Привет, я – Кудо Йоджи. На данный момент – официальный безработный. Зато у меня есть виза, вид на жительство, медицинское освидетельствование и достаточная сумма на счету, чтобы начать новую жизнь. Точнее, продолжить старую, но на новом месте. А еще у меня в запасе вполне приличное владение английским, без которого пребывание в Штатах, начавшееся буквально полчаса назад, здорово затруднилось бы.
Я уже сказал о медицинском освидетельствовании? Нет, я не псих, по крайней мере, так написано в заключении врача. Дело в том, что некоторое время назад меня здорово шарахнуло по башке, после чего я вырубился и очнулся другим человеком. Шикарная внешность, разумеется, осталась при мне, но вот с мозгами возник напряг, так что из больницы я вышел почти семейным человеком.
Память ко мне возвращаться не спешила, зато Аска оказалась настойчивой. Очень скоро мы поженились, и – сам поверить не могу – я даже чувствовал себя счастливым. К сожалению, семейное счастье штука хрупкая. Не особо хочется вспоминать, но из песни слов не выкинешь. Позавчера, придя с работы, я споткнулся о стремянку и вспомнил, что давно хотел починить карниз. Случайный взгляд в окно – они даже шторы не задернули – заставил меня потерять равновесие. Честно признаюсь, такой позы я ни до, ни после пока не видел. Надо будет попробовать. Короче, приземление сопровождалось искрами из глаз и вспышкой озарения. Помахав высунувшимся на грохот любовникам, я отправился прямиком к Мамору – и вот я здесь. В городе Ангелов. Пытаюсь разыскать Айю с Кеном и заняться тем, что у меня получается лучше всего.
Американцы – странный народ. Так гордятся своими мегаполисами. По мне так тихо, как в деревне – ну, дома, ну высокие. Но не выше, чем у нас, а людей на улицах почти нет, да и с машинами негусто. Таксист вообще оказался черным – не то, чтобы я был расистом, но все равно интересно. Вроде, молодой совсем, но фиг разберешь. Сунув ему в руки визитку с адресом отеля, я решил попрактиковаться в английском:
- Привет, мне сюда, у меня тут забронирован номер.
Первый ответ я понял с пятого на десятое. Но сама идея явно оказалась блестящей – парень не затыкался всю дорогу, так что когда мы подъехали, я сумел понять, что район – квартал, как они это называют – не самый спокойный.
Если честно, мне стало смешно. Возможно, в этом костюме я действительно прилично выгляжу.
Расплатившись и забрав сумку, я двинул под арку, на которой тускло сияла вывеска «Домашний отель», и, в соответствии с указателем, вырулил из-под нее направо. Уверен, что слабый шум, донесшийся с другой стороны, скорее всего, не насторожил бы меня, не предупреди таксист об общей неблагонадежности квартала. К сожалению, рефлексы у таких как я иногда срабатывают раньше. Прежде, чем до меня дошло, что я делаю, я уже крался вдоль невысокой каменной оградки к двоим, выяснявшим отношения под рекламным стендом. Фонари горели через один, но реклама давала достаточно света, чтобы разглядеть, что плотный волосатый мужик реально взял в оборот какого-то очкарика в пиджаке и галстуке. Тот даже толком не сопротивлялся – отпихивался обоими руками, но как-то неубедительно.
Я уже говорил, что у меня есть медицинское заключение, что я нормален? Ну так вот я опять начал сомневаться. Дело в том, что память ко мне вернулась с небольшим довеском в виде неприятного ощущения, что кругом знакомые лица. В транспорте, на улице, даже среди водителей машин в пробках. Бац – знаю его, а в следующий миг человек теряется в толпе и я не могу понять, где мог его видеть.
Вот и сейчас уже швыряя сумку под ноги мужику и выламывая волосатую руку болевым, я не мог отделаться от ощущения, что очкарик мне знаком. Правда, посмотреть внимательнее было некогда – мужик чудом вырвал лапу из захвата, рявкнул, рыкнул, развернулся, сметая меня и очкарика разом, а затем с топотом помчался в темноту. Я перекатился, вскакивая, но тут на меня всеми своими костями рухнул очкарик, топот снова вернулся, а из темноты послышались выстрелы и гнусавые ругательства. Рыпаться я не собирался, но голову повернул – мужик скрылся за оградкой, вслед ему промчались еще двое, паля в белый свет, как в копеечку.
- Добро пожаловать в Штаты, Кудо, - проговорил очкарик, отваливаясь с меня.
Чтоб мне уснуть на рельсах, если голос тоже не показался знакомым!
- Кроуфорд, - смотрю на помятого лидера Шварц, и понять не могу, что нужно делать. – Ты что здесь делаешь?
Ладно, я понимаю, что глупее вопрос можно придумать только очень постаравшись. Зато на душе становится радостно – нет, не от встречи с дорогим другом, на самом деле к длительной прогулке моей крыши Кроуфорд имел самое непосредственное отношение. А от факта, что тот действительно мне знаком – то есть я не продолжаю дрейфовать в прогрессирующее сумасшествие. А с деятельностью затрудняюсь, потому что хоть мы и стояли по разные стороны баррикад, но по последним данным от Мамору, вроде как объявили нейтралитет.
- Полиция Лос-Анджелеса, - доносится от оградки. К нам, тяжело дыша, спешит длиннющий гайдзин в одежде, меньше всего напоминающей полицейскую форму.
Как интересно. Я смотрел фильмы, но не думал, что их полиция настолько отличается от нашей. Рекламный стенд – между прочим, рекламирующий настоящий японский чай и даже без ошибок оформленный иероглифами – дает достаточно света, чтобы разглядеть лицо полицейского. Надо же, волосы как у меня – немного вьются. А вот с прической там беда. Я-то знаю, как много усилий нужно приложить, чтобы с такими природными данными выглядеть сногсшибательно. Но парень, видимо, слишком занят другими вещами, потому что общий вид его прически наводит на мысли о дохлой кошке.
- Что произошло? Вы ранены? – остановившись в полуметре от нас, интересуется он.
Акцент у него, конечно, жуткий. Но понять его гораздо проще, чем таксиста.
- Спасибо, - отвечает за меня Кроуфорд, - все в порядке, на меня напали, но этот человек, - я догадываюсь, на кого он показывает, - его спугнул.
Ага, спугнул – несомненно. Насколько я понял, мужик собирался сделать из него сукияки, но Кроуфорду почему-то хочется представить дело, как банальное ограбление. Мне-то что – пусть говорит, что хочет. Не сомневаюсь, что в случае чего, с чертового Шварц станется пристрелить и обоих полицейских и меня – просто, чтобы свидетелей не оставлять.
Какая-то неправильность, точнее, уже две – царапает изнутри, но я никак не могу до них дотянуться.
- Вы точно не ранены? – упорствует полицейский. – Раны, царапины…
Ага, вот и оно. Парень слишком придирчив, что ли? И, черт их разберет, этих гайдзинов, но я бы поставил карту любимого клуба в заклад, что за его вопросами кроется что-то еще. Машинально оглядываюсь на Кроуфорда – тот уже не выглядит таким потрепанным, но костюм все равно придется сдавать в химчистку. Глядя на него, я вдруг разом чувствую все места, которыми встретился со здешним асфальтом.
- Документы покажите, пожалуйста, - еще более напряженно просит полицейский.
Местность начинает навевать тоску. Я летел фигову тучу времени, отсидел весь зад и покурил всего два раза за все время перелета. И то, благодаря симпатичной бортпроводнице и природному обаянию. А теперь нахожусь в двух шагах от отеля и вожделенного отдыха, и вижу, что имею все шансы не добраться до душа и до кровати еще как минимум часа два. Это если нас попросят дать показания.
Лезу в карман за паспортом – полицейский дергается, затем вспоминает про пистолет и убирает его в карман. Я невольно морщусь, двигая ладонью – слегка ободрал при падении. Полицейский участливо наблюдает, но тут же настораживается:
- Ранены?
- Поцарапался, когда падал, - поясняю я, но он не расслабляется.
А я ловлю следующую неправильность. Насколько мне помнится, Кроуфорд вообще не расстается с оружием. И, между прочим, обладает железными нервами. Так что могло помешать ему пристрелить мужика еще на подходе? Снова прокручиваю в голове увиденную сцену и понимаю, что тот вообще толком не сопротивлялся – не считать же отпором вялые попытки отпихнуть?
- Так, Кудо Йоджи, - бессовестно перевирая мое имя, читает полицейский. – Виза, вид на жительство…
Мне не нравится его поза, не нравится выражение его лица, не нравится… Вот тут я не прав – под всеми этими жуткими тряпками он наверняка красавчик. Ладно, мне с моим «приличным» костюмом, подобранным телохранителем Мамору, вообще молчать бы в тряпочку. О-па, не может быть, чтобы Кроуфорда тоже он сюда послал! Ну я и тормоз…
- Йод-жи, - все еще вертя догадку так и эдак, поправляю я полицейского.
Но тот протягивает руку и берет у Кроуфорда права. Мне паспорт не возвращает, и, кажется, дергается все больше. Быстрый взгляд назад выдает причину его нервозности – видимо, беспокоится о напарнике – и я сразу чувствую себя немного лучше.
- Вроде бы все в порядке, - как-то незаинтересованно сообщает он, едва кинув взгляд права Кроуфорда. – Он точно вам никак не навредил?
Лучше бы он этого не говорил. До сих пор слабо припекающее жжение в бицепсе начинает меня беспокоить. Я снимаю пиджак и сдвигаю рукав рубашки к плечу.
- А в чем дело, офицер? – внезапно спрашивает Кроуфорд. – Мы могли бы…
- Черт! - перебивает его полицейский, бледнея так, что заметно даже в неясном свете чертовой рекламы.
Ну да, сам вижу, что дело хреново – ближе к локтю красуется четкий отпечаток зубов, слабо сочащийся кровью.
