Оми: Я многого ждал от этого лета. И прежде всего – долгой, мучительной разлуки со своими собратьями по оружию. Я знаю, Ая и Йоджи куда-то уезжают. Я не знаю, куда именно, мне всё равно, главное, чтобы между нами оказалось не менее десяти тысяч километров. Меня немного беспокоит Кен, но надеюсь, он накопил себе на билет хотя бы в одну сторону.
Кен: На дворе лето. Эээ... все куда-то резко засобирались. Надеюсь, хотя бы Оми останется со мной.
Йоджи: Некоторые думают, что они умнее остальных. Они ходят, задрав нос, не разговаривают со всяким отребьем и спят со своей катаной. Запрещают курить в доме и презрительно щурятся. Как хорошо, что я уезжаю в Гондурас. Или в Парагвай, неважно. Главное, подальше от нашего дорогого командира.
Ран: Погожим летним деньком
Собираю чемоданы
Вот опять заговорил стихами.
Когда на вашей шее трудный подросток, чемпион в изгнании и аморальный тип со стажем, поневоле станешь самым умным и ответственным. Это невероятно утомляет. Я ждал этого отпуска как спасения. Я уезжаю туда, где хотя бы три недели не будет ни миссий, ни трупов, ни отвратительных Шварцев, а самое главное – никакого Кудо.
Наги: Кроуфорд собрал чемодан, велел всем отдыхать и уехал. Но как отдыхать – не объяснил. Решил для начала взломать кредитку Шульдиха.
Фарфарелло: Вы все думаете, я сейчас скажу, что отдых оскорбляет Бога. А вот и нет. Что? Я не молчу, я держу паузу. Сидите и внемлите мне, одноклеточные.
Шульдих: Ха-ха три раза! У одного жмота снега зимой не допросишься, второй ломает кредитку с честно украденными миллионами, третий вообще псих. Что я делаю среди них, я, краса и гордость школы, лучший телепат, уникальная, выдающаяся личность? Кто эти серые мыши, ежедневно копошащиеся вокруг? Не-ет, валить, валить как можно дальше. Туда, где не будет этих жалких, ничтожных людишек, не будет никаких полоумных Вайсс, и никакого начальства.
Кроуфорд: Я восемь лет не был в отпуске. Я работал на себя и на команду. Ладно, в основном на себя. Ну хорошо – только на себя. Но знали бы вы, сколько это отнимает сил. Восемь лет. Если я завтра же не поеду в отпуск, начнутся массовые убийства.
Мне всё равно, куда ехать, лишь бы подальше от сил света, тьмы и прочих идейных борцов. Желательно, на необитаемый остров, где не будет никаких Вайсс, а самое главное – никакого Шульдиха.
* * *
Ран: В моем номере тихо и прохладно. За стеной тоже тихо, хотя вчера вечером я видел у дверей чемоданы. Надеюсь, это не многодетная семья. Как чудесно принять душ после перелета, выспаться в тишине, а утром выйти на балкон полюбоваться дивным пейзажем, вдохнуть свежий морской воздух и подумать, что впереди еще три недели прекрасного одиночества.
Я еще не знал, как сильно заблуждался, и мечты мои разлетятся на осколки, подобно цветочным горшкам, когда их перетаскивают мои криворукие коллеги. Надеюсь, они там не поубиваются, пока меня нет.
Кроуфорд: С утра чуть не поехал в офис. Обнаружил себя стоящим у шкафа в недоумении и раздумьях, куда же подевались все мои костюмы. Вспомнил, где я нахожусь, и счастье накрыло меня теплой волной. И главное – никакого Шульдиха. Вот уж по кому я точно не буду скучать.
Йоджи: Море, солнце, девочки. Пляж, коктейли, дискотеки. Повторять почаще. Забыть о Фудзимии. Беспорядочный секс. Уйма порочных связей. Фудзимия лопнет от злости.
Шульдих: Программа-минимум: 1. Искупаться голым. 2. Проснуться непонятно с кем. 3. Придумать пакость Кроуфорду. За что? Ну, знаете ли. Это чудовище восемь лет сидело дома и тиранило всех и каждого. А я злопамятный. У меня список в пятьсот три пункта и каждый требует отмщения.
Ран: В самом радужном настроении я вышел на балкон, жмурясь от яркого солнца, и начал было делать разминку, используя в качестве катаны ножку от стула.
