Глава 2

 

Кен буквально влетел на кухню, и Ёдзи поинтересовался:

– Где пожар?

– Я вломился к Ае в неподходящий момент.

Интересно, интересно.

– Насколько неподходящий?

– Когда он был неподходяще голый по пояс. Я специально! Тьфу, в смысле, не нарочно!

Не удовольствовавшись тем вариантом занимательной сцены, что нарисовало ему воображение, Ёдзи, пока Хидака не успел удрать, ухватил его за руку.

– Да ладно, ты только что узрел святую святых. Какие они? Давай, рассказывай.

– Очень живописные, – улыбнулся Кен.

– Спасибо, – поблагодарил возникший в дверях и, к сожалению, уже полностью одетый Ая. – Надеюсь, они стоили твоей жизни. – В женском теле у него все равно остался глубокий голос с хрипотцой, творившей с любым мужчиной нечто невероятное, даже когда Фудзимия угрожал. Иногда – особенно, когда он угрожал.

– Черт! Все, Ёдзи, я побежал. Ая, я не хотел! Я не знал, что ты был в таком виде! – крикнул Кен через плечо, ринувшись вон из трейлера. Пытаться все объяснить на бегу определенно было хорошей мыслью.

Ая, последовавший за Кеном не сулящим ничего хорошего шагом, приветствовал Ёдзи коротким кивком. Тот кивнул в ответ, изо всех сил пытаясь сохранить серьезное лицо. Оставшись на кухне в одиночестве, он представил, что же увидел Кен, улыбнулся и закурил.

 

***

 

Поскольку в центре припарковаться было практически невозможно, Ая поехал на поезде, а не на машине, что оказалось ошибкой. Он рассчитывал, что в это время такой давки в вагоне не будет, но ошибся. Стоя стиснутый и затертый со всех сторон горячими, прижимающимися телами незнакомцев, он пытался думать на отвлеченные темы, чтобы хоть как-то пережить поездку. Безобидные цветы, убийства врагов, убийства людей, напирающих на него людей...

Быть такого не может!

Мужчина, стоявший позади... Терся об него со вполне определенными намерениями. Ая слышал, что такое случается в поездах, но никак не ожидал, что сам окажется в роли жертвы. Мало ему было причины, из-за которой затевалась поездка, чтобы возненавидеть женское существование, так теперь еще и это дерьмо придется терпеть?

Ая глянул через плечо:

– Прекрати. – Он не мог даже повернуться.

Вид у ублюдка был чрезвычайно самодовольный.

– Ничего не могу поделать. Тут слишком тесно, мне некуда отодвинуться. – И он потерся об Аю снова, на этот раз его действия сопроводила еще и легшая Фудзимие на бедро рука. Рост Аи не давал мужчине прижиматься в том районе, где ему хотелось, вынуждая удовлетвориться бедрами, но это ни в коей степени не умаляло самого факта посягательства.

Сукин сын. Он сейчас живо это прекратит

Ая протиснул руку назад, пытаясь нащупать свою цель, и мужчина, захрюкав словно осчастливленный боров, немного отодвинулся, облегчая ему доступ и довольно что-то бормоча. Идиот. Обнаружив искомое, Ая ухватил покрепче и сильно сжал пальцы. Мужчина издал болезненный звук и нечто среднее между визгом и хрипом.

– Прости, – ласково посочувствовал Фудзимия. – Ничего не могу поделать. Мне некуда отодвинуть руку.

– Ах ты ... сука, – просипел мужчина, и в ответ Ая лишь сдавил сильнее, чувствуя, как в его кулаке скрытая тканью плоть сгибается так, как ей не предназначено природой.

Он продолжал давить, пока поезд не подошел к нужной остановке, и только тогда отпустил мужчину, бедром оттер его в сторону и принялся проталкиваться через спрессованных словно сельди в бочке людей к выходу. Оглянувшись на своего домогателя, он с удовлетворением отметил, что лицо у того приобрело весьма нездоровый оттенок, и только благодаря тому, что его со всех сторон теснили другие пассажиры, он еще держался прямо. Возможно, Ая нанес ему непоправимый вред.

По крайней мере, он очень на это надеялся.

 

***

 

Ая уселся на краешек своей койки и окинул гору упаковок злобным взглядом. Упаковки остались невозмутимо лежать на кровати, как, впрочем, и положено неодушевленным предметам.

Фудзимия глубоко вздохнул. Он наемный убийца. Он справится.

Ая по очереди очень внимательно оглядел все упаковки, сравнивая особенности их содержимого, читая инструкции, если таковые прилагались. Его разум выхватывал и запоминал медицинские термины, иногда – какие-то странные слова. Аппликаторы. Крылышки. Эластичные крылышки. Эксклюзивный верхний слой «сеточкой». Супер. Супер-плюс. Набор стыдливо прикрывающих истинный смысл обманчивых слов и нелепых эвфемизмов.

После недолгих размышлений, он отложил коробки с тампонами. Вероятно, с ними было бы легче двигаться, но к ним он пока не был готов.

В результате выбирать ему пришлось из разнообразных прокладок. Ая долго на них смотрел. Потом уткнулся лицом в ладони.

Наверное, нужно было определиться с выбором в аптеке и немного сэкономить, но он не хотел там задерживаться, из-за явно заинтересовавшегося им Шульдиха. Сама мысль, что телепат застукает его за покупкой товаров женской гигиены, вызывала в нем содрогание. Их последнее столкновение было достаточно унизительно; и Ая, разумеется, не намерен был самолично вручить в руки врагу еще одно оружие. Поэтому он просто похватал по упаковке с каждой полки. Кассирша недоуменно на него посмотрела, но под тяжелым взглядом Фудзимии и рта открыть не посмела.

В последнее время этот взгляд приносил ему немало пользы.

По крайней мере, обратный путь прошел без инцидентов. Возможно, женские причиндалы, которые он вез с собой, каким-то непостижимым образом изменили его ауру на ауру «предменструальной женщины», отпугнув всяких извращенцев.

Заслышав шаги за дверью, он резко вскинул голову и поспешно набросил на груду упаковок одеяло, успев прикрыть их, как раз когда в комнату заглянул Оми.

– Ая?

Фудзимия молча ждал.

– Мы садимся обедать. Ты придешь?

– Через минуту, – отозвался он.

Оми широко ему улыбнулся и исчез за дверью.

Ая вздохнул и спустя несколько секунд убрал с упаковок одеяло. Он снова уставился на них, ощущая полнейшую беспомощность.

Манкс сказала «примерно через неделю», а разговор с ней состоялся несколько дней назад. Вероятность того, что он снова – и, главное, навсегда – станет мужчиной до этого срока, становилась все более и более призрачной.

Ая снова вздохнул и решительно завил:

– Ненавижу свою жизнь.

И это в последнее время тоже приносило ему немало пользы.

 

***

 

– Он неплохо справляется, – заметил Ёдзи с полным ртом карри, когда Оми снова сел на свое место. – Я просто поражаюсь. По моим расчетам, к этому моменту он уже должен был броситься на свою катану.

Оми улыбнулся, правда, будь это кто другой, а не безобидно выглядевший Оми, Ёдзи, скорее, назвал бы это не улыбкой, а ухмылкой.

– Что? – спросил Ёдзи.

Оми, продолжая улыбаться, пожал плечами.

– Он сказал, что если бы это случилось с тобой, ты бы именно так и сделал.

Кен хохотнул. Ёдзи выгнул бровь и насмешливо поинтересовался:

– Прямо так и сказал?

– Угу.

– Ну, не знаю... – протянул Ёдзи, поразмыслив над неожиданной идеей. – Вообще-то у такого превращения могла бы обнаружиться интересная сторона. – Он усмехнулся. – Я бы наконец-то добрался до всех этих горячих лесбияночек в Синдзюку.

Оми поперхнулся рыбой. Ёдзи внимательно наблюдал, как Кен хлопает его по спине.

– Что? – нервно поинтересовался Оми, отдышавшись. – Почему ты так на меня смотришь?

– Не хочешь нам ничего рассказать, малыш? – улыбнулся Ёдзи.

Взгляд Кена метался между ними.

– Не уверен, что мне нужно это знать.

– А мне нечего рассказывать, – безапелляционно заявил Оми на два тона выше, чем обычно. – Я имею в виду...

– Да? – пропел Ёдзи.

Глаза Оми облегченно распахнулись.

– Ая!

Ёдзи и Кен повернулись. В дверях стоял необычно испуганный, словно попавший в свет фар кролик, Фудзимия.

Ёдзи снова повернулся к Оми.

– Мы с тобой не закончили, – предупредил он.

Оми нервно улыбнулся.

Ая покачал головой.

– Вы все спятили.

 

***

 

– Ая, в последнее время ты не слишком эффективен в качестве бойца, поэтому я подумываю о том, чтобы использовать тебя в другой роли, – сообщила Манкс.

Как будто мало у него сегодня было причин злиться.

– В какой именно? – прорычал он.

– Соблазнение цели.

Ёдзи очевидно нашел это предложение презабавным.

– Ты что, серьезно? О, я прямо вижу, как он будет это делать: эдак прямолинейно и нетерпеливо. – Ёдзи изменил голос, пародируя сердитый тон Аи – в женском варианте. – «Так ты хочешь трахаться или нет? У меня еще дела есть».

– Ты сама передумаешь испытывать меня в таком качестве. Сейчас меня никто не захочет, – предупредил Ая, растирая живот. От спазмов ничего не помогало, и он сам себе казался раздувшимся и уродливым. Вдобавок груди словно стали больше, что вообще было невозможно с точки зрения здравого смысла.

– Думаю, тебя ожидает сюрприз, – улыбнулась Манкс.

Благо у него теперь есть и другая отговорка, кроме: «Да я скорее сдохну», чтобы отказаться от попытки соблазнения.

– Ты помнишь нашу приватную беседу?

– Да. – Тут выражение ее лица изменилось. – О.

По крайней мере, она не вынудила его обстоятельно изложить всю ненормальность и отвратительность своего положения перед ребятами.

– Лучше я буду сражаться. Поверь мне, прямо сейчас я готов убивать голыми руками. – Еще прямо сейчас ему хотелось выдрать собственные кишки, но убивать других было сподручнее.

– Тоже мне новость, – хмыкнул Ёдзи.

– Тебе лучше не знать, – прорычал Ая. У него кровь шла, и на нем был надето нечто похожее на подгузник, чтобы ни на чем не осталось пятен. Только справедливо будет пустить кровь кому-то еще.

 

***

 

Кончилось тем, что он перебил миниатюрную армию телохранителей, отчего на душе у него стало полегче, пусть даже никак не облегчило телесные муки. Впрочем, если Ая наносил удары и рубил с куда большей яростью, чем обычно, то никто из товарищей по команде не пожаловался.

У психиатра, возможно, нашлось бы, что сказать по поводу того ликования, которое он испытывал, держа в руках оружие фаллической формы, но в таком случае он убил бы и психиатра. За компанию.

 

***

 

Из-за... «этого» Ая почему-то все время мерз, поэтому, поливая цветы в трейлере, он надел свою мужскую кожаную куртку. Она все еще правильно пахла. Работа внутри, подальше от чужих глаз, давала возможность принести хоть какую-то пользу, не подвергая себя при этом риску превратиться в объект пристального изучения школьниц. К тому же возня с растениями всегда его немного успокаивала.

– Ая! – раздался с улицы вопль Кена.

Да что там могло случиться? Фудзимия пошел было к двери, но не успел он взяться за ручку, как она распахнулась.

– Ран! – радостно закричала его сестра. И тут присмотрелась повнимательней. – О боже...

– Со мной все в порядке! – поспешил заверить он, втаскивая ее в трейлер и закрывая дверь.

– Поэтому ты не хотел со мной встречаться? Ты мог мне обо всем рассказать!

Она обиделась. Конечно же, обиделась. И обомлела.

Но еще она была ослепительно прекрасной и живой.

– У меня не было выбора! – запротестовал Ая, поняв, о чем речь. Она решила, что он сам захотел стать женщиной? Наверное, он слишком долго избегал ее общества.

– Это кто-то сделал с тобой такое? – спросила она, кажется, придя в ужас и разозлившись.

– Мы не знаем, что случилось. Может, это моя паранормальная способность или волшебство, или что-то еще.

Эти слова ее только сильнее разозлили.

– Я уже совершеннолетняя, Ран. Не надо мне так глупо врать.

– Я не вру. Мы не знаем, что случилось. И я думал, что после всего, что с тобой произошло, ты не отвергнешь такую возможность с лету.

– Ты... прав, – смутившись, с запинкой ответила она. – Ты...

– Я знаю. Да. Полностью.

Она обняла его, тут же отскочив.

– Ой, они...

Он внушал ей отвращение. Конечно. Он даже себе внушал отвращение.

– Поэтому я и избегал тебя. – На волосок ото лжи. У него было множество причин избегать ее. Уже ближе к истине, он продолжил: – У меня ненормальная жизнь, и я не хотел, чтобы она как-то затронула тебя.

Но Ая лишь обняла его еще крепче.

– Прости. Просто почувствовать их было так неожиданно. И я завидую.

– Завидуешь?

– Ну, потому что они... – Она сделала жест, изображая большую, выдающуюся и довольно пышную округлость.

Неужели она серьезно?

– Из-за их размера все только гораздо хуже, – возразил он. – Ты красива такой, какая ты есть. – В отличие от некоторых.

– Ран, ты тоже красивый. Но я тебя люблю, как бы ты ни выглядел. – Она едва не улыбнулась, но почти сразу вновь посерьезнела. – И чем бы ты ни зарабатывал. Сакура обо всем мне рассказала.

Она уже знала и ... Приняла его?

Он крепко обнял ее обеими руками.

– Мне было стыдно. Я не мог смотреть тебе в глаза.

– Идиот.

Она приняла его.

– Ты не первая на это намекаешь, – ответил Ая.

– А еще ты – идиот без вкуса. Ты одет как мальчик.

– Уверен, ты догадываешься, почему.

– Мальчик-неряха.

– Я не неряха. – На нем была чрезвычайно практичная футболка, новые ботинки и брюки. Конечно, довольно дорогая кожаная куртка куда лучше сидела на теле, дарованном ему природой, но едва ли из-за этого он выглядел неопрятно.

– Я поведу тебя за покупками. – В ее глазах внезапно зажглись озорные искорки. – Всегда мечтала о сестре, с которой можно было бы ходить по магазинам.

Фудзимия мысленно застонал.

– Пора перестать тешить себя иллюзиями, что хуже быть уже не может. Ая, я себе уже все купил.

– Не сомневаюсь, что все твои новые вещи настолько похожи на мальчишечьи, насколько ты смог найти.

– За исключением ограничений, которые груди налагают на выбор – да, но разве меня можно за это упрекнуть?

– Ну уж нет, нормально тебя одеть – моя благая миссия. – Она схватила его за руку и потащила к выходу.

Ая даже не предполагала, какие зловещие ассоциации несла в себе эта фраза. С другой стороны, перспектива похода по магазинам с сестрой с целью феминизировать его еще больше тоже представлялась довольно зловещей.

– Ая...

– Ты меня любишь? – лучезарно улыбнулась она.

– Прямо сейчас – нет.

Она только принялась тянуть его с удвоенной энергией, заявив:

– Я знаю, что ты это несерьезно.

– Дай я хотя бы оставлю остальным записку.

Она позволила, но только потому, что не сомневалась в своей победе.

 

***

 

– Прекрати на меня смотреть, – приказал Ая и немедленно пожалел об этом. Он сражался и едва не умер ради сестры. Нельзя огрызаться на нее. Но на таком близком расстоянии ее взгляд ощущался слишком остро, и он никак не мог спрятаться от него, потому что вел машину.

К счастью, она не обиделась.

– Прости, – сказала она с извиняющейся улыбкой. – Только... Все так странно.

– Ты это мне говоришь?

– Можно я их потрогаю?

Что?!

– Нет!

Краем глаза он увидел, как Ая залилась краской.

– Прости, – снова сказала она. – Это, наверное, не совсем прилично, да?

– Совсем капельку, – сухо согласился он.

– Просто все это... Ран, что же все-таки случилось?

– Я не знаю, – вздохнул он, принявшись за объяснения раз, наверное, в тысячный. – Я как раз заканчивал... – Он заколебался, но напомнил себе, что сестра уже обо всем знает и приняла его.

У них обязательно состоится очень долгий разговор, и чем быстрее, тем лучше. Предпочтительно – когда у него не будет грудей.

– Сражаться, – закончил он и подобрался, но Ая-тян никак не отреагировала. – И, ну, в общем... Я встал и оказался... Таким.

– Хм.

– Хм? У тебя есть какие-то идеи?

– Нет, прости. Это было задумчивое «хм». Но я уверена, ты выяснишь, что происходит.

– Надеюсь только, я не превращусь к тому времени в старуху.

 

***

 

Ая, вздыхая, потягивала содовую через соломинку.

– Поверить не могу, как трудно подобрать на тебя кофточку.

По крайней мере, это не только его удивляло.

– Проблема в бюсте. Он настолько большой, что из-за него нормальная одежда не налазит.

Она усмехнулась.

– В бюсте?

– Это не мой бюст.

– Многие с тобой не согласятся.

Ая откинулся на спинку стула.

– Эти многие не знают, о чем говорят.

– Я уверена, мы найдем что-нибудь подходящее. Пока, конечно, не нашли, но обязательно отыщем.

– Я – пас.

Ходить за покупками с сестрой оказалось не так уж плохо, поскольку ее больше заботило, как вещи на нем смотрелись и сидели, чем то, как бы его еще больше обабить, но все равно он был счастлив, когда она заявила, что пора устроить перерыв и освежиться. Шоппинг его вымотал, поэтому он был невероятно рад закончить на сегодня.

– Но тебе же еще не пора возвращаться, да? – Она положила ладошку поверх его, переплетая их пальцы.

– Пока нет, – ответил Ая, сглотнув неожиданно вставший в горле комок. – Но я не знаю, долго ли мы пробудем в Токио.

– Что ж, буду наслаждаться тем временем, что у нас есть. Я не стану придумывать тебе оправданий, так что не вздумай избегать меня ради моего же блага. – Ее взгляд переместился на его руку. – Я хочу накрасить тебе ногти.

От ее идей его инфаркт хватит.

– Так ты поэтому хочешь, чтобы я околачивался поблизости?

– Дурачок. Нет. Но ногти тебе накрасить я все равно хочу.

– Только через мой... – А, ладно.... – В какой цвет?

Если это сделает ее счастливой, то почему бы и нет?

– Думаю, в темно-красный. У тебя такая светлая кожа, что с бледными тонами ты просто сольешься, поэтому темно-красный будет смотреться симпатично и драматично. И подойдет к твоим волосам.

– Я, может быть, ничего не знаю о женских ритуалах крашения ногтей, но сомневаюсь, что вы подбираете лак под волосы.

Она улыбнулась.

– Мало у кого такие волосы, как у тебя.

– А тебе темно-красный зачем?

– Ой, какой ты у меня все-таки занудный, образцово-показательный старший брат. Как будто стоит мне покрасить ногти в красный, как вокруг тут же собирается толпа хулиганов. Не будь таким отсталым от жизни.

– Бледно-розовый – очень подходящий для тебя оттенок.

– Это цвет для маленьких девочек!

И надо же такому случиться, чтобы именно в этот совершено неподходящий момент у их столика остановился какой-то незнакомец, совсем еще мальчишка.

– Привет! Я Ютака.

Какое Ае до этого дело? Но вместо того, чтобы прямо его отшить, он ответил:

– Да?

Ютака изобразил то, что, видимо, считал очаровательной улыбкой и продолжил, обращаясь к грудям Аи, но никак не к нему самому, что, впрочем, в последнее время делали все мужчины.

– Скажите, а что вы делаете сегодня вечером?

За что ему все это?

Ая уставился на мальчишку, думая, как бы половчее вывернуться из ситуации. Если бы не присутствие сестры, он, не задумываясь, съездил бы парню по роже и покончил с проблемой, но ему нужно было соответствовать стандартам старшего брата. Так что вместо этого он ответил:

– Я уже занята, – и погладил Аю-тян по руке. Ее глаза заговорщицки блеснули в ответ, она явно изо всех сил старалась не рассмеяться.

– Я как раз на это и рассчитывал, – с вкрадчивой улыбкой ответил Ютака.

Желание хорошенько ему вмазать росло в геометрической прогрессии. Ая парировал холодным:

– И на мне сейчас куртка нашего с ней бой-френда. Он нас обеих жутко ко всем ревнует. – Если он сам не может прибегнуть к насилию, то прикроется кем-то, кто может.

В конце концов, он не должен потерять лицо, особенно если это лицо даже не его.

– Но...

Ая одарил его убийственным взглядом в полную силу.

– Пошел. Вон. Отсюда.

– Но...

– Он подойдет, – Ая демонстративно посмотрел на часы, – минут через десять. Хотя забавно будет понаблюдать, как он тобой пол подотрет, но это привлечет к нам внимание, а кое-кому будет дорого стоить. Пошел. Вон. Отсюда.

– Сука. – Но он ушел. При других обстоятельствах, Ая, возможно, пошел бы за ним и постарался привить ему хорошие манеры, хотя вряд ли бы эта попытка увенчалась успехом.

– Я участвую в тройничке с мужчиной и собственным братом, который сейчас оказался в женском теле? – уточнила Ая, ее глаза весело сверкали.

– Я тебе говорил: моя жизнь – кошмар наяву.

– Пойдем со мной домой.

– Ютака ушел.

Она шлепнула его по запястью.

– Я не в продолжение спектакля, и ты это прекрасно знаешь.

– Я не могу войти через переднюю дверь в таком виде. Томое начнут задавать вопросы. – У них и так появилось слишком много вопросов.

– Сакура рассказывала, как обнаружила тебя на своем балконе. Туда-то ты ведь как-то залез.

Он поднял бровь.

– Это вызов?

– А надо?

 

***

Подъем на крышу оказался и вызовом, и радостью. Нормально дотянуться, как когда-то раньше, он не мог, но новое тело его все же не подвело, оказавшись достаточно сильным и проворным. В спальне Аи не было балкона, поэтому ему пришлось пройти по крыше и залезть внутрь через окно, у которого, стараясь не привлечь внимания своих опекунов этажом ниже, его громким шепотом подбадривала сестра. Он с легкостью прошел по карнизу, без труда удерживая равновесие, уцепился за край ската, раскачался и приземлился прямо на подоконник.

И тут же едва не выпал обратно вместе с Аей, потому что она прыгнула на него и обняла. Если бы он инстинктивно изо всех сил не ухватился за раму, они бы вылетели на улицу и скатились с крыши. Она покраснела, когда он втащил их обоих в комнату.

– Прости, – смущенно сказала она. – Но это было замечательно!

– Надеюсь, я не подал тебе идею.

– Ни единой.

– Вот и правильно. – Он попытался убедить себя, что она бы и сама скоро начала лазить по крышам, какой бы пример он ни подал.

Ая усадила его перед туалетным столиком с зеркалом.

– Руки, – скомандовала она.

Он старался не вглядываться в собственное незнакомое отражение.

– И?

– Давай их сюда, Ран. Не заставляй меня применять силу.

Он положил руки на стол и улыбнулся, глядя, как она, внимательно их изучив, принялась искать нужный пузырек. Ая была так мило сосредоточена, старательно и аккуратно нанося красный лак ему на ногти. Но теперь его руки выглядели совершенно чужими.

– А теперь – макияж, – провозгласила она.

Дай только пальчик...

– Мы об этом не уговаривались.

– Пожалуйста, Ран? Пожа-а-алуйста?

– Ты злая.

– Ну, давай! Будет классно. Кроме того, ты не можешь меня отогнать, пока лак не высох, а то он размажется.

Хотя он ее безумно обожал, но макияж ему был совершенно не нужен.

– Я сейчас словно кукла какая-то.

Она обхватила его за шею руками.

– Каждой девочке иногда хочется иметь сестру. Мне тоже, и, полагаю, я должна воспользоваться ситуацией, пока ты «сестра», потому что я знаю: ты додумаешься, как снова стать собой.

– Решила, что обвела меня вокруг пальчика, да? – все же тихо спросил он, откинувшись назад и расслабившись в ее объятьях.

– Если бы я вдруг превратилась в парня, я бы все-все попробовала, – сказала она, перебирая его волосы.

– Я даже думать об этом боюсь.

– Когда ты его проколол? – внезапно спросила Ая-тян.

Он проколол левое ухо, чтобы вставить ее сережку, напомнить себе, что должен пожертвовать жизнью и привитыми нравственными устоями ради мести за нее и родителей.

– Недавно. Можешь меня накрасить.

– Правда? Все в порядке, Ран?

– Прошлое есть прошлое. Да, со мной все в порядке.

– Хорошо. – Она, очевидно, ни на секунду ему не поверила, но, видимо, решила подыграть. – Какой ты хочешь макияж: естественный или вечерний?

– Естественный? Как макияж может выглядеть естественно?