- Надеюсь, у вашего преступника нет какой-нибудь дряни, вроде коровьего бешенства? – интересуюсь я, прикидывая, насколько все плохо.
- А так же СПИДа, сифилиса и гепатита, - задумчиво озвучивает мои опасения Кроуфорд.
Мы все втроем пялимся на укус, и не слышим шагов, пока вернувшийся напарник не подходит ближе и не объявляет:
- Ушел, гад. Что у вас тут? – видит, куда мы все смотрим, и тоже на миг застывает.
Опускаю рукав и закатываю его нормально, следя, чтобы ткань не коснулась укуса. Прекрасный первый вечер на новом месте обещает мне шикарную первую ночь в полицейском участке. Хотя, если показания будет снимать второй, это немного добавит сахара в уксус.
Я уже говорил, что ценю красоту в любом виде? Так вот второй – действительно красив, без всяких оговорок. Глаза, зеленые, как у меня, губы… Эх! И фигура приятная, ноги, выгнуты как у девушки.
- @#@, - констатирует красавчик, отходя на шаг и цепляя мою сумку. Задница у него соответствует всему остальному. – Придется проехать в отделение, там вам окажут медицинскую помощь и снимут показания.
Шустрый какой. Но, учитывая, что у них мой паспорт и вещи, особого выбора у меня нет. К тому же, от медицинской помощи и звонка другу я точно отказываться не собираюсь. Жаль, конечно, что произошедшее отменяет какие-либо поползновения – даже с учетом сработавшего гей-радара и моей сногсшибательной внешности, вряд ли кто захочет рискнуть заполучить СПИД, сифилис и коровье бешенство в одном флаконе.
- Спасибо, мистер Кроуфорд, - длинный протягивает Кроуфорду права и отходит к напарнику.
- Мои показания не требуются? – уточняет тот, забирая ламинированную карточку.
- Мы ждем вас в участке в течение дня, - отвечает второй и разворачивается, - в любое удобное для вас время.
- Машина далеко? - уточняю я, собираясь идти за ними следом и надеясь на положительный ответ. Что-то я действительно устал – скорее бы получить медицинскую помощь, закончить с формальностями и вытянуться на какой-нибудь горизонтальной поверхности.
- Стоять, - негромко командует Кроуфорд, подтверждая право отдавать приказы характерным звуком взведенного курка.
Так и знал, что пистолет у него при себе.
- Руки в стороны, так, чтобы я их видел, - встаю в полоборота, развожу руки, хорошо понимая, что он не шутит и вижу, что оба последовали моему примеру. Умно. – А теперь я хочу знать, что здесь происходит, только быстро, через четыре минуты здесь будет настоящая полиция.
Вечер с бешеной скоростью перестает быть томным.
- Нападение на полицейского при исполнении, - не слишком уверенно констатирует длинный.
- Сэм, прекращай, - напряженно обрывает его второй. Кстати, мне не очень понравилось, как он сверкнул взглядом в мою сторону, словно прикидывая расстояние. В заложники, что ли решил взять? Ха-ха, наивный.
- Кудо, в сторону, - похоже, Кроуфорд тоже это заметил. – Три минуты.
- Мы выслеживали этого типа, - быстро говорит длинный. Обе руки он держит на излете, в одной так и зажат мой паспорт.
- Сhuvak, ну на фига оно тебе? – внезапно переходит на жаргон второй. – Это не твои разборки.
Я понимаю почти все слова, но не понимаю, что происходит. Парень решил скосплеить уличного бандита? Ну так хреново у него получается – слишком профессиональны некоторые моменты в поведении.
- Зачем вам Йоджи, - словно не слыша второго, обращается к длинному Кроуфорд. – Две минуты.
Но отвечает второй – опуская руки и скидывая на асфальт мою сумку:
- Он не жилец.
Я как-то сразу ему верю.
- Из-за укуса, - уточняет Кроуфорд, отводя пистолет дулом вниз.
- Укус, царапина – любое повреждение… - длинный подхватывает эстафету, тоже опуская руки, но не двигаясь с места.
- Что это за существо? – задав вопрос, Кроуфорд сжимает зубы. – Минута.
- Оборотень.
Я начинаю ржать.
Нет, в самом деле – так серьезно все начиналось. Полиция, стрельба, спасение прекр… хм… помог, короче, человеку на свою голову. Сбежавший из тайных лабораторий мутант, заражающий одним прикосновением. Я, правда, сперва поверил.
- В машину, - командует Кроуфорд, повелительно двигая дулом пистолета. – Сумку его не забудь, - напоминает он красавчику.
С улицы слышится вой полицейской сирены. Да уж, тихое местечко было… Пока мы тут не появились. Мне все еще смешно, и я как-то не уверен, что хочу пойти с ними, но Кроуфорду с помощью нескольких жестов и пистолета удается настоять.
Совершенство, цвета воронова крыла, стоит, приткнувшись к пожарной колонке, неподалеку от помойки. Я такие машины только в кино видел. Выглядит как дракон в аквариуме с золотыми рыбками.
- Ты – за руль, - диктует Кроуфорд, кивая красавчику. Тот не против – еще бы. Интересно, Кроуфорд о чем-то догадывается, или тоже решил, что длинный менее опасен? В любом случае, ключи как раз у второго.
- Так и будешь держать нас под прицелом? – интересуется длинный, снова разводя руками.
- Пока – да, - рубит Кроуфорд, не подходя ближе, и снова командует. – Дверь для меня открой.
Мы рассаживаемся – длинный на сиденье радом с водителем, я – назад, слева. Отчего-то мне кажется, что красавчик не уехал бы без Кроуфорда, даже дай тот ему такую возможность. Но не потому, что ему так понравилась компания, а из-за нежелания рисковать стеклами, лакированными боками и покрышками. В какой-то степени я его понимаю.
Салон просторный, кожа на сиденьях светлая и чистая. Даже странно, потому что по днищу должны толпами скакать мыши и муравьи – такой там бардак. Кроуфорд не особо смотрит, куда пристроить ноги – в дорогущих, между прочим, ботинках – уж я-то в этом разбираюсь. Наконец, с хрустом сминает какую-то коробку и командует:
- Поехали.
- Куда? – осведомляется красавчик, заводя мотор.
- Туда, где можно нормально поговорить.
Удивительно, но мой вздох звучит в унисон со вздохом длинного. Правда, я затыкаюсь, а длинный выдвигает предложение:
- Наверное, лучше к нам.
- Надеюсь, там чище, - не удерживаюсь я. Просто варварство какое-то – так обращаться с королевой авто.
- Это коттедж в отеле, - отмахивается красавчик, - там есть приходящая горничная.
Какое-то время едем молча – я понимаю, что мы попали в пригород, когда за окнами начинают мелькать все более приземистые строения. Дорога прямая, как стрела, машин почти нет. Мельком я замечаю пригородный квартал. Ух ты, как с рекламного ролика. У них действительно белые оградки! И везде газоны…И места очень много – прямо захотелось выйти и просто тупо пробежаться.
- Теперь ты скажешь, зачем тебе это нужно? – внезапно спрашивает длинный, разворачиваясь к Кроуфорду, насколько позволяет ремень безопасности.
Тот сидит, положив пистолет на колени, вроде бы расслабившись. Но я точно не рискну проверить, до какой степени он расслабился.
- Сначала ты скажешь, зачем вам понадобился Кудо.
Вот его английский я понимаю без проблем, хотя уверен, что с произношением у него полный порядок – моя собственная фамилия прозвучала непривычно.
- Приманка, - вмешивается в разговор красавчик, пока длинный – я уверен – подбирает слова. Между прочим, в отличие от длинного, красавчик на меня хотя бы смотрит. Пусть и в зеркало заднего вида. А длинный, хоть к нам и развернулся, избегает встречаться со мной взглядом. Явно списал.
- Подробнее, - не дождавшись продолжения, требует Кроуфорд.
Лично я не собираюсь участвовать в общем сумасшествии. Выберу момент и свалю – пусть подавятся документами и вещами. Деньги при мне, примерная ориентировка на Вайс – тоже. А паспорт новый мне кто-нибудь из здешних умельцев нарисует.
- Тварь надкусила парня, но сожрать не сожрала. Так что, как только учует – костьми ляжет, чтобы добраться, - ну вот, теперь и красавчик на меня не смотрит.
- Хм, - Кроуфорд что-то про себя прикидывает, - а как учует? – интересуется он.
- Мы не случайно сняли коттедж, - поясняет длинный, - сначала вычислили ареал охоты. Обычно так далеко они не уходят, но этот, похоже, что-то почувствовал, потому что забрался дальше, чем мы предполагали. По идее, он не должен был появиться в городе…
- У них под фазу последние мозги отказывают, - снова вмешивается красавчик. – К тому же, город он цепляет, хоть и самым краем.
На удивление логичное безумие. Мне становится едва ли не жаль неизвестного грабителя, видимо, из-за повышенной волосатости, привлекшего внимание двоих психов.
- То есть, его вы можете убрать фактически в любой момент, - уточняет Кроуфорд.
Поправочка, троих.
Машина сворачивает вправо, мы въезжаем на автозаправку.
- Бензин заканчивается, - с невинным видом поясняет красавчик, кивая на панель с мигающим датчиком. И вопросительно смотрит в зеркало на Кроуфорда, словно спрашивая разрешения.
- Без проблем, - усмехается тот. Хорошо, не в мою строну – у меня и так потрясений в жизни хватает. – Твой брат остается в заложниках, а чтобы и он не наделал глупостей, сразу скажу, что знаю способ снять проклятье.
У обоих псевдополицейских, столкнувшихся плечами в попытке оглянуться на Кроуфорда, вытягиваются лица. Они переглядываются.
- Ты сказал ему, что мы братья?
