У этого кабинета длинная история.
Он помнит времена и людей, которые давно забыты ныне живущими; он помнит их одержимость и страх перед смертью, от которой они бежали всю свою жизнь. Помнит их готовность поверить во что угодно, лишь бы не покидать этот мир. Нет, они не любили жизнь, они любили только самих себя, и их эгоизм, в конце концов, привел к тому, к чему и должен был привести: к свого рода безумию, из которого, как ни парадоксально, возникла одна из самых мощных теневых организаций, когда-либо созданных человечеством.
Одержимость влекла ее создателей сильнее, чем все богатства мира, заставляя совершать поступки, для которых у других не нашлось бы оправдания. Но эти люди забыли о принципах и морали ради своей цели. Они жаждали вечной жизни, как измученный путник в пустыне жаждет глотка воды, и, пытаясь найти секрет бессмертия, воровали время у других, чтобы умереть, так и не достигнув цели.
Многие из тех, что жили до них, пытались повернуть вспять бегущий поток лет, и все они потерпели поражение, но, несмотря на иллюзорность и зыбкость этой мечты, она прочно засела в людских умах, толкая их на новые поиски. Поиски, ради которых и была создана Эсцет.
Этот кабинет - вершина власти, потому что им владеет только тот, кто держит в руках все нити тончайшей призрачной паутины, которая покрывает весь мир уже многие-многие годы. Хотя многие из тех, кто всю жизнь служит совсем не тем, кому присягал в верности, даже не подозревают об этом. Здесь, за толстыми прочными стенами, за рядами послушных агентов и сильнейших паранормов сидит главный паук, не знающий, что такое милосердие или жалость так же, как хищник не ведает жалости к своей жертве.
- Я слушаю, - тихо, но внятно произнес он, и люди в одинаковой строгой форме военного покроя, сидящие за длинным столом, протянувшимся от кресла хозяина до самой двери, почти одновременно достали свои папки с отчетами о проделанной за год работе. Если бы не разные лица, то их можно было бы счесть клонами какого-нибудь усредненного офицера, однако это впечатление было обманчивым, как и многое другое в этой организации.
- Вижу, у вас довольно объемный отчет, Корелли, - вскользь заметил хозяин, бросая цепкий взгляд на толстую папку сидящего слева от него человека. Остальные невольно сделали то же самое, и снова вернулись к своим бумагам, - С него и начнем.
- Слушаюсь, - Корелли - мужчина неопределенного возраста со смуглой кожей, выдающей его происхождение, - открыл папку с документами и принялся отчитываться за работу своего отдела.
Молодой паук в кресле хозяина прикрыл глаза, опустив подбородок на сцепленные пальцы рук перед собой, как делал всегда, когда выслушивал чьи-либо доклады, анализируя поступающую информацию. Прошедший год был довольно удачным для Эсцет: были восстановлены утраченные после гибели Старейшин связи между научными центрами, обновленные лаборатории при старой цели получили новую установку - сделать упор на создании идеального нестареющего гена, а оккультизм отошел на второй план, превратившись в своего рода увлечение для подчиненных.
Учитывая то, что Эсцет досталась новому хозяину разобщенной, враз лишившейся руководящей верхушки и из-за процветающей в ее недрах бюрократии не знающей, кому теперь подчиняться, результаты вполне могли считаться впечатляющими. Теперь ему уже не осмеливались напоминать о том, что никогда раньше Эсцет не возглавлял двадцатилетний мальчишка, и уж тем более о том, что никто из прежних хозяев не проявлял такой дерзости и неуважения к старшим, ломая старую структуру. Собственно говоря, до него организация не подвергалась более или менее серьезной ломке: одни уровни просто наслаивались на другие, теряя при этом свою эффективность и обоснованность, но одержимым идеей бессмертия хозяевам не было до этого дела. В отличие от них, новый глава Эсцет не был заражен этой неизлечимой болезнью, а значит, смотрел на вещи более реалистично: он не стал отбирать у подчиненных их мечту, а просто повернул процесс ее достижения в русло науки.
- В этом году много новичков, - перебил Корелли хозяин, пробегая глазами поданный ему список. Длинная челка скрывала часть его лица, заставляя выглядеть еще более юным, чем он был на самом деле, а бледная кожа создавала впечатление, что он слабый и болезненный, что, однако, было вовсе не так. Каждый из тех, кто сидел за столом в его кабинете боялся его, пожалуй, даже сильнее, чем прежних Старейшин.
