Пролог

 

Красный лис с пятью хвостами сидел на дереве и тяжело дышал. Он был совершенно измотан, яркая шкура потеряла свой блеск, а расширившиеся глаза переполнял ужас. Его звали Люрен – кицунэ из клана Огня, и вот уже четыре месяца подряд он провёл в бегах. Лис покинул свой народ, чтобы  спасти новорождённого сына от неминуемой расправы.

Несколько человек, а если точнее, его соплеменников, принявших человеческий облик, с кажущейся небрежностью прочёсывали парк. Лис чувствовал, как они движутся между деревьями, неуловимые и призрачные, словно тени. Люрен чуть не заскулил от отчаяния – в дупле одного из здешних деревьев спрятана его драгоценная ноша. Он нёс её уже долго.

«Если они найдут его, то убьют. Нельзя было оставлять его и уходить искать еду. Почему я не смог вернуться пораньше? Почему? Нет, без паники. Если потеряешь голову, то и сам ты, и твой детёныш будут обречены».

Прошла, казалось, целая вечность, когда преследователи, наконец, удалились. Лис перескочил на другое дерево, скрылся в дупле, и через минуту показался с каким-то тряпичным свёртком в зубах и спрыгнул на землю.

«Ещё бы чуть-чуть… Я слишком устал, а ведь они не бросят свои поиски до тех пор, пока… Но к чему об этом думать, надо двигаться».

 

* * *

 

Люрен принял человеческую форму и начал нежно баюкать маленький рыжий меховой комочек. За несколько месяцев недоедания и постоянного недосыпа кицунэ отощал, но, несмотря на все выпавшие на его долю испытания, лисёнок по-прежнему смотрел на него горящими сиреневыми глазами, полными доверия и любви. Люрен вздохнул и аккуратно уложил сына в украденную специально для этой цели корзину. Он решил, что  вместе с младенцем невозможно сбежать от идущих по его следу охотников.

– Малыш, у тебя даже нет имени, ведь мы уже столько месяцев в бегах… но будь всё проклято, если тебе придётся умереть безымянным, лишённым даже шанса на хотя бы подобие нормальной жизни, – сказал кицунэ на особом языке, в котором причудливо соединялись рык, поскуливание и отрывистое тявканье. В ответ лисёнок захныкал. Люрен знал, что детёныш не понимает, что происходит, хотя сам он уже чувствовал в воздухе предстоящие перемены, и ему было ясно, что им надо расстаться.

– Я должен оставить тебя, малыш. Я должен увести отсюда охотников как можно дальше. Ты должен это понять. Но, может, однажды… Х-м-м, тебе нужно имя – хорошее японское имя, чтобы скрыть твоё происхождение. У тебя сиреневые глаза…

Кицунэ вытащил ручку и торопливо написал что-то на клочке бумаги. Воспользовавшись  остатками своей волшебной силы, он превратил лисёнка в человеческое дитя. Младенец поглядел на него с изумлением, но не издал ни звука.

– Хороший лисёнок, не боишься магии. Каким воином ты станешь! Если спасёшься… Нет, когда спасёшься.

Люрен понёс корзину с младенцем к дому неподалёку. Он принадлежал обеспеченной, но бездетной чете. Кицунэ уже прочёл их мысли и знал, что они добры и хотят иметь ребёнка. Он постучал в дверь, потом перекинулся в лиса и спрятался в тёмном углу, как только почувствовал, что женщина идёт открыть дверь.

Люрен видел, как она огляделась по сторонам и охнула, прочитав записку, а затем позвала мужа. Она так бережно достала ребёнка из корзинки, что лис понял, что не ошибся, выбрав именно эту семью.

«Но на всякий случай…»

Он притаился в тени, дожидаясь, пока из дома не выйдет и муж женщины. Кицунэ разрывался между желанием увидеть его и страхом.

– Будь здоров, малыш Ран, – наконец сказал Люрен, когда увидел, как ласково мужчина смотрит на дитя, словно это его собственный ребёнок. Потом кицунэ снова скрылся в тени.

 

Глава первая. Всё страньше и страньше

 

23 года спустя.

– Бомбеец, быстрее! – выкрикнул Йоджи. Он как раз обогнул последний угол и метнул леску в преследующих их охранников.

– Нас здесь поймают, если ты быстро не откроешь эту дверь, – добавил Кен, следовавший за Кудо по пятам. Несколькими ударами багнака он покончил с двумя преследователями. Отчаяние в его голосе было таким сильным, что его не могла заглушить даже тяжёлая, обитая железом дверь, за которой находился Ая.

Миссия планировалась как рядовая – уничтожение лабораторий, принадлежащих наркобарону, и преступника, на которого Вайсс получили ориентировку, но, очевидно, что-то пошло не так. То ли охраны оказалось больше, чем им сообщили, то ли криминального босса заранее проинформировали о готовящейся против него акции. Так или иначе, они едва сумели ликвидировать основную цель и заложить взрывчатку, притом, что телохранители наркобарона следовали за ними по пятам. Фудзимия остался охранять запасной выход, с чем он, несмотря ни на что, блестяще справился. Теперь он дожидался остальных Вайсс, чтобы прикрыть их отход.

– Чёрт! С той стороны такой же замок. Абиссинец, попробуй…

– Да, – ответил Ая, подходя к двери.

– Быстрее!

– Хн, – Абиссинец начал возиться с замком. Он не был в этом вопросе таким специалистом, как Бомбеец или Балинез, но пару приёмов за свою бытность наёмным убийцей всё же выучил. Поэтому с задачей справился быстро – вставил в замок отмычку, и дверь тут же со щелчком отворилась. Протиснувшись сквозь неё в коридор, Вайсс пустились бежать, хотя Ая всё-таки урвал момент, чтобы оглянуться назад. Погони не наблюдалось, но, кажется, где-то что-то горело.

«Странно, я думал, что заряды, заложенные Оми, не сработают ещё минут двадцать. Хороша же в таком случае у нас взрывчатка…»

 

* * *

 

Проснулся Ая от необычного чувства. Прежде всего, он не мог встать, как ни пытался. Но на этом странности не заканчивались – ему было очень тепло, теплее, чем обычно, и это с его-то тонким одеялом. Окружающие предметы выглядели странно искажёнными, они казались большими –  намного больше, чем всегда. Ещё сильнее Фудзимия удивился, когда заметил, что у него за спиной что-то колышется. Вдруг он услышал странный звук, словно где-то скулил щенок, и попытался обнаружить его источник. Звук повторился, и Ая понял, что весь этот шум раздаётся из его собственного рта.

Ему стало любопытно, а вдруг наркобарон, как и младший Такатори, занимался генетическими экспериментами или, возможно, в его лабораториях ставили опыты над возбудителями болезней. Судя по всему, прошлой ночью он что-то подхватил. Фудзимия на четвереньках подполз к краю кровати, чтобы поглядеть на себя в зеркало, и тут он испытал самое большое потрясение в  своей жизни. Всё погрузилось во мрак.

 

Ая смотрел на своё отражение. Оно оставалось прежним. Он не отрывал от него глаз с тех пор, как пришёл в себя, очнувшись после обморока, вызванного шоком. Но ничего не менялось. Зеркало отражало красного лиса с сиреневыми глазами и тремя хвостами. Этот маленький лис сидел на бело-голубом покрывале и вилял всеми тремя хвостами. За это Фудзимия его ненавидел. Это было недостойно. Он ведь старался держать их неподвижно. Уж если ему суждено превратиться в кого-то из семейства собачьих, то милым маленьким лисёнком он хотел бы быть в последнюю очередь. Он теперь похож на какую-то мелкую собачонку из тех, что девчонки таскают на руках, или на мягкую игрушку.

«Может, мастиф, или немецкий дог, сторожевая собака, но уж никак не маленький жалкий лисёнок».

Мысли Аи полнились отвращением, но потом он заметил, что ему стоит подумать о более срочных вещах.

«Как бы мне здесь где-нибудь отлить… Туалет-то в коридоре, а я теперь слишком мал, чтобы достать до дверной ручки. Оми уже ушёл и вернётся только после полудня. И до тех пор я даже не смогу привлечь чьё-то внимание. Кроме того, мне нужно будет как-то доказать, что я существо разумное и что я это я! Х-м-м…»

Фудзимия обозревал комнату с высоты письменного стола, на котором он теперь восседал. В пасти он держал шариковую ручку. Ему всё надоело, и вдобавок он наставил синяков, пока занимался подготовкой к воплощению в жизнь задуманного плана. Ая несколько раз ударился о стол, пока пытался на него запрыгнуть. Ему потребовалось пять попыток, прежде чем он сумел как следует оценить высоту. Во время первой попытки он умудрился удариться о столешницу ушами, во вторую зашиб нос, а в третью приземлился на один из хвостов, и так до пятой попытки. Теперь Фудзимия искал что-нибудь, с помощью чего можно поднять шум и оповестить товарищей по команде о своём бедственном положении.

«А вот и ещё кое-что, с чем надо разобраться. Теперь-то я понимаю, почему кошки закапывают свои… отходы. Уж очень они воняют».

После того, как паника прошла, Ая заметил, что в таком обличье его нюх стал намного острее. Он посмотрел на опрокинутую бельевую корзину и выпавший оттуда оранжевый свитер. Отвратительно. Вообще-то Фудзимия этого не хотел, но нечастный свитер был единственной вещью, которую он сумел вытянуть из корзины. Когда ты всего лишь маленький лис, требуется много времени, чтобы управиться с предметами обстановки, предназначенными для людей.

«Если я останусь таким навсегда, нужно будет обзавестись письменным столом лисьего размера, и кроватью… О чём только я думаю? Должно быть какое-то средство, чтобы исправить положение. Я отказываюсь провести остаток своих дней так, словно я чьё-то домашнее животное!»

Вдруг по комнате разнеслось громкое рычанье, прямо как у мастиффа, так что Ая даже подскочил. Потом, к своему огорчению, он обнаружил, что этот звук раздаётся из его собственного брюшка.

«Есть-то как хочется… Ох, а ждать ведь придётся долго».

 

День давно перевалил за середину, когда Фудзимия услышал, как к его двери подошли Оми и Йоджи.

– А ты уверен, что нам не следует проведать Аю-куна, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке? Он не выходил с тех пор, как мы вернулись с миссии. Может, он ранен, или с ним что-то случилось с прошлой ночи? – сказал Цукиёно.

– Знаешь, Омиччи, а это неплохая идея. Почему бы тебе не попробовать и не открыть дверь? – предложил Кудо.

– А почему бы тебе не попробовать, Йоджи-кун?

– Нет, это твоя идея, так что давай. Я настаиваю.

Ая вздохнул. Он знал, что если не вмешается, то два вайсса будут до ночи спорить у него под дверью.

«По правде говоря, я не стал бы бросаться на них с катаной, если бы они как следует постучались или даже вломились в комнату, чтобы посмотреть как я там».

Фудзимия оставил свой выбор на металлической карандашнице и смахнул её со стола лапой. Она взлетела в воздух и приземлилась на пол с таким грохотом, что аиным ушам – теперь весьма чувствительным – стало больно.

– Ая-кун! – закричал Оми, сразу прекратив спорить с Йоджи.

– Ая, с тобой там всё в порядке?

Разумеется, Ая не мог ответить на обращённый к нему вопрос.

«Давайте, парни, высадите уже дверь. Я устал, хочу есть и пить».

Фудзимия прижал лапы к ушам и, пока его товарищи пытались высадить дверь, тихонько поскуливал, когда какой-нибудь особенно громкий звук проникал сквозь его импровизированную защиту.

– Ая-кун… Лисичка, кавай! Интересно, куда это он ушёл? – сказал Цукиёно, едва оба вайсса вошли в комнату.

– Очевидно, Ая завёл себе нового питомца, а нам не сказал, – небрежно ответил Кудо, подходя поближе, чтобы рассмотреть лиса.

«Вот уж точно, новый питомец».

Как только Йоджи оказался в пределах досягаемости, Фудзимия подпрыгнул, зажав в пасти клочок бумаги. В прыжке он нечаянно угодил прямо в лицо Кудо, и тот грохнулся на пол.

– Ой, а ты ему нравишься, – высказал своё мнение Оми, предоставив Йоджи самому разбираться с лисом. Только сейчас Цукиёно заметил беспорядок в комнате.

– М-м-м-п-ф, – отозвался Кудо. Ая в это время пытался сунуть ему под нос свою бумагу.

– Как его зовут? Наверное, нам нужно посадить его в лоток, – продолжил Оми, поднимая испорченный оранжевый свитер.

– Думаю, что его зовут… – сказал Кудо, оторвав от лица лиса и вытаскивая у него из пасти бумагу.

«Да, скажи Оми, что это Ая, Фудзимия Ая, Абиссинец, твой старый товарищ по команде. Ну, давай же».

– Аян, – объявил Йоджи, склонившись над листком.

«Чего? Он что, не в состоянии прочитать записку?»

Фудзимия поглядел на Кудо, потом на своё послание  – на помятый и обслюнявленный обрывок бумаги – и понял, что написанные на нём слова, скорее всего, теперь уже и не разобрать. Ая сурово нахмурился, собираясь в знак протеста поднять лай, но в этот самый момент его живот снова заурчал. Товарищи по команде заулыбались. Он почти слышал их мысли: «Такой громкий звук из такого маленького животика!»

«Ну, по крайней мере, теперь мне дадут поесть. А потом подумаю над тем, как убедить их в том, что я существо разумное».

 

Фудзимия поймал себя на том, что снова сурово хмурится, когда подошёл к миске с собачьим кормом, который принёс из супермаркета Цукиёно.

«Фу! Он что, сделан из старых заплесневелых хлебных корок?»

Ая посмотрел на остальных Вайсс.

– По-моему, Аян-тян не хочет есть то, что ты ему купил, Оми. Да он столько и не съест, – сказал Кен, поймав взгляд, которым смотрел на них лис.

– Это самый лучший собачий корм, который только можно купить, Кенкен. Наверное, дело в том, что Ая кормил его другим кормом – для щенков. Он привыкнет и к этому, хотя, возможно, причина в том, что порция слишком велика для такой крохи, – поделился соображениями Йоджи, поднимая лиса и утыкаясь в него носом.

«Да уж, опасно быть милой лисичкой. А это ещё что такое?»

Фудзимия отметил про себя, что от Кудо пахло сигаретным дымом и каким-то незнакомым одеколоном, который… который…

Апчхи! «Раздражает чувствительный лисий нос».

Временно ослепший от брызг различных естественных жидкостей, которые лучше не упоминать, Йоджи посадил его на стол.

«Ура!»

– О, точно. У Аян-тяна просто плохой аппетит. Это ведь не он сейчас уплетает за обе щеки суши и сашими с твоей тарелки, – сказал Хидака, изо всех сил стараясь не рассмеяться. Правда, попытка обуздать свои чувства позорно провалилась.

– Аян! Плохая лиса, плохая, – укорил Аю Кудо, заводя длинную лекцию о хорошем поведении, которую Фудзимия, доедавший порцию Йоджи, предпочёл проигнорировать. Сообразив, что лис его не слушает, Кудо решил пожаловаться товарищам по команде, но те покатывались со смеха, и его жалобы их совершенно не беспокоили.

– Ясное дело, что Аян-тян ест японскую пищу. Он ведь аин. Как ещё Ая смог бы держать его существование в секрете от нас? – хихикая, выдвинул свою версию Оми.

– Со мной здесь никто не считается, – заявил Йоджи, театрально воздевая руки вверх, но сочувствия он не дождался.

– А тебе нечего сказать, ты, пушистый бандит? – спросил Кудо, присаживаясь на корточки, так, чтобы заглянуть Ае в глаза.

Вместо ответа лис рыгнул ему прямо в лицо.

 

«Кхе-кхе».

Ая кашлял, задыхаясь от дыма йоджиной сигареты. Глаза слезились, из носа текло, а из горла вырывались смешные и нелепые звуки. Он уставился на ноги Кудо как на единственное, что мог созерцать с высоты своего роста, и задумался, а не цапнуть ли Йоджи.

«Я говорил ему не раз и не два, чтобы он не курил в магазине. Цветы от этого вянут и дурно пахнут. А теперь я, вероятно, за свою заботу получу пинка».

Потом в магазин вошёл Оми, неся глубокий, полный воды ковш. Цукиёно начал менять воду в цветочных вазах, стоявших в торговом зале. Ковш был полон ещё на три четверти, когда младший вайсс поставил его на прилавок.

«Эврика!»

Фудзимия прикинул высоту табурета и высоту прилавка и прыгнул на табурет.

«Пока неплохо… Ага, то, что надо».

Ручка ковша как раз указывала на Кудо, который стоял, облокотившись на подставку для цветов.

«Очень хорошо! Лучше и не придумаешь».

Ая с силой оттолкнулся, прыгнул, и приземлился точно на ручку ковша так, что посудину подбросило. Остатки воды, выброшенные из ковша словно катапультой, со смачным плеском загасили источник ненавистного дыма – йоджину сигарету. Кудо что-то пробормотал и угрожающе двинулся в сторону лиса.

«Да-а-а. А идея-то была хорошая».

Ая не нуждался в напоминаниях, чтобы понимать, насколько он уязвим в лисьем обличье. Особенно когда над ним нависал рассерженный человек. Поэтому Фудзимия предпринял стратегическое отступление в сторону кассы, поближе к Кену.

– Йоджи! Он всего лишь лис. Ты не можешь ожидать от него, чтобы он понимал, что творит. Тебе и правда не следовало курить в магазине. Выйди на улицу, – и только когда Кудо скрылся из виду, Хидака позволил себе расхохотаться во весь голос.

– Кавай, Аян-тян! Умный ход. Я так понимаю, что тебе пассивное курение нравится не больше, чем твоему тёзке, верно? – Кен потрепал Аю за уши, и Фудзимия соизволил выдать лисью версию своей традиционной ухмылки. Он даже свесил язык из приоткрытой пасти – розовый на фоне красного меха. От Хидаки пахло свежим потом и чем-то солоноватым – натуральный природный запах. Его Ая уже привык соотносить с людьми.

«Дожились…»

 

Полчаса спустя.

Фудзимия сидел на полу, на том самом месте, где его и оставил Кен, когда заметил, что бегонии, стоявшие справа от входа, нуждаются в срочном поливе. Оми пропустил их, когда спешил в школу, а вернувшись в магазин, снова забыл про них. Хидака и Кудо посчитали, что Цукиёно полил цветы, поэтому не стали тратить на них своё время. Подобная нерадивость рассердила Аю, и он нахмурился. Правда, по мнению остальных, когда он хмурился, его мордочка приобретала весьма умилительное выражение. Довольно быстро Фудзимия обратил своё внимание на лежащий у стены шланг. Он был аккуратно свёрнут, но вот убрать его забыли.

«Так-так-так. Возможно, мне удастся открыть воду и полить цветы. Это поможет убедить остальных вайсс, что я не тот, кем выгляжу».

Ая сумел ухватить пастью шланг за разбрызгиватель, и был с ним уже на полпути к бегониям, когда кое-что вспомнил.

«Надо открыть клапан, а то пройдёт целая вечность, пока давление воды станет подходящим для полива».

Лис лапой нажал на водяной клапан на разбрызгивателе, и тут его внезапно чуть не опрокинуло – из шланга со свистом вырвалась мощная струя воды. Вероятно, это оказалось тем самым исключением, которое существует к каждому правилу – вчера вечером кто-то забыл выключить воду.

«М-м-м… ох… У меня проблемы!»

Он едва успел это подумать, как шланг дёрнулся ещё раз, вода под напором ударила в Аю и подбросила его вверх. Шланг извивался, струя постоянно меняла направление, и лиса швыряло по всей комнате.

Кен и Йоджи, оступаясь в затопившей магазин воде, пытались поймать разбрызгиватель. Эти попытки вызвали ещё больше разрушений, чем потоп. Теперь повсюду валялись опрокинутые вазы, подставки для цветов, и самые разные предметы. Уровень воды уже достиг катастрофической отметки, когда, наконец, вернулся развозивший заказы Оми и закрутил кран.

– Ну и бардак! Кто оставил клапан открытым? – менторским тоном начал Цукиёно.

– Вообще-то, это Аян открыл клапан, – ответил Кудо, чувствовавший себя несколько неуверенно под обвиняющим взглядом вайссовского тактика.

– Ты мне зубы не заговаривай! Он всего лишь лиса.

– Это правда, Оми-тян. Я тоже его видел, – поддержал Йоджи Кен.

– Апчхи! – только и смог ответить лис. Во время наводнения он изрядно промок, и его мех висел жалкими сосульками.

– Ну, кто оставил кран открытым? Этого бы не случилось, если бы он был закрыт! – Оми не замолкал даже тогда, когда отправился в подсобку за полотенцем. Очевидно, что он не поверил ни единому слову, хотя ему говорили только правду.

– Гм.

– Э-э-э.

– Пойду-ка я закрою магазин.

– Нет, я!

Кудо и Хидака занялись решением этого важного вопроса, лишь бы только не видеть осуждающего взгляда Цукиёно, вытиравшего полотенцем хвостатого разбойника, который, собственно, всё это и устроил.

Аян виновато посмотрел на Кена, который ответил ему уничтожающим взглядом. Хидака подошёл к прилавку и уже собирался уйти, чтобы убрать  поломанные цветы и листья, когда лис вскочил, положил ему на плечи лапы и от всей души лизнул прямо в лицо.

– Аян, кавай! – воскликнул Оми, и даже Кен выдавил из себя улыбку при виде такой демонстрации привязанности, хотя именно лис являлся источником всех его нынешних проблем.

 

Один час спустя.

– Эй, кто-нибудь знает, где ножницы? – Цукиёно занимался созданием цветочной композиции,  ведь несколько заказов сегодня они всё-таки сумели получить.

Фудзимия решил пока ни во что не вмешиваться, достаточно того, что это он учинил разгром в магазине. Это само по себе плохо, но ещё хуже то, что остальные могли подумать, будто он просто бессловесное животное. Ая этого не хотел.

«Но Йоджи и Кен просто безнадёжны».

Оба вайсса возились на полках с инструментами, разыскивая понадобившиеся Оми ножницы. Усаженный на табурет Фудзимия всё это отлично видел. Его коллеги быстро сообразили, что если он будет под присмотром, то и проблем от него будет меньше.

«Ну, давай же! Они как раз над Кеном».

Ая попытался мордой указать на ящик, который они сняли с верхней полки и поставили на стол, чтобы осмотреть его содержимое. Но эффекта это не произвело.

«Вот так, ещё разок. Может, удастся убедить их в своём интеллекте».

Фудзимия подобрался и одним прыжком перемахнул с табурета на рабочий стол. Он перелетел через стол и врезался в стоявший на самом краю открытый ящик. Ящик опрокинулся. На какой-то момент у Аи даже остановилось сердце, но он, заскулив от ужаса, всё-таки сумел уклониться от падающих вместе с ним на пол сверкающих острых инструментов. Потом всё закончилось.

«Ещё бы чуть-чуть».

Фудзимия почувствовал, как кто-то, пахнущий как Хидака, подобрал его и ощупал, чтобы убедиться, что он не пострадал. Ая поднял взгляд и обнаружил, что Цукиёно оказался не таким удачливым. Несколько острых садовых инструментов, пролетев по воздуху, вонзились в стену, где только что была голова Оми. Но один всё же нашёл свою цель. По иронии судьбы это оказались те самые ножницы. Они задели руку Цукиёно, оставив длинную кровоточащую рану.

«Я только пытался помочь», – проскулил Ая.

– Всё хорошо, Аян-тян. Ничего страшного, – успокаивающе бормотал Кен, поглаживая прижатые от страха к голове уши лиса.

Кудо с аптечкой первой помощи, которую он принёс из подсобки, хлопотал над Оми. Фудзимия же в поисках утешения прижался к Хидаке.

 

Глава вторая. Лисья шерсть

 

– На кой нам сдалась эта чёртова лиса?

До аиного сознания с трудом доходил ненавистный гнусавый голос, от раздражения становившийся всё выше и выше. Фудзимия пришёл в себя и сообразил, что лежит на упругом автомобильном сиденье. О том, что произошло, он не имел никакого понятия – последним, что Ая помнил, было то, как он сидел на диване в подвальной комнате для миссий в Конэко.

Фудзимия сидел и бесцельно пялился в телевизор. Он остался совсем один, потому что остальные Вайсс ушли на миссию. Обязанность «присматривать» за ним возложили на телевизор, так как товарищи по команде справедливо полагали, что заскучавший Аян способен натворить немало бед. Вдруг он почувствовал в воздухе какой-то любопытный запах, похожий на слабый раствор антисептика, затем наступила темнота.

Теперь Ая ехал в незнакомом автомобиле, зажатый на сиденье между двумя самыми опасными врагами Вайсс. Он вытянул шею и взглянул направо, чтобы посмотреть, кто ещё сидит рядом с ним. Фудзимия облегчённо вздохнул, когда увидел тёмно-голубую с серым школьную форму. Ая не мог даже представить себе, что произошло бы, случись ему в своём теперешнем весьма уязвимом обличье сидеть рядом с беловолосым шварцевским Берсерком.

– Потому что она для нас важна. Шульдих, не заставляй меня повторять это в третий раз, – в сумраке салона раздался голос Кроуфорда. Вероятно, тот сидел на переднем сиденье.

– А что ты имеешь против, Шульдих? Не похоже, что для тебя этот зверь представляет смертельную угрозу. Он такой пушистый и милый, – почёсывая лиса за ушами, высказал своё мнение Наги.

– А кому, как ты думаешь, придётся заботиться об этом меховом колобке? У Кроуфорда аллергия на шерсть, сам знаешь.

– Убийство милых тварюшек причиняет Богу боль, – поступило предложение с переднего сиденья от Фарфарелло.

– Нет, Фарфарелло, – твёрдо сказал Оракул.

– Ладно, если Шульдих не хочет ухаживать за лисом, то это буду делать я, – решил Наоэ.

– Конечно, Шульдих тебе поможет. Ты ведь ещё должен учиться, да и других обязанностей у тебя хватает, – распорядился Кроуфорд.

Фудзимия слушал всё это со смесью облегчения и растущего ужаса. Он испытывал облегчение от того, что его не собираются оставлять на попечение Фарфарелло, который, скорее всего, сделал бы из него фарш. И ужас потому, что ему теперь придётся жить вместе со Шварц.

«Во что я вляпался…»

Но у него возникли проблемы и поважнее. Например, как пережить поездку в автомобиле в целости и сохранности. В машине лиса укачало, у него кружилась голова, а из открытой пасти с вывалившимся оттуда языком капала слюна. Для того, чтобы хоть как-то отвлечься, Ая решил изучить своих компаньонов, и неожиданно унюхал запах того самого мерзкого одеколона, который раньше он почувствовал на Йоджи. Фудзимия чихнул.

– Дерьмо! Наги, убери животное от меня подальше, пока я не пустил его на воротник, – выругался Кукловод, когда чихнувший лис забрызгал его слюной. У Наги вырвался тихий смешок.

«Полагаю, что ни Шульдих, ни Йоджи не разбираются в парфюме. Надо быть очень осторожным. Не хочу, чтобы Шварц догадались, что я не просто бессловесное животное».

Не будь ситуация столь серьёзной, Ая посмеялся бы над такой иронией судьбы. Он так старался убедить остальных Вайсс в том, что является существом разумным, а теперь всё наоборот – Фудзимия должен притворяться, что он всего-навсего лиса.

«Нерадужная перспектива, учитывая тот факт, что у Шварц в команде телепат. Но я должен сделать всё, что в моих силах».

Аю передёрнуло при мысли о пытках, которым враги могли подвергнуть его в нынешней форме.

«Я даже сбежать от них не могу. Но если подумать, всё не так уж и плохо. Просто надо относиться к происходящему как к хорошему поводу улучшить свои навыки оперативника».

Поездка не заняла много времени – машина въехала в полумрак подземной парковки, и Шварц вышли. Наоэ нёс лиса, обхватив одной рукой поперёк туловища, а второй поддерживая под зад. Всё вошли в лифт и поехали куда-то, где, очевидно, находилась нынешняя квартира Шварц.

«Печально… Сейчас я узнаю, где они живут. Если б я только мог передать данные Вайсс! Но что может сделать маленький лис? Я даже не смогу воспользоваться клавиатурой, вот для этого мои лапы слишком велики».

Потом Фудзимия кое-что вспомнил, кое-что услышанное во время поездки.

«У Кроуфорда аллергия на шерсть».

Это слова звучали в аиной голове, давая ему надежду. Он вспомнил, как кашлял в магазине, задыхаясь от дыма йоджиной сигареты. Лис широко улыбнулся, вывалив из пасти язык. Теперь он точно знал, что делать.

 

– Ой, как мило! Похоже, тебе нравятся его знаки внимания, о Наш-Могучий-Лидер, – хихикая, подначивал Шульдих, наблюдая, с каким энтузиазмом лис вьётся вокруг Оракула и путается у него в ногах. Кукловоду не понравилось, что на него взвалили заботу о каком-то лисе, поэтому он срывал своё раздражение на окружающих. – Уж не знаю, что думают на этот счёт всякие бессловесные твари, но вот про кошек говорят, что им нравится устраиваться на коленях человека, который их терпеть не может, потому что они любят тех, кто не смотрит им в глаза.

– Задкнись, Шульдиг! И забери его одзюда,  – огрызнулся Кроуфорд в перерыве между чиханием. Он безуспешно пытался поработать за ноутбуком. Оракул махнул Шульдиху рукой в направлении двери кабинета. Из-за аллергии веки у Кроуфорда так воспалились, что глаза почти не открывались.

– Ах, у Кроуфорда был лис. Маленький лис, маленький лис. У Кроуфорда был лис. Лис со шкурой красной, как кровь. И куда бы Кроуфорд ни пошёл, куда бы ни пошёл, куда бы ни пошёл. Лис всегда шёл за ним, всегда шёл за ним, – прокричал Кукловод, когда Оракул начал вставать со своего дивана. Кроуфорд несколько раз чихнул, потом сел обратно.

Аян поднялся и зевнул, изящно, как кошка. Потом он медленно провёл розовым языком по зубам и, наконец, отправился по своим делам той необычной, преисполненной достоинства походкой, что так забавляла Шульдиха. То, как выступал лис, напоминало урок хороших манер от мамы-кошки из диснеевского мультфильма.

«Х-м-м… Как там было… Ах, да… «Коты-аристократы». Хвост поднять, им не качать, подбородок выше… Ну и дела, да он просто миниатюрный Кроуфорд. Полон достоинства, и никакого намёка на юмор. Интересно, все лисы такие? А то становится непонятно, с чего люди взяли, что это озорные животные?»

– Между прочим, чего это ты сидишь не в офисном кресле? – спросил Кукловод, увидев, как Оракул чуть не соскочил с дивана в попытке избежать тесного общения с лисом, который на этот раз решил свернуться клубком у него на коленях.

– Ды и зам эдо одлично знаежь. Эда мелкая зараза пудалась у меня в ногах до дех пор, пока я не дёрнулся.

