья. В конце концов, еще ничего толком не началось, да и кончиться может довольно печально.

И банально – его просто убьют.

Довольно жалкий конец для лидера Вайсс.

Но вот что его по-настоящему интересовало – как далеко могли бы зайти его полу-дружественные отношения с Кроуфордом…

 

– Я привязал ее к батарее, – Оракул остановился чуть позади него, брезгливо отряхивая ладони. – Я так понимаю, вы не пользовались этим домом со дня его покупки?

Айя молча кивнул.

– Похоже, надо будет кого-нибудь отправить в город за продуктами. Я сомневаюсь, что мы проживем, охотясь в лесу на местных белок.

– В подвале есть все необходимое, – Айя наконец-то развернулся к нему. – Там продукты, вода, оружие… много чего еще. В том числе и подземный выход наружу.

– О. Похоже, вы рассчитывали на осадное положение, – Кроуфорд приподнял жалюзи и слегка побарабанил пальцами по стеклу. – Бронированные стены, пуленепробиваемые окна и забор… сколько там вольт?

– Тысяча, – спокойно ответил Фудзимия. Оракул хмыкнул.

– Я испытываю искушение спросить, как вы расплатились с рабочими, которые это делали. Закопали под фундаментом?

Айя фыркнул.

– Зачем? Кого сейчас удивишь стремлением к безопасности жилища? И не говори мне, что у Шварц нет ни одной подобной базы.

Ран пристально смотрел на американца, ожидая ответа.

По правде сказать, этот вопрос мучил его с той самой минуты, как Кроуфорд пришел в себя в его доме. Шварц были предусмотрительными ублюдками, а их лидер мог видеть будущее. И чтобы он не позаботился об убежище на случай, так сказать, невезения, если не для всей команды – то хотя бы для себя лично? Немыслимо.

– Есть, – Кроуфорд невесело хмыкнул. – За пределами Японии. В Европе, Америке, Азии. Фактически в каждой крупной стране. Но НЕ в Японии.

Айя не стал спрашивать почему, хотя и очень хотелось.

В конце концов, есть допустимые границы для проявления любопытства, так что Абиссинец решил остановиться раньше, чем ему напомнят об этом. И сменить тему… На что угодно, только бы избежать этой, вдруг ставшей опасной, тишины.

Он отвернулся к окну, задумчиво посмотрел на оживленно препирающуюся компанию у машины.

– Думаешь, у нас... у них получится работать вместе?

– Почему бы нет? – Кроуфорд двигался бесшумно, словно большой хищник – снимая чехол со стула, касаясь края стола, пыльной пластинки жалюзи. С каждым движением Оракул оказывался все ближе и ближе к нему. Айя не постеснялся бы убежать, но американец надежно держал его своим взглядом, так что Фудзимия просто опустил глаза, упрямо разглядывая все те же злосчастные тапки.

Которые теперь были в нескольких сантиметрах от его сапог.

Рану казалось, что он может простоять так целую вечность, просто глядя вниз на эту дурацкую обувь, словно в целом мире не было ничего более интересного.

Лишь бы только не смотреть в лицо своему гостю.

– Страусиная политика тебе не поможет… Ран, – голос Оракула над его ухом прозвучал удивительно мягко – словно Кроуфорд пытался подманить дикого зверя, готового убежать при малейшем неверном движении.

Ладони Брэда легли на шею Абиссинца теплым кольцом, большие пальцы приподняли его подбородок вверх. Айя зажмурился, до боли сжимая пальцами рукоять меча и все еще отказываясь верить в происходящее – чужие губы, сухие и властные, нежно коснулись его собственных.

Ран приоткрыл рот, сам не зная, чего действительно хочет – протестовать или… Кроуфорд решил за него – углубляя поцелуй, дразнящее проводя языком по нёбу и зубам.

И вдруг замер, отстраняясь.

– Кусачий котенок…

«Котенок»?! Это еще что такое?!

Глаза Айи удивленно расширились, а потом злобно сузились. Кроуфорд стоял, насмешливо скосив глаза на узкое серебристое лезвие, прижатое к его шее.

– Рефлексы? Или?… Только не говори мне, что ты еще девственник!

– Нет, – Айя глубоко вздохнул и облизнул губы. – Ты забыл спросить меня, хочу ли я этого вообще.

– Ох уж эта японская любовь к церемониям, – в глазах Оракула вдруг заплясали бесовские огоньки. – Ну, хорошо, Абиссинец. Я спрошу. Хочешь заняться со мной сексом?

Айя снова облизнул губы.

Руки Кроуфорда, которые легко могли сломать его шейные позвонки, медленно ласкали его горло, словно жили отдельной от Брэда жизнью.

– Не прямо сейчас, – напряженно ответил он, но убрал катану обратно в ножны.

Американец насмешливо фыркнул, легко поцеловал его в кончик носа.

– Думаешь, твои друзья будут шокированы, увидев, как я вбиваю тебя в матрац?

Айя почувствовал, как его собственные губы расползаются в усмешке – дикой и чувственной одновременно.

– А кто сказал, что ты будешь сверху?

На лице Оракула одна за другой промелькнули несколько эмоций – непонимание, удивление, восхищение, и, наконец – предвкушение.

– Многообещающее заявление, Фудзимия, – медленно протянул он. – Так уверен в себе?

Входная дверь начала открываться, и Ран с улыбкой подался назад, отодвигаясь на безопасное расстояние.

Сомневаешься в моей смелости? Ну что ж, посмотрим, Оракул, посмотрим…

 

– От тебя воняет потом, Рыже-Зеленый, – Фарфарелло был, как всегда, прямолинеен и бесцеремонен.

Шульдих скривился, входя в дом следом за ним. Ну да, сколько дней он не мылся? Четыре? Пять?

– Вместо того, чтобы высчитывать, лучше прими душ, – ирландец сморщил нос, демонстрируя гипертрофированное отвращение.

– Да, мамочка, – саркастически буркнул немец, окидывая взглядом помещение.

Некоторые чехлы уже были сняты и небрежно свалены на пол. Кроуфорд и Абиссинец стояли всего в двух шагах друг от друга, и… почти улыбались. Оба.

Фантастика.

Шульдих покосился на Фарфарелло – заметил ли ирландец эту странность? Но тот если и заметил – не подал вида. Как и все остальные.

Айя между тем скрылся в кладовке и вышел оттуда с парой ведер и засохшими до картонного состояния тряпками.

– Хидака, Кудо. Займитесь уборкой. Остальные могут помочь.

– Я лучше помоюсь… – пробормотал Шульдих, ретируясь в ванную, подальше от распоясавшегося Абиссинца.

Уборка? Нет уж, дудки. Он слишком великолепен, чтобы ползать по полу с мокрой тряпкой.

 

Кен с несчастным видом уставился на ведро в своей руке. Бесспорно, помещение нуждалось в уборке, но почему всегда он?!

– Давай, я помогу, – Наги попытался вытянуть ведро из его руки.

– Собери лучше тряпки с пола, – посоветовал ему Фарфарелло, указав на светло-серые чехлы. – И выбрось.

– Почему я? – возмутился Наги.

– Потому что иначе тут будет столько пыли, что мы не прочихаемся до вечера, – Фарфарелло насмешливо улыбнулся и слегка щелкнул Наоэ по носу.

Кен невольно подался вперед, загораживая маленького телекинетика – движение было полностью неосознанное, и довольно глупое – с какой стороны не посмотри. Теперь Наги мог защищаться с помощью своего дара, а если еще не вполне, то все равно у Сибиряка без багнаков в рукопашной против Берсерка шансы на победу довольно призрачны. Фарфарелло, очевидно, тоже это понимал – он улыбнулся Хидаке улыбкой на тридцать два белейших зуба, от чего Кен в замешательстве попятился – и отошел к Кроуфорду.

– Не то чтоб твоя обувь мне не нравилась, Брэд, – Берсерк фыркнул, – Не пойми меня неправильно, но эти морды приковывают чертовски много внимания.

Кен похолодел. С его точки зрения, было бы мудрее не напоминать спесивому американцу об этих тапочках – черт его знает, что руководило Фудзимией, когда он купил их Оракулу… и к чему это теперь может привести.

Йоджи рядом тихо булькал, спрятавшись за тряпкой, очевидно, не вполне понимая серьезность ситуации. И даже Наги покусывал губы, стараясь скрыть улыбку. Положение спас Оми.

– В подвале, кроме всего прочего, есть запасы обуви. Возможно, Вам что-нибудь подойдет, Кроуфорд-сан.

– Я покажу, где там что, – Айя открыл крышку неприметного люка в полу, и начал спускаться вниз по лестнице.

К его удивлению, за ними увязался и Балинез.

– Тебе-то чего надо? – устало поинтересовался Ран.

– Возьму полотенце и какой-нибудь гель для душа Шульдиху, – Йоджи спрыгнул с предпоследней ступеньки и усмехнулся. – Он так спешил в ванну, что забыл об этом. Здесь есть полотенце?

– Здесь есть все, – проворчал Айя.

– Не высший класс, конечно, но сойдет, – Йоджи скептически оглядел скромный кусочек мыла, и, наконец, ушел, прихватив вместе с полотенцем первую подвернувшуюся под руку чистую футболку.

Кроуфорд проводил его задумчивым взглядом, потом вернулся к изучению обстановки. В небольшом, освещенном люминесцентными лампами помещении вдоль стен стояли металлические стеллажи с оружием и вещами. Айя машинально отметил, что ассортимент был полностью идентичен тому, что хранился в Киотской резервной квартире.

– Неплохо, – Оракул одобрительно оглядел плотно забитые полки. – Где у вас тут обувь?

– Тут где-то… – Айя пнул одну из коробок. – Почему ты просто не одел свои собственные ботинки, пока мы были в Конеко?

– И упустить такую возможность заставлять тебя нервничать? – Кроуфорд слегка усмехнулся, усаживаясь на ящик, чтобы примерить кроссовки. – Я подумываю сохранить эти тапки насовсем, как сувенир.

Ран невольно улыбнулся, представив пару мохнатых тапочек на рабочем столе американца.

– Вряд ли окружающие тебя поймут.

– Меня редко интересует мнение окружающих.

– Кто бы сомневался… – Айя достал с верхней полки аккуратно свернутые футоны – как и в предыдущей квартире, кроме стола и нескольких стульев никакой другой мебели в доме не было. Да и зачем?

Фудзимия потянулся за следующим свертком – и ощутил, как руки Кроуфорда легли ему на бедра…

– Тебе так не терпится? – хмуро поинтересовался Айя, не оборачиваясь и надеясь, что его голос звучит скорее саркастически, чем возбужденно.

– В доме не будет ни малейшей возможности, – дыхание Кроуфорда щекотало его ухо. – И кто знает, где мы окажемся завтра. А здесь есть все необходимое…

Айя посмотрел вперед. Прямо пред его носом стояла коробка с медикаментами, и палец Кроуфорда указывал на одну конкретную баночку.

– Мазь от ожогов? – недоверчиво уточнил он.

– Почему нет? – руки Оракула скользнули по бокам выше, стаскивая с Абиссинца пальто, и вернулись на бедра, на живот, расстегнув джинсы. Фудзимия возмущенно трепыхнулся, резко обернувшись – и не сразу осознал, что американец больше не смотрит на него сверху вниз, а стоит перед ним на коленях.

Ками-сама, он же не собирается…?

– Никто не войдет сюда в ближайшие полчаса. – Кроуфорд слегка усмехнулся и потянул вниз расстегнутые джинсы Айи вместе с нижним бельем. – Стоит употребить это время с пользой.

Ран сдавленно фыркнул, но подавился ответом, захлебнувшись волной неожиданного удовольствия, когда язык брюнета медленно прошелся по его твердеющему члену снизу-вверх. Абиссинец оперся спиной на полку и нерешительно коснулся руками черных волос. Прохладные и шелковистые пряди приятно ласкали ладонь, скользили между пальцами.