– Он просто немного подчеркнет твое лицо и не будет привлекать внимания.

– Но он же все равно будет.

– Хорошо. Значит, вечерний. Думаю, он тебе все равно больше пойдет. Ты всегда любил произвести впечатление.

– Неправда. – Он вздохнул. – Ты же знаешь, я люблю тебя больше жизни... Но если ты кому-то об этом расскажешь, мне придется тебя убить.

– Конечно.

Она встала перед ним, сосредоточившись на его лице, и он не мог видеть своего отражения. Вероятно, так даже лучше. По крайней мере, у блеска для губ был приятный вкус, хотя Ая ругалась на него за то, что он облизывался. Аппликатор, которым она водила по его векам, ощущался непривычно.

– Сделай лицо вот так, – распорядилась она и продемонстрировала, как именно, скорчив рожицу.

– Ты похожа на рыбу.

– Так легче накрасить глаза. Правда-правда.

– Ты просто хочешь, чтобы я по-идиотски выглядел.

– Нет, это – лишь приятный бонус.

Он сделал рыбье лицо. Разумеется, ведь Ая-тян из него веревки вила.

Закончив подводить нижние веки, она отодвинулась, чтобы он мог посмотреть на себя. Он... Он выглядел словно прекрасная женщина, собравшаяся выйти в свет. Темные тени очень ему шли. Если бы он вдруг стал женщиной, именно так бы он и красился.

Если бы он вдруг стал женщиной...

– Я мог бы накрасить глаза лучше, – заставил он себя произнести.

– Да правда что ли? – рассмеялась Ая.

– Приходилось иногда красить глаза на задание. – Разговор давал ему возможность немного отвлечься и хотя бы ненадолго позабыть о том, как он теперь выглядит.

– Ох, какой же ты придирчивый.

– Хватит обо мне.

– Мы о тебе только начали!

– Расскажи мне о себе. Я очень хочу знать.

– Уверена, твоя жизнь намного занимательнее.

– Слишком занимательная.

– Хорошо, но я остановлюсь, если замечу, что ты клюешь носом.

Растянувшись рядом с ней на кровати, он слушал ее рассказ о друзьях, школьных занятиях, жизни. Мелкие повседневные дела, особенные лишь только оттого, что это были ее мелкие повседневные дела, и потому – замечательные.

– А парни у тебя есть? – Он не смог удержаться от вопроса.

– Я тебе ни за что не скажу. Ты спрашиваешь только затем, чтобы их побить. Ой, мне в голову пришла ужасная мысль: они увидят тебя и примутся приглашать на свидания.

– Я им не по зубам, – ответил он. Ая-тян внезапно приникла к нему, цепляясь за плечо. Он прижал сестру к себе и обнял. – Что случилось? Ая, не плачь. Пожалуйста. – Оттого, что он не знал причины ее слез, было только хуже.

– Прости, – хлюпнула она. – Но... Все так, как и должно было быть.

За исключением того, что он женщина, но это уже придирка по мелочам. Он понимал, что она имеет в виду.

– Не извиняйся. Я рад, что ты зашла со мной повидаться.

– Я поняла, что сам ты ко мне не придешь. Сакура говорила, что вы – герои, но я слишком хорошо тебя знаю и понимаю, что ты стыдишься того, что делаешь. Ты сказал ей: «Я не заслуживаю любви», поэтому мне нужно было сделать первый шаг. – Она снова всхлипнула. – Я стараюсь смотреть на все новое, как на приключение, и почти всегда это срабатывает, но иногда просто хочется сжаться в комок и плакать, вспоминая все, что я потеряла. Или снова вернуться в те времена, когда в жизни был какой-то смысл. Но ты сам знаешь, каково это.

– Тогда тебе нужно выплакаться. И время, чтобы перенести потерю.

– Они умерли два года назад.

– Для тебя не было этих двух лет. Твоя рана еще свежа. И сейчас пришло твое время их оплакать. Ты лишилась прежней жизни, живешь с людьми, которых даже не знала до... До того, что с тобой случилось. – Он чувствовал себя виноватым, позволяя семье Томое опекать ее, но маленький трейлер Вайсс был совершенно неподходящим местом для юной девушки.

– У тебя тоже отняли нормальную жизнь.

Только оттого, что он был рядом с сестрой, теплой и дышащей, плачущей, уткнувшейся лицом ему в рубашку, что-то, давным-давно скрутившееся глубоко внутри него, понемногу ослабло. Он поцеловал ее в макушку.

– Я люблю тебя, Ая. Благодаря этому я выжил. – Этому, а еще ненависти, жажде мести, отчужденности...

Одной рукой она ерошила ему волосы, вторая, лежавшая на его спине под курткой, сжалась в кулачок.

– Пожалуйста, скажи, что мы видимся не в последний раз. Поклянись мне, Ран.

Ему было тепло, он чувствовал себя хоть кому-то нужным.

– Клянусь.

– Ая! – позвал снизу женский голос, и он вскинул голову, услышав свое имя.

Ая улыбнулась ему.

– Ты и вправду пользовался моим именем все эти годы. Это немного... Э-э...

– Извращенно и неправильно?

– Мило. Но извращенно и неправильно тоже. Я не хочу, чтобы ты уходил.

– Мне пора идти? – Конечно, в конце концов, уйти придется, но уже сейчас?

– Это госпожа Томое. Мне лучше спуститься. – Ая-тян вытерла глаза. – Мы скоро увидимся?

– Да.

Она чмокнул его в нос.

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Он вылез в окно, снова прошел по крыше и съехал по стене дома на газон. Он, наконец, приноровился управлять этим телом. И ощущение это было просто замечательным. В окне стояла Ая и изображала аплодисменты, и он отвесил сестре шутливый поклон.

 

***

 

Когда дверь трейлера открылась, Ёдзи потянулся к проволоке в часах, а Оми схватил с кухонного стола подвернувшуюся под руку вилку, но вошла лишь симпатичная невооруженная женщина. Нет, не незнакомка – Ая. С такими волосами это не мог быть никто иной. Но на губах Аи блуждала нежная, мечтательная улыбка – Ая улыбался! – его глаза были полуприкрыты, а на лице – макияж? Как такое произошло? Мягкие темные тени и карандаш для глаз придали ему женственной загадочности, а влажный блеск на губах привлекал внимание и просто манил приникнуть к ним с поцелуем.

По крайней мере, Ая не улыбался во весь рот. Потому что такое зрелище добило бы Ёдзи.

Ая – женщина. Он знал об этом, видел это, но почему-то именно макияж расставил все точки над «и».

Кен и Оми тоже пялились на Фудзимию во все глаза. Ёдзи надеялся, что сам он не выглядел так же по-идиотски ошеломленным, но, скорее всего, зря надеялся.

Ая открыла – открыл – глаза и заметил, что они на него уставились.

– Что? – спросил он, и на лицо его вернулось привычное каменно-спокойное, немного угрюмое выражение.

Самым странным в этой трансформации – ну, помимо самого ее факта и очаровательного размера груди – было видеть мимику Аи и его движения в женском исполнении. Что не оставляло сомнений – в этом теле действительно Ая.

У Фудзимии, что – и ногти накрашены?

– У нас миссия этой ночью, – спокойно сообщил Оми. У малыша от всех событий наверняка уже шарики за ролики заходили. Черт, да у самого Ёдзи их уже просто заклинило!

Ая был прекрасен.

– Спасибо. Я переоденусь.

Едва Ая скрылся за дверью ванной, как они услышали глухой стук.

– Спорим, Ая только сейчас вспомнил, что все еще накрашен? – спросил Кен.

 

***

 

Проклятье. Он прошел мимо них в таком виде. Неудивительно, что они выглядели так, будто их обухом ударили. Теперь они никогда не отстанут от него с разговорами об этом происшествии.

С собой у него осталось еще несколько салфеток для снятия макияжа, поэтому он быстрыми движениями принялся стирать симпатичную женщину. Лицо, которое после этого глянуло на него из зеркала, больше напоминало его собственное, хотя кое-где на веках остались следы подводки. Он уже слизал почти весь блеск, но губы все равно выглядели темнее обычного.

Он изменился. Буквально с головы до пят, и внутри тоже. Если он станет собой, будет ли он прежним Аей? Скорее всего, нет.

Он вышел из ванной, спасаясь от собственного отражения.

Одеваясь для миссии, Ая остановился, разглядывая купленную недавно водолазку с черными молниями в очень неожиданных местах. Почему бы и нет? Сегодняшним вечером они уже видели его с макияжем. Одевшись, он натянул на чужие руки перчатки, скрыв красный лак, который так и не смог заставить себя удалить. Белый плащ совершенно не сочетался с черной одеждой, но каким-то образом эта эклектичность выражала его индивидуальность.

– Не обязательно было из-за нас смывать косметику, – упрекнул его Ёдзи, когда Фудзимия вышел к ним.

– Она не к месту, – ответил Ая.

Кен уставился на его грудь.

– А это?

– Форма самовыражения.

– Пожалуйста, самовыражайся так почаще, – попросил Ёдзи, улыбаясь.

– Если вы, ребята, вдоволь навосхищались прикидом Аи, может, будем выдвигаться? – с вздохом спросил Оми. В последнее время Оми выглядел грустным и обеспокоенным, и Ая сожалел о том, что в этом была и его вина.

Они вышли из трейлера в гробовом молчании, готовые убивать.

 

***

 

Ая прорубился через приспешников твари тьмы, ставшей их сегодняшней целью. Последний вытаращился на него, разинув рот, чем допустил смертельную ошибку, поскольку только облегчил Фудзимие собственное убийство. Очистив коридор, Ая ненадолго задержался, чтобы сориентироваться, и почувствовал, что что-то не так, какую-то едва заметную неправильность. Бросив случайный взгляд вниз, он обнаружил, что молния на водолазке разошлась, обнажив шею и правую грудь, демонстрируя всему миру белый спортивный лифчик. Теперь понятно стало, почему отвлекся охранник, особенно если вдруг решил, что сможет полюбоваться незапланированным стриптизом. И, разумеется, для полного счастья не хватало только одного.

– Эй, Ая, я же тебе говорил, что это может сработать, – воскликнул Ёдзи, подходя к нему с улыбкой, за которую Фудзимия готов был глотку ему перерезать.

Вот теперь картинка была полной.

Ая застегнул водолазку. И решил больше никогда ее не надевать.

– Она из-за грудей разошлась? – продолжал никак не угомоняющийся Ёдзи. – Их просто невозможно утянуть! – К счастью, начавшаяся пальба заткнула Кудо.

За время миссии Ае пришлось еще три раза застегивать молнию, и каждый раз, когда она расстегивалась, прикончить оппонента оказывалось куда легче, чем обычно. Нужно будет потом это спокойно обдумать. Конечно, с него не убудет, если вид его голой груди превратит парочку противников в еле ползающих, пускающих слюни идиотов. Жаль, с Ёдзи использовать эту новую тактику в качестве оружия не получится, потому что от такого зрелища Кудо только сильнее распалялся, и в результате чем дальше, тем меньше от него было толку. Оми даже пришлось отвесить ему подзатыльник, чтобы привести в чувство.

Вероятно, Ая не должен был испытывать такое огромное мстительное удовлетворение, наблюдая за жестокой расправой.

 

***

 

Ёдзи поражало, что Фудзимия во всем мог увидеть смешное. Ая должен был смертельно смутиться из-за того, как беспрестанно расходилась его водолазка, но, покраснев один раз в самом начале и вздохнув, он, кажется, смирился со своей участью. И даже хуже – не просто смирился, а решил использовать досадную помеху как оружие, подойдя к сложившейся ситуации чертовски практично и... застенчиво. А Ёдзи тем временем постоянно отвлекался на мелькавшую белую кожу и еще более светлое белье. Что тоже было довольно забавно, но уже не в таком невинном смысле.

Как Ая додумался соединить облегающую черную штучку на молниях с простым белым лифчиком? И почему это было так сексуально?

Ёдзи не знал больше, переносит ли он подсознательно сексуальное влечение на это новое тело или же женщиной Фудзимия действительно стал сексуальнее. Он мог поклясться, что в женском теле у Аи во время миссий появилась... вызывающая походка, которой в прежнем теле у него не наблюдалось, хотя поначалу Ёдзи счел, что все дело в том, что Фудзимие пришлось учиться ходить по-другому так, чтобы никто не заметил обмана. И, уж конечно, Ая даже не догадывался, что творит с людьми, которые на него смотрят... По крайней мере, так Ёдзи думал раньше. Раньше без вопросов было понятно, что все дело в его чересчур разыгравшемся извращенном воображении, но теперь? Ему пришло в голову, что жертвы Аи тоже это замечали – сексуальность и агрессивность, спаянные воедино в опасном, прекрасном и трахнутом на всю голову теле – замечали и замирали на мгновение, облегчая Ае собственное убийство.

Ая превратился для Ёдзи в самый настоящий оживший эротический сон, что было чертовски опасно. И чертовски несправедливо.

 

***

Оми наблюдал за Аей весь обед и волновался. Вчера, повидавшись с сестрой, Ая был так счастлив, но возбуждение от этой встречи исчезло почти сразу, стоило ему вернуться в трейлер, и теперь он выглядел поблекшим и нездоровым, как и последние несколько дней. Изменилось бы что-то, если бы ему не пришлось отправиться на миссию сразу после встречи с сестрой? Хотя сейчас, когда уже ничего нельзя поделать, гадать не было смысла.

Они ничего не знали ни о причинах трансформации Аи, ни о том, какой она могла оказать эффект. Она могла повлиять на его здоровье. Возможно, он болен, а не просто впал в депрессию. Оми заметил, что, превратившись в женщину, Ая стал больше спать. Надо что-то делать.

Ёдзи и Кен продолжали болтать, поглощая обед, не замечая, что что-то не так, и, положа руку на сердце, Оми не мог их ни в чем винить, поскольку молчание Аи, погрузившегося в собственные мысли, было делом обычным. Но слишком часто Оми казалось, что он с Хидакой и Кудо живут в разных мирах.

Ёдзи и Кен все же встали из-за стола, и на кухне остались сидеть только Оми, пытавшийся придумать, с чего бы начать беседу, и Ая, евший нормально, но медленно. Фудзимия, наконец, посмотрел на него и сказал:

– Ты смотришь на меня уже целых пятнадцать минут. Что-то случилось?

Оми хотел ответить: «Да, случилось – с тобой, и я хочу помочь тебе», но предпочел нейтральное:

– Ты выглядишь нездоровым, Ая, и я хотел узнать, как ты себя чувствуешь.

Губы Аи дернулись.

– Я ужасно выгляжу?

– Ты выглядишь замечательно... – Черт, он не хотел этого говорить, да еще и с таким пылом. – Но немного измучено.

– Ничего страшного.

– Ая.

– Тебе, правда, лучше не знать.

– Ая.

Фудзимия вздохнул.

– Кровь идет, – сказал он спокойно. – Я чувствую себя отвратительно.

На Оми накатила волна паники.

– Ты... – И тут он догадался о другой возможности. – О. – Ая действительно стал женщиной с головы до пят. Это было... – Должно быть, это страшно. – Ему самому страшно было даже думать о таком.

– Я знал, что это начнется, но... увидеть... Это выбило меня из колеи.

– Да уж. – Это еще мягко сказано. Оми не хотел думать об этом, но он сам начал разговор и был настроен дойти до победного конца. – Долго это уже у тебя?

– Сегодня четвертый день. Поскольку уже стало меньше, думаю, все почти закончилось.

Четвертый день?!

– Мы и понятия не имели!

– Я бы предпочел, чтобы Ёдзи и Кен остались в неведении.

Что-то в выражении лица Аи...

– Ты что, думал, я уйду и перестану тебя донимать, если ты мне расскажешь?

– Но план не сработал.

– Я прекрасно изучил все твои уловки.

Ая поднял бровь.

– Я что, обычно использую критические дни как средство внушить отвращение мужчинам и вынудить оставить меня в покое?

– Обычно ты используешь введение в заблуждение.

– Никогда не замечал.

– Лгун.

Ая почти улыбнулся. Пусть это была Аина улыбка, а, значит, едва заметный изгиб губ, но все равно – она считалась.

– Я могу тебе как-то помочь? – спросил Оми.

– Сомневаюсь. Я, скорее всего, единственный, кто может себе помочь, но не знаю как. Все равно, спасибо за предложение. – Фудзимия поднялся.

– Что бы тебе ни понадобилось – я рядом, – добавил Оми, когда Ая уже пошел к дверям кухни.

– Знаю.

Оми вздохнул, понимая, что на самом деле ничего Ая не знал. Или если знал, то уж точно не попытается поймать его на слове.

 

***

 

Наконец-то закончилось. Больше никакой крови, озноба и огромного неудобного белья. Он почти чувствовал себя собой. Точнее – своей женской ипостасью, но к ней он научился приспосабливаться. В глубине души Ая боялся, что это никогда не прекратится, поскольку его едва ли можно было считать нормальной женщиной.

Его вообще едва ли можно было считать женщиной.

Как они справляются с этим каждый месяц?

По крайней мере, возможно, теперь он хоть немного отдохнет от замучивших его разбушевавшихся гормонов

 

***

 

– У тебя закончились...

– Нет.

– Как, до сих пор? – нахмурилась Манкс.

– Да, закончились, и нет, я не собираюсь никого соблазнять, – отрезал Ая. – Я занят.

Насмешливо подняв брови, Манкс окинула комнату взглядом.

– Полагаю, цветы могут подождать, не так ли?

Ая возился с композицией и ничего не ответил. По правде говоря, в магазине ему делать было нечего – он уже полил все цветы в горшках, сменил воду в вазах и довел до устраивавшего его самого совершенства все до одного букеты. Даже финансовые отчеты были сведены.

Ему было скучно, но не настолько, чтобы затевать с Манкс препирательства о перспективе превратиться в шлюшку для их жертв.

Но она была серьезно настроена решить проблему.

– У нас слишком мало агентов-женщин, которых мы могли бы использовать. И с твоими навыками... Ая, если ты только...

– Нет, – повторил он, неотрывно глядя на цветы. Это был самый безопасный ответ.

– Что, это ниже тебя? – поинтересовалась Манкс, с прокравшимся в голос откровенным намеком на злость. – Ты убиваешь, но тут желаешь сохранить непорочность?

– Манкс, – фыркнул Ая, – я не могу никого соблазнить.

Она прищурилась.

– Но ты быстро учишься, не так ли? Хотя, полагаю, ты скорее рискнешь жизнями товарищей по команде, чем поставишь под угрозу свою добродетель.

– Рискну их жизнями, – эхом отозвался Ая, с ненавистью сверля ее взглядом. Непроизнесенные им слова повисли в воздухе. Они и так рисковали жизнями, все они, ради Критикер; мнение Аи по этому вопросу никого не интересовало.

Она, не дрогнув, встретила его взгляд.

– Если бы ты мог заставить цель доверять тебе, насколько меньше стал бы риск для остальных? Ты мог бы уберечь их от опасности, лишь немного обнажившись.

Ая отвернулся.

– За это я не отвечаю.

– Ты – их командир. Ты за это отвечаешь.

– Я не стану этого делать, – рыкнул он, всем тоном подчеркивая, что это его последнее слово. Его голос опустился до совершенно по-мужски прозвучавшего смертоносного «Отъебись от меня», и он почувствовал, что расхаживавшая у него за спиной Манкс приостановилась, заново оценивая ситуацию.

– Твое право, – холодно сказала она спустя мгновенье.

– Да.

 

***

 

– И снова здравствуйте. Я ведь могу решить, что ты меня преследуешь.

Ая, глубоко вздохнув, сменил стойку. На сей раз он был хорошо вооружен. И очень опасен. А также ужасно хотел кое-кого прикончить.

На сей раз Шульдих точно сдохнет.

Положив правую ладонь на рукоять катаны, он старательно освободил разум от мыслей и медленно повернулся. Глаза Шульдиха встретились с его, и огонек ликования в них погас, сменившись некоторой озадаченностью. Одним быстрым движением Ая выхватил меч, атаковал...

Но кончилось это тем, что не успел он и глазом моргнуть, как его впечатали спиной в стену. В ушах у Фудзимии гудело от удара головой о кирпичи, в горло упиралось лезвие собственной катаны.

Ая закрыл глаза. В одном Манкс была права: он не мог сражаться в этом теле, по крайней мере, против по-настоящему серьезного врага. Обычные телохранители и прихвостни тварей тьмы – одно дело, а вот Шварц... совсем другое. И теперь он умрет из-за собственного высокомерия.

По крайней мере, он успел напоследок повидаться с сестрой.

Он почувствовал, как к нему прижалось другое тело, и внезапно его окатило жаром. Ая осторожно приоткрыл глаза.

На него со своей неизменной улыбочкой смотрел Шульдих.

– Так не терпится попрощаться с жизнью?

Фудзимия оскалил зубы.

– Заканчивай, – прорычал он.

– О, нет. – Шульдих прижался ближе, одной рукой поглаживая... груди Аи, другой – продолжая прижимать катану к его горлу. – Думаю, сегодня мы не станем спешить.

И когда глаза Аи расширились от неожиданности и ужаса, рука Шульдиха медленно, но верно начала путешествие вниз, остановившись у него между ног, накрыв ту его часть, которая бесспорно принадлежала «ей».

– Не в твоем вкусе, – выдавил Ая, обратившись к этим словам – его единственной возможной защите, – словно к распятию, способному отпугнуть вампира. Этого не может быть. Невозможно.

Шульдих улыбнулся.

– Знаешь, что во всем этом самое смешное? – промурлыкал он. – Для многих людей мозг – самая эрогенная зона. Для телепата же... Ну, можешь себе представить.

Он прильнул ближе. Ая сглотнул.

– Знать, что ты – мальчик, попавший в ловушку в этом... несомненно, красивом теле... – голос Шульдиха понизился до интимного шепота, и он продолжал поглаживать вышеупомянутые формы.

Поддавшись панике, Фудзимия просто смотрел на немца, не в силах произнести ни слова, а его тело инстинктивно откликнулось на оказываемое ему внимание. Раньше с Аей никогда не случалось ничего подобного. Он понятия не имел, как реагировать на прикосновение смертельного врага, поймавшего его в ловушку и, похоже, вознамерившегося силой вырвать у этого чужого тела такие сладкие и мучительные ощущения, испытать которые он никогда даже не мечтал...

– Я... не мальчик, – умудрился выговорить он и даже сумел изобразить слабое негодование.

– Конечно, нет, – улыбнулся Шульдих. – Уж точно не сейчас.

– Не в... Ох...

Рука Шульдиха снова пробралась между ног Аи и принялась умело ласкать отдельные свежеприобретенные участки его анатомии. Ая всхлипнул. Его бедра, словно по собственной воле, ритмично качнулись.

Блестящие синие глаза впились в него, пришпиливая к стене, словно бабочку; он только беспомощно смотрел в ответ, когда телепат пробормотал:

– Восхитительно...

Ая снова зажмурился, во рту появился сухой металлический привкус. Он был так близко к чему-то, он знал это, ощущение все нарастало и нарастало, уже почти...

И тут рука отодвинулась, Шульдих улыбнулся.

– Ну как, понравилось? – полюбопытствовал он и вдруг словно испарился. Тяжело дыша, с одной стороны – совершенно ошеломленный, с другой – потерявший всякую волю к сопротивлению, Фудзимия постарался собраться с мыслями.

Будь Ая мужчиной, сексуальная неудовлетворенность, которую он испытывал с самого момента превращения, уже давно бы его убила.

Это было смешно и унизительно, но совершенно невозможно выносить дальше. В своем нынешнем состоянии он был обузой команде. Ему нужно упорнее тренироваться и восстановить навыки до прежнего уровня. Тогда он убьет Шульдиха, предварительно оторвав ему член и яйца. Телепат это заслужил, и уж после такого немец точно не найдет в происходящем ничего забавного.

 

***

 

Подходя к кухне на завтрак, Ая услышал голос Ёдзи:

– Можете считать меня сумасшедшим – о, да заткнись ты! – но теперь, когда Ая – женщина, с ним гораздо веселее.

Фудзимия остановился. Подслушивать нехорошо. Пусть так, но он все равно будет.

– Ты просто думаешь, что ландшафт улучшился, – заметил Кен.

– Да, он – симпатичная цыпочка, но все же с ним стало гораздо веселее. Мы его подкалываем, он подкалывает нас в ответ. Он, конечно, далеко не славный малый, но уже не такой неприступный.

– Хочешь сказать, что, превратившись в женщину, он стал больше похож на парня? – спросил Оми.

– Кажется, у меня мозги закипели, – пожаловался Кен.

Ая попытался решить, какие же чувства вызывают в нем замечания Ёдзи. Кроме обиды. Проклятые гормоны. Какая разница, что там о нем думают другие. И, разумеется, женщиной он Ёдзи больше нравился. Вот только никакого отношения к его личности эта симпатия не имела.

