1.
Кроуфорд медленно ехал вдоль тротуара, внимательно всматриваясь в лица прохожих. Последние два часа он кружил по городу, заглядывая в самые потайные его уголки. Останавливался, выходил из машины, открывал неприметные двери, скрывающие за собой прокуренные помещения и нетрезвых людей, задавал вопросы, проверял на всякий случай все углы и выходил обратно. Пусто.
Искать человека в большом городе еще хуже, чем иголку в стоге сена - та хотя бы лежит на месте и смирно ждет, когда ее откопают, а не хаотично блуждает по всей копне.
Кроуфод притормозил у обочины, откинулся на спинку сидения, снял очки и протер припухшие от недосыпа глаза. Немилосердно гудела голова, очень хотелось домой и спать. Но вернуться и заснуть спокойно один, как когда-то, он уже не сможет.
Брэд вспомнил, что завтра рано утром совещание в редакции и мысленно застонал. Согласно его плану на сегодняшний день, он должен уже давно спать, обнимая одной рукой подушку, а другой - теплое тело рядом с собой, но вместо этого он колесит по темным улицам, теряя драгоценные часы сна.
Он еще немного поморгал, бездумно глядя прямо перед собой и протирая очки, и вдруг представил, как завтра, невыспавшийся и злой, приедет на совещание, а по дороге обязательно застрянет в пробке и опоздает, и Наги снова будет неловко переминаться у своего ноутбука, нервно поглядывая то на него, пытаясь угадать, что у босса случилось на этот раз, то на собравшихся в конференц-зале, и вздрагивать от резких, отрывистых фраз Кроуфорда, произносимых с плохо скрываемым раздражением. И Джей, невозмутимый и хладнокровный, которому ничего не нужно угадывать, он и так в курсе всех кроуфордовских жизненных перипетий. Брэда иногда пугала проницательность его правой руки. Джей мог с первого взгляда определить, в каком настроении сегодня начальство, а со второго назвать причину.
Причина эта имела собственное имя и не менялась вот уже почти два года.
Кроуфорд подумал, что на презентации Джей снова будет сидеть с нечитаемым лицом, цепко оглядывая всех единственным глазом, и подмечая то, чего многие не могут разглядеть двумя, а после непременно отловит его в коридоре, прижмет к стенке, и настоятельно потребует принять решительные меры. Ибо “от этого твоего один геморрой”.
Все это было, и не один раз, и повторялось с завидной периодичностью. Кроуфорд почувствовал, как внутри начинает ворочаться маленький злобный монстр, в голове снова зашумело, он до боли стиснул руль и выругался. Джей прав, пора это прекращать. Сейчас он вернется домой и ляжет спать.
Он снова завел машину и поехал дальше, высматривая нужный поворот. Этот район он знал хорошо, а эту улицу изучил до последней вывески, ведь еще пара домов и... Сердце стукнуло, и Кроуфорд машинально прижал ладонь к груди. Кафе, веранда... Тогда солнечная, а сейчас темная, пустая, с поднятыми на столики стульями, она все равно оставалась местом, где когда-то он был счастлив. Воспоминания замелькали, будто кадры кинохроники.
Но ты и сейчас счастлив, напомнил внутренний голос. А счастье стоит того, чтобы за него бороться.
2.
Он отъехал подальше и притормозил у круглосуточного окошка с фаст-фудом. Искать заблудшие души лучше на светлую голову, и Кроуфорд надеялся, что бумажный стаканчик с бурой жидкостью неизвестного происхождения ему в этом поможет.
Кофе ожиданий не обманул, и уверенно лидировал в номинации “Гадость года”. Брэд отхлебнул пару глотков, скривился, и заставил себя залпом проглотить все остальное. Но свою функцию напиток выполнил, голове действительно стало легче, мысли потекли ровнее и спокойнее. Он поразмышлял еще немного и решил продолжить поиск в другой части города.
Путь лежал через деловой центр, и Кроуфорд не удержался и сделал крюк, чтобы лишний раз полюбоваться на свой новый офис. Он остановился напротив железобетонной башни и довольно посмотрел на темные сейчас окна высоко наверху, вспоминая, какой долгий путь он проделал со своей командой, перед тем как они смогли позволить себе арендовать целый этаж.
Его “Кактус”, его родное детище, выстояло под всеми ударами судьбы, выжило, и, кажется, собиралось зацвести. Почти два года назад, после вялотекущих, плохо раскупаемых тиражей, им, наконец, улыбнулась удача. Сага о космическом самурае, в которую так верил Кроуфорд и сомневался Джей, имела большой успех, поставщики книжных магазинов довольно потирали руки, и они в срочном порядке допечатывали тираж. Кроуфорд рассчитался с долгами, и наконец-то выплатил трудовому коллективу зарплату. Половина коллектива тут же радостно отправилась в стриптиз-бар “жизнь одна, а тут еще начальство”, а вторая с горящими глазами не менее резво побежала в зал игровых автоматов “а вдруг я выиграю еще больше!” Сам Кроуфорд выписал себе два отгула, заперся в квартире, выключил телефон и завалился спать.