- Нет такого способа…
Они начинают говорить одновременно, я улавливаю только общий смысл и думаю о том, что мог бы сейчас попытаться уйти.
- Кудо, - предостерегает Кроуфорд, не обращая внимания на обоих братьев, напарников, соратников по побегу из одной психушки – или кем они там друг другу приходятся.
- Вы так мило беседовали, - огрызаюсь я. – Ничего, что я тоже еще здесь?
Да, мысль была неумной – автозаправка ярко освещена, по дороге далеко не уйдешь и ни кустика, ни деревца – как назло. Да не больно-то и хотелось.
Длинный отворачивается, красавчик кидает на меня сочувственный взгляд и выдергивает ключи из замка зажигания.
- Способ действительно есть, - Кроуфорд на время теряет ко мне интерес. – И, нет, он не говорил мне ваше родство. Давай, обслужи свою детку, - красавчик на миг застывает, - я уверен, что мы договоримся.
Как только тот выходит из машины, длинный снова оглядывается:
- Ты вообще кто? – спрашивает он.
Я почти жду чего-то вроде «Брэд Кроуфорд, Оракул». В профайлах на Шварц значилось его кодовое имя, которое я, как оказалось, запомнил.
- Ясновидец, - отвечает Кроуфорд.
- Медиум? – в глазах длинного зажигается нешуточный интерес.
- Нет, - хмыкнув, отвечает Кроуфорд. – Я вижу проблески будущего.
Отлично. Пока я наслаждался семейной жизнью, эти трое, похоже, лечились по одному профилю.
А вообще, у меня саднят ладони, колени и мерзко печет место укуса – видимо, брезгливость тоже играет свою роль. Да, Кудо, ты расклеился. С другой стороны, мне уже не двадцать и не спать подряд двое суток, достаточно нелегко. Про двое суток – это я с запасом. Что-то меня не прельщает мысль, уйдя от чокнутой компании, снять номер в соседнем отеле.
- Ого, - с уважением выдыхает длинный, и тут же скептически хмыкает. – А как тогда получилось, что ты здесь?
Я понимаю, что имеет в виду. Если Кроуфорд ясновидец, то какого черта он не переждал опасное время где-нибудь на Мальдивах? Я бы, конечно предпочел Гавайи, но такие как Шварц явно предпочитают что-нибудь более… экзотическое.
- Ясновидение – не кинопроектор, - сухо говорит Кроуфорд, а я вижу, что ситуация его действительно задевает.
Вот умора! Постойте-постойте… А ведь Айя в свое время тоже что-то такое говорил. Вот черт – не помню толком.
- Хочешь сказать, что твои видения дискретны? – пытается разобраться длинный.
Тоже мне, исследователь.
- Хочу сказать, что никогда не поверил бы в существование оборотней, не столкнись… - Кроуфорд осекается. – Похоже, ваша тварь каким-то образом влияет на мои способности.
Снаружи бродит красавчик, заправляя свою «детку». Оборжаться, насколько сентиментальными могут быть психи.
- Каким образом? – длинный слишком любопытен.
- Не самым лучшим, - отрезает Кроуфорд, красноречиво утыкая дуло пистолета в спинку его сиденья, намекая обходящему машину по периметру красавчику не делать глупостей.
Похоже, абсурд ситуации ясен только мне – а ведь до сих пор я искренне считал, что успешно обвел психиатра вокруг пальца. Да, я был не прав – учитывая, сколько вокруг сумасшедших, я еще не худший вариант. Самое забавное, что почему-то никого не волнует, что отпечаток зубов – человеческий. Ками-сама, зачем я сюда приехал? Два часа в Штатах, а я уже столкнулся с негром, тремя психами и чересчур волосатым грабителем. Наверняка, тоже психом – логичнее носить с собой нож, а не рассчитывать при ограблении на остроту зубов.
Интересно, Айя с Кеном тоже… сильно изменились под влиянием обстановки?
Красавчик садится в машину и захлопывает дверцу.
- Далеко еще? – интересуется Кроуфорд.
- Рукой подать, - мрачно отвечает тот. – Интересно, как ты собираешься провести нас в коттедж с этой штукой, - он кивает через плечо на пистолет.
- На самом деле, не собираюсь, - ровно отвечает Кроуфорд и после небольшой паузы убирает оружие в карман. – Я собираюсь вас нанять.
Длинный больше не оборачивается, но его скептицизм я ощущаю четко. А вот красавчик, похоже, заинтересовался.
- Вообще, это лишнее, - быстро взглянув на… брата? говорит он.
Да уж, родственники из них, примерно как из меня с Кроуфордом – настолько они разные и внешне и по поведению. Но я не сомневаюсь, что общий диагноз и время, проведенное в клинике могло их основательно сплотить.
- Деньги вам понадобятся, - чересчур уверенно говорит Кроуфорд. – Но это на расходы. А платить я буду информаций. Для начала расскажу, каким образом можно снять проклятие.
Длинный смотрит на красавчика – я вижу, что он так сжал зубы, что под кожей заходили желваки.
Я что-то упускаю?
- Проклятье снять невозможно, - глухо говорит красавчик, глядя перед собой.
- Дин, - зовет его длинный.
- Поехали, - командует Кроуфорд.
Мы плавно отъезжаем от заправки. До коттеджей действительно рукой подать – следующий поворот. Я прикидываю, когда лучше ускользнуть – сразу по выходе из машины, или пока все будут двигаться к номеру. Жжение в руке здорово отвлекает – никогда не замечал за собой особой брезгливости, но это что-то запредельное. Словно мне на руку посадили огромного мохнатого паука или что-то еще более мерзкое. Мне даже смотреть туда не хочется.
- Разве укус не надо обработать чем-то вроде святой воды? – понимая, что мой звездный час вот-вот настанет, начинаю я отвлекающий маневр.
- К сожалению, это бесполезно, - отвечает длинный. Хм. Похоже, Кроуфорд оказался настолько убедителен, что тот даже начал говорить со мной. – Зато я могу тебя порадовать, - продолжает он почти дружелюбно, - ни СПИДа, ни еще каких-либо болезней у него нет.
Я мог бы съязвить, но мне некогда – мы паркуемся, и я жду момента, когда прозвучит щелчок открывания дверей.
- В момент обращения… - снова заводит волынку длинный, видимо собираясь поделиться всеми сведениями, почерпнутыми из фильмов, манги – у них это называется комиксами – и соответствующей желтой прессы.
- Кудо, без глупостей! - рявкает Кроуфорд. Рука у него в кармане, а сам карман достаточно оттопырен, чтобы я несколько скорректировал план побега.
В салоне включается свет – мы все моргаем от неожиданности.
- Парень, - начинает красавчик, обращаясь ко мне, - можешь верить, можешь не верить, но ты попал. Думаю, прошло достаточно времени – посмотри на свой укус и пойми, что деваться тебе некуда.
Я внимаю, смутно удивляясь гайдзинам, которые нормальным именам предпочитают собачьи клички. Сэм, Дин – ну что это такое? Да и Брэд не лучше.
- Кудо, дай руку, - спокойно просит Кроуфорд.
Вообще, мне не жалко. Но я устал настолько, что крыша едет. Наверное, удивить меня сегодня уже больше не сможет никто.
Поворачиваюсь и оттопыриваю локоть. Все трое пялятся на ранку как девицы на обручальное кольцо подружки. Я туда не смотрю.
Красавчик присвистывает.
- Мне жаль, - говорит длинный.
Что-то в его голосе заставляет меня бросить взгляд на собственную руку.
Хм. Такое ощущение, что меня укусили не меньше недели назад. Но… это же ничего? Что это может означать?
- В общем, можешь конечно, сбежать, - кривясь, сообщает красавчик, - пожрать человечинки, пока мы не выследим тебя и не убьем.
- Заткнись, Дин, - болезненно-ломко говорит длинный. – Мистер Кроуфорд говорит, что…
- Брэд, - обрывает его Кроуфорд. – Да, я знаю способ. Пошли, или так и будем здесь сидеть?
Вместо хаоса в голове – полное отупение. Я ни хрена не понимаю, что происходит – место укуса жутко чешется, но притрагиваться к нему что-то не очень хочется. Выбираю нейтральный вариант – немного откатываю рукав и тру руку через ткань.
Дожидаюсь щелчка центрального замка и выхожу из машины. По мозгам бьет прохладная свежесть ароматной ночи. Тихо настолько, что слышен звон насекомых, черное небо усыпано звездами размером с крупную рисину. Что бы там ни было, уходить пока рано. Возможно, я попал к сумасшедшим, но реакции собственного организма мне совсем не нравятся. Даже если укусивший меня не оборотень, а мутант, вызвавший вот такой параноидальный бред у моих незваных спутников, сути дела это не меняет – со мной действительно что-то не так.
Пока я потягиваюсь и разминаю ноги, Дин идет вперед. Кроуфорд кивком приглашает меня пройти следом. Забавно, как они с длинным Сэмом пристраиваются так, чтобы не дать мне сигануть в кусты. Между прочим, если бы мне не сказали, что это гостиница – решил бы, что попал в чей-то охотничий домик. Коттедж выглядит прочным, а если неподалеку и есть еще домики, то их не видно за кустами и деревьями.
Как же мне нравятся их газоны…
- Да не собираюсь я сбегать, - говорю я скорее Сэму, чем Кроуфорду. Собственный голос звучит почти так же устало, как я себя чувствую. – Эй, - я нагоняю Дина, пока тот возится с замком. – А если все пойдет не так? – понижая голос спрашиваю я.
- Я тебя пристрелю, - так же тихо. Открывает дверь и включает свет. – Правда, парень, мне жаль.
А мне-то…
Все время забываю о любви американцев к широкому пространству. В смысле, к пустому широкому пространству. Коттедж просторен, и был бы неуютным, не лежи на полу большой ковер.