На развороте меня угораздило посмотреть в сторону, и леденящий ужас мгновенно парализовал всё тело.
На соседнем балконе стоял Кроуфорд, собственной персоной. Кровь застыла у меня в жилах и горькая мысль о безнадежно загубленном отпуске потрясла меня до дрожи. Он стоял и смотрел на меня, испытывая, видимо, аналогичные чувства.
Кроуфорд: Я не взял с собой никакой электроники, чтобы не отвлекаться на работу. Только ноутбук и телефон. Так и поехал с пустыми руками. Впрочем, вай-фай в этом отеле оказался неприлично дорогим, а я не настолько богат, чтобы разбрасываться деньгами. Хватит с них и того, что я поселился в президентском люксе.
Итак, я постарался оставить всю работу дома. Но работа сама нашла меня, пролетев следом тысячи километров.
Я думаю, что несколько трупов в моем турагентстве должны положительно сказаться на его качестве.
Ран: Это не многодетная семья, это гораздо хуже.
Кроуфорд: Но худшее оказалось впереди. Он закончил прожигать меня своими глазами противоестественного цвета, посмотрел на балкон отеля напротив, застыл и побледнел еще больше.
Я не думал, что охотники света знают такие слова. Я не знал, что Фудзимия в принципе умеет разговаривать. Я испытал невольное уважение к его словарному запасу и посмотрел в ту же сторону.
А что бы вы сказали, если бы увидели на балконе напротив абсолютно голого Кудо?
Ран: Я бы сказал, что это отвратительно. В первую очередь тем, что мой отпуск окончательно испорчен.
Кроуфорд: Но это не повод, чтобы пропустить завтрак.
Фарфарелло: Не, ну понятное дело – за еду же «уплочено», а эти двое за копейку удавятся.
Ран: В самом мрачном расположении духа я отправился завтракать. Я весь год корячился на этот отпуск и не собираюсь тратить деньги зря. Кроуфорд, видимо, придерживался аналогичных мыслей, потому что я столкнулся с ним у шведского стола и поспешил отойти в сторону.
Стол потрясал разнообразием блюд и напитков, но, к своему глубокому огорчению, я не нашел там японской еды. Я совсем об этом не подумал, когда покупал тур. Мне казалось, наша замечательная еда должна быть в каждой точке мира.
Пришлось брать, что дают, и устраиваться за единственным свободным столиком. Поедая омлет с арбузом, я подумал, что всё еще можно спасти, если игнорировать Кроуфорда и не соваться на территорию соседнего отеля. Немного успокоившись, я принялся было есть дальше, но вдруг рядом раздалось тихое покашливание.
Кроуфорд: А что делать, если свободных мест больше не осталось? Я не собираюсь есть стоя, не для этого я восемь лет надрывался.
Фарфарелло: Да уж, кровушки ты нашей попил.
Ран: Я не понимаю, почему он не подсел вон к тем двум девицам за соседним столиком. Им же явно скучно.
Кроуфорд: А зачем они мне? Судя по нездоровому блеску в глазах, они прикинули размеры моего кошелька и приняли боевую стойку. Я приехал отдыхать, а не просаживать на ветер нажитое непосильным трудом.
Компания Фудзимии хотя бы не предполагает непредвиденных расходов.
Ран: Он так мне и сказал. Я ответил, что ему не обязательно оправдываться и придумывать причины для завтрака со мной. Эту услугу я готов оказать совершенно бесплатно, если взамен он пообещает исчезнуть с глаз до конца отпуска. Он усмехнулся и спросил, откуда у меня деньги на “всё включено”. Я напомнил ему, что являюсь специалистом высшей категории, и цены на свои услуги могу устанавливать сам. Он вдруг оживился и начал уточнять детали, а потом спросил, не возьмусь ли я за сверхурочные за отдельную плату. Это прозвучало интересно, и я пообещал подумать. Он довольно кивнул и пообещал выдать мне парабеллум, цитирую: “...чтобы ты не позорил меня перед клиентами”. Я ответил, что клиентам после встречи со мной будет уже всё равно и что без катаны я на задание не пойду.
Кроуфорд: Поразительно, я разговаривал с Фудзимией уже десять минут, и мне не стало скучно. Но я не понимаю его фанатичной верности этой средневековой рухляди.
Ран: За “рухлядь” мне остро захотелось надеть ему на голову полусъеденный арбуз, но это было бы непрофессионально.