Ая усилием воли придал лицу заученное безэмоциональное выражение и, стараясь шуметь погромче, пошел на кухню. Расположившаяся за столом троица мигом уселась прямо, приняв невинный вид. Даже если бы Ая не слышал их разговор, то сама реакция на его появление заставила бы его насторожиться.

Он покачал головой и принялся за готовку. Нужно подкрепиться перед началом еще одного долгого рабочего дня в трейлере в одиночку. Удивительно, но теперь, когда у него не осталось выбора, уединение вдруг стало его тяготить. Нынешним утром ему меньше всего хотелось остаться в одиночестве, потому что вынужденное затворничество только дало бы ему время поразмыслить о прошлой ночи. Возможно, его превзошли физически, но он все равно не сопротивлялся в полную силу, особенно после того, как Шульдих положил руку туда...

«Цветы, – решительно напомнил он себе. – Думай о цветах».

Цветы не распускают руки. У них вообще нет гребаных рук.

Глава 4

 

От Ёдзи не укрылось, что Аю явно выводило из себя присутствие превратившегося на миссии в его тень Кудо. Как бы там ни было, Фудзимия ничего не говорил, поскольку поводов для жалоб относительно того, как они в паре работали на задании, у него не было. Нет, Ая мог бы возмутиться, но у его жалоб не было бы никаких оснований. Они незаметно и без проволочек устранили всех противников, чего, впрочем, и следовало ожидать от обученной ликвидационной группы из двух мужчин, точнее, почти из двух мужчин.

Они добрались до последней комнаты, когда вдруг раздался голос Шульдиха:

– Боишься встретиться со мной один на один, Ая?

Они быстро огляделись, но Ёдзи так никого и не увидел, Ая, похоже, тоже.

– Ах, нет, дело, кажется, совсем в другом. Я не сомневаюсь, ты бы предпочел встретиться со мной в интимном уединении, но помешали ревнивые напарники. Я все знаю о вашем маленьком заговоре. Эй, Ёдзи, ты точно уверен, что хочешь остаться?

– Совершенно, – ответил Кудо.

– Что ж, вполне тебя понимаю. Ты на собственном опыте убедился, какой он может быть шлюшкой. Он так отчаянно хотел, чтобы я дал ему кончить, но я предпочитаю сперва подогреть аппетиты благодарной аудитории. По крайней мере, я, в отличие от тебя, не заставлял его умолять.

Сволочь. Ёдзи покосился на Аю и увидел вполне понятную ярость.

– У тебя вечно больше слов, чем дела, Шульдих, – на удивление спокойно парировал Фудзимия. – Возможно, ты остановился прежде, чем выяснилась бы твоя полная несостоятельность.

– Я прижал его к стене, а он только разводил ноги шире и толкался навстречу моим пальцам, Ёдзи, – невозмутимо продолжал Шульдих. – Вы, мальчики из Вайсс, точно настоящие ледышки, раз довели его до такого отчаяния, что он так легко поддался мне. Ты просто не поверишь, Ёдзи, какой он чувственный, такой горячий и мокрый, стыдливый и нетерпеливый. Жаль, ты не воспользовался шансом его попробовать, прежде чем я до него добрался. Теперь он раздвинет перед тобой ноги, только если напьется.

Во время монолога Шульдиха, то оскорблявшего, то полностью игнорировавшего Аю, уголки губ Фудзимии подергивались, но внешне больше ничего не выдавало, что он утратил хладнокровие. Он обходил комнату по своей стороне, ища врага. Ёдзи же, напротив, хотелось голыми руками разорвать немца на куски, и ему было все равно, кто это увидит. На подколки в свой адрес ему было наплевать – он знал правду, – но грубости и уничижительные комментарии в адрес Аи, произносимые с одной лишь целью – ранить того побольнее, приводили его в исступление. Шульдих собирался воспользоваться напарником, которого Вайсс навязали Ае, чтобы сильнее того задеть, и Ёдзи не намерен был этого допустить.

– Заставь его говорить, – одними губами произнес Фудзимия.

– Зачем? – также беззвучно ответил Ёдзи. Зачем ему нужно, чтобы этот ублюдок еще что-то говорил?

Ая выразительно на него глянул и продолжил осматривать свою сторону комнаты. О.

– Зато ко мне он пришел по своей воле, – крикнул Ёдзи. – А тебе пришлось его отметелить и припереть к стене. Не похоже, что тебе есть чем хвастать.

– Нет, Ёдзи, ты просто не понимаешь той глубокой и прочной связи, которая соединяет меня и Аю.

Тем временем Фудзимия открыл дверь в большой кабинет и обнаружил там камеру и звуковую аппаратуру.

– Неужели вы думали, что я рискну в одиночку встретиться с вами двумя? Вы все-таки убийцы. – Ёдзи ясно слышал в голосе Шульдиха глумливую насмешку. – Когда-нибудь я опять заполучу тебя в свои руки без лишнего сопровождения, Ая, и мы продолжил с того места, где прервались в прошлый раз. Ты будешь в восторге.

– Подкараулишь меня одного, – прорычал Ая, – и я тебе по самую рукоятку...

– Звучит многообещающе, но для этого тебе для начала нужно снова стать мужчиной. Ну, как успехи по превращению?

Ёдзи ожидал, что Фудзимия разнесет оборудование, даже не доставая катану из ножен, и заткнет Шульдиха, но вместо этого спустя несколько напряженных мгновений безмолвной ярости, Ая просто все выключил.

– Мы очистили территорию, – раздался в наушниках голос Оми.

– Мы у себя тоже закончили, – сообщил Фудзимия.

Миссия завершена. Пора домой.

Ёдзи поглядывал на Аю, упорно избегавшего смотреть на него. Поездка обещала стать весьма интересной.

Вдвоем они молча вышли из здания. Молча дошли до машины. Молча же поехали в трейлер. Ёдзи не мог такого вынести. В тишине он остался наедине со своими мыслями о том, что сегодня услышал, и о том, как Ая на эти откровения отреагировал. В конце концов, он не выдержал:

– Слушай, я знаю все, что он наговорил – неправда...

– Правда, – абсолютно спокойно подтвердил Ая.

– Что? – заморгал Ёдзи.

Ая безучастно смотрел сквозь ветровое стекло, вряд ли замечая дорогу. Уличные фонари изредка ненадолго озаряли светом его лицо, затем оно снова скрывалось в тени, словно кто-то быстро менял слайды. Фудзимия Ая в замедленной съемке.

– Забудь, – резко приказал Ая спустя несколько минут.

– Э, нет, так дело не пойдет. – Ёдзи съехал на обочину и выключил двигатель, Ая повернулся и прожег его взглядом. Ёдзи даже не дрогнув, сделал то же самое. –

Тебе не уйти от ответа, Фудзимия. Мы будем тут сидеть, пока ты мне не объяснишь, каким образом вдруг пришел к выводу, что стал сдвинувшейся на сексе нимфоманкой, жаждущей горячую тушку Шульдиха.

– Прекрасно, – только и сказал Ая, потянувшись к дверной ручке.

Ёдзи стремительно ринулся остановить Фудзимию, при этом почти улегшись ему на колени, и успел ухватить того за запястье прежде, чем он открыл дверь.

– Бога ради! Может быть, хоть раз поговоришь со мной?

Ая издал придушенный звук, и Ёдзи опять моргнул, только сейчас осознав в какой он позе: растянулся на коленях у Фудзимии, сжимая его руки. Он почувствовал, как тело начало реагировать на такую близость, и отпрянул.

– Видишь? – удрученно произнес Ая. – Именно это я и имею в виду. У меня в голове только и вертятся сексуальные мысли! Мысли о сексе! Постоянно! А вы ребята вечно крутитесь поблизости! И теперь ты слюни на меня пускаешь, Оми с этими его щенячьими глазками постоянно рядом, Шульдих продолжает за мной таскаться, и я просто не знаю, что делать!

Ёдзи, ошарашенный неожиданной гневной вспышкой, изумлено воззрился на него. Ая, нахмурившись, с вызовом глядел в ответ.

– Ты не думал обратиться к квалифицированному врачу? – наконец, предложил Кудо.

Ая раздраженно хмыкнул и снова потянулся к двери, и снова Ёдзи схватил его за руки.

– Ладно, слушай, извини. Я понимаю, что ты серьезно. Но, черт побери, Ая, если бы ты только сказал об этом... Ну, в смысле, если это действительно для тебя такая большая проблема, есть ведь специальные магазины, я мог бы с тобой туда сходить...

– Нет, – тут же отчеканил Ая, слегка побледнев. – Ни за что.

Ёдзи приподнял бровь.

– Тут нечего стыдиться, знаешь ли. У женщин тоже есть определенные потребности...

– О, да пошло... – Безо всякого предупреждения, Ая выдернул руки из захвата, сжал голову Ёдзи ладонями и поцеловал.

На мгновение Кудо показалось, будто его ударили в солнечное сплетение, вышибив дух: только что он дразнил Фудзимию, и вдруг в следующую секунду в руках у него очутилось теплое тело, настоящее женское тело, мягкие губы жадно приникли к его губам, так утопающий пытается глотнуть еще воздуха... Или, точнее, утопающая, подумалось ему...

Но почти сразу шок прошел, и он инстинктивно обнял Аю за плечи, запустил пальцы в густые алые волосы и поцеловал по-настоящему. Теплое податливое бедро прижималось к бедру Ёдзи, отчего у него кружилась голова, ее губы были неумелыми, но страстными, язык с энтузиазмом скользил вдоль его языка.

«Ты просто не поверишь, какой он чувственный».

Ёдзи напрягся и тотчас же ощутил, как она замерла в его руках, а потом принялась отталкивать, тихо, но с жаром бормоча ругательства.

– Ая, нет... – Ёдзи крепче сжал ее, не отпуская. – Все хорошо. Только... Все в порядке. Не психуй, ладно?

Она лишь едва слышно фыркнула. Ее волосы совершенно растрепались, губы были влажными и припухшими после поцелуя, зрачки расширились, затопив черным всю радужку, превратив глаза в темные омуты с едва различимой фиолетовой окаемкой. Она выглядела...

Он. Он выглядел красивым.

– Я не понимаю, почему делаю такое, – пробормотал Ая, закрыв лицо ладонями, но, к счастью, не пытаясь больше отодвинуться.

Ёдзи помедлил.

– Возможно, потому что тебе это нужно?

– Мне ничего не нужно.

– В этом-то и загвоздка.

Тут Ая посмотрел на него страдальческим, горящим от возбуждения взглядом, и Ёдзи почувствовал, как внутри у него что-то болезненно сжимается. Боже, он не может. Это не какая-то едва знакомая женщина, как бы его разум ни пытался об этом забыть. Это Ая.

Ая – его товарищ по команде.

И Ая уязвим, событие настолько редкое, что стоило лишний раз себе напомнить: Ая уязвим, уязвим эмоционально и физически, уязвим для Шульдиха и его извращенного сексуального шантажа. Если Ая ослабевает, если ему все труднее и труднее сопротивляться телепату...

Они же напарники. Они прикрывают друг другу спины.

Но, боже, Ая так красив.

Ёдзи снова поцеловал ее – «Его, – строго напомнил он себе, – не забывай, что ты делаешь», – уже не так лихорадочно, но медленно, томительно исследуя. Губы Аи охотно приоткрылись ему навстречу, впуская его.

Они снова разъединились, на этот раз не так неожиданно, и у Аи вырвался какой-то непонятный звук – то ли хмыканье, то ли беззвучный смешок. Брови Ёдзи поползли вверх.

– Что смешного?

– Ничего, – раздалось в ответ, и она поцеловала его снова, на этот раз почти полностью перебравшись к нему на колени.

Ёдзи с некоторым трудом оторвался от поцелуя и выдохнул:

– Мы можем куда-нибудь пойти...

– Боже, нет. – Аино возражение вышло очень пылким. – Мы займемся этим немедленно.

Ёдзи сглотнул.

– Ладно, хорошо, я не, м-м-м... – Он осекся под обезумившим яростным взглядом Фудзимии и быстро закончил:

– Мы что-нибудь придумаем. Ох!

Он запустил руку в бардачок, не обращая внимания на приглушенные протесты, и принялся рыться там, пока не обнаружил искомое.

– Есть! – воскликнул он, торжествующе размахивая презервативом.

С лица Аи исчезли все краски.

Пристыженный, Ёдзи опустил руку.

– Не зайдем так далеко, да? Тогда сделаем что-нибудь другое. Не будем торопиться...

– Нет, – в словах Фудзимии звучало лишь неприкрытое упрямство, и Ёдзи весьма позабавило открытие, что, как выяснялось, Ая – из того типа девушек для которых «нет» на деле означает «да». – Я хочу... этого.

Ёдзи внимательно его оглядел, внезапно почувствовав себя старым прожженным циником.

– Ты хоть сказать-то можешь чего именно хочешь?

– Я могу тебя очень серьезно ранить, – предупредил Ая.

– Ты меня заводишь.

– А раньше – нет, на это ты намекаешь?

Ёдзи со вздохом бросил презерватив обратно в бардачок. Ая открыл рот – наверняка, чтобы возмутиться, но Ёдзи перебил, предвосхищая возможные возражения:

– Не потеряй штанишки, Фудзимия. Или, ну, в общем, сними их, полагаю, это будет ближе к делу.

– Что ты собираешься делать? – настороженно поинтересовался Ая.

– Я, – возвестил Ёдзи, – собираюсь дать тебе, то, что тебе нужно.

– Больше смахивает на угрозу.

– А не должно бы. Давай-ка, переберемся на заднее сидение. Конечно, мы оба довольно гибкие, но почему бы не расположиться с максимальным комфортом?

Ая долго всматривался в его лицо, затем открыл дверцу, вышел и пересел на заднее сиденье. Очко в пользу Ёдзи. Кудо усмехнулся.

Только присоединившись к Ае он заметил вложенную в ножны катану, лежавшую на полу и словно мрачно и недоброжелательно на него поглядывавшую. Это могло означать, что Фудзимия добровольно разоружился или же, наоборот, хотел, чтобы меч был в пределах досягаемости, на случай если понадобится отрезать от Ёдзи что-нибудь жизненно важное. От последней мысли его член окончательно закаменел. Впрочем, сомнений на собственный счет, а особенно в том, что он – больной ублюдок, Ёдзи никогда не испытывал.

Ая заметил, как он смотрит на катану, потом отвернулся, снимая ботинки и каким-то чудом оставшийся идеально чистым длинный белый плащ, поставил ботинки рядом с мечом, плащ набросил на спинку переднего пассажирского сиденья. Ёдзи же воспользовался возможностью насладиться ее внешностью без того, чтобы она неотступно сверлила его глазами. Его взгляд задержался на пышных округлостях, затянутых в черную кожу, бледно-розовых полных губках, фарфорово-белом лице, немного встрепанных алых волосах, перескочил на мгновенно привлекшую внимание сиреневую вспышку, когда она открыла глаза. Девственная и чистая, нетерпеливая и в то же время неуверенная и колеблющаяся, красивая необычной, экзотической красотой и опасная. Он вынужден был согласиться с Аей по поводу изукрашенного кружевного белья, которое выбирал для нее – оно бы совершенно не подошло.

Размеренно колышущаяся от быстрого дыхания грудь Аи отвлекала.

– И? – спросила она, ее глубокий голос словно стал еще более низким и хриплым.

– И. Откинься назад.

– Я чувствую себя глупо.

– Ты потрясающе выглядишь. – Ёдзи скользнул вперед, прижал ее к дверце и поцеловал. Он начал с нежных коротких поцелуев, приучая ее к себе, дразня, заставляя требовать чего-то большего, затем углубил поцелуи, становясь серьезнее, наконец, раскрыв ее губы языком. Она стонала и извивалась, прижавшись к нему, поднимая ему навстречу бедра и водя пальцами в перчатках по его волосам, немного их подергивая.

Сама чувственность. Определенно.

Чуть отстранившись, Ёдзи снова посмотрел на нее. Из-под полуприкрытых век на него глянули расширившиеся глаза, ее влажные губы приоткрылись, слабый румянец окрасил бледные щеки.

– Боже, какая красота, – прошептал Ёдзи, снимая перчатки.

Она издала какой-то иронический звук, перешедший во всхлип, когда он положил ладонь между ее разведенных ног и погладил. Пусть он второй мужчина, сделавший это, но зато он первым даст ей то, чего она хочет. Он не позволит попыткам Шульдиха заклеймить Аю своим прикосновением увенчаться успехом. Ёдзи судил, насколько быстро и настойчиво продолжать, по ее движеньям, по тому, как она изредка выдыхала его имя. Целуя ее шею, он чувствовал только запах пота, с едва заметной примесью крови. Само совершенство.

– Я хочу снять штаны. Сейчас. – Она дрожала.

– Мне придется остановиться, чтобы их расстегнуть.

– Тогда я их сниму.

– Я расстегну твои штаны, если ты снимешь рубашку и лифчик.

– Ты хочешь этого не меньше меня. Ты немногое можешь сделать, пока штаны на мне.

– Я куда терпеливее, чем ты думаешь.

Она вздохнула.

– Тебе до смерти хотелось на них посмотреть.

– Я хочу не только посмотреть.

– Не сомневаюсь.

Он погладил, надавив чуть сильнее, заставив Аю затрепетать всем телом.

– Так как?

Ее ненавидящий взгляд едва не испепелил Ёдзи на месте, но все же она начала расстегивать ремешки, скреплявшие ее рубашку спереди, медленно обнажая светлую кожу и белый спортивный лифчик. От этого неспешного стриптиза его член, зажатый тесными брюками, дрогнул, поэтому он отомстил тем, что стал раздевать ее еще медленнее, игнорируя требующую разрешения потребность, чтобы переиграть ее. Как только она расстегнула рубашку, он расстегнул пуговицу. Когда она сняла ее – расстегнул следующую. Такая кожа, вся его... После того, как она сняла лифчик и обнажились восхитительные грудки, он расстегнул последние пуговицы и снял с нее штаны вместе с трусиками.

И уставился, оторопев.

– Ты не бреешься.

В глазах Аи тлело очевидное раздражение.

– Подумай хоть чуть-чуть и поймешь, что это было дурацкое замечание.

Но волос у нее было немного, да и те, что ощущались, были мягкими. Он провел ладонями вверх по ее бедрам, улыбнувшись, когда она задрожала.

Он просто не мог удержаться от искушения взглянуть на ее груди поближе, тем более что никогда прежде не видел обнаженными таких больших по размеру, которым не придавал бы отрицающую гравитацию пышность силикон. Настоящие. Они теплой, упругой тяжестью легли в его ладони. Поглаживая их легкими прикосновеньями, он думал, каково будет прижаться к ним губами...

На лице Аи было написано глубокое раздражение.

– Глупо спрашивать, не хочешь ли ты остаться с ними наедине, но поскольку я к ним прилагаюсь, это все равно невозможно.

– Они прекрасны. – Ёдзи улыбнулся, когда, судя по лицу, она сперва восприняла его слова как комплимент, а потом разозлилась на себя из-за этого. – Я могу приласкать их и доставить удовольствие тебе. – Он прихватил розовый сосок губами и, вернув руку на прежнее место и к прежнему же занятию, начал его посасывать. Голова Аи запрокинулась, из ее горла вырывались потрясающе приятные звуки.

Ёдзи вдруг понял, что сам до сих пор одет, но он настолько завелся, глядя, как Ая стонет и извивается, что это было уже не столь важно. Она была горячей и влажной и поднимала бедра ему навстречу, требуя еще. В том, чтобы внушить партнерше такое желание, заставить ее так хотеть, таилась кружащая голову пьянящая власть... То, что Аю удалось довести до такого обезумевшего состояния, казалось невообразимым сном, особенно когда она дрожала, откликаясь на каждое его прикосновение, и выглядела так сладко и необыкновенно прекрасно, погрузившись в удовольствие. Неудивительно, что Шульдих не смог устоять.

Кроме того, удовлетворение желаний партнерши прежде своих всегда выставляло Ёдзи в выгодном свете.

Он хотел ее трахнуть. Ёдзи не сомневался: ей понравится, когда она войдет во вкус. Но она была девственницей, сомневающейся и неуверенной, и, к тому же, прежде мужчиной. Не думать об этом. Он доведет ее до оргазма по-другому, и, может быть, потом она захочет попробовать все остальное.

– Ты просто голову потеряешь, – пообещал Ёдзи. И не только. Он ненадолго с нежностью попрощался с ее грудью и, целуя, спустился к плоскому животу, еще ниже, заставляя себя не думать о том, что не так давно было на этом месте. Ниже... О, до чего же она горячая и какая стала мокрая, пока нетерпеливо дожидалась его. Ну, он ей наглядно продемонстрирует какой у него медовый язык.

 

***

 

Сначала Ёдзи сделал с его грудями нечто такое, отчего Ая даже решил, что иметь их не так уж плохо, а теперь он склонился между ног Аи, губами и языком вытворяя что-то неописуемое, лишая Фудзимию способности соображать. Слишком много, слишком хорошо... Положив руки на затылок Ёдзи, удерживая его именно там, где ему хотелось, краем сознания он еще понимал, что издает животные хрипы, но ему было все равно. Ему было даже все равно, что он практически полностью обнажен, что штаны спущены до лодыжек, а сверху на него навалился одетый мужчина, все было безразлично, пока удовольствие неотвратимо нарастало, становясь все ярче.

Ох, блядь, щекочущее прикосновение зубов... Оргазм длился бесконечно. Наконец-то. Наконец-то! Перед глазами у него заплясали звезды, и на мгновение он выпал из реальности.

А ознаменовал его возвращение в суровую действительность вопль Ёдзи:

– Твою мать!

У Аи снова был член. У него снова было все то, что ему полагалось иметь, а то, что ему не принадлежало, исчезло. Он снова стал собой!

Невероятный оргазм – и он вернулся в свое тело? Все лучше и лучше.

– Такое уже один раз было, – то ли объясняя, то ли размышляя вслух произнес он. – В этот раз может продлиться дольше, правда, я не знаю... Что?

Шокированное лицо Кудо напомнило ему простую истину: жизнь никогда не бывает справедливой. Ёдзи закусил скользко поблескивающую нижнюю губу и молча отвернулся. Испытывая понятное омерзение к уроду.

Конечно.

Нахлынувшее понимание тотчас же преобразилось в бешенство.

– Ты. Настоящий. Гребаный. Ублюдок, – прорычал Ая.

Это, по крайней мере, привлекло внимание Ёдзи.

– Ая...

– Что, я уже не такой сексуальный, да? Не в твоем вкусе?

У Ёдзи еще хватало наглости злиться.

– Черт возьми, Ая...

Фудзимия ударил его кулаком, всем телом, вложив в удар всю силу, возможную в том неудобном положении, в котором он находился. Движение было знакомым, правильным, заученным до автоматизма. Словно он, наконец, вернулся домой.

Вернулся и нашел на полу мертвых родителей.

Голову Ёдзи откинуло назад от удара, он врезался затылком в стекло. Ая рванул на себя штаны, молниеносно натянул их и застегнулся, точнее – попытался, поскольку теперь в бедрах брюки были велики, а в паху слишком жали; распахнул дверцу со своей стороны и вылез из машины, на сей раз беспрепятственно. Он похватал плащ, рубашку и ботинки – время на их зашнуровывание он тратить не собирался, если ботинки женского размера вообще на него налезут – и повернулся, холодно уставившись на тяжело привалившегося к дверце автомобиля мужчину.

Ёдзи смотрел на него, зажимая нос руками. Из-под пальцев сочилась кровь.

– Поделом, – заявил Ая и с силой захлопнул дверцу.

Он надел плащ, игнорируя то, как он сдавил плечи, застегнул пуговицы остервенелыми резкими движениями и пошел по обочине, направляясь куда-то приблизительно в сторону дома. Ёдзи так его и не окликнул.

Ая летел вперед размашистыми свирепыми шагами. Он казался себе глупой дешевкой, когда должен был чувствовать себя победителем. Он стал собой, а Ёдзи отвращением и паникой так легко разрушил его короткое счастье. С кем, черт возьми, Кудо считал, что занимается сексом? Определенно не с Аей. Ёдзи видел только симпатичную девушку, свежий трофей в веренице его сексуальных красоток.

После получасовой пешей прогулки в одних носках, не защищавших его от колдобин, камешков и мусора, ноги у Аи просто отваливались, а гнев его сгущался с каждой минутой. Ему было больно – по многим причинам; он не знал, где находится и сколько еще идти до трейлера. Черт бы побрал Ёдзи за то, что он повел себя как кретин и вынудил его на это.

Тут Ая вспомнил, что оставил катану в автомобиле, хотя лежала она прямо под его ботинками. Вот вам и цена эффектного отбытия. Идиотство. До чего глупо.

Да, он идиот. И Ёдзи тоже идиот, но Ая понимал, что ответственность за этот прискорбный инцидент всецело лежит на нем самом и ни на ком другом.

Почему он так разозлился? Он знал – черт, да все знали, что Ёдзи с яростью фанатика отстаивает свою гетеросексуальность. Он не проявлял к Ае ни малейшего интереса до превращения, а вот после едва не на задних лапках перед ним затанцевал. Одно это должно было ясно дать ему понять, как все будет.