– Да ты до сих пор дёргаешься, – не удержался от подколки Шульдих, забирая Аяна у Кроуфорда, пока лидер Шварц окончательно не вышел из себя. Правда, Кукловод сделал это не потому, что опасался чего-то страшного в свой адрес со стороны Оракула. Единственным, чем Кроуфорд мог кого-то испугать в данный момент, был его насморк. Шульдиха забавляло то, как шеф, позабыв о собственной важности, постоянно чихает и не расстаётся с пачкой носовых платков. Глаза у Оракула слезились, а нос полностью заложило.

«А у Кроуфорда и правда аллергия на шерсть. Кстати, готов поклясться, что глаза у лиса так и сверкают. Нет, быть того не может, это просто безмозглое животное».

Перед тем, как позволить Кукловоду унести себя из комнаты, Ая на прощание боднул Кроуфорда под подбородок и как следует потёрся, намеренно постаравшись оставить на Оракуле хоть несколько шерстинок. Пусть чихает до следующего раза, когда Фудзимия решит снова нанести ему внезапный визит. Ае очень понравилось брать верх над Кроуфордом. В своём человеческом обличье Фудзимия при столкновениях с лидером Шварц такого морального удовлетворения ещё не испытывал – Оракул всегда был слишком высокого мнения о собственных силах.

«Ещё один пункт в пользу мелкого красного лиса. Да о чём я только думаю? Не могу же я всю жизнь ходить вот так».

 

– Шульдих, присмотри за лисом, я отправляюсь на встречу с нашим возможным нанимателем, – приказал Кроуфорд Кукловоду.

– А-а-а, Кар-кар-форд, ну почему я? – на сегодня у Шульдиха были планы. Такие планы…

– Потому что Наги занят расследованием.

 – А почему не Фарфарелло? Или возьми лиса с собой. В конце концов, он положил глаз на тебя.

– Аян жизненно важен для будущего Шварц. Нельзя рисковать, чтобы он сбежал, – пояснил Кукловоду Оракул, раздражённый тем, что его подчинённый не хочет брать на себя дополнительную ответственность. Более того, его так замучила аллергия, что глаза начинали воспаляться только от мысли о том, чтобы находиться с Аяном в одной комнате.

– Ладно, ладно. Я за ним присмотрю, – небрежно отмахнулся Шульдих.

Кроуфорд подозрительно поглядел на Кукловода, но ничего не сказал.

– А ты и правда уверен, что мы можем оставить Аяна вот так, совсем одного, без всякого присмотра? – раздался голос Наги, который работал за компьютером, но всё-таки услышал как Кукловод попытался незаметно улизнуть из квартиры. Шварц начали звать маленького лиса по имени, потому что он определённо обладал ярко выраженной индивидуальностью.

– Почему бы и нет, Нагглс? Ты можешь заглядывать к нему время от времени, чтобы убедиться, что ничего не случилось. Ну что может такая кроха как Аян-тян натворить за два часа? – к несчастью для Шульдиха поблизости не было никого из Вайсс, которые могли бы опровергнуть это заявление.

 

– И тогда я потихоньку ускользнул. Я просто не мог провести ещё один день без тебя, Йотан.

 – Хорошо… Уж лучше вы, чем мы. Но ты уверен, что можешь оставить квартиру на Наги?

– И ты туда же, Кудо? Сначала Наги, а теперь ты. Да что сегодня за день такой – все разговоры только о лисе.

– Ну, я просто надеюсь, что ваша квартира к твоему приходу всё ещё будет на месте, – потом Йоджи резко выдохнул, потому что поцелуи Шульдиха спускались всё ниже и ниже, вытесняя из головы Кудо все посторонние мысли.

 

Ая гулял по коридору, в который выходили двери спален всех членов команды Шварц. Он заскучал и начал размышлять о том, не пойти ли подремать в своей спальной корзинке, раз поблизости всё равно нет Кроуфорда, чтобы доводить его, но потом отверг эту мысль. Фудзимия ещё в самый первый день своего пребывания у Шварц обследовал всю их квартиру, поэтому знал расположение каждой спальни. Причём к огорчению Оракула он умудрился повсюду оставить свою шерсть. Кукловод в шутку предложил, чтобы Аян провёл свою первую ночь с Кроуфордом, и тут же получил по физиономии за свои хлопоты. Фудзимия никогда не думал, что будет скучать по обществу паранормов из враждебной команды, но сейчас всё именно так. Он бродил под дверью в комнату Фарфарелло. Берсерк был у себя, так же, как и Наоэ, но никого из них сейчас лучше не беспокоить. Наги так увлёкся работой за компьютером, что нечаянно захлопнул дверь на замок, а Фарфарелло… Ну, об этом лучше вообще не думать.

Внезапно раздался щелчок, и Ая поднял взгляд, надеясь, что это открылась дверь спальни Наоэ, но не тут-то было. Это щёлкали, открываясь, замки на двери Берсерка.

«О, чёрт!»

Каким-то непостижимым образом Фудзимия понимал, что это он открывает замки. Он попытался остановить это, как-то воспрепятствовать открыванию двери, но безуспешно. Скоро дверь отворилась, и оттуда показался ухмыляющийся Фарфарелло, поглядывающий на лиса с хищным интересом. Ая развернулся и с громким лаем кинулся со всех ног наутёк.

«Наги, я знаю, ты занят, но, чёрт тебя побери, может, оторвёшься уже от компьютера?»

Запыхавшийся Фудзимия спрятался за перевёрнутым стулом и задумался, а не стоит ли ему заключить перемирие со Шварц. От долгого бега он совсем запыхался, и ему стало очень жарко. Но зато первоначальный ужас пошёл на убыль.

«Ну как, ты собираешься когда-нибудь вновь становиться человеком или так и будешь лисом до самой смерти? Проклятье, Ран, да не падай ты духом, есть ещё надежда. Может, Наоэ услышит шум или выйдет из комнаты попить воды, или ещё что… Нет, посмотри на себя, ты полагаешься на Шварц, что кто-то из них придёт и спасёт тебя. Вот бы парни посмеялись, если бы они сейчас это видели. Непобедимый Фудзимия прячется за перевёрнутым стулом!»

– Ага! Вот ты где! Я буду убивать тебя медленно, Господь будет рыдать, слыша твои крики! – раздался голос Берсерка, и Ая снова начал своё безнадёжное бегство. И вдруг он заметил нож, вонзившийся в перевёрнутый журнальный столик. Вообще-то Фарфарелло пытался всадить его в лиса, но промахнулся. Столик во время всей этой кутерьмы серьёзно пострадал – ножки у него подломились, но он ещё как-то держался. Довершал картину торчащий из столешницы нож. В дерево вонзился только кончик клинка, поэтому нож свободно покачивался из стороны в сторону.

«Х-м-м, кое-что можно сделать, только для этого требуется время. Нужно правильно рассчитать угол… Сложно, конечно, но выбора-то у меня нет».

Фудзимия улучил момент, когда запыхавшийся Берсерк остановился, чтобы перевести дух.

«Сейчас или никогда».

Ая собрал последние силы, подскочил повыше, и запрыгнул на журнальный столик. Столешница перевернулась, и нож полетел в воздух. Раздался глухой звук вонзающегося в плоть клинка, что-то рухнуло, и наступила тишина. Фудзимия зажмурился и прикрыл лапами голову, чтобы хоть как-то защитить её. Несколько долгих мгновений ничего не происходило, и он открыл глаза, чтобы взглянуть на Фарфарелло. Из торса берсерка торчал нож, вонзившийся ему прямо под рёбра.

«Сработало, сработало! Я всё ещё жив».

– Шульдих, что ты там… Ну и бардак! Как Фарфарелло сумел выйти?  Аян-тян, с тобой всё в порядке? – спросил Наги, поражённый степенью представших его взору разрушений.

Лис подбежал к Наоэ и прижался к нему, дрожа от пережитого ужаса. Теперь, когда всё закончилось, его лапы были как ватные, а хвосты бессильно повисли.

– Вот так, Аян-тян. Всё хорошо, я здесь, – ободряюще приговаривал Наги, осматривая Аю на предмет возможных травм. С помощью телекинеза он подтащил себе Берсерка, вынул нож и перевязал рану.

«Ну, и что мне теперь делать с моими не к месту проявившимися силами?»

Фудзимия уселся, чтобы понаблюдать, как работает телекинетик, но хотя для него это было жизненно важно, так и не смог понять, каким образом Наоэ контролирует свою силу.

«Это нехорошо. Ведь может случиться так, что если я только попрошу о помощи, Шульдих сразу догадается, что я обладаю интеллектом. И я не буду подвергать опасности Вайсс, нечаянно сыграв на руку Шварц».

 

– Пф, кто бы мог подумать, что Фарфи и Аян смогут сотворить такой разгром? – сказал Кукловод, собирая разбросанные по всей квартире клочки разодранной диванной обивки, остатки распотрошённой подушки и обрывки газеты. Картину погрома довершали валяющиеся в беспорядке обломки раскуроченной мягкой мебели. Из ободранного остова дивана печально торчали пружины. Когда Кроуфорд вернётся с деловой встречи, у Шульдиха точно будут проблемы.

– А я говорил тебе не оставлять его без присмотра, но ты разве послушаешь? Как же… Фарфарелло чуть не сделал отбивную из Аян-тяна, – высказал свои претензии к Кукловоду Наги, вышедший из комнаты, чтобы налить себе воды на кухне.

– Наги-тян, пожалуйста, помоги мне здесь убраться.

– Ты сам виноват, а у меня и так дел хватает, – ответил Наоэ, совершенно не испытывавший сочувствия к бедственному положению Шульдиха, и ушёл к себе в комнату.

«Хорошо хоть это маленькое чудовище не пострадало, а то Кроуфорд с меня бы голову снял. Но он точно рассердится. Как это Аян умудрился метнуть нож точно в Фарфарелло? Наверное, я это никогда не узнаю. А для животного он не так уж и туп. Во всяком случае, мне так кажется. Он умеет выживать, это уж точно».

А в это время маленькое чудовище аккуратно подняло здоровенный обломок дивана, немного покачнулось под его весом, и ткнуло им в руку Кукловода, словно передавая.

– Хочешь помочь с уборкой, да? – спросил Шульдих и, поддавшись внезапному импульсу, потрепал лиса за уши. Даже когда Аян совершенно невыносим, перед ним всё равно невозможно устоять. И Кукловод тоже не смог сопротивляться  его обаянию. Трудно оставаться закоренелым негодяем, когда на тебя с симпатией смотрят ясные сиреневые глаза.

«Тем более что никто этого не видит. Так что я могу быть настолько сентиментальным, насколько захочу».

– А мы с тобой хорошая пара, правда? – поинтересовался Шульдих, когда увидел, как Аян бросает обломки в низкую коробку, которую он приволок специально для этой цели.

«А он быстро учится, неплохо для животного».

Ая с виноватым видом поднял ещё один обломок. Он вовсе не хотел выпускать Берсерка из его комнаты. Это он был истинным виновником всего беспорядка. Поэтому вовсе не хотел оставлять уборку только на Кукловода. Это несправедливо, даже если Шульдих состоит в Шварц.

«Папа всегда говорил, что надо убирать за собой и отвечать за свои поступки».

Кукловод снова потрепал его за уши, на этот раз в жесте чувствовалась скрытая привязанность, и Фудзимия потянулся к нему, потому что ему это понравилось.

«Иногда приятно быть милым. Но только иногда. Не каждый день, и не каждую минуту».

 

Вернувшийся Оракул снова проигнорировал Аю. Кроуфорд научился держать дистанцию, почти инстинктивно отстраняясь, когда лис приближался к нему. Фудзимию это невероятно раздражало, потому что в нынешнем положении у него осталась единственная забава – досаждать лидеру Шварц.

«Х-м-м, интересно…»

Ая поглядел на полированную столешницу и сравнил высоту данного письменного стола с высотой собственного, оставшегося дома.

Оракул сидел на диване и что-то печатал на ноутбуке, пристроенном на подлокотнике. Он перебрался туда, когда Аян решил свернуться клубком прямо под письменным столом.

«Не будь это жизненно важно для будущего Шварц, я пристрелил бы это проклятое животное, и чёрт  с ним».

Но маленький меховой колобок на ножках, казалось, зациклился на Оракуле. Кроуфорд стал его фаворитом, и он следовал за ним везде, куда бы тот не пошёл. Однажды ночью ему даже пришлось выгнать лиса из собственной кровати, чтобы хоть немного поспать по-человечески. Шульдих был вне себя от  радости! Кукловод появлялся, по меньшей мере, четыре раза на дню, чтобы исполнить песню собственного сочинения «У Кроуфорда был лис», и с удовольствием продолжал бы в том же духе, если бы Оракул окончательно не вышел из себя.

Отрываясь на мгновение от своей работы, лидер Шварц прямо-таки кипел от ярости, и чтобы успокоиться принимался дышать сквозь зубы. Внезапно он выпрямился, почувствовав приближение видения. На мгновение у Кроуфорда закружилась голова, а перед глазами всё поплыло.

«Да нет же, он ведь не собирается это делать. Ох, всё-таки собрался».

Оракул встал так резко, что еле успел подхватить ноутбук, не то он бы разбился об пол. Кроуфорд рванулся к столу, чтобы подхватить лиса, но слишком поздно.

Аян высоко подпрыгнул и приземлился на заваленной бумагами поверхности стола. От прыжка листы взметнулись белым облаком. В поисках опоры лис попытался зацепиться задними ногами за скользкую столешницу, но неудачно – движение только придало Аяну импульс, и он заскользил по гладкой поверхности. Лай перешёл в громкий визг, когда лис, безудержно кружась, пересёк стол и шлёпнулся на пол.

Оракул обежал стол, чтобы проверить как там Аян. На морде у лиса застыло донельзя ошеломлённое выражение.

«Он не пострадал, иначе не сидел бы тут с таким выражением».

И тут Кроуфорд не сдержался – сначала у него вырвался смешок, а потом он и вовсе рассмеялся от души, с чувством огромного облегчения, что лис остался невредимым. Скоро Оракул уже громко хохотал над Аяном, который казался скорее озадаченным, чем обиженным.

«Как давно я так не смеялся? Очень давно. Это ведь просто животное, перед ним не надо прятать свои чувства».

Аян изо всех сил потряс головой, так что уши захлопали в воздухе. На морде его было написано самое оскорблённое выражение из всех, какие Кроуфорд когда-либо видел. Это заставило Оракула снова разразиться смехом. Смех уносил с собой гнев и недовольство, которые уже давно копились у него в душе. После того, как он отсмеялся, на сердце стало намного легче.

– А чего ты хотел? Сам напросился. О чём ты только думал, когда пытался запрыгнуть на стол? – менторским тоном поинтересовался у лиса Оракул, собирая разбросанные бумаги. И хотя Кроуфорд пытался говорить сухо, но подавить рвущийся наружу смех он так и не смог.

«Боже ты мой, Аян не любит, когда над ним смеются. Прямо как я».

Лис бросил на Оракула преисполненный отвращения взгляд, свернулся клубком на той самой груде бумаг, на которую он сумел приземлиться, и притворился, что спит. Кроуфорд почесал его за ухом. В ответ Аян накрыл голову хвостом. Поддавшись внезапному импульсу, Оракул решил сделать что-нибудь такое, чего никогда раньше не делал. Он отвёл хвост с головы и осторожно подул лису в ухо. Аян оторопело уставился на него. Кроуфорду стало интересно, и он решил посмотреть, как далеко можно зайти. Он отпустил хвост и начал щекотать лису подушечку на задней лапе. Аян вскочил и бросился к Оракулу, чтобы как следует облизать его. Кроуфорд снова рассмеялся и внезапно понял, что перестал чихать.

«Кто бы мог подумать, аллергия, оказывается, была на нервной почве».

– Мило, Аян-тян, – сказал Оракул. Он собрал бумаги, и, взяв на руки маленького бедокура, направился к ноутбуку. Кроуфорд осмотрел, не ушибся ли лис, потом почесал ему брюшко. Он устроил Аяна у себя на коленях, где тот свернулся и решил поспать, пока Оракул будет печатать. Кроуфорд не чувствовал себя таким умиротворённым с тех самых пор, как стал главой Шварц.

«Аян определённо не простой лис, он личность».

Свернувшись на коленях у Оракула, Фудзимия ощущал странное чувство, похожее на удовольствие. От лидера враждебной команды пахло мылом без ароматизаторов и ментоловым лосьоном после бритья. К этим запахам примешивался его собственный мускусный запах. Ае показалось, что получившееся сочетание запахов его успокаивает. Он никогда не думал, что Кроуфорд с юмором отнесётся к устроенному им беспорядку. Фудзимия полагал, что Оракул выйдет из себя, или его вообще хватит удар.

«Он ведь сорвался на Шульдиха из-за того погрома, что я устроил на днях. Мне бы тогда и в голову не пришло, что надо мной он просто посмеётся».

Сначала Ая обиделся, когда над ним посмеялись, и решил сделать всё, чтобы Кроуфорду было как можно труднее собирать разбросанные бумаги. Он придумал скинуть на пол побольше документов, хотя это грозило падением ему самому. И это притом, что падать на хвосты больно. Падая, лис втянул голову в плечи и прижал к груди передние лапы, так что в последнюю минуту всё-таки смог перевернуться и приземлиться на задницу. «Посадка» на хвосты причиняла боль, но приземление на голову или переднюю лапу могло привести к серьёзной травме. От Фудзимии не укрылось ни то, как Оракул смотрел на него, ни проявления заботы с его стороны. Частично это объяснялось важностью лиса для кроуфордовских планов, но, тем не менее, в карих глазах Оракула светилась искренняя симпатия.

Карие глаза, они напомнили Ае кое-кого из собственной команды. Ему стало интересно, что в данный момент делают Вайсс. Скучают ли они по нему? Или Манкс уже подыскала замену Абиссинцу? Фудзимия понимал, что парни вряд ли скучают по лису Аян-тяну, раз уж он устроил в магазине такой погром. Устраиваясь поудобнее у Кроуфорда на коленях, Аян негромко тявкнул. Шварц его приняли, и до тех пор, пока лис будет полезен для их планов, Фудзимия не сомневался, что сбежать ему не позволят.

«Ну, во всяком случае, обо мне здесь заботятся, и весьма неплохо».

За свою короткую жизнь в лисьей шкуре Ая не едал ещё такого превосходного мяса. У него была удобная спальная корзинка и игрушки, причём не только для того, чтобы играть с ними, но и для того, чтобы их грызть. За исключением Фарфарелло, Шварц с ним хорошо обращались. Чесали за ушами и гладили.

 

«Пришло время научиться контролировать свою силу, и единственный способ этого достичь – наблюдать за тем, как Наги использует свой телекинез. Только так я могу получить подсказку, как управлять новыми способностями».

Фудзимия всё никак не мог забыть тот единственный раз, когда в квартире Шварц он оказался предоставлен самому себе. Сам того не желая, он открыл замки на двери в комнату Берсерка. Ая пытался сдерживаться, но неведомая сила всё равно продолжала отпирать все засовы, пока Фарфарелло не выбрался наружу и не попробовал приготовить чап-чой из мелко нарубленного лиса.

«Просто постарайся не быть слишком уж покладистым, Ран».

 

 

Глава третья. Лисица-невеста

 

– Шульдих, почему бы нам не взять Аяна на прогулку? Сегодня прекрасный день, – небрежно спросил Наоэ, когда они оба сидели на диване в гостиной. Лис жил у них уже пять дней, при этом от Вайсс не было ни слуху, ни духу.

– Нет, спасибо, у меня дела.

Кроуфорд отправился на очередную деловую встречу, и Кукловоду ничто не мешало посетить своего белого котенка. Он и так с трудом выкраивал между миссиями время для визитов. Шульдих понимал, что всё, что они могут сделать – это как можно дольше оттягивать момент разоблачения. Когда-нибудь Оракул поставит его перед выбором, и, честно говоря, Шульдих не знал, чью сторону примет.

– Отлично, тогда я сам пойду гулять с Аяном, – недовольно ответил Наги.

– Хорошо погулять, – рассеянно пожелал ему Шульдих, в это самое время вытаскивавший свой пиджак из гардероба.

– Ты ведь знаешь, что не должен вот так ускользать из квартиры ради встречи со своим вайссом. Кроуфорд ведь не возражает, по крайней мере, до тех пор, пока ты из-за него не проваливаешь миссии.

При этом парадоксальном предположении у Фудзимии вырвался странный придушенный звук, оставшийся без внимания со стороны Шварц. Сейчас он выглядел таким же забавным, как котёнок, подавившийся комком шерсти.

«Но как? Кто? Когда? Неужели в Вайсс есть предатель?»

– Чё? – очевидно, Аян оказался не единственным, кого потрясло всё происходящее.

– Шульдих, Кроуфорд знает о тебе и Кудо Йоджи вот уже несколько месяцев.

«Йоджи! Интересно… Должно быть, именно его одеколон я унюхал на Шульдихе в первый раз. Хорошо, если он скрывал это от Оракула, значит, не предавал Вайсс. Так или иначе, вряд ли у нас могли быть какие-то секреты от Шульдиха».

Ая не был так сердит, как думал. Забавно, как многое меняется, стоит только пожить с кем-то некоторое время. Шварц вовсе не оказались чудовищами, как он ожидал, но им придётся ещё много потрудиться, чтобы получить его признание.

«Но всё равно, Шульдих и Йоджи…»

– Мне крышка.

– Не будь идиотом. Почему, как ты думаешь, Кроуфорд планирует всё так, что каждый раз, когда мы сталкиваемся с Вайсс, у тебя есть поле для манёвра?

– Он это планирует?

– Да. Ему и правда не важны ваши отношения до тех пор, пока ты действуешь эффективно, – вздохнул Наоэ.

– Почему он мне не сказал?

– Почему Кроуфорд делает одно и не делает другое? Ты был слишком занят, развлекаясь тем, что изображал из себя Ромео перед Джульеттой-Йоджи. Вот он и не стал тебе мешать.

– Я его убью. Несколько месяцев… Я потратил столько времени на игры в секретность, а он всё знал! – с жаром произнёс Кукловод.

– Нет, не убьёшь. Ты пойдёшь к своему любовнику, – спокойно и вежливо ответил ему Наги.

– Чёрт! Всё веселье испортил, – настроение у Шульдиха моментально переменилось, и он, надувшись, хлопнул дверью.

«Ну что ж, пожалуй, стоит привыкнуть к лисьему обличью, в этом есть определённая выгода, тем более что я всё равно не могу ничего с этим поделать. О чём я только думаю? Я ведь не могу смириться с тем, чтобы прожить всю оставшуюся жизнь как домашняя зверюшка? Чёрт, ладно, подумаю об этом позже. Мне надо ещё пережить прогулку».

 

Фудзимия бродил среди зарослей, которые человеку доходили до пояса, а лису казались деревьями. В толпе спешащих куда-то неуклюжих людей он потерял Наги. Люди были слишком заняты своими делами, чтобы смотреть вниз, поэтому они постоянно наступали ему на хвосты и оттоптали все лапы. Он уже научился избегать детей после нескольких раз, когда малыши сначала ворковали над ним, а потом дёргали за хвосты или щипали за уши, совершенно не осознавая собственную жестокость.

«Наги-кун, ты где?»

Когда Ая выбрался из парка, на небе уже мерцали звёзды, а улицы опустели. Перед ним пугающим безлюдным пространством простирался тротуар.

«Как добраться до дома? И до какого дома? Это мой шанс вернуться в Конэко. Второй такой возможности не представится. Если я не смогу убедить их в том, что на самом деле я человек, они могут найти кого-нибудь на замену. Я не хочу вечно оставаться домашним животным. Шварц, может, и прекрасно заботятся обо мне, пока я в лисьем обличье, но никто не знает, как они отреагируют, когда узнают кто я на самом деле».

Внезапно Фудзимия почувствовал какую-то пустоту в животе, и тот сразу же забурчал от голода.

«Если я правильно помню, Конэко находится вон в том направлении. Для маленьких лап это длинная дорога. Но сначала надо поесть, а о том, как меня примут, буду беспокоиться позже».

 

– Вундеркинд, как ты мог его потерять? – Кроуфорд разозлился по-настоящему. Он никогда не называл Наги кодовым именем, равно как и никогда не разговаривал с ним таким отрывистым тоном.

– Вот так, Кроуфорд. Я взял его на прогулку в парк, но нас разделила толпа. После этого я обыскал весь парк, но не нашёл его, – Наоэ явно расстроился, но пытался это скрыть. Ему действительно нравился маленький энергичный лис, и он переживал, что потерял его в толпе.

– Возвращайся туда и продолжай искать, этот лис важен для будущего Шварц. Неизвестно, что могло случиться с Аяном.

– Я постараюсь, но снаружи уже довольно темно.

– Возьми несколько фонариков. Я иду с тобой. Шульдих, попробуй почувствовать его мысли. Знаю, что это трудно, раз он не человек, но …

– Ты ведь сейчас не из-за этого злишься? Лис, может, и важен для нас, но ты сейчас сходишь с ума не поэтому, правда? – прерывая тираду Оракула, тихо спросил Кукловод. Наги уже вышёл, чтобы принести всё необходимое для поисков. Ответом было молчание, которое тянулось до тех пор, пока Шульдих не начал подозревать, что Кроуфорд ему вообще не ответит. Все Шварц втайне привязались к маленькому меховому колобку, несмотря на то, что чаще всего лис крутился около Оракула.

«Когда Аян приближался ко мне, то всегда чихал. Полагаю, у него аллергия на что-то из моей одежды или на сигаретный дым».

– Да, не поэтому, – наконец признался Кроуфорд, и в это же время в комнату вошёл Наоэ, неся в руках несколько фонариков.

 

Ая заблудился. Он осмотрелся по сторонам, совершенно неуверенный в том, что это за переулок. Повсюду валялся мусор, и громоздились кучи отходов. Сквозь запах гниения слабо пробивался аппетитный аромат не очень свежего, но, тем не менее, съедобного мяса. При обычных обстоятельствах Фудзимия побрезговал бы рыться в мусоре в поисках кусочка повкуснее, но нынешние обстоятельства далеко ушли от нормальных.

«Кто знает, когда меня покормят или когда я доберусь до дома?»

Поэтому он зарылся в мусор и почти уткнулся носом в то, что искал. Это был наполовину вывалившийся из сломанной пластиковой упаковки какой-то непонятный мясной полуфабрикат в весьма посредственном соусе.

«Тут уж не до жиру, быть бы живу».

Ая с жадностью проглотил кусок и принялся искать ещё. Он как раз раскапывал очередную кучу отбросов, когда услышал сзади раскатистое рычание, исходившее явно из оскаленной пасти мастиффа.

«Ох… Ой…»

По бокам от Аяна тоже кто-то громко зарычал. Он панически завертел головой и обнаружил, что его окружили несколько разнокалиберных псов. И все они выглядели весьма недружелюбно. Со всех ног лис бросился в промежуток между двумя псами и, запрыгнув на мусорный бак, оказался в относительной безопасности.

 

– Проклятье, мы несколько раз обыскали парк, но так и не нашли его, – сказал Оракул, очищая одежду от налипшей на неё скошенной травы.

– Он, должно быть, бродит где-то. За пределами парка, – задыхаясь, на ходу предположил Наги.

– Чертовски здорово, Токио ведь небольшой город, – отозвался Кукловод, пытаясь мысленно дотянуться до лиса.

– Он не мог уйти очень далеко. В конце концов, у него короткие ножки, – решил Кроуфорд, пребывавший в блаженном неведении относительно устроенной Фарфарелло погони за лисом. Шварц пришли к соглашению, что не стоит говорить своему лидеру, который и так рассердился из-за беспорядка, о том, как Берсерк чуть не пустил Аяна на котлеты.

– О, ты был бы удивлён тому, как много всего может сделать маленький лис, но я думаю, он всё-таки потерялся. Он ведь мелкий.

И тут они услышали грохот мусорных баков и звуки собачьей свары. Шварц переглянулись и побежали к источнику шума.

 

Аю загнали в угол, и сейчас к нему приближались несколько собак. Он вызывающе зарычал. Может, в своём лисьем обличье Фудзимия и был крошечным по сравнению с этими псами, но он оставался профессиональным убийцей, и будь всё проклято, если он сдастся без борьбы. Внезапно Ая заметил небольшое отверстие с неровными краями в покорёженном мусорном баке. Дыра была маленькой, и он понимал, что даже для лиса там будет тесно. Фудзимия прыгнул в отверстие и больно оцарапал ногу об острый край. Он едва успел проскользнуть в тесное пространство, ограниченное погнутыми стенками бака. Поскуливая, Аян принялся зализывать большую, весьма болезненную и обильно кровоточащую рану. Псы по очереди подходили к баку, просовывали в дыру морды и рычали на забившегося туда лиса.

«Мне необходима медицинская помощь как можно скорее, а то я умру… причём мучительно».

Вдруг раздались выстрелы, рычание прекратилось, и наступила тишина.

«Что? Кто?»

Вдруг через мириады разнообразных запахов грязного переулка пробился знакомый запах. Запах, которому Ая обрадовался. Крышка бака медленно приподнялась. Фудзимия поглядел наверх, и слабый лунный свет ослепил его. Одна рука осторожно подхватила его за середину туловища, затем вторая подхватила его под зад. Потом его медленно вытащили наружу.

– Дерьмо! Он ранен, это плохо, – ругательства так не вязались с элегантным обликом Оракула, что, несмотря на боль, Ая улыбнулся. Затем всё окутала тьма.

 

– Нечего мне тут заливать! Ты ветеринар. Ты должен лечить всех жи… – Кукловод с силой бросил трубку, и снова начал набирать номер. Он уже понял, что найти ветеринара, который согласиться заняться диким животным в такое время суток, довольно сложно.

Оракул осторожно вытащил Аяна из мусорного бака, потому что лис был ранен. Он даже воспользовался банданой Шульдиха, чтобы остановить кровотечение, после чего Шварц отправились в ближайшую из своих конспиративных квартир. Кукловоду поручили найти ветеринара, в то время как Кроуфорд очищал Аяну рану.

– Доктор Канзаки? Вы готовы приехать по этому адресу, чтобы заняться серьёзно раненым лисом?

– Да, сейчас соберу всё необходимое, – на другом конце провода ответил ветеринар.

– Хорошо, давайте я заеду за вами, чтобы сэкономить время, – и Кукловод повесил трубку.

– Я за ветеринаром, – сообщил остальным Шульдих, но получил в ответ только невразумительное ворчание.

Когда Оракул возился с ним, Ая на некоторое время пришёл в себя. Всё расплывалось, словно в тумане, но чувствовался какой-то странный запах, который он не мог распознать – словно бы от существа, под человеческим обликом скрывавшего животную сущность. Лис заскулил от страха, и Кроуфорд пробормотал ему что-то утешающее. Оракул был весь в крови и вовсе не такой самоуверенный и щеголеватый как обычно.

«Он определённо переживает за Аяна, но разве мы все не переживаем?»

