Часть первая, спасательная

Фудзимия Ран умирал. И был вполне доволен этим фактом. Просто у него больше не было причин цепляться за жизнь: месть свершилась, сестра здорова и счастлива, мировая справедливость... Вы смеетесь? В мире нет, и не может быть справедливости, есть долг, но Ран устал, так сильно устал. Устал быть убийцей, который когда-то верил в то, что он – карающий меч справедливости, устал быть один, но снова привязываться к кому-либо не желал из страха его потерять, устал нести вину, которая, как кислота разъедала его душу. Ран лежал на грязном асфальте и  мечтательно улыбался снегу, падающему с затянутого серыми, тяжелыми тучами неба.

Увы, судьба в этот день оказалась не благосклонна исполнять сокровенные желания одного отдельно взятого убийцы – видимо слишком многими долгами была отягощена его карма. Благостную картину пасмурного неба заслонило темное пятно чьей-то физиономии, расплывающееся в мутнеющем взгляде, и смутно знакомый голос произнес:

– Держись! Ты нужен мне!

Больничные запахи и звуки одинаковы во всех странах, обезличенно стандартизированная обстановка и белые потолки навевают тоску. Сколько их уже было, пробуждений в таких вот белых, пахнущих лекарствами комнатах... Только раньше скуку выздоровления скрашивали сперва визиты родных, потом друзей. Больше к нему никто не придет, он сам вычеркнул из своей жизни всех, кто был ему хоть немного дорог – за его плечом всегда стояла смерть, и Ран больше не хотел, чтобы ее голодный взор упал еще на кого-то из них. Иногда ему казалось, что сам он не человек, а шинигами, и все, кто с ним осмелится соприкоснуться, неизбежно заражаются смертью. Так зачем ему жить?

Что может быть проще, чем выдернуть из иглы мягкую трубочку капельницы, чтобы в вену попал воздух и остановил его сердце? Но Рана останавливало воспоминание о словах, услышанных на грани забытья: "Ты мне нужен!".  Неужели нашелся глупец, не побоявшийся прикоснуться к посланнику смерти? Какой глупец решил задержать его в смертном мире? "Что ж, – решил Ран. – Стоит задержаться и посмотреть на этого смельчака. Умереть я всегда успею".

Словно в ответ на его мысли, щелкнул язычок замка на двери и в палату зашел... он. Да, только у этого человека могло хватить нахальства вырвать из объятий смерти того, кто сам к ней стремился. Только этот самоуверенный до отвращения тип, всегда раздражавший Рана, мог успеть в последнюю минуту, а мог и раньше...

– Какого черта?! – попытался вскинуться Ран, но был припечатан к постели двумя весьма сильными руками.

– Лежи. Тебе нельзя дергаться минимум десять дней, – спокойно сообщил ему Кроуфорд и, убедившись, что больной больше не делает попыток подпрыгнуть, отпустил Рана, чтобы пододвинуть к его постели стул, обнаружившийся возле окна.

– Чего тебе от меня надо? -  Голос Фудзимии прозвучал слабой пародией на его обычно властный и твердый тон – после его сумасшедшего рывка довольно ощутимо дергало рану, противно кружилась голова, а во рту образовалась противная сухость.

– Ммм... – Кроуфорд театрально задумался. – Может я решил стать добрым волшебником и спас тебя просто так, по старому знакомству?

– Ты? – усмехнулся Ран. – Я скорей поверю в некий злодейский план, предусматривающий мое участие в убийстве пары десятков каких-нибудь особо злобных паранормов и разрушении очередного исторического памятника.

Взгляд оракула стал из ехидно-ироничного цепким и серьезным:

– А что, согласился бы?

Ран удивленно хмыкнул: "Неужели угадал?" и с изумлением понял, что действительно не против:

– Смотря, как попросишь...

Вот так, по-дружески, пикироваться с давним противником было неожиданно приятно. Ран окинул собеседника оценивающим взглядом. Светло-серый деловой костюм сидел на своем владельце, как всегда, идеально, легкая (явно дизайнерская) небрежность в прическе придавала мужчине налет светского лоска, волосы черные, хотя в последнюю их встречу, они были седыми. "Хорошая краска, – отметил про себя Фудзимия. – Смотрится очень естественно". Кроуфорд молчал, не мешая себя рассматривать.