Второй, не менее впечатляющий успех, выпал на долю вампирской истории, в которой уже сомневался Кроуфорд и был совершенно уверен Джей.
Джей вообще очень ревностно опекал Салли Шумарс, лично организовывал ей презентации и встречи с читателями, но все это будет позже, вспоминал Кроуфорд, когда они негласно поделят своих главных авторов, приобретая в их лице и работу и личную жизнь одновременно, а тогда, в начале славных дел, Салли цвела, как майская роза, часто заходила в их скромный офис, каждый раз выдумывая новые предлоги, мило смущалась, завидев Джея, много улыбалась и подкармливала всех пиццей.
Джей довольно скалился, но на всякий случай проверял срок годности. Салли не обижалась, считая это милой причудой, Наги хихикал, а Кроуфорд по-отечески умилялся и гнал всех работать дальше.
Медленно, но очень настойчиво, “Кактус” отвоевывал свое место под солнцем. Только теперь Кроуфорд начал понимать, в какою сложную игру он ввязался. Почуяв конкурента, его начали давить и вытеснять с рынка, и Кроуфорд целыми днями, забыв сон, еду и себя самого, носился по конторам, разрабатывал стратегии и тактики, наступал, отступал, плел интриги и упорно выгрызал себе нишу.
– Ты вообще, когда ел последний раз? – буркнул Джей, когда они вместе неслись по какому-то коридору на важную встречу.
– Не помню, – отмахнулся Кроуфорд. – Синюю папку не забыл?
Джей что-то прорычал, и на ходу впихнул ему в рот кусок шоколадного батончика.
Через год Кроуфорд добился своего – его признали, нехотя впустили в большой бизнес и сделали вид, что отстали. В былые времена прежний Кроуфорд бы обрадовался и праздновал победу, но сейчас новый, стратегически грамотный Кроуфорд, хорошо понимал, что это – всего лишь затишье перед следующим раундом. Противник копит силы для нового удара, и выжидает, надеясь усыпить бдительность наивного новичка.
Хороший момент, чтобы воспользоваться этим для укрепления позиций.
Кроуфорд арендовал этаж в одном из небоскребов делового центра, расширил штат, и въехал в новый, просторный кабинет. Рядом с компьютером, на своем рабочем столе он поставил горшок с кактусом. Подумал еще, и поставил по горшку на столик каждого сотрудника, обязав заботиться, как о любимом домашнем питомце.
– А у кого зацветет, – добавил он на первой летучке, – тому выпишу премию.
Коллектив зааплодировал и бодро застучал по кнопкам.
Обороты росли, тиражи расширялись и бизнес ладился.
Не ладилось с Шульдихом.
3.
В каждой книге, будь она даже дописана до последней точки, всегда остается что-то недосказанное. Как бы ни был логичен финал и закончена мысль, у читателя неизбежно начинают возникать вопросы, тянущие еще на пару глав.
Более того – в хорошей книге так и должно быть. Самые мощные финалы – открытые. Читатель потрясенно смотрит на точку, переворачивает последний лист, упорно пытаясь найти продолжение, но натыкается лишь на картонную обложку, все еще не веря своим глазам, что это конец. Ведь там, на этих двух недописанных страницах осталась вся правда и ответы на все вопросы. Но хороший автор, нет, гениальный автор, умеет поставить точку именно там, где надо, достигая необыкновенного накала читательских эмоций.
Шульдих оказался как раз этими двумя недописанными страницами, и Кроуфорд с удивлением обнаружил, что ответов у него нет. Логика и здравый смысл рядом с Шульдихом летели к черту, вопросы возникали один за другим, но раздавать подсказки Кроуфорду никто не собирался. И что со всем этим делать, он пока не знал.
Он вспомнил, как Шульдих подписывал свой первый контракт на серию из трех книг, взволнованный и страшно гордый собой. Они все собрались в офисе, и получилось незапланированно-торжественно и празднично. Шульдих нервно улыбался, без конца поправлял волосы, и все еще не мог поверить, что его издадут. Джей закатывал глаза и предлагал накапать ему кроуфордовского коньяка для храбрости, а Наги спрашивал, как вносить его в базу.
Шульдих остался верен себе и своему имени, под которым его и узнали читатели.
Позже, в тот же день, они сидели в кафе, и Кроуфорд любовался игрой света в рыжих волосах, рассеянно слушая через слово. Шульдих радовался и оживленно болтал.
– Послушай, но ведь я понятия не имею, что там дальше, – вдруг заявил он.
– Где дальше? – не понял Кроуфорд.
– В самурае. Что там будет во второй книге и третьей.
– Придумаешь, – утешил Кроуфорд. – Фудзимия уже знает, кто его отец?