Когда через час оживленной беседы о ценах, оружии и трудовых буднях тварей тьмы и света обнаружилось, что мы сидим в пустом ресторане над тарелками с давно остывшим завтраком, я решил, что для первого раза хватит и поспешил откланяться.
Мне нужно уединиться в номере и всё обдумать.
Кроуфорд: Он ушел, а я принялся есть, размышляя об этом неожиданном разговоре. Ран удивил меня. Он далеко не глуп, образован, неплохо разбирается во всех видах оружия, особенно колюще-режущего. Беседовать с ним оказалось интересно и нескучно.
Как же я ошибался, считая охотников света недалекими фанатиками.
* * *
Ран: На другое утро я проснулся пораньше, чтобы встретить рассвет и помедитировать, пока отель отсыпается после ночного веселья. Вчерашние размышления не привели меня ни к какому выводу, кроме того, что Кроуфорд оказался вполне вменяемым, а вовсе не злобной тварью с тремя классами, коим я полагал его раньше.
Рассвет на море прекрасен, как может быть прекрасен морской рассвет. Однако выйдя на балкон, я обнаружил что собираюсь любоваться им не один. Кроуфорд, весь в белом, сидел на коврике на своей террасе и задумчиво созерцал чудо рождения нового дня. На мой вопрос, почему ему не спится, он ответил, что хочет полюбоваться пейзажем, пока его не испортил вид голого Кудо.
Впервые в жизни я согласился со злом целиком и полностью и уселся на свой коврик. Кроуфорд почему-то спросил, не помешает ли он мне. Я ответил, что нет, если будет молчать.
Кроуфорд: Можно подумать, я пришел его развлекать. Хотя, надо признать, зрелище медитирующего Фудзимии может развлечь само по себе. Он сидел, прикрыв глаза, полностью отключившись от бренного мира. Чуть подрагивали ресницы, утренние тени ложились на бледную кожу, и ветерок с моря шевелил длинные прядки, обрамляющие лицо.
Как видите, ничего необычного.
Ран: Он действительно молчал. Это удивляло и немного пугало. Если Кроуфорд соглашается вот так просто выполнять условия противника – добра не жди.
Фарфарелло: Ты чертовски прав, мой мальчик.
Вы уже поняли, что я буду комментировать эту историю, не так ли?
Ран: Так начался этот день. Но вам, наверное, гораздо интереснее, чем он закончился? За завтраком Кроуфорд снова подсел ко мне, хотя вокруг было совершенно свободно. Сегодня он мотивировал это тем, что ему, видите ли, скучно и хочется общения. Я предложил ему с кем-нибудь познакомиться. В конце концов, на курорты в основном за этим и едут.
Кроуфорд: Зачем мне знакомиться, если знакомый у меня уже есть?
Фарфарелло: Давай, скажи нам, что не для того ты восемь лет греб бабло лопатой, чтобы спустить его на какого-то проходного чувака.
Кроуфорд: И потом, я предпочитаю делать вклады в надежные предприятия.
Фарфарелло: И почему это не я?
Ран: Я посоветовал акции Майкрософт, но он ответил, что они у него уже есть. Тогда я спросил, по какому курсу он их брал и что он собирается с ними делать.
Кроуфорд: Этот человек не перестает меня удивлять. У меня давно не было такого увлекательно завтрака, плавно перетекающего в обед. За это время мы успели обсудить текущие котировки, биржевые сводки и знакомых брокеров. Всерьез начинаю размышлять о помощнике на полставки.
Ран: Завтрак давно остыл, но поскольку уже наступил обед, мы сходили к столам и взяли горячее. Японской еды снова не оказалось. Местный официант объяснил, что они просто не умеют ее готовить. Это меня огорчило. Я больше не могу есть омлеты и борщ, я хочу нормальной еды.
Да, а кончилось тем, что Кроуфорд предложил мне долю в бизнесе. Я обещал подумать. С тем и распрощались.
Кроуфорд: В номере я понял, что не хочу ждать до следующего утра.
* * *
Ран: Весь день я спал, невзирая на вопли отдыхающих за окнами. Усталость, которая накопилась за год, всё еще не отпускала и продолжала давить на плечи. Наверное, мое тело поняло, что его вывезли отдыхать, и стремилось наверстать упущенное, а заодно и отоспаться вперед, с запасом.