- Да, на 20% больше, чем в прошлом году, - согласился Корелли, - Паранормы стали рождаться все чаще, поэтому через несколько десятилетий необходимость в их скрещивании отпадет сама собой.
- Но пока этот проект нуждается в финансировании! - неожиданно вмешался в разговор лысоватый мужчина с орлиным носом и высокими скулами. Его пенсне гневно сверкнуло, отразив одинокий луч заходящего солнца, героически пробившийся сквозь плотные жалюзи. Молодой хозяин слабо шевельнул рукой, и они послушно сомкнулись, встав непробиваемым заслоном между блеском холодных альпийских снегов за окном и теми, кто сидел в кабинете. - Вероятность того, что при скрещивании двух паранормов их ребенок тоже окажется пси-положительным, 87,2%. Об этом нельзя забывать.
- Об этом никто не забывает, Кербелл, - остудил его пыл хозяин, выразительно постучав пальцем по столу, - И вам никто пока не давал слова, так что потрудитесь держать свое мнение при себе, пока не наступит ваша очередь.
- Но ведь… - начал было Кербелл, но тут же осекся, поймав на себе пристальный, словно режущий на части взгляд пылающих негасимой синевой глаз высокого человека, бесшумно возникшего из тени позади кресла молодого хозяина. Он всегда появлялся бесшумно и тогда, когда его не ждали, словно давний грех, о котором хочется забыть, но который напоминает о себе вновь и вновь, - Прощу прощения, господин Наоэ.
Человек за креслом главы Эсцет довольно оскалился, обнажив клыки, и положил правую руку на спинку, не сводя насмешливого взгляда с Кербелла. Его длинные рыжие волосы в беспорядке рассыпались по плечам, а пальцы неслышно постукивали по черной коже обивки, что говорило о том, что его все это крайне забавляет, несмотря на серьезные, напряженные лица сидящих за столом людей. Имя этого человека в полной мере отражало тяжесть его грехов, и его боялись так же, как Наоэ, несмотря на то, что не он был лидером организации.
- Процент паранормов растет, это верно, - Наги снова пробежал глазами список новичков, - Переход количества в качество станет новым эволюционным скачком, так что, похоже, у наших ученых в скором времени появится новый материал для исследований. Передайте эти материалы своим лабораториям, Бранович, - папка с документами плавно взмыла в воздух и опустилась перед похожим на мышь-альбиноса мужчиной, подслеповато щурящимся даже в своих огромных очках. Тот поспешно дернул головой, что, судя по всему, должно было означать кивок, и вложил бумаги в свою папку. - Тогда мы, наконец, сможем закрыть проект “Генезис”, который тянет из бюджета столь необходимые организации средства.
- Но “Генезис” необходим Эсцет! - снова вмешался Кербелл, - Мы выращиваем новое поколение паранормов. От нас нельзя избавиться, просто выкинув на помойку!
Наги нехорошо сощурился, возвращая внимание тому, кто во второй раз осмелился оспорить его решение. Ничего хорошего такой взгляд не сулил, но Кербелл зашел слишком далеко, чтобы остановиться на полпути.
- Паранормы - не стадо животных, чтобы выводить из них новую породу. Мы пользовались этим жалким методом только потому, что раньше они были редкостью. - Взгляд Наги давил не хуже его силы, и Кербелл уже начинал это чувствовать. А Шульдих как всегда криво усмехался, расслаблено привалившись к спинке высокого кресла, и гадая, чем закончится это обреченное на провал противостояние. - Теперь в мире рождается достаточное количество людей с парапсихическими способностями, чтобы мы больше не тратили время и средства на их выведение. И если “Генезису” Эсцет и нужна, то сама Эсцет вполне может обойтись без него.
Кербелл вскочил с места, от ярости покрывшись красными пятнами, и отшвырнул свое кресло в угол кабинета так, что оно с грохотом, заставившим содрогнуться всех присутствующих, ударилось о стену.
- Ты! - Он ткнул в Наги узловатым пальцем, испепеляя его взглядом, полным такой жгучей ненависти, что оставалось только подивиться его выдержке, раз он смог так долго ее скрывать. - Жалкая, самоуверенная, наглая малявка, возомнившая о себе невесть что, только потому, что случайным образом оказалась у власти в подходящий момент! Ты ничего не знаешь о нас и о том, чему мы служим! Тебя не было там, когда мы нашли эти плитки! Ты всего лишь пускал слюни, когда мы ощутили их мощь, но мы смолчали, когда ты сказал, что Эсцет больше не будет заниматься этой оккультной чепухой. А ведь мы положили на это всю свою жизнь! Какое право ты имеешь указывать нам, что нужно, а что нет?!