– Доктор Канзаки, это Аян, наш лис. Он сцепился со сворой уличных собак, а потом поранился, когда пытался спрятаться в искорёженном мусорном баке, – ветеринар смотрел на лиса с таким изумлением, что Кроуфорд задумался, не придётся ли Шульдиху менять воспоминания доктора Канзаки, когда тот закончит.

«Ах, хвосты…»

По роду своей деятельности Вайсс и Шварц привыкли сталкиваться со странностями, но это был обычный ветеринар.

– Очень милый малыш, – сказал доктор Канзаки, открывая сумку и доставая оттуда инструменты. Ветеринар оказался темноволосым мужчиной средних лет, с консервативной стрижкой и задумчивым взглядом, устремлённым куда-то в пространство.

– Да, он такой, – отозвался Шульдих. Интересно, что он имеет в виду?

«Его что, не беспокоят три хвоста?»

– Я лечил одну или даже двух лисиц этого вида, но это самый симпатичный из всех, что я когда-либо видел, – и доктор слабо улыбнулся Кукловоду.

«Малыш, не бойся. Я собираюсь просто осмотреть тебя. Вот ректальный термометр, вот стетоскоп. Ничего необычного».

«Ты ветеринар, тебе и карты в руки. Но кто ты? Откуда ты меня знаешь?» – Фудзимия чуть не запрыгал от радости, что нашёл того, с кем можно поговорить.

«Наконец-то есть хоть кто-то, кто не считает меня бессловесным животным!»

«Меня зовут Ирака, я кицунэ из клана Грома. В мире людей меня называют Кандзаки Кадзи. А ты? Что ты делаешь в мире людей? Ты так далеко от дома – мы живём в Тайном царстве, оно одновременно здесь и не здесь. Ты слишком молод, чтобы предоставлять тебя самому себе». – Доктор посветил ему в глаза маленьким неярким фонариком, и Ая моргнул.

«Фудзимия Ран, также меня называют Ая. Другого имени у меня нет. Меня воспитали как человека, но однажды проснулся таким, каков я есть сейчас», – в его мысленном голосе явственно слышалась тревога и желание услышать совет от кого-то более опытного.

«Успокойся, малыш. Это часть нашего взросления – прожить какое-то время в нашем истинном обличье».

«Так это наша подлинная форма? А могу я как-то поменять свой облик?» – Аян скривился, когда Ирака-сан отодвинул его хвосты и ввёл ему термометр.

«Некому было рассказать тебе об этом, верно? Ты сможешь, когда достигнешь следующей жизненной фазы. Лет через пятьдесят или около того», – неприятие Аей этого факта насмешило доктора, и его мысленный голос потеплел.

«Тьфу!» – лис наморщил свой симпатичный носик-пуговку, ещё сильнее насмешив своего старшего товарища.

«Ты хочешь покинуть сборище этих неотёсанных людей? Сейчас у меня нет места для детёныша, но я…»

«Нет, если ты предлагаешь это только по доброте душевной, то я не согласен. Не собираюсь зависеть от того, кто испытывает ко мне жалость. Вайсс я, по крайней мере, забавлял, поэтому они мирились со мной».

«Нет, дело не в душевной доброте. Ты кицунэ, ты находишься вне клана, и этого для меня достаточно, чтобы забрать тебя. И судя по тому, что я узнал о тебе, ты мне нравишься. Да и любой детёныш заслуживает хороший дом. Здесь, кажется, достаточно неплохо, поэтому оставайся пока с ними, пока я не приготовлю тебе подходящее логово», – Ирака-сан говорил от чистого сердца, его трудно было в чём-то упрекнуть. – «Пока детёныша любят, с ним не может случиться ничего плохого».

«Так вот что ты думаешь. У кицунэ есть детёныши, и почти все они ведут благополучную жизнь. Им не нужно заботиться ни о пище, ни комфорте. У них есть самые разные игрушки для игр и парки для прогулок. Они окружены всеобщей любовью и вниманием», – ветеринар извлёк термометр и посмотрел его показания. – «Итак, чего ты хочешь, дитя?» – вопрос просочился в аино сознание, и он испугался ответа. – «Сколько тебе лет, малыш?» – Ирака-сан приложил к нему стетоскоп, чтобы послушать сердцебиение своего маленького пациента.

«Мне уже двадцать три, и я не дитя!» – раздражённо ответил Фудзимия.

«Двадцать три – очень юный возраст для кицунэ. Двести – вот возраст зрелости, да и то ты становишься взрослым только на свой двести тридцатый день рождения».

«О нет!»

«О да, лисёночек. Так что решай – уйдёшь со мной или останешься здесь», – ветеринар обследовал рану, проверяя шов, наложенный кем-то из Шварц, чтобы остановить кровотечение.

«Я останусь здесь на какое-то время, но, полагаю, потом всё-таки позову тебя. Лет этак через двадцать. В этом обличье я слишком беспомощен». – Мордочка Аяна кривилась от боли, когда ему осматривали рану, но мысленный голос Аи не дрогнул. Фудзимия всегда отличался практичностью, поэтому понимал, что он не сможет выжить в Токио в лисьей шкуре, не имея того, кто позаботится о нём.

«Благодарю тебя за эту честь, дитя», – возможно, не так уж и плохо принять предложение того, в чьём голосе звучит такое искреннее благоговение. – «Но всё-таки…»

«Ты и правда, по-настоящему уверен?» – Ая мысленно направил своему безмолвному собеседнику образы некоторых своих эскапад.

«Полностью, абсолютно уверен, мой мальчик. Всё это совершенно нормальные выходки для детёныша. Я вытворял кое-что и похуже, когда был таким же юным. Но вот как контролировать твою природную силу и способность открывать замки… И помни, не надо создавать своим новым приёмным родителям никаких проблем. В конце концов, они всего лишь люди».

Фудзимия запомнил это мысленное наставление, и Ирака-сан поднялся, складывая стетоскоп.

«Так значит, я не уродец, и я смогу вернуть себе прежний вид. Это нормально. С другой стороны, я неизвестно насколько застрял в лисьем облике, но зато у меня теперь есть друг, который помогает мне. Дела идут на лад».

– Он очень крепкий, да и тот, кто накладывал швы, отлично поработал, э-э-э…

– Кроуфорд.

– Кроуфорд-сан. Но ему необходима противоблошиная обработка, антибиотики и прививка от столбняка. Поставить ему прививку прямо сейчас?

«Ну что, малыш, готов к уколу?»

«Да», – ответил Ая, напрягаясь в ожидании.

Оракул, должно быть, кивнул в знак согласия, потому что Фудзимия скоро почувствовал, как ему на плечи легли руки Кроуфорда, удерживая его на месте, и в то же самое время в бок ему вонзилась игла. Ая едва успел разок взвизгнуть от боли, как всё уже закончилось.

– Вот так, – доктор похлопал лиса по голове и почесал за ушами.

«Думаю, что забрать тебя отсюда будет трудновато. Кроуфорд-сан так на меня посмотрел, когда я погладил тебя. Ты ему нравишься, правда?»

«Да, я тоже так думаю. Хотя мне интересно, нравился бы я ему по-прежнему, если бы он… узнал, кто я на самом деле».

«Что ты имеешь в виду?»

«Мы наёмные убийцы из враждующих групп», – Фудзимия испытывал проблемы с доверием, но чувствовал, что на Ираку-сана можно положиться.

Дело не в том, что в нашей обычной жизни не встречаются кицунэ, про себя добавил Ая. Мы живём в разных мирах.

«Убийцы! Мы ещё поговорим об этом. Ну, а сейчас – пока, малыш Ран».

«Пока-пока, Ирака-тоосан».

Судя по удовлетворению и гордости, что слышались в мыслях доктора, Фудзимия понял, что поступил правильно, рассказав ему о себе. Но в то же время в мыслях Ираки-сана ощущались искреннее удивление и беспокойство, которые внушали Ае опасения – вот что он себя втянул?

В ту ночь Фудзимии не удалось продолжить свой разговор с доктором, потому что Шварц вернулись в свою постоянную квартиру. Дополнительная сложность состояла в том, что Оракул решил поставить аянову спальную корзинку в собственную спальню, сделав тем самым невозможным побег даже в том случае, если бы Ая знал, где живут остальные кицунэ. Он не хотел, чтобы Кроуфорд беспокоился из-за его исчезновения. Оракул и так постоянно заботился о нём – он следил за тем, чтобы Аян не наступал на раненую лапу, подавал на ладони лекарства и кормил с рук отборными кусочками мяса, а также губкой очистил всю грязь, которую лис собрал на себя в том переулке. Не говоря уже о том, что возясь с пострадавшим Аяном, Кроуфорд совершенно не обращал внимания на то, во что превратилась его собственная одежда.

«Бегство представляется несколько затруднительным».

 

– Кроуфорд, как бы нам искупать Аяна? По-моему, ему не нравится, когда у него намокает мех, – раздражённо сказал Наги, который безуспешно пытался затолкать лиса в маленькую ванночку. Прошло уже два дня с тех пор как Ая поранился, поэтому Шварц решили его как следует искупать.

«Спасибо, но, спасибо, нет. Не хочу мочить ни шкуру, ни рану».

Фудзимия понимал, что должен позволить вымыть себя, но он всё ещё помнил, как ему не понравилось, когда у него во время потопа в Конэко намок мех. Поэтому Ая продолжал упираться, тем более Наоэ, как сообразил Фудзимия, не решался применить силу, опасаясь, что рана вновь откроется.

– Мне что, всё делать самому? – скучающим тоном поинтересовался Оракул.

– Потому что ты нравишься Аян-тяну, и от тебя он вытерпит больше, чем от нас. – Для Наги это была больная тема, ведь лис никогда не сворачивался клубком у него на коленях, несмотря его на все старания.

Сам же Аян в это время снова вился около Кроуфорда, путаясь у него  под ногами. Оракул присел на корточки, чтобы заглянуть ему в глаза:

– Аян, будь хорошей лисой и дай себя искупать, ладно? – и посадил лиса в ванну. Ая тут же плеснул водой ему в лицо, и так решительно замотал головой, что уши захлопали в воздухе.

– Так вот что нужно сделать, чтобы заставить тебя принять ванну? – Фудзимия снова прицельно плеснул водой Кроуфорду в лицо, и Шульдих расхохотался. Кукловод опирался на раздвижную дверь, ведущую на открытую террасу, где сейчас находились Кроуфорд, Наоэ и Аян.

– Думается мне, что кавайный монстр хочет, чтобы ты принял ванну вместе с ним, – предположил Шульдих.

– Ладно, Аян, я согласен, – ответил Оракул, стирая с лица мыльную воду.

«Может, не так уж и плохо, если меня будет мыть Кроуфорд?»

Удивительно, но Оракул оказался самым деликатным из всех членов Шварц. Когда его никто не видел. Он наклонил голову и прижался лбом к морде красно-рыжего лиса – такую фамильярность Ая позволял только Кроуфорду. Хотя Кукловод гладил Аяна и играл с ним, но Шульдих был нетерпелив. Он нередко выходил из себя и звал его «этот лис» или «маленькое чудовище». Наги обращался с ним бережно, но он был рассеян, и с помощью своего телекинеза иногда так тянул за шерсть, что даже причинял боль!

– Ой, Аян-тян, я ревную. Я столько раз пытался заставить Брэдли принять вместе со мной ванну, и всё без толку. А тебе удалось этого добиться, просто плеснув ему в лицо водой, – с ненатуральной улыбкой сказал Кукловод.

– Шульдих!

– Знаю, знаю. Да, да! Есть места и поинтереснее, – огрызнулся Кукловод и, уходя, с такой силой захлопнул раздвижную дверь, что чуть не разбил её о косяк.

Оракул понёс Аю в ванную, где снял костюм, аккуратно сложил его и положил на полку. Затем он взял душевую насадку, отрегулировал её и направил слабую струю тёплой воды на лиса. Кроуфорд слегка взъерошил Аяну шерсть, чтобы намочить её. Он действовал очень острожно, чтобы не задеть рану, и останавливался каждый раз, когда лис вздрагивал от малейшего прикосновения к больному месту. Оракул был внимателен, и Фудзимия тихо вздохнул, наслаждаясь лёгким массажем. Когда Кроуфорд заботился о нём, рана почти совсем не болела.

Ая бросил случайный взгляд на Оракула и заметил, как по его мускулистому торсу медленно стекают струйки воды и как блестит влажная кожа. Где-то по краю сознания Фудзимии пронеслись разрозненные, но весьма соблазнительные мысли:

«А у Кроуфорда и правда отличное тело… Эй, вообще-то считается, что я ещё слишком мал, чтобы думать о подобных вещах…»

Ая отвернулся, чувствуя, что лицо у него горит, словно в огне. Казалось, стань он сейчас человеком, оно бы по-прежнему алело. Хотя яркий мех был бы здесь уже ни при чём. И как Фудзимия ни старался не смотреть на Оракула, или же прогнать навязчивый образ, он так и не смог избавиться от овладевших разумом соблазнительных картин.

 

– Пойдём в парк, Аян? – сказал Кроуфорд, прикрепляя к надетому на лиса ошейнику эластичный поводок. Он слишком хорошо помнил, что случилось в прошлый раз, когда Аяна брали на прогулку, поэтому решил не рисковать. А на аяновом ошейнике теперь красовался адрес конспиративной квартиры Шварц.

Ая тявкнул в знак согласия и послушно протопал к двери. С каждым днём он находил мысль о дружбе – и не только дружбе – с Оракулом всё более и более привлекательной.

«Полагаю, в мире случаются вещи и похуже, чем стать избалованным домашним любимцем Шварц».

И уже в который раз Фудзимия задумался о своих товарищах по команде.

«Интересно, что там без меня делают Вайсс? Скучают ли они по «Аян-тяну»? Ну, хотя бы чуть-чуть. Я ведь понимаю, что причинил им множество неприятностей, когда стал лисом».

 

– Аян-тян? – глядя себе под ноги, недоверчиво спросил Кен.

В ответ Ая помахал хвостами и негромко сказал: «Тяв!» И тут же почувствовал, как его подхватили чьи-то руки, быстро подняли в воздух и крепко прижали к белому пиджаку.

– Хидака, – Кроуфорд, словно стараясь защитить, сгрёб лиса в охапку. Он даже не обратил никакого внимания на грязные лапы, испачкавшие его белоснежный костюм. Оракул смерил недобрым взглядом Кена, осмелившегося оспаривать у него право собственности на маленького красно-рыжего лиса.

– Кроуфорд. Я должен был догадаться, что к исчезновению Аян-тяна окажутся причастными Шварц.

– Ну, Вайсс, вы почти не заботились о нём. Не повезло вам, кто нашёл, тот и хозяин, – ответил Оракул, крепко держа Аяна на тот случай, если тому взбредёт в голову вернуться к своим прежним владельцам. Поэтому, чтобы успокоить его, Фудзимия в знак привязанности ласково ткнулся Кроуфорду под подбородок. Он принял решение пока оставаться со Шварц, хотя те, разумеется, ничего об этом не знали, ведь рассказать им об этом Ая не мог.

– В какую ещё нездоровую игру вы играете, Шварц? Красть домашнее животное у Вайсс – это не очень-то на вас похоже. Вы похитили и его хозяина?

– Почему бы тебе не расспросить обо всём Кудо? Он всё это время знал, где находится лис. Ты это и сам понимаешь. И для чего нам Абиссинец?

– Что?

– Спроси Кудо, – вкрадчивым ехидным голосом посоветовал Кену Оракул.

«Кроуфорд!»

Фудзимия понимал, что застигнутый с лисом Оракул был вынужден защищаться. Тем более что он вряд ли уверен в привязанности и преданности Аяна.

«В конце концов, кто может быть уверен в преданности животного?»

Испытывая злость на самого себя за такие чувства, Кроуфорд решил сорвать её на первом, кто подвернётся под руку, и это оказался вайсс.

На прощание Ая помахал лапой растерянному Кену.

«Прости, Кен, я принял решение. Вы, ребята, не очень-то меня искали. По крайней мере, Йоджи точно ничего не сделал, раз он знал, где я, и даже не попытался вернуть меня. Хотя не думаю, что Шварц обрадовались бы мне в моём человеческом обличье. Если верить Ираке-сану, я надолго застрял в лисьей шкуре, так что я вполне могу оставаться со Шварц. Интересно, кто-нибудь примет меня в обоих моих обличьях?»

Вдруг руки Оракула внезапно сжались, и Аян дёрнулся, а потом тихонько затявкал в знак протеста.

– Придавил?  – спросил Кроуфорд, ослабляя хватку. Лис повернулся к нему и ободряюще лизнул прямо в лицо, видимо, рассчитывая таким образом заручиться поддержкой Оракула. Наконец Кроуфорд со смехом опустил Аяна на землю. Фудзимия отметил, что Оракул не выказал никакого недовольства по поводу шерстинок и отпечатков маленьких лисьих лапок на своём костюме.

«Ему действительно нравится, когда я рядом. Чудеса всё-таки ещё случаются… Он не позволяет себе расслабиться даже в компании остальных Шварц. А может… может, я всё равно буду ему нравиться даже после того, как он узнает правду?»

Во всяком случае, Ая надеялся на это.

 

Кроуфорд вздохнул, глядя на спящего лиса, который в святой наивности уютно устроился прямо у него на животе. Аян спал, раскинув лапы и хвосты, и укрывая собой Оракула, словно роскошное меховое покрывало. Над краем одеяла виднелась только голова лиса. Картина была настолько живописной, что у Кроуфорда не хватило духа тревожить животное, хотя сделать это определённо стоило. С тех пор как лапа зажила, лидер Шварц позволил Аяну спать в своей постели. Но теперь он сам вытащил малыша из-под одеяла и уложил на покрывало.

Не то, чтобы Оракулу нравилась лисья шерсть в постели, или же рядом с лисом у него не возникало особых проблем с дыханием. Истинная причина состояла в том, что присутствие Аяна успокаивало Кроуфорда. А ещё ему начали сниться странные сны, от которых он просыпался совсем мокрый. Но этого мало – часто оказывалось, что его трусы были сбиты, а то и вовсе полностью стащены с бёдер. В этих снах всегда появлялся человек с красными волосами, чьи черты лица различить не удавалось. А когда он уже приближался к пику, то всегда чувствовал лёгкое прикосновение колышущихся лисьих хвостов… Всё это лишало Оракула душевного покоя.

«Что это? Я теперь что, становлюсь извращенцем, который хочет совокупления с животным? Неужели я так одинок, что мне не с кем удовлетворить своё желание, кроме как с Аяном?»

 

Шварц проводили время в гостиной. Наги делал свою домашнюю работу, Кроуфорд смотрел новости, а Шульдих доставал Кроуфорда. Был как раз перерыв между миссиями. Когда Оракул встал, чтобы чего-нибудь выпить, Аян тут же привалился к Кукловоду. При этом лис казался таким довольным, что Кроуфорд стиснул зубы, удерживая рвущуюся наружу иррациональную ревность. Сев на диван, он тут же затащил Аяна к себе на колени, Шульдих понимающе ухмыльнулся. Ничего не подозревающий лис крепко прижался к нему, и Оракул почувствовал, что брюки стали ему малы, по крайней мере, на один размер.

«Да что же за озабоченным маньяком я становлюсь? А ведь Аян мне так доверяет… Неужели я поэтому держу его при себе?»

Чьи-то руки легко прикасаются к нему, лежащее под ним тело напрягается, глаза затуманиваются, затем его словно захлёстывает жаркая волна… Взрыв удовольствия.

 

Фудзимия вздохнул, проснувшись рядом с Кроуфордом. Ему тоже вот уже целую неделю снились беспокойные сны. С тех пор, как Оракул вымыл его, он начал украдкой разглядывать Кроуфорда, а потом, две ночи спустя, к нему пришли эти сны. Ситуация осложнялась тем, что Оракул ложился в постель в одних только боксёрах, а его крепкий пресс был отличным местом, чтобы свернуться там и спать под ровное успокаивающее биение сердца.

«Чёрт возьми, кого я обманываю? Ему нравится, когда я прижимаюсь к нему, вот я и пользовался каждым шансом. Я чувствую себя пригревшейся лисицей».

Ая потянулся и зевнул. Было так хорошо тереться меховым брюхом о Кроуфорда. Пусть он и не мог заняться с ним любовью… Фудзимия давно отказался от выяснения причин того, с чего его вообще угораздило вожделеть лидера Шварц, всё равно он ни до чего не мог додуматься – мысли ходили по кругу. Лучше всего просто наслаждаться моментом. И вдруг аины глаза широко распахнулись – он понял, что трётся о кожу голой кожей. Фудзимия посмотрел на себя и увидел, что он снова в человеческом обличье и полностью обнажён. Мало того, он ощутил липкую жидкость внизу живота и слабую боль.

«Нет, мы этим не занимались! Да, похоже, как раз-таки занимались. А ещё ты один-одинёшенек против всех Шварц. Угораздило же меня снова стать человеком прямо в их конспиративной квартире! Ну почему я? Не говоря уже о том, что я, по всей видимости, домогался их лидера. Так, ладно, успокойся».

Ая взял себя в руки и, крадучись, пробрался к зеркалу, чтобы поглядеть на себя. Из зеркала на него смотрел совершенно обычный, за исключением лисьих хвостов и ушей, растерянный молодой человек.

«Ну, по крайней мере, хвосты и уши убедят Шварц, что я и есть их маленький Аян-тян. Такое не подделаешь! Надеюсь, Шульдих не будет меня за них дёргать, чтобы убедиться, что они настоящие, хотя…»

 

Глава четвёртая. В опале

 

Погружённый в свои мысли Фудзимия сидел на диване в гостиной у Шварц. При этом у него периодически подёргивались то нос, то хвосты – он пытался изменить свой облик. Ночью он принял решение всё рассказать Оракулу о случившемся с ними непристойном происшествии, но, так и не успев разбудить Кроуфорда, снова превратился в лиса. Теперь он изо всех сил старался сконцентрироваться, чтобы вновь обрести человеческую форму.

«Хотел бы я, чтобы у меня было время, и я бы смог поговорить с Иракой-саном о том, как превращаться в…»

Ая так глубоко задумался, что даже подскочил, когда вдруг услышал от дверей высокий незнакомый голос.

– Кавай! Наги, можно я с ним поиграю? 

– Не знаю, Тот-тян. Если что-то случится с Аян-тяном, то Кроуфорд и Шульдих с меня шкуру спустят, – откуда-то сзади отозвался Наоэ.

«Так значит, это та самая Шрайент – подружка Наги. Выходит, она выжила».

– Пожалуйста-пожалуйста, я осторожненько!

«Э-э-э… Ну… Надеюсь, он не согласится. Не согласится…»

Но Наоэ, вероятно, согласился, потому что уже в следующее мгновение Фудзимия сообразил, что его сдёрнули с дивана и куда-то несут. Причём несут довольно грубо – Тот придерживала его рукой под передние лапы, а задние в это время довольно неэстетично болтались в воздухе. Ая потянул носом и почувствовал фруктово-цветочный аромат, от которого у него тут же начали слезиться глаза и потекло из носа.

«Ненавижу парфюм. Неужели нельзя пользоваться чем-то гипоаллергенным для кицунэ?»

– Сейчас мы с Крольчулей будем наряжать тебя в разные платьюшки, – ворковала Тот, разглядывая лиса с твердым намерением подыскать ему наряд по своему вкусу. Она надела на голову Аяну кукольный чепчик и затолкала под него уши. Это было больно, и лис протестующе затявкал. Затем Тот начала проталкивать его передние лапы в рукава кукольной рубашки.

«Кроуфорд, Наги, Шульдих! Кто-нибудь, пожалуйста, спасите меня!»

С громким лаем Аян начал отчаянно отбиваться, но девушка держала его мёртвой хваткой.

– Сейчас-сейчас, Аян-тян, будь хорошей лисичкой, – увещевала его Тот, натягивая ему на задние лапы штанишки и пытаясь заправить туда же и хвосты. Резко дёрнувшись, Фудзимия, наконец, вырвался на свободу и побежал так, как никогда ещё не бегал за свою короткую лисью жизнь. Он путался в кукольной одежде, но, тем не менее, сумел добраться до комнаты Оракула и юркнуть под кровать. Очутившись в безопасности, он начал мордой и лапами стаскивать с себя одежду. Тот пришла за ним в спальню и заглянула под кровать, явно ожидая, что её новый «дружок» вылезет оттуда.

«Да никогда в жизни! Когда я снова стану человеком, то как следует отчитаю Наги за то унижение, что мне довелось пережить сейчас по его вине».

Ая съёжился под кроватью, дожидаясь, когда девушка встанет и уйдёт из комнаты.

«Она меня пугает».

 

– Где Аян? – спросил у Наоэ Кроуфорд, который только что вошёл в гостиную и, не видя нигде лиса, недовольно нахмурился. Когда Оракул возвращался домой, лис всегда встречал его радостным тихим ворчанием. Аян даже вилял хвостами, правда, совсем чуть-чуть, ровно столько, сколько он мог себе позволить, дабы не уронить своё достоинство. Это выглядело мило. И Кроуфорд испытывал какую-то абсурдную гордость от того, что он единственный, кому доставалось от лиса так много знаков внимания.

«Не то, чтобы я чувствовал себя очень уж несчастным, если Аян меня не встретил. Просто я слишком к нему привязался».

– У тебя под кроватью, – отозвался Наги из своей комнаты, где он увлечённо работал за компьютером.

«Эй, это неправильно…»

Оракул прошёл в свою комнату, опустился на колени перед кроватью и заглянул в темноту.

– Аян-тян, я дома, – едва он успел сказать это, как ему в руку ткнулся дрожащий лис и тут же так прижался к нему, словно никак не мог дождаться его прихода.

– Наги, что ты сделал Аяну? – спросил Кроуфорд, унося с собой в гостиную маленький рыжий меховой колобок. – Не бойся, Аян, я тебя не дам никому в обиду.

– Х-м-м?

– Что ты сделал с Аяном? Он до сих пор дрожит, – обвиняющим тоном повторил свой вопрос Оракул и опустил лиса, который пришёл в себя уже настолько, что лапы у него больше не подкашивались от шока, на пол.

– Я-разрешил-Тот-с-ним-поиграть.

– Ты позволил своей ненормальной подружке играть с Аян-тяном! – Кроуфорд моментально вышел из себя. Сам же Аян-тян в это время осторожно оглядел коридор и только потом рискнул отправиться к своему лотку.

– Ну, она сказала, что будет осторожна.

– По всей видимости, она не была достаточно осторожна. В следующий раз лучше не пускай сюда эту лунатичку. Почему ты вообще встречаешься  с ней? Это выше моего понимания, ты ведь можешь найти себе подружку получше! – выпалил Оракул, влетая в коридор. Наконец, взяв себя в руки, он решил позвонить в ресторан, чтобы сделать свой обычный заказ.

Когда Кроуфорд обратился к нему таким ледяным тоном, какого он раньше от него не слышал, Наоэ даже затаил дыхание. Ему показалось, что Оракул решит его «воспитать» так же, как некоторое время назад Шульдиха, то есть просто ударить.

«Он, безусловно, привязан к Аян-тяну. Я никогда не видел, чтобы он так рычал от ярости… даже во время схватки».

– И ещё одну порцию сашими из тунца в дополнение к обычному заказу.

Услышав это, Наги перевёл дух. Кроуфорд весь сосредоточился на том, чтобы побаловать лиса рыбными деликатесами. Лис любил сырую рыбу в таком остром соусе, что у всех остальных, включая японца Наги, чуть глаза на лоб не вылазили, а на языке образовывались волдыри, будто от ожогов.

– Я всегда говорил, что это шрайентовское отродье внушает ужас. Только посмотрите, как она запугала нашего кавайного монстра, – поддразнивал Наоэ Шульдих, вальяжно привалившийся к дверному косяку.

«О боже, приставания по Шульдиху…»

Оракул облегчённо вздохнул, когда лис устроился у него на коленях, и начал кормить Аяна кусочками рыбы, сдобренными соевым соусом и васаби. Раньше он никогда так не делал, но сегодня Аян-тян совершенно расклеился. Ему совсем не нравилось видеть лиса таким испуганным. Это заставляло Кроуфорда испытывать острое желание защищать рыжего малыша. Аян такой ласковый и так привязан к нему, что он не мог оставаться равнодушным и не испытывать ответных чувств.

«Не удивительно, что мне снится Аян. Я его лю… Нет-нет, не думать ни о чём подобном! Это извращение. Это нездорово. Вероятно, он что-то почувствовал от меня, вот и испугался».

Оракул запустил пальцы в мягкий мех, успокаивающе поглаживая лиса, и это движение пробудило в нём чувства столь далёкие от невинных, что по телу побежали мурашки. Кроуфорд решил как можно скорее найти любовницу, чтобы избавиться от овладевшего им вожделения.

«С этим пора заканчивать».

 

Аян играл с маленькими кусочками мяса, которые он обнаружил в своей миске, попутно задаваясь вопросом, что случилось с Оракулом. На сегодня не планировалось ни миссии, ни деловой встречи, но, тем не менее, Кроуфорда нигде не было видно. Весьма необычно, чтобы пунктуальный глава Шварц задерживался допоздна, если только это не объяснялось «производственной» необходимостью. Фудзимия волновался.

– Аян ничего не ест. Как ты думаешь, он не заболел? – Наги скользнул вниз, поближе к лису.

– Нет, я думаю, он просто беспокоится о Кроуфорде. Ну, по крайней мере, настолько, насколько на это способно такое мелкое животное, – отозвался Кукловод таким задумчивым тоном, словно в данный момент он очень старался прочесть чьи-то мысли.

«Я помню, пока я в звериной форме, он не может ясно читать мои мысли. Вот одно из преимуществ моего положения. За исключением того, что я хочу, чтобы они сейчас поняли, что я существо разумное».

– Не волнуйся, малыш Аян-тян. Кроуфорд просто вышел поразвлечься. Он скоро вернётся, – сказал Шульдих, опускаясь на колени, чтобы посмотреть лису в глаза.

«Вышел поразвлечься. Он же не хочет сказать, что…»

При этой мысли Ая подавился куском мяса.

– Эй, Наги, а ты не знаешь, как проводить приём Геймлиха на мелких животных?

 

Через час Аян-тян подбежал к Оракулу, чтобы, как обычно, поприветствовать его тихим ворчанием. Но на этот раз он решил сперва обнюхать Кроуфорда, а обнюхав, замер на месте. Из-под одежды Оракула чувствовался чужой мускусный запах.

«Шульдих прав, он выходил «поразвлечься», за сексуальными «развлечениями», если быть точным. Но я в это не очень верю. Зачем он тогда всегда держит меня при себе? Каждую ночь… Я что, настолько плохой любовник, что ему приходится брать другого? Кроме того, разве он не лю… Честно говоря, он даже не знает, кто я на самом деле. Даже так…»

Фудзимия понимал, что у него нет никакого права испытывать ту жгучую боль, которая поднималась в нём и заполняла его маленькое сердце, но ничего не мог с собой поделать. Он поглядел на Кроуфорда, потом  развернулся и неестественной походкой направился в комнату Кукловода. Там он умильно уставился на Шульдиха:

«Могу я провести эту ночь с тобой, Шульдих-сан?»