– Нет, – удивился Шульдих. – Но Такатори уже занят, он же папаша того мальчика.
– Но их же много, – с самым серьезным видом рассудил Брэд. – На всех хватит.
Шульдих смеялся до слез и обещал подумать. Кроуфорд решил, что больше ждать он не может, притянул его к себе за рубашку и поцеловал.
К моменту выхода первой части “Космического самурая” романтический период первых поцелуев они благополучно проскочили. Брэд приходил на работу заспанный, помятый, с синими кругами под глазами, и первым делом заваривал себе большую кружку кофе. Наги смущенно утыкался в свой ноут, Джей скалился и пытался вытянуть из шефа подробности, но Кроуфорд молча отгораживался монитором и делал вид, что страшно занят. Работалось плохо – Шульдих полностью заполнял его мысли. Руки помнили тепло чужого тела, в ушах звучал тихий шепот на чужом языке, Кроуфорд пил кофе припухшими губами и заставлял себя сосредоточиться на делах.
Тот факт, что они теперь вместе, его команда приняла настороженно.
– Ты собираешься спать со всеми нашими авторами? – язвил Джей. – Что? – огрызался он, сталкиваясь с выразительным взглядом Кроуфорда. – Мы с Салли вчера только в кино ходили первый раз. Я не такой прыткий.
– А когда мы будем обсуждать новый дизайн? – обеспокоенно спрашивал Наги. – Ты теперь каждый вечер занят.
– Может, снимем новую квартиру, попросторнее? – между сексом интересовался Шульдих, выставив какую-нибудь оголенную часть тела. – В твоей кровати и одному тесно.
“Кактус” требовал внимания утром, днем и вечером. Шульдих – круглосуточно. Кроуфорд разрывался меж двух огней, пытаясь успеть везде, но выходило так, что успеть везде невозможно и приходится чем-то жертвовать. Жертвой быть никто не желал, и у Кроуфорда начали появляться нехорошие подозрения, что, скорее всего, это будет он. Такое положение дел Брэда не устраивало, и для начала он построил команду, объявив, что он в их полном распоряжении с девяти до семи, а потом поговорил с Шульдихом, заверив, что в его распоряжении он все остальное время.
Мир, хрупкий и сомнительный, но мир, был восстановлен, и жизнь потекла относительно спокойно. Кроуфорд чувствовал, что это ненадолго, но старался об этом не думать, наслаждаясь свои счастьем.
Он встал на светофоре, замечая, как быстро темнеет и увидел подсвеченную вывеску книжного магазина. Память тут же вытащила одно из самых ярких воспоминаний – день, когда Шульдих впервые взял в руки свою свежеизданную книгу. Говорить он не мог, и только часто дышал, не находя слов от восторга. Они притащили домой целую коробку авторских экземпляров, и Кроуфорд помнил, как Шульдих долго не мог уснуть, и, сидя в кровати, листал страницы, разглядывал обложку, и водил по ней пальцами.
На обложке бравый командир Ран Фудзимия, в форме офицера Межгалактического флота, лихо кромсал имперских прихвостней лазерной катаной.
– Она уже никуда не убежит, – сообщил Кроуфорд, выходя из душа и вытирая голову полотенцем.
– А вдруг ее никто не купит? – в панике вскинул на него взгляд Шульдих.
– Купят, – уверенно сказал Брэд. – Твой Фудзимия еще станет культовым персонажем, вот увидишь. Подпиши мне одну, – попросил он.
– Зачем? – не понял Шульдих.
– Чтобы я мог загнать ее по спекулятивной цене, когда ты станешь сверхпопулярным автором, конечно же, – серьезно объяснил Брэд.
Шульдих прыснул. Он взял ручку и что-то быстро написал, потом отложил книгу в сторону и потянулся за поцелуем. Кроуфорд выключил свет и мягко опрокинул его на подушки.
4.
Опасения Шульдиха оказались напрасными – его первая книга имела неплохой коммерческий успех, и довольно бодро разошлась со стенда новинок, даже не успев дойти до отдела соответствующей литературы. Кроуфорд расплатился с кредиторами, вывел “Кактус” из долгов, и они устроили себе потрясающий уик-энд за городом. Шульдих светился от счастья и складывал в сумку все свои любимые футболки.
Надо сказать, ни одна из них, как и вся остальная одежда, ему не потребовалась.
– Ты меня выпустишь подышать? – томно тянул он, раскинувшись среди перемятой постели.
– Еще чего, – отвечал Кроуфорд. – Дыши тут.
Потом Кроуфорд извлек из недр чемодана блокнот, и спросил у Шульдиха, что он думает по поводу встречи с читателями на завтра в пять часов.
Шульдих ничего не думал, но согласился.
– А что мне нужно делать? – с любопытством спросил он.
Что делают авторы на встречах с преданными поклонниками, Кроуфорд представлял лишь теоретически, но имидж главы будущего великого издательского дома признаваться в этом не позволял.