– Ну, так как? – снова подал голос Ран, когда молчание стало совсем уж неловким. – Какие там очередные Твари Тьмы мешают тебе завоевывать мировое господство?

– Увы, – развел руками кандидат в повелители мира. – Пока ничего конкретного предложить не могу. Ты немного не в форме и в силу этого для меня временно бесполезен.

– Что же не рассчитал получше? – задал Ран вопрос, мучающий его с самого начала их странного разговора.

– Извини, в будние дни на дорогах такие пробки, даже мой дар не смог помочь приехать вовремя. Но, мне уже пора, – Кроуфорд резко оборвал беседу и, встав со стула, направился к двери. – Не скучай, я еще зайду, – бросил он в пол оборота и торопливо покинул палату.

Но, несмотря на скорость побега, а Ран точно чувствовал, что это был именно побег, Фудзимия успел заметить темные круги вокруг глаз и усталость на лице, которую было трудно рассмотреть, пока оракул сидел напротив окна, так, чтобы свет бил его собеседнику в глаза. Не заметить подобные признаки бессонницы он не мог – последние года полтора лицо самого Рана выглядело так же.

– Что же с тобой происходит, Кроуфорд? – пробормотал Ран себе под нос. – Ни за что не поверю, что тебе тоже снятся убитые тобой люди.

Выздоровление шло медленно – лечащий врач что-то объяснял о попавшей в рану грязи, на что Ран, хмыкнув, ответил, что вряд ли убийца счел за труд заранее продезинфицировать свой нож и до использования хранил его в стерильной упаковке.

Наведывалась полиция. Взяли показания, записали адрес… По глазам было видно, что искать преступника никто не будет – попробуй найди в многомиллионном городе мальчишку, которого потерпевший и описать-то как следует не смог. 

Кроуфорд появился снова только перед выпиской. Протянул пакет с вещами, новыми, но без магазинных ярлычков:

– Одевайся. Документы я уже забрал. Поедем, пообедаем, заодно и поговорим.

– Ты сам-то понимаешь, чего просишь?

Фудзимия сверкнул своими серыми, как сталь катаны, глазами, отставляя в сторону чашку с кофе.

– Не прошу, Ран. Не прошу, – ухмыльнулся Кроуфорд. – Ставлю перед фактом. Ты мне должен.

Он поправил очки и неторопливо сделал глоток из своей чашки. Кофе в этой маленькой кофейне варили отлично.

– Я все про тебя знаю, ты не только справишься, но еще и удовольствие от процесса получишь. Признайся, – мужчина подался вперед, пристально вглядываясь в глаза собеседника, – тебе всегда хотелось увидеть меня у своих ног, провести остро заточенным лезвием по моей коже, наслаждаясь видом выступающей из раны крови, ткнуть меня лицом в пол…

Чем дальше он говорил, тем сильнее бледнел сидящий напротив него парень. В попытке успокоиться он схватился за остывший уже кофе, но руки так тряслись, что чашку пришлось поставить на место.

– Ты сумасшедший! Я думал у вас в команде только один псих, но видимо ошибался.

Сердце Рана колотилось где-то в горле, мешая дышать, ноздри хищно раздувались, тонкие губы сжались в плотную полоску. Откуда этот человек мог знать то, что Ран прятал от самого себя? Постыдные желания причинять боль, властвовать над другими. Он наслаждался секундами триумфа, когда в глазах его жертв проявлялось понимание его власти над их жизнью и сам же корил себя за это. Это был его позор и его вина, которые разъедали душу подобно кислоте, а Кроуфорд тихим, вкрадчивым голосом предлагал ему на блюдечке власть над чужой жизнью не на секунду, не на миг, навсегда.

– Нет!

– Тогда убей меня. Не хочу жить пускающим слюни и гадящим под себя овощем.

– Я… помогу тебе, – годы жесткого самоконтроля помогли Рану взять себя в руки. – Но без этого… – он помотал в воздухе рукой. – Никаких извращений!

Кроуфорд грустно улыбнулся.

– Если бы можно было без них, я бы к тебе и не обратился. У меня всего два варианта: либо неземная любовь, либо эти, как ты их назвал, извращения. Любовь ты мне вряд ли сможешь гарантировать, тем более уже в ближайшие пару месяцев, а вот контроль… – от последнего слова Кроуфорда заметно передернуло. – Смешно, я всю жизнь боролся за его отсутствие, а сейчас убеждаю бывшего врага взять его на себя.