Когда я проснулся, вечернее солнце догорало где-то у горизонта, вопли стихли, и необычная тишина обступила меня со всех сторон. Предыдущие два дня я только ел, спал и разговаривал с Кроуфордом. Не пора ли немного разнообразить программу и прогуляться к морю, подумалось мне.
Пока я принимал душ и одевался, за окнами быстро стемнело, и теплая южная ночь неумолимо вытаскивала публику из номеров, обещая нехитрый набор курортных развлечений.
Я выбрался из отеля и пошел в сторону пляжа, подальше от своих веселых соседей. Ночью здесь спят только маленькие дети, остальные же граждане, принарядившись, спешат покинуть душные комнаты и погрузиться в пучину безудержного веселья, беспробудного пьянства и беспорядочных половых связей. Где-то среди них должен быть Кудо.
Еще один повод держаться от злачных мест подальше.
Мне удалось найти безлюдный уголок и пустой лежак, на котором так приятно растянуться и отдыхать, любуясь звездами, чувствуя, как усталость понемногу покидает тело.
Разумеется, эта идиллия не продержалась и пяти минут.
Кроуфорд: Днем я обошел территорию и меня посетила идея.
Ран: Он появился из темноты, как и положено темной твари, нарочито громко шурша гравием, и пожелал доброго вечера. Это совершенно не входило в мои планы, но я с удивлением понял, что даже рад. Во всяком случае, скучно точно не будет.
Кроуфорд предложил пройтись по пляжу, раз уж мы снова случайно встретились. Так красиво мне еще никто не врал.
Мы бродили, и он рассказывал мне о созвездиях над нашими головами, о летающих рыбах и каких-то кладах, якобы спрятанных в местных пещерах. Я внимательно слушал его, а потом объяснил, что Ориона здесь видно с ноября по март, а Южного креста не видно вообще.
Кроуфорд: И что? Я просто перепутал названия. У нас не было под рукой ни интернета ни библиотеки, поэтому вопрос с созвездиями мы решили разъяснить уже дома.
Ран: Я уверен, что прав, но не удержался и поспорил, узнав сумму ставки. Если выиграю – а я точно выиграю – половину стоимости отпуска я себе уже отбил.
Мы дошли до конца пляжа и тут Кроуфорд сообщил мне, что заприметил днем один суши-бар и почему бы нам туда не заглянуть, раз я так страдаю.
Такими окольными путями на свидание меня еще не приглашали.
Кроуфорд: Разумеется, никакое это не свидание. Просто я не собираюсь любоваться на его кислую физиономию каждое утро, вот и всё.
Ран: Я, конечно, согласился. А вы бы на моем месте отказались? Я столько натерпелся за эти два дня, и ради суши готов идти куда угодно.
По пути мы старательно огибали все шумные места, и я тайно порадовался, что Кроуфорд разделяет мои привычки к уединению и нелюбовь к пьяным сборищам. Возле одной особо шумной веранды, Кроуфорд вдруг дернул меня за руку и затащил за угол. Я было подумал, что он несколько торопит события, но он приложил палец к губам, призывая помолчать, осторожно выглянул из-за угла и поманил меня. “Только тихо”, – добавил он. Я выглянул, смутно подозревая о причинах такого поведения, и угадал – на танцполе лихо отплясывал Кудо в своем самом коротеньком топике, а рядом...
Мы с Кроуфордом одновременно выругались и переглянулись. Потому что рядом резвился Шульдих, игриво поглядывая на Йоджи и жизнерадостно скалясь. Танцевали они, глядя только друг на друга, постоянно как бы случайно касаясь руками, бедрами и всем прочим.
Я не понимаю, этот курорт – единственный в мире?
Кроуфорд: Я подумал, что несколькими трупами в турагентстве дело не ограничится и поделился этим с Фудзимией. Как приятно, когда кто-то целиком и полностью разделяет твои убеждения и даже предлагает помочь. Я понял, как мне не хватало такого человека.
Ран: Заиграла медленная музыка, эти двое резко перестали дергаться, и Шульдих буквально впрыгнул в объятия Кудо и повис у того на шее. Я видел, как Йоджи охотно облапил его, уткнулся куда-то в рыжие космы, и блаженно прикрыл глаза.
Тут я вспомнил про ужин и попросил Кроуфорда показывать дорогу дальше.