– Улыбаться, – сказал он. – Быть милым. Говорить любезности. Потренируйся.
– Очень рад, – Шульдих попытался сосредоточиться, и даже сел среди подушек. – Весьма признателен. Благодарю за внимание. – Он не выдержал и засмеялся. – Так?
– Приблизительно, – Кроуфорд улыбался и думал, что все как-то слишком хорошо и где же здесь подвох. – Вот, возьми, – он протянул Шульдиху блокнот. – Придумай себе красивый автограф.
Шульдих взял бумагу и принялся послушно выводить на ней свое имя.
Подвох, а точнее, первая неприятность, познакомившая Шульдиха с обратной стороной славы, случилась на первой же автограф-сессии. Впрочем, до начала этого события Шульдих даже не подозревал, что она, слава, у него есть. Поэтому, когда он увидел громко гудящую толпу, заполнившую книжный магазин, на лице его отразилась легкая тревога, переходящая в откровенный испуг. Он обернулся и растерянно посмотрел на Кроуфорда:
– Мне туда идти?
Брэду казалось, что они предусмотрели все. Стол для Шульдиха, рядом, на стенде, аккуратная пирамида его книг, с другой стороны – картонная фигура Фудзимии в натуральную величину в полном боевом облачении, за спиной которого сверкал голым пузом гражданский Кудо и томно смотрел из-под очков.
Он кивнул, и Шульдих шагнул вперед. По толпе пронесся восхищенный вздох, и первые ряды резво двинулись на штурм. Дорогу им заступил великий и ужасный Джей, и, сверкая единственным глазом, зычным голосом сообщил, что автор культового романа “Космический самурай”, новая звезда на небосклоне космической оперы, открытие года, несравненный Шульдих, с превеликим удовольствием подпишет свою книгу всем желающим и пообщается с поклонниками.
Первой к столику подлетела коротко стриженная девица в очках. Она восторженно ахнула и попыталась потрогать.
– А в жизни вы еще симпатичнее! – выдохнула она.
– Э-э, – выдал Шульдих. – Очень рад.
Он подписал книгу, и почувствовал, как кто-то тянет его за волосы. Обернувшись, он увидел еще двух девиц, одна из которых дергала его за рыжие пряди и смеялась.
– Мы поспорили, свои у вас или крашенные, – выпалила она, кивая на подружку.
– Свои, – пробормотал Шульдих, осторожно освобождая родную шевелюру. – Лично отращивал. Благодарю за внимание.
Девиц быстро оттеснили следующие, и Шульдих обнаружил себя в плотном кольце галдящих девушек всех возрастов, с редкими вкраплениями лиц мужского пола. Вопросы посыпались со всех сторон.
– А с кем вы встречаетесь?
– А правда, что вы гей?
– А продолжение будет?
– Напишите вот здесь “Дорогой Кэти с любовью!”
– А когда они поженятся?
– Кто? – не понял Шульдих. Голоса сливали в один непрерывный гул, разболелась голова и ныло запястье, а он все сидел и подписывал, подписывал, подписывал, и конца этому не было видно. Кто-то впихнул ему визитку в карман рубашки. В ухо жарко зашептали и попытались потискать.
– Ну, Фудзимия и этот Кудо! Они должны быть вместе! Вы всю книгу об этом намекаете между строк.
Шульдих поморгал. Он вывел очередное “Милой Сьюзи”, задумчиво покусал кончик ручки, вызвав в толпе новый приступ восторга, спихнул со спины чьи-то руки, и туманно пообещал:
– Когда-нибудь непременно.
– Смотрите! – угрожающе понизила голос девица. – Если они не будут вместе, я напишу продолжение сама.
Шульдих снова моргнул, но девица уже растворилась в толпе.
Время шло, стопка книг рядом с ним закончилась, но из ниоткуда вдруг возник Джей и притащил еще. Он ободряюще похлопал Шульдиха по плечу, но, встретив его умоляющий взгляд, призадумался, оглядел изрядно поредевшую толпу и громко объявил, что на сегодня все, и автору пора идти творить дальше. Все желающие приглашаются завтра в это же время по такому-то адресу.
Шульдих было обрадовался окончанию экзекуции, но тут оставшиеся поклонники, которым не хватило внимания, почувствовали себя оскорбленными, и усилили натиск. Шульдих попытался встать и выйти, но его прижали к стеллажам, плотно обступили и требовали автограф и фото на память, непременно в обнимку.
Кроуфорд, которому было видно только рыжую макушку, решил что дело зашло слишком далеко, и двинулся на помощь, но Джей успел раньше, ловко ввинтился между человеческими телами, обхватил Шульдиха за плечи, и поволок, рассекая толпу как атомный ледокол.
Позже они вдвоем остались в офисе, и Кроуфорд не знал, как прервать затянувшееся молчание, повисшее между ними. Шульдих, бледный и помятый, сидел на диване, пил кофе и не смотрел на него. Кроуфорд закрыл ноутбук и постучал пальцами по столу.