Вокруг бурлила жизнь, спешили куда-то за окном пешеходы, гудели машины вслед перебегающим дорогу торопыгам, болтали за соседними столиками дамочки, заглянувшие в кофейню отдохнуть после забега по магазинам. И только за столиком в углу время будто приостановило свой суматошный бег. Наконец Ран перестал кусать губы и поднял голову.

– Не хотелось бы закончить как твои предыдущие хозяева.

Было заметно, что в глубине души он уже согласился, но еще пытался найти отговорки.

– Всегда существует доля риска. Разве не делает она жизнь острее и интереснее?

– Я могу убить тебя, – Фудзимия вперил пристальный взгляд в лицо пророка.

Мужчина на мгновение прикрыл глаза и застыл, даже дышать перестал. Под закрытыми веками было видно, как двигаются глазные яблоки – это было похоже на фазу быстрого сна.

– Я все равно уже предлагал тебе это. Считай, что с этой минуты я вручил тебе свою жизнь, что с ней делать – теперь твоя забота, – открыв глаза, заявил Кроуфорд и, заметно расслабившись, откинулся на спинку стула.

– Эй, я еще не дал согласие! – воскликнул Ран, своей экспрессией привлекая к ним внимание других посетителей.

Кроуфорд ухмыльнулся и вскинул руку, подзывая официанта.

Часть третья, членовредительная

Спину ощутимо саднило даже в неподвижном состоянии. Ран переусердствовал вчера? Или это он сам просто отвык от подобных ощущений? Кроуфорд попробовал приподняться. Тело от макушки до пяток прошило болью, мужчина зашипел и вполголоса выругался. Рядом раздался сонный голос:

– Не ной, я был предельно аккуратен, даже ни одного разрыва не осталось. Смажем синяки мазью, и будешь бегать, как новенький.

Ран? Кроуфорд вздрогнул, снова растревожив спину. Они что, спали вместе? Это конечно тоже придется, но не хотелось бы вот так сразу. Как любой нормальный человек, Кроуфорд хотел бы сперва немного привыкнуть к партнеру. Он проанализировал посылаемые телом сигналы. Нет, характерные ощущения в области пониже спины отсутствовали, зато у кровати валялись испачканные полотенца.

– Fucking sheet!

– Хочешь орать, свали в другую комнату, – проворчал Фудзимия, пинком спихивая соседа с постели, – а мне дай поспать, у меня послеоперационный восстановительный период.

– Уууу! Садист-недоучка! – взвыл Кроуфорд, приземляясь коленками на жесткий пол.

– Скажешь, не сам такого искал? – парировал Ран, все же поднимаясь с постели и осторожно потягиваясь. Раненый живот все еще давал о себе знать. – Брэд, да ты хуже будильника! Того хоть заткнуть можно.

Кроуфорд удивленно взглянул на него. Фудзимия вел себя странно: всегда безукоризненно вежливый и закомплексованный, этим утром он был весьма раскован и даже, кажется, пробовал шутить.

– Хмм, – решив прояснить для себя один вопрос, подал голос оракул. – Ты не подскажешь мне, что мы делаем в одной постели?

Ран ухмыльнулся и, скорчив торжественную рожу, заявил:

– Ты сам говорил, что тебе надо привыкнуть ко мне. Вот и привыкай! И будь благодарен за мои титанические усилия по претворению, заметь, твоей гениальной идеи в жизнь.

– О, великий белый господин, – так же театрально-торжественно провыл Кроуфорд, – твой недостойный раб склоняется перед твоей мудростью и добротой, твое самопожертвование не имеет себе равных, твоя макушка попирает небо, а ноги земную твердь!

– Так-то лучше, – кивнул ему Ран и скомандовал: – Марш в душ! Погрейся там хорошенько, потом намажем тебе спину.

Зеркало в ванной показало, что Фудзимия был прав и не все так страшно как казалось: спина порадовала отсутствием открытых ран и абстрактным геометрическим узором начерченным, словно по линейке.

– Вот ведь, художник-извращенец, – хмыкнул про себя Кроуфорд и полез мыться.

Когда он вернулся в спальню, этот аккуратист Ран уже успел не только встать и одеться, но и заправить постель, и уничтожить улики, так смутившие Кроуфорда спросонья. На кровати, поверх покрывала, лежало полотенце, на тумбочке тюбик неоспорина*.