Губы Кроуфорда нетерпеливо обхватили возбужденную головку члена абиссинца, а язык сделал попытку пробраться в маленький разрез на самом кончике – и Айя уже увереннее зарылся пальцами в густые черные волосы, подаваясь бедрами вперед, но пытаясь при этом действовать не слишком грубо. Насколько это было возможно в ТАКОЙ ситуации.

Однако блаженство продолжалось не слишком долго – Оракул отстранился, проводя языком по влажным губам и умудряясь выглядеть при этом так, что любой порно журнал отвалил бы кругленькую сумму за одну только его фотографию – и встал. Бросил на пол один из матрасов, умело раскатал, рывком стянул через голову свитер, за ним последовала водолазка и все остальные вещи.

– Ты... в самом деле… – Абиссинец почти не верил происходящему.

– Будешь смотреть или участвовать? – обнаженный Кроуфорд с ленивой грацией растянулся на матрасе.

Айя глубоко вздохнул, пытаясь привести в порядок хаотические мысли. Кроуфорд, что же ты делаешь?! Когда Ран строил из себя супер-сэмэ, он вовсе не предполагал, что его «поймают на слове», да еще так скоро…

И, по правде говоря, с Кроуфордом он бы согласился на роль уке.

Но отказаться? Теперь?!

Абиссинец как наяву увидел ехидную улыбку Оракула: «Не рассчитал свои силы, котенок?» – и насупился.

Нет уж. Он постарается не разочаровать этого надменного ублюдка. Но сначала…

Айя скинул кроссовки, избавился от брюк и поднялся вверх по лестнице, заперев люк изнутри. Хоть Кроуфорд и сказал, что в ближайшие полчаса сюда никто не сунется, лучше подстраховаться. Сознательно или подсознательно, но Ран точно не хотел заработать комплексы или импотенцию, если его увидит кто-нибудь из друзей или врагов.

На ходу сбрасывая оставшуюся одежду, он вернулся назад, опустился на матрас между широко раскинутых ног американца.

Тот препохабно ухмыльнулся и приподнялся, опираясь на локти.

– Так сойдет? Или мне встать на колени?

Айя молча пихнул его в грудь, но Кроуфорд перехватил запястье, дернув Фудзимию на себя.

Юноша чувствовал, что для Оракула не составило бы труда подмять его под себя, но, тем не менее, Кроуфорд остался лежать под ним, поглаживая пяткой лодыжку Айи.

Фудзимия облизал, а потом и прикусил нежную ниточку пульса на шее американца, потом потянулся вверх, к подбородку, жадно поцеловал его губы… одновременно пальцами нащупал напряженные горошины сосков на чужой груди, и принялся играть с ними, балансируя между нежностью и грубостью.

И поднял взгляд, чтобы изучающе посмотреть на Оракула снизу-вверх.

Ками-сама… Проклятый янки выглядел немного встрепанным, но все равно полностью контролирующим ситуацию. Айя злобно куснул один из сосков и дотянулся до баночки, открыв ее. Глядя Кроуфорду прямо в глаза, он неторопливо окунул в мазь пальцы и раздвинул пошире колени Оракула.

Сначала один палец…

– А ты довольно умел, – покровительственно заметил американец, ничуть не теряя своего "Я-Повелитель-Вселенной» вида, словно это не в его задницу проталкивались чужие пальцы. – Сколько у тебя было партнеров?

– Двое, – Айя посмотрел на него исподлобья, пряча свое возбуждение.

– Кто-то из Вайсс?

– Нет.

– Хм. А кто же?

– Мой репетитор по математике, – сознался Фудзимия, протискиваясь в почти девственно тесное тело вторым пальцем. – И Ботан из Крашерс.

– Ботан? – брови Кроуфорда поползли вверх. – Пион?

– А что?

– Хотел бы я посмотреть на человека, который… придумывал вам кодовые имена, – Кроуфорд запнулся, выгнувшись, когда Айя добавил третий палец, но продолжил говорить. – Цветы, кошки… Интересно, есть ли у Критикер группа… с собачьими позывными.

– Спроси у Оми, если тебе так уж любопытно, – Абиссинец пальцами задел внутри едва заметную горячую выпуклость и слегка помассировал ее. Американец снова выгнулся, зашипев сквозь зубы – и Ран удовлетворенно улыбнулся, облизывая свои пересохшие губы.

– Может, обсудим разнообразие выбора кодовых имен? – с деланной невинностью предложил он. – Сравним клички обеих ком-м-манд…

– Заткнись и трахни меня уже, – несколько нечленораздельно приказал Оракул.

Айя фыркнул. Его собственное возбуждение уже перехлестывало через край, угрожая в любое мгновение потопить остатки самоконтроля. Иначе он рискнул бы потребовать, чтобы Кроуфорд сказал «пожалуйста».

Абиссинец медленно протолкнулся головкой члена сквозь тесное горячее кольцо и, зашипев, скользнул глубже, частично опираясь на локти, частично растянувшись на груди Оракула. Несколько мгновений американец напряженно ждал, не двигаясь, потом уверенно качнул бедрами, подаваясь навстречу партнеру. Его руки по-хозяйски стиснули задницу Фудзимии, навязывая свой ритм, и юноша издал хриплый удовлетворенный звук – нечто среднее между стоном и мурлыканьем, толкаясь дальше в горячее, тесное пространство.

Грудь Кроуфорда под его пальцами была жаркой, мокрой и скользкой от пота – как и бледная гладкая шея. Открытое, беззащитное горло тянуло словно магнитом, взывая к каким-то совсем древним инстинктам, и Айя принялся водить по нему губами и зубами в такт собственным движениям – вверх-вниз, вверх-вниз…

Руки Кроуфорда исследовали тело юноши, безжалостно зажимая соски и слегка царапая по чувствительной коже между лопаток, посылая одну волну возбуждения за другой.

Еще немного…

Айя выгнулся вверх, упираясь руками в грудь Оракула и закусив нижнюю губу, чтобы не заорать в голос… и упал вниз, тяжело дыша.

Напряженный член Кроуфорда терся между их животами, напоминая о том, что американец так и не кончил – и Айя, чуть отдышавшись, в порыве великодушия соскользнул вниз, беря горячий и возбужденный член в рот.

Ему не пришлось долго стараться – Брэд и так уже находился на грани оргазма, и после нескольких движений терпкая влага выплеснулась на язык Абиссинца. Айя довольно мурлыкнул и дернул ближайшее полотенце из распотрошенной Йоджи пачки, вытирая с губ белую, солоноватую жидкость. Кроуфорд, все еще слегка неровно дыша, задумчиво смотрел на него, подперев голову локтем.

– В следующий раз сверху буду я, – коротко проинформировал он, как нечто собой разумеющееся, отбирая у Фудзимии полотенце.

Айя поморгал, анализируя сказанное.

«В следующий раз»?..

А-хххха. Значит Оракул не возражает продолжить эти отношения… Значит, ему понравилось и…Сверху!??

– Но… я думал… – он беспомощно уставился на Кроуфорда, который тщательно вытирал себя со всех сторон.

– Удовольствие можно получать по-разному, малыш, – Брэд улыбнулся. – Но, если хочешь, можешь гордиться тем, что в наш первый раз ты был сверху. Мне не жалко.

Айя фыркнул, но, к собственному удивлению вовсе не почувствовал себя раздосадованным.

– Скажем остальным? – задумчиво спросил он, натягивая джинсы.

– Они и так узнают, рано или поздно, – Оракул пожал плечами. – Или не узнают. Тебе нужно конкретное благословение кого-то из них?

Фудзимия покачал головой.

– Просто... я подумал, что… а, не важно.

– Нет уж, ты скажи, – Брэд встал, потянулся за своим свитером и вдруг замер, держа его на вытянутых руках.

Сощурился, разглядывая слоников.

Перевел взгляд на замершего Фудзимию… как-то странно дернулся… и начал смеяться.

– Кроуфорд?.. – неуверенно позвал Айя. – Брэд, я… извини...

– То-то Шульдих так ухмылялся! – сквозь смех выдавил Оракул. – Не думал, что ты так коварен, Абиссинец!

– Извини, – повторил Айя, опуская глаза. – Но я правда не знал, что на этом свитере такой рисунок, когда покупал. А потом уже…

– Ну, тапки-то были выбраны тобой вполне сознательно, – ехидно заметил Кроуфорд.

– Ты когда-нибудь забудешь об этих тапках? – несчастно и сердито пробормотал Айя, все еще глядя в пол.

– И не надейся, – Оракул протянул руку, и ухватил Абиссинца за волосы, притягивая ближе к себе. Он намотал косу на руку, запрокидывая Айе голову, и впился в его губы жестким, собственническим поцелуем. – Никогда и ни за что на свете.

 

25

 

Шульдих сбросил грязную одежду и с наслаждением плюхнулся в горячую воду.

Даже если остальным придется обойтись холодным душем, дело того стоило. Он плеснул водой в лицо и пошарил взглядом по голому пространству ванной комнаты, ища что-нибудь из принадлежностей для душа.

Черт.

Конечно же, тут ничего такого нет…

В дверь ванны тихонько поскреблись.

– Я моюсь! – выпалил Шульдих.

– Да ну? – раздался приглушенный дверью ехидный голос Балинеза. – Значит, я зря принес мыло?

Телепат выскочил из ванны, торопливо прошлепал мокрыми пятками по холодному полу, дернул защелку и ринулся назад.

Йоджи принес с собой не только мыло, но и полотенце и даже чистую футболку невнятного серого цвета. Это было не бог весть какое великое дело, но… Кудо о нем заботился. Причем получалось это у Балинеза так естественно и легко, что даже не вызывало чувства неловкости.

Когда он успел привыкнуть к этому?

И кто из них привык больше – он сам или Йоджи?

Они были вместе неполных четыре дня. Каких-то 84 часа. Откуда же у него такое ощущение, что за это время он прожил отдельную жизнь?

– Шу, ты в порядке? – только тут немец осознал, что он бессмысленно таращится на встревоженное лицо Балинеза, который трясет его за плечо. Что называется – глубоко задумался.

– Так потереть тебе спинку? – предложил Кудо, когда понял, что немец не собирается засыпать прямо в ванной.

– Что-то ты добренький сегодня … – подозрительно пробормотал телепат.

– Я всегда добрый, – гордо ответил блондин, закатывая рукава. – К тому же, я тоже не хочу мыть полы. Думаешь, один ты такой умный?

Шульдих усмехнулся, довольно выгибаясь под теплой ладонью с зажатым в ней куском приятно пахнущего мыла, отмывающей его спину. Довольно иронично, но они с Балинезом были во многом похожи. Оба находили удовольствие в лени, отвергали условности и мало к чему относились серьезно – потому что по пальцам руки можно было пересчитать достойные серьезного отношения вещи. По их шкале ценностей, конечно.

И вместе с тем, Йоджи был совсем другим.

Похоже, противоположности действительно притягиваются.

 

Блондин тем временем перестал растирать его спину и присел на пятки, цепляясь за край ванной одной рукой. Пальцы второй праздно играли с теплой водой, выписывая в ней маленькие спирали.

Внезапно, Шульдих испытал редкий для него прилив неуверенности.

– Йоджи… – он облизнул внезапно пересохшие губы и посмотрел на блондина. – Ты уже думал… что ты будешь делать потом?

– Если мы, дай боже, выйдем победителями из этой причудливой игры в кошки-мышки с бывшими хозяевами? – уточнил Кудо.

Телепат невольно передернулся. Он ненавидел это слово – хозяева – хотя оно довольно точно характеризовало отношения Шварц с Эстет.

– Не знаю, – наконец ответил блондин. – Все зависит от того, кто останется жив. Если Оми, не дай бог, погибнет, наиболее разумно будет уехать из Японии.

– Но, если мы все выживем, и у Цукиено получится вернуть свою власть? – настырно «дожимал» немец. – Что тогда?

Йоджи задумчиво посмотрел куда-то мимо него.

– Это, конечно, было бы лучше всего… Тогда я бы смог вернуться на Хоккайдо. Или снова стал бы работать на Критикер, точнее лично на Омиччи, а что?

– Ну… ты не хотел бы остаться с нами?