Если подумать, эти двое теперь будут заняты друг другом, и можно не опасаться их назойливого внимания. Этой мыслью я поделился с Кроуфордом и был очень рад, когда он полностью поддержал меня.
Как же мне не хватало такого человека.
Кроуфорд: Итак, все в сборе. У меня есть два варианта: 1. Завтра же вернуться домой и 2. Завтра же найти другой отель.
Мне не подходит ни один, потому что я только что нашел того, с кем мне захотелось провести отпуск, а сдаваться без боя не в моих правилах.
Ран: Мы шли и делились друг с другом опасениями по поводу того, не выскочит ли из ближайших кустов Хидака или Фарфарелло.
Фарфарелло: Не выскочит. Гуляйте дальше, болезные.
Кроуфорд: В суши-баре Ран долго и подозрительно обнюхивал принесенные рисовые колобки, потом осторожно откусил и тут же погрустнел. Странно, на мой вкус, никакой разницы с тем, что я ел в Японии. Ран усмехнулся, и так я узнал, что не всё то суши, что подают японцы иностранцам.
Остаток ночи мы проболтали о способах приготовления роллов, сашими, васаби и прочих кулинарных терминах. Ран неожиданно проникся моим горем и решил познакомить меня с национальной кухней, пообещав отвести в настоящую сушильню, а не ту, где “скармливают гайдзинам просроченных медуз”.
Мне уже интересно, есть ли тема, в которой он не разбирается.
Ран: Нет, это не суши. Это просто рыба с рисом. Но надо же что-то есть. Кроуфорд как мог отвлекал меня разговорами и это было так трогательно.
Потом мы вместе шли до отеля, и я думал, кто же кого провожает, учитывая, что мы живем в соседних номерах.
Кроуфорд: Разумеется, никто никого не провожал, нам просто было по пути.
Ран: Так и не выяснив этот вопрос, я сказал спасибо за прогулку и быстро ушел к себе.
Наверное, вы разочарованы, но всё происходило именно так.
* * *
Ран: Если вы бродили всю ночь, утро для вас начнется где-то после обеда. Рассветную медитацию я проспал, картинки прошлой ночи мельтешили перед глазами, мысли разбегались, а от хаоса в голове хорошо помогает разминка.
Через полчаса бесшумного танца я понял две вещи: во-первых, в голове прояснилось, а во-вторых – в комнате я не один.
Кроуфорд: Если мне что-то нужно я не жду милости от природы, а иду и беру это сам. Я уже полдня не видел Рана, и это недопустимо долго. Перелезть на его балкон оказалось проще простого, я спрыгнул на коврик, осторожно отодвинул занавеску и заглянул внутрь.
Полуголый Фудзимия двигался, плавно перетекая из одной стойки в другую, гибкий и стремительный, как камышовый кот. В этот момент я понял, что кодовое секретное имя, известное всем разведкам мира, ему подобрали идеально. Я залюбовался его танцем и замер, чтобы не спугнуть дивное видение.
Его кожа, еще нетронутая загаром, матово белела, под ней упруго перекатывались мышцы, и во всей его фигуре, тонкой, но не хрупкой, чувствовалась сила, тщательно скрываемая от посторонних глаз. Его волосы растрепались, дыхание становилось всё тяжелее, и сам он был весь такой распаленный, такой желанный...
Думаю, что ограничусь убийством того типа, который впарил мне путевку на этот всемирный слёт представителей добра и зла. Остальные пусть живут, сколько совесть позволяет.
Ран: Я вытер лицо полотенцем и спросил, почему он не пользуется дверью. Он пояснил, что дверь – это банально и пошло, а он большой любитель новых ощущений.
Странно, в моём представлении Кроуфорд и новые ощущения – бесконечно далекие друг от друга понятия, о чем я ему и сообщил.
Кроуфорд: Я полон сюрпризов, так я ему и сказал, нам просто нужно больше времени проводить вместе, чтобы получше узнать друг друга.
Ран: Куда уж больше. У меня такое впечатление, что мы живем вместе, в одном номере.
Кроуфорд: Интересная мысль.
Ран: Завтрак, а заодно и обед мы успешно проспали. Кроуфорд сказал, что это ерунда и предложил съездить в город в одно местечко где, по его словам, варят приличный кофе, а не “...ту неизвестную жидкость, которую подают в нашей элитной лечебнице”.