– Ложись, жертва собственной гениальности, лечить тебя будем, – усмехнулся Ран, указывая рукой на полотенце. Японец сегодня был до странности улыбчив и говорлив.

А у Рана в крови все еще бродили эндорфины, количество которых, ну никоим образом, не уменьшалось при взгляде на разукрашенную спину Кроуфорда. Ран мечтательно прикрыл глаза, вспоминая события вчерашнего дня.

Первый удар оказался слишком силен и заставил Кроуфорда со стоном выдохнуть воздух – это было приятно, но грозило слишком быстрым окончанием удовольствия, поэтому Ран решил немного его, удовольствие, растянуть. Не зная, что делать, он какое-то время ограничивался легким «пошлепыванием», что довело его добровольную жертву до сердитого сопения и нетерпеливого ерзания. Кожа на спине Кроуфорда немного порозовела, лишь след от первого удара выделялся более ярким цветом и припухлостью. Это навело Рана на мысль, сможет ли он «нарисовать» вторую полоску равно удаленной от первой. Смог.

Кроуфорд резко выдохнул и чуть заметно прогнулся, видимо от неожиданности. Или от боли? В Ране проснулся дух экспериментаторства. Как будет реагировать жертва, если бить все время с постоянной силой, и как на неожиданные всплески боли посреди равномерно слабых ударов?  Постоянно прилагаемая сила не принесла ожидаемого удовлетворения: Кроуфорд просто застыл истуканом и вздрагивал, когда плетеная поверхность хлыста касалась кожи. Да еще от широких замахов начал ныть шов на животе. Зато при втором варианте подопытный вел себя не в пример живее: шумно дышал, постанывал, подавался навстречу ударам, выгибал спину. Это понравилось Рану куда больше: безумие и жажда крови отступали, можно было убедить себя, что все происходящее делается с обоюдного согласия и ко взаимному удовольствию. Просто такая игра. А раз партнер не возражает, можно позволить себе еще немного – проверить станут ли вскрики громче, если при ударах захлестывать самым кончиком хлыста там, где кисточка, на соски, но для этого надо поднять «жертве» руки и сцепить их за головой.

В измененном состоянии сознания, в котором пребывал в тот момент Ран, ему показалось, что неправильно заставлять Кроуфорда держать руки на весу – он же устанет. И тогда ему вспомнились некоторые эпизоды его общения с Сионом, тот был поклонником искусства шибари** и пару раз (ну, может чуть больше) убалтывал Рана побыть моделью. Наибольшей любовью Сиона пользовалась обвязка Эби***, но Рану она не нравилась, да и времени требовала достаточно много, поэтому он остановил свой выбор на «Кобре». «Кобра» – простая обвязка, не требующая особого мастерства, выполняется быстро, выглядит эстетично. Называется она так из-за того, что зафиксированные в ней руки похожи на капюшон одноименной змеи.

Простая бельевая веревка нашлась быстро. Оказалось, что в гостиной Кроуфорда есть все – заранее готовился или просто запасливый? Ран сноровисто связал мужчине запястья, завел их за голову и свободным концом шнура обвел плечи, пропуская веревку позади шеи, что дополнительным бонусом заставляло модель все время держать голову склоненной. Готово! Ран полюбовался на ставшего еще привлекательнее от беспомощного положения мужчину и снова взялся за хлыст.

К своему стыду Ран почувствовал, что снова возбуждается. Вчера он позволил себе чуть приослабить жесткий самоконтроль и наслаждаться моментом, что закономерно привело к сексуальному возбуждению. Да и как можно было не поддаться очарованию сильного, красивого и одновременно такого беспомощного, находящегося в его полной власти Кроуфорда, тихо постанывающего и изгибающегося всем телом в попытке уйти от жалящих его поцелуев плети. Кроуфорд даже впал в некое подобие транса, хныкал и просил позволить ему кончить. Ран освободил мужчину от веревок, отдрочил им обоим, потом обиходил себя и засыпающего на ходу Брэда, помог ему добраться до кровати, но уйти в свою спальню уже не смог. Брэд вцепился в него, как младенец в любимого плюшевого мишку и невнятно забормотал что-то о холоде, одиночестве и еще каких-то глупостях типа «обнять-пожалеть», Ран плюнул и остался. Кровать у Кроуфорда была широкая и удобная, а Ран слишком устал и хотел спать.