– Со Шварц? – Кудо удивленно поднял брови. – Зачем я вам? Хотя… я был бы рад, если бы ты остался со мной.

– Работать на этого цыпленка Цукиено? – немец фыркнул. – Кроуфорд пристрелил бы меня. Из жалости.

– Не стоит недооценивать Оми, – предупредил Йоджи с легкой улыбкой. – Он, конечно, не умеет так зловеще сверкать очками, как Кроуфорд, но он очень умен. И опасен.

– Значит, коварный, и как вы это говорите – кавайный? – Шульдих улыбнулся. – Учту. Йоджи?

– Да?

– Я – голый. И кроме нас тут никого нет. Так какого черта мы говорим о Цукиено?!

Он ухватил удивленного блондина за ворот свитера и притянул к себе, довольно грубо целуя. Йоджи не сопротивлялся, но и не отвечал. Потом осторожно взял немца за мокрые плечи и отстранился. Заглянул ему в глаза. И, наверно, увидел там что-то до боли знакомое, потому что тихо сказал:

– Не психуй, Шу. Я не сбегу.

 

Оми Цукиено закрыл ноутбук и уже в который раз стрельнул глазами в сторону двери комнаты, в которой находилась Мэнкс. Йоджи улизнул в ванну под предлогом «помочь Шульдиху помыться», и Бомбеец мог только догадываться, чем на самом деле заняты эти двое. Айя заперся вместе с Кроуфордом в подвале, и, как бы ни хотелось Оми верить в то, что они обсуждают что-то важное – на ум приходили совсем другие картины о их времяпрепровождении, которые вызывали кровотечение из носа и нездоровый румянец на щеках. Наги и Кен старательно, хоть и без особого энтузиазма возюкали мокрыми тряпками по полу, о чем-то тихо переговариваясь и застенчиво улыбаясь друг другу. И в этом доме, здесь и сейчас, находилась женщина, способная ответить на его вопросы, разрешить его сомнения – или подтвердить подозрения.

Это искушало.

Юноша покусал нижнюю губу, задумчиво глядя перед собой. В конце концов, ничего страшного не произойдет, если он задаст Мэнкс несколько вопросов тет-а-тет. Она надежно связана, и, в любом случае, чем меньше остальные будут знать о внутренних делах Критикер и клана Такатори – тем лучше. В первую очередь – для их же блага.

Он подошел к двери комнаты пленницы и еще раз огляделся.

Наги с Кеном вместе с тряпками и ведрами старательно уползали куда-то наверх, а

старшие все еще не выходили – одни из подвала, другие из ванной. У Оми мелькнула скабрезная мысль о том, что все они странным образом ухитрились разделиться на пары – даже он, в каком-то смысле… с Фарфарелло…

Рефлекторно оглянувшись, бывший Персия удовлетворенно вздохнул – ирландца в обозримом пространстве не было. Кстати, куда он мог пойти? У юноши смутно промелькнуло какое-то воспоминание – вроде он читал или слышал где-то, что хищники, попав на новую территорию, первым делом обследуют и метят ее. Обследовать – это понятно, но метить? Оми представил, как Берсерк старательно развешивает по деревьям таблички «территория Фарфарелло» – для людей, и оставляет… иные следы для животных и покачал головой. Что-то в последнее время очень странные мысли лезут в голову. Надо сосредоточиться и проанализировать текущее положение дел.

Итак, за ним сейчас никто не наблюдает, значит, никто и не помешает. И юноша решительно вошел в комнату с Мэнкс и плотно закрыл за собой дверь.

 

К его приходу женщина уже очнулась. Во всяком случае, она не стала притворяться, что спит, а в упор взглянула на Оми, причем в ее взгляде ясно читалось облегчение – Мэнкс была рада видеть его живым.

– Я, наверное, должен извиниться, – Цукиено подошел поближе, но не настолько близко, чтобы женщина могла достать его броском, и присел на корточки. – Но не буду. Ситуация… щекотливая – думаю, Вы это понимаете.

Мэнкс медленно кивнула.

– Я рада, что вы живы, Такатори-сан. Мы все очень волновались, когда Вы исчезли!

– «Все»? – Оми иронически приподнял бровь. – Хм. Объявить меня в розыск – это, действительно, говорит о большом волнении.

– Это… – Мэнкс нахмурилась, попыталась сесть поудобнее, поводя связанными за спиной руками. – Я не могу контролировать весь внутренний офис Критикер.

– Полагаете, инициатива исходит именно оттуда? – вежливо уточнил юноша.

– Я знаю, что именно оттуда! – женщина сверкнула глазами. – Я только не уверена, от кого именно.

– И кто же именно у Вас на подозрении? – Цукиено чуть подался вперед, впившись взглядом в лицо женщины, стремясь уловить малейшие оттенки эмоций и мимики.

– Юшита Эдогава… или Такаока Кёко.

Оми нахмурился. Его первый заместитель… или Бирман.

Оба знали о его прошлом, у обоих могли быть веские причины попытаться его устранить. Но Бирман…Он встал, подошел к окну, задумчиво уставился на забор. Спросить, что ли, Мэнкс – с чего бы Бирман предавать его? Хотя нет, пожалуй, не стоит. Зачем показывать насколько слабо он разбирается в происходящем?

– Итак, госпожа Ханаэ, отвечайте ясно и четко. Почему Вы искали меня у Абиссинца?

– Но ведь нашла же!

– Нашли, – с иронией согласился Оми. – Но почему у него? Уж Вы-то знаете, что он в самом деле порвал с организацией. И не настолько глуп, чтобы в одиночку бросаться на штурм Критикер, чтобы помочь мне. Вы знаете Фудзимию.

– Да… Но Абиссинец предан своим друзьям. Я думала – даже если он и не станет Вам помогать – спрятать Вас он не откажется.

– И?

– Что «и»? – Мэнкс непонимающе нахмурилась.

Оми пристально посмотрел в ее глаза.

– Вы меня нашли. Что теперь?

– Вы должны вернуться в организацию, – заявила Ханаэ. – Без вас все развалится.

– Я не настолько самонадеян, чтобы верить в то, что Критикер не сможет функционировать без меня, – насмешливо оборвал ее юноша. – И не настолько глуп, чтобы бросаться в атаку только при Вашей и Абиссинца поддержке, – он решил пока не говорить о возможном участии Шварц. – Кстати, Вы-то на что рассчитываете, говоря, что я должен вернуться?

– Мы можем связаться с другими группами, и…

– И развязать бойню между агентами? – сухо перебил ее Оми. – Не все они предатели, но даже я понимаю, насколько сложно будет убедить хоть кого-то из них, что настоящий Персия – я. Не все знают меня так хорошо, как Вы.

– Тогда Вы можете… Нет, Вы должны связаться с Вашим дедушкой. Он должен помочь, у него есть для этого все возможности.

– Я знаю, – Цукиено отвел глаза от Мэнкс и снова уставился в окно. – Но захочет ли он…

– Конечно! Он Вас ищет! Он знает, что сейчас во главе организации фальшивый Персия! – женщина подалась вперед. – Мамору, он в первые же часы твоего исчезновения связался со мной! Он был так взволнован!

– И велел Вам связаться с ним, если Вы меня найдете, не так ли? – проницательно заметил юноша. – Я даже думаю, что Вы искали меня не столько для себя, сколько для него.

– Не совсем так...

– Тогда, позвольте мне спросить прямо. Лично Вам какая выгода от моего возвращения? – юный Такатори сощурился. – Или я очень вас шокирую, если скажу, что не верю в альтруизм?

– Мамору... Ты… ты должен понять… Я любила твоего отца, а для него «Критикер» было самым важным делом в жизни… – в глазах женщины блеснули слезы.

Оми задумчиво смотрел на нее, никак не реагируя на такое признание. Не то чтобы он догадывался о чем-то подобном – он просто никогда об этом не задумывался, – но и шокирован он не был. Да и с чего бы? Если между Шуичи Такатори и Мэнкс что-то было, то это их и только их дело, которое его никак не касается. И если кошечка предана не столько ему, сколько памяти своего бывшего босса – это не так уж плохо. В мертвых разочароваться сложнее, чем в живых. Пусть действует исходя из собственных иллюзий, а не ради карьерного роста. От компетентной и такой удобной Мэнкс Мамори Такатори отказываться не хотелось.

– Хорошо, – он принял решение. – Мы выберемся через окно, сядем в машину, и Вы отвезете меня в дом дедушки. Если Вы попытаетесь сделать что-нибудь еще – я Вас убью, понимаете?

Мэнкс посмотрела на него со смесью уважения и недоумения:

– Разве вы не возьмете с собой Абиссинца?

– Он не пустит меня на встречу с одним из Такатори. Он им не доверяет, – Оми наклонился вперед и принялся развязывать веревки. – Не могу сказать, что совсем его не понимаю.

– Но Вы тоже Такатори, – Мэнкс осторожно встала, растирая запястья.

– Точно.

Наверное, было в его взгляде что-то такое, что заставило женщину отвести глаза.

Была еще одна причина, по которой он не хотел брать с собой Абиссинца – пусть Мэнкс считает, что у него в запасе всего один сторонник, которым он не хочет рисковать. Тогда остальные Вайсс будут лишними козырями в его раскладе. И уж вовсе не обязательно ни Мэнкс, ни дедушке знать, что он сумел договориться о сотрудничестве со Шварц.

 

Им удалось выскользнуть через окно незамеченными, а в «Порше» Фудзимии прямо в замке зажигания торчали ключи. Довольно неосторожно со стороны Абиссинца, но с чего бы ему бояться за свой автомобиль – здесь…Оми подавил вспышку иррациональной горечи. Мэнкс вела машину знакомыми маршрутами, к резиденции его дедушки – Оми внимательно следил за дорогой, сидя на заднем сиденье и сжимая в руке пистолет. Он бы не поколебался пристрелить женщину, если бы она дала ему хоть малейший намек подозревать ее – и, похоже, она хорошо это понимала.

 

Дедушка встретил его неласково.

Впрочем, бросься старик к нему с объятиями, Оми бы заподозрил, что подменили не только его самого, но и Сайдзе.

– Мог бы раньше объявиться, – холодно сказал дед вместо приветствия. – И Во что ты обрядился? Наследник рода, в женских тряпках… какой позор.

– Извините, дедушка, – Оми сдержанно поклонился. – Были препятствия.

– Препятствия… – пробормотал старик. – Препятствия… Иди, переоденься. Иначе я с тобой разговаривать не стану. Смотреть противно.

– Хорошо, дедушка.

У него не было настроения долго наряжаться, так что он просто натянул домашнее кимоно и вернулся в дедов кабинет. Чай уже был подан, и Оми присел у низкого столика, взял чашку, медленно пригубил, демонстрируя вежливость и почтение.

– Многое произошло, дедушка.

Старик ничего не ответил, молча глядя на него из-под полуопущенных век.

Оми поставил чашку на стол, потер глаза двумя пальцами. На него вдруг навалилась апатия и усталость. Потянуло в сон. Надеясь разогнать неуместное сейчас состояние, юноша отпил еще чаю. Уже угасающим сознанием он вдруг отметил, что чай по вкусу немного отличается от обычного.

– Дедушка… – Оми несколько раз моргнул, стараясь сфокусировать зрение. – В чае…что-то есть…

Последнее, что он разглядел, прежде чем окончательно погрузиться в мягкую темноту – скользнувшая по старческим губам сдержанная, холодная полуулыбка.

 

Хлопнула входная дверь, разнесся звук быстрых шагов, потом последовало несколько громких пинков по дверям, неразборчивые ругательства, и на кухню ворвался Фарфарелло.

Наги удивленно вскинул голову, а Кен чуть не выронил чайник. Глаза Берсерка светились недобрым огнем, верхняя губа приподнялась в неприятном полуоскале.

– Машины нет. Девки нет. И Бомбейца тоже нет, – на одном дыхании прорычал ирландец. – Вы куда смотрели?!

– Что? – Сибиряк напрягся. – Оми нет?!

– Иди и посмотри сам, – Фарфарелло злобно ощерился. Кен моментально бросился мимо него прочь из кухни – Куда вы все смотрели?!

