В один жаркий, слишком жаркий летний полдень Йоджи понимает, что с Айей что-то не так. Айя прислонился к стене, глаза закрыты, кожа влажная, – он кажется воплощением чувственности. Особенно, когда время от времени проводит по шее влажным полотенцем.

Абиссинец вообще-то никогда не страдал от жары, а если даже и страдал, то никогда и ничем этого не показывал: переносил стоически, вероятно, рассматривая жару как еще один способ самобичевания.

Кроме того, Абиссинец и чувственность всегда были явлениями из разных, противоположных вселенных.

Когда влажная ткань передвигается с шеи под летнюю майку, Йоджи решает, что самое время выйти из комнаты, пока не стало еще жарче. Но именно в этот момент проклятое полотенце сдвигается и начинает вычерчивать круги вокруг пупка Айи, а потом понемногу спускается все ниже и ниже.

Так что тут Йоджи уже ничего не может с собой поделать. Он стоит, будто пригвожденный и наслаждается шоу, чувствуя, как кровь отливает от мозга и концентрируется в нижней части живота.

– Йоджи?

– Что? – на мгновение сердце чуть не выскакивает у него из груди. Он совершенно не готов увидеть, как Айя смотрит на него, полуприкрыв глаза, хотя это было естественно после его манипуляций с влажной тканью.

– Йо-джи-и-и...

Что это за странный тон? Что это за взгляд, томный и полный обещания? И почему Ая так медленно направляется к нему – с грацией пантеры, которая собирается потрошить добычу?

Это сон, конечно, он случайно задремал, вот и все. Йоджи ущипнул себя за бедро.

Ай! Нет, определенно, это не сон. Это Айя, он горяч и возбужден, и нетерпеливо тянет Кудо в ближайшую кладовку. Или, вероятно, это тело Айи, захваченное каким-нибудь духом.

Йоджи думает, что потерял рассудок, но теплые пальцы, которые расстегивают его джинсы, и влажные губы, которые впиваются в его шею, убеждают, что это очень даже приятное безумие, так что ему не следует жаловаться.

– Айя... остановись. Айя, нет-мнм...

В то время, как рот Айи заставил его замолчать самым убедительным способом, в уме Йоджи возникают картины частей тела, отрубленных ударами катаны: головы, члена, рук, ног... А точнее, его собственных частей тела. Но, несмотря на эти ужасные видения, его внутренний голос, более сильный и убедительный, словно бы говорит ему: "Сделай это, Йоджи, ты всегда этого хотел, это может быть твой последний шанс. Сделай это ... "

Лишь двадцать минут спустя к ним начинает возвращаться рассудок. Двадцать минут самых фантастических, влажных и горячих ласк, каких Йоджи только мог себе вообразить. Двадцать минут, в которые он дал волю всем эротическим фантазиям, касающимся его товарища по команде, фантазиям, которые населяют его мечты в последнее время.

И он был бы счастлив продолжить дальше, но ужас и отвращение в глазах Айи замораживают кровь в жилах и остужают его пыл. И это-то – после самого фантастического минета, которым Йоджи кого-либо одаривал в своей жизни!

Он смотрит, как Айя в шоке бросается вон, а сам остается сидеть на полу со спущенными штанами, думая, что предстоящая ночь будет, скорее всего, самой долгой и трудной ночью.

* * *

На другом конце города.

Брэд Кроуфорд ненавидел лето. Он ненавидел жару и ненавидел миссии во время летних ночей. Этой ночью он, вдобавок, предсказывал появление Вайсс, и это все сделало его еще более раздраженным.

Летом, к тому же, Шульдих становился гораздо более вялым, апатичным и ленивым, и им было еще труднее управлять. Кстати о Шульдихе. Разве не ему час назад он приказал изучить предстоящую миссию, чтобы сделать ее как можно более быстрой?

– Шульдих? ШУЛЬДИХ!!!

Лежащий на кровати, с одной рукой засунутой в расстегнутые брюки, Шульдих несомненно развлекал себя, а не подчинялся приказам.

– Шульдих, неужели ты никогда не поймешь, что делать уместно и своевременно, а что нет?

Холод в голосе Брэда мог бы заставить умереть от страха кого угодно. Но только не Шульдиха, который с довольной улыбкой большого кота спокойно вытащил руку из штанов и стал облизывать с заботой и вниманием каждый палец, бросив на своего начальника лишь один мимолетный взгляд.

– Брэд.

– Я приказывал тебе спланировать сегодняшнюю миссию. Но вижу что у тебя другие приоритеты.

Ядовитая ирония в голосе Кроуфорда не предвещала ничего хорошего. Никому не сойдет с рук неподчинение. Никому.

Но Шульдих не дрогнул, а сел, улыбнувшись своей самой очаровательной улыбкой.

– Напротив, mon amour. Это было именно то, что ты приказал: я занимался миссией! Стратегически планировал.

Против воли Кроуфорд не сдержал улыбку. Ему было действительно любопытно, что изобрел немец на этот раз. Брэд подошел к кровати и сел на край, глядя Шульдиху в глаза.

– Что ж, слушаю. И в чем же заключается эта... стратегия?

– Ну, я совершил прогулку в головы двух наших общих друзей и...

Все еще ухмыляясь, Шульдих сжал руками виски Кроуфорда. Физический и ментальный контакт направил изображение прямо в мозг Брэда. Он внезапно оказался на бесплатном порно-шоу, звездами которого были... Балинез и Абиссинец. Зрелище было бы великолепно, если бы еще немыслимой божьей милостью Брэду удалось забыть о предстоящей миссии.

Шульдих убрал руки, нетерпеливо разорвав контакт.

– И это ты называешь стратегией? Я просил тебя найти способ держать их вне игры, а ты не нашел другого времени, чтобы промыть им мозги и дать потрахаться? Да я тебя верну обратно в Розенкройц и ключ выброшу!

– Брэд, ты просто не понимаешь...

Да, он не понимал. И если Шульдих не придумает логичное объяснение в течение тридцати секунд, он покойник.

– Только два слова, Брэд: чувство вины. Прекрасный, капризный мученик Айя корчится в отчаянии – что он сделал! Посмел поддаться зову плоти и получить удовольствие, забыв о своих обязанностях и целях. А другой котенок, Йоджи, сейчас считает себя первостатейной тварью, потому что уверен, что воспользовался мгновенной слабостью Айи. Да он себе этого не простит! И как, ты думаешь, они сегодня смогут сражаться? Уверяю тебя, оба они будут слишком заняты, поглощены своей виной. Я вывел их строя еще до того, как они сами это поняли. А Бомбеец и Сибиряк после прошлой миссии еще не полностью восстановились. И выходит – сегодняшнее задание просто формальность, мы можем послать туда Фарфа и Наги – этого будет более чем достаточно, а сами останемся здесь... насладимся прекрасным летним вечером...

Шульдих заслуживает приз.

По-прежнему внешне невозмутимый, Кроуфорд начал расстегивать рубашку. Улыбка Шульдиха говорила о многом.

– Должен отдать тебе должное, Шульдих, эта идея действительно может сработать.

– Это не просто идея, Брэд. Стратегия, чистая стратегия.

Он закрыл глаза и позволил Кроуфорду вознаградить его по заслугам.