Разбудили его вопли Кроуфорда, чем он весьма был недоволен – Ран не привык спать с кем-то и, к тому же, по утрам был весьма раздражителен. Зато шокированное выражение на лице мужчины уставившегося на скомканные полотенца возле кровати компенсировало ему и раннюю побудку и ночное бдение над мечущимся от жара больным. Ночи в Нью-Иорке душные, а у Кроуфорда после порки закономерно поднялась температура, так что пришлось Рану вставать и обтирать страдальца влажными полотенцами. Можно было бы тогда и уйти, но Ран всегда был ответственным молодым человеком и совесть не позволила ему бросить пострадавшего от его же руки больного.

Судя по возмущенным воплям, температура уже спала, и больной чувствовал себя вполне бодро. Что там навоображал себе Кроуфорд было вполне понятно, хоть и оказалось правдиво лишь отчасти, все же удовольствие они оба получили, пусть и от руки, и не в этой комнате. Рану было немного стыдно за это, поэтому он быстренько отправил Кроуфорда в ванную, а сам занялся уничтожением компромата. Едва он закончил, как появился американец, который совершенно не заморачиваясь по поводу одежды, просто обернул полотенцем бедра, а ложась на кровать, и вовсе его скинул.

Ран сглотнул ставшую вязкой слюну. Красивый, хищный зверь, с пропорционально развитыми мускулами, а на левой ягодице трогательная ямочка. «Спокойно Ран!» – одернул себя японец и сосредоточил свое внимание на том, что выше, то есть – спине. Мда… постарался он вчера хорошо: розовые, кое-где наливавшиеся синевой рубцы сплошным ковром покрывали его вчерашнее поле деятельности, на ребрах лиловели синяки в виде крохотных треугольничков. «Чем это я так?» – озадачился Ран. Он согрел мазь на пальцах и начал осторожно смазывать пострадавшие места. К сожалению совсем осторожно не получилось – руки мужчины, а особенно фехтовальщика далеки от нежности и гладкости, они покрыты мозолями и грубы, но Кроуфорд стоически молчал, не позволяя себе ни звука.

Закончив с процедурой Ран обеспокоенно заглянул в лицо «пациента», опасаясь, что снова поднялась температура и тот мог потерять сознание. Увиденное его удивило: рот Кроуфорда был приоткрыт, дыхание поверхностное, глаза затуманены удовольствием.

– Тьфу! Извращенец чертов! – Выругался Ран и выскочил из спальни.

Судя по всему, времена ему предстояли веселые. Но, готовя на кухне завтрак для двоих, он впервые за последние полгода подумал, что чувствует себя по-настоящему живым и... наслаждается этим.

*Неоспорин, Neosporin – заживляющая мазь. Используется для обезболивания, профилактики и борьбы с инфекцией и ускорения заживления ран. Оригинальный состав мази содержит три различных антибиотика: бацитрацин, неомицин и полимиксин. В относительно небольшом количестве также: анальгетик прамоксин , какао-масло, хлопковое масло, пируват натрия, токоферола ацетат и вазелин.

**Шибари – японское искусство эстетического бондажа. В практике используются в основном верёвки. Отличительными особенностями являются повышенная сложность и эстетичность обвязок. (кому интересно могут просветиться здесь http://obitelb.ucoz.ru/forum/9-169-1)

***Эби – обвязка человека в коленопреклоненной позе. Длительное нахождение в этой позе – пытка.

Часть пятая, примирительная

Ран вернулся только к вечеру, но зато с объемным пакетом, который он вручил Кроуфорду со словами:

– Выбери, что тебе больше нравится. Остальное завтра доставят.

А сам скрылся в кабинете с какими-то брошюрками.

Брэд заглянул в пакет и присвистнул: ответственный и добросовестный Ран скупил, наверное, половину среднего по размерам секс-шопа. У Кроуфорда отлегло от сердца: значит, Ран его бросать не собирается – выходка с пакетом похожа на полную и безоговорочную капитуляцию.

Отдельное внимание привлекали несколько мотков черных шелковых шнуров, мягких, очень приятных на ощупь. В памяти сразу всплыли глаза Фудзимии, когда тот связывал Брэда. Кажется, он нарвался на любителя фиксировать свою жертву. Беспомощность Кроуфорд не любил. У связанного человека нет даже иллюзии свободы, он полностью зависит от того, кто находится рядом.