Наги медленно поднялся с кресла, оказавшись на одном уровне с Кербеллом, и спокойно вытянул вперед правую руку, словно в ней заключалось его право распоряжаться чужими жизнями и право отбирать их, если он сочтет это нужным. Неожиданный негромкий смех Шульдиха, раздавшийся от кресла, показался сидящим за столом неуместным, но только до того, как он подошел к Наги и обнял его сзади, положив голову ему на плечо.
- Зря ты так о нем, - поцокал он языком, не спуская недобрый взгляд с оторопевшего Кербелла, который непроизвольно громко сглотнул, чувствуя, как у него в мозгу разворачивается пылающая сеть, грозящая спалить все нейроны дотла. - Ой, зря.
Наги слегка повернул голову, чтобы мазнуть щекой по волосам Шульдиха, и, судя по дерзости, полыхнувшей в его обычно спокойном взгляде темно-синих глаз, таящих в себе спящую грозу, этот жест не был для него чем-то извращенным или неправильным.
- Я был там, когда твои хваленые Старейшины пытались воскресить древнего демона, - вызывающе бросил он в перекошенное лицо Кербелла, который был даже не в силах схватиться за голову, казалось, распадающуюся на куски. - Я видел, как они истекали кровью у моих ног, поплатившись жизнями за свое неуемное властолюбие, и я был тем, кто раздавил сердце бедняжки Рут Строн, которая, возможно, и выжила бы после удара в спину. Эсцет правит тот, кто сильнее, и мое право - это моя сила, Кербелл. - Он медленно сжал пальцы, будто хотел раздавить что-то, видимое лишь ему одному, и в ответ на этот жест Кербелл, побелев, с затравленным хрипом схватился за сердце, словно пытаясь вырвать из груди чужую бесплотную руку. Но его пальцы могли лишь беспомощно рвать униформу и царапать кожу, пока Наги невозмутимо, очередной раз доказывал ему и всем остальным свое превосходство.
- Если тебе интересно, - скучающим голосом добавил Шульдих, сильнее прижимая к себе Наги, - то Строн чувствовала перед смертью примерно то же самое. Разве тебе не льстит то, что ты разделишь участь одной из твоих горячо любимых Старейшин?
Кербелл уже не мог говорить, чтобы ответить немцу, даже если и хотел. Он дернулся вместе с последним ударом раздавленного сердца и, привалившись к столу, съехал на пол, рассыпав свои документы по полу.
- Полагаю, вопрос с проектом “Генезис” решен, - равнодушно заметил Корелли, безразлично отодвигая от себя безжизненную руку распластавшегося возле него Кербелла. Ни для кого из тех, кто сидел за этим столом, в случившемся не было ничего нового или недопустимого. Так же, как и в том, что Шульдих по-хозяйски провел рукой по обтянутой строгой формой фигуре Наги, скользнув ладонью с живота вверх по груди, выступающим ключицам и открытой шее, и снова вернулся на свое место за креслом.
- Средства, которые шли на финансирование “Генезиса”, будут распределены между остальными проектами, - ледяным тоном произнес Наги, опускаясь в свое кресло, - С рабочим персоналом поступим так же. Проследите за этим, Уорстон.
- Непременно, - слегка склонил голову отвечающий за финансовое планирование Уорстон. - Я обо всем позабочусь, господин Наоэ.
- Мне продолжать? - осмелился задать вопрос Корелли, которого прервали в самом начале его доклада.
Наги некоторое время молчал, рассредоточено глядя на блестящую отполированную поверхность стола, а затем неопределенно махнул рукой.
- Оставьте отчеты здесь, я просмотрю их позже. Вы можете быть свободны.
Однако прежде, чем кто-либо из присутствующих успел встать, широкие дубовые двери в кабинет с хлопком распахнулись, и безжизненное тело Кербелла выкатилось в коридор, словно его пнули, как мешок с навозом.
- Выкиньте этот мусор из моей приемной, - приказал Наги мгновенно появившимся в дверях охранникам, на лицах которых не отразилось даже тени изумления по поводу того, что один из руководителей отделов вернулся с совещания мертвым. Их новый хозяин не убивал всех без разбору, что было свойственно некоторым его предшественникам, но все же держал Эсцет за горло стальной хваткой, несмотря на столь юный возраст.