- Эй, ты что? – прямо в обуви протопав в комнату и кинув на тумбочку ключи, Дин оборачивается ко мне. – Не снимай, - он так смотрит, словно я нарушил какой-то национальный обычай.
Сзади уже толпятся мои горе-конвоиры. Распрямляюсь, удерживаюсь от желания пожать плечами и иду к креслу – сидеть здесь все равно особо больше негде. Две кровати, кресло и стул у стола. В отличие от Дина сесть на кровать мне и в голову не пришло. Кроуфорд может забирать себе стул, а я устал. Комфорт Сэма меня тем более не волнует.
Сваливаюсь в кресло и вытягиваю ноги, чувствуя себя настолько уставшим, что сложившаяся ситуация остается какой-то игрушечной. Ну, психи кругом – а то я мало с Айей общался. Ну, не психи – значит я заражен чем-то неприятным и могу быть опасен.
На самом деле я испытываю что-то вроде дежавю. Имелся в моей бурной жизни и такой печальный опыт, когда я свято верил в то, что убиваю женщин. Между прочим, собирался прекратить это любым способом, так что ничего нового в ситуации не вижу. Планида, видать, такая.
- Я могу сделать кофе, - предлагает Сэм, неодобрительно глядя на Дина, шарящегося по тумбочке, а затем, чуть ли не с ушами влезшего в нижнее отделение.
- Спасибо, не нужно, - вежливо отвечает Кроуфорд. Вот уж Шварц в своем репертуаре – действительно сел на стул, и тут же вытащил пистолет, выразительно положив его на стол перед собой. Ага, чтобы мы невзначай не забыли, кто здесь главный, видимо. – Тесновато у вас, - оглядывая стены «под кирпич», увешанные тут и там картинками в рамках, заявляет он.
Ну, дает! Он меня почти восхищает.
Дина с Сэмом, похоже, тоже.
- Для двоих нормально, - пожимает плечами Дин. – Все? Приступим к делу?
Кроуфорд кивает и поправляет очки. Ненавижу это современное покрытие, скрывающее глаза. Мне тут же начинает не хватать собственных очков, а еще больше – часов, которые пришлось оставить на родине. Разумеется, здесь я собирался как можно скорее обзавестись новыми, но по времени пока как-то не вышло. Зато душу приятно греет нож у щиколотки. Профессионал вроде меня способен с таким на многое – даже если я немного не в форме.
Кстати, судя по спокойствию якобы родственников, у них тоже припасен козырной туз в рукаве – и, похоже, даже не один.
Мысль о том, что Кроуфорд так открыто демонстрирует пистолет тоже не спроста – явно припас еще пару сюрпризов – вызывает у меня нервный смешок.
- Приступим, - игнорируя посторонние, по его мнению, звуки, соглашается объект моих фантазий. Абсолютно невинных – сразу скажу. Если кого-то привлекает помесь броненосца с акулой, то это его личные сложности. Я предпочитаю красоту… Или, что называется, изюминку. Я к чему – к тому, что Сэм перестал относиться ко мне как попавшему капкан зверю, которого срочно нужно пристрелить из жалости – и теперь я вижу, что он очень даже ничего.
Да, секса у меня давно не было. Я не буду повторяться насчет того, что давненько сидел на голодном пайке – ну, женатая жизнь и все такое – а последним, что увидел, стала такая поза, которую я, вроде бы, даже в порнухе не видел.
- Начнем с того, чего нам ждать от Кудо, - Кроуфорд снова поправляет очки и смотрит на псевдо-братьев.
- А кто из вас старший, кто младший? – интересуюсь я. Нет, мне правда интересно – выглядят они примерно ровесниками, хотя я бы сказал, что Сэм более открытый.
- Я старший, - отвечает Дин, вид у него немного ошалелый.
По-моему, это двое вместе не спят.
- Сдвиги психики, в первую очередь, - отвечает Кроуфорду Сэм.
Звучит так, словно я только что продемонстрировал первый симптом. Кроуфорд кивает.
- Повышенная сексуальность, - продолжает добивать меня длинный.
@#@, неужели я способен покраснеть?
- Голод…
Ну уж нет, съесть я сейчас вряд ли что способен.
- Или полный отказ от пищи.
Еще раз @#@.
- Блин, Сэм, - не выдерживает предполагаемый братец. – Тебя послушать, так я первый кандидат на отстрел! – я вижу, что он тоже краснеет – и отчетливо понимаю, что эти двое точно не спят друг с другом. – На самом деле, - обращается тот к Кроуфорду, - мы сами толком знаем очень мало. Суть в том, Сэм, отвали, - без паузы, переключается он, отмахиваясь, - что с жертвами мы имели дело один раз. Точнее, он имел, - почти зло рубит Дин, ни на кого не глядя, - и ни черта сделать не смогли. Так что давайте заканчивать благотворительность – толку от нее… - он запинается, - как от любой благотворительности.
Во время его вспышки выражение лица Сэма меняется от ошарашенного до угнетенного. А сейчас он вообще складывает брови домиком, удивительно напоминая Оми, слушающего разнос Айи. Правда тот обычно пошире раскрывал свои голубые глазищи и старался не моргать, делая вид, что боится пустить слезу. Тут мимика совсем другая, но впечатление то же.
Сэм прикусывает губу и отворачивается, моментально руша аналогию. Он сжимает и разжимает кулаки – точнее, не кулаки, а кулачищи – я вдруг очень хорошо понимаю, насколько опасен парень может быть в драке.
- Слушай, Кроуфорд, - мне просто приходится разряжать обстановку. Я собирался выбрать более удобный момент, но придется спрашивать сейчас. – А тебе все это зачем нужно?
Эх, нравится мне наблюдать за расстановкой сил. Когда я заговорил, все насторожились, явно ожидая чего-то вроде нервного срыва. А теперь все внимание на Кроуфорда – и у каждого свои подозрения.
- Ты меня выручил, - уверенно говорит он, словно это все объясняет.
Меня снова пробивает на смех – и я вижу, что верят мне, а не ему.
- Кудо, - скрежещет он, тоже чувствуя, что остался в меньшинстве, - черт бы тебя побрал, - и… о, Ками-сама! Он краснеет…
- Дин, - от шока у меня пропадает акцент, - что ты там говорил насчет пристрелить? Я согласен.
Удивительно, но Дин смотрит не на меня, а на Сэма. Мой секс-радар зашкаливает – или уже гей-радар?– не знаю, что это, но я буквально всей кожей чувствую повисшую в комнате неловкость, густо замешанную на желании. Сэм пялится на Кроуфорда. То есть, даже не на Кроуфорда, а сквозь него, и выглядит при этом так, словно разрывается между недоверием и желанием воскликнуть что-то вроде «ах, как романтично!». Насчет восклицания я, разумеется, утрирую – а чего еще ждать от человека в глубоком шоке? Но мне кажется, что Сэм начинает Кроуфорду, как минимум, сочувствовать.
- Господи, Сэм! – с сердцем говорит Дин, закатывая глаза и отворачиваясь. – Только давай без проповедей.
- Пошел ты, - в голосе Сэма звучит неожиданная боль. – Я хотел сказать, - он медлит, а Дин выглядит так, словно больше всего хочет затолкать все свои слова назад в глотку, - я хотел сказать, что понимаю.
Наверное, мне стоило бы прослезиться. Но я, такая сволочь, сижу тут и думаю, что они горюют в том числе и по мне. Хотя вроде еще не похоронили, и даже не обмыли. Хм, чуть не забыл – я ж еще живой!
Но на Кроуфорда смотреть все равно не могу.
Не то, чтобы я поверил в его давнюю тайную страсть ко мне. Ублюдок оказался способен рискнуть всеми своими коллегами ради достижения собственных целей. Кстати сказать, в свое время ему удалось неплохо мне накостылять – и часы не помогли. Но от раскрытия наивных Сэмовских глаз на подлую сущность Шварц меня удерживает одно небольшое соображение. Точнее, два.
Первое – все его так называемые коллеги в тот раз остались вполне себе в добром здравии. И второе – наиболее основательное – я сейчас жив, относительно здоров и не сижу где-нибудь на помойке, изображая приманку. И все это – исключительно благодаря его дару убеждения. Ну и что, что главным аргументом в дебатах являлся пистолет – подействовало ведь! И, к слову сказать – хоть и не хочется, но надо отдать ему должное – убить меня он мог не один и не два раза. Видимо, предпочитает обходиться без лишних трупов, если есть такая возможность. Что тоже внушает надежду.
- Никак понять не могу, - кашлянув, говорит Дин, переводя взгляд с меня на Кроуфорда и обратно, - вы давно знакомы?
Мы оба молчим. Я уже собираюсь ответить, что не очень, но Кроуфорд меня опережает.
- Часто сталкивались по работе, - спокойно говорит он. Я ловлю взгляд Дина и киваю в подтверждение. – Это важно? Или вернемся к делу?
- Давно пора, - бормочет Сэм, пряча глаза. – Что за ритуал? – уже отчетливее спрашивает он.
Дин выглядит так, словно готов спорить с каждым словом.
- Не ритуал, - досадливо говорит Кроуфорд. Хоть я на него и не смотрю, но чувствую, что его тоже проняло – вон, эмоции даже по голосу разобрать можно. – Суть метода заключается в том, что надо уничтожить всю линию по порядку становления.
Кажется, у нас с Сэмом одинаковое выражение лица – глядя, как он морщит лоб и пару раз быстро моргает, спохватываюсь и принимаю безразличный вид.
- О, как, - в глазах Дина мелькает нешуточный интерес. – С начала или с конца? – уточняет он.
Нет, видимо, языковой барьер все же существует – потому что Сэм, кажется, тоже въезжает, о чем речь.
- По моим сведениям – без разницы, - продолжает нести околесицу Кроуфорд. – Их ведь не должно быть много?
Дин с нервной улыбкой косится на брата. Или кем там ему приходится Сэм.