– Извини, – наконец, сказал он. – В следующий раз организуем лучше.
– В следующий раз?! – взорвался Шульдих. – Это что, теперь будет постоянно? Да меня там изнасиловали сегодня. Какой еще следующий раз?!
– Книге нужна реклама, – пояснил Кроуфорд. – Ее хорошо приняли, Наги уже видел фансайты, но нельзя останавливаться. Смотри, вот твой график на ближайшее время. – Он протянул Шульдиху лист бумаги. – Встречи, автографы. Завтра у нас еще два магазина. И еще можно подумать о выпуске сопутствующих товаров.
– График?! – поразился Шульдих и отшвырнул бумагу. – И почему я об этом ничего не знаю? Меня уже спрашивать не нужно?
– Организация рекламной кампании – не твоя забота, – терпеливо пояснил Кроуфорд. – Но это обязательная часть издательского процесса.
– Почему ты не вытащил меня оттуда? – тихо спросил Шульдих то, что его волновало больше всего.
Кроуфорд осекся.
– Я не успел. Джей оказался ближе.
– У меня спина болит, – еще тише сказал Шульдих. – Там из стенки торчали какие-то железки.
Кроуфорд сел рядом и взял его руки в свои. Ночью они помирились.
Шульдих исправно посещал автограф-сессии, и после пятой по счету улыбался уже вполне профессионально, и научился отвечать на стандартные вопросы. Но все попытки загнать его в рамки графика сталкивались с упорным, молчаливым и необъяснимым для Брэда сопротивлением. Шульдих врал, увиливал и старался при каждом удобном случае уклониться от неприятной для себя обязанности. Кроуфорд, который оперировал понятиями “надо”, а не “хочу”, хмурился, перекраивал графики на ходу и не понимал причин такого поведения.
– А лошадка-то с гонором, – ухмылялся Джей, наблюдая, как Шульдих подписывает плакат с Фудзимией, с вызовом поглядывая в их сторону. – Замучаешься ты с ним.
5.
Если вы отважились на совместное проживание с творческой личностью, запомните – легкой ваша жизнь уже не будет никогда. Вольные художники ранимы, обидчивы и сопротивляются любым попыткам ограничить их свободу. Творить они могут только в условиях полной безнаказанности, напрочь игнорируя такие важные понятия как “срок сдачи”, “дедлайн”, “условия договора” и “ты ж обещал!” В неволе эти представители лучшей части человечества чахнут, хиреют, и быстро впадают в затяжную депрессию. Иногда неволя подворачивается очень даже удачно, что дает отличный повод обидеться, лечь на диван, и не делать решительным образом ничего. В такой момент очень важно выставить творческую личность за дверь, предоставив ей таким образом полную свободу, и пригрозить гонораром. Это волшебное слово, как правило, действует на автора отрезвляюще, и заставляет его проявлять признаки трудовой активности.
Все эти методы носят лишь рекомендательный характер, и вовсе не гарантируют результата. С творческой личностью результата может не быть вообще, даже если вы вложите в нее миллионы денег и километры нервов.
Но самое страшное не это.
Самое страшное состоит всего из двух слов, которых боятся все редакторы, продюсеры и всевозможные агенты, и слова эти – “творческий кризис”.
Перед творческим кризисом бессильно все. Бороться с ним невозможно. Запаситесь едой, теплыми вещами, и просто ждите.
Творческий кризис проходит сам.
Но никто не знает – когда.
Шульдих сидел на балконе и курил. Вечерело, и холод постепенно начинал проникать под рубашку, но встать и сходить надеть что-то потеплее ему было просто лень. Он стряхнул пепел в пустую жестянку из-под кофе, вытащил телефон и набрал номер.
На том конце долго не отвечали, и Шульдих чуть не нажал отбой, но в последний момент трубку все-таки сняли.
– Привет. – От долгого молчания и холода голос звучал сипло. – Ты долго еще?
На том конце принялись что-то объяснять. Шульдих рассеянно слушал, полуприкрыв глаза.
– Понятно, – сказал он, дождавшись паузы, и отключился.
Он встал, поморщился, разминая затекшие мышцы, взял с вешалки куртку, и вышел на улицу. Одинокие прогулки, как и сигареты, снова вошли у него в привычку.
Кроуфорд не придет пораньше, они не смогут посидеть в ресторане, а потом пройтись вместе перед сном, обсуждая сюжетные перипетии и героев Шульдиха.
Строго говоря, там и обсуждать уже нечего – старая книга закончена, а что писать в новой Шульдих понятия не имел. Он досадливо поморщился. Кроуфорд хвалил его и гордился его успехами, но между делом не забывал напоминать о том, что пора бы садиться и начинать работать над продолжением. Знать бы еще, о чем оно.
Когда прошла первая волна эйфории, Шульдих обнаружил удивительную вещь – он больше не принадлежит себе. Его возили по презентациям, его временем распоряжались чужие люди, ему указывали, что и как он должен делать, что говорить и как одеваться.