Но был еще и Оми, это его «Ты всегда мне нравился», а Ёдзи сказал, что женщиной с ним стало проще общаться, и, возможно, всего лишь возможно, Ая цеплялся за вероятность того, что взгляды Ёдзи на сексуальность такие же гибкие, как и его собственные, что превращение дало напарнику шанс выразить чувства, которые раньше он не осмеливался проявить...

Но нет. Ёдзи хотел женщину. А Аю он хотел, только когда у Фудзимии имелись сиськи.

Против воли уголки губ Аи сложились в слабую улыбку. Стоило представить, как Кудо Ёдзи, величайший плейбой в Токио, поднимает голову после хорошо проделанной работы и обнаруживает прямо у себя под носом член... Ну... Было, как посчитал Ая, в этом нечто, несомненно, забавное.

Ему не в чем винить Кудо. Ёдзи с самого начала ясно дал понять, какие побуждения им двигают. На деле единственным человеком, которого Ая мог винить, был он сам.

А это он ненавидел. Ненавидел себя за слабость и глупость, за то, что отказывался признать очевидное.

К поцелую привела далеко не какая-то тщательно обдуманная мысль. К нему привело множество мелочей. Он хотел, чтобы Ёдзи замолчал. Он хотел... чего-то еще. Он осознано решился отказаться от последних жалких остатков собственного достоинства, понимая, что после ночи в баре, после спарринга и особенно после Шульдиха, пасть ниже в глазах Ёдзи ему уже просто невозможно.

Для разнообразия Ая сделал что-то, потому что так сам так пожелал. Потому что этого жаждал.

Потому что дошел до предела, и потому что именно Ёдзи его до этого довел.

Он вздохнул и вдруг споткнулся, когда внезапно у него закружилась голова, но также неожиданно дурнота прошла. Ая выпрямился, бросил кислый взгляд на свое тело и почти не удивился, обнаружив, что снова стал женщиной.

Но теперь он хотя бы мог обуться.

Радуясь, что полчаса назад застегнул плащ и завязал пояс, Ая опустился на колено у обочины и принялся зашнуровывать ботинки. Из прошедшего вечера он вынес хотя бы что-то хорошее – теперь он худо-бедно представлял, что запускает трансформацию и что ее обращает. Может быть, его тело так отчаянно требовало секса, пытаясь измениться обратно?

Но – руки Аи замерли, когда ему в голову пришла уже далеко не такая приятная мысль, – что если теперь основной его формой стала женская? Что если в мужчину он может превратиться только на несколько минут?

Ему не так-то просто удалось отделаться от этой назойливой мысли. Он завязал шнурки и встал. По словам Манкс выходило, что его способность – дар, а дар можно контролировать. Ему просто придется научиться этому. Он сможет, стоит только ему понять в каком направлении тренироваться, чтобы превратиться без того, чтобы... ну.

Ёдзи сгодился и для кое-чего другого – впервые за несколько недель аино женское тело не гудело от ставшего уже знакомым постоянного сексуального напряжения. Напротив ему было легко и спокойно, он чувствовал себя почти... счастливым? Момент слабости, похоже, полностью себя окупил.

Ая улыбнулся, потянулся и продолжил долгий путь домой.

Но сиськи опять начали подпрыгивать на каждом шаге, поскольку едва стянутый на груди плащ не мог их удержать. Подгоняемый дискомфортом, он прокрался в туалет в каком-то баре и там надел рубашку, которая достаточно плотно облегала и хоть как-то поддерживала бюст. Заодно он смыл с себя брызги крови, оставшиеся на коже после миссии.

Женщина в зеркале... сияла и многозначительно ему улыбалась.

 

***

 

Ёдзи не собирался заезжать в бар. Было уже поздно, Оми и Кен будут волноваться. Особенно Оми. Ёдзи скривился. Особенно об Ае.

Но он не мог набраться храбрости и вернуться в трейлер, особенно без Аи. Оми его на британский флаг порвет.

Он сам был не слишком рад тому, как все обернулось.

Вот так, под влиянием этих невеселых мыслей, он и очутился у бара, который про себя уже начал называть «баром Мики». Ёдзи долго изучал неоновую вывеску, наконец, вздохнув, заглушил двигатель и вылез из машины.

В баре было привычно малолюдно. За стойкой, как он и ожидал, была Мика. Ему стало интересно, бывают ли у нее вообще выходные.

– Привет, плэйбой, – поприветствовала она, когда он уселся на свое обычное место. Тут она заметила какой у него вид. – Ох.

Ёдзи положил локти на стойку и уткнулся лицом в ладони. До него только начало доходить, как же он налажал.

– Покрепче и почаще, – пробурчал он.

– Что на этот раз? – спросила она, поставив перед ним стакан.

– Девушка.

– Как всегда.

– Смотрела «Жестокую игру» , там, где он транссексуалку обнаруживает?

– Ты шутишь, – открыв от удивления рот, воззрилась на него Мика.

– К сожалению, нет.

– Ну... ничего себе. Вообще, знаешь, я обычно сразу такое определяю. Она ... очень хороша.

– Да, – горько согласился Ёдзи. – Великолепна.

– Так что случилось? Что ты сделал?

Что он сделал? Наверное, самое ужасное, что только возможно.

– Я замер. Я просто... Ну да. Замер. И потом она меня ударила.

– Ударила?

– Она разозлилась. За дело.

– Ну, раз ты не знал... – начала Мика.

– Но я знал.

– Ты... подожди-ка. Ты знал?

Он вздохнул.

– Да, я только... позволил себе забыться, понимаешь? Потому что хотел, чтобы она была... женщиной. Я, ну, вроде как вообще об этом не думал.

– И потом вы разделись. И ты увидел ее член.

Ёдзи помедлил, сомневаясь, стоит ли ей говорить, что дело зашло гораздо дальше. Но он бы все равно не смог рассказать, потому что вряд ли бы у него получилось объяснить, где же в таком случае Ая прятал вышеупомянутую часть тела, поэтому он просто сказал:

– Да.

– Потому что ты позволил себе забыться.

– Да.

– Ты – настоящая скотина.

– Знаю.

– Я бы сама тебя стукнула, если бы не боялась лишиться работы, – с раздраженными нотками в голосе и раздраженной гримаской, она напоминала ему Аю, Аю, каким бы он мог быть без ледяного панциря, каким он постепенно становился после превращения. Аю с ярким панковским макияжем ... Что ж, это бы немногим отличалось от обычного Аи, особенно на миссии.

– Черт, согласишься встретиться со мной после смены – и можешь меня лупить сколько душе угодно.

Она мрачно на него поглядела.

– Надеюсь, это не какой-то там эвфемизм?

– Нет, – несчастно подтвердил Ёдзи. – Нет, вовсе нет.

Мика вздохнула.

– На, – сказала она и наполнила стакан до краев. – Выпей.

Хотя Мика и была очень хорошим барменом, но когда ее услуги потребовались посетителю на дальнем конце стойки и она оставила Кудо в одиночестве, он испытал огромное облегчение. Парадоксально: как бы он ни нуждался в компании, находиться в чьем-либо обществе было выше его сил. Ёдзи понимал, что все испоганил и не хотел, чтобы ее глаза и чуть насмешливо изогнувшиеся губы лишний раз об этом напоминали. И вообще, он настроился серьезно напиться.

Спустя какое-то время и прорву стаканов со спиртным, кто-то подсел к нему и тихонько сказал:

– Да у тебя просто талант, Ёдзи. Прямо таки какой-то нездоровый садомазохистический исследовательский интерес.

Шульдих. Затрахавший всех Шульдих. Или, в случае Аи, только мучительно подчеркивавшем положение Ёдзи, – не затрахавший, и пусть все так и останется.

Шульдих осквернил его бар.

– Катись отсюда к чертям собачьим, – дружелюбно посоветовал Ёдзи, положив руку на часы, изготовившись вытащить проволоку.

– Пожалуй, откажусь от столь любезного предложения. Вообще-то ты радоваться должен, что я здесь. Иначе я мог бы преследовать Аю, раз уже он остался совсем один, чего вы, ребятки, так не хотели.

Черт, черт, черт. Ёдзи сдержав стон, поднялся, собираясь уйти, но Шульдих ухватил его за руку.

– Пусти меня, – зарычал Кудо, пытаясь вырваться, но не мог освободиться.

– Ты уже успел заложить за воротник. Что, побежишь его разыскивать в таком состоянии? Ты же сейчас ни на что не годен. Черт, скорее всего, ты только его разозлишь.

– А что, с ним разве бывает по-другому?

Шульдих толкнул его на стул и отпустил. Когда Ёдзи снова поднялся, Шульдих опять толкнул его на место.

– Пошел к черту отсюда, – повторил Ёдзи, хотя в душе вынужден был честно себе признаться, что сейчас защитить Аю он бы не смог.

– Или что? Попытаешься убить меня на глазах у этой очаровательной барменши? Ты хоть и пришел в рабочем, но я знаю, что твои рефлексы и способность анализировать ситуацию далеки от стопроцентных. Я без проблем тебе задницу надеру.

К ним подошла Мика.

– Что будешь заказывать? – спросила она Шульдиха с таким выражением на лице, что и без слов стало понятно: устроишь неприятности – в два счета отсюда вылетишь.

– Ваше лучшее пиво. Спасибо, дорогуша.

Мика окинула Ёдзи нечитаемым взглядом, но пиво Шульдиху налила.

– Своей возней ты создаешь куда больше проблем, чем если бы я специально постарался, Кудо. Так что за тебя, – телепат отсалютовал ему бокалом.

– Что ты об этом знаешь?

– Все, – промурлыкал Шульдих.

– Зато я его поимел.

– И тут же вышвырнул словно мусор. Ловкий ход. Если бы он превратился в мужчину со мной, я бы просто продолжил развлекаться дальше. За то, что ты получил, многие готовы были бы бешеные бабки заплатить.

– Я – не ты.

– Нашел чем гордиться. Но он уже наполовину тебя простил, поскольку решил, что должен лучше тебя знать и не рассчитывать на другое от ограниченного, непостоянного юбочника, который и запал-то только на его сиськи. Забавно, парень, который так строг к себе, не ждет многого от остальных. Наверное, он уже на этом обжигался.

Оказывается, Ёдзи мог почувствовать себя еще большей мразью. Он и не думал, что такое возможно.

Шульдих закурил и выдохнул идеально ровное колечко дыма.

– Он снова превратился.

Ае даже не удалось воспользоваться пребыванием в собственном теле после того, что он сделал? До чего несправедливо.

– Да, несправедливо, но такова жизнь. Интересно, что с ним сейчас происходит... Сигарету?

Почему бы и нет? Вряд ли у него получится нормально сражаться, а Шульдих явно не собирался уходить. А раз Шульдих здесь, он не будет таскаться за Аей. И, может статься, у Ёдзи получится разговорить его на предмет того, что же значило превращение Фудзимии, тем более что телепат работал с людьми с разнообразнейшими ненормальными способностями.

– Вот это по-нашему, – похвалил Шульдих, когда Ёдзи взял сигарету из его пачки.

– Выметайся из моей головы.

– Надо бы. Там слишком тихо.

Ёдзи наклонился поближе, прикуривая от предложенной Шульдихом зажигалки.

– Тем не менее, ты все еще там.

– Ну, понимаешь, это словно смотреть на автомобильную аварию. Я хоть и прикидываюсь застенчивым скромнягой, но люди, наносящие себе увечья – мой фетиш.

– Какая неожиданность.

– Эй, рыжулька!

Шедший по тротуару Ая обернулся и увидел двух мотоциклистов, подъехавших к бордюру рядом с ним. Он немедленно встал в боевую стойку. Хотя катана осталась в машине, его тело и без нее было совершенным оружием. Мотоциклисты сняли шлемы, и оказалось, что это две женщины. Одна уставилась на Аю, не пытаясь скрыть откровенно бесстыжего, голодного взгляда, другая просто одобрительно его рассматривала.

– Я тебя уже битых пять минут докричаться пытаюсь! – возмутилась похотливая. Короткие, топорщащиеся волосы придавали ей мальчишеский, но очень привлекательный вид, а туго обтягивающий кожаный костюм выгодно подчеркивал стройное атлетическое сложение.

– Не все воспринимают «Эй, красотка!» как обращение, Юкио, – урезонила ее не такая худощавая, более фигуристая спутница.

– Твоя подруга права, – согласился Ая.

– Но это правда! – воскликнула Юкио. – Ты красотка.

Странно, ее напористость и прямота абсолютно его не обеспокоили, но все же он сказал:

– Сомневаюсь, что стоит разговаривать с незнакомыми людьми.

– С незнакомыми? Мы не незнакомые. Я – Юкио. А эта застенчивая девушка – Хируми. Как тебя зовут?

Почему бы и нет? Они вели себя так дружелюбно. Он пожал плечами.

– Ая.

– Ну вот и познакомились. Мы теперь такие хорошие друзья, что хотим пригласить тебя познакомиться с остальными нашими подругами. Самая обычная вечеринка «только для девушек». У меня ведь хороший байк, да?

– Да.

– На нем приятно прокатиться. И на мне тоже, – мурлыкнула Юкио и захлопала ресницами.

Хируми рассмеялась и прикрыла глаза руками, словно не могла вынести самого вида соблазнительно изогнувшейся на сиденье мотоцикла подруги.

– Просто кошмар!

– Мне доводилось слышать и кое-что похуже, – заметил Ая, старательно избегая сравнений Юкио с Ёдзи. – Почему вы меня приглашаете?

– Ты потрясающе выглядишь, и походка у тебя – словно у пантеры.

– Юкио! Ну ты и бесстыжая! – рассмеявшись, укорила Хируми.

– Ты об этом знала, когда завела со мной дружбу. Я считаю, что симпатичные мордашка и походка – достаточные причины. Ая, когда улыбаешься, ты еще симпатичнее. Улыбнись еще раз.

Он покачал головой, но все же губы его чуть дрогнули.

– Соглашайся, – не отступала Юкио. – Мои подруги не кусаются, если, конечно, ты не попросишь. И я о тебе позабочусь.

Соглашаться было весьма опрометчиво, но... Он и сам не понимал, почему ему хотелось, чтобы о нем позаботились. Стоило только переложить ответственность на чужие плечи – и отвратительный результат был гарантирован. Но ему хотелось побыть с ними, хотелось компании. Энергия и восхищение Юкио согревали его, да и в случае необходимости он сможет защититься от нее и ее друзей. Конечно, когда в последний раз этой ночью он сделал то, что хотел, все закончилось тем, что Ёдзи распсиховался, а сам он вылетел из машины, будто за ним черти гнались, но ведь что-то хорошее из этого вышло, правильно? С этими женщинами и с теми, к кому они его привезут, ему не придется быть Аей или Раном, от которого все ожидали определенного поведения. Они ничего от него не ждали, и если все пойдет не так, ему никогда не придется снова с ними встречаться. В отличие от Кудо...

И он вовсе не собирался заниматься с кем-то из них сексом. Он сомневался, что они воспримут вдруг появившийся под носом член более благожелательно, чем Ёдзи.

– Будет весело, – поддержала Хируми.

То, чего от него хотела Юкио, было очевидно, но Хируми, казалось, просто проявляла дружелюбие. Это решило дело.

– Хорошо, – согласился Ая. – Но я оставляю за собой право в любой момент уйти.

– Заметано, – ответила Юкио, улыбаясь. – Забирайся на борт.

Ая уселся на мотоцикл за ее спиной и ухватился за талию девушки. Насест оказался весьма ненадежным, что только усилило охватившее его странное возбуждение. В этом не было никакого смысла, ведь он постоянно совершал вещи куда опаснее и безумней.

Она завела мотоцикл, и Ая прикусил губу, когда неожиданная вибрация дразняще отозвалась во всем теле.

– Есть свои плюсы, – усмехаясь, оглянулась на него Юкио.

– Я не в первый раз езжу на мотоцикле. – Но ничего подобного раньше не ощущал.

Она пожала плечами и надела шлем. Они сразу газанули и понеслись по дороге, Хируми не отставала. Сильный ветер трепал волосы Аи, развевал полы плаща, и он пригнул голову, крепче ухватившись за Юкио, прижимаясь щекой к ее мягкой, поношенной кожаной куртке.

Спустя двадцать минут, промелькнувших как одно мгновенье, они припарковались перед входом в ресторан.

– Мы можем еще разок прокатиться на обратном пути, – предложила Юкио, повернувшись к Ае и осторожно отводя упавшие ему на глаза спутанные пряди.

Он последовал за ними к столику, за которым уже сидели четыре женщины, принявшиеся громко и наперебой их приветствовать, едва не оглушив его при этом. Он отпрянул от такого напора и тут же дернулся вперед, когда почувствовал, что рука Юкио опускается ему на задницу.

– Это Ая, – представила она его, задумчиво поглядывая на Фудзимию. – Моя хорошая подруга. Любит мотоциклы.

– Привет, Ая. Как вы познакомились? – спросила девушка с выкрашенными в ярко-красный цвет прядками в темных волосах.

– Мы познакомились полчаса назад на улице, – честно признался Ая.

– Похоже на Юкио.

– Ты просто завидуешь моему утонченному вкусу, – парировала Юкио, очевидно, ни капельки не обидевшись. – Ая, это Хацу, Умека, Ичия и Рей. Не волнуйся, они не рассердятся, если ты их с первого раза нормально не запомнишь.

– Как будто мы вообще в чем-то можем быть нормальными, – рассмеялась Хацу, та, у которой были красные прядки в волосах.

– А я флиртую с нормальными парнями, – сообщила Хируми. – Мне частенько нравится, когда есть член.

– Мне тоже, – не подумав, брякнул Ая. Просто не смог удержаться.

– О, прости, Юкио. У тебя действительно утонченный вкус, – усмехнулась Хацу. – Добро пожаловать на вечеринку, Ая.

Хируми села по одну сторону от него, Юкио по другую. Все, не стесняясь, брали еду с чужих тарелок, оживленно болтая. Компания подобралась уютная... Хотя и шумноватая. Когда вокруг было множество женщин, так сказать, всех цветов и размеров, они просто лучились заразительным весельем, отчего все как одна казались ему прекрасными. Но от этого не менее шумными.

Хацу, как он узнал, играла в группе, а вот остальные учились в университетах, и у них была самая обычная работа, отдыхая от которой, они и устраивали такие праздники. К примеру, Хируми была ассистенткой какого-то чокнутого Моётоши-сенсея. Судя по тому, как остальные требовали новых историй о Моётоши-сенсее, складывалось впечатление, что ее рассказы о том, что вытворяет этот ненормальный и об очередном его заскоке, были в центре внимания встреч девушек.

– Я понимаю, что уже миллион раз спрашивала, но все же: почему ты не уйдешь от него? – сказала Ичия.

– Чем я тогда буду вас развлекать? И ты знаешь, почему, – уже посерьезнев, продолжила Хируми.

Девушки дружно вздохнули. Ая качнул головой. С другой стороны, у Вайсс тоже имелись свои непонятные для чужака фразочки, и далеко не все они были связаны с убийствами.

– А ты чем на жизнь зарабатываешь, Ая? – полюбопытствовала Юкио.

– Я продаю цветы.

– Ты в очень хорошей форме для цветочницы. – Юкио оценивающе его оглядела.

– Никогда не знаешь, чего от тебя потребуют срочные цветоводческие надобности.

Общая беседа, в которой участвовали все собравшиеся, постепенно перетекала в небольшие группки, в которых, в свою очередь, образовывались маленькие тесные кружки, где велись разговоры на более интимные темы. Вот так, беседуя с Юкио, после того, как она немного рассказала ему о своей компании, Ая тихонько спросил:

– Значит, все здесь когда-то были любовницами? – В каком-то плане эта идея его ужасала.

– У нас есть друзья, которые стали любовниками, и любовники, чья связь после разрыва довольно успешно переросла в дружбу. Вопрос правильного построения отношений.

Как ни странно, но из всего увиденного им в ресторане только это и могло сойти за разврат. Почему-то он ожидал от лесбиянок-байкерш несколько другого, например, тусовки в каком-нибудь захудалом баре и безумного группового секса на публике. Хацу и Умека то и дело целовались и держались за руки, но вряд ли это можно было расценить как непристойное прилюдное проявление любви, даже если лично ему публичная демонстрация отношений была неприятна. Он знал, что они не будут такими, как их изображают в фильмах Ёдзи, но все равно собравшаяся компания была очень спокойной: всего лишь дружелюбные приятельницы и любовницы, выбравшиеся в город немного невинно поразвлечься.

– Как ты разделяешь любовников и друзей? – спросил Ая. – Выглядит так, будто ты специально напрашиваешься на разногласия.

– Думаю, помогает, что все мы женщины.

Может, им и помогает. Ему от этого было мало хорошего. Ая едва не вздохнул.

– Весь секрет в том, чтобы уважать чужие чувства и не быть собственником, – внимательно посмотрев ему в лицо, сказала Юкио. – И если почувствуешь, что назревает проблема – раздавить ее в зародыше, прежде чем она выльется во что-то громадное. Как бы тебе ни хотелось отложить решение на потом и понадеяться на то, что она сама по себе рассосется. Так понятнее?

– Думаю, да. – Но он все равно не слишком жаждал неизбежной встречи с Ёдзи утром.

– Ужин, кажется, потихоньку сходит на «нет». Хочешь поехать со мной в наше лежбище у Хируми?

– Лежбище? – В голове у него завертелся калейдоскоп из совершенно невинных и невероятно грязных картинок.

– Право уйти, если тебе не понравиться, никто не отнимает. Кроме того, не забывай: согласишься – сможешь еще разок прокатиться на моем байке.

– Хорошо. – Вряд ли они стали бы его кормить, если бы замышляли что-то плохое. И, так или иначе, ему было любопытно.

 

***

 

Проклятье, Шульдих любого мог заболтать. Ёдзи, продолжая накачиваться алкоголем, благополучно пропускал мимо ушей большую часть его трепа, но, тем не менее, какие-то обрывки периодически пробивались к его сознанию. При этом Кудо мог бы поклясться, что иногда Шульдих делал невообразимо нелогичные заключения, явно даже не подозревая о том, что слушатели не имеют ни малейшего представления, какими извивами мысли он к ним пришел. Возможно, причина была в том, что Ёдзи надрался в хлам или просто невнимателен, но, поскольку чем дольше они вместе пили, тем более заметной становилась эта особенность, то он решил, что ничего не выдумывает, и Шульдих действительно хорошо наклюкался. И это было страшно, потому что кто знает, на что способен захмелевший телепат?

Ему хотелось, чтобы Шульдих поскорее убрался, но пока немец сидит здесь, досаждая ему, он не может терроризировать Аю. Ёдзи решил, что, по крайней мере, такую малость он для Фудзимии сделать обязан.

– Ну, это, с Аей может быть ... дар. Черт. Как оно называется? Здесь никто не в курсе... – Шульдих победно воздел сигарету. – Биокинез. Спасибо, Наги. Что? – спросил он, заметив взгляд Ёдзи, – Если я очень хорошо кого-то знаю, то могу выследить и прочесть где угодно.

Желудок Ёдзи медленно подкатил к горлу от этой мысли. Насколько хорошо Шульдих знает Вайсс?

– Так что там с биокинезом? – заставил он себя спросить.

– А, так теперь ты начал слушать?

– Раз ты говоришь, значит, хочешь, чтобы я тебя слушал.

– Я не люблю повторять.

Ёдзи решил подыграть. Немного.

– Пожалуйста?

– Хорошо. Раз ты так вежливо просишь. Биокинез – умение с помощью разума управлять плотью. Очень редкое. У людей могут быть разные к нему способности, и способности эти разнятся от самоизлечения до гормонального управления физическими изменениями. Можно менять лицо, менять тело, менять вес... Некоторые могут воздействовать только на себя, другие могли бы вывернуть наизнанку любого человека поблизости, приди им в голову такая блажь...

– Ая все это может?

– Трудно сказать. Может быть, у него есть только способность менять пол. – Шульдих усмехнулся, потом на его лице появилось почти задумчивое выражение. – Его талант должен был давным-давно проявиться. Такое либо само по себе начинается в детстве или подростковом возрасте или же становится следствием травмы.

Да уж, если после того, как ты всего за несколько минут нашел лежащие на полу трупы родителей, оказался в центре взрыва собственного дома и увидел, как любимую сестру переехали машиной, дар не пробудился, какой же тогда вообще должна быть пресловутая травма, чтобы провернуть этот фокус?

– Вот именно, – поддакнул Шульдих.

– Не делай этого.

– Чего?

– Не читай мои мысли.

– Я и не читал.

– Проехали.

Словно навечно приклеенная, самодовольная ухмылка Шульдиха стала еще самодовольнее.

– Что? – спросил Ёдзи.

– Да так, ничего, просто подумал о том, как там бедняжка Ая совсем один, совершенно несчастный бредет домой.

– И поэтому ты улыбаешься?

– Черт, да.