– Кажется, твоя жёнушка немного обижена на тебя, а, Кроуфорд? – расхохотался Кукловод, позволяя Ае забраться к нему в постель. Он больше не пользовался тем одеколоном, который вызывал аллергию у лиса, потому что так распорядился Оракул. Это случилось вчера, когда до Кроуфорда дошло, почему в присутствии Шульдиха Аян всегда чихал.

«Что случилось с Аяном?» – мысленно спросил у Кукловода Оракул.

«Думаю, ему не нравится чужой запах на тебе, а может, он ведёт себя как маленький ребёнок. Он понял, что ты можешь найти себе другого партнёра, и он думает, а вдруг ты его бросишь. По крайней мере, таково самое первое впечатление. Его очень, очень трудно читать, потому что он думает как-то странно», – ухмыльнулся Шульдих. Он совершенно чётко представлял себе, о чём подумал Кроуфорд. Ведь он уловил тот дискомфорт, который тот испытал при мысли о своей «маленькой жёнушке».

Вот ты и попался! Так значит, ты фантазировал о сексе с животным? Никогда бы на тебя не подумал, малыш Брэдди. Ай-яй-яй! Действительно, необычная фантазия, учитывая разницу в размерах между Аяном и тобой… Так значит, этот малыш и правда твоя «жёнушка», некоторым образом, и ему не нравится, когда ты спишь со шлюхами. Ну и ну!

«Так дело только в этом? Может, мне нужно как-то убедить его, что я не собираюсь его бросать?»

«Ты можешь попробовать. Но хотя Аян и умный для животного, есть вещи, понять которые он не в состоянии. То, что ты попытаешься сделать, может оказаться за пределами его понимания», – несмотря на то, что вся эта ситуация страшно забавляла Кукловода, в глубине души ему было жаль Оракула, который изо всех сил старался изобрести такой способ вернуть лиса в свою постель, чтобы при этом не показаться ненормальным.

«Так я с лихвой поквитаюсь с тобой за Йоджи…»

«Всё равно я должен попробовать».

«Давай, хотя я не понимаю, зачем тебе это».

Кроуфорд попытался взять лиса с кровати, где тот лежал, чувственно раскинувшись и нежась от прикосновения изумрудно-зелёного шёлка к своему бархатистому меху. Аян тут же начал извиваться и сумел-таки практически вывернуться из рук Оракула.

– Аян, – начал ласковым голосом приговаривать Кроуфорд, пытаясь уговорить зловредного лиса. Но в ответ Аян взмахнул хвостами, угодив ими Оракулу прямо в лицо, сумел-таки вырваться и снова устроился на кровати. Отчаявшись, Кроуфорд в конце концов сдался и ушёл.

«Становится всё интереснее».

 

Оракул проснулся в дурном расположении духа. Уже вторую ночь подряд Аян спал у Шульдиха.  Кроуфорд безуспешно пытался вернуть лиса, но ничего не помогало. В первую ночь, после не принёсшего подлинного удовлетворения секса с рыжей проституткой в мотеле, ему приснилось, что его таинственный любовник, лица которого он так и не смог разглядеть, стоял над ним и молча смотрел с укором в сиреневых глазах. Затем появился ухмыляющийся Шульдих, и загадочный ночной гость ушёл вместе с ним. И сегодня Оракулу приснился этот сон, с той лишь разницей, что подсознание решило помучить его, подбрасывая картины сексуальных сцен. Так что он не выдержал и проснулся, даже не досмотрев сон до конца. Кроуфорд решил, что с него хватит. Если так будет продолжаться, то на миссиях от Оракула не будет никакого толка. Поэтому за час до рассвета он тихо, как только мог, пробрался в комнату Кукловода, чтобы забрать Аяна с собой. Кроуфорд по-настоящему скучал без успокаивающего присутствия лиса.

«Чьи это шутки? Ты хочешь его обратно в свою постель, чтобы снова наслаждаться извращёнными фантазиями с его участием… Ну, по крайней мере, я не Шульдих, чтобы воспользоваться бедным животным. Ха, у него уже есть свой белый котёнок, так что вряд ли он будет услаждать себя фантазиями о лисе. Ему безопаснее с Шульдихом… но я хочу его вернуть!»

Оракул, крадучись, направился к спальне Кукловода, чтобы тихо открыть её отмычкой. Но не стал распахивать её сразу, а просто притаился за дверью. Осторожность его была вознаграждена, когда после долгой паузы на пороге показался встрёпанный Шульдих.

– Кроуфорд, какого хрена? Ты меня напугал, – хриплым шёпотом спросил он.

– Хочу обратно лиса, – тем же тоном ответил Оракул.

– Эй, да ты одержим, – сказал Кукловод. И хотя глаза у него слипались, сам он уже был начеку.

– Спорить со мной будешь?

– Нет, для этого слишком рано, так что не буду. Давай поговорим позже. Аян и так жил у меня довольно долго, пусть побудет и до утра.

– Нет, я хочу его назад, в свою кровать. И немедленно.

– Да что за тараканы у тебя в голове? Ладно, ладно, забирай, – и Шульдих повёл Кроуфорда к своей застеленной шёлковым бельём постели, где блаженно растянувшийся лис, казалось, крепко спал.

Ая проснулся от движения – это Кукловод встал с кровати и подошёл к внезапно открывшейся двери. Из коридора в комнату проникал тусклый свет. Чуть приоткрыв глаза, он наблюдал за тем, как Оракул и Шульдих шёпотом спорили о том, кому достанется лис. Он слышал, как они неохотно пришли к соглашению и двинулись к постели. Ая тут же закрыл глаза, притворяясь спящим.

«Ты думаешь, меня так просто вернуть? Просто взять и запихать обратно в свою постель? Ты жестоко ошибаешься».

Как только Фудзимия услышал, что Кроуфорд забрался на кровать, намереваясь достать Аяна, он тут же вскочил, спрыгнул с постели и стрелой нырнул под неё.

– Аян! – позвал лиса Оракул. Сначала его голос звучал приглушённо, а потом он раздался громко почти над самым аиным ухом. Ая увидел, как Кроуфорд заглядывает под кровать, разыскивая беглеца.

– Эй, Аян! Тут твой муженёк на коленях ползает, домой зовёт!

– Шульдих!

– А что, не правда? Кроме того, пока вы, два голубка, выясняете отношения у меня в комнате, я не могу наслаждаться сном, а он, между прочим, полезен для красоты! Может, к себе пойдёте? – сердито поинтересовался Кукловод.

– Шульдих! – судя по голосу, Оракул был вне себе от смущения.

И это всё решило. Несмотря на то, что в данный момент Фудзимия злился на Кроуфорда, он не мог допустить, чтобы Кукловод издевался над его лю…

«Не хочу об этом думать, но полагаю, что некоторым образом всё так и есть. И я его лю… Да что я тут несу! Он Шварц!»

Поэтому Аян из-под кровати как следует облаял Шульдиха, а затем уселся, в раздумьях подёргивая хвостами и морща нос. При этом выглядел он невероятно симпатичным, как впрочем, и всегда, когда предавался размышлениям. Но размышлять ему пришлось недолго, так как Оракул всё-таки дотянулся до лиса, оказавшегося в пределах досягаемости, и сгрёб его в охапку.

– Знаешь, я вот иногда думаю, что это не просто лис… вот как сейчас. Я почти уверен, он пытался что-то обдумать, – задумчиво сказал Кукловод, в это самое время тщательно исследующий границы сознания лиса.

– М-м-м… – отозвался Кроуфорд. Он занимался тем, что приговаривая что-то, старался погладить извивающегося и возмущённо тявкающего Аяна, поэтому слушал вполуха.

– Эй, там! Кроуфорд, это Земля, отзовись!

– Ага, – до Оракула наконец-то дошло, что его окликают, Ая сразу же воспользовался тем, что Кроуфорд отвлёкся, вывернулся из захвата и попытался со всех ног удрать под кровать. Оракул едва успел преградить ему путь.

– Ну, если отвлечься от того, что тут происходит, то с нашим кавайным монстром что-то творится.

Это была чистая правда – что-то происходило. Вокруг Аяна сначала возникло сияние, а потом его поглотил чёрный туман. Не задумываясь о возможных последствиях, Кроуфорд прыгнул прямо в центр творящейся неразберихи, чтобы вытащить оттуда лиса, но единственное, чего он добился, так это того, что его тоже заволокло туманной дымкой. Шульдих задумался, должен ли и он прыгать в странный туман, но тут всё прояснилось, и от картины, открывшейся его взору, Кукловод чуть не рухнул в обморок от шока.

 

Аян как раз облаивал Оракула, высказывая тому всё, что он о нём думает. При этом в его, похожем на щенячий лай, голосе отчётливо звучало раздражение. И вдруг он почувствовал нечто странное. Однако он не прекратил тявкать, решив, что у него просто разыгралось воображение. Потом Ая ощутил, что его обхватили руки Кроуфорда, и удивился тому, когда это тот успел подобраться так близко.

– А кроме того… Эй, да это мой голос… Мой человеческий голос… – Удивлённый Фудзимия замолчал, остальные тоже притихли. В комнате воцарилась тишина. И тут раздались слова:

– Из-за чего весь ш-ш-ш…

«Нашёл же Наги-кун время проверять, что тут происходит».

– Ш-ш-шум? – Наоэ наконец сумел закончить свой вопрос. Громкие шаги и не менее громкие голоса, раздававшиеся из комнаты Шульдиха, разбудили Наги, и он решил разузнать, в чём там дело. То, что он обнаружил, поражало воображение, но так как Наоэ до сих пор окончательно не проснулся, его мозг не смог до конца осознать масштаб случившегося. И только поэтому Наги, в отличие от всех остальных, не лишился дара речи.

На полу сидел абсолютно голый Абиссинец, который выглядел совершенно обыкновенно, если не считать лисьих ушей и хвостов, а на коленях у него, обхватив его руками, сидел Оракул.

– Я знаю, что этому должно быть рациональное объяснение. Расскажете мне всё утром, ладно? – сказал Наоэ. От него исходило такое смущение, что остальные могли и не поворачиваться к нему, чтобы с уверенностью сказать, что сейчас он покраснел, как свёкла. Потом он поспешно ретировался и плотно захлопнул за собой дверь.

– Чёрт, Кроуфорд, пацан проводит рядом с тобой слишком много времени. Он начинает походить на тебя. Итак, что же это у нас такое? – в конце концов выдавил из себя Кукловод. Он первым обрёл дар речи, справившись с удивлением, хотя, возможно, то, что чувствовал Оракул, называлось как-то иначе.

– Держу пари, он думает, что умер и попал в рай, ну, или что-то в этом роде. Его любовник – человек, или, по крайней мере, нечто человекоподобное.  Да и мех при нём – вон какие хвосты, – так думал Шульдих, которого всё это страшно забавляло, а вот Кроуфорд, казалось, окаменел.

– Хн, – высказался Ая, многозначительно глядя на Кукловода. Ему не нравилось, когда над ним смеялись.

– Фудзимия, как это мило с твоей стороны – заходишь, не забываешь.

– Я не собирался вас развлекать, уж будь уверен.

Оракул всё ещё не говоря ни слова, сидел на аиных коленях и смотрел куда-то в пространство.

«На этот раз у нашего великого Оракула нет слов. Вот оно, свидетельство, что даже с лучшими из нас случается порой такое, что… Никто не безгрешен».

– Кроуфорд… нам надо поговорить, – озабоченно сказал Ая, в то время как Оракул, начав выходить из оцепенения, уткнулся носом ему в шею.

– Полагаю, ему сейчас не до разговоров, малыш, – предположил Шульдих, который от смеха чуть не катался по полу.

– Кроуфорд? – повторил Фудзимия, недоумевая, что же случилось с Оракулом.

«Он должен удивляться такому повороту событий, а никак не радоваться. Он должен задавать вопросы, или хотя бы проявлять беспокойство. Он должен быть озадачен нашими отношениями или расстроен. Он должен…»

– Позже поговорим, а пока зови меня Брэд, – сказал Кроуфорд и начал покрывать поцелуями аину грудь, спускаясь всё ниже.

– Да что с тобой? – спросил Фудзимия, странное поведение Оракула начинало его тревожить.

– Гм, Кроуфорд, а не могли бы вы куда-нибудь переместиться, или ты не против тройничка? – съязвил Кукловод.

– И думать об этом не смей, Шульдих! – глухо прорычал Оракул, спускаясь губами всё ниже и ниже.

– Что с ним такое? Шульдих, помоги мне, – с тревогой попросил Ая, поворачиваясь к единственному источнику возможной помощи и в то же время пытаясь осторожно избавиться от жадных рук Кроуфорда.

– А с чего это я должен тебе помогать? Тебе разве такой Кроуфорд не нравится? Твоя ревность, когда ты был Аян-тяном, о многом говорит. А ты вообще помнишь про Аян-тяна? – ответил Кукловод, давясь от смеха.

– Не в этом дело. Кроуфорд не должен так себя вести. Что-то тут нечисто.

– Я же сказал, зови меня Брэд! И прекрати болтать с Шульдихом! – снова рыкнул Оракул, на этот раз в его голосе звучали обвинение и угроза. Ему совсем не нравилось, что Ая старается держаться от него подальше.

– Нет, Кр… Брэд. Я здесь, я с тобой, – ответил ему Фудзимия таким тоном, словно успокаивал.

– Не смотри на меня, малыш. Я тут не при чём.

– Ну, тогда проверь его, – распорядился Ая, бросая на зловредного телепата угрожающие взгляды.

– Шульдих! – Кроуфорд определённо вышел из себя. Он встал и, кипя от ярости, направился к Кукловоду.

– Брэд, – позвал его Ая, когда стало очевидно, что Оракул себя не контролирует.

Забыв о Шульдихе, Кроуфорд повернулся к Ае.

– Проверь его сейчас же! – мысленно закричал Фудзимия и развернулся, чтобы пуститься наутёк. При этом хвосты позади него непреднамеренно, но очень соблазнительно взметнулись.

– Я понял, ты хочешь поиграть в недотрогу, – сказал Оракул, начиная погоню за Аей.

– Да, – так же мысленно отозвался Кукловод. – М-м-м, знаешь, малыш, а он, кажется, совсем спятил от похоти. Прими его правила игры, или он тебя заставит. Интересно, а ты и правда спал с ним раньше в таком виде? – некоторое время спустя продолжил Шульдих.

– Думаю, да, – с придыханием ответил Фудзимия, позволивший Кроуфорду загнать себя в угол кровати.

– Думаешь? – переспросил Кукловод через некоторое время. Впрочем, на ответ он особо не надеялся.

– Полагаю, что потом я пожалею, что рассказал это тебе... Но я не знаю, может, мне стоило пытаться снова принять человеческий облик… или мне бы стоило приложить больше усилий… ну… чтобы вернуться домой, в Конэко. Всё казалось каким-то странным эротическим сном… Но когда я проснулся в самом его разгаре… то понял, что это не сон… Я стал снова лисой раньше, чем успел разбудить Кроуфорда, чтобы поговорить с ним, – мысленный голос Аи был неровным и прерывистым. Что бы Оракул там с ним не делал, это явно мешало Фудзимии сосредоточиться.

«Мешает сосредоточиться – это мягко сказано, прямо-таки преуменьшение года. Да он ему, похоже, все мозги вынес… судя по той ауре, которая исходит от его мысленных посланий… Ого! Не думал я, что Кроуфорд способен на такое».

«Почему ты так говоришь? Тебе не нравится наша компания?»

«Вы любите Аян-тяна, а не Аю-Абиссинца».

«Ну, если ты потом снова станешь меховым колобком, то мы могли бы выделить тебе комнату. Судя по реакции Кар-кар-форда, нам придётся это сделать. Погоди, вот я всё расскажу Йоджи…»

«Только попробуй, и я расскажу ему, как ты и я спали вместе».

«Мы не спали вместе! Мы ведь не спали вместе?» – при этих словах Шульдих ощутил нечто, близкое к панике.

Йоджи меня убьёт, если, конечно, его не опередит Кроуфорд. Даже не знаю, смерть от чьих рук будет более болезненной.

«Но мы любовью-то не занимались… Нет».

«И слава богу. Что собираешься делать с Кар-кар-фордом?»

«Постараюсь поговорить с ним утром. Используя бумагу и ручку, если потребуется».

«Хорошая идея».

Боже мой, Кроуфорд и Ая, вместе. Настоящий сюр!

И Кукловод тихо засмеялся. Наконец-то он сможет снова заснуть в своей постели, да ещё в блаженном одиночестве.

 

Глава пятая. Опасное наследие

 

Ая чувствовал себя как-то странно, когда смотрел на такого Кроуфорда. Он очень долго ненавидел Шварц и боролся с ними, так что ему казалось неестественным испытывать к кому-то из них другие чувства.

«Но что ты испытываешь ко мне на самом деле, Кроуфорд? Ты думаешь, что я просто подходящий сексуальный партнёр, или это всё  твоя привязанность к «Аяну», которая распространяется и на меня? И была ли эта привязанность чем-то большим, чем то, что обычно испытывают к домашним животным? Я не намерен терпеть такое к себе отношение… А не зоофилия ли это с его стороны? Мало ли какие бывают извращённые фантазии. Я так много хочу сказать… и о многом спросить».

И вдруг комната вокруг Фудзимии закружилась, и ему показалось, что он падает.

«Что здесь происходит?»

Когда Ая пришёл в себя, оказалось, что он находится на лесной поляне, и он снова был в облике кицунэ. Сквозь листья каких-то неизвестных ему деревьев просачивался мягкий солнечный свет, судя по всему, солнце ещё не вошло в зенит, значит, была первая половина дня. Фудзимия инстинктивно заскулил – он чувствовал себя очень несчастным и не имел никакого представления о том, как выжить в лесу в обличье маленького лиса.

«Что это за место? Что-то подсказывает мне, что я больше не в мире людей. Это то, что Ирака-сан называл Тайным царством? Истинный дом всех кицунэ? Как я сюда попал? И самое главное – как мне вернуться домой, к Брэду?»

И вдруг Ая услышал, как зашуршали листья – кто-то шёл через лес  прямо к нему.

«Что делать? Что делать?»

Фудзимия решил прыгнуть в кусты в надежде, что кто бы не производил этот шум, он его не найдёт или, по крайней мере, не окажется любителем нежного мяса детёнышей кицунэ.

«Малыш, что ты тут делаешь совсем один?» – спросил в аиной голове чей-то голос. От удивления Ая чуть не подскочил. Этот голос явно принадлежал кицунэ, но не походил на голос Ираки-сана. Он отличался басовитым тембром, и от него исходила слабая чёрная аура, но это, несомненно, был голос кицунэ.

«Я не знаю», – в той же манере ответил Фудзимия.

«Ты потерялся? Где твои родители?»

«Я не знаю, думаю, что я сирота. Я живу в мире людей, но как-то очутился здесь».

«Тогда, значит, твои силы проснулись, детёныш», – из кустов высунулась покрытая шерстью соболиного цвета голова кицунэ, по крайней мере, в три раза больше аиной. От такой неожиданности он даже немного подпрыгнул. Окончательно добило Аю то, что незнакомец от всей души его лизнул. – Поэтому добро пожаловать домой, дитя. Добро пожаловать в родные земли – земли клана ногицунэ. – Карие глаза незнакомца сверкнули.

– Ногицунэ?

– Да, малыш, ногицунэ. По всем признакам ты выглядишь так, словно рождён в клане Огня. В твоих жилах течёт кровь ногицунэ, иначе твои силы привели бы тебя в другое место.

– Как мне вернуться в земли людей? – Фудзимия знал, что должен быть твёрдым, но не смог справиться с жалобными нотками в голосе. Он с трудом сдерживался, чтобы не заскулить.

– Ты должен, по крайней мере, взглянуть на достопримечательности и встретиться кое с кем из клана. Кстати, меня зовут Ясн, а тебя?

– Ран.

– Это человеческое имя, – тон кицунэ, которым это было сказано, давал понять, что это не очень-то и хорошо.

– Моя приёмная семья дала мне это имя, – Ая ответил довольно нейтрально, но шерсть у него на загривке встала дыбом. Ему совсем не понравился этот лис.

«Он не такой, как Ирака-сан. Он ощущается как-то «неправильно». Но если он не собирается научить меня тому, как вернуться домой, то, может, среди членов клана найдётся кто-то…»

– Хорошо, я пойду с тобой.

Фудзимия попытался встать, но с удивлением обнаружил, что земля ушла у него из-под лап. Он понял, что кицунэ подхватил его, и почувствовал, как у него на загривке аккуратно сжались челюсти.

«Путь слишком долог для маленьких лапок и коротких ножек. Я понесу тебя».

«Спасибо», – достаточно вежливо ответил Ая, хотя внутри у него всё кипело.

«С чего это он решил, что я хочу, чтобы он мне помогал? И я ему не младенец!»

На протяжении всей дороги ветер и листья ерошили его мех, а сам он болтался в воздухе, удерживаемый на весу надёжной хваткой Ясна. Всё это было так странно и непривычно, совсем не похоже на то, что принято у людей.

«Полагаю, что это должно быть заложено на уровне инстинкта – получать удовольствие от того, что тебя так несут».

На него нахлынули смутные воспоминания, в них были красный мех, любимые голос и запах.

«Кто это? Моя мать или отец? И почему они оставили меня в человеческом мире на воспитании у людей? Не то, чтобы я сомневался в чувствах того, кто оставил меня приёмным родителям. Уверен, этот кто-то знал, что они будут любить меня как собственное дитя. Или это был не «он», а «они»?»

Так сам себе говорил Фудзимия, успокаивая себя тем, что родители его любили, хотя мысли его по-прежнему полнились сомнениями. Он признал перед самим собой, что сомнения эти поселились в его душе давно, с тех самых пор, как Ирака рассказал о его происхождении. В нынешней жизни Ае всё было в новинку, и у него не было времени на то, чтобы предаваться праздным размышлениям. Ему и так хватало проблем с Кроуфордом и остальными Шварц, но теперь… Теперь он здесь, и мог бы попытаться разузнать хоть что-то о своих родителях и собственном прошлом. Близкие его оставили, поэтому он понимал, что сведения, которые удастся добыть, вряд ли его порадуют, но всё равно  надеялся.

У Фудзимии было дурное предчувствие, его волновало это путешествие в неизвестность. Он уже привык к тому, что его несут за шкирку, хотя ему это и не нравилось, но теперь впереди показалось лисье логово, и ему стало интересно, что за приём окажут ему сородичи. Ведь судя по тому, как повёл себя Ясн, Ая «неправильный» лис. Ему здесь не место. Он не отсюда.

– Это логово семьи Ареш, они благородного происхождения и занимают высокое положение в клане Пустоты. Ты можешь оставаться там, сколько пожелаешь, малыш Ран. Все кицунэ будут рады принять детёныша у своего очага.

– Спасибо. А нет ли способа, узнать, кто мои родители?

Фудзимия заранее ощетинился при мысли, что члены клана Пустоты тоже будут звать его малыш Ран. Его раздражал оттенок снисходительности, который слышался в мысленном голосе Ясна.

– Есть такой способ. Я думаю, ты и сам знаешь, кто были твои родители. Но лучше спросить у Голоса Крови, и только тогда делать выводы. За последние пятьдесят лет брак между членами кланами Огня и Пустоты заключался только однажды, но лучше всё проверить.

– Голос Крови?

– Это магическое испытание, которое проводится тогда, когда семья встречает своего предполагаемого родича. К счастью, тот кицунэ, о ком я думаю, живёт неподалёку. Его дом – логово соседнего клана, если хочешь, то через три часа он будет здесь.

– Хочу.

– Будет сделано. Я отправлю соседям весть о тебе.

 

Ая сидел на мягкой шелковистой постели в просторной комнате в логове кицунэ и думал о том, что же сейчас делают Шварц. Стены логова, окружавшие его, были сложены из серого камня, и только узоры в форме спиралей смягчали их строгость. Здесь обитало множество лис со шкурами всех оттенков чёрного, и они собирались сделать всё, что в их силах, лишь бы он чувствовал себя как дома. Все взрослые проявляли к нему дружелюбие – вылизывали его и ласково ерошили ему шерсть, опрокидывали на спину и тормошили, чистили ему мех, поднимали его и спрашивали, куда он направляется, утверждая, что ему незачем утруждать свои маленькие лапки. Они относились к нему, как к одному из своих детёнышей, но Фудзимия испытывал неловкость. Это не то, к чему он привык. Он хотел человеческих проявлений любви и симпатии – ему хотелось обниматься, чтобы его гладили и самому гладить кого-то, хотелось, чтобы к нему прижимались и самому прижиматься в ответ. Но здесь вели себя иначе.

«Я действительно неправильный лис. Мне здесь не место. Моё место рядом с Кроуфордом, и Шульдихом, и Наги, и… и Фарфарелло».

И пока его никто не видел, свернувшийся на кровати маленький красно-рыжий лис жалобно заскулил:

– Я хочу домой.

– Малыш Ран, он уже здесь. Мы можем прямо сейчас спросить Голос Крови, если хочешь, – сообщила ему Кизи, хищная пятихвостая лисица из  семьи Ареш. Ае она понравилась больше, чем Ясн. У неё были добрые карие глаза, и от неё пахло свежестью и совсем чуть-чуть мускусом. Правда, Фудзимию изрядно раздражал тот факт, что она, как и остальные женщины-лисы, постоянно пыталась отнести его к одной из кормящих матерей, чтобы «малыш попил молочка».

«Я не ребёнок. Не надо мне молока, спасибо».

– Я готов, бабушка Кизи, – откликнулся Ая, выскакивая из мягкого гнезда.

По крайней мере, хоть что-то будет сделано.

 

Никто по-настоящему не знал, что делать с Аей. Будучи детёнышем, он в то же время отличался от остальных. Его жизненный опыт был очень велик даже по меркам взрослого человека, но он не знал и азов того, как быть кицунэ. Все, однако, настаивали на том, что он должен изучить свою родословную и познакомиться с теми землями, в которых живёт его клан, прежде чем вернуться в мир людей. Поэтому обучать его тому, как использовать свою силу для возвращения домой, никто не желал.

«Меня вот что беспокоит – как они воспримут мои отношения с Кроуфордом? Что-то подсказывает мне, что лучше держать это при себе».

– Вот мы и пришли, лисёнок. Теперь по второму коридору и налево. И… удачи тебе, – нерешительно напутствовала Фудзимию Кизи.

– Бабушка Кизи, что тебя беспокоит? – спросил Ая, состроив умильную мордочку, которая служила ему основным оружием в деле получения правдивых сведений от взрослых кицунэ. Сопротивляться его обаянию у них получалось ещё хуже, чем даже у Шварц или Вайсс. Он начинал свой жизненный путь здесь с большим багажом, чем все остальные детёныши. Не то, чтобы он проводил с лисятами столько же времени, сколько со взрослыми – их интересы касались, в основном, мелких проделок и игр. Они были истинными детьми и душой, и телом, в то время как он сам походил на ребёнка только с виду.

«Не ребёнок, я совсем не соответствую подлинному смыслу этого слова. Я слишком много видел, слишком много сделал, слишком много убивал, чтобы быть таким же невинным, как они. Птенец не может вернуться обратно в яйцо, так и убийца не может стать чистым, как младенец, и не важно, что об этом думают остальные».

– Мне не нравится твой вероятный двоюродный брат, только и всего. Я почти желаю, чтобы… Ох, не обращай на меня внимания.

– Что ты имеешь в виду?

– Он… он испорчен. Я знаю, что не следует говорить плохо о родиче, особенно о более высокородном. Он происходит от самой Госпожи, но… говорят, у него дурная кровь. Так что просто будь осторожен, малыш,  – и без всякого предупреждения Кизи сначала подняла его, чтобы серьёзно и сосредоточенно заглянуть ему в глаза, а потом плюхнула Аю на пол и принялась приводить в порядок его мех.

– А теперь иди, повидайся с Шан-сама, – сказала бабушка Кизи и мордой подтолкнула Фудзимию в нужном направлении.

Внезапно коридор расширился, потолок стал выше, так что под ним мог свободно пройти человек, и Ая почувствовал себя намного комфортнее. Он вошёл в просторную круглую комнату, где его уже ждали два человекоподобных существа. Один был с лисьей головой, в нём Фудзимия с трудом – да и то только по запаху – узнал главу семьи, Ареша, но вот второй? Он был незнаком Ае, и стоял к нему спиной.

«Должно быть, это мой потенциальный двоюродный брат, тот самый, которого бабушка Кизи советовала остерегаться».

Оставаясь незамеченным, Фудзимия осторожно вошёл в комнату. Он хотел изучить того кицунэ, который претендовал на родство с ним. Лис походил на человека гораздо больше, чем все остальных кицунэ. Насколько Ая мог судить со спины, мехом у него были покрыты только уши и хвост.

«Чего он добивается? Он что, думает так расположить меня к себе, если будет так выглядеть? Ну, со мной такое не работает».

Потом «человек» обернулся и поприветствовал Фудзимию лёгкой улыбкой, и у него перехватило дыхание:

– Кроуфорд, здесь? Нет…

Ая ответил негромким приветственным ворчанием, снова внимательно всмотрелся в лицо кицунэ, и увидел разницу – небольшие отличия в разрезе глаз, форме губ, также носа и скул.

«Нет. Но он, конечно, похож на Кроуфорда. Это случайное совпадение, или он нарочно?»

 

Когда Оракул проснулся, уже перевалило за полдень. Едва выйдя из комнаты, он тут же наткнулся на Шульдиха.

– А ты сегодня бодрячком. Что ещё нужно, кроме хорошего траха и небольшого отдыха, да, Кроуфорд? – завидев шефа, тут же поинтересовался Кукловод.

– Шульдих, ты о чём? – ответил Кроуфорд, недоумевая, о чём его спрашивают.

«Он что, знает, что я фантазирую об Аяне вот уже больше недели?»

– Мои поздравления, но как ты собираешься включить Аю в нашу повседневную жизнь, раз он теперь человек?

– А, так вот ты о чём, – Оракул вспомнил, как он долго пытался забрать лиса обратно в свою комнату. Он вспомнил, как преследовал любовника из своих снов, который, казалось, больше интересовался Кукловодом, и всячески стремился показать Аяну, на кого ему следует обратить своё внимание. Но о чём говорил Шульдих, Кроуфорд не понимал.

– Кроуфорд, ты что, вообще ничего не помнишь?

– Помню что?

– Аян превратился в Фудзимию Аю прямо посреди моей спальни. И ты начал гоняться за ним, не слушая никаких доводов. Он хотел поговорить, но ты не мог дождаться, как бы затащить его в ближайшую кровать и затрахать там до потери сознания.

– И я это сделал? – спросил Оракул, заливаясь краской.

«О господи… Если эти мои сны реальны…»

– Ты мне просто мозги пудришь, – сказал Кроуфорд, с трудом контролируя желание придушить телепата на месте.