Только когда кабинет опустел, а двери вновь сомкнулись, оставив внутри лишь двоих, Наги позволил себе расслаблено откинуться на широкую спинку кресла, безвольно свесив руки с подлокотников. Проворные пальцы Шульдиха тут же забрались к нему в волосы, перебирая пряди одну за другой и наслаждаясь их шелковистостью.
- Старый козел, - брезгливо фыркнул немец.
- И чья это мысль?
- На этот раз моя. Я не читал тебя, просто мы мыслим одинаково.
- Звучит пугающе.
- Хэй, неужели я настолько страшен?
- Нет, - Наги устало потер переносицу, - Я имел в виду, что не хочу мыслить так же, как ты. Для меня это, пожалуй, слишком.
- Думаешь, у самого мысли в розовых слониках?
- Шульдих, прекрати. Ты же понимаешь, о чем я.
- Как всегда, mein klein Herr [1], как всегда, - Немец неожиданно резко нажал на спинку, заставив кресло почти опрокинуться назад, а Наги непроизвольно охнуть.
- Без выкрутасов-то нельзя? - недовольно поинтересовался молодой хозяин Эсцет, глядя в перевернутое, победно ухмыляющееся лицо Шульдиха, склонившегося над ним с вполне определенными намерениями.
- Было бы скучно, а так у тебя такое забавное выражение лица. Совсем как тогда, когда тебе было пятнадцать, и ты случайно застукал нас с Брэдом у него в кабинете.
Шульдих опустил голову еще ниже, втягивая Наги в жадный, требовательный поцелуй, не давая ни малейшего шанса избежать его. Тот привычно расслабился, пару секунд позволяя немцу творить с ним, что захочется, а, учитывая то, что Шульдих всегда исполнял свои прихоти с непревзойденным мастерством, пара секунд растянулась почти на минуту.
- Сомневаюсь, что это было случайностью, - несколько рассеяно заметил Наги, чувствуя, как без ладоней Шульдиха его кожа под расстегнутым на груди кителем стремительно остывает. - С тобой ничего не бывает случайно.
- Ну, может быть… - неопределенно протянул Шульдих, отказываясь признавать, что эту его хитрость Наги раскусил. - Зато я избавил тебя от нудной лекции об отношениях в группе, которую Брэд тебе непременно прочитал бы. Согласись, конкретный пример нагляднее.
- Извращенец, - беззлобно бросил Наги, на ощупь найдя руку Шульдиха рядом со своим ухом и вернув ее на недавно покинутое место, к пуговицам кителя. Поняв намек, немец продолжил расстегивать их, спускаясь все ниже. - Я всегда это знал.
- Да ладно, - беспечно отмахнулся Шульдих, - Только не говори, что я втянул тебя в это против твоей воли. Все равно не поверю.
Он вернул кресло в вертикальное положение и, обойдя его сбоку, уселся на подлокотник, чтобы вновь вернуться к расстегиванию пуговиц кителя, которых, по его глубокому убеждению, было многовато.
- Как думаешь, может, я погорячился?
- Ты о чем?
- О Кербелле.
- Наги, я тебя умоляю! - чуть ли не взвыл Шульдих, от разочарования промахнувшись мимо очередной пуговицы. - Все о нем уже забыли, и я в числе первых. Ну сдох - и сдох, рыдать никто не будет. Он и так на этом свете задержался. Если сам сейчас хорошенько подумаешь, то найдешь кучу причин, по которым его давно следовало отправить в расход.
- Может, ты и прав…
Шульдих прервал процесс расправы над пуговицами и взглянул на развалившегося на кресле Наги, который сейчас совсем не выглядел тем, кто пару минут назад без малейших угрызений совести отправил на тот свет человека только за то, что он осмелился оспорить его решение. Впрочем, следовало сделать поправку на то, что теперь Наги возглавлял мощнейшую теневую международную организацию, а в этой сфере неповиновение каралось исключительно смертью.
- Еще как прав! Ну так что, mein Machthaber der Welt [2]: будем думать о старом козле или найдем занятие поувлекательнее?
Наги склонил голову к плечу, обдумывая предложенные варианты и, наконец, пришел к единственно верному решению, которое вообще могло существовать в обществе рыжего телепата, настойчиво спускающего китель с его худого плеча.
- Увлекательнее.