Ёдзи не знал, откуда у него вдруг появились подозрения, но... 

– Он действительно идет домой?

– Да. Его вовсе не подцепила компашка лесбиянок-байкерш, нет-нет, ничего такого. Ты полностью сокрушил его дух.

– Лесбиянки-байкерши? – эти два слова гарантировано привлекли его внимание.

– Вот именно, Кудо. Ая прямо сейчас воплощает в жизнь твою фантазию, а вовсе не чувствует себя так словно его смешал с грязью собственный напарник, да еще тот, которому он открылся куда больше других. Хочешь – верь, хочешь – не верь.

Ёдзи только вздохнул.

 

***

 

Крепко сжав талию Юкио, Ая наблюдал, как на бешеной скорости вспышками неонового света и ограничительных линий мимо несется мир, и тут начались знакомые места. Что ж, теперь ему не придется вслепую тащиться в неизвестном направлении. Ая крепче ухватился за Юкио и сиденье, когда она на огромной скорости вошла в резкий поворот. Девушки, ехавшие нестройной группой, похоже, соревновались друг с другом в скорости и смелости, отчего поездка получилась куда более захватывающей, чем дорога до ресторана. Забавно, как знакомо и странно успокаивающе было ощущать принадлежность к группе – и одновременно быть в ней совершенно чужим.

Юкио откинулась назад, немного облокачиваясь на него, и поерзала, отчего Аю словно током ударило и он пожалел, что ее затемненный шлем не дает разглядеть лица.

Они влетели в гараж, и на крутом спуске он съехал вниз по сиденью, впечатавшись в ее спину. Когда они добрались до парковочного места, одна из девушек подняла мотоцикл на заднее колесо, и по тому, как напряглись мышцы Юкио, Ая почувствовал, что и ей хочется сделать то же самое. Он сильно дернул ее за куртку, она встряхнула головой, но оба колеса, к невероятному облегчению, Аи остались на земле.
Как только все припарковались, девушки, взволнованно перекликаясь, сняли шлемы.

– Прости, Ая, – сказала Юкио, с виноватым видом. – Я немного перевозбудилась.

– Хорошо хоть живы остались.

– Это самое главное!

Умека осторожным, мимолетным прикосновеньем погладила его по спине – словно пролетавшая рядом бабочка вдруг ненароком задела его крылом.

– И меня прости за то, что я так сделала. Я должна была догадаться, что наша дикарка воспримет это как призыв к действию.

– Не волнуйся. Без смертельного риска вечер, считай, прошел зря, – успокоил ее Ая.

– Ничего себе! Видимо, продавать цветы куда опаснее, чем я думала, – усмехнулась она.

Квартира у Хируми оказалась на удивление большой и шикарной. В чем-то это объясняло, почему она продолжает работать с тем сумасшедшим, о котором рассказывала в ресторане.

– Я живу с соседкой, но она на выходные уехала, – пояснила Хируми, заметив, как Ая оглядывается по сторонам. – Псих мне столько не платит.

Хотя Ая все еще пребывал под впечатлением от размеров квартиры, тем не менее, осматривал он ее так, словно был на миссии, подмечая, какие предметы при случае могут послужить оружием, запоминая расположение дверей и окон. Он был здесь чужим.

Юкио взяла его за запястье, легонько, успокаивающе поглаживая кончиками пальцев, и повела к кушетке, но Ая не стал следовать ее примеру и садиться. Она посмотрела на него, на ее лице не отразилось никаких эмоций, лишь появилось чуть вопросительное выражение. Краем глаза он заметил, что Хацу и Умека прямиком направились в какую-то комнату и закрыли за собой дверь. Как он смеет даже думать, будто им манипулируют, когда с самого начала прекрасно понимал, во что ввязывается?

Но Хируми, Ичия и Рей вполне спокойно просто ушли на кухню. Опасения, смятение и желание боролись за владение его неестественным телом. Желание? Опять? После того, что сделал Ёдзи? Его нельзя выпускать на улицу к нормальным людям...

– Никто тут не плетет никаких коварных лесбийских заговоров, Ая, – улыбаясь, успокоила Юкио.

Он внезапно остро почувствовал, что час уже поздний.

– Мне лучше вернуться домой. Я не очень умею общаться.

– А за ужином я даже не заметила. Всем ты очень понравилась.

– Это – не я.

– Кто же тогда это мог быть?

Ая запустил было пятерню в волосы но, обнаружив, что они безнадежно перепутались от ветра так, что пальцы с трудом продирались сквозь пряди, опустил руку.

– Я серьезно.

– Я подобрала тебя, потому что ты красивая, и ты улыбалась, а, как мне показалось, улыбаешься ты нечасто.

– Ты очень много узнала, всего лишь раз на скорости пролетев мимо.

– Хируми согласилась проехать мимо тебя по второму кругу.

Когда это его преследование успели ввести в программу Олимпийских игр? И что хуже: он не заметил их ни в первый, ни во второй заход, пока они сами его не дозвались.

– Так, а теперь я, похоже, тебя разволновала, – заметила она. – Может быть, сядешь? А то у меня уже шея болит. Ты такая отвратительно высокая, знаешь ли.

– Ты встретила меня после свидания с любовником. Мне больше ничего не нужно этой ночью.

– Значит, он плохо тебя удовлетворил, раз ты посреди ночи шла домой одна.

Она ведь не имела об этом ни малейшего представления... Ая встряхнул головой.

– И я вряд ли надолго задержусь. – По крайней мере, он надеялся, что скоро снова превратится или хотя бы найдет способ управлять трансформацией. Юкио просто терпеливо смотрела на него. – Ты не знаешь меня, и если бы знала, то не захотела бы... Что я несу.

– Восхитительную чушь.

Он сел и откинул голову на спинку кушетки.

– Я лучше немного помолчу.

Она придвинулась к нему, оказавшись теперь так близко, что Ая чувствовал тепло ее тела.

– Тяжелый день?

– Тяжелые два года.

– Я ведь совсем ничего не замышляю, честно-честно.

– А как же твоя программа вербовки в ряды лесбиянок? Патрулирование улиц в поисках подходящих кандидаток?

– Ну, разве это коварный план? Это благородное дело налаживания внешних связей для сообщества.

– Прости. Я все же не наивный ребенок. Я просто не знаю, чего хочу, и таким не занимаюсь. Я говорю правду о любовнике, о том, что это не я, и о том, что надолго не задержусь. – Он закрыл глаза. – Ты, наверное, думаешь, что у меня с головой не все в порядке.

– Все приняла к сведению, и – нет, не думаю. Ая, я думаю, это все усталость и нервы.

Прозвучало еще хуже, чем было на самом деле, но определенные плюсы в такой концепции он подметил. Последние два года он чувствовал только усталость, но, даже истощив все внутренние резервы, упорно продолжал держаться на единственном орудии своей мести – одержимости. Он мог работать на нескольких работах днем, по ночам убивать людей, навещать в больнице коматозницу-сестру и даже иногда спать урывками, потому что отдохнуть смог бы и на том свете, чего, как Ая предполагал, он бы скоро добился. Но сейчас... Как ни странно, но он до сих пор был жив, месть свершилась, сестра к нему вернулась, и он чувствовал, как скопившаяся за эти два года усталость наконец-то запустила в него свои когти, сделав обычным человеком, простым смертным. И даже женщиной.

Он практически наяву видел, как пытается объяснить остальным Вайсс, что причинами его поведения все два года были усталость и нервы. И почти улыбнулся.

– Почему ты тратишь на меня время?

– Раньше никто не пытался?

– Некоторые, – он все же не сдержал улыбки. – Но далеко они не продвинулись.

– Ты им не позволила. – Она положила руку ему на плечо, и ей он позволил. – Я романтик, а ты – полнейшая загадка с симпатичной улыбкой. Скорее всего, вполне можешь повернуться к людям задом, и, в сущности, я не против, хотя не очень хорошо твою задницу разглядела, плащ мешался. Кроме того, есть еще и эта вербовочная программа под лозунгом «С лесбийской любовью – к светлому будущему!».

– Я не знаю, что делаю.

– Этим ты ничем не отличаешься от девяноста процентов населения Земли. Оставшиеся десять, вообще-то, тоже не знают, что делают, но думают по-другому. Как раз они частенько бывают психопатами.

– Так быть не может.

– Уверена? Кажется, ты моложе, чем я думала.

Он хотел возразить, но тут она поцеловала его, и у нее был пряный, словно имбирный вкус, и рядом с ней – теплой и настоящей – было так хорошо. Хотя он обнимал ее, но ничего не мог почувствовать через перчатки, и это ему не понравилось. Снять их...

Неужели он действительно решился?

– Почему ты заботишься обо мне? Наверняка можно было найти партнера куда доступнее.

Когда Юкио немного от него отодвинулась, улыбка ее каким-то непостижимым образом вышла одновременно нежной и дьявольской.

– Их я не хотела. А тебя хочу.

Да.

 

***

 

– А знаешь ли, Ёдзи, – ни с того, ни с сего произнес Шульдих, – я обожаю трахать людям мозги. Так заводит дергать за нужные ниточки. Но при подходящих обстоятельствах наблюдать, как они сами по собственной воле все делают, может быть куда как забавнее.

– Э-э?

– Не бери в голову. Потом поймешь, – рассмеялся телепат.

– Сумасшедший ублюдок, – пробурчал Ёдзи.

– Депрессивный ублюдок, – не остался в долгу Шульдих.

 

***

 

Пока Юкио целовала Аю в шею, ерзая на его коленях, он снял, наконец, перчатки, и снова на секунду на него нахлынуло изумление, когда он мельком глянул на свои руки. Его руки, несмотря на уменьшившийся размер, не такую угловатую форму и облупившийся красный лак на ногтях, который он не смог стереть, потому что его нанесла сестра. Но он все же положил эти чужие руки на спину Юкио, погладил черную кожу, которая на ощупь была теплой, словно живой, повел ладонями к шее и обнаружил, что ее короткие, уложенные прядками волосы держали форму почти без помощи липких косметических средств и на ощупь были мягкими, будто перышки. Крошечная, с мальчишеской фигуркой, она почти ничего не весила.

– Как ты приятно пахнешь. Что это? – тихо спросила она.

Пот и запах, оставшийся после кровавой бойни, с неуловимой ноткой мыла из туалета в баре.

– Это после тренировки.

– М-м-м. – Она обхватила груди Аи ладонями, пальцами лаская соски сквозь рубашку, заставив его задохнуться и податься ей навстречу. – Что с тобой делал этот твой любовник?

О, черт. Ёдзи, секс, превращение... Он в любой момент мог снова превратиться, и на этот раз Ая совершенно этого не хотел. По крайней мере, не здесь. Надо быть осторожнее...

– Я не...

– Не обязательно мне рассказывать. Я просто извращенная паршивка. – В ее темных глазах читалось обещание.

– Он... гладил меня, немного поиграл с моими грудями, облизал меня внизу.

– Он не...? Что ж. – Она терлась об него, продолжая подразнивать соски. – Слушай, не хочешь переместиться в спальню? Девочки в любой момент могут закончить на кухне, а ты, на мой взгляд, пока как-то не тянешь на закоренелую эксгибиционистку.

В спальне то, что должно случиться, обретет пугающую реальность, но стоило представить, как остальные войдут в комнату и обнаружат, что прямо на кушетке им заготовили очередное шоу, как он сказал «Да». Далеко не самый гениальный ответ, но Ая едва соображал. Он заметил, что его голос прозвучал почти так же глубоко, как звучал до превращения.

Юкио соскользнула с его колен и помогла Ае подняться, весьма его этим позабавив. В спальне происходящее действительно стало гораздо реальнее, и его пульс учащенно забился.

Она была невысокая, из-за этого ее губы оказались как раз на уровне грудей Аи, и она терлась о них лицом, шепча:

– Ш-ш-ш. Все хорошо.

Юкио отступила на шаг и принялась раздеваться, обнажая гладкую, золотисто-медовую кожу, куда более привлекательную, чем его собственная – бледная и незагорелая. – Знаешь, вообще-то считается признаком хорошего тона тоже раздеться.

– А мне никто не говорил. Что, где-то раздавали инструкции?

– Считай, что я тебя предупредила.

– Ладно. – Он снял плащ и бросил в сторону, с безошибочной точностью попав на стул.

– Ты можешь восхищаться моим телом и одновременно раздеваться.

– Спасибо за тонкий намек. – Она наблюдала, как он расстегивает рубашку, с не меньшим вожделением в глазах, чем Ёдзи, хотя ей с каждой расстегнутой пуговицей открывался лучший обзор на его груди, а не на лифчик.

– Бля, от твоего пресса, могу поспорить, монетки отскакивают, – с глубоким вздохом восхищения сказала она.

Его горделивый румянец быстро сменился изумлением, когда Юкио опустилась на пол и ухватила свою куртку.

– Что ты делаешь? – спросил Ая.

– Я должна проверить!

Похоже, она такая же чокнутая, как и он.

– Не надо ничего в меня бросать. Разве что сама на меня бросишься.

– Убалтываешь.

– Это ведь ты собираешься кидаться в меня вещами.

Он действительно не ожидал, что она набросится на него с таким энтузиазмом. Они приземлились на кровать – Ая в так и не снятой, но уже расстегнутой рубашке оказался под ней, а она в лифчике, штанах и ботинках упала сверху. Оставалось либо лежать, тесно обнявшись, либо все-таки раздеться, но под ее поцелуями, ее телом, прижимавшимся к нему, любые жалобы казались грубыми.

– И могучая львица повергает антилопу, – сказала Юкио, целуя его шею.

– Ты – самая крошечная львица, их тех, что мне доводилось видеть.

– Зато я завалила крупную дичь. Черт, так мы никогда не разденемся. – Она слезла с него.

– Юкио! – Он что, скулит?

Она села на край кровати и оглянулась на него через плечо.

– Сними ботинки. Они такие высокие и на такой шнуровке, что невозможно будет содрать с тебя штаны, пока ты в них.

Он вздохнул и начал расшнуровывать ботинки, стараясь не обращать внимания на ставшую уже знакомой ноющую пульсацию в тех местах, которых у него быть не должно. Юкио вмиг расправилась со своей обувью, а когда она встала, чтобы снять брюки, Ая воспользовался моментом и легонько погладил ее по спине, улыбнувшись, когда она задрожала.

Наконец, они оба полностью разделись, и, словно миниатюрный эротический ураган, она снова налетела на него, поглаживая, целуя, бормоча что-то приятное и успокаивающее о том, какой он красивый и нежный. Он отвечал ей с куда меньшей прытью и застонал, когда она задела его груди своими. От нее так хорошо пахло, прикасаться к ней было так чудесно, что от ее близости он почти с ума сходил от желания и в тоже время сомневался, должен ли сказать ей о том что, как бы он ни наслаждался ласками и поцелуями, ему вовсе не требовалась долгая прелюдия. Даже трение простыней о кожу доводило его до безумия.

– Хочешь побыстрее перейти к главному, да? – спросила она с улыбкой. – Я чувствую. Ты вся дрожишь от нетерпения. Что ж, я могу несколько разнообразить процесс, если ты готова кое-что попробовать.

– Покажи мне.

Оставшись лежать на нем, она перегнулась через край кровати, вытащила из-под кровати чемодан, а из него коробку. После этого она все же поднялась и села рядом в изголовье. Когда Юкио открыла коробку, демонстрируя ее содержимое, в первую очередь в глаза Ае бросилась красная кожа и ремешки трусиков с кольцом в центре. Рядом лежал дилдо, тоже красный, но стилизованный, так что он больше походил на современную скульптуру, чем на член. Узкая головка была фигурной. Присмотревшись внимательней, он обнаружил, что кончик сделан в виде кошки, и в голове у него завертелась круговерть разнообразнейших шуток по поводу котенка в доме, которые он ни за что и никогда не произнесет вслух. На ощупь дилдо оказался твердым и одновременно немного податливым, ни к чему подобному он никогда прежде не прикасался. Он отдернулся, когда дилдо завибрировал.

Ая вопросительно посмотрел на Юкио, она снова улыбнулась и сказала:

– У меня сложилось такое впечатление, что тебе нравится вызов, и ты сказала, что член тебе иметь иногда тоже нравится.

Что же он чувствовал сейчас? Кроме полнейшей нереальности происходящего. Сладко сосущий под ложечкой зачаровывающий страх и нетерпение... Он действительно этого хотел, хотел немедленно. Страх только прибавлял остроты ощущениям.

Забавно, всего лишь пару часов назад он с яростью отверг предложение Ёдзи купить себе секс-игрушку. С другой стороны, он посчитал, что использование игрушки Юкио не требовало никаких денежных вложений, не вызовет никаких нелицеприятных вопросов с хранением, и для ее использования не было необходимости уединяться. В целом, как рассудил Ая, такие небольшие обязательства в обмен на очевидные выгоды не требовали от него серьезных усилий.

И, что самое важное – ему не придется жить рядом с Ёдзи, который будет знать об этой игрушке.

Перспективу того, что его трахнет силиконовым членом какая-то незнакомка, он находил куда менее пугающей, чем мысль о том, что его трахнет настоящей, живой частью тела друг. И Ая понимал, что это мало хорошего о нем говорит. Вот только он все же предпочитал, чтобы в первый раз его трахнула женщина.

Улыбка Юкио стала шире.

– Ты хочешь.

Только тогда он понял, что поглаживает игрушку.

– Да.

То, как она закрепляла дилдо на трусиках и надевала их на себя, как, закрыв глаза, улыбалась, почувствовав вибрацию, как нарочито медленными ласкающими движениями наносила на дилдо смазку – сводило его с ума, заставляя кусать губы, изнывая от желания.

– Тише, тише, – уговаривала она. – Я хочу, чтобы тебе было приятно. – Чувствуя себя абсолютно развратно, он раздвинул ноги, давая ей полный доступ, и она легла между его бедер, направляя дилдо. – Черт, какая же ты горячая.

– Не спеши, потерпи немного, – шептала Юкио, но именно собственная терпимость и привела его к этому. Почувствовав, как, медленно надавливая в него, начал входить вибратор, он, часто задышав, сосредоточился на том, чтобы расслабиться. О, было больно, да, но почему-то боль оказалась на удивление приятной. «Неправильно», – пыталась сказать какая-то часть его разума. Это неправильно. Но ему было все равно. Разве что-то неправильное могло приносить такое удовольствие? Прямо сейчас для него все было правильно, тем более что из-за вибрации он словно искрился изнутри.

Не превратиться. Только бы не превратиться... Он решительно не хотел измениться прямо сейчас, да еще и с совершенно неподходящим объектом неестественного происхождения внутри, к тому же доставлявшим ему нестерпимое удовольствие, но в таком месте, которого в старом теле у него быть просто не могло. Юкио остановилась, войдя до конца, и он чувствовал прикосновение кольца и кожаных ремешков и невероятную наполненность изнутри. И вибрация... Все его тело умоляло об этом неделями. Она начала медленно двигаться, вперед и снова назад, вперед и назад, покачивая бедрами, пальцами лаская то место, которое этим вечером гладил Ёдзи, и с таким же головокружительным результатом. Ая уже почти дошел до предела...

– Сильнее, – взмолился он. – Пожалуйста... – Он извивался под толчками, под пальцами, гладящим и щекочущими его там, под губами, обцеловывавшими его груди. Он прикоснулся к ней пальцами, стараясь доставить не меньшее удовольствие, чем то, что она приносила ему, и она оказалась скользкой и горячей. Когда его пальцы вошли в ее тело, и он погладил в нужном месте, она вскрикнула и сильнее дернула бедрами ему навстречу. Под лавиной новых ощущений он кончил, утонув в потоке цветов и искр, словно все его тело превратилось в один источник удовольствия.

Как только к нему вернулась способность связно мыслить, Ая понял, что не превратился. По-прежнему в женской форме, он лежал под Юкио, а внутри у него все еще вибрировал дилдо, но теперь для ставшего сверхчувствительным тела ощущение было неприятно острым. Означало ли это, что он в какой-то степени может контролировать трансформацию?

Едва Ая шевельнулся, Юкио поцеловала его в живот и медленно вытащила из него дилдо. Теперь он чувствовал себя потрясающе, почти неприлично удовлетворенным.

– Хорошая улыбка, – выдохнула она.

Он расслабленно погладил мягкую кожу трусиков.

– Было... очень хорошо.

Она игриво шлепнула его по руке.

– Хорошо? Всего лишь хорошо?

– Значит, «хорошо» подходит, чтобы описать мою улыбку, а не все остальное? Кроме того, сказано было «очень хорошо». – Что же в таких случаях говорят? – Ты была великолепна. – И это было даже верно.

– Спасибо. Представляешь, – заметила она, расстегивая трусики, – ты так и не успела снять рубашку. Как мило.

Рубашка все еще прикрывала его руки и спину, застежки, болтавшиеся на распахнутых полах, задевали бедро.

– У меня другое было на уме. – Он все-таки снял ее, потом зевнул и снова улегся.

– Можешь поспать. По-моему, у тебя выдалась напряженная ночка.

– Это будет невежливо. – В сущности, Ае было все равно, даже если это будет выглядеть именно так. Наглость – второе счастье.

– Приму за комплимент. – Она накинула на них одеяло. – Доброй ночи, спящая красавица.

Удобно устроившись, он тотчас же заснул.

 

***

 

Некоторое время назад Шульдих закрыл глаза, перестал болтать и, тяжело задышав, как будто впал в транс. Выглядел он при этом подозрительно довольным. Хотя у Ёдзи от такого зрелища мороз продирал по коже, он, тем не менее, был рад, что хотя бы ненадолго избавлен от необходимости выслушивать нашептывания и грязные инсинуации.

Он затушил сигарету и огляделся по сторонам, пытаясь сосредоточиться. Голова кружилась, все вокруг начинало расплываться... Но он был совершенно уверен, что в глазах пока не двоится.

– Никогда не видел, чтобы тут было так оживленно, – озвучил он свои размышления.

– Знаю, – совершенно по-кошачьи улыбнулся Шульдих.

Ёдзи заморгал. Пока он пытался это обдумать, немец с неуловимой человеческим взглядом скоростью поднялся со своего стула и припер его к барной стойке, а сам Ёдзи не мог даже вспомнить, когда успел встать и повернуться к бару спиной, даже не предполагал, что в таком состоянии еще на подобное способен. Шульдих оперся руками о стойку, фактически его окружив.

– Какого хера ты творишь? – возмутился Кудо, автоматически потянувшись к часам, словно мог хоть что-то сделать прежде, чем его остановят.

– О, да ладно тебе, – угрожающе, вкрадчиво мурлыкнул Шульдих. – Только не говори, будто не понимаешь, что он во мне нашел.

– А ты у нас весьма высокого мнения о своей персоне, да? – умудрился выдавить Ёдзи. Во рту у него внезапно пересохло. Его тело еще помнило, что совсем недавно было до крайности возбуждено, и до сих пор по этому поводу ничего предпринято не было.

Шульдих ухмыльнулся. Что служило дурным предзнаменованием и – господи боже – завело его еще сильнее. Он действительно озабоченный извращенец...

– Ох, как я мог забыть. Ты же предпочитаешь, когда твои мужчины - женщины, правильно?

И с этими словами Шульдих изменился.

Ёдзи, разинув рот, вытаращился на стоявшую перед ним женщину, у которой все еще были длинные распущенные рыжие волосы Шульдиха, его немного раскосые синие глаза и неизменная усмешка, но теперь это совершенно точно была женщина. Мелькнула мысль, что теперь он познакомился со столькими рыжими муже-женщинами, что ему до конца жизни хватит.

– Ты... чт... ты... – начал заикаться он, когда Шульдих – Шульдих-женщина, – все также усмехаясь, придвинулся слишком близко для сохранения душевного равновесия. – Ты... ты...

– Договаривай, раз начал, – предложил телепат, медленно обводя пальцем его подбородок. Ёдзи отшатнулся. – Я, в конце концов, мысли читать не умею, ах, нет, постойте...

Кудо нервно оглянулся, гадая, заметила ли их Мика. Либо он так нализался, что у него начались галлюцинации, либо...

– У тебя такие же способности как у Аи!

Шульдих хохотнул. Его дыхание пощекотало ухо Ёдзи.

– Ума у тебя – как у корюшки, на два заплыва, да, Кудо?

– Эй! – возмутился Ёдзи. И, кроме того... – Корюшки не участвуют в заплывах.

С невероятной скоростью Шульдих схватил Ёдзи за руку и, прежде чем он успел рыпнуться, прижал ее к своим дорогим штанам. Почувствовав под ладонью горячую твердую плоть, Ёдзи задохнулся и попытался вырвать руку. Шульдих еще крепче сжал его запястье.

– Небольшой, но любимый мной фокус с сознанием, – проинформировал он безуспешно старавшегося высвободить руку Ёдзи. – Конечно, не совсем джедайская Сила. О, мне нравится. Сделай так еще раз.

Ёдзи снова оглянулся на Мику, почти желая, чтобы она вмешалась, и одновременно ради ее же блага надеясь, что она не станет влезать. Она была занята с клиентами на другом конце бара и выглядела необычно измотанной.