В который раз уже за сегодняшний день Кроуфорд задумался: «Оно ему надо?» Хотя… Связывал Фудзимия достаточно аккуратно, ничего не пережал, руки только устали от неудобной позы, но впоследствии даже следов от широкого капронового шнура не осталось. 

Проанализировав утреннее происшествие, американец решил для себя, что давить на Фудзимию не стоит, так же как и пытаться откровенно соблазнить его – слишком уж помешан этот тип на самоконтроле и «надлежащем» поведении. Единственный рычаг управления Раном это его чувство долга, а значит, на это и надо опираться. Стоит попробовать спокойное, почти равнодушное поведение, холодно деловой подход и, возможно, пассивное сопротивление.

Ран засиделся в кабинете до поздней ночи. Кроуфорд не стал его ждать и отправился спать, чтобы утром встать пораньше и приготовить завтрак – в народных кругах бытует мнение, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, вот с этого-то он и начнет. Зачем ему сердце Рана Кроуфорд предпочел не задумываться.

– Прежде всего, позволь перед тобой извиниться, – завел разговор Кроуфорд, когда с завтраком было покончено, и в чашках заплескался ароматный зеленый чай с жасмином. – Я имел глупость счесть тебя таким же, как мои бывшие хозяева и этим оскорбил. Я искренне сожалею.

– Извинения приняты, – кивнул Ран. – В свою очередь должен принести извинения за то, что повел себя как истеричная барышня.

– Отлично, – констатировал Брэд. – Теперь можем мы поговорить серьезно?

Ран снова кивнул и замер, ожидая продолжения.

– Все сказанное мной вчера – правда, и нам надо что-то с этим делать. Если для тебя это слишком сложно или вообще неприемлемо, скажи сразу, чтобы я успел найти кого-нибудь другого, кто согласится мне помочь.

Ран представил, что кто-то другой, не он, будет касаться Кроуфорда, стискивать в кулаке его волосы, расцвечивать его кожу багровыми полосами, будет кусать и целовать эти губы, и понял, что убьет любого, кто посмеет хотя бы мечтать об этом.

– Не надо, – выдавил он внезапно пересохшими губами и поспешно глотнул чаю. – Искать не надо. Никого. Я постараюсь. Я…

– Я так и подумал, – перебил его Кроуфорд. – После того как заглянул в пакет. Ты уверен, что знаешь, как все это использовать?

Ран покраснел.

– Я уверен, что об этом знаешь ты! Прости, – тут же стушевался он. – Мне в магазине дали инструкции. И адреса сайтов. Я уже посмотрел кое-что.

Ему было явно сложно разговаривать на такие темы, он нервно крутил в руках тонкую фарфоровую чашку, смотрел по сторонам, не желая встречаться взглядом с собеседником, и ерзал на стуле.

– Ран, – Кроуфорд ободряюще прикоснулся ладонью к руке японца. – Я думаю, мы справимся, если постараемся доверять друг другу.

Ран посмотрел на него, и их глаза встретились.

– А мы сможем? Доверять.

– Мы постараемся, – глядя ему в глаза, произнес Кроуфорд. – Обещаю с этого дня доверять тебе безоговорочно. Хочешь проверить это прямо сейчас?

– К-как? Каким образом? – Ран облизнул губы и Кроуфорд едва удержался, чтобы не провести по ним же своим языком.

– В том пакете… Веревки. Черные. Для чего они? Или… для кого? – Кроуфорд с трудом удерживал себя, чтобы не сбиться на провоцирующее поведение, которое всегда срабатывало прежде. Но Ран был другой, его это только отталкивало. «Спокойное достоинство», – напомнил себе Брэд и открыто улыбнулся. – Мне интересно, что я почувствую при их прикосновении, если мои глаза будут завязаны.

Рану этого было достаточно, чтобы дыхание его участилось, в горле пересохло, а сердце пустилось вскачь. 

– Думаешь, тебе могло бы это понравиться?

– Я не знаю, -  честно ответил Кроуфорд. – И не узнаю, пока мы не попробуем. Мне страшно оказаться беспомощным, но я верю, что ты не предашь моего доверия и не сделаешь ничего, что могло бы мне повредить.

– Я прочитал, что когда двое решают начать такие отношения им нужно особое слово, чтобы остановиться, если они подошли к критической точке. У нас будет такое слово? Ты сможешь мне обещать, что используешь его, если тебе станет совсем невмоготу?