«Что за игру он затеял? Он пытается заставить меня признаться в противоестественных наклонностях? Тогда ему не повезло. Я не собираюсь из-за этого расставаться с Аяном. Прошлой ночью… было что-то невероятное. И теперь я знаю, что нет способа заставить меня отпустить его. Мы вместе, но у нас мало времени, ведь жизнь лисицы короче жизни человека. И я не собираюсь терять ни минуты».

– И не начинал. Спроси Наги. Кстати, раз уж речь зашла об Аяне, где этот коварный искуситель? До меня только что дошло, его надо бы поздравить с тем, как успешно он тебя соблазнил, – ухмыльнулся Кукловод.

– Его нет в моей комнате, вероятно, ему понадобилось посетить свой лоток, – тихо сказал Оракул.

 

– Наги, то, о чём говорит Шульдих, правда? – спросил Кроуфорд, завидев, как Наоэ вышел ко второму завтраку. Наги проснулся очень поздно, но в субботу с ним такое бывало нередко.

– О чём это он?

– Об Аяне.

– Ну, я и правда не знаю, но прошлой ночью… точнее, сегодня утром, я слышал, как вы, парни, устроили грандиозный шум в комнате Шульдиха, так что я пошёл на разведку. Когда я вошёл в комнату, то увидел тебя, сидящего на коленях у обалдевшего Аи, у которого были лисьи уши и хвост… у голого Аи. Я подумал, что вам нужно уединиться, поэтому вернулся в свою комнату и лёг спать. Больше ничего не знаю.

Оракул застонал.

«Лучше бы я ещё несколько дней не просыпался… Так это не сон… По крайней мере, теперь я знаю, что не схожу с ума. Но что сейчас обо мне думает Ая? Шульдих говорит, будто я повсюду гонялся за ним, совершенно не слушая то, что он мне говорил. Пришёл ли он ко мне по своей воле, или просто потому, что как-то очутился на территории Шварц? Если он превращался только в ночное время, то иногда ему, наверное, приходилось потакать моему вожделению. Он вообще думал обо мне хоть с какой-то симпатией или же исходил из чисто практических соображений, рассчитывая на мою защиту? Но он так прижимался ко мне...»

Поток мыслей Кроуфорда прервал ворвавшийся в кухню Кукловод:

– Аяна здесь нет? – запыхавшись, спросил он.

– С чего бы это? Его завтрак нетронут, а он всегда вылизывает свою миску дочиста.

– Значит, его вообще нет нигде в квартире. Я даже под кроватями проверил.

– Так он исчез? – Оракул обнаружил, что ему трудно поверить в отсутствие лиса.

«Может, он подумал, что я просто хотел воспользоваться им как шлюхой, ведь я преследовал его вместо того, чтобы выслушать».

– Может быть, он решил уйти? – высказал предположение Кроуфорд, и его голос звучал не так самоуверенно, как обычно.

«Аян обманывал меня, когда спал со мной. И весь тот беспорядок, что он раньше устраивал… Но в целом, чтобы успокоиться и всё прояснить нужно только найти его. Если, конечно, у нас получится».

– Он не сделал бы этого, по крайней мере, до тех пор, пока не высказал тебе свою точку зрения. Он хотел поговорить с тобой. Сказал, это будет долгий разговор, разговор с большой буквы «Р» о ваших отношениях. Пусть и с помощью бумаги и ручки, если он снова будет в облике лиса. Он был настроен очень серьёзно. Поэтому вряд ли его исчезновение можно объяснить простой случайностью.

– А за этим не могут стоять Вайсс? – жуя тост, предположил Наги.

– Исключено, нет никаких признаков взлома. Кроме того, если они в состоянии сюда проникнуть, то почему мы всё ещё живы?

Хоть Оракул и погрузился в свои мысли, но вполуха он слушал и Наоэ, и Шульдиха.

«Почему, чёрт побери, ко мне не приходило об этом видения? Аян важен для меня, а я не предвидел, что это случится».

– Итак, кого вы подозреваете?

– Ветеринара. Вы оба были слишком заняты Аяном в ту самую ночь, когда его ранили, поэтому и не заметили того, что аянов облик как-то подозрительно заинтересовал доктора. Он сказал, что уже лечил похожих пациентов, но Аян среди них – самый симпатичный. Я не стал бы утверждать, что исчезновение Аян-тяна связано с магией, но увидев то, как он превратился в человека, скажу, что нет ничего невозможного.

– Пошли, разберёмся с этим ветеринаром прямо сейчас, – сказал Кроуфорд, поднимаясь со своего места.

– Есть, – ответил Кукловод, вскакивая, чтобы присоединиться к шефу, пока дверь за тем не закрылась.

 

– Здравствуй, лисёнок. Я Шан, а ты? – приятным баритоном по-японски спросил Фудзимию незнакомый кицунэ.

– Меня зовут Ран, – ответил он, и в облаке тёмного тумана снова принял человеческий облик. Сходство Шана с Кроуфордом только усилило его подозрительность. Ая решил по мере возможности не выдавать никакой лишней информации.

– Х-м-м, а ты даже и не догадываешься, что способен на дальнейшие превращения, – Шана произошедшее не только удивило, но и развеселило, хотя в его тоне не было никакого снисходительного отношения к новичку. Казалось, он искренне удивлён способностями своего новоявленного кузена.

– На самом деле я знаю об этом, – тихо ответил Фудзимия.

– Твои глаза и то, как ты держишься, напоминают тётю Решку, но, может, нам следует это проверить?

– Да.

– Тогда начнём.

Глава семьи Ареш начал петь, и всё заволокло тёмным туманом.

Скрытый туманом от взгляда своего двоюродного брата, Шан самодовольно ухмыльнулся.

«Скоро, очень скоро, ты, истинный сын своей матери, станешь таким же красивым. Ну, мой прекрасный...»

 

– Доктор Канзаки, вы пойдёте с нами, – сказал Кроуфорд после того, как девушка с кошкой ушла.

– Что за спешка, Кроуфорд-сан? – поинтересовался ветеринар, и его рассеянный взгляд стал намного пристальней, чем обычно.

– Нам нужно задать вам один вопрос по поводу нашего лиса, доктор, – неприятным тоном ответил ему Шульдих.

– Что за вопрос?

– Поговорим об этом, когда приедем на место.

– Хорошо. Господа, позвольте мне захватить свой чемоданчик, и можем отправляться, – Канзаки взял маленький кейс и присоединился к Шварц уже в «Порше» Кукловода.

 

– Итак, доктор, кто вы на самом деле, и что вам известно о нашем Аяне? – спросил Шульдих, когда все расселись по местам в пустынной гостиной конспиративной квартиры Шварц. Это была та же квартира, куда они привозили ветеринара в ту ночь, когда Аян-тян поранился.

– Зачем вы спрашиваете? – спокойно поинтересовался Канзаки, глядя на Кукловода без всякого страха.

– Потому что Аян исчез, – вклинился в разговор Оракул.

– Чёрт! Кроуфорд, мы же вроде как его допрашиваем, а не сообщаем информацию, – высказался Шульдих, мгновенно подобравшись, хотя до этого он весьма вальяжно развалился на диване.

– Остынь. То, что случилось, находится далеко за рамками наших представлений о психических феноменах. Не думаю, что у нас есть выбор, кроме как доверится хорошему доктору.

– Ваш начальник дело говорит, – всё так же спокойно ответил Канзаки.

– Начальник, никакой он мне не начальник, – вспылил Кукловод. Оракул понимал, что Шульдих безуспешно пытается скрыть информацию о Шварц.

– Вам что-то о нас известно?

– Вы группа наёмных убийц, ваши противники Вайсс. Малыш Ран был или является членом Вайсс. К вам он попал в качестве домашнего питомца. Я «говорил» с Аяном, или мне следует называть его Ран?

– Как вы с ним говорили? Как вы вообще это смогли?

– Мне представилась возможность поговорить с ним, пока я лечил его, потому что я… – и светящийся потрескивающий голубой туман скрыл доктора Канзаки, – …сам кицунэ. – Прямо перед Шварц возникла человекоподобная фигура с лисьей головой и лисьим мехом.

– Проклятье! Я это вижу, но не могу в это поверить, – воскликнул Кукловод.

– А почему это у Аяна не было лисьей головы и меха, когда он принял человеческий облик? – с нарочитым равнодушием поинтересовался Кроуфорд.

– Интересно. Значит, он сумел превратиться? Вероятно, это потому, что он считает себя в большей степени человеком, чем большинство кицунэ. Он ведь вырос среди людей. Но давайте не будем тут рассиживаться и заниматься пустой болтовнёй. Где он исчез? Вы можете отвезти меня туда, чтобы я смог по запаху поискать улики, которые бы проливали свет на произошедшее? – спросил полулис-получеловек, снова принимая человеческий облик.

– Х-хорошо, – согласился Оракул.

– Можете завязать мне глаза, если хотите, – любезно предложил доктор Канзаки, что Шварц и сделали, когда повели его обратно к машине.

 

– Так что же случилось перед тем, как малыш Ран исчез? – спросил ветеринар, когда он и Кроуфорд уселись на заднее сиденье машины, а Кукловод сел за руль.

– Ну-у, мы… Кстати, а почему вы называете его «малыш Ран»? – в свою очередь задал вопрос Оракул. Его очень смущала необходимость рассказывать о том, чем он и Фудзимия занимались. Не то, чтобы он возражал против этого теперь, когда узнал, что Аян человек, но всё же. Он по-прежнему ощущал некоторую неловкость, оставшуюся с тех пор, когда Кроуфорд думал, что его чувства – это нечто нездоровое.

– Потому что он и есть малыш – детёныш кицунэ. Кицунэ взрослеет к двумстам годам, а по-настоящему взрослым становится в двести тридцать. Рану же только двадцать три.

– Ух ты, из зоофила в педофилы! Сегодня явно не твой день, Кроуфорд, – сказал Шульдих, давясь смехом. Он так развеселился, что пришлось останавливать машину, пока они ни во что не врезались.

– О чём это он? – повысил голос доктор Канзаки. Судя по интонации, у него возникли кое-какие подозрения.

– Ну… э-э-э…

«Я не буду душить Шульдиха. Он ценный член моей команды. Я не буду душить Шульдиха», – начал мысленно убеждать себя Оракул.

– Что он имел в виду, Кроуфорд-сан? – продолжал допытываться ветеринар, теперь он по-настоящему рассердился.

– Ну, я сплю с Аяном. Он меняет облик, и мы…

– Они трахали друг друга почти каждую ночь вот уже целую неделю.

– Извращенец! – завопил доктор Канзаки и со всей силы огрел Оракула по голове своим чемоданчиком, после чего завёл лекцию о недопустимости подобного поведения.

 

А в это время в Тайном царстве Ая тоже испытывал неловкость от того, что новоявленный двоюродный брат усадил его к себе на колени. Он снова стал лисёнком, и кузен взял его на руки и прижал к себе точь-в-точь так, как это делают люди. Голос Крови полностью подтвердил их родство – он доказал, что Фудзимия и этот самый Шан – кузены. Ая оказался сыном тёти Шана – Решки и её мужа Люрена. И теперь его учили тому, как использовать свою магическую силу.

– …возможно, от отцовского клана ты получил силу управлять стихиями. Кицунэ из клана Пустоты, также известные, как ногицунэ, могут творить иллюзии и создавать проходы в другие измерения. На самом деле, все кицунэ обладают подобными способностями, но мы культивировали их специально на протяжении столетий.

– Чем ещё мы владеем? – Фудзимия едва сумел справиться со своим голосом, чтобы тот звучал ровно. Он не очень-то доверял Шану, особенно после того, как добился от бабушки Кизи откровенного признания в собственных подозрениях. Шан был сыном Альше, главы клана. Именно отец Шана повинен в гибели родителей Аи. Он убил их ради амбиций, ради власти.

«Так же, как Такатори, поступил с моими приёмными родителями. Но этот случай ещё преступней. Он мой дядя. Моя мать – его сестра, пусть и двоюродная, но тем не менее. И кицунэ не должны убивать, кроме как обороняясь или ради еды. Мой бедный отец – он, должно быть, совсем отчаялся, если решил оставить меня с людьми».

Сегодня Фудзимия узнал ещё кое-что, что заставило его держать большую часть своей человеческой жизни в секрете от своих новых родственников. Он уже почувствовал, что Кизи испытывает к подобному отвращение, и поэтому был рад, что не стал обнародовать многие подробности из своего прошлого, когда впервые встретился с кланом.

«Они больше не будут питать ко мне симпатию. Они будут возмущены, как и любое приличное существо. Но я их не виню – убийство любого живого существа не является чем-то правильным».

– Мы обладаем способностью контролировать чужой разум. Ей поддаются люди и другие низшие существа. Это полезное умение, если ты собираешься провести какое-то время в мире людей.

– Так ты провёл какое-то время среди людей? – мысленно спросил Шана Ая. Ему требовалось время, чтобы переварить услышанное.

«Означает ли это, что я… что Кроуфорд… что я… Нужно в этом убедиться».

– Да, благодаря этому я приобрёл свою четвёртую форму – ту, которую ты видишь. Я провёл двадцать лет в мире людей.

– Как это работает? И как ведёт себя тот, кто подвергается воздействию?

– В первую очередь ты должен встретиться с ним взглядом, или он должен увидеть твои хвосты.

«Вот значит как, неприятная новость. Когда Кроуфорд принёс меня в ванную, какое-то время мы смотрели друг другу в глаза, а потом он прижал меня к себе».

– Потом установи связь, чтобы перехватить контроль над его разумом. Это должно случиться непроизвольно, не надо прилагать сознательных усилий. Затем передай им какие-нибудь мысленные образы, и после этого реальность и иллюзия сливаются для человека воедино, и он не в состоянии отличить одно от другого, до тех пор, пока ты ему не позволишь.

«Прости меня, Кроуфорд. Я не хотел так поступать. Я не знал… Так значит, его чувства ко мне – это всего лишь иллюзия, и сила этих чувств зависит только от того, как сильно я хочу, чтобы это оказалось правдой. Сам по себе я его не интересую. Вероятно, я испытывал потребность в любви, вот и создал такую иллюзию. Я принудил его почти так же, как если бы приставил к его спине пистолет и изнасиловал его. Прости меня».

– Существуют люди, которые могут разрушать иллюзию, например, монахи или адепты тайных искусств. Но здесь, в Тайном царстве, наши иллюзии столь же реальны, сколь реален мир действительный. Это логово, например, создано умами нескольких кицунэ, которые объединились, чтобы придать своим фантазиям форму и закрепить её в реальном мире. После этого иллюзия начала существовать сама по себе, и теперь она может исчезнуть только в результате действия естественных причин, как и любой материальный объект. По этой причине в Тайном царстве мы, кицунэ, очень ценимся как строители. Временами наши философы выдвигают тезис о том, что всё царство – это чистая иллюзия.

Остальные объяснения Шана Фудзимия слушал уже равнодушно. Его сердце болело и тосковало, так что даже предстоящее применение полученных знаний на практике больше не казалось таким уж захватывающим занятием. Оказалось, помимо иллюзий он может создавать и врата между мирами, но идти ему всё равно некуда.

«Я даже не знаю, хочет ли Кроуфорд моего возвращения. По-настоящему я не нужен никому – ни Вайсс, ни Шварц, ни даже клану. Я когда-нибудь найду место, где я буду дома?»

 

– Мы на месте, – сказал Оракул, помогая доктору Канзаки выйти из машины. Он испытывал облегчение, что поездка, наконец, закончилась, и ветеринару теперь придётся думать только о том, как перемещаться с завязанными глазами по незнакомой квартире, а не искать повода, чтобы приставать к нему с нравоучениями.

«Хотя какие уж там нравоучения… Ну и дела. Я чувствую себя как старик, которого поймали за тем, как он щупает мальчишек. Ну, в приниципе это верно, хотя так да не так – у меня же не было особого выбора, меня вело моё подсознание. Ага, давай, обманывай сам себя…»

– Итак, что случилось перед тем, как малыш Ран исчез? «Секс-часть» своего рассказа можете опустить, – распорядился доктор Канзаки, хотя, судя по его голосу, эта «часть» всё ещё вызывала у него гнев. Он с завязанными глазами сидел на диване вместе с Кроуфордом и Шульдихом и ждал ответа.

«А он страшный, когда злится».

– Ну, у нас с ним вышло что-то вроде ссоры, он избегал меня, даже ушёл спать в комнату Шульдиха. Мне его очень не хватало, поэтому на вторую ночь я попытался вернуть его. Шульдих, расскажи дальше ты, то, что случилось потом той ночью я помню смутно.

– Аяна окутал какой-то сверкающий чёрный туман, и он превратился в Фудзимию, чёрт бы его побрал, только с лисьими ушами и хвостами. Да ещё и с голым задом. Кроуфорд пытался вытащить Аяна из тумана, но вместо этого очутился на коленях у Фудзимии. Видели бы вы его обалдевшее лицо, когда он к нему прижимался. И даже слушать ничего не стал – сразу начал гоняться за этим лисохвостым по всей комнате. Не могу его за это винить, видели бы вы Фудзимию – он был великолепен. Голый, с развевающимися за спиной хвостами…

– Шульдих! – рыкнул на Кукловода Оракул, совершенно не пытаясь скрыть угрозу в голосе.

«Аян мой, не говоря о том, что он ещё мал, и не говоря о том, что он не вполне человек. Он мой… Я думал, что переживу его, ведь жизнь животных коротка, но, судя по всему, он переживёт меня. Что за ирония…»

– Чёрный туман? Вы уверены, что он был чёрного цвета? Не красного?

– Абсолютно уверен.

– Точно? Что-то здесь не так.

– Чертовски уверен. Именно это я имел в виду.

– Но он из клана Огня, по крайней мере, он обладает некоторыми из их способностей. Приведите меня туда, где всё это случилось. Можете не развязывать мне глаза.

Они подошли к комнате Шульдиха, Шварц остались у двери, а ветеринар направился прямиком туда, где сидел Ая, когда случились все невероятные события прошлой ночи.

– Хм, судя по запаху, он не из клана Огня, во всяком случае, не чистокровный кицунэ из этого клана. Этот кто-то происходит от Госпожи, точно. Всё сходится, – бормотал про себя доктор Канзаки.

– Что сходится? – спросил Оракул, довольный, что может занять свои мысли чем-то, кроме размышлений о своей одержимости кицунэ.

– Всё сходится. Мне следовало догадаться и раньше. Малыш Ран – выжившее дитя Решки и Люрена. Он обладает всеми способностями, которые могли бы быть у плода этого трагического союза.

– Что вы имеете в виду?

– Более двадцати лет назад случился скандал в клане Пустоты. Вы зовёте их ногицунэ. Их нынешний глава, Альше, смог возглавить клан после отречения своей сестры, принцессы Решки. Несколько лет назад она решила стать послушницей при храме Инари. Кицунэ-жрицы при этом храме хранят целомудрие, но не дают обета безбрачия. И принцесса же в то самое время влюбилась в кицунэ из клана Огня по имени Люрен. Она принесла потомство, которое имело право претендовать на власть, причём не только в клане Пустоты, но и в клане Огня, потому что Люрен состоял в родстве с главой своего клана. Он был полноправным принцем, хотя в порядке наследования власти стоял далеко. Узнав об этом, глава ногицунэ пришёл в безумную ярость и начал преследовать Решку и Люрена. Он преследовал супругов до самой их смерти. Ходили слухи, что вместе с ними погибли и все их детёныши. Разразился грандиозный скандал, потому что ни один кицунэ не должен убивать другого, разве только в порядке самообороны, при наличии самых серьёзных оснований, или же, защищая дитя. Глава клана Пустоты потерял большую часть уважения к себе и едва сохранил свой титул. По-видимому, Люрен, не желая начинать войну, сбежал в мир людей, где и скрылся, но сумел всё-таки спасти одного детёныша. Я думаю, что этот детёныш и есть Ран.

– Так что же всё это значит? – растерянно спросил Кроуфорд.

– Это означает, что в какой-то степени вы не можете отвечать за то, что спали с детёнышем. Контроль над чужим разумом является одной из способностей кицунэ и отличительной чертой членов клана Пустоты, потому что они из поколения в поколение активно культивируют эту способность. Он отвечал на ваши чувства?

– Думаю да, потому что иначе он мог в прямом смысле слова испепелить меня. Он ведь кицунэ, а они, кажется, обладают способностью к пирокинезу, – сказал Оракул.

– То есть вы хотите сказать, что это малыш Аян управлял, как хотел,  своим папиком? – поинтересовался Шульдих, которого страшно забавляла мысль о том, что самый сдержанный член Вайсс, старавшийся по максимуму подавлять свои желания, мог делать что-то настолько сексуальное, чтобы соблазнить Кроуфорда в его же собственной постели.

– Не совсем так. Ран молод, а кроме того, он ведь не из тех, кто будет управлять другим существом?

Оракул кивнул, уловив в тоне ветеринара вопросительные нотки. Ая, определённо, был не из таких. Он проявлял благородство в тех вопросах, в которых бы сам Кроуфорд ни за что не стал этого делать, но, тем не менее, в глубине души он восхищался этой чертой аиного характера, хотя признаваться в этом не хотелось. Лидер Вайсс не опустился бы до подобного, во всяком случае, сознательно.

«Не то, чтобы теперь меня это особо смущало, я ведь и сам внёс немалый вклад в эту непристойную эскападу. Спать с малолеткой… И не важно, что частично в этом есть и его вина».

– Он, вероятно, уловил некие сигналы от Кроуфорда-сан, и бессознательно захотел угодить ему. Я сильно сомневаюсь, что малыш Ран не чувствовал к вам никакой привязанности, Кроуфорд-сан. Из моего краткого знакомства с ним у меня сложилось впечатление, что он ласковый и любящий лисёнок. Но его воспитали люди, и до недавнего времени он считал себя одним из вас. Этим, скорее всего, и вызвано его необычное развитие. Способности кицунэ неустойчивы, особенно, если их обладатель не знает даже азов владения ими. В этом случае, они будут подчиняться импульсивным желаниям, а не воле. Да, вот ещё что – кто-нибудь из его приёмной семьи жив?

– Сестра, но он боится, что осквернит её своими кровавыми делами, хотя всё это он сделал ради того, чтобы она выжила, – ответил Оракул.

– Хорошо, что она есть. Кицунэ ценят родственные узы, и когда у нас нет семей, мы их создаём.

«Так значит, в том, что он стал таким, есть и моя вина. Он любит меня, на свой лад, но, к несчастью, это может быть всего лишь юношеским увлечением. Кицунэ ведь, кажется, живут очень долго. Мне надо отступить – пусть найдёт себе такого же, как он сам, такого, чья жизнь не так хрупка, а век не так короток, как мой. Но я хочу его, у него есть всё, а он выбрал меня. Пусть я и эгоистичный ублюдок, но я всегда был таким, и у меня нет ни необходимости, ни желания что-то менять. По сравнению с его долголетием нам отпущено мало времени, но это значит, что надо просто постараться и успеть сделать всё, что в наших силах. Но буду ли я чувствовать то же самое, когда состарюсь, а он будет всё ещё молодой, сильный и, что самое главное, в расцвете своей сексуальности? Что я буду делать, когда ему захочется порезвиться, а я буду слишком стар? Нет, не буду думать об этом. Я хочу его, и он сейчас меня хочет, вот и всё, что имеет значение».

– Всё это очень интересно, но какой нам от этого прок? – прервал размышления Кроуфорда раздражённый голос Кукловода.

– Отведите меня туда, где вы в последний раз видели малыша. Я думаю, что там мы найдём последний кусочек этой мозаики, который и будет ответом на наш вопрос.

И они направились в комнату Оракула.

– Он отправился в Таинственное царство. Его силы развиваются слишком быстро. Я не учил его этому, потому что силы нужно тренировать тогда, когда ему будет несколько сот лет. Вероятно, прямо сейчас он находится в землях клана Пустоты.

– Почему именно там? – спросил Кроуфорд.

– Потому что неосознанно он использовал одну из основных способностей кицунэ из клана Пустоты, чтобы открыть врата между мирами. Это нехорошо. После смерти принцессы Решки политический курс клана неустойчив. Дело в принце Шане – амбициозном сыне брата Решки, Альше. Он использовал трагические события прошлого как предлог для разжигания скрытой розни внутри клана. Так возникла партия, которая поддерживает мать принцессы – она до сих пор жива. Эта партия была создана потому, что, по их мнению, Альше и его отпрыски слишком непостоянны и ненадёжны… Каждая из враждующих партий утверждает, что действует, исходя из интересов всего клана ногицунэ, но честолюбцы из разных партий имеют каждый собственную программу действий. Некоторые из их идей, несомненно, принесут клану пользу, но их амбиции… амбиции. Если Ран с чистым сердцем угодит во всё это, то…

– Каждая из партий попытается прибрать его к рукам. Главе клана, вероятно, следует уничтожить его раньше, чем Рана используют против него.

– Так и есть. Мне следует найти его, увидеть, хотя это должно держаться в строжайшей тайне. Мне не стоит ходить по землям чужого клана, но я чувствую себя в ответе за малыша. Я скоро вернусь, – доктор Канзаки снял с глаз повязку, положил её в карман и с тихим хлопком исчез в неизвестно откуда взявшемся облаке голубого тумана.

 

– Малыш Ран, ты кажешься печальным с того самого полудня, когда тебя научили управлять собственными силами. В чём дело? – спросил Фудзимию Шан, ероша его мех так, как это обычно делали люди.

«Ни в чём».

– Ты знаешь, что слишком зрелый для своего возраста? – после долгого молчания спросил кицунэ. Он задал свой вопрос мысленно, но повторил его вслух.

«Да».

– Я любил Решку, как собственную мать, которой у меня не было.

«Так…»

– Нас с тобой связывает даже более отдалённое родство, чем двоюродных братьев. Знаешь, а мы могли бы заключить брак.

«Что?»

– Я делаю тебе предложение, глупое дитя. Я хочу, как говорят люди, жениться на тебе. Я хочу защищать тебя. Я хочу любить тебя, но не как брата. Я хочу иметь право предвидеть все трудности на твоём пути, и помогать тебе их преодолевать. Я буду ждать, пока ты не вырастешь, и мы не сможем стать полноценными партнёрами. Что скажешь?

«В тебе говорят твои амбиции? Или тебе просто жаль осиротевшего детёныша?»

«Нет, я и правда думаю, что мы можем стать партнёрами. Что же до остального, то ты наследник главы клана, и ты не сможешь избежать той ответственности, что придёт к тебе со временем. Но меня заботит вовсе не это. Я хочу видеть тебя счастливым и помогать тебе с любыми трудностями, которые ждут тебя впереди».

«Ты даже не знаешь меня».

«Я знаю достаточно».

Ая встретил взгляд своего двоюродного брата и то, что он там увидел, заставило его на мгновение почувствовать сильнейший соблазн поверить Шану. Но только на мгновение, потому что сквозь любовь и заботу проступала тьма, которая подтачивала веру в искренность его слов. Ощущение опасности заставило Фудзимию задрожать.

«Дело, конечно, не в амбициях, но это ни настоящая любовь, ни… Но какой выбор у меня есть?»

«Да. Я принимаю твоё предложение».

 

Ветеринар вернулся только через полдня, и выглядел вне себя от беспокойства.

– Всё хуже, чем я думал, – сказал он, повесив хвосты. Ирака так обессилел, что не мог принять полностью человеческий облик, поэтому выглядел как получеловек-полулис.

– Что случилось? – с явным нетерпением в голосе спросил Оракул.

– Сын Альше, заручившись основательной поддержкой и прикрываясь смертью тётки, пытается лишить своего отца власти. На первый взгляд, он не выказывает особых амбиций, кажется, он просто хочет отомстить за пролитую кровь своих родичей. Во всяком случае, так он говорит. Шепчутся, что он испытывал кровосмесительные чувства к своей сводной тётке, Решке, и он с великой охотой приветствует союз с любым из её выживших отпрысков. И в данный момент в клане Пустоты он сам и его партия, которая стоит за то, чтобы к власти пришёл лидер, не запятнанный кровью близких, набрали силу. Поговаривают о союзе между ним и его выжившим двоюродным братом. И это может означать только одно – какая-то из партий заполучила Рана. Так как наш малыш уже зрелый и может вступать в брак, но в то же время ещё не достиг официального совершеннолетия, то его сводный двоюродный брат Шан, вероятно, заключит с ним брачный союз. Ран унаследовал сиреневые глаза и стать своей матери. Я знаю это, потому что видел жрицу Решку во время одной из церемоний. Храм, в котором она служила, находился на границе земель кланов Грома и Пустоты. А Шан в то время был совершенно одержим своей сводной тёткой, так говорит мой информатор, и я не вижу причин не доверять ему.

– Только через мой труп, Ая мой! – Кроуфорд почти кричал.

– Я ничего не могу с этим поделать, да и вы не можете – вы ведь человек.

– Что это вы имеете в виду? Я не могу допустить, чтобы кто-то воспользовался Аей!

– Вы в этом так уверены? Вы не кицунэ, и не вам тягаться с нашими способностями, – негромко заметил доктор Канзаки.

– Что вы хотите этим сказать? – снова спросил Оракул.

– Чтобы помешать их браку, вы должны сразиться с Шаном и победить его, а вы не можете даже попасть в наше царство.

– Но хоть что-то я могу сделать? Я не могу просто сидеть здесь, сложа руки. В конце концов, в этом частично есть и моя вина, – почти умоляюще сказал Кроуфорд.

– Прекрати, Кроуфорд! Мы уже поняли, что не можем помочь Аяну. Всё, точка, – осадил его Шульдих.

«Я не хочу, чтобы мой Ая вступал в брак с каким-то незнакомцем. Я не хочу, чтобы мой Аян-тян стал пешкой в чьей-то игре. Он слишком хорош для этого. У него в душе есть что-то, чего не коснулось его прошлое и настоящее в роли убийцы. Невинное дитя, которое расцвело, встретив чью-то привязанность, которую раньше никто не дарил ему. И вот за это я его так сильно люблю».

– Есть способ… но он потребует жертвы с вашей стороны, – медленно произнёс ветеринар.

– Что за жертва? – спросил Оракул.

– Готовы ли вы ради того, чтобы быть с Раном, рискнуть навлечь на себя гнев божества?

– Вы о чём?

– Мы могли бы попросить о помощи или Инари, или Госпожу, как это принято у кицунэ, но вы не из нас, поэтому за их заступничество придётся заплатить.

– Я готов попробовать.

– Решайте сами – готовы или нет, потому что третьего не дано.

– Готов, – ответил Кроуфорд, хотя у него и мелькнула мысль, во что, собственно, он ввязывается, но решил пойти на всё, чтобы оставить Аяна себе.

– Вы просто нечто, – заметил доктор Канзаки.

– Так какого бога нам просить?

– Я предлагаю просить Госпожу. Она мать всех кицунэ, богиня с тысячей хвостов. Это имеет смысл, потому что Аян пока всего лишь детёныш. Госпожа особо печётся о детёнышах.

– Как нам просить её?