- Отлично! - получив разрешение, Шульдих провел языком по тонкой ключице Наги, обхватывая его за талию под расстегнутым кителем. Несмотря на то, что бывшему телекинетику Шварц уже исполнилось двадцать, его тело осталось по-юношески хрупким, хотя и сменило подростковую угловатость на изящную гибкость, свойственную молодому мужчине. - Ты говоришь совсем, как Брэд.
- Я напоминаю тебе его, да?
- Иногда. Когда сидишь за столом с непроницаемым лицом; когда смотришь на меня с гордостью собственника, зная, что я принадлежу только тебе и никому другому; когда внушаешь людям страх, не прикладывая к этому особых усилий… Он сделал тебя похожим на себя, даже не осознавая этого. Знаешь, сейчас, узнав о том, что ты стоишь над теми, кто всегда обращался с нами, как со скотом, который забьют, когда он станет не нужен, старина Кроуфи, пожалуй, гордился бы тобой.
Наги склонил голову, чтобы, едва касаясь, провести губами по виску Шульдиха. Его слова оседали на блестящих рыжих волосах любовника, подобно невесомому туману, который таял, оставляя после себя только легкую печаль.
- Шульдих.
- А?
- Ты здесь, со мной только потому, что я напоминаю тебе Кроуфорда?
Немец замер на секунду, словно обдумывая ответ, а затем поднял голову, коснувшись своим носом носа Наги и не позволяя ему видеть ничего, кроме своих глаз, в которых клубилось слишком многое, чтобы Наги смог разобрать ответ на свой вопрос.
- Такой жестокий, - прищурившись, произнес Шульдих, - и такой глупый. Я здесь потому, что я - это я, а ты - это ты. Вот и всё, mein unbarmherzig schwartz die Spinne [3].
Прикрыв глаза, Наги откинул голову назад и вдруг усмехнулся.
- Жаль, что Брэд не дожил до этого дня.
- Да, жаль…
Кроуфорд рывком сел на кровати, отчего в голове словно просыпали мешок иголок, каждая их которых тут же мстительно впилась в мозг с восторгом крохотного палача. Комната перед глазами плыла, очертания предметов терялись, сливаясь друг с другом, и ему пришлось терпеливо ждать около минуты, пока все не вернется в норму. Наконец, мебель перестала виться, как змеи в террариуме, вернув ощущение реальности происходящему, но сердце Кроуфорда все еще бешено билось, словно он только что пробежал с десяток миль.
Он прикрыл глаза дрожащей рукой, приказав себе успокоиться и не впадать в беспричинную панику, и натренированный организм покорно подчинился, постепенно замедлив дыхание, но со скачущим сердцем справиться так и не смог. Кроуфорд глубоко вдохнул и выдохнул.
Сон. Это был всего лишь сон, сказал он сам себе, хотя прекрасно понимал, что такими реальными бывают только его видения. И это, пожалуй, было даже слишком реальным. Ощущение того, что он всего несколько минут назад стоял в кабинете, где не раз выслушивал приказы от Старейшин, и смотрел, как новый хозяин Эсцет расправляется со своим подчиненным, было настолько сильным, что он даже на мгновение поддался сомнению, а реально ли то, что он сейчас в своей спальне, сидит на своей кровати.
Неужели Наги - тихий, аутичный, никогда не рвавшийся в лидеры Наги - встанет во главе Эсцет? Судя по видению, да. Он раздавит всех, кто вздумает встать на его пути, словно жалких насекомых и даже не взглянет на останки.
Одеяло сбоку от Кроуфорда зашевелилось, сползая в сторону, и рядом с ним на кровати сел растрепанный, заспанный Шульдих, который тут же принялся тереть сонные глаза, совсем как ребенок, которого неожиданно подняли посреди ночи.
- Какого черта, Брэд? - жалобно вопросил он. - Ты так дернулся, что даже меня разбудил.
- Все в порядке, Шульдих. Пустяки, - рассеяно пробормотал Кроуфорд, безуспешно пытаясь выгнать из головы яркую картинку того, как немец проводит языком по обнаженной ключице Наги, а тот закрывает глаза от удовольствия.
“…старина Кроуфи, пожалуй, гордился бы тобой…”
Он никогда не думал, что услышит, как о нем говорят в прошлом времени, и шок оказался слишком сильным даже для него - профессионального оракула. Но наблюдать за тем, что случится уже после его смерти… Это казалось таким вопиюще неправильным и абсурдным, что Кроуфорд даже не мог пошевелиться, беспомощно застыв на кровати, как изваяние.