- Очень немного, - твердо отвечает тот. – Обычно жертва сжирается. Не в этот день – так на следующий, шанс выжить – минимален. Учитывая неимоверно тонкий нюх и нечеловеческую сообразительность оборотня.
- Тогда все просто, - Кроуфорд даже откидывается на спинку стула – так ему легчает, - я вычисляю местность, вы выполняете свою работу. Идет?
Улыбка Дина, будь она искренней, добавила бы в комнату света. А так – просто нагнетает обстановку. Ему бы в кино сниматься, вдруг понимаю я. Там таких улыбчивых ждут не дождутся.
- Интересно, как ты собираешься это сделать? – скептически спрашивает он.
- Дин, - подает голос Сэм, не поднимая головы. – Он ясновидящий.
Мне очень не нравится его поза – Сэм сидит на кровати, расставив ноги, упираясь локтями в колени, свесив руки внутрь. Но даже если бы не общее впечатление угрюмости, то по его лицу что-то не видно, что он горит желанием срочно броситься меня спасать. Не то, чтобы я очень рассчитывал на чью-то помощь или чувствовал, что в ней нуждаюсь.
- Ага, - говорит Дин, не глядя ни на кого в отдельности, - это, конечно, все объясняет, - он неуловимо подбирается. – И то, откуда он знает, что мы братья… - я не знаю, что он задумал, но для меня это так же очевидно, как и то, что Кроуфорд сейчас начнет палить, - и то, что он оказался…
- Короче, - говорю я громче, чем нужно, приковывая к себе общее внимание, - я курить хочу. Последнее желание приговоренного, слышали такое?
На самом деле курить мне совсем не хочется – больше того, я не уверен, что не начну блевать, если затянусь. Видимо, несмотря на все ощущение дежавю и какую-то словно стеклянную стену, отделяющую меня от эмоций, в глубине души я совсем не спокоен.
- Кажется, где-то я видел пепельницу, - Сэм проводит обеими ладонями по лицу, словно стирая безнадегу, и встает. – Зря ты так, Йоджи, - я с трудом понимаю, что это была попытка назвать меня по имени, но мне неуловимо приятно от самого факта. Между тем, Сэм проходит мимо меня и уходит в соседнее помещение, откуда договаривает. – Мы еще поборемся.
Ну да, несомненно. Я сейчас испорчу местный ковер во имя сохранения мира и согласия. Хотя сомневаюсь, что от ООН мне выдадут хотя бы диплом. Вот так и совершаются незаметные подвиги.
Вздыхаю и вынимаю пачку.
- Кудо, - сухо говорит Кроуфорд, прислушиваясь к стуку хлопающих дверец, чертыханию и звону посуды из соседнего помещения, - я бы не советовал, нам еще здесь спать, так что иди курить на кухню.
У нас с Дином одинаково вытягиваются лица.
Ошалеть – чертовому Шварц все-таки удалось удивить меня до глубины души.
- Ну ты нахал, - с восхищением тянет Дин.
А я понимаю, что стеклянный колпак, под которым я пребываю с момента посадки в машину, лопается, как мыльный пузырь, наткнувшийся на сучок. А еще я понимаю, что это намек – Кроуфорду очень хочется остаться с Дином наедине. Да на здоровье, мне не жалко. К тому же… Надо же, как странно – мысли о сигарете перестают наводить тошноту.
Встаю.
- Дверь закрой, - выразительно морщась, командует Кроуфорд.
Пожимаю плечами и, выполняя требование, мельком окидываю рекогносцировку. Кажется, Дин тоже понимает, зачем Шварц меня убрал.
Закрыв дверь, я отрезаю последний источник более-менее сносной видимости. В кухне становится темно – относительный свет дает только окно с поднятыми жалюзи. Сэм, до сих пор внимательно рассматривающий содержимое навесного шкафчика, оборачивается, но я знаю, что ему меня не разглядеть.
Хм, я бы занервничал.
Но видимо, его сумасшествие, или что это там – я готов допустить, что все произошедшее действительно имеет сверхъестественные корни – не настолько логично.
- Где тут свет включается? – спрашиваю я. – Меня отправили курить сюда, - пожимаю плечами, - никакого сочувствия, - улыбаюсь, показывая, что это шутка.
Вместо ответа Сэм включает подсветку. Ах, да, он же меня не видел.
- Я не нашел пепельницу, - словно с трудом вспоминая, зачем вообще здесь находится, говорит он.
Да ладно, я не гордый, меня пепел даже в постели не напрягает. Снова пожимаю плечами:
- Ну, давай какое-нибудь блюдце, - и достаю пачку.
Сигареты, кстати, заканчиваются, но у меня в сумке еще блок.
- Ты куришь? – спрашиваю, чтобы удержать Сэма здесь, хотя по нему видно, что в комнату он не торопится – ставит блюдце на стол и садится рядом.
- Нет, - он слабо улыбается, и, кажется, мыслями где-то очень далеко. – Но ты кури, я привык.
- Твой… брат курит? – удивляюсь я, надеясь, что он не заметил легкой заминки.
- Нет, - Сэм улыбается уже теплее, - нет, что ты. Мы просто часто ходим… ну, по барам, - а запинается он гораздо неувереннее, чем я. – Дин любит играть в бильярд.
Ага, это все объясняет. Особенно то, что Сэм не говорит вслух. Забавно, но у нас с Дином, похоже, много общего. Даже кроме сногсшибательной внешности и цвета глаз. Да, красота бывает разная, но она есть – и почему бы ей не пользоваться?
Кстати – я ни на грош не поверил в кроуфордовский театр одного актера – и теперь, когда наступило просветление, а никотин обострил и без того нехилые умственные способности – понимаю, что могу ставить в заклад не только карту любимого клуба, но и сумку, паспорт, и даже бумажник с деньгами. На то, что мы с ним в одной лодке. Очкастая сволочь, конечно, в жизни не признается – и к себе не подпустит. Но я уверен, что где-то на его теле красуется отпечаток зубов – кровный – ха-ха, я шутник – родственник моего.
Только хрен я что докажу. Мой собственный к данному моменту уже, наверное, вообще без следа пропал.
Зажимаю сигарету в зубах и откатываю рукав.
О, как интересно – ко всем моим шрамам прибавился еще один – не меньше, чем полугодовалой давности, но довольно четкий.
- Да, - констатирует Сэм, глядя туда же, куда и я, - примерно так я думал.
Вопросительно на него смотрю и на всякий случай улыбаюсь. Позавлекательней
- Шрам затягивается, - поясняет он, - но никогда не исчезнет. Только, - он мрачнеет, - только со смертью носителя.
- Или со смертью его нанесшего? – подаю я идею. Ага, просто так – разговор поддержать.
На самом деле, мне приходит на ум пара способов вывести Кроуфорда на чистую воду. Оба включают всесторонний осмотр голого тела. Только один из них сразу обречен на поражение – если кто-то хочет насильно раздеть Шварца, то я предпочту наблюдать за процессом с безопасного расстояния. А вот второй…
Кажется, у меня точно что-то не то с улыбкой – Сэм слишком заинтересованно на меня смотрит.
Затягиваюсь фильтром и морщусь. Быстро достаю вторую сигарету и поясняю:
- Слишком давно не курил, - щелчок зажигалки заставляет Сэма очнуться. Похоже, он и в смысл слов толком не въехал. – Ну там, перелет, потом все это, - делаю вид, что не заметил странности.
- Я уже общался с оборотнем, - внезапно говорит он, мрачнея, и встает. Не знаю, что там у него произошло, но, похоже, ему не понравилось.
- Не ходи туда, - прямо прошу я, - пусть договорятся.
Кроуфорд, как пить дать, сейчас вытянет из Дина все подробности, а потом правдами и неправдами убедит действовать в его интересах. Ну и в моих – раз уж так все вышло. Одного обрабатывать легче, чем двоих, к тому же, Сэм, хоть и умный, но идеалист – с такими всегда сложнее.
- Лучше, скажи, сколько у меня шансов, - даю ему подходящую тему.
Сэм выпрямляется на стуле и вытягивает ноги под стол, цепляя мои. Ойкает, извиняется – я рад, что он начал улыбаться. В смысле, просто так улыбаться – чувствуется, что ему привычнее ровно-хорошее настроение. Он не наш, не такой, как я или Брэд. Пока не такой. С Дином я пока не определился.
- Ну, шансов не очень много, - по-деловому начинает он, и спохватывается, упираясь взглядом в стол. – Но они есть.
Снова затягиваюсь, стараясь дымить в другую сторону и показывая, что в истерику впадать не собираюсь.
- Ты еще ни разу не обернулся, - он пытается незаметно вздохнуть. Удивительно, насколько подвижные у него брови – и с чего я сначала решил, что он несимпатичный? – Через две ночи полнолуние, если все пойдет как надо, дальше можно будет о чем-то говорить.
Руки у него тоже красивые – ладони большие, пальцы длинные. Ногти правильной формы. А запястья жилистые – наверное, легко прощупывается пульс.
- Я слышал о некоторых… - одной рукой он зачесывает волосы назад, а вторую кладет на стол, ладонью вниз. – О некоторых вспомогательных методах. Если жечь можжевельник, то, - в его глазах загораются смешинки, - горничная вас возненавидит. Зато это тоже, вроде бы, снижает риск.
Он неожиданно мрачнеет:
- Я прочесал все сайты, в поисках способа снять проклятье, но нигде не нашел ничего стоящего.
- Это была женщина? - спрашиваю я, неожиданно даже для себя самого.
- Да, - он отворачивается и смотрит в черное окно.
- Ты уверен, что тварь на сегодня закончила с меню? – его взгляд переключает меня в другое русло.