– Просто смотрите мне в глаза, и я перенесу нас туда, где обитает Госпожа. Каждый кицунэ может попасть туда, даже самые малые из нас, это наше право по рождению.

– Хорошо, – согласился Оракул, глядя ветеринару в глаза.

– На счёт три. Раз… два… три! – Взрыв света, странные дымчато-голубые глаза Канзаки исчезли, и перед взглядом Кроуфорда возникла полная звёзд пустота, в центре которой возвышался трон из молочно-белого мрамора.

– Ирака, дитя моё, зачем ты привёл сюда человека? – раздался звонкий, музыкальный голос, бесплотный, но заполняющий собой всё безграничное пространство и исполненный великой силы. Он исходил от сидящего на троне существа. Это была кицунэ-женщина, и, несмотря на свою хрупкость, она внушала благоговейный трепет. У неё были длинные волосы, лисьи уши и великое множество хвостов, а на заострённом человеческом лице сияли зелёные звериные глаза.

– Он хочет просить тебя о милости, Мать.

– Чего он хочет?

– Это касается благополучия детёныша.

– Рана, – уточнила Госпожа.

– Да.

– Разве этот человек нем, что тебе приходится говорить за него? – с презрением спросила Мать.

– Нет, ваша милость. Но мне казалось невежливым заговаривать с вами, не будучи представленным, – ответил Оракул, слегка кланяясь.

– По крайней мере, он вежливый, – и Госпожа рассмеялась прекрасным мелодичным смехом, отзвук которого звенел в воздухе, как звенит на морозе лес в зимний день.

– Как ему угодить вам?

– Вопрос не в том, как угодить мне – он должен оказаться хорош для детёныша. Лучше, чем Шан, – серьёзно заметила Мать.

– Ран любит меня, и я люблю его. Я готов заботиться о нём, – сказал Кроуфорд.

– Это так, но детская любовь слепа, да и ты не понимаешь, о чём говоришь. Готов ли ты быть с ним терпеливым, пока он ещё дитя? Лисята причиняют больше хлопот, чем человеческие детёныши – твои товарищи по команде рассказывали тебе далеко не о всех его проделках.

– Я видел достаточно. Он мне нужен, со всеми его проказами.

– А когда он попросит тебя не убивать, ты снесёшь и это? Рано или поздно, но его истинная природа возьмёт своё, а кицунэ не убивают, разве что ради пищи или защищаясь, причём последнее для нас – скорбный долг.

– Я готов сменить профессию.

– А как быть с тем, что твоя жизнь быстротечна? Ты готов оставить его одного, на произвол судьбы, после нескольких мимолётных лет? Шан может предложить ему много, много больше. Целую вечность, в течение которой он будет избавлен от всех забот, высокий титул и богатство, а что можешь предложить ему ты? Ты даже не увидишь, как он возмужает. Как ты можешь заявлять, что любишь его? – презрение в её голосе окатило Оракула как огромная волна.

– Я… никто не знает, что нам готовит жизнь, всё знать наперёд не могу даже я, хотя я могу видеть будущее. Шана могут убить сегодня или завтра, к тому же он любит только образ Решки, отражение которого он видит в Ране. Всё, что я могу предложить ему – это моё будущее и та любовь, что я к нему испытываю.

– Хорошо сказано, человек. У тебя есть характер. А теперь поглядим – сможешь ли ты выдержать то, о чём, сам того не понимая, просишь.

Госпожа простёрла к Оракулу руки, и из её ладоней вырвались потоки света. Он напомнил себе, что надо оставаться на месте, а свет в это время приближался, и наконец, полностью поглотил его. Было уже не убежать, да и куда бежать отсюда, из места вне времени и пространства. Свет охватил его, и всё исчезло, кроме боли, бесконечной, жгучей боли, которая меняла изнутри само его тело. Когда всё закончилось, Кроуфорд с удивлением осознал, что все ещё стоит на старом месте, по-прежнему неподвижный, но сзади ощущалось что-то новое – колыхание нескольких хвостов. Он обонял странный запах этого места, которого раньше не чувствовал, и слышал отдалённую незнакомую музыку. И при этих звуках он почувствовал, как шевельнулись его уши, и понял, что они у него теперь большие, как у лисы.

– Вот так, Брэд, дитя моё. С этого дня ты не человек, а кицунэ. И поскольку тебя привёл сюда Ирака, то отныне он в ответе за тебя и твои действия, он и его клан. Я дала тебе пять хвостов – это отличительная черта кицунэ из клана Грома. Тебе понадобятся все способности, что отличают носителей пяти хвостов, чтобы не уступать такому непокорному и сильному лисёнку, как Ран. Счастливо тебе, Новичок, до той поры, пока мы не встретимся вновь!

– Да, Мать, – ответил Оракул одновременно с доктором Канзаки, которого на самом деле, как он теперь знал, звали Ирака. Всё казалось правильным, хоть и непривычным. Таинственное место растаяло, и Кроуфорд снова очутился в гостиной Шварц.

«Это не то, о чём я просил, но, может быть, именно это мне и требовалось. А на что ещё я рассчитывал…»

– Дерьмо! Это всё ещё ты, Кроуфорд? У тебя сейчас какие-то смешные мысли, да ещё эти хвосты и уши! – воскликнул Шульдих.

– Это всё ещё я, – дрожащим голосом ответил Оракул, который начал задумываться, во что же он вляпался.

«Я думал, что Госпожа задавала мне все эти вопросы потому, что собирается вернуть Аяна назад, как ни в чём не бывало, без всяких приключений, но вместо этого…»

– Боги так не поступают. Они даровали нам свободную волю, поэтому не могут вмешиваться напрямую в наши дела. Мы несём полную ответственность за свои действия, – сказал доктор Канзаки, нет, Ирака, и Кроуфорд даже не заметил, что говорил он на языке кицунэ.

– А вам и не надо было ничего говорить, у вас всё на лице написано. Вам предстоит многое узнать, но вот времени на это слишком мало. Бракосочетание совершится через десять дней, когда взойдёт полная луна, – сказал Ирака, когда Оракул бросил на него вопросительный взгляд.

– Итак, когда начинаем?

– Я бы не хотел, чтобы нас слышали люди. Ваша прежняя конспиративна квартира вполне подошла бы, при условии, что ваш коллега не будет подглядывать. Он, кажется, такой же любопытный, как и мы, кицунэ. Интересно, почему малыш Ран выбрал не его, а вас? – От пули в лоб доктора Канзаки спасло только то, что, судя по голосу, он просто дразнил Кроуфорда. Хотя не только это.

«Я не буду пытаться убить своего нового собрата по клану. Кицунэ не убивают. Я не буду пытаться убить своего нового собрата по клану. Кицунэ не убивают».

– Шульдих, отправляйся на несколько дней к своему белому котёнку. Только не говори ему ничего.

– Ладно. Только скажи мне вот что – что ты там увидел в своём видении про Аяна? Ради чего мы выкрали его у Вайсс? Давай, а то я просто ума не приложу.

Оракул вздохнул. Временами Кукловод был невыносим.

– Ну, скажи.

– Мы похитили Аян-тяна потому, что у меня мелькнуло смутное видение, связанное с ним – я видел огонь. Неясное видение, но там был огонь, и он, вроде как, охватывал нас. И я решил принять меры предосторожности. Тогда я не мог понять, что к чему, но полагаю, теперь, когда мы узнали о его способностях, всё становится на свои места.

– Понятно. Значит, Вайсс со временем раскрыли бы его секрет и использовали бы его против нас, так?

– Не Вайсс. Критикер.

– Ясно. Пока! – И Шульдих, как и обещал, отправился на свидание к своему «белому котёнку».

– Ваше видение и не должно быть ясным, Брэд-сан. Кицунэ – полубоги, и их судьбы несколько отличны от человеческих. Такова наша природа, потому что таков дар нашей Богини-Матери. Например, умение отпирать замки – это дар Инари-сама. Поэтому, осмелюсь предположить, что теперь, когда вы кицунэ, ваш пророческий дар не будет распространяться на людей, как раньше он не срабатывал на кицунэ. Смысл дара в том, чтобы видеть судьбы тех, кто таков же, как и ты. Ведь я правильно всё понял – вы Провидец? – спросил Ирака-сан, как только Кукловод оказался вне пределов слышимости.

– Да.

– Это может быть полезно в нашей борьбе с Шаном…

 

Глава шестая. Сделка с дьяволом

 

– Что с Фудзимией? – воскликнула Манкс, когда услышала новость, рассказанную ей Бирман.

– Он, кажется, пропал – о нём ничего неизвестно уже больше недели, со времени последней миссии. Хотя в его исчезновениях нет ничего необычного. Помните, когда Шрайент похитили Аю-тян, он тогда тоже исчез. Фудзимия искал их след, – ответила Бирман, озадаченная реакцией Манкс. Последняя тут же постаралась надеть перед своей младшей коллегой маску незаинтересованности. Но в душе она проклинала себя за то, что не взяла это дело под личный контроль. В голове у неё билась только одна мысль: «Что я скажу Люрену?»

– Так что парни рассказали о случившемся? – спросила Манкс, восстанавливая логическую цепочку событий.

– Вайсс не докладывали ни о чём необычном. Что вы намерены предпринять?

– Конечно же, я собираюсь принять меры к поиску нашего «заблудшего» агента.

– Вероятно, ему просто нужно побыть одному, но я понимаю ваши опасения. Мы действительно не получали от него никаких донесений перед тем, как он исчез. Удачной охоты.

– Совершенно верно. Спасибо за пожелание.

– Нужно кому-то ещё рассказать об исчезновении Аи?

– Нет, я разберусь с этим сама.

Бирман отсалютовала Манкс и вышла, плотно притворив за собой дверь.

«И куда же тебя сейчас занесло, малыш?»

– Садись, Ботан, – сказала Манкс вошедшему агенту, который был явно взволнован.

«Люрен, успокойся. Нет никакой уверенности, что с малышом Раном произошло что-то плохое».

– Как такое могло случиться сейчас, Манкс? Шварц почти не пересекаются с нами, ЭсЦет больше не существует. Вряд ли у кого-то достаточно сил, чтобы противостоять Вайсс. Мы это проверяли. Я надеялся, мы избавили Рана от всего этого. Такое могло случиться от сильного шока, но я не думаю… – вслух сказал Ботан, и в его человеческом голосе слышалась паника.

«Марика, пожалуйста, дай мне разрешение искать его. Пожалуйста, он единственное, что у меня осталось от Решки».

«А что, если ногицунэ, идя по твоим следам, тоже выйдут на него? Или ещё хуже – найдут его раньше, чем ты? Что тогда?»

«Я думаю, что уже сбил их со следа. Я ведь не видел ногицунэ год или около того, а может, даже два года. Я бы и раньше не решился на ту краткую встречу с Раном, если бы не был достаточно уверен».

«Ты всегда верил, что я позабочусь о нём».

«И посмотри, куда ты привела его – в Критикер, в Вайсс».

«Он уже был убийцей, Люрен. Ты не можешь отрицать, что в нём это есть. Он стал больше человеком, чем кицунэ. Хотя у него есть потребности, свойственные кицунэ».

«Марика, почему ты позволила ему втянуться во всё это? Ты могла бы направить его гнев в другое русло. Почему ты не рассказала ему о его истинной природе, а?»

«Ты знаешь почему, Люрен. В нём есть ярость и гнев, брат. Человеческая ярость, не кицунэ, он сам научился убивать. Он был убийцей ещё до того, как его нашли Критикер. Мы только помогаем ему успокоиться и даём ему цель, большую цель, чем он сам ставил перед собой. Я привела его в Вайсс, чтобы у него могли появиться товарищи и семья. Кроме того, у людей всё не так, как у нас», – пренебрежение, звучавшее в голосе Марики-Манкс, удивило Люрена-Ботана, она говорила так, как большинство кицунэ. Люди – всего лишь люди, убивая человека, ты просто охотишься на лёгкую добычу, о которой не стоит потом проливать слёз. Но он ожидал большего проявления чувств от той, которая сама влюбилась в человека.

«Как ты можешь так говорить, когда сама любила Сюити из клана Такатори? Может, ты и права, но ты могла бы повлиять на Рана, изменить его, разве нет?»

«Ран воспитывался как человек, он никак не смог бы избегнуть человеческого влияния, – и, помолчав, добавила. – Сюити был другой, не чета твоим «обычным» людям. И отвечая на твой вопрос, скажу, что нет, не могла. Твой Ран – упрямый мальчишка, он убеждён, что уже не ребёнок, и я думаю, что он прав. Ты знал, на что шёл, когда решил отдать его на воспитание людям. Люди – варвары».

«Да, но что сделано, то сделано, и нет никакого способа изменить это, верно? Я пойду в Конэко и посмотрю, не получится ли взять след».

«Иди, если хочешь. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь».

«Уж таков я, сестра». – Ботан вздохнул, его скрыл мерцающий туман, и он принял свою истинную форму – красного кицунэ. – «Я иду малыш, держись».

«Не могу взять в толк, что там случилось. Я думал, что Ран будет в состоянии сменить обличье лет только через пятьдесят».

Но его лисий нос не лгал – судя по запаху, сыну это удалось.

«Малыш Ран сумел превратиться в кицунэ, но как? Он не должен был вот так, без всякой посторонней помощи, менять свой облик. Он слишком молод, чтобы проделывать такое. Но когда он рос среди людей, то…»

Он не закончил свою мысль – уловив запах Рана, Люрен пошёл по следу. Он дошёл до дивана, где запах кицунэ исчезал, но зато в нос ударял другой, знакомый, запах. Этот запах он встречал только один-единственный раз.

 «Шварц. Если причинили вред моему детёнышу…»

Люрен пошёл по этому новому запаху, но на улице он исчез. В отличие от своего собрата-кицунэ Ираки у него были и другие способы и средства найти Рана, и он решил ими воспользоваться. Быстро, как того требовали обстоятельства, Люрен использовал всё, что в его силах, лишь бы отыскать своё дитя. Он почувствовал слабое мерцание связи, возникавшей между родителями-кицунэ и их детёнышами, и упорно шёл, руководствуясь ею, до тех пор, пока след энергии Рана не исчез во вратах между мирами.

«Ох, малыш Ран, во что ты вляпался. Ты сумел открыть врата и попасть в земли клана Пустоты. Если бы я только знал, то не оставил бы тебя одного, и не позволил бы Марике так долго заниматься тобой. Хоть она и моя сестра, между нами до сих пор есть недопонимание».

Погружённый в свои мысли, Люрен с трудом заметил, что в комнате, в которую он забрался через окно, появился человек.

– Аян, ты вернулся!

«А, это самый младший из Шварц – Наоэ Наги», – подумал Люрен, выскакивая из окна прямо на ближайшее дерево.

– Аян? Кроуфорд из-за тебя весь извёлся от беспокойства! – выглянув в окно, позвал его Наги.

«Кажется, малыш завёл себе здесь пару друзей. Ну, по крайней мере, это избавляет меня от необходимости наказывать их, раз они так беспокоятся о моем маленьком Ране. Ран, где ты сейчас? Что с тобой происходит? В землях клана Пустоты тебя не ждёт ничего, кроме неприятностей, даже здесь для тебя безопаснее. Интересно, а вдруг он ещё страшнее, чем Альше, или станет таким, когда навлечёт на себя гнев главы клана Пустоты?»

И Люрен погрузился в воспоминания.

 

Вот уже некоторое время он жил в маленькой квартирке, а его зарплата заводского рабочего обеспечивала относительно комфортное существование. Ему удалось наконец-то ускользнуть от ищеек Альше. С помощью сестры Марики Люрен смог создать иллюзию собственной смерти, и на какое-то время сбил своих преследователей со следа. Его мнимая гибель должна была убедить Альше, что он и его детёныш мертвы. И, слава Госпоже, этого оказалось достаточно, но вот надолго ли? И вот однажды…

«Здравствуйте, дядя Люрен. Как поживаете, вы и ваше дитя?»

Люрен как раз переодевался, и буквально застыл на месте, так и не сняв до конца брюки. А в это самое время прямо в центре комнаты материализовался большой кицунэ. В белом свете флуоресцентной лампы его шерсть, похожая по цвету на шкуру соболя, влажно блестела.

«Боги, как они сумели так быстро меня найти? А Ран, он в безопасности?»

«О, не бойтесь, что об этом узнает мой отец, дядя Люрен. Возможно, мы не встречались раньше, поэтому представлюсь. Меня зовут Шан, я сын главы клана Пустоты».

«Чего вы хотите?» – в панике мысленно спросил Люрен. Он изо всех сил пытался не попасть в очередную ловушку. Слова Шана не убедили его, он уже давно пришёл к выводу, что слухи о распрях внутри правящей семьи клана Пустоты правдивы. Его отношения с Решкой с самого начала строились на непрочном фундаменте и зависели от прихотей её клана, члены которого были непостоянны как ветер.

«Ничего, просто хочу сказать вам, что по мере сил буду защищать вас и вашего детёныша от дальнейших преследований. В свою же очередь хочу попросить вашего благословения. Если ваш детёныш доживёт до брачного возраста,  я хочу, чтобы он стал моим».

«Как вы поступите, если я скажу нет?» – Люрен не собирался обещать своё дитя тому, кто, скорее всего, сошёл с ума, хотя клан Огня и практиковал подобный неразумный обычай.

«Кто знает, каким извращениям мой малыш Ран может подвергнуться в руках Шана? Лучше умереть, чем позволить своему ребёнку попасть к нему».

«Рано или поздно вы приведёте меня к нему… дядя. И вы это знаете. Разве это плохо быть моим супругом? Я дам ему всё, чего он только не попросит. Я люблю его сверх меры».

«С чего бы это?»

«Потому что тётя Решка была мне как мать, которую я никогда не знал».

«Вы лжёте», – Люрен знал, что Шан солгал насчёт причин своей любви к Решке и Рану, но что он скрывал?

Время остановилось, и в комнате появился сильный запах озона, а в воздухе замелькали искры – так концентрировалась сила. Люрен приготовился к удару, который не замедлит нанести обиженный ногицунэ. И вдруг Шан исчез без следа, и только разум Люрена улавливал удалявшиеся отголоски мысленного смеха Шана. Так же стремительно, как и появился, ногицунэ скрылся в облаке тёмного мерцающего тумана.

Люрен, весь дрожа, упал на кровать, он сам не знал, повезло ему или нет. Шан был силён, с таким противником нельзя не считаться. И то, что он не предпринял никаких действий, вовсе не обнадёживало. С этого самого дня Люрена не оставляло чувство, что за ним постоянно следят внимательные глаза кицунэ, и понял, что Шан ждёт того момента, когда он пойдёт к Рану, и так приведёт безумца к своему сыну. Поэтому Люрен не пытался увидеться с Раном двадцать долгих лет.

И следует ли удивляться тому, что память о той единственной встрече жгла его как огонь, когда Люрен появился в землях клана ногицунэ. Вызывающе красный кицунэ на фоне зелёной листвы.

«Правильно ли я поступил тогда? Не привёл ли я этого мерзавца к Рану, когда я всё-таки встретился с ним, хоть и на короткое время, и сейчас я пожинаю плоды собственной небрежности? Не отдал ли я свободу моего малыша за краткий миг счастья? А может, мне следовало тогда схватить Рана и увезти его с собой? Впрочем, уже слишком поздно».

 

Люрен работал агентом у Критикер в течение пяти лет. Это самое  подходящее занятие для изгнанного кицунэ. Свободная, не связанная никакими ограничениями жизнь, которая позволяла во всей полноте проявить его способности. Кроме того, его сестра, уже несколько десятков лет жившая в мире людей, работала на Критикер. Иногда он задавался вопросом, почему Марика до сих пор оставалась в человеческом мире. Человека, которого она любила, несколько месяцев назад убил его собственный брат. Отвратительно. Люрен знал, что некоторые кицунэ, очарованные людьми, отказывались возвращаться в собственный мир. Некоторые, как его сестра, влюблялись в какого-нибудь человека и оставались с ним до самой его смерти, ведь кицунэ заключают союзы на всю жизнь. Правда, ему казалось, что это глупо – влюбляться в того, чья жизнь столь быстротечна. Но если смертный супруг имел детей, кицунэ мог остаться в мире людей, чтобы заботиться о них.

Люрен подозревал, что Марика принимала агентов Критикер за собственных детей, но его ждал неприятный сюрприз.

– Абиссинец принял решение в одиночку охотиться на тех, кто украл его человечью сестру.

– Почему ты не остановила его? Ты знаешь, что в одиночку он подвергается большой опасности. Он один против Шварц, Шрайент и ЭсЦет!  Мы слишком сильно нуждаемся в агентах, чтобы позволить себе терять их из-за вспышек темперамента.

– Люрен, мы следим за ним, и можем сказать, где он находится в любой момент времени. Его очень трудно убедить вернуться обратно в лоно организации. Не ты ли сомневался, что ему вообще стоит вступать в Вайсс? Может, тебе стоит связаться с ним, когда он утратил связь с Критикер и попытаться дать ему новую цель в жизни? – мысленно сказала Марика-Манкс, смело выдерживая обвиняющий взгляд брата. – Это его решение, Ботан. Он уже взрослый и при этом очень упрямый.

«Может быть, мне удастся вернуть его, сестра».

Но отступиться от своего решения ему пришлось ещё быстрее, чем обычно. В споре Марика всегда побивала его своей логикой. Она была слишком сильно вовлечена в человеческие дела. Она стала слишком серьёзной.

«Малыш не поблагодарит тебя за вмешательство в то, что он считает своим личным делом», – но этот довод не достиг своей цели, Люрен погрузился в свои мысли и просто не услышал его. В конце концов, он решил ничего не говорить Рану о его происхождении или об их родстве. Очевидно, что Ран совершенно искренне привязался к своей человеческой семье. Его решимость помочь сводной сестре полностью отвечало нравам кицунэ – они ценили верность родственным узам. Ботан не собирался усложнять и без того сложную ситуацию. Рана могут убить, если Люрен своими откровениями ещё больше всё запутает.

«И если начистоту, я боюсь встретиться с ним лицом к лицу. Боюсь, что он отвернётся от меня, что будет спрашивать, почему я оставил его, и что случилось с его матерью. Боюсь, что он придёт в ужас, узнав о своём происхождении, ведь в мире людей опасаются нас».

Эти мысли терзали его уже несколько месяцев, но решения по-прежнему не было. Теперь же время пришло.

«Может, оно и к лучшему».

Туда, в место, которого нет, к Госпоже!

 

Маленькая изящная лиса, немногим больше Рана, со смиренным вздохом спрыгнула с колен Госпожи. Судя по умному взгляду и решительному выражению морды, она, несмотря на столь малый размер, прожила уже долгую жизнь. Хотя лиса нередко задумывалась, не проще ли исполнять свой долг, останься она по-прежнему доверчивым детёнышем.

– Так и должно было случиться, да, Мать? – фигура лисы постепенно растаяла, и вместо неё появилась женщина с яркими красными волосами, лисьими ушами и хвостом, одетая в бледное подобие многоцветных одежд Госпожи. В её больших карих глазах застыл упрёк, которого она не могла скрыть.

– Да, и это к лучшему. На этот раз Люрен не может уклониться от своей ответственности за дитя, – сказала Мать, и в её руках возник сгусток света.

– Но это действительно оказалось необходимо, он и правда думал, что приведёт к своему детёнышу злобных ногицунэ. Это ведь правильно по отношению к Рану? Он такой юный.

– Кицунэ ценят жизнь, но мы не трусы. Люрен не смог доказать вторую часть моего утверждения. Он должен научиться стойкости. Кроме того, нужно проверить второго претендента на Рана. Мне нравится малыш Ран. Такой юный, он проявлял большое мужество в сложных ситуациях. Тот, кто хочет связать с ним свою жизнь, должен доказать мне, что достоин этого.

– Как пожелаешь, Госпожа, – фигура красноволосой женщины-лисы, скрытая теперь под плащом с капюшоном, развернулась, чтобы снова отправиться в мир людей.

– Возможно, у меня и репутация милосердной, но я не притворяюсь, что моё милосердие можно получить без труда. Вот так, дитя моё Марика.

– Я знаю это, Мать, – при этих словах капюшон упал, и явил взору Госпожи лисью голову женщины-кицунэ.

– Тогда наберись терпения и жди. И если это придаёт тебе сил, помни, что из всех кицунэ ты моя самая любимая. Ты самое младшее, рождённое мной дитя. И из кицунэ больше всех я благоволю моему маленькому внуку Рану. Ты знаешь, что моя милость велика и непреходяща, она будет с Раном всю его жизнь.

– Но вы сказали, что никогда и не притворялись, будто добиться вашего благоволения просто. Не следует ли мне опасаться вашего расположения к Рану, не принесёт ли оно ему бед?

– Ах, вот за это я тебя и люблю, моя жрица. За твою откровенность. А теперь ступай. – И Мать рассмеялась, и в пустоте раздался лёгкий звон, сопровождавший пробуждение силы Госпожи. Марика поклонилась и под звуки мелодичного смеха своей повелительницы покинула Место-которого-нет.

 

– Ну, что, готовы, Брэд-сан? – взволнованно спросил Ирака. Они снова вернулись на то место в конспиративной квартире Шварц, где Ран сумел открыть врата между мирами.

– Как никогда, – ответил Кроуфорд, ощущая в воздухе следы ауры Фудзимии. Они не казались ему чужеродными. Они были тёплыми и какими-то родными, словно Аян-тян до сих пор находился с ними в одной комнате. Он понимал, что его новый товарищ по клану не чувствовал всей этой гаммы.

– На счёт три! Раз… два… три! – и мир перед ними растаял в порыве голубого тумана.

 

Глава седьмая. Говори сейчас или никогда

 

Два голубых кицунэ прятались в кустах у подножия холма в землях ногицунэ.

«Готовы, Кроуфорд? Логово семьи Ареш находится на склоне соседнего холма. Церемония же будет проходить в открытом поле, но им придётся дождаться новолуния – ритуал можно совершать только при растущей луне. Не забудьте сменить обличье перед…»

И тут Оракул получил мысленное послание – изображение маленького круглого поля, расчищенного для ритуальных целей перед холмом.

«Да».

Они отрабатывали боевые приёмы в облике и кицунэ, и людей. В конце концов, Кроуфорд понял принципы боя, когда передвигаешься на четырёх ногах, и начал действовать по инстинкту, хотя иногда он бывал неловок. Он пока так и не сравнился с теми, у кого были годы и годы опыта.

 

– Кроуфорд-сан, сегодня мы будем отрабатывать искусство боя в облике кицунэ. Вы знаете, как использовать в бою клыки? – спросил доктор Канзаки, предложивший перенести их упражнения в огороженный высоким забором сад при конспиративной квартире.

– Хищники стараются схватить там, где проходит яремная вена. Но не обязательно перекусывают её, могут просто держать жертву.

– Да, но вы видели, как они дерутся? Вы видели, как они, опираясь на задние лапы, передними стараются достать до противника?

– Я видел, как два оленя сражались за олениху.

– Ну, это наподобие того. Хотя с нашей силой это смотрится более впечатляюще. Давайте я вам покажу, превращайтесь в кицунэ, Кроуфорд-сан.

Оракул тут же сменил обличье и предстал перед Иракой-саном в лисьем облике. Уши его немного подёргивались. Новое тело оказалось не таким неудобным, как он раньше опасался. Оно было просто другое, да и равновесие приходилось держать по-новому.

«Сбейте меня с ног».

«Да», – и Кроуфорд бросился на кицунэ Ираку, но тот тоже пошёл в атаку. Голубая шкура мелькнула перед глазами Оракула, и он, так и не успев встать на задние лапы, обнаружил, что уже растянулся на земле в соседних кустах. Это немного сбило Кроуфорда с толку.

«Вы оглушили меня слабым электрическим разрядом, который вышел из ваших передних лап, в тот самый момент, когда толкнули меня».

«Верно. А вы сами так пробовали? Я вижу, вас хорошо научили тому, как управлять собственными способностями. Ещё раз? Готовы?»

Оракул и доктор Канзаки открыли врата между мирами, и ушли в земли клана Грома. Там они два последних дня тренировались на кроликах. Нужно было так метнуть молнию, чтобы не сжечь зверька, а только оглушить. Это требовало высочайшей степени контроля над даром. Свежее сырое мясо казалось очень вкусным, пока тёплое, поэтому следовало не убивать добычу сразу, а только оглушить её и приберечь про запас.

«Да».

Перед глазами мелькнул голубой мех, и Кроуфорд встал на задние лапы, чтобы встретить удар. Ирака сделал обманное движение. Оракул не попался на этот трюк, но, тем не менее, Канзаки всё-таки сумел ударить не успевшего вовремя уклониться Кроуфорда передними лапами.

«Для первого раза неплохо. Повторим?»

Ирака снова атаковал, но на этот раз, к удивлению Оракула, встал на задние лапы и с такой силой отбросил кинувшегося на него Кроуфорда, что тот снова промахнулся.

«Что-то подсказывает мне, что сегодня не мой день».

«Ладно, хватит состязаться в использовании наших особых способностей. Давайте отработаем атаки, основанные на простой физической силе».

В следующем раунде Оракулу удалось зашвырнуть Канзаки в кусты.

«Хорошо. Сможете это повторить?» – и Ирака бросился в атаку так стремительно, что Кроуфорд едва успел увернуться. На этот раз Канзаки сумел с такой силой отбросить Оракула, что тот ударился о дерево, заработав очередной синяк, на которые был так щедр сегодняшний день. Атаки следовали одна за другой. Кроуфорду не удавалось полностью уклониться от ударов противника, но за всю свою жизнь он не испытывал большей гордости, чем когда смог ударить Ираку целых два раза подряд.

Я ведь сражался с тем, кто старше и намного опытнее меня.

Твёрдо помня об этом, Оракул готовился к тому, чтобы сразиться с Канзаки уже в облике человека.

Здесь дела Кроуфорда обстояли намного лучше. Вероятно, за это следовало поблагодарить тренеров ЭсЦет, обучивших его искусству боя. Он даже показал Ираке пару приёмов.

«Но сейчас не время размышлять о прошлом».

Из-за горизонта робко выглянула луна.

«Пора подниматься на холм и показаться нашим противникам», – сказал Канзаки.

Оракулу эта идея казалась неудачной. Зачем открыто бросать вызов Шану?

 

– Почему я должен бросать Шану вызов? Почему бы нам не спасти Аяна до церемонии? – спросил Кроуфорд, когда он вместе с Иракой вернулся в комнату в логове клана Грома, куда его теперь поселили. Комната, кстати, по своим размерам вполне подходила для человека. После неудач первого дня Оракул испытывал раздражение – в облике кицунэ у него ничего толком не получалось. Он пытался просто оглушать кроликов, а вместо этого у него получалось мясо-гриль с отличной корочкой, и всё в том же духе. Для поединка с Шаном ему требовалось лучше владеть своими новыми силами. Нужна была практика, а не только знание азов, переданное ему Канзаки телепатически, ведь именно так проходило обучение у кицунэ.

– Потому что вы должны получить на малыша Рана бесспорные права. Вы же не хотите начать войну между кланами, – терпеливо объяснил Ирака. – Не переживайте так, скоро к вам придёт сила.