- Слушай, Брэд, кончай уже с этими подскоками посреди ночи, - Шульдих со стоном бухнулся обратно на смятую подушку, - Я и так вчера вымотался… Дай поспать, а?
“Жаль, что Брэд не дожил до этого дня. Да, жаль…”
Так просто. Действительно, все так просто. Он не доживет до того момента, когда Наги станет тем, кем никогда не думал стать он сам, и не увидит, как Шульдих присягнет в верности новому хозяину… Вся тяжесть осознания того, что его жизнь не будет длиться вечно, разом обрушилась на него, словно огромный валун, который раздавит его, если он не будет ему сопротивляться. Но Кроуфорд всегда боролся за то, чтобы жить так, как хочет он и никто другой.
- Шульдих, - тихо позвал Брэд.
- Чего? Я сплю, не видишь что ли?
- Ты же хочешь избавиться от Эсцет, верно?
- Мы уже раз сто об этом говорили! Повторить еще раз?
Будущее не бывает определенным, оно изменчиво, как ветер, и непостоянно, как ревущий поток. Но, зная, что ждет тебя за следующим поворотом, всегда можно решить выбрать другой путь, верно? И именно это Кроуфорд и собирался сделать.
- А ты хотел бы стать правой рукой того, кто возглавит Эсцет? Скажем, после того, как нынешние Старейшины уйдут на покой из-за непредвиденных обстоятельств.
Шульдих открыл один глаз и подозрительно покосился на Кроуфорда.
- Ты имеешь в виду, что мы не сбежим, когда начнется заварушка, а наоборот, сунемся в самое логово змей?
- Врагов редко ждут с парадного входа. Уверен, это сработает.
- И откуда у тебя такие идеи по ночам возникают, а?
Кроуфорд опустился на кровать, повернувшись лицом к немцу, чьи растрепанные волосы рассыпались по подушке, как языки застывшего огня, и выжидающе посмотрел на него.
- Твой ответ, Шульдих.
- А каким он может быть, Брэд? Я люблю свободу не меньше тебя, и мне безразлично, каким способом мы ее добьемся. А держать за горло тех, от кого в противном случае нам придется всю жизнь прятаться, не такая уж плохая идея, я думаю. Звучит заманчиво.
Немец придвинулся к Кроуфорду, проскальзывая рукой к нему под одеяло, словно вся его сонливость враз куда-то подевалась. Пара умелых движений, и тот охотно откликнулся на приглашение. Как же просто, самодовольно подумал Шульдих, позволяя Кроуфорду оказаться сверху. А всего-то нужно было подбросить в голову спящему оракулу тщательно продуманное, детально разработанное лже-видение, чтобы он, как и предполагалось, со свойственной ему гибкостью ума перестроился на более выгодный для него вариант событий.
Шульдих прекрасно понимал, к чему приведет их первоначальный план: к бешеным крысиным бегам до конца жизни, потому что Эсцет не простила бы им предательства, и рано или поздно каждого из них нашли бы с пулей во лбу, а, может, и вообще сочли бы неопознанным трупом, найденным в какой-нибудь канаве. Но Шульдих вовсе не хотел провести остаток своей жизни, оглядываясь на каждую тень за его спиной, так что планы Кроуфорда необходимо было срочно менять. Альтернатива оказалась банальной, но привлекательной: если не хочешь быть жертвой, стань хищником.
Ментальный зов по каналу, который немец установил только для них двоих, отвлек его сознание от происходящего, однако тело не сбилось с ритма ни на миг.
“Шульдих?”
“Вообще-то я сейчас немного занят. Угадай, чем”.
“Будь серьезней. Ты сделал то, о чем мы договаривались?”
“О, да! Кроуфи благополучно попал в наши сети, наивно полагая, что сможет исправить лживое видение. О-о-о… Какое у него было лицо, когда он вспоминал, как мы занимались любовью в твоем новом кабинете... Это надо было видеть”.
“Не увлекайся, Шульдих. Нам нельзя ошибаться”.
“Я никогда не теряю контроля в работе, так что не волнуйся. Он избавит нас от главной проблемы - чокнутых стариков, ну а дальше… Ммм… Дальше наступит твой черед, mein klein Furst der Finsternis [4]”.
[1] - мой маленький господин
[2] - мой властелин мира
[3] - мой безжалостный черный паук
[4] - мой маленький князь тьмы