– Что за шум? – Оракул появился за спиной ирландца. – Фарфарелло?

– Почему ты его не остановил?! – взгляд ирландца скользнул по появившемуся за Кроуфордом Айе. – Хотя нет, можешь не говорить. Понятно. Но почему не предвидел?!

– Я не могу предвидеть все на свете, – Оракул потер висок. – Моя жизнь в этом случае превратилась бы в ад. Здесь были Хидака, Наги, Шульдих и Кудо. Хоть кто-то должен был что-нибудь заметить!

– Мы заканчивали уборку, – Наги пожал плечами, кивнув на стоящие в углу два ведра с грязной водой и ворох тряпок.

– Ну, а Кудо? – раздраженно спросил Кроуфорд.

– До тебя еще не дошло? – буркнул Фарфарелло. – Пушистый тоже в ванной. С бывшим рыжим.

– О.

– Что происходит? – В коридоре появился полуодетый Шульдих, торопливо вытирающий волосы, и несколько смущенный Йоджи.

– Оми нет! – между ними попытался прорваться Кен, замешкался, и, если бы Балинез не придержал его за шиворот – наверняка бы растянулся носом вниз. – Его действительно нет!

– А я о чем? – буркнул Фарфарелло. – Машины твоей, Абиссинец, тоже нет. И этой вашей сучки… Мэнкс. Сами два и два сложите, или мне помочь?

– Она его похитила? – пробормотал Кен.

– Сложно похить кого-то, будучи связанной по рукам и ногам, – сумрачно сказал Йоджи. – Да и Оми легко бы справился с ней – оружия у нее не было. Нет, он уехал добровольно.

– Но почему? И… куда?

Айя и Кудо переглянулись.

Фудзимия нахмурился.

– Если подумать, есть только один человек, кроме нас, кому он мог довериться, и с кем могла быть связана Мэнкс, – медленно произнес Кудо.

Айя молча кивнул.

Говорить этого вслух ему не хотелось, но остальные поняли его и так.

– Глава клана. Сайдзе Такатори.

– Тогда с ним все в порядке, – Кен облегченно выдохнул. – Мэнкс не причинит ему вреда.

– Хотел бы я знать… – тихо сказал Кроуфорд. И вдруг напрягся, чуть откинув голову назад и закрыв глаза.

– Что ты видел, Брэд? – спросил Шульдих после паузы.

Вайсс переглянулись.

– Это и было его сверхъестественное «предсказание судьбы»? – Кен выглядел разочарованным. – Я думал, что это должно быть поэффектнее.

Шварц дружно заухмылялись, а Айя неодобрительно нахмурился.

– Извини, Хидака, но я не собираюсь падать и биться в конвульсиях, чтобы удовлетворить твою страсть к спецэффектам, – ядовито сказал Кроуфорд. – И это не предсказание. Я видел то, что было. Эта женщина действительно повезла его к главе клана.

– Такатори… – процедил Айя едва слышно.

– Странно это, Брэд, – протянул Шульдих. – Ты уверен? Ведь твой дар – видеть будущее.

– Да, – Кроуфорд несколько механически кивнул. – В данном случае я бы предпочел увидеть именно будущее. Хотел бы я знать… – он вздрогнул и снова напрягся.

Шульдих встревожено коснулся его плеча.

– Брэд? Опять?!

– Д-да… – Кроуфорд прислонился к стене. – Невероятно…

– Что в этот раз? – сухо спросил Фарфарелло.

– Будущее, – коротко ответил Кроуфорд. – Давайте …сядем куда-нибудь, что ли.

– Ты как? – тихонько спросил Наги, пока маленькая группа перемещалась из тесного коридорчика в комнату. – Два видения подряд, одно из которых о прошлом – это же не нормально…

– Я в порядке, – Кроуфорд ободряюще улыбнулся ему. – Не беспокойся.

Однако Наги вовсе не выглядел убежденным. Он выглядел напуганным. Шульдих и Фарфарелло прятали свои чувства лучше, но тоже не могли скрыть их совсем. Они слишком хорошо помнили, что случилось с остальными подопытными эксперимента, и понимали, что это может быть предупреждением, первым симптомом перед неизбежным концом.

Йоджи и Шульдих уселись вместе на один подоконник, Фарфарелло взгромоздился с ногами прямо на стол, Кроуфорд расположился на единственном табурете, элегантно закинув ногу на ногу. Кен и Наги сиротливо устроились на втором подоконнике, Айя предпочел просто прислониться к стене.

– Ты видел будущее Оми? – нетерпеливо спросил он, едва только они устроились.

Кроуфорд кивнул.

– Если только это можно назвать будущим… ты помнишь Круг, Шульдих? – он посмотрел на немца. Тот внезапно побледнел – такой бледности Йоджи не замечал у него даже во время болезни. Зрачки глаз телепата мгновенно расширились, почти поглотив синий цвет.

– Только не говори мне…

– Он у Такатори.

– Вот черт, – без выражения отозвался немец.

– Э-ээ? – Йоджи с недоумением переводил взгляд с Оракула на Шульдиха. – Что такое Круг?

Странно, но Наги и Фарфарелло тоже выглядели заинтригованными. Похоже, младшие Шварц были посвящены отнюдь не во все тайны старшего поколения.

– Это… – Кроуфорд скривился так, словно пытался разжевать лимон. – Самое близкое определение – устройство… приспособление…машинка… О, черт! Одним словом, эта штука может перетаскивать души из одного тела в другое.

– Что?!

– Невозможно!

– Но как?!

Реакция Вайсс не отличалась особой оригинальностью.

Оракул кисло улыбнулся.

– Эстет всегда искали пути к бессмертию. Я понятия не имею, где они нашли Круг – знаю только, что это не их собственная разработка. Они почти двадцать лет изучали ее, пытаясь понять, как она работает. Лет пять назад им это удалось, но Эстет постигло разочарование. Круг оказался для них полностью бесполезен.

– Он… работал? – Айя запнулся. – Эта штука действительно может… обмен душами?!

– Не обмен, – Кроуфорд покачал головой. – Возможно, там что-то сломалось, возможно, не хватает каких-то деталей, или они не до конца изучили и поняли ее…. А, может, так и было задумано, но работает она в одностороннем порядке.

– То есть… – Йоджи потряс головой. – Нельзя поменяться назад?

– Круг не проводит обмен душами между телами, – вместо Кроуфорда ответил Шульдих. – Он переносит душу из одного тела в другое. То тело, из которого душа переселяется -может впасть в кататонию или кому, но чаще всего умирает в течение нескольких часов. У человека в новом теле могут быть вспышки воспоминаний или проявления старой личности – но с этим легко справиться с помощью вмешательства телепатов… – Шульдих съежился и обхватил себя за плечи. Кудо машинально обнял его, и немец уткнулся лицом ему в шею. Телепата чуть заметно трясло. Остальные были слишком шокированы услышанным, чтобы отреагировать еще и на такое проявление чувств.

– Шульдих, ты…

– Нет. Но я был… среди технического персонала во время экспериментов. Чистильщиком.

Неприятную, ломкую тишину нарушил грубый вопрос Фарфарелло.

– Если это работало, почему они этим не пользовались? Только ли из-за того, что потом должны были полагаться на помощь телепатов? На них не похоже.

– Конечно, нет. Они вполне могли найти способ контролировать их. Дело в другом. Даже такое переселение могло быть проделано только с теми, кто был близок им по крови. С их детьми, близкими родственниками или клонами. Что-то связанное с ДНК. В противном случае вспышки чужой личности и чужой памяти приобретали такую силу и интенсивность – что помочь не мог бы и целый питомник телепатов. Реципиент быстро сходил с ума.

Кудо молча поглаживал зеленые волосы Шульдиха и внутренне задавался вопросом – насколько же все, описанное холодным голосом Кроуфорда, было жутким на самом деле, если телепата до сих пор трясет при воспоминании об этом? Судя по бледным лицам остальных – они тоже пытались это представить.

Оракул между тем продолжал:

– Когда Эстет выяснили, как это работает – у них не осталось никаких близких родственников, и детей они уже не могли завести по вполне понятным причинам. Так что, оставалось только клонирование. Старшие рискнули – один из них переселился в тело клона. Переселение прошло идеально, он получил новое тело… и потерял все свои способности.

– А разве они не озаботились тем, чтобы клон тоже был паранормом? – в Йоджи проснулся сыщик. – Это же самое первое, что приходит в голову!

– Озаботились, – Кроуфорд кивнул. – Совершенно случайно, я знаю это точно. Вот тут и выяснилось, что для старших этот способ продлить жизнь абсолютно бесполезен. У паранормов дар привязан не только к крови – к личности, ауре, ментальному полю, душе -выберите сами определение. А у Старших дар оказался привязан только к телу. Они не родились с ним – Тварь им его подарила. При переселении, когда душа... эээ… уходит… она забирает с собой дар.

– Так что, в теле клона способностей не остается, а перетащить свои собственные из тела в тело оказалось для старших не возможным? – быстрее всех сообразил Наги.

Кроуфорд кивнул.

– М-да… – протянул Йоджи оторопело. – А что стало с тем Старшим, который уже того… «переселился»?

Оракул пожал плечами.

– Убили, разумеется.

Кудо передернуло.

– А Оми тут причем? – тихо спросил Кен.

– Разве не очевидно? Его дед хочет воспользоваться Кругом.

Слова Кроуфорда произвели эффект небольшой бомбы. Из горла Берсерка вырвалось короткое, сдавленное рычание, Кен соскочил с подоконника, а Йоджи вздрогнул и выпрямился.

– Ты уверен? – напряженно спросил Айя.

Кроуфорд устало кивнул.

– Это было в моем видении. Похоже, Эстет подарили ненужный им самим Круг в качестве награды тому, кто поддерживал их проекты в Японии еще с военных времен. Хотя, не думаю, что они сообщили ему о побочных эффектах.

– Но Оми – его единственный внук, – в тихом голосе Фудзимии слышалась мука. – Я знаю, что он не ангел, но как он может?

– Не все так трепетно относятся к семейным связям, Абиссинец, – цинично заметил Фарфарелло. – Кроме того, мальчишка убил одного его сына – и имеет отношение к смерти другого. Я не думаю, что старик очень его любит.

– Но почему он ждал так долго? – пробормотал Кен. – Не логичнее было бы воспользоваться Кругом сразу после того, как Оми оборвал все старые связи?!

– По Японским законам Цукиено станет совершеннолетним на следующей неделе, -Кроуфорд поправил очки. – Точнее, через два дня, если я правильно помню.

– Какое это имеет отношение… – начал было Кен.

Айя с шумом втянул в легкие воздух. Он понял.

– Ясно. Старый сукин сын сможет вступить во владение собственными деньгами и наследством практически сразу.

Наги прижал пальцы к губам.

– Сторонник Эстет во главе тайной полицейской организации?!

– Нам придется закопаться в камни на километр, – невесело пошутил Шульдих.

– Мы должны его остановить, – припечатал Кен. – И спасти Оми.

– Всего-то, – голос Айи был полон скептицизма. – Даже со Шварц нас всего семеро. В распоряжении Такатори – гораздо больше людей плюс ресурсы Эстет.

– Наши способности, – тихо заметил Наги, – стоят небольшой армии.

– Кроме того, я не уверен, что сейчас Такатори действует вместе с Эстет, – задумчиво добавил Оракул.

– Но Эстет ищут вас, – с недоумением напомнил Йоджи.

– Но это не значит, что Такатори тоже участвует в поисках. Ему сейчас ни до чего нет дела, кроме собственного… переселения.

– Еще лучше, – Айя скривился. – Война на два фронта?

Кроуфорд откашлялся.

– Мы с Бомбейцем, в некотором роде, пришли к соглашению. Мы помогаем Персии разобраться с внутренними проблемами Критикер, – Кроуфорд проигнорировал и усмешки Кудо и Шульдиха, и бормотание «Теперь это ТАК называется?» Наги, – А взамен господин Мамору Такатори помогает нам разобраться с остатками Эстет. Думаю, его спасение вполне укладывается в этот договор, – Кроуфорд снова поправил очки. – У тебя есть возражения, Ран?