– Вот эту рубашку, – говорил Кроуфорд с утра. – И причешись.
– Не сутулься, – шипел в спину Джей. – И сделай чуть менее трагическое лицо. У тебя боевик, а не психологическая драма.
– Завтра в девять интервью газете “Новые таланты”, – вежливо улыбался Наги и протягивал ему список вопросов.
Шульдих с тоской вспоминал времена полного безденежья и полной же свободы. Времена, когда он спал до обеда, гулял до утра, ел, когда придется, а писал – когда пишется. Он вспоминал свою старую квартиру, окно в крыше, “Орхидею”, свои мечты и надежды, и с грустью понимал, что все это безвозвратно ушло, и наступило новое настоящее, к которому он так стремился.
И оказался совершенно не готов.
Первый успех, новые отношения, поклонники, и бурная рекламная компания свалились на него практически одновременно, и Шульдих потерялся, чувствовал себя оглушенным и беспомощным. Как жить в этой новой реальности, он не представлял.
Когда-то давно ему казалось главным пристроить рукопись хоть куда-нибудь. В мечтах он доходил до момента, когда держал свою воображаемую книгу в руках, и видел знакомые фразы напечатанными на бумаге, а не на экране ноутбука. О том, что будет дальше, он не задумывался. Дальше, по его мнению, все устроится хорошо, иначе и быть не может.
Кто ж знал, что быть писателем – такая тяжелая и нудная работа?
– Попробуй каждый день писать по пять страниц, – говорил Кроуфорд, одной рукой набирая е-мэйл, а второй – смс. – Пора бы начинать. Ты у нас уже поставлен в план.
– Не буду, – злился Шульдих. – Как ты не понимаешь, что писать по графику невозможно?
– Почему? – удивлялся Кроуфорд, одновременно что-то втолковывая в трубку и записывая в ежедневник. – Все можно делать по графику.
– Нет! – взрывался Шульдих. – Писать книгу – это немного сложнее, чем заполнять налоговую декларацию!
Кроуфорд говорил что-то еще и уходил, а он оставался дома, просиживал дни перед телевизором, бездумно глядя на экран, и злился на весь белый свет. За полгода он не написал ни строчки.
Шульдих вздохнул и поплотнее запахнул куртку. Он дошел до знакомого бара и решил согреться чем-нибудь покрепче, заодно надеясь разобраться с тем хаосом, творящимся в голове все последние месяцы.
Кроуфорд. Шульдих сделал глоток своего любимого коктейля и мечтательно улыбнулся. Как он раньше без него обходился? Он вспомнил последние выходные, и приложил прохладный бокал к пылающей щеке. С шеи не сходили засосы, и Шульдих каждый раз старался надеть что-нибудь с воротником повыше, чтобы не светить последствия бурной личной жизни на публике.
Лишь одна досадная мелочь мешала ему наслаждаться своим счастьем в полной мере – людьми они оказались абсолютно разными.
– Работа и самодисциплина, – бывало, изрекал Кроуфорд, – приводит к успеху и процветанию.
– Тоска-а-а, – зевал Шульдих и падал на диван.
– Ложись пораньше, – предлагал Кроуфорд, – тогда и вставать утром будет легче.
– Скукота, – отмахивался Шульдих, – так можно проспать самое интересное.
Что именно интересного так боялся пропустить Шульдих, Брэд не знал, поскольку после двенадцатичасового рабочего дня падал в кровать и мгновенно отключался, не слыша, как его автор слоняется по квартире до рассвета, а потом приходит на очередную встречу с читателями в состоянии свежеподнятого из могилы зомби.
Чувствовать себя бесплатным приложением Шульдиху совсем не нравилось. Доказывать Кроуфорду и всему миру, что он тоже личность, было лень. Книгу он выпустил. И Шульдих пошел по самой простой, уже проверенной дороге – начал Кроуфорда, равно как и всего мира, избегать. Он вспомнил и посетил все те местечки, в которых давно не бывал, но в которых его не забыли, пропадая там все свободные от мероприятий дни и вечера.
Когда он не пришел ночевать первый раз, Кроуфорд сбился с ног и провел бессонную ночь на колесах, прочесывая город и непрерывно обзванивая полицейские участки.
После второго раза они не разговаривали неделю, общаясь минимумом фраз, необходимых по условиям контракта.
Когда Шульдих не пришел домой в седьмой раз, Кроуфорд подумал, что Джей был прав.
– Чего тебе не хватает? – допытывался он, ведя машину по утреннему городу. Шульдих полулежал на переднем сидении, мучаясь жестоким похмельем. От него несло дешевыми сигаретами, и Кроуфорд включил кондиционер. – Чем ты недоволен?
– Перестань молчать! – вдруг рявкнул он и машина вильнула. Шульдих вздрогнул. Он потер виски, поморщился и потерянно посмотрел на Кроуфорда.