Я подумал, что у него каждый день что-то новенькое, я подумал, что у него красивые глаза, я подумал, что за последние два с половиной дня я смеялся больше, чем за весь предыдущий год.
Не могу поверить, но кажется, у нас начался курортный роман.
Кроуфорд: Скажу правду раз в жизни: на самом деле я никуда не хотел ехать. Я хотел схватить его, опрокинуть на постель и любить до ужина. И после ужина тоже. Я хотел целовать его, ласкать ладонями его бледную кожу, узнать, какова она на ощупь и на вкус. Я хотел услышать его стоны, увидеть, как он будет гнуться в моих руках и шептать мое имя.
Я стоял и думал все это, а между нами было всего два шага.
Но вместо безумного секса мы договорились, что он примет душ, спустится вниз и мы поедем в то кафе, которое я успел разведать, пока он спал.
Ран: На миг мне захотелось подойти, прижаться к нему и посмотреть, что он сделает. Но в таком случае из номера мы вообще не выйдем.
И потом – так легко сдаваться как-то неинтересно.
Кроуфорд: Он спросил, как я предпочитаю уходить – через дверь или в окно, я ответил, что ухожу обычно тем же способом, что и заходил. Мы вышли на балкон.
И знаете, лучше бы мы этого не делали.
Ран: Потому что на балконе отеля напротив стояли Кудо и Шульдих и упоенно целовались, активно лапая друг друга за голые задницы.
Кроуфорд: Всё-таки надо будет застрелить еще и главного менеджера той шарашкиной конторы.
Фарфарелло: Сколько страсти. Ты ему еще спасибо скажешь.
* * *
Ран: Мы провели этот день вместе, мы объехали весь старый город, мы облазили крепость времен раннего средневековья, мы были еле живые от изнуряющей жары, но мысль вернуться и разойтись по номерам ни разу не приходила нам в головы.
Кроуфорд: Во время прогулки Ран обрушил на меня поток исторических сведений. Это не Фудзимия, а ходячая энциклопедия. С таким спутником и Гугл не нужен.
Когда мы забрели в сувенирный магазинчик, я спросил, умеет ли он плести макраме и расписывать тарелки купидонами.
Ран: Истинный самурай умеет всё.
Кроуфорд: Я больше никуда не отпущу этого человека.
Ран: Стемнело, и мы снова оправились бродить по пляжу. Угадайте с одного раза, кого мы там увидели?
Кроуфорд: Шульдих, я всегда знал, что нормы морали для тебя пустой звук, но о Кудо я был лучшего мнения.
Ран: И напрасно. Они резвились в ночном море, разумеется, голые, сверкая пятыми точками в лунном свете. Наверное, это всё жара и пьянящий аромат горных трав, но я подумал, что искупаться прямо сейчас не такая уж плохая идея.
Кроуфорд: Наконец-то я услышал конструктивное предложение.
Ран: Тем временем парочка в воде закончила прыгать, брызгаться и глупо хихикать и перешла к затяжным поцелуям. В этот момент случилось сразу два события. 1. Кроуфорд взял меня за руку. 2. Развернул к себе и поцеловал.
Кроуфорд: Его губы пахли морем, а волосы – солнцем и специями с базара в старом городе.
Ран: Мы потеряли целых три дня. Брэд не отпускал меня, целуя снова и снова, а мне не хотелось, чтобы он остановился и разжал руки. Мне вообще не хотелось отрываться от него.
Кроуфорд: Но пришлось. Мы же собирались купаться, а делать это вместе с Кудо и Шульдихом может только безумец.
Фарфарелло: Я бы попросил не переходить на личности.
Ран: Мы забрались еще дальше, в самый безлюдный уголок пляжа, куда почти не долетали свет и музыка с прибрежных притонов. Я разделся и пошел к морю, не оборачиваясь, чувствуя, что Кроуфорд идет за мной. Мы плавали в темноте, и вода приятно холодила опаленную дневным солнцем кожу. Долго это не продлилось, потому что Брэд притянул меня к себе и снова принялся целовать, попутно исследуя всё, что подворачивалось под руки.
Кроуфорд: Ран сводил с ума, но у меня хватило сил вывести нас обоих из соленой воды, прикрыться одеждой и добежать до отеля. Когда за нами закрылась дверь его номера, он мгновенно оказался в моих объятиях.
И отпускать его в ближайшие две недели я не собираюсь.