– О, но ты же все прекрасно понимаешь, – прошептал Шульдих, прижимаясь теснее. – Никто нас не побеспокоит, Кудо. Мы совсем одни.

Блядь, если бы только голова так не кружилась, и если бы Шульдих не стоял так близко...

– Да что ты сделаешь? – спросил Ёдзи, и дрожь в собственном голосе явственно слышал даже он сам. – Изнасилуешь меня прямо у всех на глазах?

От внезапно зазмеившейся на губах Шульдиха довольной улыбки у него живот свело.

– Знаешь, а я об этом даже не подумал. А ведь идея-то с большим потенциалом. Мне нравится, как у тебя мозги работают.

И безо всякого предупреждения он грубо и больно поцеловал не ожидавшего такого Ёдзи прямо в удивленно приоткрывшиеся губы, потом с той же чертовой усмешечкой отпустил его. Неожиданно женский облик исчез, оставив обычного мужчину, который снова потянулся за своим пивом.

– В другой раз, – пообещал он, садясь на стул. – Я не в настроении.

Ёдзи снова закрыл глаза и запрокинул голову. Дыхание вырывалось короткими рваными вздохами. Губы горели. Член стоял колом.

Похоже, натурал – понятие весьма растяжимое.

За его спиной раздался голос Мики:

– Принести тебе еще чего-нибудь, красавчик?

Ёдзи застонал.

– Думаю, о нем уже неплохо позаботились, – ответил за него Шульдих. Не глядя, Ёдзи схватил кружку телепата и в два глотка ее осушил. Шульдих возражать не стал.

– С другой стороны, – продолжил немец, которому, судя по голосу, было очень весело, – я могу ошибаться.

Мика приостановилась.

– Ёдзи...

– Еще, – простонал он, все-таки отлипнув от стойки, повернувшись, сев и уронив голову на сложенные руки. – Ради бога, принеси мне еще выпить.

– Черта с два. Ни за что, если ты собираешься в таком состоянии сесть за руль.

– Я довезу его до дома, – услужливо встрял Шульдих, собственнически положив руку на спину Кудо. Ёдзи содрогнулся. – Не волнуйтесь.

– Ты американец?

– Вовсе нет.

Ей это явно не понравилось.

– Ладно, кем бы ты там ни был. Только не вздумай с нами судиться.

– Даю слово, – пообещал Шульдих.

У ладони Ёдзи стукнул о полированную столешницу еще один стакан. Он поднял голову, мгновенно опрокинул его в себя и снова рухнул на стойку.

– Мы все равно скоро закрываемся, – предупредила Мика. – Так что пора угомониться.

Кудо предпринял слабую попытку добраться до бумажника. Шульдих громко вздохнул, и Ёдзи услышал негромкое шуршание.

– Вот. За нас обоих.

Пауза.

– Здесь слишком много. С вас всего...

Ёдзи с трудом поднял мотавшуюся голову, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Шульдих любезно улыбается Мике. Шульдих? И любезность?

– Оставьте себе. За беспокойство.

– Мне-то как раз совершенно никакого беспокойства, – буркнула она, но деньги все же спрятала. Чертов Шульдих подкупил Ёдзиного бармена.

Внезапно ему стало очень нехорошо. Он оттолкнулся от стойки и едва не упал. Шульдих его подхватил.

– Стоять, Кудо. И не блевать на одежду.

– Только бы... немного бы ее подправил, – пробормотал он, чувствуя во рту мерзкий кислый привкус.

– Действительно, и с чего это меня считают мизантропом? – сокрушенно посетовал телепат. – Сюда.

Ёдзи из последних сил цеплялся за предложенную руку, помогавшего ему выйти Шулдиха. Крохотная часть его сознания, каким-то чудом оставшаяся трезвой и здравомыслящей, орала, что это же Шульдих, Бога ради, он же психопат, смертельный враг, сумасшедший преследователь Аи. Однако большая часть его разума слишком промариновалась в алкоголе, чтобы хоть о чем-то беспокоиться.

Но когда Шульдих сгружал его в ожидающее у входа такси, у Ёдзи хватило присутствия духа спросить:

– Почему ты не убил меня?

– Scheiße, – глаза Шульдиха расширились. – Так и знал, что что-то забыл.

Ёдзи закатил глаза, и Шульдих осклабился.

– Вам, мальчикам из Вайс, всегда так не терпится погибнуть увенчанными славой. Мертвым ты мне не нужен, Ёдзи. – Он снова наклонился к нему, в который раз за этот вечер вторгаясь в личное пространство. – Ты так потрясающе себя истязаешь. Я бы ни за что не посмел уничтожить подобное произведение искусства.

Он опять поцеловал его, так же грубо и требовательно, как и в первый раз. Ёдзи закрыл глаза, размышляя о том, что, может быть, ему все-таки сблевать, но потом передумал. Не сказать, что сейчас он был совершенно беззащитен, но все же чертовски близко подошел к этому состоянию.

«Правильное решение», – сказал прямо у него в голове ехидный голос Шульдиха.

Дверца захлопнулась, машина понеслись по улицам Токио, назад, в трейлер, и только тогда до Ёдзи дошло, что стоило бы обеспокоиться тем, что Шульдих знает, где залегли Вайсс. Он вздохнул и закрыл глаза, игнорируя презрительные взгляды, которые бросал на него таксист.

Так, значит, вот почему.

Ая...

Губы все еще горели.

 

***

 

Ая распахнул глаза. Что-то не так. Что-то его разбудило... в незнакомой комнате, да еще с кем-то в одной постели. Этот кто-то очень самоуверенно обнимал его за талию. Он вспомнил Юкио и улыбнулся. Потом посмотрел на часы. Черт. Черт!

Стоило ему пошевелиться, как Юкио сильнее сжала его руку.

– Что ты делаешь? Ты спала всего... час. Сжалься.

Ему стало совестно.

– Мне надо идти. Мне на работу рано вставать и давным-давно пора позвонить коллегам и сказать, что со мной все в порядке. – Ему совершенно не улыбалось, чтобы они подумали, будто он превратился в беспомощного раба Шульдиха для сексуальных развлечений и его нужно спасать. Они, наверное, волнуются. Вообще-то он не хотел уходить. Но должен. – Юкио...

– Я рада, что хоть кому-то ты позволяешь волноваться о тебе. – Она включила свет и сонно моргнула. – Надо – значит, надо. О, подожди. – Она порылась на ночном столике, вытащила ручку. – Иди сюда, – синими чернилами Юкио написала телефонный номер на внутренней стороне его запястья. Кончик ручки царапал и щекотал кожу. – Мой сотовый. Теперь ты – подруга и любовница, Ая. Не забывай.

Он не смог сдержать улыбку. И стоило ей его поцеловать, как решимость Аи ослабла. Пара минут никому не повредит... Нет.

– Едва тебя не провела, – рассмеялась она.

– Юкио, если бы у меня не было обязательств перед другими, мне не пришлось бы уходить.

– Двигай, пока в краску меня не вогнала. А тогда придется тебя убить.

Ему почти удалось не вздрогнуть.

 

***

 

– Может, успокоишься, Оми? – зевая, спросил Кен.

– Уже несколько часов прошло, – возразил Цукиено. Если он продолжит в том же духе, Кен точно станет очевидцем самовозгорания. Оми расхаживал по комнате, пытался работать за компьютером, но не смог сосредоточиться, пытался читать, снова принимался расхаживать по комнате...

Он не давал Кену уснуть.

Кен просто придумать не мог, чем бы его успокоить. Либо Ёдзи и Ая влипли в неприятности неизвестно где в городе, либо Ёдзи затащил Фудзимию в гостиничный номер и превратил Аю в своего секс-раба транссексуала ... И так тебя раз эдак, Кудо, за то, что заронил ему в голову такую мысль. Определенно ни та, ни другая перспектива Оми не приободрят. О второй Кену самому хотелось благополучно забыть.

Оми подскочил, когда дверь начала открываться. Пьяный в стельку Ёдзи, кренясь, словно корабль в бурю, в гордом одиночестве ввалился в трейлер. Без Аи. Сейчас начнется.

И точно, Оми мгновенно накинулся на Кудо.

– Ёдзи! Что случилось? Где Ая?

Глаза Ёдзи неестественно ярко сверкали. Легкомысленным жестом он отмахнулся от предмета благосостояния Фудзимии.

– Она сама в состоянии о себе позаботиться.

– Он, – с нажимом поправил Оми.

– О, нет, поверь мне. Она – это она, – похабно осклабился Ёдзи.

Глаза Кена расширились, когда эта чертова картинка опять замелькала у него в мыслях. Он услышал, как Оми выдавил:

– Что ты сделал?

– То, что она хотела, – с невыносимо самодовольным видом высказался Ёдзи. – О чем она просила.

Кен закрыл лицо руками.

– Ты... ты... – Оми был в бешенстве.

Кен осторожно глянул на них в щелочку между пальцами, опасаясь пропитавшего сам воздух в комнате напряжения. Дерьмо, Ёдзи явно собрался сделать то, что делал каждый раз, когда не очень твердо держался на ногах: распустить язык.

– Да, папочка, я это сделал. У тебя с этим какие-то проблемы?

Оми, онемев, впился в него взглядом. Кипучая жажда деятельности, бившая в нем ключом всего несколько минут назад, казалось, сконцентрировались в его маленьком теле. Лицо Цукиено исказилось, и он изо всех сил ударил Ёдзи кулаком в живот, свалив на пол.

– Оми! – заорал Кен, бросившись к ним. – Черт!

Оми поднял Ёдзи за воротник и закричал:

– Как ты мог? Как ты мог вот так... Он же тебе даже не нравится!

Ёдзи был слишком пьян, чтобы сопротивляться. Настолько пьян, что, похоже, был в состоянии лишь тупо и изумленно моргать, глядя на Оми снизу вверх.

Оми что-то орал, Ёдзи только озадаченно на него таращился, а Кен на безопасной дистанции ходил вокруг них кругами, пытаясь придумать с какой стороны вклиниться, чтобы это прекратить. Хотя Оми обычно выглядел милым малышом, тем не менее, он был смертельно опасен.

– Да что б вам... – начал Хидака.

– Какого черта здесь происходит? – спросил появившийся на входе Ая.

Оми и Ёдзи уставились на него, а Кен, воспользовавшись тем, что они отвлеклись, отодрал руки Оми от горла Кудо. Ёдзи был пьян настолько, что без поддержки едва мог держаться на коленях; на свое счастье, он осел на пол, а не рухнул лицом вниз. В отличие от остальных Вайсс, Ая был холоден и собран, хотя и выглядел немного взъерошено.

Ая, которого трахнул Ёдзи, если верить словам Кудо. Кен не знал, трахнул ли Ёдзи Фудзимию, но не знал и обратного. Его пугало, что идея эта не вызывала в нем полнейшего изумления, но после того, как Кен впервые увидел Аю с сиськами, он утратил способность удивляться любым его поступкам. Кроме того, Ёдзи не раз и не два во всеуслышание заявлял о своих намерениях.

Однако после их недавней беседы он чувствовал большее разочарование в Ёдзи, чем имел на то право.

– Гм, – кашлянул Кен. – Они ругаются из-за твоей добродетели. Опять.

Ая открыл рот, видимо намереваясь что-то сказать, но передумал.

– И это называется «добро пожаловать домой, Ая», – наконец, раздраженно и расстроенно протянул он.

– Ая... – начал Оми.

– Заткнись. – Фудзимия опустился на колени рядом с полубессознательным Ёдзи и запрокинул ему голову, принюхиваясь к дыханию. – Он пьян.

– В общих чертах, мы так и решили, – вздохнул Кен.

Ая поднялся, потянув за собой Кудо.

– Я уложу его в постель. Вы, двое, сидите здесь.

– Где тебя черти носили? – спросил Оми.

Аю такой тон, видимо, озадачил.

– Мне нужно было прочистить голову.

– Пожалуйста, в следующий раз звони. – Хотя Оми немного успокоился, его голос все еще звучал неприятно резко.

Ая кивнул, затем помог Ёдзи проковылять в комнату. С искаженным лицом Цукиено наблюдал, как они уходят.

– Оми, что, черт возьми, на тебя нашло? – спросил Кен.

Оми всхлипнул. Лицо у него было порозовевшее и несчастное, и Кен с легким шоком понял, что, несмотря на то, чем они зарабатывали на жизнь, во всем, что было действительно важно, Оми оставался ребенком.

– Он должен был защищать Аю, – пролепетал Цукиено, – А он им воспользовался.

– Мы же об Ае говорим, правильно? – криво улыбнулся Кен. – Думаешь, Ёдзи смог бы сделать что-нибудь против его воли? – Он взъерошил Оми волосы. – Давай-ка, сядь, – сказал он, подводя малыша к кухонному столу. – Я тебе чаю заварю.

Оми безразлично глядел в никуда, пока Хидака суетился на крохотной кухоньке, доставал чайник и две чистые кружки, ставил воду кипятиться. Спустя некоторое время он сказал так тихо, что Кен едва расслышал:

– Он ведь никогда меня не захочет, да?

Кен помедлил. Ему совершенно не хотелось ввязываться в дикий любовный треугольник, сложившийся у его друзей. Но Оми был таким несчастным.

– Не знаю, – все же ответил он. – Я, честно, не могу говорить за Аю. И вряд ли кто-то сможет. Никто не знает его настолько хорошо. Черт, да я не уверен, знает ли Ая себя.

– Ёдзи знает, – пробормотал Оми.

– Да? – Кен непроизвольно оглянулся на спальню в задней части трейлера, гадая, чем же они там сейчас занимаются... Он отчаянно замотал головой, пытаясь отделаться от этой мысли. – Я бы не был так уверен. Слушай, Оми, я могу ошибаться, но думаю, Ая любит тебя настолько сильно, насколько только способен.

– Возможно, теперь этого недостаточно, – тихонько возразил Цукиено.

Всем им было прекрасно известно, какой поганой бывает иногда жизнь и насколько они в таких случаях беспомощны, поэтому-то Кен и не стал напоминать об этом Оми.

– Как только кошмарная парочка, наконец, уляжется, давай немного поспим, лады? Жизнь покажется куда приятней после того как хорошенько выспишься.

 

***

 

– Значит, это мне компаньонка нужна? Да стоило тебя всего на пару часов без присмотра оставить, как ты тут же влип в неприятности, – бурчал Ая, кривясь под тяжестью тела Ёдзи, давившего ему на плечи и бок, скорее, волоча Кудо вперед, чем помогая ему переставлять ноги. – Нечего сказать? Редкий случай. – Не нежничая, он сбросил Ёдзи на койку, потом снял с него очки и ботинки. С плащом он возиться не пожелал.

По крайней мере, сейчас Ая не чувствовал никакого возбуждени. Возможно, секс дважды за ночь и напившийся до полусмерти Ёдзи этому поспособствовали.

– Я все еще расстроен, но понимаю, что случилось сегодня вечером, – сказал Ая, вспомнив слова Юкио о том, что нельзя позволять ситуации нагнетаться. – Я не держу на тебя зла. – Ёдзи был честен относительно причины своего интереса, а вот Ая выдавал его за нечто, не имевшее к действительности никакого отношения.

Ёдзи выглядел несчастно, но это могло быть результатом опьянения.

– Я не хотел так тебя расстраивать. Это был просто... шок... Ну, ты понимаешь?

– Понимаю. Но, может, хотя бы перестанешь травить Оми? – выражение лица Цукиено и опасные, угрожающие нотки в его голосе беспокоили Аю.

Ёдзи отрубился. Замечательно. Придется подождать до утра, чтобы понять, как теперь все между ними будет. Наверное, лучше было бы, не откладывая на завтра, разобраться с этим сейчас, пока Ая еще пребывал в благожелательном расположении духа, но, к сожалению, тут уж ничего нельзя было поделать.

«Жестокая игра» - фильм режиссера Нила Джордана, получивший "Оскар" за лучший оригинальный сценарий. Повествует он, в числе прочего, об отношениях террориста из ИРА с транссексуалкой, о чем он совершенно не подозревает и выясняет правду, только обнаружив соответствующий орган, впервые попытавшись заняться с ней любовью. Подробности о сюжете фильма можно узнать из статьи Википедии (примечание переводчика).

Глава 6

 

Ёдзи пил и курил, стараясь не свалиться с дивана от случайного качка трейлера. Кен за рулем представлял собой угрозу обществу, но черта с два Кудо добровольно вызвался бы вести машину всю ночь напролет.

Еще он старался не вспоминать о прошлом вечере, но спиртное и сигареты волей-неволей напоминали о баре и Шульдихе, о желании и Ае. Сколько же он в последнее время думает об Ае? Слишком много.

Кстати, об Ае.... Заспанный и босой, в черной футболке и шелковых фиолетовых пижамных брюках, предмет его размышлений вошел в комнату и сел на другом конце дивана. Ёдзи затушил сигарету в пепельнице и спросил:

– Тоже уснуть не можешь?

– Ты идиот? – сказал Фудзимия, бросив на него взгляд. – Что, похоже, будто я сплю? – Но словам, приглушенным усталостью и помноженным на депрессию, недоставало обычной Аиной твердости и решительности. На это сработали инстинкты Ёдзи, и пробудилось желание приголубить ее. Его. Воспоминания о недавней депрессии Аи только укрепили его в этом желании.

Он придвинулся ближе.

– Мне жаль, что с твоей сестрой так вышло. Это несправедливо.

Несправедливо было, что Фудзимия оказался таким хорошеньким, да еще и женщиной, на самом деле будучи мужчиной. Не будь мир таким жестоким, Ая был бы просто девушкой, обычной красивой девушкой. Постойте, он сказал – «обычной»? Да раньше ад заледенеет!

Очень несправедливо.

– И прости, что вызверился на тебя вчера вечером. Любой мужчина на моем месте прореагировал бы также, – к счастью, случай Шульдиха был атипичным и к понятию «любой мужчина» не относился, – но я тебя обидел, а я не хотел.

Под бледно-сиреневыми глазами Аи залегали круги.

– Спасибо, но я бы предпочел не касаться этой темы. Не будем на этом зацикливаться и обо всем забудем.

Вот он – единственный плюс в том, что Ая мужчина: женщина захотела бы об этом поговорить, а Ая хотел просто забыть и притвориться, будто ничего не было…

– Что? Я же знаю, что был великолепен.

– Неплох, Ёдзи.

– Всего лишь «неплох»?

– Лучший из всех, кто у меня был. – Ая закрыл глаза. – На тот момент.

Как? Ёдзи уставился на него, но Фудзимия молчал. Наверняка голову ему морочит или пакостит в отместку, потому что никто не сумел бы развести его на секс, да еще так скоро.

– Ублюдочный садист, – буркнул Ёдзи.

– На случай, если ты еще не заметил: мы договорились об этом не разговаривать, а делаем как раз противоположное.

– Я должен отстоять свою репутацию.

– Хорошо. Ты – жеребец, Ёдзи, ты просто невероятен, и я никогда не смогу заниматься сексом, потому что никто с тобой не сравнится. После тебя мое тело навсегда закрыто для других.

Ёдзи пропустил мимо ушей неприкрытый сарказм в ровном голосе.

– Так-то лучше.

– Теперь мы можем об этом забыть?

Проклятье, Ая даже пах как женщина – женщина, не пользующаяся духами, но, определенно, женщина… И изящная линия его шеи по-прежнему неодолимо манила Кудо. Сумасшествие. Окончательное и бесповоротное. Сидя так близко, отрицать сохранившееся притяжение было бессмысленно.

– Я ... не хочу.

Ая повернулся и посмотрел на него.

– Ты шутишь.

– Нет.

– Ты от меня отскочил.

– Я не ожидал!

– Я так больше не подставлюсь.

Ёдзи кончиками пальцев скользнул по его щеке, остановился на подбородке и улыбнулся, когда Ая неосознанно наклонился ему навстречу. До чего красивая гладкая кожа….

– Это больше не повторится. – Фудзимия соблазнительно задрожал от следующего прикосновения, не скрывая того, что ему нравится ласка, черт, прося о ней.

– Блядь, поэтому ты ни к кому не прикасаешься?

Ая отдернулся.

– Отвлекаться – смертельно опасно.

Проклятье. Если бы Ёдзи держал язык на привязи, то хотя бы петтинг получил.

– Ты же хочешь. Я вижу.

– Чувства и соблазны неизбежны. Важно сохранять контроль и не поддаваться им. Только это считается. Хотя, думаю, ты-то об этом не имеешь ни малейшего представления. Сейчас тебе скучно, или ты осмелел, или просто приспичило, а я как раз под руку подвернулся.

– Да ты за все время нашего знакомства ни разу никому под руку не подворачивался!

Их взгляды скрестились, потом Ая сказал:

– Полагаю, на этом месте мы должны наброситься друг на друга, как бешеные животные, а гнев и ненависть – вылиться в безумную вспышку страсти.

– Классика.

– Я не из того типа девушек. Я вообще не девушка. Даже если сейчас ты об этом благополучно позабыл, то скоро вспомнишь.

– Я знаю!

– Я доверяю тебе мою жизнь, Ёдзи, но в этом довериться не могу.

– Не доверяешь мне в том, что я не причиню тебе боли.

– А ты бы на моем месте доверял?

– Ладно. – От этих слов было больно, но Ёдзи мог понять такую реакцию. – Тогда, может, обнимемся по-дружески?

– Ёдзи! – осадил его взглядом Ая.

– Никакого секса, никакого подвоха. У тебя был тяжелый день, а если обняться, станет легче.

– Мне не нужны объятья.

– Но ты хочешь, чтобы тебя обняли? – Он видел нерешительность Аи, но железная воля его еще сопротивлялась, поэтому Ёдзи пошел в наступление. –

Полуобъятие. Одной рукой, а голову ты мне на плечо положишь. – Он придвинулся ближе, так, что чувствовал исходящее от Аи тепло.

– Насколько еще ты готов уступить в этом торге? – едва не улыбнулся Фудзимия.

– Дальше уже некуда. Уступлю еще немного – и я даже пальцем к тебе прикоснуться не смогу. – Ёдзи подгреб его к себе и обнял одной рукой. – Удобно, да?

– Хм-м-м. – Но все-таки Ая осторожно опустил голову ему на плечо и наклонился немного ближе. – Да, хорошо.

Волосы Аи, щекотавшие ему шею и щеку, были мягкими, и Ёдзи хотел поцеловать так удобно расположившуюся на его плече макушку. Обцеловать его с головы

до пят. Хотел, но не стал. Терпение окупится. Пока они в молчании сидели, тесно прижавшись друг к другу, Ёдзи даже задремал, на него почти снизошло умиротворение. Аю приятно было обнимать.

Тут он заметил на запястье Фудзимии полустершиеся синие цифры.

– Что это? Теперь ты стал на себе писать?

– Так, напоминание, – дремотным, но почти веселым голосом ответил Ая. – Кое-что из списка дел. Ёдзи, я лучше пойду на кровать. Я засыпаю.

– Тебе удобно?

– М-м-м. Да.

– Тогда не уходи. Побудь тут.

– Я тебе руку отлежу.

– Бывало и похуже.

– Почему ты это делаешь?

– Пытаюсь отыграть очки, а ты что подумал?

– Логично. В искренний альтруизм я бы не поверил. Хорошо. – Ая закрыл глаза и... прижался, устраиваясь удобнее.

Явный прогресс. И, возможно, возбуждение скоро само по себе схлынет. Не будь он уже законченным мазохистом, то, пожалуй, стоило бы в мазохисты податься: все равно он раз за разом измывается над собой.

 

***

 

Проснувшись, Ая почувствовал странный вес: Ёдзи, уснув, привалился лбом к его голове. Как же выпутаться? Он осторожно подтолкнул голову Кудо к спинке дивана. Тот не проснулся, не запротестовал – вечно его даже из пушки было не добудиться. Во сне лицо его выглядело невинным, хотя и измученным заботами.

Ая встал, потянулся, очень стараясь поменьше думать. Размышления – верный путь к отчаянию. После того, как в первый раз его мир разлетелся на осколки, он думал, думал и думал, мысли вертелись по замкнутому кругу, пока не осталось только желание умереть. Поняв, что так не может продолжаться, он полностью сосредоточился на действии. И теперь снова обратится к испытанному способу, запретив себе думать о Токио и обо всем, что там недавно произошло. Работа заполнит пустоту.

Если он очень постарается, возможно, даже сумеет себя в этом убедить.

Мимо него, шаркая ногами, протащился едва продравший глаза, но уже одетый Оми.

– Привет. Я ушел в школу.

Ая симпатизировал Оми и, честно говоря, считал, что слишком рано отправлять его в очередную новую школу.

– Критикер уже все уладили?

– Они и раньше сразу меня устраивали. – Цукиено зевнул. – Мне вообще школа не нужна, я и так всех обогнал, но я туда хожу ради поддержания образа нормального подростка.

– Вряд ли такую твою школьную жизнь кто-то назвал бы нормальной.