Кто бы мог подумать, что Рана станут волновать такие вещи? Кроуфорд удивлялся этому человеку все больше. Выскочить из дома в расстроенных чувствах и пойти не напиваться, а узнавать, чего именно ждет от тебя предполагаемый партнер, заглянуть в секс-шоп и стребовать там, у продавца, только подумайте, подробные инструкции по применению их продукции, да еще и озаботиться проблемой безопасности!

– Если это так важно для тебя, то конечно! – кивнул Брэд.

Никто и никогда даже не думал предлагать ему право выбора. Такое отношение грело душу. Ведь это – свобода! Та самая свобода, которую столько лет добивался Кроуфорд. Он получит свою гребанную страховку и при этом останется свободен.

– Знаешь, Ран, – проникновенно произнес Кроуфорд. – Кажется, я тебя люблю.

Шелковая лента мягко закрывала глаза, ластилась к вискам, щекотала шею своими концами. Кроуфорд отринул прочь все свои маски, не старался уйти в себя или изображать неземную страсть. Он просто был. Здесь и сейчас. Просто дышал, терпеливо ждал прикосновения, неважно, что оно будет нести: ласку или боль. Главное то, что это будет прикосновение Рана, человека, который не побоялся подарить ему свободу.

Мягкие витки плетеного шнура обхватили сложенные за спиной запястья, настойчивые руки сдвинули ближе плечи, чтобы положить очередные витки чуть выше локтей. Напряжение в мышцах отзывается во всем теле звенящей струной. Громкий выдох – наверное, он выглядит красиво с выгнутыми назад плечами. Иначе, почему бы Рану так восхищенно дышать? Приятно, когда тобой любуются, не как принадлежащей тебе вещью, а как произведением искусства.

Вот шелковая змея обхватила талию, скользнула к паху, наискосок перечеркнула ягодицы, разводя их в стороны. Сегодня Брэд полностью обнажен – они договорились, что пойдут до конца. Интересно, как это будет? От таких мыслей к паху приливает горячая волна и перехватывает дыхание. Руки у Рана очень нежные, заботливые и они куда-то подталкивают Брэда. Он делает шаг, другой и утыкается ногами в кресло, на которое его мягко, но настойчиво укладывают грудью. Зачем? О, понятно: щиколотки тоже оказываются зафиксированными.

Но Рану все мало, шелковый шнур обнимает его над коленями и теперь Кроуфорд, даже если очень сильно захотел бы, все равно не смог выпрямить ноги. Да что там ноги! Таким беспомощным он редко когда бывал и по позвоночнику пробегает холодок страха. А если Ран уйдет и оставит его в таком положении? Он ведь ни за что не сможет позвать на помощь, даже просто пошевелиться! Но теплые, ласковые руки возвращают покой. Ран здесь, он не бросит его, не позволит ему страдать, и мужчина подается навстречу этим рукам всем телом, насколько это возможно в его положении.

– А знаешь, кажется, я не удовлетворен принесенными тобой за завтраком извинениями, – неожиданно врывается в уши задумчивый голос Фудзимии.

И ошеломляющим взрывом эмоций и ощущений разрывает спокойную гладь темноты и размеренного дыхания звонкий шлепок по заднице. А потом шлепки следуют один за одним, а дыхание срывается от попыток сдержать вскрики. Пальцы то сжимаются в кулаки, то судорожно выпрямляются, как будто хотят прикрыть собой уже горящие ягодицы, а удары все сыплются и каждый следующий все ярче и ярче отзывается в теле, не имеющем возможности уклониться от них. И вот уже не сдержать жалобного хныканья, а желание кричать в голос становиться неодолимым.

– Я виноват, я прошу прощения! – вырывается у Брэда крик и экзекуция приостанавливается, давая ему перевести дух.

– За что ты просишь прощения? – кончиками пальцев Ран проводит по расцвеченной алым коже.

Контраст нежности и боли заставляет сладко стонать.

– Я не должен был считать тебя подлецом и сволочью без каких-либо на то оснований.

– Правильно, – мурлычет Ран, как большой, объевшийся сливок кот. – Заслуживаешь ли ты наказания за это?

– Да! – Кроуфорду действительно стыдно. Как он мог так плохо думать о восхитительно нежном и жестоком Ране? И он просяще выдыхает: – Накажи меня!