Нет, мне не страшно. Если честно, гораздо с большим удовольствием я бы сейчас прогулялся. Из головы не идет темная ночь, расцвеченная звездами, ароматы и огромное пространство. Трава, кусты, люди, спящие в домах, которым абсолютно невдомек, что происходит ночами.
- Думаю, да, - Сэм смотрит, как я достаю третью сигарету – что-то мне никак не накуриться – встает, включает вытяжку и садится обратно. Из-за закрытой двери не слышно ни звука. Либо они договорились, либо Кроуфорд по-тихому Дина удушил. Я, конечно, несерьезно. Шварц крут, но два таких тела вряд ли смогут бесшумно разойтись.
- Ладно, можжевельник, хорошо, - я снова применяю отвлекающий маневр, - а еще? То, что он укусил меня в человеческой форме – это ничего не меняет?
Сэм издает сочувственный возглас.
- Дело в том, что нет, не в человеческой, - он то сжимает ладонь в кулак, то снова разжимает. Впечатления нервозности не производит, просто, видимо, манера такая. – Если тварь достаточно сильна, она может контролировать обращение. Например, вырастить только когти. Или только клыки, понимаешь?
- Или только волосы? – я явно поддаюсь общему безумию, но логика бреда мне понятна.
- Да, или только волосы, - подтверждает Сэм. – Полнолуние через два дня, а это, - он вздыхает, - это доказывает, что он понимал, что делает.
Еле удерживаюсь от того, чтобы ему посочувствовать. Что поделать – искренность порой на меня действует… своеобразно.
- Мы отвлеклись, - досадуя на себя, возвращаюсь я к более животрепещущей теме. – Значит, можжевельник.
- Да, можжевельник, - повторяет Сэм, словно колеблясь, говорить или не говорить дальше.
- Неужели все? – подталкиваю я его, сам не зная, зачем. Наверное, на всякий случай. Между прочим, актерские способности у нас имел не только Оми. Еще бы – с Айей общаться никаких нервов не хватит – это даже если просто кивать и соглашаться. Про возражения я молчу. Так что с несчастным взглядом у меня тоже проблем не возникает.
- Нууу, - тянет Сэм, снова отводя глаза.
Ой, не понравится мне то, что я сейчас услышу…
- Голым в ледяную ванну? – брякаю с невинным видом, чтобы разрядить обстановку.
- Э? – Сэм не краснеет, но ему не по себе. – Нет. Но… Ну… - уважаю. Он собирается и явно напоминает себе, что речь идет о спасении человеческой жизни. Очень знакомо. Я не ошибся, Сэм – идеалист.
- Интимные отношения? - пытаюсь я щадить его рыцарские замашки, насколько позволяет знание языка.
- Да, - почти с облегчением выдыхает он, не глядя на меня. – Я говорил, что одним из признаков является повышенная сексуальность?
- Говорил, - подтверждаю я, исподтишка его изучая.
Надо же, такая привлекательная махина – и так странно к себе относится. Мало того, что одет в тридцать три одежки, надежно скрывающие любой намек на фигуру, так еще на голове черт знает что. И манеры, как у выпускника закрытого колледжа на официальном приеме, устроенном строгим папашей. А какие у него глаза… Кицунэ, только слишком бесхитростный.
- Ну вот, тоже помогает выиграть время до восхода солнца.
Либо я пялюсь уже в открытую, либо он сам что-то такое себе надумал, но чувствует он себя неуютно.
- Сэм! – очень вовремя раздается рев Дина. – Вы там уснули, что ли?
Одним движением Сэм перетекает со стула к двери – очень даже красиво все выглядит. И не скажешь, что он чуть половину кухни не свернул, пока пепельницу искал. Видимо, может, когда хочет. Или, наоборот, когда не хочет, то есть, не думает. Иду за ним в комнату, размышляя, как же ему удалось узнать о втором способе. Парень слишком не похож на любителя ни к чему не обязывающего секса. Да, я понимаю, что девушке, возможно, было все равно. Но Сэм ведь тоже там присутствовал?
То-то, наверное, удивил бедняжку.
Дин, почему-то уже в куртке, что-то ищет в спортивной сумке, поставленной прямо на кровать. На наше появление в комнате, в отличие от Кроуфорда, не реагирует. Пистолета на столе нет, Кроуфорд выглядит как всегда – мимика как у экспоната из музея восковых фигур.
У меня ощущение, что я только понял что-то важное. Но вот же черт – опять не могу уловить, в чем оно заключается. Ну прямо как те чертовы знакомые лица в толпе – вроде знаю, а вроде и ухватиться не за что.
Обхожу застывшего на пороге Сэма и валюсь в облюбованное кресло.
- Ну что, Сэм, - Дин застегивает молнию на сумке и плюхается рядом. – Я нашел Охоту, - объявляет он. Звучит именно так, с большой буквы. – Если хотим успеть до полнолуния, то выезжать нужно сейчас.
- Да без проблем, - нехорошо улыбнувшись, отвечает Сэм. – Сколько ты с него взял?
Я уже говорил, что Дин мне сразу понравился? Так вот сейчас – с таким невинным выражением лица – он нравится мне еще больше.
- На расходы, - рявкает Кроуфорд. – Расплачиваться будем после.
Мне совершенно не хочется знать, что он имеет в виду. Уж больно многозначительно звучит его «расплачиваться». И я до сих пор не понял, в чем заключается заявленный метод снятия проклятья.
Сэм молча нам кивает и выходит в ночь. Дин как-то болезненно улыбается и топает следом. У двери оборачивается:
- Если что, звони, - это он Кроуфорду. – Пока, - а это уже мне.
Я бы пожелал ему удачи, но, боюсь, прозвучит насмешкой. Дверь за ним закрывается, Кроуфорд встает, проходит через комнату и два раза проворачивает ключ в замке.
- Ванная – там, - он неопределенно дергает плечом. – Надеюсь, ты оставишь мне горячей воды.
* * *
Сквозь шум я четко слышу ритмичный звук ударов – словно бухает тяжеленный пресс. Темно, хоть глаз выколи, приятно пахнет чем-то незнакомым, но съедобным – вроде французской кухни. Никогда не пробовал, но мне кажется, это должно быть что-то очень экзотическое. А шумит, похоже, вода – причем, открытая. Либо полноводная река, либо океан.
Как-то сразу понимаю, что это сон. По крайней мере я еще не встречал прибрежных ресторанов, построенных по соседству с заводом. Конечно, можно предположить, что звук идет с кухни, но что-то я сомневаюсь, что с таким грохотом можно штамповать блинчики. Разве что готовить их из тяжелого металла. И, в таком случае, я рад, что не оказался поблизости, когда замешивали тесто.
Я понимаю, почему мне снится еда – мы с Кроуфордом едва доползли до кроватей, а перекусил я последний раз еще в самолете. Разумеется, приснившийся обед аппетита не утолит, но раз уж я чувствую запах, почему бы им не насладиться?
Мрак так и не рассеивается, в полной темноте иду на звук и аромат – меня так и тянет в ту сторону. Иду, иду… И что-то никак дойти не могу – уровень звука тот же, запах, вроде бы усиливается, но как-то слабо. С утра надо будет заказать что-нибудь поплотнее, а то что за отдых, если даже во сне мотаться приходиться. Иду дальше.
- Ты чего? – запах на миг усиливается настолько, что я готов вцепиться в него зубами. – Йоджи?
Только Кроуфорда здесь и не хватало! Рыкаю от досады – он мне наяву надоел хуже несвежего имбиря, так еще спать мешает.
- Кудо очнись! – рявкает он и… бьет меня поддых!
Свет слепит так, что какое-то время я не могу открыть глаза. С дыханием еще хуже, а в голове одна мысль – какого черта? Прихожу в себя, промаргиваюсь – и с удовольствием влепляю левой по центру обеспокоенной рожи. Правая все еще прижата к животу – понять, кстати, не могу, почему я валяюсь на полу со стороны его кровати. Даже если поверить в то, что Шварц с одного удара отправил меня рикошетить от стенки и лететь над обеими постелями, то все равно сложно объяснить, почему я этого не ощутил. А по-другому, как ни прикидывай, траектория не складывается.
Мой удар, разумеется, цели не достигает.
- Какого черта, - перегруппировываясь, рычу я, собираясь достать его ногой, но в тот же миг чувствую, что меня больше не держат. Разворачиваюсь – и глазам поверить не могу – на меня смотрит дуло пистолета. Шустро.
Мысленно закатываю глаза.
- Ну и..? – интересуюсь, поднимая руки, как-то слишком остро чувствуя, что на нас обоих нет ничего, кроме трусов и футболок.
Сколько раз замечал, что очень неприятно смотреть в направленный на тебя ствол. Ощущение мерзкое, даже если точно знаешь, что пистолет не заряжен. В данном случае, я на все сто уверен, что у Кроуфорда полная обойма, ну и две-три где-нибудь под рукой – про запас, что называется.
Эх, ничего нового. Я только слабо недоумеваю, зачем ему понадобились такие сложности – он уже сто раз мог бы меня пристрелить. Хотя, возможно, у него свои резоны. Несколько раз замечал, что под дулом пистолета у меня как-то резко снижается АйКью.
- Кудо, - ласково спрашивает Кроуфорд, вставая так, чтобы между нами оказалась кровать, - ты что-то хотел?
А еще мне чувство юмора в таких случаях отказывает.
- Ничего, - отвечаю. А что тут еще скажешь? – А нужно было?
Круглая черная дыра заслоняет собой все - так пристально я пытаюсь высмотреть в ней желтого урода Пикачу. А что? Уж лучше свинцового привета. Но еще я смутно вижу, как Кроуфорд проводит рукой по лицу, и понимаю, что очков на нем нет. Интересно, зачем вообще тогда их носить? Лично мне кажется, что для того, чтобы направить прицел четко в лоб, требуется стопроцентное зрение.
- Слушай, я проснулся оттого, что ты стоишь надо мной и тяжко дышишь, - раздраженно сообщает Кроуфорд.