Фарфарелло: Ну как обычно, на самом интересном месте.
* * *
Ран: Мы начали прямо у двери, потом продолжили в душе, откуда Брэд вынес меня на руках, но до кровати мы так и не дошли, потому что на полдороге оказалось кресло. Я задыхался, зажатый между его спинкой и горячим телом Кроуфорда, хватая и царапая его за плечи, а потом он перевернул меня и снова приласкал, да так, что кажется, я разодрал обшивку на казенной мебели.
Брэд вообще оказался большим затейником. Я и не подозревал, что можно вытворять в обычном кресле.
Кроуфорд: И это только начало. В будущем мы обязательно освоим кухонный стол, рояль и зеркало в прихожей.
Ран: После такой художественной программы я сорвал голос и почти не мог пошевелиться. Кроуфорд окинул меня взглядом, поцеловал, нежно обнял и сказал, что для первого раза хватит.
Я сообщил, что в таком случае на самолет он тоже будет заносить меня вручную.
Он ответил, что это не вопрос, помог устроиться в кровати, укрыл нас одеялом и крепко прижал меня к себе.
Впрочем, этого я уже не видел, потому что спал.
* * *
Кроуфорд: Моё первое счастливое утро за восемь лет каторги.
Фарфарелло: Каторги для кого, позволь уточнить?
Ран: Я два часа успешно делал вид, что сплю, чтобы он продолжал лежать рядом и тихо водить пальцами по спине.
Кроуфорд: А я делал вид, что верю.
Ран: Из номера мы сумели выбраться к ужину следующего дня. В ресторане мы увидели мирно болтающих Шульдиха и Йоджи. При нашем появлении они заухмылялись и подошли поближе.
Шульдих: Ну наконец-то. Поздравляю. Теперь они перестанут таскаться по округе, разводить интеллектуальные беседы и пялиться на нас с Кудо. Невозможно же устраивать личную жизнь в таких условиях.
Йоджи: Я собирался провести отпуск совсем не так, но Шульдих меня переубедил. У нас оказалось много общего, особенно любовь к начальству. А еще он здорово целуется. После меня, конечно.
Шульдих: Ложь и провокация. Но свои три пункта я всё-таки выполнил.
Йоджи: Значит я – это “проснуться с кем попало”? А пакость какую ты придумал?
Шульдих: Ты – это проснуться и осознать что попал. А пакость – мы с тобой будем жить вместе, усыновим тучу сироток и собак и будем подбрасывать их на выходные Кроуфорду с Фудзимией.
Йоджи: Ты точно ненормальный.
Шульдих: Какой роскошный комплимент!
Ран: После чего эти два идиота поцеловались взасос, пожелали нам бурной ночи и растворились в темноте.
* * *
Кен: Я так и не понял, куда они все делись, но я совсем не скучал. У меня остался мой Оми и мы с ним чудесно проводили время.
Оми: Такое вот хреновое лето.
Наги: Очень продуктивное лето! Я взломал шесть кредиток, обнулил нам все счета за коммунальные услуги, приписал пару нулей к своим личным сбережениям в банке, узнал, каким будет новый айфон, влез в компьютеры НАСА и развернул ракету с космонавтами обратно – ведь они так долго не были на Земле и, наверное, очень соскучились.
Оми: Они вернулись, загорелые и порочные, и я с ужасом понял, что теперь у меня вместо одного блудного папаши сразу четверо. И все они горят желанием меня повоспитывать. Я уже связался с Наги и предложил временный союз для совместного сопротивления.
Фарфарелло: Теперь вы понимаете, почему мне не нужно в дурдом. Я в нем живу.
Ран: Мы вернулись, но я не успел даже начать разбирать сумки, как позвонил Брэд и сообщил, что ждет меня в машине у порога.
Мы расстались всего пару часов назад, а секс в последнюю ночь был такой, что весь перелет я проспал у него на коленях, но мне казалось, будто прошел год.
Кроуфорд: Нужно было сразу ехать ко мне, не тратя времени на ненужные перемещения по городу. Всё равно я останусь с ним, а он со мной. Я нашел человека, с которым хочу провести жизнь, а такое нельзя выпускать из поля зрения.
В конце концов, не для того я восемь лет... впрочем, об этом я уже говорил.
P. S. Кен: А наши опять продули. Ноги бы поотрывал.
Конец.