Айя с легкой усмешкой покачал головой.

– Я один из положительных героев, разве нет? – он оглядел ошеломленные лица. – Но давайте строить дальнейшие планы где-нибудь в другом месте. Берите одежду, деньги и оружие – мы возвращаемся в город.

– Звучит приемлемо, если не считать того, что малыш забрал твою машину, – напомнил Кудо.

Айя подбросил на ладони связку ключей:

– В гараже стоит запасная.

– О-о?! Почему он тогда не взял ее? – казалось, Йоджи был обижен на заимствование айиного порше даже больше, чем сам хозяин.

– Я оставил ключи в замке зажигания, – Айя меланхолично пожал плечами. – Мое упущение. А к запасной машине ключ находится в общей связке, которая оставалась у меня.

Кроуфорд только головой покачал.

26

 

Оми очнулся в месте, которое подросток мог бы назвать «темницей»: маленькая, темная комната без окон, со слабо мерцающей неоновой лампой под потолком – и он сам, растянутый на какой-то скамье, с надежно зафиксированными руками и ногами.

И – что самое противное, – с кляпом во рту. Когда участвуешь в подобном хентае, а не смотришь со стороны – возбуждение катастрофически убывает. Странно, что голова не болит, и вообще самочувствие отличное – если не считать беспомощного положения и ноющих ссадин на запястьях и щиколотках, конечно.

Интересно, сколько времени он пробыл без сознания?

Оми подергал поднятыми руками, пытаясь определить, что его удерживает. Не металл, и не веревки… Больше всего путы походили на широкие ремни. Тогда зачем…

Дедушка, зачем???

Он закрыл глаза, чувствуя, как из-под ресниц выкатываются непрошенные слезинки – давящее ощущение злости и беспомощности требовало хоть какого-то эмоционального выхода.

За что? Зачем? Что он сделал не так?..

 

– А мы точно успеем спасти чибика? – в двухтысячный раз поинтересовался Йоджи.

– Заткнись. – Айя потер лицо ладонями. – И не вздумай опять нести чушь про то, что ожидание плохо сказывается на твоей нервной системе и цвете лица! Кроуфорд сказал, что пойдем ночью – значит, пойдем ночью.

– Но так и не объяснил почему, – угрюмо добавил Кен, бросив неприязненный взгляд в другой конец комнаты, где тесной кучкой о чем-то шушукались Шварц.

Выбор был не велик – или возвращаться в Конеко, что, в сложившихся обстоятельствах сильно смахивало на групповое самоубийство, или снять номер в гостинице, хотя здесь тоже были свои минусы. Рыжий предложил, было, захватить какой-нибудь дом и подчинить хозяев посредством его, Шульдиха, великолепных телепатических способностей, но Кроуфорд твердо заявил, что в ближайшие пару дней их искать не будут. Такатори получил, что хотел, а Эстет о них не знают. Так что новоявленная группа поселилась в небольшой гостинице, сняла два трехместных номера. По настоянию телепата зарегистрировались как рок-группа.

– Начинающая группа, – с обаятельной улыбкой объяснил Йоджи портье, – А это – кивок в сторону Кроуфорда и Шульдиха – наши менеджер и стилист.

Позже, в лифте Абиссинец дал волю терзавшему его иррациональному чувству обиды.

– Ну что Кроуфорд – менеджер это я еще могу понять, – ворчал он, – у него «БИЗНЕС» разве что на лбу не написан. Но Шульдих в качестве стилиста? Да у пигмеев из Африки вкуса в одежде и то больше!

– Кто бы говорил, – буркнул обиженный телепат. – И потом, я смотрю «Дискавери», пигмеи классные. У них такие татуировки…

– Вы же все равно будете носить только то, что сами выберете, Фудзимия-сан. – поспешно перебил немца Наги.

Всем сразу вспомнился оранжевый свитер.

Кроуфорд негромко хмыкнул, и Айя и Шульдих, открывшие было рты для продолжения перепалки, так же синхронно их закрыли.

 

Тратить время на какую-то дополнительную конспирацию Кроуфорд счел излишним. Если они справятся с этой миссией, то с помощью юного Такатори обретут защиту от Эстет. Во всяком случае, на территории Японии. Если же Сайдзе Такатори успеет поменяться телами с внуком, то им остается только поспешное бегство из страны. После того, как они попытаются убить старого интригана, конечно. В любом случае, спасение мелкого вайссеныша было бы оптимальным вариантом – так они смогут избежать кучи неприятностей и обзавестись более-менее надежным союзником.

Задача была сложная, что и говорить, но не невыполнимая. Оракул предполагал, что на время проведения ритуала Сайдзе удалит большую часть телохранителей из дома.

Во-первых, старик не знает, какими спецэффектами это действо сопровождается и предпочтет не рисковать – к чему ему удивленные охранники, обсуждающие «загадочные всполохи в особняке» в свете грядущего воцарения «внука» Такатори. Во-вторых, чем меньше народу будут видеть их – Мамору и Сайдзе вместе, до того, как старший Такатори «умрет» – тем лучше. Старику вряд ли хочется подмочить самому себе репутацию возможными подозрениями в убийстве «деда». Если, конечно, не собирается потом ликвидировать всех вольных и невольных свидетелей разом – но это, опять же, лишние хлопоты и ненужное внимание…

 

– Нам придется выложиться по полной программе, – тихо произнес американец, снимая пиджак и натягивая на плечи кобуру. – Надеюсь, вы не растеряли навыки.

Фарфарелло только презрительно фыркнул, вращая нож между пальцами. С того момента, как они покинули дом, он не произнес ни слова, и Оракула это… скажем так, смущало. Не то, чтобы ирландец был разговорчивым парнем, но сейчас он так явно волновался за Цукиено, что невольно хотелось хоть как-то его успокоить.

Вайсс тем временем рассматривали карту резиденции Такатори и прикидывали варианты атаки. Кроуфорд прислушался и поморщился. То ли мальчишки пересмотрели боевиков, то ли мандражировали, но предлагать воздушный десант… Кто бы мог подумать, что у Хидаки столь буйное воображение. Хотя Балинез недалеко от него ушел со своим «ворвемся на машине, протараним ворота» идиотским планом. Судя по кислому личику Абиссинца, он прекрасно понимал несуразность и, самое главное – непрактичность подобных вариантов штурма, но придумать собственный, реально осуществимый план явно не мог, поэтому хранил гордое молчание. Пожалуй, следовало вмешаться, пока разошедшийся не на шутку Сибиряк не предложил что-нибудь еще более несуразное, вроде рытья подкопа скоростным методом. Но Шульдих успел первым – а может, просто уловил его мысль.

– А почему вы не учитываете нас? – почти обиженно спросил он. – Я, например, могу просто заставить охранников открыть ворота. А Нагс может вас десантировать с воздуха, раз уж Хидаке полетать приспичило. Или просто ворота вышибить, чтоб поэффектней, и тут мы, все в белом…

Айя опустил голову и закрыл лицо руками, а Хидака застыл с раскрытым ртом, забыв предложить очередной «шедевральный» план.

– Идти всем скопом, пусть даже под телекинетическим прикрытием, довольно глупо. – Балинез перестал улыбаться, искоса взглянув на Кроуфорда. – Так же, как и вести атаку только в одном направлении. Там только одни ворота, их и будут охранять, как швейцарский банк. Талант Наги нам понадобится, чтобы перебраться через стену подальше от ворот и собранной там охраны. Предлагаю разделиться на два отряда…

– На три, – перебил Кроуфорд. – В резиденцию есть секретный вход.

Вайсс удивленно переглянулись.

– Меня это не особо удивляет, – выразил всеобщую мысль Йоджи. – Но тебе-то откуда об этом известно? Такатори поведал? Хотя, не то чтоб это имело принципиальное значение… – добавил он поспешно.

Кроуфорд ухмыльнулся.

– О, Рейдзи Такатори вовсе не доверял мне семейные тайны. Да и о секретном ходе к дому папочки при Шульдихе не размышлял – не зачем было. А вот Эстет, по своему обыкновению, разработали план по устранению союзничка и его семейки. Так, на всякий случай. Ну и вручили эти планы телохранителям союзника, потому что случаи, они, знаете ли, разные бывают. Так вот, штурм поместья Такатори в этих планах был, как сейчас помню. Думаю, смогу найти вход в подземный туннель. Кстати, господин Сайдзе ошибочно полагает, что об этом ходе больше не знает никто. – Кроуфорд невесело усмехнулся. – Единственное, что не учел старый интриган – умения Эстет получать информацию. В общем, видеонаблюдение в подземном ходе отсутствует. Как и охрана. Если мы сумеем правильно разыграть эту карту, то у нас очень неплохие шансы.

– Если бы я знал раньше… – прошипел Айя.

– Не будь таким злобным, Абиссинец, – поддел его Шульдих. – Ты все равно уже убил ублюдка, или хочешь воскресить его и снова убить? Нет? Отлично, значит, основные силы мы бросим на проникновение со стороны «запасного выхода», а два других отряда будут создавать «дымовую завесу». Брэ, я все правильно сформулировал?

– Не совсем, – возразил Кроуфорд. – Оптимальным вариантам было бы вести сражение по всем трем направлениям и встретится в контрольной точке – у Круга. Так у Цукиено будет больше шансов на спасение.

– А в этом и заключается главная цель нашей миссии, – жестко докончил за него Айя. – Если же старый ублюдок успеет раньше… Надеюсь, все понимают, что нужно сделать в этом случае? – он пристально посмотрел на бывших членов команды.

Кен и Йоджи нехотя кивнули.

– Надеюсь, до этого не дойдет, – тихо заметил Кроуфорд. – Итак, внутрь пойдут Фарфарелло, Шульдих, и...

– Я, – ледяной взгляд Фудзимии в корне пресекал возражения любой степени убедительности.

Оракул снова тяжело вздохнул. Оставалось надеяться, что в случае удачи навязчивая идея Абиссинца насчет Такатори не испортит жизнь последнему из них. Мамору Такатори был нужен Кроуфорду в работоспособном состоянии.

– Хорошо, – он кивнул. – Надеюсь, ты способен изменить своему любимому оружию ради такого случая? – он бросил красноречивый взгляд на меч.

Айя флегматично пожал плечами.

– Разумеется.

– Но это не значит, что он не потащит катану с собой, Брэд, – благонравно «заложил» Абиссинца телепат. Йоджи тихо хихикнул.

Айя бросил на них злющий взгляд, но от комментариев воздержался. Ладно, Бог с ней, с фудзимиевской катаной. Ну нравится парню ходить с мечом – пусть его. Пока делу не мешает. Тем более, что на ранних этапах, меч может пригодиться – убрать охрану как можно более бесшумно. Кроуфорд задумался на тему: как бы помягче убедить любовника отказаться от традиционного вопля «Такатори-шинэ»? В конце концов, он попробует намекнуть, что Оми эти вопли могут быть неприятны. Решив, таким образом, животрепещущую проблему, повеселевший Оракул принялся излагать остальные детали плана.

– В идеале было бы неплохо оказаться в резиденции одновременно, минуя ворота и сад, – задумчиво произнес он, разглядывая наспех нарисованный чертеж дома. Жаль, что это не возможно.

– А… почему бы нам не пробовать использовать талант Кена… то есть, Сибиряка? – Наги быстро посмотрел на приятеля и тут же отвел взгляд.

– Не понял… – после всеобщего шокированного молчания протянул Шульдих. – В Вайсс есть еще один… – он поперхнулся и закашлялся. – Я хочу сказать…Что ты имеешь в виду, Нагс?

– Я…мы… когда он меня спас, он телепортировал нас с мотоциклом из пригорода Лондона в Японию! – Наги опустил голову, скрывая глаза челкой.

Все потрясенно обернулись к Хидаке.

– Я ведь так и не узнал до сих пор, как именно вы сюда попали, – пробормотал Кроуфорд.

– Брехня, – коротко резюмировал Фарфарелло.

– Что? – Наги вскинул голову.