– Я не знаю, – тихо сказал он. – Я не знаю, что дальше. Во второй книге, – пояснил он.
“У нас с тобой” – услышал Кроуфорд.
6.
Где еще можно поискать Шульдиха, Брэд не представлял. Он объехал все легальные, полулегальные, и даже такие места, о существовании которых знал очень узкий круг людей, но все безрезультатно. В некоторых заведениях его уже узнавали, и Брэд ловил на себе то сочувствующие, то злорадные взгляды. В одном богемном местечке ему попытались всучить какие-то распечатки. Кроуфорд автоматически пробормотал “рукописи принимаем в электронном виде” и вышел вон.
Он медленно вел машину по неспящему городу, глядя то на дорогу, то на начинающее светлеть небо, и думал, что так дальше продолжаться не может. Нужно что-то решать.
Впрочем, был один человек, который мог знать о Шульдихе. Кроуфорд вытащил телефон и быстро пробежался по цифрам. Номера своих лучших авторов он помнил наизусть.
– Але, – раздался сонный голос Салли. – А вы знаете, сколько времени?
– Четыре тридцать, – подсказал Кроуфорд. – Доброй ночи.
– Скорее, утра, – зевнула девушка. – Нет, не звонил, – ответила она на вопрос, который ей еще не успели задать.
Вот за что Кроуфорд уважал Салли, так это за ее умение сразу переходить к делу.
– А ну давай сюда, – раздалось на заднем плане грубоватое. – Але, босс? – рявкнул над ухом Джей. – Ты не находишь, что это уже слишком?
– Нет, – спокойно пояснил свою позицию по данному вопросу Брэд.
Джей тяжело вздохнул.
– Выкинь его вон, – по-доброму посоветовал он. – Говорю тебе, как человек начальнику. Выкинь. И спи спокойно.
Послышались звуки борьбы и трубка снова перешла из рук в руки.
– Але? – мелодично прозвучал девичий голос. – Мистер Кроуфорд? Не слушайте его. Он только о вас и говорит. – В трубке бурно завозмущались. – Не мешай, – строго, в сторону. – Але? Вы меня слышите?
Кроуфорд кивнул, но Салли все поняла правильно.
– Просто дайте ему выдохнуть, – сказала эта мудрая женщина. – И все будет хорошо. Напишет он вам продолжение.
– Напишет? – Кроуфорд реагировал на ключевые слова.
– Конечно, – уверенно заявила Салли. – Потому что я уже пишу. А он не потерпит, чтобы меня издали раньше.
Так Кроуфорд понял, что он ничего не понимает ни в авторах, ни в тонкостях творческого процесса. В задумчивости он доехал до ближайшего супермаркета, припарковался на стоянке, достал с заднего сидения папку с документами, и углубился в их изучение. Что-то прикинул, кивнул сам себе, вырулил обратно на дорогу и развернулся в сторону дома. Теперь нужно поговорить с Шульдихом. Разумеется, после того, как он его найдет.
Самое интересное, что Салли Шумарс была единственной, с кем Шульдих сразу и безоговорочно поладил.
– Мое кунг-фу круче твоего, – заявил он ей на первой встрече.
Салли весело расхохоталась.
– Зато я быстрее бегаю, – парировала она, и тут уже засмеялся Шульдих.
Кроуфорд и Джей безмолвно наблюдали за этим диалогом на птичьем языке, и не знали, что сказать.
Салли и Шульдих часто пересекались на автограф-сессиях, и каждый раз неизменно вели странные, одним им понятные беседы.
– Как там твой Говард? – как бы невзначай спрашивал Шульдих.
– Эдвард! – возмущалась Салли. – Его зовут Эдвард, бездарность. У него скоро свадьба.
– С этой малохольной? Зря, – цокал языком Шульдих. – Ой, зря.
– Это почему это? – подозрительно хмурилась Салли.
– Поженишь их во второй книге – о чем дальше будешь писать?
– Гениально! – восхищалась Салли. – Спасибо за ценный совет. Поженю-ка я их в пятой.
– Вот это правильно, – кивал Шульдих.
Фан-клубы обоих росли как на дрожжах, и на каждой совместной презентации оба ревниво подсчитывали количество поклонников друг у друга.
– У тебя сегодня больше, – обиженно надувала губы Салли.
– Конечно, – самодовольно кивал Шульдих. – У меня запретная любовь, интрига, и Кудо, который никак не может определиться, на чьей он стороне. А у тебя скучный гет.
– Гениально! – восклицала Салли. – Мне срочно нужен еще один персонаж. Скажем... мм... оборотень! Да! И пусть они оба борются за сердце героини.
– А на самом деле?.. – проницательно уточнял Шульдих.
– Нету никакого самого дела, – задирала нос Салли. – Но число моих читателей возрастет втрое. Спасибо за идею, ты не так уж и безнадежен.