- Устал, пока шел? – предполагаю я.
Рука с пистолетом падает. Я немного расслабляюсь. Кроуфорд трет глаза другой ладонью.
- Ты хоть понимаешь, что это может значить? – устало говорит он.
- Понимаю.
Я действительно понимаю, что дело – труба. Сейчас, когда ясно, что пистолет он использует только в крайнем случае, я снова начинаю демонстрировать чудеса сообразительности. Первое, что я соображаю – это то, что услышанные во сне звуки никуда не делись, разве что слегка отдалились. И исходят они от Кроуфорда. Соображения на этом не заканчиваются, но словно бы перестают иметь значение. Мне тупо все равно, что со мной будет дальше, но есть хочется так, что живот сводит.
- Ладно, - машет свободной рукой Кроуфорд, - ложись давай.
Открываю рот, чтобы сказать, что хотел бы сначала перекусить, но вовремя замечаю, что пистолет снова смотрит четко мне между глаз. Пару раз удивленно моргаю, но картина не меняется.
- Я сказал, ложись, - повторяет он и… непринужденно указывает на свою кровать.
Кажется, я говорил, что с моим образом жизни, меня сложно чем-либо удивить? Ну так Кроуфорду это удается. Охреневаю так, что перестаю чувствовать голод.
- Сюда? – уточняю на всякий случай, аккуратно указывая на его кровать.
- Сюда, - подтверждает тот и взводит курок.
Возможно, он собирается использовать подушку в качестве глушителя. Прижать ее к моей голове, приложить пистолет и выстрелить.
- Вот уж не думал, что у тебя такая низкая самооценка, - забираясь с ногами в еще теплую кровать, бормочу я. – Дальше что?
- Дин оставил мне наручники, - холодно говорит Кроуфорд, - но я бы предпочел обойтись без них. Двигайся, - и снова подтверждает слова движением дула.
Н-да, так за мной еще не ухаживали.
На самом деле, я не слишком разборчив в связях, но партнеров предпочитаю выбирать самостоятельно. Дело принципа.
- Кроуфорд, ты понимаешь, что я тебе яйца оторву? – это я так спрашиваю, чтобы он знал, на что идет.
Этой сволочи, кажется весело. Ну да, я понимаю, что в моем случае остается либо героически погибнуть, либо пожертвовать своим прекрасным телом. Причем, первое второго, если верить тому, что говорят о выпускниках одной веселой Школы, совсем не отменяет.
- Кудо, - справившись с лицом, то есть упаковав его в обычную форму, почти мягко говорит Кроуфорд, - ты мне, конечно, очень нравишься, - почему я уверен, что он хотел сказать что-то совершенно другое? – но сейчас мы просто ляжем и уснем. Ясно? – в голосе больше нет и намека на иронию.
Сказать, что я ошарашен – ничего не сказать.
Когда он, наконец, откладывает пистолет и спокойно ложится рядом со мной, я могу только повториться.
Так за мной еще точно никто не ухаживал.
Просыпаюсь оттого, что Кроуфорд странно изворачивается, вытягиваясь и – ага, нашаривая что-то на тумбочке. Судя по дребезжащему звуку, у его мобильника срабатывает виброрежим. Кроуфорд подхватывает очки, бьющуюся в эпилептическом припадке трубку и исчезает за дверью кухни.
Ясновидец хренов – не мог заранее вычислить, когда ему позвонят.
В комнате темно, но это не ночной беспроглядный мрак, а мягкая полутьма, которую обеспечивают плотно закрытые жалюзи и задернутые шторы в ясный солнечный день. Переворачиваюсь на другой бок и пытаюсь снова задремать.
Да, у меня была возможность привыкнуть спать не в гордом одиночестве. Но, извините, одно дело – хрупкая девушка, и совсем другое – эдакая махина. Учитывая, что Аске не помешала бы диета, а Кроуфорду – нормальное питание, разница становится очевидной. Ладно, насчет нормально питания я погорячился. Но я не виноват, что на ощупь Шварц оказался таким же, как на вид – мускулы железные. Не то, чтобы он всю ночь закидывал на меня руки и ноги – просто учитывая наши с ним габариты, разойтись, даже в просторной американской кровати, оказалось все-таки сложновато.
Что-то долго он не возвращается – неужели выспался? Решил прогуляться пройтись?
Лично я спал ужасно. Видимо, последняя идея прочно захватила мое воображение – я всю ночь во сне искал на Кроуфорде отпечатки зубов. И даже, вроде бы, пару раз нашел. И – хм, лучше бы я это не вспоминал – кажется, оставил свои. Нет, не в порыве страсти – похоже, мне казалось, что это лучший способ снять проклятье. Ну да – поставить поверх собственные – чем не экзорцизм?
Привкус во рту соответствующий – словно я грыз рельс и закусывал поручнями от турникетов.
Либо я вчера перекурил все-таки, либо… Нет, судя по тому, что наручники Кроуфорд не использовал, вряд ли я страдал какой-нибудь из форм лунатизма. И мне очень, очень не хватает своих часов.
Кстати о часах – сколько хоть времени, раз мне все равно не уснуть.
Дверь открывается тихо, но недостаточно тихо, чтобы я не услышал. На Кроуфорде – трусы, футболка и очки. Что я там со зла сказанул о правильном питании? Я был неправ. Очень. Очень неправ. Мне всегда казалось, что под дорогущими, скорее всего сшитыми на заказ, костюмами, скрывается что-то вроде металлической конструкции, для приличия обтянутой кожей. Я уже говорил, что Кроуфорду как-то удалось мне хорошенько накостылять? Так вот отбиться от моей лески – дело почти дохлое. До встречи с Шварц я считал, что совершенно дохлое, но Кроуфорд доказал, что я ошибался. Это я к чему – к тому, что, как выяснилось, воспринимал я его до сих пор, скорее, как механизм, чем как живого человека. Да, механизированная такая преграда к достижению цели. Об нее даже наш бешеный Абиссинец расшибся.
Продолжаю наблюдать из-под ресниц, как Кроуфорд – без малейшей брезгливости – собирает свою вчерашнюю одежду и с ней направляется в сторону ванной комнаты, исчезая из моего поля зрения. Внутренне передергиваюсь.
- Кудо, - выйдя из обозримого пространства, - хорош пялиться, собирайся, пойдем искать тебе можжевельник.
Кто бы сомневался, что он поймет, что я не сплю.
- Хочешь, одолжу тебе чистое белье? - вместо «доброго утра», предлагаю я, во внезапном приступе великодушия. Сомневаюсь, что у него в карманах, кроме пистолета и чековой книжки, найдется еще парочка чистых носков, запасное белье и зубная щетка. – Я ношу трикотаж, так что…
Кроуфорд издает очень странный звук. Принимаю его за радостное согласие, встаю и прохожу через комнату к сумке. Из того, что не слышно ни звука открывающейся-закрывающейся двери в ванную, ни грохота падающего тела, делаю вывод, что понял правильно. Сумка лежит в углу – ни у кого из нас четверых вчера как-то не нашлось времени ее получше пристроить – и мне приходится наклониться, чтобы ее поднять. Бухаю на стол и достаю упаковки.
Как-то глупо все получается – и очень хорошо, что мне не двадцать, потому что ощущения от происходящего самые, что ни на есть убойные. Все пропитано двусмысленностью – с одной стороны, вроде бы Кроуфорд виноват со своими намеками, но с другой – на фига мне его дразнить? Вроде бы, излишков волосяного покрова на мне не наблюдается. И клыки с когтями не режутся.
- В общем, посмотри тут, что тебе подойдет, - зеваю для пущей убедительности, - а я пойду… водички попью, - изобретаю левый предлог и, не оборачиваясь, ретируюсь на кухню.
Искать на Кроуфордовском теле доказательства собственных догадок мне хочется все меньше. Точнее, совсем не хочется.
На кухне тепло, почти жарко – зелень не пропускает прямые солнечные лучи, но видно, что день хороший, ясный. Вода из-под крана отдает железом, курить, как ни странно, желания не наблюдается. Зато присутствует зверский аппетит. И… я бы с удовольствием выпил чего покрепче, но даже думать не хочу, как посмотрит Кроуфорд на мои попытки снять стресс с утра пораньше.
А стресс явно присутствует – я за неполные сутки пересек пол земного шара, только для того, чтобы узнать, что чудовища существуют не только в лабораториях. А убедиться в этом мне посчастливилось на собственной шкуре – в буквальном смысле этого слова. Не говоря уже о том, с кем довелось проснуться в одной постели.
Смотрю на предплечье – так и есть, шрам совсем поблек, но никуда не делся. Можжевельник, говорите? Ага, и целительный секс.
Кстати… Не знаю, когда я успел нашарить сигареты, но первая же затяжка возвращает меня к вчерашнему разговору с Сэмом. Странные ощущения прошедшей ночи накладываются на дикий поступок Кроуфорда – и я буквально проговариваю про себя собственную, тогда ускользнувшую, мысль.
Пепел стряхнуть некуда – блюдце Кроуфорд, видимо, помыл и убрал – трясу прямо в мойку. Догадка достаточно невероятная, чтобы оказаться тем, чем и видится – полным бредом. Но что если… если…
- Ванная свободна, - Кроуфорд появляется на пороге… в моей черной футболке. Ага, и в своих брюках. Только на мне футболка висела свободно – вообще не знаю, зачем ее с собой взял – а на нем вполне нормально смотрится. Правда, не в комплекте с частью от костюма.
- Что, джинсы не подошли? – спрашиваю почти без ехидства, потому что слишком занят собственным открытием.
- Первого Винчестеры уже убрали, если тебе интересно, - вместо ответа сообщает он. И повторяет. – Ванная свободна.
Делиться идеей, или нет?