– Эй, он говорит правду, – Кен почесал в затылке. – Мы действительно оказались в Японии вместо того, чтобы взорваться, но я не думаю, что это я сделал. В смысле, я это конечно я, но телепотри… или как это называется… все-таки это, скорее, Наги сделал. За собой я никогда ничего такого не замечал, и ничего такого не чувствовал.

– Вот я и говорю – брехня, – Фарфарелло указал ножом поочередно на Кена, потом на Наги. – В Сибиряке я ничего паранормального не чую. А вот запах мелкого немного изменился.

– Фарфарелло может чуять пси-таланты? – шокировано уточнил Йоджи.

– Наш Фарфи много чего умеет, – самодовольно заметил Шульдих. – Но ты и крут, Нагс!

Однако, Наги вовсе не выглядел убежденным или довольным.

– Меня это пугает, – тихо пояснил он. – Если это и в самом деле я, то… Это может быть просто вспышкой перед тем, как моя же сила меня уничтожит. – Он бросил взгляд на Кроуфорда. – Точно так же, как твое внезапно усилившееся предвидение, Брэд. Или сильно ускорившаяся регенерация Джея. – Он съежился, обхватив себя за плечи.

Шульдих и Фарфарелло беспомощно переглянулись. Как успокоить мальчика, они не знали, тем более, что его опасения были совсем не беспочвенными.

Как ни странно, оптимистическую нотку внес мрачный Абиссинец.

– Я не слишком хорошо разбираюсь в этих делах, но разве у вас не могли просто открыться дополнительные таланты? – недовольно спросил он.

Шульдих пожал плечами, посмотрел на Кроуфорда. Оракул отвернулся к окну, словно его тема разговора совсем не касалась, и телепат нахмурился.

«Брэд?» – позвал он мысленно.

«Абиссинец попал в точку, но это им знать пока не обязательно» – отозвался Кроуфорд.

Шульдих ошарашено уставился на него. Но Оракул не выглядел готовым к дальнейшим объяснениям.

– Как бы то ни было, чья бы это не была способность к телепортации, использовать ее мы все равно не сможем в силу ее неизученности. – Жестко прервал многообещающее обсуждение Кроуфорд. – Нам не нужно перемещаться из Японии в Англию, и у нас нет времени на тренировки, чтоб пытаться определить, работает ли этот дар на короткие расстояния и, главное, с какой точностью. Если в случае неудачи нас раскидает по островам или закинет в горы… – он дал словам повиснуть в воздухе.

Кен сглотнул, довольно живенько представив себе, что было бы, если бы их с Наги эта невесть откуда взявшаяся телепортация закинула на Фудзияму. Или прямо в Фудзияму. Мдааа….

– Да, лучше не рисковать, – торопливо закивал он. – Значит, трое идут внутрь, а четверо остаются отвлекать, так?

– Стало быть, оставшиеся разбиваются попарно и штурмуют поместье с противоположных сторон. Но не в районе ворот. – резюмировал Йоджи.

– Верно… – Кроуфорд оглядел их, прикидывая возможную расстановку сил. Абиссинец идет с Шульдихом и Фарфарелло. Нужно ли это менять? С одной стороны, подземный ход – самое потенциально опасное место в резиденции, так как о нем ничего толком не известно, кроме, собственно, самого его существования. Значит, Шульдих должен штурмовать цель именно с этой стороны. С другой – у Кроуфорда было видение о том, что Фарфарелло будет сражаться бок о бок с Абиссинцем, причем в своей звериной ипостаси. И, как ни странно, у них образуется очень успешный тандем. К тому же, в доме понадобится феноменальное чутье волка, чтобы найти Цукиено как можно скорее. В том, что Берсерк мгновенно унюхает ненаглядного Бомбейца в огромном поместье – Кроуфорд не сомневался.

Значит, их остается четверо. Группы из двух человек – не самый лучший расклад, конечно, но хоть какое-то равновесие. Наги и Хидака… плохое сочетание. Наги слишком взбудоражен, и чувствует себя виноватым за то, что выдал «тайну» футболиста. Так что пусть с телекинетиком идет Кудо. Тогда мальчик сможет лучше сосредоточиться на задании, да и защитить новоявленного Целителя сумеет лучше, чем кто бы то не было. Надо будет дать ему соответствующие инструкции – Кроуфорд всегда старался строить многоступенчатые планы, в расчете на перспективу. Итак, ему самому, таким образом, достается Сибиряк в напарники. С ним могут быть проблемы – Хидака не скрывал своей неприязни к провидцу, да и он сам, будь у него выбор, предпочел бы другого напарника. Более взрослого, сдержанного и не подвергающего сомнению его лидерство. Но тут уж ничего не поделаешь, придется работать с тем, что есть.

 

Для своей резиденции Сайдзе выбрал очень красивое и, при этом, весьма удобное место. Довольно далеко от города, но и не совсем глушь. Дом располагался на небольшом холме и был окружен высокой каменной оградой. Близлежащие холмы с густой растительностью давали возможность увидеть, что происходит на участке вокруг дома, но вот к самому дому подобраться незаметно – исключено. Слишком много просматриваемого пространства. Во всяком случае, днем. Приборы ночного видения, конечно, никто не отменял, но Кроуфорд надеялся, что постоянно их носят ночью только охранники периметра. Шульдих сможет вычислить их местонахождение и сообщить остальным. Это сильно облегчало задачу. К сожалению, дар предвиденья Кроуфорда еще не стабилизировался, и все, что он мог увидеть – хаотичные, невнятные обрывки будущего, не дающего четких гарантий успешности этого задания. Но у них нет времени на усиление своих позиций, так что начать операцию решено было этой же ночью.

 

Шульдих вел машину пока деревья окончательно не перегородили им путь. Далее они отправились пешком, поминутно сверяясь с компасом. Впрочем, вскоре немец заявил, что улавливает эхо чужих мыслей и уверено повел следующих за ним Айю и Фарфарелло к поместью. Похоже, его способности окончательно возвратились, что не могло не радовать телепата. Довольно скоро они вышли на небольшую полянку, покрытую жухлой травой и редкими кустиками.

– Это где-то здесь. – произнес Шульдих.

– Надеюсь, люк не слишком глубоко. – Айя обнажил катану и воткнул ее в землю.

– Что ты делаешь? – обалдел немец.

– Предлагаешь ползать на карачках и копать землю руками? – сухо поинтересовался Абиссинец.

– Гибче надо мыслить, Фудзимия, гибче, – Шульдих хмыкнул. – Фарф, давай.

– Не приказывай мне, сам знаю, что делать, – ирландец раздраженно фыркнул и опустился на корточки, превращаясь в волка. Айя инстинктивно сделал шаг назад и только огромным усилием воли удержался от того, чтобы спрятаться за спину телепата.

– Спокойно, Абиссинец, – покровительственно бросил рыжий. – Наш волчара сохраняет разум и в этом виде. Даже сахарные косточки его не отвлекают.

– К-какие косточки?.. – ошеломленно выдавил Айя.

Волк бросил на Шульдиха раздраженный взгляд, клацнул зубами, явно намекая, что не прочь куснуть кое-кого чересчур болтливого, и, опустив морду, медленно затрусил по земле, обходя поляну по спирали. Скоро он остановился и принялся усердно работать лапами. Долго копать ему не пришлось – всего лишь под несколькими дюймами земли обнаружилась стальная плита. Остальную землю парни быстро разгребли руками, потом настала очередь взрывчатки. Шульдих ловко налепил по краям маленькие кусочки пластита и приделал запал, после чего все трое отбежали к краю поляны и спрятались за деревьями. Когда взрывчатка сработала, Айя от души понадеялся, что у Кроуфорда действительно было видение, что этот взрыв не свяжут со взломом подземного хода, потому что, если он выдавал желаемое за действительное, Такатори-старший наплюет на секретность и организует им весьма «радушный прием».

Ран включил рацию.

– Мы нашли вход, – лаконично сообщил он. – Начинаем спуск.

– Хорошо, приступайте. Не забудьте завалить ход за собой – охранники Такатори будут на месте взрыва через семь минут. Мы начинаем атаку – через десять. Никаких изменений в плане.

Айя невольно стиснул пальцы вокруг пластикового микрофона.

– Будь осторожен, хорошо? – совсем тихо произнес он.

В ответ раздалось только высокомерное фырканье. Определенно, Кроуфорд не страдал сентиментальностью.

27

 

– Чего ты там копаешься? – Айя чуть вздрогнул, услышав оклик немца. Все-таки, иметь эту рыжую заразу в союзниках было, скажем так, немного непривычно.

Телепат закончил застегивать на волке какую-то хитрую сбрую из ремней, на которых повисли нож и рация, и наклонился над краями люка, подсвечивая вниз фонариком.

– Вроде доски, – неуверенно сообщил он. – А вот и лестница, сбоку.

Белый волк прыгнул вниз, только хвост мелькнул. В тишине еле слышно простучало эхо когтей, ударяющих о деревянный пол.

– Ну, как всегда, – пробормотал Шульдих.

Он и Айя спустились вниз, и несколько мгновений простояли у лестницы, давая глазам привыкнуть к сумраку и свету фонариков.

– Здесь нигде нет выключателей? – безнадежно спросил Шульдих, водя лучом по стенам.

– Скорее всего, они на другом конце коридора. – бесстрастно заметил Айя. – Такатори планировал этот путь как выход из своего поместья, не как вход. И потом, все могло быть намного хуже.

Действительно, тайный ход хоть и не поражал комфортом, выглядел неплохо. Метр в ширину, два метра в высоту, стены, верх и пол выложены досками, наверное, пропитанными каким-то специальным составом – раз до сих пор не сгнили. Вздохнув, напарники по неволе отправились вслед за исчезнувшим вдалеке волком. После получасового блуждания в потемках, смешанная команда вайссо-шварцев наткнулась на перегородившую проход стальную плиту. Рядом с ней сидел Фарфарелло, раздраженно мотая по доскам хвостом.

– Такс, что у нас тут… – Шульдих побарабанил пальцами по плите, коснулся краев, слегка надавливая. – Замка не видно…

Он принялся прилаживать новые кусочки взрывчатки.

– Когда громыхнет, нас обнаружат. Дедуля точно перестанет секретничать и организует встречу. – хмуро пробормотал Айя.

– А что, есть другие предложения? – буркнул немец, отходя назад.

Взрыв, однако, получился не слишком громкий – стальная плита и земля приглушили звуки. Вернувшись к уничтоженной преграде, они разобрали завал из земли и обломков плиты, после чего продолжили «бег в потемках».

– Мы почти у цели. Маскировка нарушена, – сообщил Абиссинец на бегу.

– Хорошо. Мы начинаем, – эхом отозвался в наушниках рации Оракул.

 

Взорвав очередную стальную дверь (вроде как с сейфовым замком), новоявленная команда ввалилась в комнату, отвечающую представлением Айи о личном кабинете Такатори. Удивляясь, что их не встретил шквальный автоматный огонь, Абиссинец старался не отставать от мчащегося по коридорам волка. Судя по всему, «четвероногий коммандос» знал, что делает – на пути им стали встречаться первые заслоны. Первую засаду Ран «снял» мечом – мысленные инструкции Шульдиха были краткими и невероятно точными. Фарфарелло не замедлил бег ни на секунду, и, чтобы поддерживать эту невероятную гонку, Абиссинец наплевал на привычки и достал узи. Судя по тому, как напрягся бежавший рядом телепат, его помощь больше не ограничивалась одними инструкциями. Снаружи поместья также слышались выстрелы и еще взрывы гранат, но Ран запретил себе отвлекаться. Хоть Кроуфорд и не говорил об этом прямо, но дал понять, что их дальнейшее выживание во многом зависело от юного главы Критикер. Значит, спасение Мамору Такатори становилось вопросом выживания.

– Фарф, стой! – отчаянно закричал Шульдих, и, разумеется, зверь не затормозил ни на секунду. Абиссинец вскинул узи на изготовку и открыл стрельбу сразу же, как выскочил за очередной поворот. Не зря, как оказалось – с виду неприметную дверь охранял целый взвод вооруженных до зубов охранников. Большинство из них валялось на полу, закатив глаза, с пеной, выступившей из открытых в беззвучном крике ртов. Некоторых достали пули Айи. Фарфарелло облизывал окровавленную пасть, стоя над поверженным наемником с разодранным горлом.