Шульдих показывал язык, и они вместе шли пить кофе под ревнивые взгляды своих редакторов.
Дружить с Салли оказалось очень легко. Они прекрасно друг друга понимали.
Шульдих допил коктейль, взглянул на часы над стойкой, и вытащил телефон.
– Вставай, ленивая женщина, – поприветствовал он. – Я уже получил “Золотую чернильницу” пока ты там дрыхнешь.
– Угадай, куда я тебе ее засуну? – угрожающе прошипел до боли знакомый голос.
– Уйми свои фантазии, одноглазый, – огрызнулся Шульдих. – И позови Салли.
– Мальчики, не ссорьтесь, – раздалось в трубке сонное. – Привет, юное дарование.
– Я не ночевал дома, – сообщил Шульдих.
– Я в курсе, – ответила Салли. – И если ты проделаешь это еще раз, я лично приду к вам и пристегну тебя наручниками к батарее.
На заднем плане одобрительно загудели и начали давать советы.
– Я вижу, общение с нашим громилой идет тебе на пользу, – сарказм разве что с языка не капал. – Развивает фантазию и стимулирует воображение.
– Не жалуюсь,- с достоинством. – Шульдих. Я серьезно. Прекращай дурить. Иди домой.
– А надо? – тихо спросил Шульдих.
– Надо, если не хочешь потерять человека, который тебя любит, – отрезала Салли. – Приятных снов.
Рассвет, неизбежный, как очередной дедлайн, медленно наползал на город. Бесконечная ночь подходила к концу, но ее финал еще только предстояло написать.
Начал накрапывать мелкий дождик и Шульдих с удивлением обнаружил, что куртку он забыл в баре. Да и черт с ней, подумал он, не сахарный. Он осмотрелся и увидел на крышке мусорного бака, стоящего у дороги, старый зонтик, взял и раскрыл его. Зонт оказался в страшных дырах, и от дождя не спасал, но Шульдих не замечал холодных капель, падающих за воротник рубашки. Он шел быстрым шагом в сторону дома, в гудящую голову одна за другой лезли мысли, сталкиваясь и мешая друг другу. Что, если Кроуфорд решил больше его не ждать? Что, если Шульдих сейчас наткнется на свои чемоданы на лестнице? И почему он вел себя, как эгоистичная свинья, и как быть дальше?
Что бы сделал Фудзимия, вдруг подумал Шульдих. Спал бы у себя в кровати, а не таскался по подворотням, сказал голос в голове, и Шульдих испугался. Вот, теперь он разговаривает с собственными персонажами. Лечится ли это? Хотя, с другой стороны, может, они ему подскажут, как поступить?
Фудзимия начал бы говорить о долге, чести и обязательствах, а Кудо – о том, как чудесно просыпаться по утрам с кем-то теплым и шевелящимся.
Шульдих остановился, пораженный. В голове замелькали слова, фразы, строчки, обрывки диалогов.
Продолжение истории, логичное и закономерное, начало разворачиваться перед ним, как древний свиток с сокровищами.
Кризис кончился. Шульдих почувствовал знакомый зуд под ребрами и припустил вдоль улицы. Срочно все записать! И Брэд! Нужно сообщить ему немедленно, пусть обрадуется. У него есть продолжение, он будет работать, а не лежать на диване мертвым грузом. Он даже согласен встречаться с читателями хоть каждый день, пусть только ему оставят ноутбук.
Знакомая машина притормозила у обочины, поджидая. Шульдих замер, не веря своим глазам. Он подошел поближе и заглянул в салон. Кроуфорд открыл ему дверь, и молча смотрел на него, держа руку на руле.
– Брэд! – просиял Шульдих. Он не мог больше сдерживать распирающей его радости. – Я знаю! Я знаю, что дальше!
Кроуфорд размышлял ровно две секунды, после чего вдруг оказался снаружи, рядом с Шульдихом, притянул к себе за талию и поцеловал. Шульдих выронил зонтик, и зарылся пальцами в его волосы, целуя в ответ.
– Я согласен на эти встречи, – похвастался он. – Только мне надо писать, ладно?
– Не надо никаких встреч, – Кроуфорд прижимал его к себе, любуясь сияющими глазами. – Отдыхай две недели, а потом выберешь себе удобное время сам.
Шульдих восхищенно выдохнул. Они сели в машину и поехали домой.
Конец
...Зонт оказался в страшных дырах, и от дождя не спасал, но Шульдих не замечал холодных капель, падающих за воротник рубашки.
...Знакомая машина притормозила у обочины, поджидая. Шульдих замер, не веря своим глазам. Он подошел поближе и заглянул в салон.
...Кроуфорд открыл ему дверь, и молча смотрел на него, держа руку на руле.
...Кроуфорд размышлял ровно две секунды, после чего вдруг оказался снаружи, рядом с Шульдихом, притянул к себе за талию и поцеловал. Шульдих выронил зонтик, и зарылся пальцами в его волосы, целуя в ответ.