Оми пораженно уставился на Аю. Неужели это никогда ему на ум не приходило?

– Да. Возможно… Есть над чем поразмыслить. Ладно, пока.

– Ночью миссия?

– Наверняка, раз Манкс послала нас именно сюда. А что?

– Сегодня она пришлась бы как раз кстати.

 

***

 

В Канадзаве их действительно уже ждала миссия: цель – Ёшимура Садао, уважаемый бизнесмен, который недавно начал поставлять моделей для печально известной сети изготовителей детской порнографии. Уже с месяц мальчики и девочки исчезали с улиц в беспрецедентных количествах.

Вайсс легко «довели» Садао до офиса, где тот работал допоздна. А вот войти туда оказалось гораздо труднее.

– Сорок пять телохранителей, – встревожено протянул Кен. – Куда столько одному человеку?

– Может, у него такое счастливое число, – предположил Оми.

– Мы сможем избежать почти всех, – сказал Ая, игнорируя болтовню не по делу. Он указал на разложенные перед ними планы. – У черного входа есть мансардное окно…

- Не имеет смысла, – вклинился Ёдзи, размашистыми шагами возвращавшийся к ним с другого края крыши. – Там тоже охрана.

Ая зарычал.

– Сорок пять личных телохранителей плюс, – Кен кивнул на улицу, – швейцар на входе, плюс основная охрана здания. Будет бойня.

– Мы сможем, – настаивал Фудзимия.

– Ну, – начал Ёдзи, и тут к зданию подъехало такси, и все они немедленно умолкли.

Девушка, вылезшая с заднего сиденья, явно была проституткой. Одета получше остальных, определенно из дорогостоящих, но в том, что перед ними девочка по вызову, сомнений не оставалось. Ая, тихо бормоча ругательства, наблюдал, как она идет к зданию Ёшимуры.

И, конечно, по закону подлости девица развязной походкой направилась к швейцару и объявила:

– Я к Ёшимуре Садао.

– Ну класс, – недовольно пробурчал Кен. – Невинный свидетель.

– Забудь о ней, – приказал Ая, возвращаясь к планам. – Мы сможем проскочить мимо охраны раньше, чем она попадет внутрь. Если войдем здесь и здесь…

– А нам вовсе не обязательно… – раздумчиво протянул Ёдзи.

Швейцар что-то бубнил в портативную рацию, а проститутка ждала, нетерпеливо постукивая ножкой. Ая глянул на них, потом на Кудо.

– У тебя есть план?

– У меня, – провозгласил Ёдзи, – появилась очень плохая идея. – Но он улыбался во весь рот, а глаза его задорно поблескивали.

– Какая? – спросил Ая, немедленно преисполнившись подозрений.

Ёдзи проигнорировал вопрос и, переглянувшись с Оми, качнул головой на стоявшую на улице девушку. Цукиено глянул на нее и заулыбался.

– Ну ты и негодяй, – шепотом восхитился Оми.

– Да что, в конце концов? – снова спросил Ая. У него зародилось нехорошее предчувствие относительно задумки Кудо. И кстати: когда это эти двое снова успели сдружиться?

Без предупреждения Оми и Ёдзи спрыгнули с карниза крыши. Ая от неожиданности вздрогнул, и Кен похлопал его по плечу – вероятно, этот жест должен был его подбодрить.

– Не волнуйся. У них есть план.

– Я не слепой, – зашипел Ая. – Но какой именно…

И тут с растущим ужасом и пониманием он увидел, как Оми с самым невинным видом потерявшегося ребенка идет к швейцару и проститутке, а Ёдзи уже подкрадывается к ним сзади, и тогда стало слишком поздно, чтобы их остановить.

Пять минут спустя швейцар без сознания мирно отдыхал на своем посту, а вырубившаяся проститутка лежала у ног Фудзимии и Хидаки, здорово смахивая на мышь, принесенную гордой кошкой в подарок хозяевам. Оми и особенно Ёдзи определенно выглядели довольными, как сытые коты.

– Ни за что, – категорически отрезал Фудзимия.

Кудо критически оглядел его, пропустив возражения мимо ушей. Как обычно.

– Сойдет и то, что на тебе надето. Я еще не говорил, как меня умиляют твои представления о подходящей рабочей одежде?

– Мы убийцы, а не какие-то бухгалтеры, – сквозь стиснутые зубы процедил Ая.

– И ради спасения наших душ пусть так и останется, – весело закончил за него Ёдзи. – Готов?

– Я не стану этого делать!

– Ты что, хочешь объяснить Ёшимуре, почему его киска так и не пришла?

– Не особенно, – сказал Ая. – Я его лучше так убью.

Кудо раскинул руки жестом ведущего телешоу.

– А это ли не самый лучший способ?

– Поправка. Я лучше убью тебя.

– Хотя бы просто подумай, – настаивал Ёдзи, все с той же омерзительной усмешкой. – Может, мы и сумеем прорваться через всех его телохранителей, но я предпочитаю не полагаться на удачу, да и ты тоже. И тут такая возможность сама идет в руки! Ты войдешь туда и останешься с ним наедине…

– Если только он не захочет, чтобы охранники понаблюдали, – влез Кен и тотчас же побледнел. – Ой, неужели это я сказал?

Ая зарычал. Проститутка пробормотала что-то неразборчивое и шевельнулась.

– Решай быстрее, – поторопил Ёдзи. – Она вот-вот очнется. Так ты идешь, или мы ставим эту юную особу на ножки, отряхиваем на ней платьице и провожаем внутрь, чтобы она сдала нас с потрохами?

– Ая, думаю, это лучший вариант для нас, – спокойно заметил стоявший у него за спиной Оми.

Фудзимия развернулся и впился взглядом в мальчика. Оми смотрел в ответ примирительно, но твердо, и Ая, уже открыв рот, чтобы обвинить в предательстве – «Как ты можешь так поступать со мной?» – с внезапным потрясением понял, что Оми верен. Верен Вайсс. Что он слишком профессионал, слишком агент Критикер, чтобы позволить привязанности к Ае влиять на решения во время миссии. Разумеется, Оми с Ёдзи работал как один человек – ведь они команда. А Фудзимия как раз утратил объективность.

Поэтому вместо готовых сорваться с языка слов он прорычал:

– Только посмейте Манкс рассказать.

– Манкс? – сморгнул Оми. – Зачем нам….

– Неважно, – покачал головой Ая, внезапно стухнув. – Хорошо. Я это сделаю. А потом всех вас прикончу.

– Конечно-конечно, – отмахнулся невозмутимый Ёдзи. – Свежо преданье. – Он всучил Ае сумочку проститутки. – Красься.

– Что?

– Ты – проститутка. Как минимум нужно накрасить губы и глаза.

– И мне что, пользоваться ее косметикой? Это негигиенично. Я доподлинно знаю, где и с кем она была!

– Ая, он прав, – сказал Оми.

Они были правы. Чужая правота для него, похоже, кончается очередным унижением и другими не менее ужасными вещами. Почему всегда так?

Благодаря обнаружившейся в сумочке помаде его губы стали неестественно скользкими, словно мало было одного блядско-красного оттенка. Не полагаясь на свои сомнительные умения обращаться с тенями для век, он только подвел глаза черным карандашом и немного его размазал. Хотя он и содрогался от отвращения, но решил взять сумочку с собой. Вдруг пригодится.

Войти в здание под видом проститутки. С сумочкой в руках. Он в очередной раз пал ниже, чем считал возможным. По крайней мере, сумочка подходила к одежде.

Ая окинул остальных мрачным взглядом и развернулся, собираясь смело шагнуть на встречу судьбе.

– Подожди, – вдруг окликнул его Цукиено.

– Что? – рявкнул Фудзимия.

– Твоя катана, – сказал Оми. – Они наверняка тебя обыщут, перед тем как ты войдешь. Вот возьми лучше это, – он протянул свой дротик.

Ая уставился на подростка.

– И куда я должен это засунуть, чтобы они не нашли?

– Ну, я просто подумал, что ты мог бы спрятать его между… – Оми покраснел. – Ну, ты понял.

– Между ног? – прикуривая сигарету, поинтересовался Ёдзи. – Думаешь, туда они заглядывать не станут?

Оми закатил глаза.

– Между грудей, ты извращенец.

– Это я-то извращенец?

У Аи уши горели.

– Я не смогу.

– Конечно, сможешь, – подбодрил его Ёдзи. – На тебе как раз подходящий удобный топ на молниях, так что тебе открыт свободный доступ ко всем прелестям, – говорил он с ухмылкой, явно представляя, что свободный доступ открыт ему.

Ая испепелял его взглядом.

– К твоему сведению, на мне спортивный лифчик. Вся грудь закрыта. К тому же – что я смогу сделать одним дротиком? – Он, сдерживая улыбку, продолжил: – Мне нужно более подходящее и незаметное оружие и как раз ты мне его обеспечишь.

– Э-э?

– Давай часы.

На лице Ёдзи внезапно появилось странное выражение.

– Ты что, хочешь воспользоваться моей проволокой?

– Я не умею с ней так ловко управляться как ты, – к сожалению это была истинная правда, – но старым добрым надежным способом задушить всегда смогу. Так что, да, хочу.

– Тебе понадобятся и перчатки, чтобы пальцы не порезать. Они с защитой.

– Хорошо. И их давай. – Ая снял свои перчатки, убрал в карман, потом медленно спустил плащ с плеч. Без него он чувствовал себя голым, а без катаны…. Что ж, своего рода кастрацию он уже испытал, но сейчас было гораздо хуже. Катана – его продолжение, продолжение того Аи, каким он был во время миссий, такая же неотъемлемая его часть как рука или нога.

Оми взял у него плащ и ободряюще кивнул.

Ёдзи выглядел ошеломленным, но сказал «Ладно» и снял перчатки и часы.

Перчатки пришлись Фудзимии почти впору, значит руки Ёдзи ненамного больше Аиных женских рук. Надо запомнить, это подходящий повод для колкостей. Он застегнул на запястье тяжелые мужские часы и закатал отвороты перчаток, превратив их в своеобразные манжеты. Так они выглядели почти стильно.

– Умеешь ими пользоваться? – спросил Ёдзи.

Ая нажал на кнопку, демонстрируя, что знает, как извлекать проволоку требуемой длины. В конце концов, он тоже следил за Кудо, что было вполне разумно: всегда нужно представлять, как сражается тот, кто прикрывает тебе спину.

– Умею.

– У тебя помада размазалась, – заметил Ёдзи, видимо, чтобы отвоевать утраченные позиции и скрыть беспокойство

– Если хочешь, чтобы я это сделал, помолчи.

Кудо, паясничая, поднял руки, словно в плен сдавался, а Оми бесстрашно выдержал злой взгляд Аи и сказал:

– Мы рядом если вдруг понадобимся.

– Не понадобитесь, – буркнул Фудзимия.

– Так будет лучше. Ты это знаешь.

– Я ведь согласился, так? – Не дожидаясь ответа, он спрыгнул на землю, приземлился, присев на одно колено рядом с потерявшим сознание швейцаром, глубоко вздохнул, собираясь с духом, и, чеканя шаг, промаршировал внутрь.

Как, черт возьми, ему себя вести? Что делают проститутки, ну, кроме очевидного? Начать с того, что они, скорее всего, не летят вперед строевым шагом. Он сбавил темп и стал сильнее вилять бедрами.

Телохранители заметили и оценили. Ая выдал им профессиональную улыбку, из разряда тех, что приветствует, но не предлагает завязать тесное знакомство. Здесь его хоть как-то интересовал только один мужчина. К счастью, после стандартного прощупывания, которым он сам и проверявший его охранник слишком наслаждались, никто у него пропуск не спросил – должно быть, здешний швейцар пользовался большим влиянием, чем они предполагали. Из проведенного ими предварительного сбора информации Фудзимия знал также, на какой этаж и в какой офис идти, а, значит, ему не нужно было рисковать беседой с телохранителями, в которой заодно могло выплыть наружу, что он совершенно не представляет, какие именно услуги обычно оказывают Ёшимуре его девочки.

Офисные здания и их коридоры всегда вгоняли Аю в странную дрожь. Сложись жизнь иначе, он бы работал в таком месте. Возможно, та жизнь была бы лучше, но то, что случилось с его родителями, стало наглядным примером, и он знал, что на нормальную жизнь не было никаких гарантий.

– Ты не Марико, – с порога поприветствовал его Ёшимура.

Проклятье. У него есть любимая проститутка, у которой он постоянный клиент? Ая хотел было сказать, что она заболела, но, учитывая, чем девушка занималась, передумал.

– У нее сильный грипп. Очень заразный. Мы надеялись, что я вам подойду. – Не стоит ему говорить ничего такого, отчего он мог бы решить будто у девушки венерическая болезнь.

Он защищает честь шлюхи перед мертвецом, пытаясь его обольстить. Удачно, что с надеждами на нормальную жизнь он простился давным-давно.

Ёшимура неторопливо разглядывал Аю, оценивая его прелести. Как обычно, грудь привлекла наибольшее внимание.

– Ты не совсем в моем вкусе, но сойдешь.

Ая запретил себе злиться и оскорбляться.

– Спасибо.

Садао приблизился, затем начал его обходить. Фудзимия, усмехнувшись про себя, отметил, что мужчина едва дотягивает ему до плеча.

– Как тебя зовут?

Он не станет изображать проститутку под именем сестры или Сакуры. Как же ему назваться....

– Аска.

– Ты уже этим занималась?

Ёшимура, кажется, был заинтригован, поэтому Ая ответил:

– Не часто. Кое-чем – да. Кое-чем – нет. Я с радостью сделаю все, что вы скажете. Или не сделаю, если вы такое предпочитаете.

Садао расстегнул одну из молний на левом рукаве Фудзимии, кондиционированный воздух коснулся внезапно обнажившегося плеча, и Ая задрожал. Звук расстегивающейся молнии прозвучал так громко....

– Выглядишь ты горячей цыпой, но кажешься невинной. И все эти штучки, с которыми можно поиграть... Наверняка раздевать тебя придется долго. – Он расстегнул диагональную молнию на спине топа, обнажив еще больше кожи.

– Я могу помочь, если вы желаете.

– Нет, мне нравится самому. – Он погладил Аю по бедру, оттуда его ладонь пропутешествовала к заднице, где и остановилась. Садао прижался к спине Фудзимии, застывшая на заднице рука скользнула ниже, другой он стиснул грудь. Ая почувствовал твердый член Ёшимуры, упирающийся ему в бедро.

Лучше всего прикончить его побыстрее. А еще лучше заткнуть ту свою половину, нашептывавшую ему, что не такой уж Садао старый и уродливый. Да почему же он такая блядь? Эта... тварь – детский порнограф.

– Ямада сообщил мне, – Ёшимура прильнул губами к обнаженной спине Аи, – что приехала Марико. Было любопытно узнать, насколько далеко ты зайдешь, но я не смог удержать язык за зубами. Ты мне все равно дашь, сучка, но после того, как я вобью в тебя немного уважения. – Пальцы сильнее, почти больно сжали его руку.

Это многое упростило. Вместо того чтобы сопротивляться, Ая внезапно обмяк и упал, получив возможность с силой врезать затылком Садао в лоб. От неожиданности и удивления Ёшимура ослабил захват, а Фудзимия, вывернувшись, зашел ему за спину, нажал кнопку на часах, и с жутким высоким визгом из них вылетела проволока. Он накинул ее на горло цели и вздохнул, заметив, что Ёшимура успел просунуть руку между шеей и проволокой. Не дрогнув, Ая крутанул блестящую нить и резко затянул, наблюдая, как по ладони, запутавшейся в петлях, течет кровь, и слушая хрипы жертвы.

– Сука... – сипел Садао, вырываясь и лягаясь.

Ая понял, что тянет и дергает проволоку, а вместе с ней Ёшимуру ритмично, словно занимается сексом.

Это убийство было таким зверским, таким жестоким. Ёдзи управлялся с проволокой настолько изящно, что мог прикончить жертву мгновенно и даже на расстоянии, но Ая так не умел.

Интересно, Ёдзи это когда-нибудь возбуждало?

– Ну как, нравится? – спросил Ая.

Ёшимура только хрипел. Поднятая рука была слишком плотно притянута к шее, и защищала только от порезов. Еще немного – и он бы задохнулся. Вот только Ая очередным рывком сломал ему шею. Фудзимия не ожидал от этого тела такой силы. Не то чтобы он возражал....

Ая ослабил петлю, бросил осевшее тело и смотал проволоку обратно в часы. Странно чувственное оружие, хотя оно не подчинялось его мыслям и движениям с такой сверхъестественной четкостью, как подчинялось Ёдзи.

Проклятье, он завелся.

Сколько ему положено тут пробыть, прежде чем можно будет уйти? Телохранители заподозрят неладное, если он появится слишком рано. Чтобы подстраховаться, он выждал еще пятнадцать минут, не думая ни о чем, ни к чему не прикасаясь, расхаживая туда-сюда, и потом вышел.

За эти пятнадцать минут его возбуждение нисколько не уменьшилось.

Охранники глазели на его взъерошенные волосы и наполовину расстегнутый топ и ухмылялись. Дураки. Ая сильнее завилял бедрами.

Ёдзи курил и старался не думать о том, что Ая там. Ая под видом шлюхи, и для убийства цели вооруженный его проволокой. Проклятье, до чего горячий образ.

Оми отвесил ему подзатыльник.

– Что? – возмутился Ёдзи.

– У тебя все мысли на лице написаны.

– Блядь, у меня уже вся кожа в синяках, как шкура у леопарда. Черт, я даже на миссиях – и то меньше огребаю.

– Молокосос.

Ая вышел походкой от бедра и с сексуальной улыбкой на губах. Явно заведен. С макияжем он выглядел просто сногсшибательно. Черный наряд без прикрывавшего плаща подчеркивал каждый округлый изгиб. Его хотелось раздеть, а, судя по расстегнутой на одном рукаве молнии, кто-то уже начал этим заниматься, и Ёдзи терялся в догадках, кто же это мог быть. Кудо обожал этот топ, пусть после того единственного раза он на миссиях сам по себе больше не расстегивался.

Кен быстро отвел взгляд. Оми вытаращился, разинув рот; Ёдзи подхватил его подбородок ладонью и вернул отвисшую челюсть на место. Цукиено сердито на него глянул и подал Ае плащ и катану. Когда Фудзимия отвернулся, одеваясь, Ёдзи увидел, что на спине молния тоже расстегнута, обнаженная кожа резко контрастировала с черным топом. Интересно, можно ли умереть от любопытства? Вероятно, можно, если он сперва не загнется от перевозбуждения.

Когда Ая глянул на него, Ёдзи заметил, что зрачки у него расширены, и светлые глаза кажутся совершенно черными, хотя такого эффекта добавлял и контурный карандаш. Желание явно было взаимным. Они какое-то время друг на друга смотрели, и, казалось, сам воздух от их взглядов наэлектризовался и искрит.

Оми тихо зарычал и пробормотал:

– Все, я сдаюсь. – Даже с другой стороны улицы можно было увидеть его неодобрение и раздражение. Кен по-прежнему прятал глаза.

– Неужели? – спросил Ёдзи.

– Нет, – мотнул головой Оми. – Надо уходить.

Они не спросили Аю, устранена ли цель. Это было лишним.

Поскольку Кену и Оми он машину не доверял, а Фудзимия был слишком взвинчен, чтобы вести автомобиль, Ёдзи сам сел за руль, хотя на самом деле ему хотелось устроиться на заднем сиденье вместе с Аей. Но он удовольствовался взглядами в зеркало заднего вида.

– Боже, Ёдзи, Оми, еще не дорос видеть взгляды, которые ты бросаешь на Аю, – проворчал с пассажирского сиденья Кен.

– А для того, чтобы видеть, как он на меня в ответ смотрит, дорос? – пробурчал Кудо.

– Вообще-то он на всех нас смотрит так, словно съесть хочет.

Ёдзи едва машину не расхреначил, представив себе эту картинку.

– Может, я поведу? – дипломатично предложил с заднего сиденья Оми.

– Ёдзи, просто доставь нас домой без происшествий, – попросил Ая. Наверняка ему хотелось побыстрее попасть в трейлер, чтобы отдрочить. Хотя, конечно, Кудо вполне мог бы ему помочь.

Он умудрился довезти их живыми и невредимыми. Ая вошел в трейлер первым, Ёдзи – следом, едва не наступая ему на пятки. На ходу Фудзимия скинул свой словно позаимствованный у снежной королевы плащ, и тот соскользнул с его плеч белым вихрем, превратив его в изящную темную тень с яркими пятнами светлой кожи и волос. Ая аккуратно положил плащ и катану на диван и исчез в ванной. Кудо вошел за ним, закрыл дверь, расстегнул свой плащ, но снимать не стал. Рубашку он под него все равно не надел.

Ая раздраженно на него посмотрел.

– Что ты делаешь?

– Забираю свои часы.

– И все?

– А ты хочешь чего-то еще?

– Нет.

Ёдзи усмехнулся.

– Ая, если бы ты хотел хоть капельку сильнее, то уже давно бы меня завалил и получил свое.

– Надежда умирает последней.

– У меня тут как раз есть кое-что очень живое.

– Ты сама интеллигентность.

– О да.

Ая стянул чужую перчатку, но не успел он снять вторую и следом часы, как Ёдзи взял его за руку и поднес ее к губам. Перчатка пахла его одеколоном. Ая убил в его вещах. Блядь, у него встал. Фудзимия глубоко вздохнул, облизнул блестящие алые губы и уставился на него.

– Тебя долго не было, – сказал Ёдзи и поцеловал обтянутые перчаткой пальцы.

– Должен был обставить все так, чтобы выглядело правдоподобно.

– А что еще ты сделал, чтобы все выглядело правдоподобно? – Пальцы Аи сжались, и он попытался отнять руку, но Кудо держал крепко. – Мне иногда… хочется после убийства. Бывает.

– Не со мной и не так.

Ёдзи притянул его ближе, так что слышно было, как у Аи колотится сердце.

– Конечно.

Фудзимия прижался к нему, но сказал:

– С прошлой ночи эта идея лучше не стала. – Способность Аи подавать противоречивые сигналы, похоже, была доведена до совершенства, но это же Ая, который частенько, казалось, хотел двух взаимоисключающих вещей сразу.

Они не целовались, скорее, пожирали друг друга, яростно терлись друг о друга бедрами. Ладони Аи пробрались под его плащ, гладили и впивались ему в спину, а Ёдзи, одной рукой зарывшись в мягкие алые волосы, другой лихорадочно водил по обнажившийся в расстегнутых молниях коже. Молнии его притягивали, поэтому он расстегнул еще несколько на рукаве, у основания шеи Аи, над его грудью (хотя гребаный лифчик не давал ни до чего добраться) и на животе.

Выглядело так, словно одежда на Ае расползается по швам, что усиливало непристойный вид.

Задыхаясь, Ая запрыгнул на стоявшую позади тумбочку и раздвинул ноги. Не нуждаясь в дополнительном приглашении, Ёдзи прижался к нему и двигался, терся, толкался, ерзал, жалея, что сейчас на нем слишком много одежды, но слишком возбужденный, чтобы как-то исправить положение. Если бы они оба были раздеты, то трахнулись бы прямо сейчас, но было что-то грязное и возбуждающее в том, чтобы заниматься этим в одежде для миссий, да и когда Ая стонет, обхватывает его ногами, подаваясь навстречу, то даже фроттаж неплох. Интересно, Фудзимия всегда втайне был таким необузданным или это от нее?

Ая мог снова превратиться, но сейчас Ёдзи было все равно. Неужели он настолько ограничен, что оставит сексуальное создание, сходящее с ума от вожделения, томиться от неудовлетворенного желания только потому, что тело может измениться? Нет. Женщиной ли, мужчиной ли – Фудзимия отчаянно хотел его. Ёдзи подумал о том, как их цель трогала Аю в полной уверенности, что вся эта красота ему достанется. И от этой мысли начал вдавливаться бедрами сильнее, крепче прижимая его к себе.

– Ох, бля-я-я… – простонал Ая и укусил его за ухо.

И Ёдзи кончил, на яркий, ослепительно невозможный миг выпав из реальности, а, вернувшись на грешную землю, увидел очень неудовлетворенного, по-прежнему пребывающего в женском теле Аю. Он подхватил ее, толкнул назад, пока она спиной не уперлась в стену, стиснул ягодицы, провел ладонями ниже и начал поглаживать. Ее глаза закрылись, голова запрокинулась, она извивалась, с каждым разом стоны ее становились все громче, пока она не содрогнулась, и потом ее ноги, стискивавшие талию Ёдзи, разжались. Он помог ей встать, не дал осесть на пол… и на мгновенье с болезненным хрипом она стала им, почти тотчас же снова обернувшись ею. Ёдзи каждый раз чувствовал, как меняется тело.

Он даже дышать ненадолго перестал, но не запаниковал. Ну, вот и все. Было не так уж плохо. И черт, сейчас ему очень даже хорошо.