– Ну, вы совсем обалдели… – просипел Шульдих.

Абиссинец резко развернулся, чтобы посмотреть на телепата. Тот согнулся пополам и плевался кровью. Похоже, на его дальнейшую помощь рассчитывать не приходится. Айя от души понадеялся, что помешанный на секретности Такатори не взял с собой большую охрану в «святая святых». Волк, раздраженно прижав уши, обернулся к нему. Ран, поняв его без слов, короткой очередью вышиб замок. За дверью оказались ступеньки, ведущие вниз. К счастью, на этот раз коридор был освещен. Волк ринулся вниз, и Айя, не рискуя сломать шею на узких ступеньках, уверенно не отставал от пушистого проводника. Открывшееся их взгляду помещение было похоже на небольшую тюрьму: узкий, плохо освещенный коридор и несколько дверей по бокам. Волк буквально на лету, в прыжке превратился в человека, вышиб одну из дверей и скрылся внутри. Айя нагнал его буквально через секунду – Фарфарелло катался по полу с хрипящим, отчаянно вцепившимся в него стариком – похоже, отчаяние придавало силы немощному телу.

У стены, почти вжавшись в нее спиной, стояла чрезвычайно бледная Мэнкс. Увидев Айю, она шагнула, было, к нему, но сразу же подалась назад, вжимаясь в стену еще сильнее – то ли из-за качнувшегося в ее сторону автоматного дула, то ли из-за выражения лица Абиссинца. Фарфарелло тем временем подмял старика под себя, зверски ударил дряблым запястьем о пол. Что-то вылетело из руки Сайдзе прямо под ноги Айи, и он машинально присмотрелся к странному предмету.

Больше всего это напоминало плоскую металлическую тарелку с круглым прозрачным бортиком, разделенным на две половинки. И эти бортики слегка светились каким-то прозрачным, неприятным светом, и, кажется, слегка вибрировали.

Наверно, это и был тот самый Круг. Не раздумывая, чисто интуитивно, Айя выпустил в эту штуку короткую очередь. Загадочная тарелка без всяких спецэффектов разлетелась на мелкие осколки – словно была сделана из фарфора. Сайдзе хрипло заорал, закатил глаза и забился в конвульсиях.

Берсерк откатился в сторону, встал на ноги и брезгливо отряхнул руки, после чего с видимым удовольствием пнул Сайдзе в живот. Старик скрючился на полу, слегка подергиваясь и закатывая глаза. Изо рта у него выползла тоненькая струйка смешанной с кровью слюны, одна рука, подергиваясь, все еще тянулась в сторону осколков.

Айя отвел глаза – зрелище было премерзкое.

– Молодец, Абиссинец, – Фарфарелло остановился рядом с ним, искоса взглянул на экс-вайсс. – Теперь его даже убивать не нужно. Или все еще хочешь?

Айя только покачал головой, чуть скривив губы. Он не стал меньше ненавидеть этого старика, но сейчас в отношении поверженного врага он испытывал только одно чувство – брезгливость.

– Жизнь после такого грандиозного крушения планов – если его жалкое существование можно назвать жизнью, станет для Сайдзе наказанием хуже смерти. – констатировал он.

Фарфарелло одобрительно кивнул.

– Правильно мыслишь, котенок. А теперь забирай эту лахудру, и иди наверх. Мы вас скоро нагоним.

Айя молча кивнул, посмотрел на привязанного к какой-то плите, находящегося в бессознательном состоянии Бомбейца, крепко взял Мэнкс за локоть, и вышел из камеры.

 

У входа в подвал он столкнулся с Шульдихом. Рыжий стоял, прижавшись спиной к стене и держа в каждой руке по пистолету.

– Нашли мелкого? – спросил он.

Ран кивнул.

– Кажется, с ним все в порядке. Мы успели вовремя.

– Отлично, – Шульдих сверкнул короткой улыбкой. – А где Круг?

– Уничтожен, – лаконично ответил Айя.

Немец облегченно выдохнул, на мгновение прикрыв глаза.

– Хорошо. А эту красотку зачем приволок? – он бросил взгляд на бледную, обнимающую себя за плечи Мэнкс.

– Пусть Оми сам решает, что с ней делать, – ответил Айя. – А пока можешь что-нибудь с ней сделать?

– Да пожалуйста, – Шульдих широко улыбнулся, в упор глянул на Мэнкс, и женщина безвольно опустилась прямо на пол, мягко, точно кукла. – Сообщи Кроуфорду, что все устроилось.

– Да, – Ран автоматически поднял руку к рации.

 

Фарфарелло молча склонился над связанным мальчишкой, разрывая ремни.

Несмотря на то, что первым делом он вынул кляп изо рта Цукиено, тот сохранял напряженное молчание. Освободившись от пут, мальчик медленно сел, опустив голову и сложив руки на коленях.

– Что он хотел со мной сделать? – глухо спросил.

– Поместить свою душу в твое тело, – честно ответил Фарфарелло.

Оми затрясло.

– Почему мое?

– Потому что другое ему бы не подошло, – ирландец опустился на колени, взял запястья мальчишки в свои ладони и слегка потер большими пальцами красные полосы, оставшиеся от ремней. Оми даже не поморщился.

– Он… Это была его фантазия… Или он действительно мог это сделать?

Фарфарелло бросил короткий взгляд на осколки артефакта.

– Это не была фантазия, но это уже не важно. Пойдем. – он бесцеремонно подхватил Оми подмышки, поставил на ноги. – Сам идти сможешь?

– Да, – юноша попытался выпрямиться, но занемевшие в путах ноги подвели, и он прислонился к Фарфарелло, чтобы не упасть, слабо цепляясь за плечи ирландца.

– Маленький дурачок, – беловолосый вздохнул, приобняв его за талию. – Держись уж за меня.

– Да… – Оми закинул руку на такие крепкие плечи ирландца и заковылял вместе с ним к выходу.

Старик на полу все еще пытался дотянуться до вожделенных кусков металла, и шипел, словно змея. Одно и то же слово.

– Ненавижу… ненавижу… ненавижу… – Оми вздрогнул, замерев. Чужая мозолистая ладонь неожиданно легла ему на щеку, и, вместо того, чтобы посмотреть на оставленного позади старика, он встретился глазами с Фарфарелло. Ирландец приподнял его подбородок, несколько мгновений оценивающе смотрел на него, словно что-то прикидывая, и, наконец, приняв какое-то решение, опустил голову и жестко поцеловал его, прикусив губы чуть ли не до крови.

– Не позволяй ему поселиться в твоем сердце, мелкий.

Оми потрясенно выдохнул, прижав пальцы свободной руки к губам. Было больно, но эта боль, как ни странно, вернула ему ощущение реальности и желание жить.

Он отрывисто кивнул – слова просто не могли передать того, что он сейчас чувствовал.

Ирландец чуть улыбнулся, крепче прижал к себе драгоценную ношу, и они вместе вышли из камеры. На исходящего бессильной злобой старика на полу не обернулся ни один из них.

 

Начало операции по отвлечению противника вышло незапланированным и довольно драматичным.

Кроуфорд считал, что вполне можно было обойтись без «выпендрежа», т.е. сноса входных ворот с помощью телекинеза Наги, но Сибиряк так упрашивал, уверяя, что на вылетевшие без видимой причины ворота наверняка сбежится большинство охранников, что Оракул махнул рукой на изменение планов и дал добро на этот, по его выражению, «идиотизм».

Наги, без видимых усилий снеся ворота и, заодно, вышки с охранниками, рванул вместе с Йоджи вдоль стены, а Кен и Кроуфорд расположились по обеим сторонам образовавшегося прохода, периодически постреливая из укрытия.

– Не высовывайся слишком далеко, – сухо напомнил напарнику американец.

Хидака бросил на него короткий злобный взгляд.

– Я не трус!

О, Боже… Кроуфорд прикрыл глаза, снова высунул руку за угол и сделал пару выстрелов наугад.

– Какое отношение имеет трусость или отвага к отвлекающей операции? – мрачно поинтересовался он, меняя обойму в пистолете. – Мы должны всего лишь выманить охранников из дома, если ты помнишь, а не героически погибнуть в рукопашной. У вас, японцев, какая-то иррациональная тяга… – он замолчал и покачал головой.

– Мы не меряем все на деньги, как вы! – огрызнулся Кен. И добавил себе под нос, тихо, но с таким расчетом, чтобы Кроуфорд услышал. – Паршивые янки…

Оракул стиснул зубы и напомнил себе, что они с Вайсс сейчас союзники. И что он точно не добавит себе авторитета, пытаясь под обстрелом вколотить немного ума в твердолобую кошачью башку.

– И как только Наоэ выдержал наедине с тобой три дня? – раздраженно поинтересовался он, выпустив очередную порцию пуль.

– Какое тебе дело до меня и Наги? – вспыхнул Хидака.

Оп-па. Кроуфорд дернул бровью. Уже «Я и Наги». Час от часу не легче.

– Я думаю, – как можно более ровным тоном произнес он, – что Наги очень расстроится, если ты тут выстрел героически сложишь выстрел свою глупую голову…

Хидака залился ярким румянцем, открыл и закрыл рот и послушно отошел подальше от края стены. Ну вот, одной головной болью меньше… А одной – больше. Кроуфорд мысленно сделал пометку – разобраться с притязаниями футболиста к его несовершеннолетнему подопечному, потом прислушался к пальбе с другой стороны усадьбы. Похоже, Балинез и Наоэ неплохо справляются. Главное, чтоб они тоже не забывали держать дистанцию.

 

28

 

Как ни торопились они покинуть подземелье, Фарфарелло задержался, чтобы забаррикадировать дверь в камеру с агонизирующим стариком. Что бы Цукиено не запланировал насчет дальнейшей судьбы дедули, лучше, если за родственничком не придется далеко ходить. И хотя Такатори-старший выглядел настоящей развалиной, Берсерк не собирался давать представителю этого семейства даже призрачного шанса.

В сопровождении Абиссинца и раненого немца они добрались до кабинета их негостеприимного хозяина. Оми немедленно уселся за дедовский стол, вскрыл обшивку, нашел пульт управления местной автоматикой, пощелкал какими-то кнопками, и скоро над поместьем раздался его усиленный громкоговорителем голос.

– Говорит Мамору Такатори. Немедленно прекратить стрельбу. Нападавшим просьба пройти ко мне, охранникам приказ – не стрелять. Повторяю, приказ охране – не стрелять. Все под контролем.

Не смотря на ранение, Шульдих фыркнул.

– Под контролем? Такаторище…

– Предлагаешь пуститься в пространные объяснения? – прищурился Оми.

– Да мне-то что… – рассеянно заметил Шульдих, каким-то образом унюхавший скрытый в кабинете бар и занявшийся его немедленным потрошением. Огромный глобус, к вящей радости телепата, оказался заполнен разнокалиберными бутылками со спиртным.

– А неплохая коллекция, – с видом знатока заметил он. – Кому чего налить?

Айя поморщился.

– Ты хоть бы остальных дождался…

– Не бойся, все не выпью. Просто не успею, – пояснил немец. – Бурбон, виски, вермут, коньяк, водка…

– Может, лучше заняться твоим ранением? – тихо напомнил Оми, доставая откуда-то из стола аптечку.

– А, мелочь, – телепат отмахнулся и продолжил с упоением перечислять. – Шампанское, ликеры, ух ты, абсент!!!

Фарфарелло раздраженно нахмурился, перехватил аптечку и толкнул немца на диванчик.

– Ты ничуть не изменился. Дуреешь от адреналина.

Шульдих негодующе зафыркал, но позволил ирландцу стащить с себя пиджак и рубашку. К удивлению Берсерка, кровь выступала из пары царапин от прошедших по касательной пуль. Но это действительно было мелочью, не стоящей внимания.