 

Канзаки говорил правду, к Кроуфорду пришла сила, для этого потребовалось просто ещё немного практики. И теперь, когда он поднялся на холм, чтобы его увидели все собравшиеся на церемонию кицунэ, он понял, что стал сильнее.

Все главные участники церемонии уже собрались. Семь ногицунэ стояли кругом в сгущающихся сумерках, словно статуи из чёрного обсидиана, сверкающего в лунном свете влажным блеском. Если бы Оракул уже не привык к кицунэ, то не смог бы отличить одного от другого – такими похожими казались их узкие непроницаемые лица. Теперь же он мог сказать, что ногицунэ остались спокойны, когда увидели вторгшихся на их территорию пришельцев. Судя по лицам, здесь собрались только взрослые. За время своего пребывания в клане Грома Кроуфорд научился многому, он узнал, что превратился во взрослого кицунэ – черты его лица были выразительными и резкими, в отличие от мягких черт Аяна. Взрослые ногицунэ намного превосходили в размерах Кроуфорда и Ираку, это объяснялось различием между их видами. Самый большой был, по крайней мере, на фут выше Оракула, а вот рост самого маленького составлял всего девять дюймов. Стоя на гребне холма Кроуфорд старался не сильно задумываться о том, как его встретят внизу.

«Противник превосходит меня как числом, так и размерами, что меня ждёт?»

«Двоюродные братья из клана Грома, зачем вы вторглись в наши земли?» – спросил басовитый голос в голове Оракула.

«Я пришёл, чтобы оспорить правомочность обряда. У меня больше прав на Рана».

«Тогда вы готовы бросить мне вызов?» – в голове раздался другой голос – тенор, в котором звучало лукавство.

«Да», – спокойно ответил Кроуфорд, хотя шерсть у него на загривке встала дыбом при звуках этого голоса.

Из тёмного входа в логово вышел средних размеров чёрный лис и встал напротив Оракула.

Так вот каков кузен его Аяна, который так страстно хочет заполучить себе рыжего малыша.

«Тогда брось мне вызов, если посмеешь», – с этой фразы начинались все поединки.

«Я буду драться с тобой в форме получеловека-полулиса», – ответил Кроуфорд.

 

Грустный Аян сидел у входа в логово, ожидая знака, чтобы войти в круг, когда вдруг услышал у себя в голове странно знакомый голос, и, непонятно почему, Шан вышел, оставив его в одиночестве.

Голос как у Кроуфорда, но как такое может быть?

«У меня больше прав на Рана».

При этих словах маленькое сердечко Аяна наполнилось радостью. Хотя вскоре место радости занял страх.

«Как он может сражаться с Шаном? Он всего лишь человек и поддаётся гипнотизму нашего взгляда. Он, должно быть, блефует, или же с ним Ирака-сан, Шульдих, Наги и Фарфарелло? Так и есть!»

И Фудзимия выскочил из логова навстречу таинственному незнакомцу с голубым мехом. Его запах напоминал запах Кроуфорда, к которому примешивалось что-то ещё.

«Ха! Мой отец что, обещал меня кому-то? И этот кто-то теперь решил потребовать меня? Или же это Ирака-сан нашёл помощника, чтобы вернуть меня?»

Но голубой лис принял облик самого дорогого для Рана человека. И Фудзимия, презрев все приличия, кинулся к нему, к Кроуфорду. Но потом он вспомнил, что тот, возможно, не хотел бы встречаться с ним прямо сейчас, и остановился. Но тут же почувствовал, как его подхватили на руки и обняли.

«Малыш Аян? Это я. Не бойся, я здесь. Я не позволю ему забрать тебя. Всё будет хорошо».

«Кроуфорд? Прости…»

«За что ты просишь прощения, малыш Ран? Если кому-то и следует извиняться, то это мне. Ты во всём оставался верен себе. Ничто из того, что ты сделал, не уменьшило мою тягу к тебе. Ты мой. Мой, а не его», – мысленно сказал Оракул.

«Да, но…»

«Не важно, ты мой».

«Берегись Шана, он опасен».

«Так это ты любовник Рана? Забавно, он никогда не говорил о тебе. Но это и неудивительно, ты же извращенец, да? Взял в любовники малолетку», – их беседу прервал вкрадчивый голос Шана.

Кроуфорд в ответ зарычал. В тишине его сердитое рычание раскатилось по всему полю.

«Я почувствовал запах твоей похоти на его мехе. Но я с удовольствием заменю этот запах своим, когда придёт время».

«Шан, отпусти меня. Если ты действительно заботишься…»

«Не спорь с ним, Аян, он сумасшедший. Он тебе всё равно не поверит. Он одержим твоей матерью».

«Вот оно что! Я знал, что есть какая-то необычная причина», – аин задумчивый голос наполнил Оракула гордостью.

Мой Аян видит тебя насквозь. Он никогда не придёт к тебе, даже если я проиграю этот поединок. Никогда не придёт.

– Я отказываю тебе, кузен, – Фудзимия обратился непосредственно к Шану.

Кроуфорд пришёл в восторг.

Засунь это себе в задницу, ты, мудак.

«Это ты пока так говоришь, но ты забудешь о нём. Ты забудешь о нём, как только я с ним разберусь, с этим досадным недоразумением, разберусь раз и навсегда», – самодовольно заметил ногицунэ.

«Шан!»

«Но давайте всё-таки приступим к поединку», – небрежно бросил Шан, принимая облик полулиса-получеловека. При виде реакции Оракула на лице ногицунэ заиграла самодовольная ухмылка.

«Он кое в чём похож на меня, но…»

«Как ты думаешь, может, он предпочёл бы иметь своим возлюбленным меня? Я могу дать ему всё, что он захочет. Могу дать и тебе то, к чему ты стремишься – власть и богатство. Отступи и получишь всё, что только пожелаешь. Я вижу тебя насквозь, Бывший Человек».

Тень сомнения зародилась в сознании Кроуфорда, но она быстро исчезла. Тяжесть Аяна в его руках и то, как он прижимался к нему, успокаивали Оракула.

 

«Нет, Ран мой».

«Как же!»

«Нет, Ран мой», – услышав это Фудзимия расслабился. Он был  напряжён с того самого момента, когда Шан сделал ему предложение.

Кроуфорд очень амбициозен, и он мог бы с лёгкостью получить то, что хотел, уступив Шану, но для этого ему бы пришлось отдать меня.

Но место старых опасений заняли новые, когда Ран почувствовал, что Оракул опустил его на землю, предварительно почесав за ушами.

Кроуфорд, ты уверен в том, что делаешь? Я… я не хочу, чтобы ты умирал за меня.

«Брэд…»

 

«Не волнуйся, Аян. Всё будет в порядке, ты же меня знаешь», – сказал Оракул, старавшийся казаться более спокойным, чем он чувствовал себя на самом деле. Хотя его обнадёживало само присутствие маленького красного лиса.

«Я не позволю ему причинить тебе вред. Даже если мне придётся умереть, я заберу его с собой», – и Кроуфорд приготовился к атаке. И атака не заставила себя ждать – ногицунэ кинулся на него, вытянув когтистые руки.

«Чёрт, а он быстрый».

Оракул едва успел уклониться, чтобы острые когти не располосовали ему грудь. Его дар с трудом успевал предсказывать, откуда придёт следующий молниеносный удар.

«И его движения очень трудно предсказать».

Он избежал очередного удара, на этот раз Шан метил противнику в голову. Кроуфорд вспомнил о волшебной природе Таинственного царства и использовал все свои новые знания и способности, чтобы создать из разлитой повсюду магии нож, которым попытался ранить ногицунэ в руку. Но тот избежал удара и прямо из воздуха вытащил катану.

«А теперь что мне делать?»

Оракул сумел парировать удар, который мог бы стать для него последним, достигни меч своей цели. Он отчаянно пытался придумать, что ему делать. Сейчас он был таким же быстрым, как и любой кицунэ, то есть даже быстрее Шульдиха, но безумное желание обладать Раном обострило все рефлексы его противника, и тот стал ещё более быстрым и непредсказуемым. Здесь не мог помочь и пророческий дар.

«Что-то подсказывает мне, что бой будет труднее, чем я думал».

 

Ещё раз замахнуться, ещё раз уклониться, на лицах противников выступил пот, а Кроуфорд до сих пор не мог сообразить, как пробить оборону Шана.

«Чёрт, а он хорош, очень хорош. Но я должен быть лучше. Но стойте-ка, он действует по шаблону?»

Оракул не ошибался, в действиях ногицунэ прослеживались повторы, и он рискнул бросить краткий взгляд в будущее, а потом постарался, чтобы на его лице не промелькнуло и тени мрачного удовлетворения. Ему вспомнилось, как когда-то он со скукой наблюдал за Шульдихом, атакующим Фудзимию с ножом, и как Абиссинец мечом парировал удар, но не мог устоять на ногах и падал, а потом поднимался, и так раз за разом.

«Если бы в то время мы всерьёз собирались их убить… А теперь я рад, что мы этого не сделали, ведь у меня есть ты. Пора заканчивать, я должен положить этому конец прямо сейчас».

И Кроуфорд приготовился к броску.

 

Ая наблюдал за поединком с холма, сидя позади Ираки-сана, внутри у него всё сжималось от тревоги. Его беспокойство всё росло по мере того, как Оракул и его кузен продолжали драться с неослабевающей яростью.

«Они хорошо сражаются. Если Шан убьёт Кроуфорда, то я никогда, никогда и ни за что не вступлю с ним в брачный союз».

И вдруг всё закончилось. Оракул кинулся на своего противника с ножом, тот отбил его катаной, но в ту же секунду из другой руки Кроуфорда вырвался электрический разряд, который с такой силой отбросил ногицунэ, что тот, пролетев через всю поляну, ударился о дерево. Подняться после этого он не смог.

«С Шаном всё в порядке, просто его сильно оглушило. Малыш Ран теперь ваш, если, конечно, он сам не возражает», – раздался басовитый      голос главы семьи Ареш, который подошёл к Шану, чтобы обнюхать его. Это был очень крупный кицунэ, какого Оракул ещё никогда не видел.

«Я не возражаю», – тут же вмешался в разговор Фудзимия.

– Тогда, может, закончим церемонию, только на этот раз с другим партнёром? – главу семьи Ареш, казалось, нисколько не впечатлил подобный поворот событий.

– Да, пожалуйста. Но знайте, что ради вас я не буду связываться с Альше, равно как не позволю ни под каким видом использовать моего Аяна в политических целях, – ощетинившись, сказал, а точнее, прорычал Кроуфорд.

«Хорошо, это ваше право победителя. Каждый кицунэ обязан его уважать. Хотя вы должны понимать, что это не удержит Шана от попыток разрушить ваш союз. Он до сих пор одержим матерью Рана».

«Благодарю вас, но давайте вернёмся к обряду».

«Да».

Глава семьи вернулся в круг и прошептал что-то на языке кицунэ, остальные также шёпотом ответили ему, и круг начал светиться. Пылинки поднимались от земли и образовывали белую стену с единственным входом.

– Аян, пойдём?

– Да, – Ая чувствовал себя очень счастливым, предвкушая то, что сейчас произойдёт.

Вот теперь всё правильно, так, как и должно быть.

 

Оракул оглянулся на красно-рыжего лисёнка, и на его лице появилась собственническая ухмылка. Он снова принял форму голубого кицунэ, и они с Раном произнесли как вслух, так и мысленно клятву, которая соединяла их на всю жизнь.

«Мой, весь мой».

«Малыш Ран, ты его любишь?» – спросила Кизи, когда Фудзимия прощался со своими родичами из семьи Ареш.

«Да, бабушка Кизи».

«Ты действительно уверен? Мне кажется, он просто извращенец, раз берёт в свою постель такого малыша, ну, и вообще…»

«Это моя вина, бабушка Кизи. Моя сила и моё желание заставили его поступать так».

«Но ты ведь дитя, да и воспитывался людьми, ты не можешь быть в ответе за случившееся. Он и правда заботится о тебе?»

«Да, это так. Ирака-сан говорил мне, что он не побоялся навлечь на себя гнев Госпожи ради возможности прийти сюда и спасти меня. Он упорно тренировался», – ветеринар уже успел, отведя Аю в сторонку, рассказать ему всё, потому что Кроуфорд был слишком занят, отвечая на вопросы членов семьи Ареш, которые хотели многое спросить у своего новоявленного человеческого родича.

«Полагаю, что всё говорит в его пользу. Но если ты когда-нибудь захочешь уйти…»

«Знаю, ты будешь меня ждать, да, бабушка?» – И Фудзимия поднял голову, чтобы посмотреть на Кизи, а она начала его вылизывать, возможно, в последний раз.

Ая почувствовал на себе чей-то взгляд и повернул свою маленькую голову к Оракулу, который испытующе смотрел на него.

«Брэд-тян, это бабушка Кизи, она была очень добра ко мне, когда я жил в логове Ареш. Бабушка Кизи, это Брэд Кроуфорд, мой супруг», – с гордостью представил его Фудзимия.

«Я рад встретить родственницу, которая проявила заботу о моём Аян-тяне. Я высоко ценю ваш интерес к моей персоне, но теперь это касается только Аяна и меня», – сказал Кроуфорд, приветствуя Кизи лёгким наклоном головы.

«Полагаю, что вы правы, но если вы обидите его…»

«Такого не случится, вам не о чем беспокоиться», – с глубокой уверенностью в голосе ответил Оракул. От удовольствия Ая даже издал какой-то звук, напоминающий мяуканье, и потёрся головой о белую пушистую шерсть на груди своего недавно обретённого спутника жизни, в то время как Кроуфорд и Кизи смотрели друг другу в глаза.

«Похоже, что так и есть», – через минуту неохотно признала бабушка Кизи.

«Чёрт возьми, я говорю правду. Аян, время прощаться!»

«До свиданья, бабушка Кизи!» – сказал Фудзимия, и в это же самое время его осторожно подняли за загривок.

«До свиданья, малыш Ран», – глубокая привязанность, прозвучавшая в голосе Кизи, согревала душу Аи долго после того, как они поднялись на вершину холма. Они не собирались открывать врата между мирами прямо сейчас, понимая, что таким образом можно будет отследить, куда именно в мире людей они отправились, и это может быть опасно. Оракул и Ирака-сан решили сначала найти какую-нибудь укромную рощу.

Надеюсь, что когда-нибудь я вернусь сюда, когда стану взрослым кицунэ, да и обстоятельства будут иными.

 

«Что случилось?» – не открывая глаз, спросил Фудзимия. Только что ему казалось, что его несли, а потом он вдруг почувствовал, как падает, а всё вокруг почернело.

«Ты в порядке, малыш Ран? Этот ублюдок из клана Грома тебя ничем не обидел? Да что я такое говорю! Он обидел тебя, и заплатит за это!» – Ая, наконец, открыл глаза и увидел устремлённый на себя взгляд внимательных серых глаз небольшого красного лиса.

Его глаза и запах кажутся мне знакомыми.

Эта мысль мелькнула в аиной голове, но её тут же сменило негодование. Очевидно, этот кицунэ из клана Огня собрался спасать его от Ираки-сана и от Кроуфорда.

Хорошо, скоро он поймёт, что ошибся. Где ты был три дня назад, когда меня требовалось спасать от Шана?

«Кто ты такой? Этот «ублюдок из клана Грома», как ты изволил выразиться, теперь спутник всей моей жизни. Сейчас же верни меня к нему и Ираке-сану!»

«Малыш Ран, это же я, твой отец, Люрен. Если кто-то говорит тебе иное, то он лжёт. Посмотри, мы с тобой даже одного цвета. Ты меня помнишь, правда?»

«Я помню совсем мало. Ты действительно мой отец? Ты, кажется, слишком мал, чтобы быть намного старше меня», – спросил Фудзимия, с сомнением глядя на новоявленного отца. Тот оказался всего лишь на три дюйма крупнее его самого. Вспомнив, насколько возвышались над ним взрослые кицунэ в логове семьи Ареш, и то, что Кроуфорд и Ирака-сан, по крайней мере, в два раза больше его, Ая сильно усомнился, что незнакомец может быть его отцом.

«Кицунэ из клана Огня всегда невелики, такова наша природа».

«Если ты мой отец, то сначала ответь, почему ты оставил меня у людей?» – Фудзимия по-прежнему пребывал в скептическом расположении духа и не верил Люрену, хотя запах его казался знакомым, а звук голоса успокаивал, так что, может, кицунэ из клана Огня и не лгал.

«Потому что слуги главы клана Пустоты почти добрались до меня. Ты голодал, и если бы мы продолжили бегство, то не выжил бы. Я решил  спасти тебя, пусть даже ценой своей жизни. В тот раз мне удалось ускользнуть от погони, но потом твой сумасшедший кузен начал преследовать меня, и я не мог рисковать тобой. Я думал, что приди я к тебе, он пришёл бы за тобой по моим следам, но теперь я вижу тебя в обществе этого странного кицунэ из клана Грома. И, совершенно очевидно, он домогался тебя. Я чувствую запах его вожделения на твоей шкуре. Ты несовершеннолетний. И он, в отличие от тебя, должен был знать об этом. Я его живьём в землю закопаю, за то, что…»

«Чёрт! Это я так решил! С чего все взяли, что Кроуфорд домогался меня? Я его люблю, он мой супруг, точка».

«Кроуфорд! Эта шварцевская сволочь теперь кицунэ! Я мог бы догадаться. Теперь многое проясняется. Ещё один кицунэ-извращенец-педофил, который решил воспользоваться тобой».

«Так ты знаешь Шварц?» – спросил Ая, собравшийся кинуться отсюда наутёк так быстро, как только позволяли его маленькие лапки.

Он знает Шварц и, возможно, Вайсс, он очень опасен, у этого кицунэ есть связи с миром людей.

«Я работаю на Критикер, малыш Ран. На самом деле ты уже встречал меня, и ты считаешь меня мёртвым вот уже год».

«Да?»

«Я Ботан, и мне очень понравилось работать с тобой, малыш».

Не успел Фудзимия осознать случившееся, как его подняли в воздух, а рядом раздалось громкое отрывистое рычание. Перед ним стоял Оракул в облике кицунэ и громко рычал, аин «отец», впрочем, ему нисколько не уступал.

«Он утверждает, что он мой отец», – сказал Кроуфорду Ая. – «Люрен-тоосан, если вы и правда мой отец, то должны всё понять».

«Аян».

«Малыш Ран!»

«Вы оба должны успокоиться, и тогда мы поговорим».

«Малыш дело говорит.  Хотя, полагаю, что лучше обсудить всё это в моей квартире, которая находится в мире людей», – вмешался в разговор подоспевший Ирака.

«Где члены клана Грома окружат меня и моего детёныша!»

«Где нас не потревожат слуги главы клана Пустоты», – ветеринара не смутило предъявленное обвинение.

Фудзимия не был настроен столь оптимистично. Но он встал на сторону Ираки-сана и Кроуфорда.

«Ирака-сан не замышляет ничего дурного! Он учил меня и заботился обо мне, когда я в облике кицунэ попал в беду, Кроуфорд тоже хорошо относился ко мне, когда я в виде лиса жил у Шварц. Ещё до того, как он полюбил меня, Кроуфорд заботился обо мне, хотя думал, что я просто домашняя зверушка. Он до самого последнего времени не знал, что я кицунэ. Так что, пожалуйста…»

«Раз так, я согласен».

Образы окружающего мира стали размытыми, всё закружилось, и все участники беседы очутились на газоне в парке в мире людей. Взрослые кицунэ приняли человеческий облик, и, взяв такси, поехали домой к Ираке-сану.

 

– Итак, теперь мы в безопасности, поэтому давайте проясним ситуацию, – предложил ветеринар, устраивая всех в собственной гостиной.

Ботан уже успел поспорить с Оракулом о том, на чьих коленях будет сидеть Аян, но Кроуфорд одержал убедительную победу, когда Ая без колебаний выбрал его. Правда, спор тут же перешёл в безмолвную дуэль взглядов.

«Раньше я не сидел у него на коленях», – обратился Фудзимия к до крайности рассерженному Ботану, пытаясь разрядить всё более накаляющуюся атмосферу.

«Малыш Ран, он был твоим врагом!»

«Ты правильно сказал, был».

Почему ты не можешь принять этот факт, как сделал я?

«Он убил твою человеческую семью, он причастен к тому, что твоя приёмная сестра впала в кому!»

«Я знал, что ты это скажешь!» – раздражённо подумал Ая, которого так и тянуло драматически закатить глаза при упоминании всех этих дел давно минувших дней.

«Ая-тян проснулась, и ей теперь лучше без меня. Что же касается моих человеческих родителей, то… это прошлое. Никто не может жить прошлым, я могу только помнить их и чтить их память».

«Тем, что предаешь их, связавшись со Шварц? Тем, что спишь с их убийцей?»

«Нет, но тем, что продолжу жить, и создам новую семью. Ая-тян никогда не сможет принять то, что я был убийцей, а Кроуфорд сможет. Кроуфорд ради меня стал кицунэ. Он с огромным риском для своей жизни сражался с Шаном, а вот тебя там не было, чтобы защитить меня. Я не позволю тебе оскорблять его только за то, что он сделал в своей человеческой жизни. Подумай и о том, что он оказался не таким уж и плохим человеком. Он заботился обо мне и ограждал от всех проблем, с которыми мог столкнуться кицунэ, попавший в большой город. Он защищал меня от собак, сигаретного дыма и полоумной девушки, которая хотела нарядить меня в кукольную одежду. Он купал меня и обрабатывал мои раны. Чего ещё я должен хотеть от супруга? Внимания, заботы? Что там ещё?»

«Он заботится о тебе не просто как о домашнем животном?»

«Да», – и Ботан опустил взгляд, молчаливо соглашаясь с доводами Фудзимии.

 

– Кроуфорд, теперь я знаком с версией Рана, а что скажешь ты? – спросил Люрен, вроде бы уже более спокойным тоном, но в его голосе всё равно звучал вызов.

«Отец!»

Нет, малыш, он должен ответить мне.

В глазах Оракула, когда он смотрел на Ботана, читалось что-то вроде ужаса. Его ожидал явно долгий день, потому что большинство кицунэ-мужчин совершенно очевидно имели склонность читать длинные нотации по поводу предполагаемой педофилии.

Опять двадцать пять…

– Х-м-м, Люрен-сан – если вы и правда Люрен, отец Рана – вы должны понимать, что благодаря Ираке-сану, я однажды уже прошёл через подобный допрос с пристрастием. Ведь он очень серьёзно отнёсся к своим обязанностям приёмного отца-кицунэ Рана.

– Это говорит в его пользу, – слабо усмехнулся Люрен подобной откровенности, которая несколько разрядила скопившееся в комнате напряжение.

– Мне придётся оправдываться и на этот раз?

У мужчин-кицунэ, определённо, очень развит отцовский инстинкт.

– Нет, я не собираюсь быть с вами чрезмерно жёстким. Начните с самого начала, с того момента, как Шварц похитили «Аяна». Говорите всё как есть.

– Ну, всё началось с того, что у меня возникло видение, как Шварц атакует огнедышащий лис, – признался Оракул.

Вообще-то, я думаю, что всё началось в тот момент, когда я увидел ошеломлённое выражение на мордочке свалившегося с письменного стола  Аяна. Вот тогда я в него и влюбился.

Мысленно возвращаясь в прошлое, Кроуфорд начал понимать, что так очаровало его в Аяне. Всё дело в том, что в нём причудливо сочетались совершенно противоположные черты. С одной стороны – очарование и обаяние самой зари жизни, бывшее под спудом до тех пор, пока в Фудзимии не пробудилась истинная природа кицунэ, а с другой – сдержанность и рациональность, которые явились результатом его человеческого воспитания и бытности убийцей. Именно поэтому перед Аей оказалось невозможно устоять.

 

– Вот так всё и было, я ничего не знал до той самой ночи, когда оказалось, что мои сны на самом деле реальны. Потом Аян попал в земли клана Пустоты, и я понял, что просто должен спасти его от Шана, – Оракул остановился. Бедняга, он выглядел так, словно изо всех сил пытался угодить Люрену, отцу своего супруга. И в некотором смысле тот одобрял поведение Кроуфорда. Тот больше не выглядел безжалостным лидером Шварц, он был просто Брэдом Кроуфордом, новоиспечённым кицунэ, который очень хотел понравиться своему «тестю». Ботан такое одобрял.

– Ясно, полагаю, вы сделали всё, что от вас требовалось. Вы выглядите достойным партнёром для Рана. Но что вы собираетесь делать теперь, когда всё знаете? – спросил Люрен, внутренне подбираясь, чтобы нанести своей жертве последний удар. Он решил, во что бы то ни стало, здесь и сейчас, получить от Оракула кое-какое обещание, исключительно ради блага сына.

Малыш слишком хорош для него, чтобы разрешать ему полную свободу действий в отношении Рана.

– Я… я не думаю, что нам следует заниматься сексом, по крайней мере, до тех пор, пока Ае не исполнится двести лет.

– Да, – Ботан с трудом скрывал торжество в своём голосе.

Но я намерен просить не только об этом. Я хочу иметь возможность вмешиваться в ваши отношения, если ты не оправдаешь моих надежд. Исключительно ради блага сына. Я столько раз не мог исполнить свой отцовский долг, что не могу допустить, чтобы это произошло снова.

– Брэд! – раздался в их головах мысленный вопль Фудзимии. Он так рассердился, что раздулся от гнева как меховой шарик, и, выйдя из себя, начал топтаться на коленях Кроуфорда, стараясь как можно плотнее прижаться к нему.

«Малыш Ран! Это не обсуждается!»

Он должен перестать думать как человек.

«Ты уверен, что готов согласиться с этим, Брэд-тян? До моего двухсотлетия ещё очень долго, а я хочу тебя сейчас!»

«Малыш Ран!»

Оракул покраснел так, что цветом лица мог соперничать с окрасом шкур кицунэ из клана Огня.

«Всё уже случилось, а после драки кулаками не машут».

«Но ты же ещё маленький…»

«Малыш Ран, можно я поговорю с твоим отцом? Это не займёт много времени», – вмешался в разговор Ирака-сан.

«Но Ирака-сан…»

«Позволь мне поговорить с ним наедине, малыш Ран. Спорить будешь потом. Хотя не думаю, что ты будешь возражать против того, что я хочу ему сказать».

«Хорошо».

 

«Люрен, я думаю, что твои требования уже бесполезны. Малыш Ран вырос среди людей, и он старше своих лет. Кроме того, Госпожа не дала бы своего благословения на этот союз, если бы Кроуфорд мог причинить вред Рану».

«Но секс в таком возрасте? Не могу поверить, что хоть один кицунэ в здравом уме будет мириться с подобным развратом».

«Это так, но только малыш Ран вправе распоряжаться собственным телом. Мы больше не можем решать за него. Он слишком долго вёл себя как взрослый, мы не можем просить его снова стать детёнышем. Птенца нельзя вернуть обратно в яйцо, пусть нам и было бы так спокойнее. Хотя я согласен с тем, что раз уж Ран, принимая облик лиса, становится детёнышем, то заниматься сексом в подобном обличье ему пока нельзя, но в то же время его человеческое тело выросло в мире людей и уже созрело, поэтому он вполне готов к подобным отношениям».

«Но, но…»

«Ты должен научиться не судить о Ране по стандартам кицунэ. Он не такой, как мы. В некотором смысле он не настоящий кицунэ».

«Да», – с грустью признал Ботан, с этим трудно смириться, особенно, когда его малыш так очаровательно дулся на него – он выглядел таким юным. Но в словах Ираки был смысл. Работая на Критикер, Люрен видел, как Ран сражался с самыми страшными тёмными тварями мира людей, и выходил победителем. Он должен больше доверять решениям сына, но всё же…

Я слишком часто оставлял его одного, но в этом вопросе я не могу согласиться с ним. Наверное, я не могу принять то, что мой малыш вырос и больше не нуждается во мне. Я думал, что у меня ещё будет время, чтобы заботиться о нём и наблюдать, как он растёт, но оказалось, что это не так.

«У тебя будет второй шанс, и раньше, чем ты думаешь», – по секрету сказал ему ветеринар.

«Что ты имеешь в виду?» – Ботан даже не понял, что спроецировал свои мысли в пространство.

«Только никому не говори», – начал Ирака, – «я читал его прошение об отставке», – но тут его прервал громкий, весёлый голос:

«Папа, Ирака-сан, спасибо вам. Но у меня есть вопрос, если позволите. Папа, ты раньше говорил, что кицунэ из клана Огня маленького размера по самой своей природе. Так вот, что ты хотел этим сказать?»

«То, что мы никогда не вырастаем очень большими. Твоя мать всегда дразнила меня этим. Знаешь, она называла меня малышом и поднимала за шкирку. Кицунэ из клана Пустоты вторые по величине среди всего нашего племени».

– То есть… то есть я больше никогда не вырасту. Это несправедливо! – последнюю фразу Фудзимия практически выкрикнул, и это заставило окружающих улыбнуться.

«Возможно, ты унаследовал размер своей матери», – успокаивающе предложил Люрен.

«Не волнуйся, если даже и не вырастешь, ты всё равно мне нравишься таким. Тебя так удобно носить», – улыбаясь, сказал Кроуфорд.

При этом заявлении Ая окончательно вышел из себя и снова надулся. Ботан не смог удержаться от улыбки, наблюдая за ним.

Как будто размер Рана – это единственная проблема, с которой им предстоит столкнуться. По крайней мере, в облике кицунэ он может позволить себе десткость. В человеческом обличье он ведёт себя совсем по-другому. Им будет трудно добиться от остальных кицунэ признания как их союза, так и того, что они делали, будучи людьми. Но зато они вместе, и кто я такой, чтобы пытаться отговорить их.

 

Глава восьмая. Семейная традиция

 

«Ай! Ты чего кусаешься?» – спросил Оракул, усаживаясь на диван.

«Удобно носить, говоришь?» – фыркая, ответил Фудзимия. Он сидел неподалёку от Кроуфорда и был очень зол.

«Ну, когда ты такого размера, тебя очень удобно носить в руках, когда я человек, а когда я кицунэ, то могу носить тебя в зубах».

«Неудобно быть такого размера. У меня даже болят лапы, когда я долго хожу – ноги уж больно коротки. Ты не сможешь носить меня всё время, нам нужно будет работать. Я похож на детскую игрушку, но я не могу замаскироваться так, чтобы избежать опасности, я слишком заметен».

«Понимаю, но в этом есть своя прелесть. Все эти особенности делают тебя ни на кого не похожим, ты – это только ты. И неважно, какой ты величины, ты мой супруг. Хотя ты мне таким нравишься. Ты милый», – Оракул наклонился, чтобы помассировать маленькие аины лапки, но Ая увернулся.

«Ну вот, и ты туда же».

«Ты исключительно мил, ты и сам это знаешь, и ты так ко мне прижимаешься, что… Не могу представить, чтобы ногицунэ прижался к кому-то и не повалил его».