Ая навалился на него и положил (или все же – положила?) голову ему на плечо.

– Все нормально? – спросил Ёдзи.

– Голова кружится... – Глубокий вздох. – Ужасная ошибка.

– Еще чего.

С диким взглядом Фудзимия отпрянул, снял часы Ёдзи и оставшуюся перчатку, положил их на тумбочку.

– Я не собирался этого делать. Я не хотел этого.

– Почти поверил.

– Мне надо идти. – Ая открыл дверь и вылетел со скоростью, побившей все мировые рекорды.

Проклятье. Шаг вперед и два назад. А то и все три. Но Ёдзи не пошел за ним, потому что чувствовал: сейчас лучше не давить, а то он все испортит.

Все надежды на совместный душ коту под хвост.

 

***

 

Оми смотрел, как Фудзимия с загнанным видом вышел из ванной, схватил катану и поспешил в спальный отсек. Для человека, предположительно очень сильно хотевшего Ёдзи, Ая слишком много времени проводил, от него убегая.

С другой стороны не сама же его рубашка со всех сторон расстегнулась.

– Кен, тебе не кажется странным, что Ая... слишком часто такой? – спросил Оми.

Хидака закатил глаза.

– Ая теперь – женщина, а ты меня спрашиваешь, странно ли, что он теперь еще и шлюха? Ну, конечно, Оми.

Замечательно. Стоило ему только задать вопрос, чтобы прояснить свою теорию, как все тут же делали вывод, будто он ревнует. Он, конечно, ревновал, но не до такой степени, чтобы это омрачило его способность рассуждать здраво. Что-то не так.

 

***

 

Ая не отказался бы от душа, но это означало новую встречу с Ёдзи лицом к лицу, чего ему не хотелось.

Привычный ритуал после окончания миссии, включавший в себя осмотр и чистку катаны, был нарушен, поскольку этой ночью он ею не воспользовался, в результате обычное спокойствие, приносимое заученными действиями, сегодня на него не снизошло. Не было смысла чистить меч, раз он даже не обнажил его. Это было бы глупостью, слабостью.

После превращения он чувствовал себя совершенно разбитым, но уснуть не получалось, поэтому он начал расхаживать по комнате. Скорее всего, он не давал Кену и Оми пройти и лечь спать, но прямо сейчас ему было все равно.

Он хотел того, что Ёдзи с ним делал, и остался женщиной по своему желанию до самого конца. Происшедшее показало, что в чем-то он совершенно не мог себя контролировать, а в чем-то контролировал превосходно.

Он – потаскуха, заводящаяся от убийств и не способная сдерживать свою похоть. Даже белье намокло. Его женские трусики. Ситуации и мысли, которые были ему совершенно чужды несколько недель назад, теперь казались естественными и правильными. Если он навсегда превратится обратно, не покажется ли ему это состояние ненормальным?

Оставаться в трейлере стало невыносимо.

Он надел кожанку и с легким ужасом понял, что куртка больше не пахнет им, теперь она пахнет ею. Стоило только решить, что творящееся безумие достигло предела и хуже уже быть не может, как насмешливая судьба снова все перевернула с ног на голову.

Проходя мимо ванной, он услышал шум льющейся воды. Кен и Оми сидели в соседней комнате, значит, в душе мылся Ёдзи, что было логично, поскольку от мужского оргазма следов оставалось куда больше, чем от женского. Ая содрогнулся всем телом и продолжил идти.

– Куда ты собрался? – спросил Оми, когда Фудзимия уже стоял у двери.

– Туда.

Цукиено, смотревший на Аину грудь, поспешил перевести взгляд на его лицо.

– Ты не должен выходить один.

– Мы приехали в Каназаву, чтобы больше не морочить голову этой херней. Если уж переезда в другой город недостаточно, чтобы остановить Шульдиха, тогда в этом нет никакого смысла.

– Я иду с тобой. Если не прямо сейчас, то все равно выслежу тебя.

Он совершенно не контролировал свою жизнь во многих ее сторонах, так почему не забыть о контроле и над этой? Он вышел, ни на секунду не задержавшись, Оми последовал за ним по пятам.

Ая вел машину, Цукиено сидел рядом и молчал, но его присутствие и аура беспокойства ощущались физически и словно грузом давили на грудь Фудзимии, не давая дышать. Он остановился, заметив парк, и вышел. Оми опять пошел за ним.

Так жить Ая больше не мог, но иного выхода не видел.

 

***

 

Цукиено глубоко вздохнул, наслаждаясь ночью, светом луны и напоенным ароматами цветов воздухом. Красивое место. И спутница красивая. Хотя теперь, когда склизкая красная помада почти вся стерлась, она ему нравилась гораздо больше.

– Я хочу, чтобы меня оставили в покое, – сказал Фудзимия. – Не так уж многого я прошу, но Шварц и моя собственная группа, похоже, не согласны.

– Остаться одному для тебя сейчас, вероятно, хуже всего.

– Нет, не хуже. Лучше всего, если рядом со мной не будут толпиться люди, не будут меня трогать… я больше так не могу! – Ая взмахнул руками, отчего две видимые, сейчас расстегнутые молнии на его топе разошлись еще сильнее.

Оми ожидал какого-то срыва. Ая сдерживал свои эмоции дольше, чем он рассчитывал.

– Я думаю, ты хорошо справляешься.

– «Хорошо»? Ты меня блядью считаешь. Я себя блядью считаю.

От этого просьба об уединении предстала совершенно в ином свете.

– Трудно судить, пока сам не окажешься в таком положении, – сказал Цукиено со всем возможным тактом. Он старался смотреть на Аино лицо, а не на что-то другое. Красивое лицо, да еще накрашенное. Не сработало.

– Мы все судим.

– Судят Критикер.

Фудзимия презрительно скривил губы.

– Мы только приводим приговор в исполнение.

– Больше, чем это.

– Я не знаю, кто я теперь. Если я вернусь в мое настоящее тело, будет казаться, что это неправильно.

– Ты не знаешь наверняка.

Ая задрожал.

– Я уверен.

Оми застегнул нижнюю молнию, чтобы немного согреть Аю и заодно устранить отвлекающий фактор, который представлял собой обнаженный мускулистый животик. Поскольку Фудзимия не воспротивился, Оми застегнул еще и верхнюю молнию, не сумев полностью абстрагироваться от того, к чему прикасался. В результате они оказались очень близко друг к другу. Оми посмотрел на Аю, Ая посмотрел на него. Так близко.

Он не мог сказать, кто начал поцелуй, да, пожалуй, ему было все равно. До чего же сладкие губы. Тело не имело значения, потому что Оми фантазировал и о ней, и о нем. От Аи пахло кожей, потом, сигаретами и едва заметно – кровью, но это были запахи Вайсс, хорошие запахи.

Потом Ая мягко отстранился, губы его дрожали.

– Прости.

– Ты не знаешь, почему это сделал. – И от этого было немного больно, но Оми понимал, что Ае он не безразличен, и что поцелуй он не забудет.

– Ты ко мне прикоснулся. И этого оказалось достаточно. Я не понимаю, что со мной не так, почему я… такой. Я хочу, Оми. – Фудзимия зажал рот ладонью и закрыл глаза. – Манкс не должна об этом узнать.

Манкс может начать подкладывать Аю под любую их цель, если узнает, как на него влияет простое прикосновение.

- И не узнает. Никогда.

- Я не на каждого реагирую, Оми. Я чувствую, но не....

Не касаюсь в ответ любого. Цукиено улыбнулся.

– Я тоже тебя люблю, Ая. Мы придумаем, как все исправить. Да и не так уж все плохо. Ты просто в последнее время любвеобильнее, чем обычно.

– «Любвеобильный» – не самое подходящее слово.

– Мы всех победим. – Хотя Оми в новом поведении Аи ничего плохого не видел. – Мы не сдадимся.

– Спасибо.

– Ну что, пойдем домой?

– Пойдем, только вместо дома придется довольствоваться трейлером.

– Видишь? Не все так плохо, раз ты еще способен увидеть смешное.

Ая лишь покачал головой.

***

– Ёдзи, прошлой ночью… – начал Фудзимия, когда после завтрака Кудо, наконец, вышел поработать.

– Ничего не было? А разве что-то было? – тотчас перебил Едзи, словно только этих слов и дожидался, и выглядел он слишком веселым и самодовольным. Потворствует ему. Черт возьми.

Все поведение Ёдзи говорило о том, что он не сомневается: рано или поздно секс у них будет. Скорее всего, он думал, что повторение измотает Аю до такой степени, что он просто смирится.

Он не понимал ни стыда Аи, ни его злости, ни того, что секса у них больше не будет. Никогда.

 

***

 

Ая вытирал катану о пальто жертвы, когда вдруг загрохотало. Рокот отдавался во всем теле. В воздухе стоял запах пыли. Знакомый запах…

В комнату вбежал Оми.

– Уходим. Кажется, сейчас все…

Снова громыхнуло, на пол рухнула балка, перегородив выход. Вниз летела штукатурка и куски перекрытий. Черт! Почему такое постоянно происходит именно с ним?!

Ая сумел справиться со страхом. У него нет фобий. Любой будет бояться того, что здание на тебя рухнет, не раз и не два попав под руины. Он затравленно озирался, ища выход, но выхода не было. Дверь завалена. Окна тоже.

Если в прошлые три раза он не погиб, то, черт возьми, и в этот раз выживет. Уворачиваясь от падающих обломков, Ая схватил Оми и закрыл своим телом. Они не умрут. Он не допустит.

По меньшей мере, возможно, у него получится спасти Оми.

 

***

 

– Ёдзи! – закричал Кен.

Ёдзи обернулся и увидел, как здание, из которого они только что выбежали, рухнуло, сотрясаемое взрывами. С диким ревом оно осело, подняв облака удушающей пыли. Кто, мать их, устроил взрыв? Точно не они.

Ая и Оми остались внутри.

У него остановилось сердце. Такой боли он никогда прежде не испытывал. Рядом с ним стоял, уставившись на гору обломков, Кен, его губы дрожали. Он не знал, переживет ли Кен потерю друзей. Сам Ёдзи сейчас потерял больше половины.

Неудержимо кашляя, они стояли в тусклом, застилавшем свет серо-коричневом облаке пыли и грязи, со всех сторон сыпались обломки, а Ёдзи никак не мог выйти из ступора и начать действовать, и, похоже, Кен тоже. Кен, у которого не было даже такой маломальской защиты, как очки у Ёдзи, моргал и морщился. Кудо не стал притворяться, будто слезы текут от пыли. Это казалось непочтительным.

Воздух немного прояснился, пыль осела, и Ёдзи снова увидел груду кирпичей. Часть его не могла поверить. Они через столькое прошли….

Он заметил движение, ярко-алое пятно и белое. Не может быть. И тогда он по-настоящему не поверил своим глазам.

Потому что к ним шли Ая и Оми, Ая поддерживал Оми, обхватив его рукой. Шли сквозь обломки, словно призраки. Блядь, у него мозги съехали. У него галлюцинации. А Цукиено выглядел потрясенным. Потрясенным?

Но Ая, Ая-мужчина, смертельно уставший парень, остановился перед Ёдзи и спросил:

– Так и будешь столбом стоять и таращиться? – с этими словами он рухнул к ногам Кудо, больно придавив их своим немаленьким весом.

– Ая! – закричал Оми и упал рядом с ним на колени.

– Живы, – с облегчением произнес Ёдзи.

– Да! – воскликнул Цукиено. Кен схватил его за плечи и обнял.

Ёдзи опустился на колени рядом с Аей и осторожно его перевернул. Руки сквозь него не проходили, и на ощупь он был вполне реальным... Странно, но теперь мужчиной Фудзимия выглядел совершенно неправильным: черты его лица казались слишком резкими и угловатыми, пропорции тела – чужими, хотя он все равно был красив, пусть и по-другому. Ёдзи вдруг понял, что Ая пробыл женщиной почти месяц. С одного взгляда ясно было, что женская одежда ему болезненна тесна: она туго обтянула его тело, а швы местами разошлись.

– Нужно его отсюда увезти, – сказал он, поднял Аю на руки, и они кинулись к машине. Размышления о том, как, черт возьми, им удалось выжить, он оставил на потом.

Кен сел за руль, Цукиено – на пассажирское сиденье, а Ёдзи, усмехнувшись такому повторению событий, вместе с Аей забрался на заднее. Кен вдавил педаль газа в пол.

Хотя Фудзимия потерял сознание, с лица его не исчезала гримаса боли – возможно, вовсе не оттого, что его сдавила слишком узкая теперь одежда, но зачем усугублять его состояние еще и этим?

– Оми, дай нож, – попросил Ёдзи.

Оми оглянулся назад.

– Зачем?

– По-другому снять не получится.

– Ты хочешь его раздеть? – похоже, малыш рассвирепел.

– Только представь, каково ему сейчас в ботинках. Или посмотри на его руки в перчатках. Или подумай о том, как лифчик…

Оми содрогнулся.

– Хорошо. – Он вытащил нож и передал ему.

Ёдзи осторожно срезал слишком тесные, расползающиеся под ножом перчатки, а Фудзимия даже не шелохнулся. Ботинки снялись не сразу, но Аино лицо чуть расслабилось после того, как он их все-таки стащил. С плащом, поскольку пришлось бороться с длинными, непослушными руками и ногами Фудзимии и его худым обмякшим телом, возни было больше, но не намного. Теперь, когда на груди выпирал только лифчик, рубашка смотрелась странно, но вот в других местах пряжки так натянулись, что едва не рвались ремешки. Все равно с ремешками разобраться было довольно просто.

– Хорошо хоть он надел рубашку, которая легко снимается. Что? – спросил Ёдзи, услышав смешок Оми.

– Ремешки очень практичны, чтобы облегчить доступ к телу. Извини. Вспомнил один момент из совместного шоппинга.

Ёдзи срезал лифчик. Теперь на его коленях лежал отрубившийся Ая первоначального замеса. Полуголый, что было несколько необычно, и в штанах, которые ему были слишком узки, но это определенно был их привычный «снеговик». Ая задрожал, и Ёдзи укрыл его плащом, что поспособствовало сохранению душевного равновесия.

– Думаешь, так он в тот раз выжил? – спросил Оми.

– Выжил после чего? Ох. – Дом семьи Фудзимия взорвали, когда они все там были, но Ая спасся. – Возможно. – Травма. Ёдзи что-то такое припоминал.

– Оми, что ты почувствовал? – спросил Кен.

– Не знаю. Меня не задел ни один обломок, ни один кирпич, но я чувствовал Аю рядом. Я почувствовал, когда он превратился. Мы шли, но я ничего не соображал.

Он наверняка тоже. – И так задумчивый взгляд Оми стал еще задумчивей.– Когда нам на головы рухнул особняк Шрайент, мы оказались только под легкой грудой кирпичей, что было совершенно невозможно. И потом, когда взорвался маяк… Я почти ничего не помню, потому что был не совсем в себе.

– Я тоже тогда был ни на что не годен, – сказал Кен. Из них обоих Шварц как раз дерьмо выколотили.

Так что оставался только Ёдзи.

– Меня тогда больше другое занимало. Рухнувший маяк, в основном. Но если Ая защитил нас, то вряд ли сознательно.

– Что с Оми? – внезапно спросил Фудзимия, посмотрев на Ёдзи снизу вверх усталыми и мутными глазами. Теперь снова придется привыкать к этому глубокому голосу.

По какой-то причине Ая оставался Аей. Может быть, он исчерпал свои силы и вынужден был вернуться в изначальное состояние? С виду двигаться он был явно не способен.

– Все в порядке, ты его вытащил.

– Я тут! – отозвался с переднего сиденья Оми.

Фудзимия закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Хорошо. – Он снова распахнул глаза. – Постойте. А как я его вытащил?

– Что ты помнишь? – спросил Ёдзи.

Ая слегка нахмурился.

– Я попытался заслонить Оми. Ничего нас не задело, это было невероятно, но я не собирался стоять там и радоваться своей удаче, и тогда я попытался вывести нас оттуда сквозь пыль. А в чем дело?

– Ты провел Оми сквозь развалины – вы оба были словно призраки, и ты снова был собой.

– Касательно первого: невозможно. Но спасибо, что вызволил меня из ботинок.

– А как еще, черт возьми, по-твоему, вы выбрались живыми?

– Я и раньше выводил нас живыми.

– Вот именно!

Ая замер.

– Мне нехорошо.

– Все в порядке, – успокоил его Оми. – Мы в безопасности, а ты – снова ты.

Ёдзи услышал, как Ая пробормотал «Я ли?», потом закрыл глаза и снова лег, в сознании, но явно вымотавшись.

Остальная часть поездки прошла в тяжелой тишине, нервозная энергия, оставшаяся после невероятного спасения, кажется, потихоньку спадала. И, видимо, все, решил Ёдзи, как и он сам, теряются в догадках.

 

***

 

Ая не открывал глаза. Прятался за смеженными веками от реальности. Пока он «отдыхает», ему, скорее всего, не станут досаждать вопросами, на которые он не сможет ответить. К счастью, его уловка сработала.

Когда машина, подъехав к их дому, остановилась, Фудзимия снова открыл глаза и осторожно сел – тяжелая задача, поскольку тело было словно кисель. Он горячо надеялся, что причина тому банальная усталость, а не очередное происходящее с ним непотребство.

– Мне нужно побыстрее переодеться во что-то удобное.

Никто не возразил, хотя они на него дружно таращились....

На первом же шаге к трейлеру Ая споткнулся. Теперь ему придется переучиваться ходить в своем настоящем теле. Он вздохнул и постарался привыкнуть к нему снова.

Все не так.

После того, как он оказался внутри, целая вечность потребовалась на то, чтобы снять штаны, но зато он получил все положенные причиндалы назад. Стараясь избавиться от неудобной одежды, он быстро переоделся в свое белье, мешковатый синий свитер и свободные джинсы и захлопнул дверцу шкафа, чтобы не видеть женских вещей. Не чувствовать странного притяжения.

Когда он, немного неуклюже, вошел в комнату для планирования миссий, все как один опять уставились на него. Манкс уже была тут как тут, стояла рядом с остальными с задумчивым лицом. Он сразу сел на диван и перешел к делу:

– Полагаю, тебя проинформировали о том, что случилось?

– Вряд ли тебе нужно объяснять, как бы мы хотели иметь оперативника, способного проходить сквозь стены, – ответила секретарша.

Происходящее, даже несмотря на то, что последние недели он был женщиной, все равно казалось нереальным.

– И как я должен развивать эту способность? Будем рушить на меня здания, пока я не разгадаю секрет?

– Наверняка есть какой-то способ. Я тебя знаю, Ая. Теперь, когда ты понял, что умеешь такое, ты не успокоишься, пока не научишься по своей воле пользоваться этой способностью. Научишься в полной мере, а не только на подсознательном уровне, когда ты в опасности. Ты непременно захочешь отточить этот талант.

Она была права.

– Сколько раз, попадая под град пуль, ты мог быть уверен, что все будет в порядке? – сказал Кен.

– Почем знать: может, он уже тогда так делал? – ответил Оми.

Фудзимия вздохнул. Доводы были слишком разумными.

– Я хочу тебе кое о чем рассказать, Ая. Не знаю, захочешь ли ты, чтобы остальные присутствовали при нашей беседе, – начала Манкс.

– Они могут остаться.

– Раз ты настаиваешь. Когда мы впервые на тебя вышли, то считали, что у тебя есть сообщница – женщина, очень похожая на тебя.

Нет. Невозможно.

– Я бы заметил, если бы тогда превратился в женщину.

– У нас есть записи камер видео наблюдения, на которые попала она. – На экране появилось изображение рыжей женщины с катаной и в плаще - точной копии Аиного во время миссий. Нет, не женщины, приглядевшись, заметил Фудзимия, а совершенно андрогинного существа, которое легко было принять за женщину.

Как стыдно, что они сумели его заснять. Но тогда он вел себя очень опрометчиво...

– На Аю – каким он был в последнее время – тоже не очень похоже, – сказал Кен. – Ну, я про... Вы поняли, про что.

Ая тоже это заметил и устало закрыл глаза.

– Не воспринимай это как женскую версию меня. Лицо – сплав двух человек.

До Оми дошло.

– Похоже на смесь Аи и его сестры!

– Я часто думал о сестре, добиваясь мести. – Даже тогда, он был... неправильным, ненормальным. Теперь все вызывало подозрения, например, его волосы: потемнели ли они за два года естественным образом, или же черная сторона его души подсознательно затемнила их, чтобы они соответствовали ей?

– Завербовав Аю, – продолжила Манкс, – мы ожидали, что его напарница объявится, но больше никогда ее не видели. Возможно, само пребывание в команде рядом с людьми, которые на него полагались, его стабилизировало.

– Манкс, а ничего, что он в комнате? – укорил Оми. – Почему ты раньше об этом не говорила?

– Мы хотели получить лучшее представление о том, с чем имеем дело.

– Эта информация могла помочь!

– Сделанного не воротишь, – тихо сказал Ая. – В любом случае, похоже, это означает одно: теперь я настолько неуравновешен, что превратился в женщину на месяц с несколькими перерывами. Убийство Такатори и выздоровление сестры изменили для меня правила игры. – Он плыл по течению, не зная больше, кто он и почему продолжает что-то делать.

– Да. Если мы поймем, из-за чего ты превращаешься обратно, ты сможешь контролировать трансформацию, – подхватил Оми. – Мы знаем что ... эм-м-м ....

– Да, мы знаем, что это действует, – ответил Ая и довольно улыбнулся, заметив раздражение оставленной в неведении Манкс. Секретарше о его сексуальной жизни знать совершенно не обязательно, ведь она-то не сочла нужным проинформировать его о том, что он уже тогда менялся.

Итак... от эротического сна он стал собой, но снова изменился, как только заснул. Его первый опыт с Ёдзи был негативным, и он сам частично ожидал, что превратится в мужчину – и превратился. Он очень хотел остаться женщиной с Юкио, и остался. Он добился какого-то контроля во второй свой раз с Кудо, но не такого уверенного, как с Юкио, быть может, потому, что Ёдзи знал его мужчиной....

Возможно, для превращения требовалось перестать жестко контролировать свои мысли, что и позволял секс. Даже впадая в боевой транс, он слишком

концентрировался, и сильные эмоции не могли добиться такого результата.

Но почему же он вообще превратился? Он не думал, что настолько измотан.

– Почему ты не стал собой, когда был с Аей-тян? – спросил Кен.

Ну, это совсем просто. Фудзимия моментально понял причину.

– Она была так взволнована, получив ненадолго сестру. – От воспоминаний о ее улыбке и изумлении мир вокруг него завертелся каруселью, и он все силы сосредоточил на том, чтобы справиться с головокружением.

– Сделай так еще раз! – разволновавшись, Оми выглядел совсем мальчишкой. – Ой. Прости. Но, Ая, ты сумел остановить превращение!

– Хороший знак. Кажется. – В качестве проверки он подумал о Юкио и почувствовал, как тело снова начинает соскальзывать в женские пропорции. Он пресек этот процесс так быстро, что остальные, скорее всего, ничего не заметили.

Способность становиться призраком, целиком и полностью ориентированная исключительно на выживание, кажется, функционировала по несколько иным принципам. Чтобы разобраться во всем, понадобятся время и усилия. А натренировать эти способности будет еще сложнее.

Ая заметил, что на этот раз Ёдзи нечего было сказать. Он просто сидел, задумавшись. Фудзимия помнил, как пришел в себя полуголым, да еще и у Кудо на коленях, и гадал, о чем же тот сейчас думает.

Возможно, он совсем не хочет знать, о чем же думает Ёдзи. Особенно если учитывать, что он сам не знает, что и думать.

Он чувствовал себя... неправильно с весом, перераспределенным так, как было задумано природой, – оправдывались его худшие ожидания, которые, как Ая надеялся, не сбудутся. Это же его настоящее тело. Месяц женщиной не должен был так серьезно исказить его восприятие. Возможно, виновата та титаническая работа, которую он проделал, чтобы вымуштровать новое тело и заставить его действовать правильно и инстинктивно во время миссий. Привыкнуть к нему, отточить его физические возможности, скорость и гибкость было главной целью тренировок. Ему, возможно, даже придется учиться этому заново – не радужная перспектива. Объяснение вышло вполне разумным, и на нем Ая и остановился.

Но оно же выбило из колеи. Он отвернулся от Ёдзи, вполуха прислушиваясь, к их беседе, которая в основном касалась все более и более идиотских способов, которыми Манкс предлагала натренировать его… способности. В любом случае, от него и не ожидали большего, чем изредка брошенное «Хм-м» или холодное категоричное «Нет», а Цукиено, с редко проявлявшимся у него сарказмом, немедленно отвергал самые нелепые или опасные предложения. Ая не нуждался в помощи от Оми, но был за нее благодарен. Он так устал.

Сегодня вечером он выжил при очередном взрыве, выбрался из-под обломков рухнувшего на него здания, пройдя сквозь стены, и оставался собой дольше всего за этот месяц. Было от чего устать.