– А кровью чего кашлял? – недоуменно поинтересовался он.

– От перенапряжения, конечно, – промурлыкал Шульдих, потягиваясь. – Так что, я теперь нуждаюсь в покое и ласке…

По волчьи улыбаясь, Фарфарелло опрокинул пузырек с йодом на царапины приятеля. Визг Шульдиха чуть не выбил окна в помещении и заставил охранников ворваться в «святая святых» поместья Такатори.

– А, вы кстати, – пробормотал Оми, пытаясь прийти в себя от «ультразвуковой атаки». – Ты! – указал он на одного из охранников, – снимай куртку и все – вон отсюда. Ко мне должны прийти: гайдзин – высокий брюнет в очках, и троица японцев – подросток, парень в мотоциклетной куртке и еще один, с высветленными волосами. Их пропустить, остальных – гнать в шею. Исполняйте.

– Фарфи, прикройся, – Такатори-младший протянул куртку охранника Берсерку и, нахмурившись, наблюдал, как тот одевается. Затем обернулся к Абиссинцу.

– Айя, ты не мог бы принести сюда Мэнкс?

Тот молча кивнул и вышел.

– А смысл? – вдогонку произнес Шульдих. – Она все равно никуда не денется, пока я ей не разрешу.

– Я бы хотел разобраться с ней прямо сейчас, – настойчиво сказал Оми. – Если она знала, что происходит… Лучше будет не оставлять ее… на свободе.

– Лучше было б, если бы ты не повелся на ее россказни, – фыркнул немец. – Ой, Фарф, завязывай пинаться, я же раненый!

– Симулянт, – прошипел ирландец.

– Рад, что с Вами все в порядке, Такатори-сан, – Кроуфорд и Кен вошли в кабинет почти одновременно с Йоджи и Наги. – Тем не менее, было бы лучше, если бы Ваши поступки впредь носили менее импульсивный и более конструктивный характер…

Кен покосился на Оракула с видимым отвращением.

– Сам-то понял, что сказал?

– Развивай словарный запас, Сибиряк, – отрезал тот. – Где Айя… Ран Фудзимия?

– Пошел за Мэнкс, – проинформировал Оми. – Все в порядке. – он обратился к столпившимся на пороге охранникам. – Я беру всю ответственность на себя. Позаботьтесь о ваших товарищах. Дедушка… в порядке. Ступайте.

 

Йоджи тем временем кинулся к Шульдиху.

– Ты ранен? – озабоченно спросил он. – Дай посмотрю…

– Нет-нет, все уже в порядке… – заюлил Шульдих, пытаясь прикрыться рубашкой, но Йоджи уже решительно отодвинул в сторону насмешливо фыркнувшего Фарфарелло, и с изумлением уставился на тело любовника, покрытое коричневыми разводами. Машинально, он коснулся небольшой царапины на боку немца, и удивленно распахнул глаза, когда порез под его пальцами затянулся за несколько секунд.

Фарфарелло присвистнул. Шульдих бросил на него злой взгляд, потом тревожно взглянул на блондина. Тот задумчиво смотрел на свою ладонь, слегка шевеля пальцами.

Всеобщее молчание – тягостное и в то же время зачарованное – прервал вернувшийся с Мэнкс на плече Абиссинец. Оми издал чуть слышный вздох облегчения. Ему отчаянно не хотелось разбираться с увиденным сейчас, когда Йоджи, казалось, искрил от непонятной враждебности, а Шульдих, кажется, здорово чего-то испугался. К счастью, оба источника новой информации (или потенциального конфликта?) сохраняли молчание и склонности к бегству не проявляли. Так что, можно было заняться более насущным, и менее… мистическим вопросом. Он перевел взгляд на Мэнкс.

– Шульдих-сан, не могли бы Вы привести ее в чувство? – деловито попросил он.

Не смотря на витавшее в воздухе напряжение, телепат отчетливо фыркнул. «Шульдих-сан», ну надо же…

Женщина в кресле зашевелилась, и, спустя пару секунд, резко села прямо, вцепившись руками в подлокотники, потянулась вверх, явно собираясь вскочить на ноги. И тут же безвольно опустилась назад.

– Вам теперь некуда торопиться, верно? – задумчиво произнес Оми.

– Мамору… – слабо сказала женщина. – Ты жив… – она оглядела присутствующих, особо задержавшись взглядом на Шварц.

– Такатори-сама прав, тебя действительно контролируют. Значит, все кончено. – обреченно произнесла она.

– Мэнкс, Вы были в курсе того, что собирался сделать со мной мой… дед? – очень, очень вежливо поинтересовался Оми.

– Разумеется. Он собирался освободить Вас от мысленного контроля этих… ЭТИХ! – она метнула ненавидящий взгляд в сторону Шварц.

Бомбеец сжал губы.

– И Вы согласились работать с тем, кому не доверял ВАШ Персия? И все исключительно ради моего душевного здоровья?

– Не только. Дедуля пообещал ей воскресить ЕЕ Персию. – буднично сообщил телепат.

– Что?! – громко воскликнул Кен.

Вайсс выглядели потрясенными, Шварц… скептически настроенными.

– Вы действительно верите, что это было в его силах? – удивился Оми, отгоняя болезненные воспоминания о Шуичи. – Я считал Вас более рациональной женщиной.

– Ели бы он Вас спас, вы бы могли совместными усилиями договориться с Эстет. – пробормотала женщина, не глядя на него, – Все могло получиться!

– Договориться с Эстет? – Оми фыркнул.

– Не ужели Вы бы не сделали этого ради Вашего отца?

– Сомневаюсь, что это принесло бы пользу, – сухо произнес Кроуфорд, заметив промелькнувшую на лице Оми тень сомнения. – В лучшем случае, вы получили бы клона Шуичи Такатори. Даже Эстет не могут вернуть к жизни труп годичной давности. Хотя не могу сказать, что они не пытались.

Оми непроизвольно передернулся. Мэнкс бросила на Оракула злющий взгляд, потом переключилась на Айю.

– Вот от тебя, Фудзимия, я такого не ждала, – с горечью произнесла она. – Ты уже забыл, как обошлись Шварц с твоей сестрой?!

– В ход пошла тяжелая артиллерия, – ядовито прокомментировал телепат. – Бомбеец, ты хочешь узнать у нее что-то еще?

– Пока достаточно, – сухо ответил Оми, и Мэнкс снова обмякла в кресле, закрыв глаза.

– Влюбленные женщины – как заноза в заднице, – прокомментировал Шульдих бодро.

Айя и Наги синхронно поморщились, а Оми нахмурился.

– Давайте не будем говорить об этом, – предложил он. – Сейчас надо разработать стратегию дальнейших действий. Могу я узнать, каковы планы Шварц на ближайшее будущее?

– Они должны были отправиться в Европу, – произнес Шульдих, уставившись на Мэнкс. – Ты и она… То есть, она и старый хрыч. Договариваться насчет взаимного сотрудничества с одним из оставшихся эмиссаров Эстет.

– Только одним? – «ожил» Йоджи.

Кроуфорд пожал плечами.

– Ну, они тоже знают значение слова «секретность». Мы возьмем ее с собой как приманку и отправимся в Европу… Такатори-сан, у Вас ведь есть связи в Европе? – он посмотрел на Бомбейца.

– Кое-какие, – Оми кивнул. – И Шварц… Вы отправитесь туда все вместе?

Оракул покачал головой.

– Это было бы глупо. Думаю, целесообразно будет оставить с Вами надежных помощников, пока с этой неразберихой не будет покончено.

– И кого Вы планируете взять с собой?

Кроуфорд задумчиво оглядел собравшихся.

– Я пас, – поднял руку Айя. – Как бы мне не хотелось, я все же хочу закончить образование.

– Понимаю, – Кроуфорд кивнул. – Да ты и в Европе слишком бы выделялся, уж прости. Значит, со мной поедут Шульдих, Наги и, если не возражаете, Хидака и Кудо.

Оми удивленно моргнул. Если насчет Йоджи у него были кой какие, смутные догадки – зачем Кроуфорд тащит его в Шварц, то на кой им сдался Сибиряк – Цукиено решительно не понимал. При всей его любви к товарищу, он не видел, чем он может быть полезен группе сильнейших паранормов.

– Если Кен и Йоджи не возражают, то и я не против, – Оми с интересом посмотрел на старших товарищей. Хидака залился краской, упрямо глядя в пол, и пробубнил что-то про школу и футбол. Балинез только чуть улыбнулся.

– Я не возражаю, чиби, правда. – Он покосился в сторону телепата и тихо добавил: – К тому же, мне бы хотелось кое в чем разобраться.

Значит, с ним останутся только Ран и… Фарфарелло?

Оми вздохнул. С одной стороны, помощь Шварц в грядущей «чистке» в Критикер была бы бесценна, с другой…

– Когда вы собираетесь ехать?

– Немедленно, – Кроуфорд посмотрел ему прямо в глаза. – Чем быстрее мы с этим покончим, тем лучше. Не хотелось бы, чтобы Эстет снова залегли на дно.

Оми кивнул. В этом мысли Оракула совпадали с его собственными. Он потянулся к телефонной трубке.

– В таком случае, мой самолет к вашим услугам.

 

Эпилог

 

To: Orakul@schwarz.com

From: Abyssynian_cat@hotmail.org

 

Здравствуй, Брэд.

Спасибо, что нашел время написать мне – я знаю, как сильно вы все заняты.

У нас все в полном порядке. Оми закончил разгребать, метафорически выражаясь, навоз в своей организации. Ты бы знал, как его теперь уважают, называют не иначе, как «Такатори-сама», и не только из-за того, что за ним везде таскается ваш Берсерк, который выглядит еще более пугающим, чем обычно.

Вчера я застал их целующимися в кабинете. И полуголыми к тому же. Я не уверен, что действительно хотел знать… А, не важно.

Старый Такатори снова пытался покончить с собой. Думаю намекнуть его охранникам, чтобы они его больше не останавливали, а то Оми очень уж угнетает вся эта ситуация. Надеюсь, что на летних каникулах смогу выбраться к вам погостить.

Очень по тебе скучаю, и у меня есть множество идей, как мы могли бы провести время.

Ран.

 

To: Chibi_cat@hotmail.org

From: Balinez@schwarz.org

 

Привет, малыш, как ты там?

У нас весело.

Сначала мы столкнулись с клонами, которых наделал Бергер, и ты не представляешь, что это такое – несколько мини-Кроуфордов и мини-Шульдихов в ограниченном пространстве! Похоже на серию «Секретных материалов». Нашего Шульдиха мы легко отличали в общей массе по цвету волос. Надеюсь, теперь он перестанет ворчать на меня из-за той дурацкой краски. А вот Кроуфорду пришлось поработать над своей внешностью, чтоб его не перепутали с клонами и не поджарили мозги. Или не разорвали на кусочки за компанию (Наги сильно прибавил в силе). Теперь у американца белые волосы, пенсне, и он постоянно в отвратительном настроении. Цепляется к Кену больше обычного. Ну, с того, как с гуся вода – сам знаешь, прошедшего школу нашего дорогого командира, даже Кроуфордом не испугаешь. Хотя я думал, он на стенку полезет, когда Оракул вызвал его для беседы о… их с Наги отношениях (сюрприз!). Наги потом неделю с боссом не разговаривал.

Потом все, более-менее, утряслось. Не думаю, что Кен действительно спит с чибиком, хотя не скажу, что не хочет. От них обоих, порой, такие искры летят, что впору запасаться огнетушителем. Думаю, им пора делать следующий шаг в отношениях, а то Кроуфорд так сверкает на Сибиряка своим жутким пенсне, что я порой опасаюсь за жизнь товарища по команде. А так – хоть умрет не зря (шучу!).

Слушай, уговори Рана пригласить Брэдди-пу к вам на каникулы. Без него они будут посмелее, и эта напряженность, наконец, перестанет витать в воздухе.

Кстати о напряженности, как тебе мои советы насчет позиций? Помогли? Если что – обращайся (Наш с Шульдихом совместный опыт достоин многотомного издания. С картинками).

Твой Йо-тян.