Фудзимия немного попритворялся, что игнорирует Кроуфорда и его слова, но всё-таки прыгнул к нему на колени и снова крепко прижался.

«Ну, в таком случае быть милым очень даже неплохо. Не то, чтобы я хотел быть очень уж большим, просто меня беспокоит, что когда мы вместе, то кажемся неподходящей парой друг другу. Ты ведь довольно крупный кицунэ по сравнению со мной. Ты же не будешь относиться ко мне как к ребёнку, когда я вырасту, если я вдруг останусь по-прежнему маленьким? А когда я приму человеческий облик, ты не забудешь, что я взрослый?»

«Этого не случится, Ран. С тех пор, как я узнал, кто ты на самом деле, я никогда не видел в тебе ребёнка. Могу ли я заниматься любовью с ребёнком? Вряд ли. Могу ли я беседовать с ребёнком? Нет».

«А вот я, кажется, слишком долго думал о себе как о детёныше. Я люблю тебя, Брэд-тян».

«Я тебя тоже, Ран-тян».

«Чем мы теперь будем заниматься?» – Ирака-сан уже успел прочесть обоим лекцию относительно того, что нельзя убивать людей, раз они тоже считают себя людьми. У них до сих в ушах звучал его голос: «Кицунэ не убивают других кицунэ, они убивают людей. Но раз вы оба во многих отношениях считаете себя людьми, то вы не должны убивать и людей. Потому что это недопустимо».

Ая понимал точку зрения ветеринара, но он очень долго был убийцей.

Кроме того, мы же не можем просто так уйти от Критикер и ЭсЦет. Что мы скажем начальству? Мы поняли, что больше не можем убивать, так что до свидания и счастливо оставаться?

Фудзимия слабо улыбнулся, представив себе вероятную реакцию Манкс на то, что организации придётся лишиться одного из лучших сотрудников.

«И что мы скажем Критикер и ЭсЦет?»

«С ЭсЦет будет легче – после гибели Старейшин в их рядах царит хаос. Многие команды исчезли, о них больше ничего не слышно. Мы с Наги похитили часть их средств. Так что, хотя порвать с ЭсЦет будет трудно, ничего невозможного в этом нет. Меня больше волнуют Критикер».

«Да. Мы защищаем невинных, но нам нельзя покидать организацию как только нам того захотелось».

«Может, нам стоит инсценировать твою смерть?»

«Может. Но что насчёт моих товарищей по команде?»

«Но ведь они не искали тебя, разве нет? Вряд ли они скучали по тебе, что по Ае, что по Аяну. Они ведь могли бы начать собственное расследование».

«Но я всё ещё в долгу перед ними», – упрямо сказал Ая.

«Ну, если так, то мы сходим к ним завтра. У Шварц уже какое-то время нет миссий, да и новых впереди не предвидится. Я думаю спросить Ираку, не можем ли мы побыть в землях клана Грома до тех пор, пока ЭсЦет не убедятся, что мы мертвы? А ты хотел бы остаться там и встретиться со своими новыми родственниками?»

«Если мы посетим ещё и земли клана Огня, то я непротив».

«Хорошо, а теперь давай пойдём домой», – предложил Оракул и поднял Фудзимию с дивана.

 

– Да, заметно, что тебе ещё расти и расти, – со смехом сказал Шульдих, оглядев сначала Кроуфорда в облике голубого кицунэ, а затем сравнивая его габариты с размерами маленького изящного Аян-тяна.

– Хн, – громко хмыкнул Ая по телепатическому каналу и заскулил так, что у Кукловода зазвенело в ушах.

– Что ты думаешь по этому поводу? – спросил у Шульдиха Оракул. Он только что принял облик кицунэ, и они с Аей тёрлись друг о друга, свиваясь клубком, когда в комнату вошёл Кукловод. Кроуфорд хотел обнюхать Фудзимию, чтобы удостовериться, что на его меху не осталось запаха Шана. Это было очень по-лисьи.

– Я просто хочу убедиться, что с нашим маленьким Аян-тяном всё в порядке.

– Мог бы спросить у Наги.

Ая осторожно подошёл к Шульдиху и ткнулся головой ему в руку.

– Пацан куда-то вышел со своей чокнутой подружкой. К тому же, намного веселее прийти самому, – ответил Кукловод, почёсывая Фудзимию под подбородком.

Оракул видел, что Ая принял ласку – почёсывание явно доставляло ему удовольствие, и боролся с иррациональной ревностью.

«Помни, что это Шульдих. Аян выбрал тебя, а не его. Помни об этом».

– Уй, Аян, следи за зубами! – сказал Кукловод, когда Фудзимия принялся грызть его пальцы.

Наконец Кроуфорд не выдержал и решил проблему тем, что просто схватил Аю за шкирку, опрокинул его кверху лапами и принялся вылизывать.

– Как мило. Кроуфорд, да ты и правда педофил? – спросил Шульдих и засмеялся, когда оба кицунэ уставились на него.

 

После того инцидента с кукольной одеждой Оракул запретил Наги приводить в их конспиративную квартиру Тот, и Ая, теперь его законный партнёр, поддержал это решение. Он терпеть не мог, когда его подвижность, причём без всякого на то разрешения, ограничивали. Фудзимия бочком подобрался к Кукловоду, потёрся о него и ткнулся головой в руку. Он никогда бы не подумал, что ему будет недоставать назойливого телепата, но так и было. Ая почувствовал, как ему почесали под подбородком, и вздохнул от удовольствия. Развеселившись, он игриво схватил у Шульдиха палец и начал его легонько жевать. Рассмеявшись про себя, он ослабил хватку, когда Кукловод вскрикнул, его удивление позабавило Фудзимию. А потом он почувствовал, как его осторожно подняли и уложили на спину. Покрытая голубым мехом голова Кроуфорда склонилась к нему, и шершавый язык нежно скользнул по аиному животу. В шутку Ая начал отбиваться, но в то же время устроился поудобнее, чтобы как следует насладиться вылизыванием, когда непристойный комментарий Шульдиха разрушил всю атмосферу.

«Не хочу, чтобы люди постоянно об этом твердили. Хотя, наверное, им ничего другого и в голову не приходит. Мне просто нужно вырасти».

 

* * *

 

– Хидака, ты кран закроешь или нет? – спросил Оракул, костюм которого уже совсем промок, а на руках сидел недовольный Аян-тян.

«Хн, Кен но бака».

– Ая! Где ты был? Ая? – вопросил пустоту Кен и снова принялся вертеть головой по сторонам, тщетно стараясь найти своего потерянного сокомандника.

Ая? Я мог бы поклясться, что только что слышал его.

– Кен, закрой воду. Я здесь, перед тобой, – мысленно обратился Фудзимия к Хидаке, не переставая, однако, чихать.

– Да?

Вот опять. Да что здесь происходит?

– Закрой. Этот. Чёртов. Шланг. Из-за. Тебя. Аян. Простудится. Давай. Поговорим. Об. Абиссинце, – чётко выговаривая каждое слово, что выдавало крайнюю степень раздражения, произнёс Кроуфорд.

– Ох, – только и смог ответить покрасневший Хидака, выключая воду.

– Позвони остальным Вайсс и закрой магазин. Я должен вам кое-что сказать, это касается вашего лидера. И дай мне полотенце, – велел смущённому Кену Оракул.

– Х-хорошо, – Кен был слишком взволнован, чтобы возражать. Едва он принёс полотенце, как Кроуфорд выхватил его у него из рук и начал, не спуская глаз с Хидаки, вытирать Аяна.

А он действительно привязан к Аян-тяну. Вот уж не подумал бы, что такая сволочь, как Кроуфорд, будет сначала вытирать кого-то, когда он сам мокрый насквозь.

– Эй, тебе сюда нельзя! – воскликнул Оми, когда Оракул спустился по лестнице прямиком в подвальную комнату для миссий.

– Не волнуйся, Оми. Шварц всё равно уже знают об этой комнате. А ты, Кроуфорд, знай – если ты возвращаешь это маленькое чудовище, то мы его не принимаем, – предупредил Оракула Йоджи.

– Я не собираюсь возвращать вам Аяна, так что не о чем беспокоиться, Кудо. Кстати, а ты никогда не говорил остальным, что всё это время знал, где находится Аян-тян, и почему Шварц в курсе существования этой комнаты, причём знают о ней по собственному опыту? – недобрым тоном поинтересовался Кроуфорд, когда все расселись по местам. Ему не понравилось, как у него на руках, услышав слова Кудо, вздрогнул Ая, и решил отомстить.

– Йоджи-кун, что он имел в виду? – с беспокойством спросил Цукиёно.

– То, что он спал с Шульдихом, – устало ответил Кен. Казалось, что когда-то он уже пытался добиться от Йоджи ответа на этот вопрос, и, в конце концов, он его добился.

– Ты спал с ним? Йоджи-кун, как ты мог?

Йоджи, как ты мог? Как раз это я и спросил у него, слово в слово. В тот раз… Не то, чтобы я хорошо понял его мотивы, но я доволен, что Шульдих, кажется, всё-таки любит Йоджи.

В двойной игре относительно Аян-тяна Хидака сумел уличить Кудо после того, как в парке встретился с Оракулом. Придя домой, он добился от Йоджи признания.

Кудо поморщился, когда благодаря Цукиёно разговор принял новый оборот, и Кен понял, что Йоджи тоже всё прекрасно помнит.

 

– Йоджи, ты мне ничего не хочешь сказать? Насчёт Аян-тяна? – поинтересовался вдруг Хидака, когда Кудо возился то с одним цветочным горшком, то с другим, стараясь казаться очень занятым, в то время как на самом деле, он просто бездельничал. Им обоим досталась утренняя смена, Оми и фанатки были в школе, так что магазин пока пустовал.

– Что… что ты имеешь в виду? – выпалил Йоджи с довольно виноватым видом.

– Я знаю, что Аян сейчас у Шварц, – напрямик сказал Кен, когда стало ясно, что Кудо не собирается делать первый шаг.

– Я… не понимаю, о чём ты говоришь.

– Кроуфорд уверяет, что знаешь. Я не очень-то ему поверил, но твоя реакция убедила меня, что ты знаешь, что я имею в виду.

– Ну, я был в курсе, что Аян теперь у Шварц, – осторожно сказал Йоджи, он понимал, что Хидака слишком много знал о нём, чтобы пытаться ему лгать.

– Почему ты не сказал нам? И откуда у тебя появились такие сведения? – задал вопрос Кен, на его лице ясно читалось подозрение.

Кудо понимал, что должен всё объяснить, причём быстро. Занервничав, он выпал первое, что пришло на ум:

– Я дружу с Шульдихом.

– И насколько близко? – прищурив глаза, Хидака оценивал полученный ответ. Он так глубоко задумался, что на лбу даже залегла довольно симпатичная морщинка.

Ага, симпатичная. Как у голодного тигра. Я покойник.

– Мы очень хорошие друзья, – признался Йоджи и начал потихоньку пятиться подальше от Хидаки.

– Только попробуй сбежать, и я всё расскажу Оми. А теперь говори правду, – с угрозой в голосе потребовал Кен.

– Ну, мы с ним спим, – решил признаться Кудо, пока разговор не перешёл в допрос с пристрастием.

Я покойник.

– Йоджи, как ты мог! – вполне предсказуемо отреагировал Хидака.

– Я знал, что ты так воспримешь это. Вот поэтому я так долго держал всё в тайне.

– Долго! И когда ты начал спать с этим гадом? – подозрительно спросил Кен.

– Месяца три назад. Слушай, Кен, это никак не отражается на результатах наших столкновений со Шварц. Так что это совершенно тебя не касается, это только наше дело.

– Как ты можешь быть уверен, что этот ублюдок не манипулирует тобой? Кроме того, мог бы и рассказать об Аяне. Мы с Оми волнуемся.

– Знаю. Но Шульдих не манипулирует мною, и как бы я мог рассказать вам о лисе? Ведь мне бы пришлось тогда ответить и на остальные вопросы, что ты задал сейчас.

– Откуда ты знаешь, что он не морочит тебе голову? – продолжал допытываться Хидака.

Это не похоже на Шульдиха, с чего бы это он взял да и перестал манипулировать людьми. Стоит вспомнить хотя бы Сакуру-тян и остальных.

Кен возлагал на Кукловода ответственность за то, что в своё время ни в чём неповинная Сакура оказалась на линии огня. Не говоря уже о том, что он использовал её, чтобы ранить Аю, когда стало ясно, насколько сильно она беспокоилась за него. Именно этим инцидентом она объясняла то, что Ая сторонится её, и это причиняло ей сильную боль. Обо всём этом Кен знал со слов самой Сакуры, потому что они несколько раз встречались, исключительно как друзья, и говорили о Фудзимии.

– Раньше он действовал по приказу, а сейчас всё по-другому.

– Насколько по-другому? – скептически поинтересовался Хидака.

– Это личное. Я абсолютно уверен, что Кроуфорд не в курсе наших встреч. Мы встречаемся украдкой, втайне от обеих команд.

– Ты думаешь не головой, а членом, чёрт бы тебя побрал.

– Наши отношения больше, чем секс, я уверен в этом. Они важны для Шульдиха, и он не использует их для того, чтобы навредить Вайсс, хотя это пошло бы на пользу Шварц. Они до сих пор не покончили с нами, разве нет? Кроме того, он был очень терпелив, он помогал мне смириться с потерей Аски, – признался Йоджи, не спуская глаз с Кена.

– Ладно, ты уже большой мальчик, так что можешь сам позаботиться о себе. Я просто надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, – сдаваясь, ответил Хидака, когда понял, что Кудо не намерен отступать.

Но если ты ошибаешься, то ответишь за это головой. Остаётся только надеяться, что ты не утащишь за собой остальную команду.

– Я возьму тебя с собой, ты встретишься с ним, и всё поймёшь, – предложил Йоджи, чтобы успокоить Кена. Так они и поступили.

 

– Остынь, Омиччи, я знаю, что делаю, – наконец сказал Йоджи, чтобы покончить с воцарившейся в комнате неприятной тишиной. Правда, при этом он ёрзал и бросал на Оракула предостерегающие взгляды.

Ха, ты не запугаешь меня, ни ты, ни все Вайсс скопом. Я просто хочу, чтобы ты прекратил задевать чувства моего Рана.

– Так зачем же ты пришёл, если не за тем, чтобы вернуть Аяна? Ты действительно говорил что-то об Ае? – задал вопрос Хидака, стремясь как-то предотвратить назревающий конфликт.

– То, что я собираюсь сказать вам, звучит нелепо, но, тем не менее, это правда. Это Ая, – сказал Кроуфорд, указывая на устроившегося у него на коленях лиса.

– Ты совсем спятил. Как этот меховой колобок может быть Аей? – не дожидаясь дальнейших объяснений, взорвался Кен.

– Кен прав. Ты спятил, Кроуфорд. Ты слишком часто видел будущее, вот у тебя в мозгах всё и перепуталось.

– Ты должен признать, что подобное невозможно, – поддержал Кудо Цукиёно.

– Нет, это возможно, и это действительно я. Этот красный лис, которого вы видите, и есть я, – раздался в головах участников разговора аин мысленный голос.

– Это какой-то трюк.

– Не смешно, Шу-тян.

– Сначала послушайте меня, говорить потом будете, – Оракул использовал для наведения порядка и установления тишины свой лучший командный голос. Все замолчали.

– Вам не кажется странным, что Ая, не сказав ни слова, пропал в то же самое время, что и появился Аян? Что у Аяна красно-рыжая шкура и сиреневые глаза? И  у него три хвоста? Три, а не один. Очевидно, что он не обычная лиса.

– К чему это ты клонишь, Шварц? – спросил Хидака, и на Кроуфорда обрушился новый шквал обвинений. Поэтому никто не заметил, как Оракул почесал лису голову и обратился к нему на мысленном языке кицунэ:

– Придётся тебе сменить облик, любимый, потому что в противном случае они мне ни за что не поверят.

– Согласен, но как быть с одеждой? У меня ведь её нет…

– Я заставлю их на какое-то время отвести глаза, а сам дам тебе одежду. Не волнуйся. Если твои товарищи по команде будут настолько невоспитаны, чтобы пялиться на твоё тело, я их просто прибью.

Кроуфорд понял, что ему нетрудно представить, как он отрывает голову кому-нибудь из Вайсс, если тот будет слишком долго смотреть на Фудзимию. Особое беспокойство ему внушали Балинез и Сибиряк. Они слишком симпатичные и уже давно не дети, тогда как Наги или Бомбеец всё-таки ещё подростки. Кроме того, Ая, казалось, испытывал к ним определённую привязанность.

– Хорошо, – наконец согласился Фудзимия.

– Я могу предоставить вам доказательства. Пожалуйста, смотрите одну минуту в пол, – сумел вставить слово Оракул, пока Вайсс переводили дыхание.

– Какого чёрта?! – взорвался Кен, увидев, как Аян-тяна заволокло чёрным с алыми всполохами туманом.

– Я сказал, глаза в пол, Хидака! – не выдержал уже Кроуфорд.

Я не собираюсь терпеть то, что вы будете пялиться на прекрасное тело моего Аи, нет уж!

И именно из-за этой мысли Оракул пропустил свою очередь подавать реплику.

– Эй, Ая, что это ты делаешь на коленях Кроуфорда? Ого, класс! – воскликнул Кен, уставившись на совершенно голого Фудзимию.

– Извращенец! Только я могу смотреть на аино тело, больше никто! – закричал Оракул и тут же стукнул Хидаку по голове, одновременно пытаясь наколдовать хоть какую-то одежду для Аи, но сделать это быстро у него не получилось.

– Эй, что это ты там делаешь? – спросил Йоджи, однако тут же зацокал языком, оценивая телосложение Фудзимии.

– Только не ты, Ая-кун! – воскликнул Оми.

– Хн, – фыркнув, Ая уставился на своих коллег по Вайсс. Он был так раздражён, что уши у него сами по себе подёргивались, а хвосты виляли.

– Ая-кун, а эти хвосты и уши, они настоящие? – задал вопрос Цукиёно.

– Да.

– Правда? – поинтересовался Кен, подходя ближе, чтобы потрогать пушистый хвост.

– Интересно, никогда бы не подумал, что у Кроуфорда фетиш на мех, – сказал Кудо и потянул за меховое ухо, чтобы проверить его подлинность, но в ответ он получил только взрыв неподдельной ярости.

– Ты слишком долго путался с Шульдихом, Кудо. Вы даже говорить стали одинаково, – заметил Оракул, оскорбительно растягивая слова.

– То же самое можно сказать и о вас с Аей. Сколько вы уже путаетесь друг с другом?

– Всего две недели. Но мы никогда ни о чём не договоримся, если так и будем оскорблять друг друга, – с раздражением заметил Оракул.

– Пожалуйста, прекратите тянуть меня за уши, они настоящие и им больно, – Фудзимии в конце концов надоело, что остальные Вайсс только и делают, что трогают его хвосты и уши.

Можно подумать, они их в первый раз видят. Как будто это не я жил у них как Аян-тян…

– Значит, ты был Аян-тяном, Ая-кун, – сделал вывод Оми.

– Да.

– А тогда зачем ты устроил в магазине такой бардак? – задал вопрос Хидака. Ему потребовалось время, чтобы осмыслить всё услышанное, и у него возникли вопросы.

Фудзимия внутренне содрогнулся.

Так и знал, что кто-нибудь про это вспомнит.

– Я пытался помочь. Вы, идиоты, постоянно теряете вещи.

– Так значит, ты пытался «полить» растения, когда окатил меня водой из того большого ковша? – Йоджи тоже полагал, что ему есть о чём спросить.

– Нет, я сделал это нарочно. От сигаретного дыма лисьи глаза слезятся, а из носа течёт. И, кстати, это ты сам не умеешь выбирать одеколон, или это у Шульдиха такой ужасный парфюм? У меня, когда я лис, от него в носу свербит!

– Нет, я протестую, у меня хороший вкус…

– Йоджи, я всегда считал, что хуже твоего одеколона нет ничего, – рассмеялся Кен, тут же к нему присоединился Цукиёно, и скоро все протесты Кудо утонули в раскатах всеобщего смеха. Напряжение, повисшее в воздухе, исчезло.

– Ты вернёшься в Вайсс? – спросил Хидака у Аи, когда все, наконец, успокоились.

– Нет, кое-что случилось, и я должен оставить Вайсс.

– Ая-кун, ты уже говорил об этом Манкс? Из Вайсс есть только один выход – смерть. Ты сам это знаешь, – обеспокоенно заметил Оми.

Как будто я и сам не помню.

– В таком случае, руководству придётся сделать для меня исключение, – ответил Фудзимия, и в его голосе звучало больше уверенности, чем он сам испытывал. На самом деле, он вовсе не хотел отказываться от той жизни, что он вёл в мире людей, но делать нечего. Он больше не мог убивать.

– С чего бы им так поступать? Дерьмо! Ая… только не говори мне, что тебя в последнее время замучила совесть, – сказал Кудо.

– Нет, но…

– Тогда почему? – требовательно спросил Кен.

– Потому что Ая – несовершеннолетний, и как его опекун, исходящий исключительно из его интересов, я запрещаю ему быть наёмным убийцей, – заявил Кроуфорд, подливая масла в огонь.

Знаю, что это сложно принять, парни. Иногда мне и самому трудно это осознать.

Сам Фудзимия решил промолчать и не сообщать бывшим коллегам новых подробностей, потому что, по правде говоря, они уже и так походили на вытащеных на берег рыб с открытыми ртами и выпученными глазами.

– Несовершеннолетний? Ая-кун? – сумел выдавить из себя Цукиёно, в то время как у остальных вообще не нашлось никаких слов.

– Ты его опекун… Да кто дал тебе это право? – практически одновременно спросили Кен и Йоджи.

– Да, с точки зрения кицунэ он несовершеннолетний. И я, будучи его опекуном, в то же время являюсь и его супругом.

– Ки-кицунэ.

– Да, я кицунэ. А ты как думал? Что у меня просто так три хвоста и лисьи уши? – вышел из себя Ая.

– А я так и думал. Невозможно иметь такой самоконтроль, и быть при этом человеком, – радостно, но не слишком тактично, поддразнил Фудзимию Кудо.

– Хн, – отреагировал на это Ая и сурово посмотрел на Йоджи, но на самом деле он не злился.

Йоджи всегда такой. Может быть, это наша последняя встреча, если у Манкс не хватит ума проявить благоразумие.

– И когда же вы с Кроуфордом сможете пожениться, а, Ая-кун? – поинтересовался Оми.

– Лет этак через двести, плюс-минус пять лет. Он ещё слишком молод, – за двоих ответил Оракул. Фудзимия в это время пытался просверлить его взглядом.

– Я совершеннолетний, – угрюмо вставил Ая. Хидака при этом чуть не лопнул от смеха.

– Нет, – твёрдо ответил ему Оракул.

– А вот я могу поверить в это, – сказал Кудо. – Потому что сейчас ты говоришь прямо как ребёнок. Все хотят вырасти, и все со временем вырастают, пусть всё идёт так, как идёт.

– А вот я, Йоджи-кун, никогда не говорю как ребёнок, – вкрадчиво произнёс Цукиёно, поддержав тем самым точку зрения Йоджи.

– И никакого секса до тех пор, пока Ая – младенец, который пачкает пелёнки? – посмеиваясь, поинтересовался Кен.

– Хн, – одновременно фыркнули Кроуфорд и Фудзимия и строго посмотрели на Хидаку, хотя оба стали одного цвета с аиными волосами.

Ну, вообще-то всё не совсем так, но не думаю, что мне стоит упоминать про то, что сексом мы уже занимались, и не раз.

– Я так и думал, – по-прежнему со смехом заметил Кен.

И вдруг сверху донёсся громоподобный стук, словно кто-то изо всех сил колотил по входной двери Конэко.

– Это Манкс. Сходи, ответь ей, Хидака, – распорядился Оракул, у которого всё было под контролем.

– Ха! Да ты просто хочешь, чтобы я ушёл из зоны слышимости, и тебе не пришлось отвечать на мои вопросы, – поднимаясь со своего места, сказал Кен и махнул рукой Оми, чтобы тот оставался на месте.

 

Да, это пришла Манкс с новой миссией. Она осторожно спустилась в подвальную комнату вслед за Хидакой и остолбенела, увидев Оракула. Кен не предупредил её о нежданном госте.

– Что он здесь делает? – голос секретарши Персии, словно выстрел, разорвал тишину. И она тут же выхватила из кобуры пистолет.

– Не волнуйся, Манкс, он с миром, – небрежно ответил Кудо и перехватил сжимавшую оружие руку секретарши.

– Шварц никогда не приходят с миром. Чего ты хочешь? – сверкая глазами, потребовала ответа предусмотрительно разоружённая Кудо секретарша. Она отказалась от предложенного места и не спускала взгляд с Кроуфорда, игнорируя всё остальное, в том числе и Аю, до сих пор сидевшего на коленях Оракула.

– Я просто информирую Вайсс, что отныне они теряют одного из своих членов, – ответил Кроуфорд.

– Ая, что они с тобой сделали? Запудрили мозги, или что? – вырвалось у Манкс. Она была так обеспокоена, что, очевидно, не заметила ни лисьих ушей, ни хвостов.

– Хм, ничего, ну, если не считать того, что это я пудрил всем мозги, – и глазом не моргнув, ответил Фудзимия.

– Чего? – переспросила ошарашенная секретарша.

– Я только что сообщил Вайсс, что запрещаю Ае убивать. Он для этого слишком молод. И ещё он кицунэ… – повторил Оракул, и принялся объяснять принципы, которых кицунэ придерживаются относительно убийства без необходимости. Кроуфорд решил заранее пресечь все возможные аргументы Манкс, если та продолжит стоять на своём.

В больших организациях никому нет дела до отдельных людей. По крайней мере, Критикер ничего не знают о новых способностях Аи, так что они не будут настаивать на его возвращении, когда мы исчезнем. Может быть, нам следует исчезнуть на срок человеческой жизни?

– Что изменится, если он присоединится к Шварц? Может, ему лучше остаться под крылом у Критикер, – скептически заметила секретарша.

– Шварц собираются порвать с прошлым и заняться легальным бизнесом. Кроме того, малышу Рану требуется постоянное внимание, – сказал Оракул.

– Рада, что ты это понимаешь, – в голосе Манкс звучала ирония.

– Чего? – переспросил Кроуфорд, такой же ошарашенный, как и Вайсс.

– Думаю, есть кое-что, о чём бы вам следовало узнать. Я… – начала Манкс, и её окутала сияющая красная дымка, – …тоже кицунэ, – закончила она. Теперь у неё была лисья голова и шесть хвостов. Лисица дёрнула ухом и вывалила из пасти язык в зверином подобии ухмылки.

– Видел я рыжих бестий, но эта круче всех, – пробормотал Йоджи.

– Судя по всему, кицунэ из клана Огня. Ты не родня Рану? – спросил Оракул.

– Я сестра Люрена и тётя Рана.

В комнате воцарилось поражённое молчание. Тишина была такой глубокой, что даже падение булавки показалось бы подобным грому.

– Ты тётя Аи-куна? – наконец сумел выдавить из себя Цукиёно.

– Почему тогда Люрен нам никогда не рассказывал о тебе? – осторожно спросил Кроуфорд, удивлённый таким поворотом событий не меньше Фудзимии.

– Потому что я ему не велела. Так интереснее. Я не знала, что речь идёт о тебе, когда Госпожа говорила о партнёре Рана, так что мы квиты, – заметила секретарша, и её лисья ухмылка сменилась лисьим же смехом.

Ая прекрасно понимал, почему Манкс до последнего скрывала такой козырь.

Лисье коварство, пора бы уже понять, что оно всегда при них. Столько тревог, и всё впустую.

 

– Он что?! – закричал покрытый мехом соболиного цвета получеловек-полулис, приподнимаясь с обсидианового трона.

– Попытался вступить в брак с выжившим ребёнком вашей сестры, господин, – ответил некто, скрытый тёмным плащом, опускаясь на колени перед троном.

– Я слышал об этом, и так понимаю, что он кому-то уступил детёныша.

Есть тот, кто может в бою одолеть моего сына. Он совсем ни на что не годится.

– Да, он проиграл.

– Я знаю, как поступить со своим сыном, но этот чужак…

Этот чужак станет ещё одной фигурой в политической игре, а ситуация в клане и так нестабильна.

– Чужак пришёл из клана Грома.

Наши ближайшие соседи, у нас с ними протяжённая граница. Нельзя позволить им совать нос в наши дела.

– Таким образом, мы должны выкурить его из логова и забрать у него наследника.

– Вы уже рассматриваете детёныша как своего наследника? Вы считаете, что это необходимо для того, чтобы остаться у власти?

– Да. Так решил Совет Старейшин. Ты и сам знаешь, что мне с трудом удаётся сохранять уважение своего народа. Но теперь я знаю, как обернуть ошибки прошлого в свою пользу.

Единственная причина, по которой Совет не низложил меня, кроется в том, что последние несколько лет я правил достаточно мудро.

– Как скажете.

– Ну, а ты, мой верный шпион, что думаешь по этому поводу?

– Полагаю, что это хорошо. Вы правильно решили оставить детёныша при себе в качестве наследника. У него нет никаких амбиций, и он хороший лисёнок.

– Должно быть, он и в самом деле милое дитя, раз уж он завоевал твоё сердце. Можешь идти.

И тем он опаснее, если у него всё-таки есть претензии на власть. Никто и никогда не сможет гарантировать твою верность мне, кроме моего самого лучшего и самого ценного шпиона.

Закутанная в плащ фигура растаяла во мраке коридора. Получеловек-полулис смотрел в темноту.

Я надеюсь, что ты права, Кизи. Я действительно на это надеюсь. Мои амбиции едва не привели к расколу клана, и я до сих пор не свободен от скверны. Я в достаточной степени эгоист, чтобы держаться за свою власть, хотя теперь я могу лишиться всего из-за одной-единственной ошибки. Я не могу убить дитя Решки, но я должен заручиться кое-чем против его возможных амбиций.

Темнота тронного зала скрыла не только тёмную шкуру Альше, но и его тёмные планы.

 

Фудзимия и Кроуфорд возвращались со встречи с Вайсс, вооружённые эффективным планом по выводу Шварц из-под контроля ЭсЦет и заручившись гарантиями того, что в цветочном магазине Ае будут рады всегда, когда бы он не пришёл.

– Ну что, приступим к исполнению наших планов? – мысленно спросил у Оракула Ая. Он принял облик трёххвостого кицунэ, и какое-то время был не в состоянии снова превратиться получеловека-полулиса.

– Поживём-увидим, Аян-тян, – так же беззвучно ответил ему Кроуфорд, в то время как его разум на крыльях дара устремился в совсем другое время и место.

Разгар сражения, чёрные кицунэ всё плотнее обступают его, и один из ногицунэ смотрит на него с мрачной решимостью. Затем всё окутала тьма. Разве они не слышали того, что сказал последний из ногицунэ-родичей Рана?

Ясно, беда не приходит одна, а ведь и ЭсЦет сами по себе та ещё проблема…