Надо бы все взвесить, но я не Кроуфорд, вечно плетущий какие-то интриги и «видящий проблески будущего». Мой конек – интуиция и импровизация. Не надо смеяться – то, что нескольким женщинам удалось обвести меня вокруг пальца, доказывает скорее мое благородство и рыцарство, а не склонность к преувеличению собственных достоинств. К тому же, я быстро учусь – вон, татуировку на память сделал. Чуть не свел, правда, во время счастливой семейной жизни. Но не свел же? И оказался прав. Что еще раз доказывает…
- Кудо, так и будешь стоять? – осведомляется Кроуфорд. – Или поделишься сведениями?
Пожалуй, сначала в душ. И – мимику тренировать пора, а то скоро в покер играть будет затруднительно.
- Интересно, тут номер с завтраком? – гася сигарету под струей воды и выкидывая ее в мусорную корзину, интересуюсь я.
- С завтраком, - Кроуфорд слишком приветлив, чтобы я тут же не начал ожидать подвоха. И он меня не разочаровывает. – Но без полдника.
Я очень не хочу, чтобы мои подозрения оправдались, но судьба порой жестока.
- Да, обед ты тоже проспал, - подтверждает Кроуфорд.
- Мы проспали, - уточняю я, двигая к ванной.
- Зато я знаю, где найти можжевельник, - доносится мне в спину.
Мне совсем, ну вот ни капельки не интересно, что он еще знает. Я не хочу думать, что Сэм оказался способен выложить ему то же, что и мне. Ну пусть это станет нашим маленьким секретом, а?
Зато теперь ясно, что догадками поделиться все-таки придется.
* * *
Вот природа здесь шикарная. Деревья высокие, очень высокие, с толстыми стволами, с крупными, темно-зелеными листьями. И их много – правда, много. По низу идет густой кустарник – не сквозь всякий и пройдешь, приходится продираться. Опять же, для меня, полностью урбанизированной личности, здесь настолько странно, что история с оборотнем резко начинает казаться чистейшей правдой, потому что представить в подобной местности существование научной лаборатории по производству мутантов, гораздо сложнее, чем поверить в мистику.
Из разговора с Дином Кроуфорд выяснил, где здесь самый дикий парк, но о некоторых подробностях ему спросить и в голову не пришло. Забавно. Идет впереди эдакий красавец, в новых, только что купленных джинсах, которые даже толком не гнутся, в моей футболке с короткими рукавами и периодически себя избивает. Ага, насекомым тут тоже, видимо, раздолье. В наших парках и зимних садах хоть деревья и по колено, зато комаров нет. Кстати, в жизни не поверю, что в этой стране, с ее привычкой к комфорту, негде купить что-нибудь вроде переносного реппелента. Но Кроуфорд, конечно, выше подобных тонкостей.
Короче, иду следом – и откровенно злорадствую. Зажатая в зубах сигарета, дымом надежно отпугивает любителей чужой кровушки. Правда, рассматривать местные кандидаты в гербарий становится сложновато, зато у Кроуфорда – полная свобода действий.
Вообще, вчера, разговаривая с Сэмом, я думал, что речь идет об ароматизированных палочках, но, видимо, тут как с продуктами – чем натуральнее, тем полезнее.
К тому же, Кроуфорд соизволил, наконец, пояснить смысл предложенного метода снятия проклятья. В принципе, я уже и сам догадывался, Шварц только подтвердил мои выводы. Суть в том, чтобы одного за другим уничтожить всех оборотней, друг друга кусавших и упустивших по каким-либо причинам. В порядке очередности. То есть, сначала того, с кого это все началось, за ним – следующего, который выжил и сам обзавелся мехом и прочими дивайсами. Потом третьего… На самом деле, никакой критики не выдерживает – а что если кто-то упустил больше, чем одного укушенного? Но Кроуфорд объяснил, что прошелся по всем линиям – убейте, не знаю, что он имел в виду – и обнаружил всего троих. Уверяет, что более ранние, издохли без нашего вмешательства.
Спрашивать, что произойдет, если братьев опередят с одним из звеньев своеобразной цепочки, я не рискнул. Возможность путаницы Кроуфорд исключил сразу – картинки выдает по порядку. Я уже говорил, что пространства здесь огромные? Ну так до следующего несчастного им еще ехать и ехать. Точнее, наверное, до места уже добрались, теперь засаду устраивают.
Кроуфорд все больше напоминает ветряную мельницу. Мне до боли жаль его обувь – почему-то кроссовки он себе не купил, так и поперся по местному лесопарку в своих дорогих ботинках. Ловлю себя на том, что меряю оценивающим взглядом его фигуру, и на миг представляю выражение кроуфордовской отмороженной морды, если меня вдруг припрет. А что – в округе никого, на кого я мог бы польститься, а Кроуфорд рядом, к тому же сам напрашивается. Ну, почти. Интересно, мне совсем все равно будет, или все-таки нет?
Словно почувствовав мой взгляд, оборачивается и застывает на месте:
- Кудо, ты ищешь? – вкрадчиво спрашивает он.
Такое ощущение, что ему очень не хватает кармана. То есть, наверное, кобуры – в здешней одежке, купленной «чтобы не выделяться», не предусмотрено ни того, ни другого. К его сожалению и моему счастью.
- Что? – тоже останавливаюсь и прикуриваю следующую сигарету, рукой разгоняя дым. – А, да, конечно, - внимательно смотрю под ноги, подтверждая собственные слова. Не знаю, куда мы забрались, но трава тут не растет, только что-то зеленое и кустистое, жутко похожее на марихуану.
- И как успехи? - тем же нехорошим тоном продолжает Кроуфорд.
Я бы, неверное, поежился, не будь здесь так влажно и жарко. Ну и то, что почти каждое слово сопровождается смачным шлепком – тоже несколько портит общую картинку. Деревья сходятся кронами где-то на бешеной высоте – чуть ли не в четыре моих роста, если навскидку – надежно перекрывая доступ свету, от земли идет приятный аромат; здесь тихо, даже орущие насекомые остались где-то позади.
Пожимаю плечами.
- Очки не мешают? – звучит так же участливо, а я внезапно понимаю, с чего Кроуфорд так бесится.
Да, пока он приобретал в местном магазинчике все, что оставил неизвестно где, я первым делом обзавелся солнечными очками. И не собираюсь с ними расставаться, как бы темно тут ни было.
- Дым глаза ест, - сладко улыбаясь, поясняю я.
На самом деле, мне здесь просто очень хорошо – гораздо лучше, чем в самом пригороде, где курить запрещено, похоже, везде. Ни на улице нельзя, ни в кафе, ни в магазинчике. Здоровый образ жизни, чтоб его.
Я совершенно не намерен саботировать поиски, но не расстроился бы, найди он чертов можжевельник где-нибудь ближе к вечеру. То есть, совсем вечером – солнце уже и так садится, намекая, между прочим, на шикарный закат. Я точно говорил, что люблю все прекрасное – к видам природы это тоже, как выяснилось, относится.
Не знаю, что собирался сказать или сделать Кроуфорд, но звонок мобильника – классическая музыка – обрывает нашу приятную беседу.
Смотрю на Шварц и думаю, что он пижон, почище Айи.
- Да, - говорит он в трубку, напрочь теряя ко мне интерес, - да. Очень хорошо. Да, рядом с домом флюгер в виде птицы. Газон аккуратный, цветов нет, - некоторое время он молчит, видимо, слушая, что ему говорят. – Не знаю, насчет сетки, дверь белая, на ней номер дома – ты помнишь, столбики у крыльца давно нуждаются в ремонте. Вторая ступенька скрипит.
Не кинопроектор, говоришь? Надеюсь, его достаточно покусали, чтобы он позволил мне помочь обработать спину. В умении переходить к расслабляющему массажу равных мне точно нет. Ну а там посмотрим.
В смысле, посмотрим, что там с застарелыми шрамами.
- Мы в парке, - после паузы говорит Кроуфорд, - да, ищем можжевельник, ты точно уверен, что он здесь все-таки растет?
На этот раз пауза длится очень долго. Кроуфорд отворачивается и даже перестает отгонять комаров.
Из последних сил стараюсь принять незаинтересованный вид, потому что четко за спиной у нашего ясновидца высится трехметровая громадина можжевельника – точная увеличенная копия тех пяти или шести экземпляров, мимо которых Кроуфорд бодро пропилил, размахивая конечностями. Не знаю, может он еще более крупные искал, но по мне бы на небольшой костер хватило и самого мелкого – это же не наша рассада в горшочках, из которой разве что пару зубочисток выточить можно.
- Очень рад, что мы вас так повеселили, - наконец, сухо говорит Кроуфорд. – Где этот магазин? Еще раз? – он шлепает по затылку и машинально почесывает спину под воротом футболки. – Ладно, найдем. Звони сразу.
Интересно, если я сейчас не сдержусь и заржу, он рискнет прибить меня вне очереди?
* * *
Никогда не думал, что искусственное настолько убойнее натурального. В том смысле, что натуральное может и способно серьезно навредить, но от искусственного хочется сдохнуть самостоятельно. Ну, или попросить себе помочь – смысл действия тут не меняется.
Я все про тот же злополучный можжевельник – теперь у нас этой дряни в любом виде: и живой, и в палочках, и трухой, и листиками, и даже корешков накопали. Никогда бы не подумал, что Кроуфорд такой перестраховщик, но странным образом это успокаивает.
Правда, жить становится все тяжелее – убейте, не помню, чтобы в бытность работы в Конеко, горшки с милыми зелеными кустиками издавали благоухание хотя бы десятой доли степени интенсивности, что выдают эти эмбрионы паровоза. Купленные Кроуфордом палочки, вставленные в мелкие подставки, чадят как авто с сорванным глушителем. Смердят – еще хуже. Одно радует – Кроуфорд поначалу крепился, а теперь сам унес три из семи подставок на кухню, мотивируя действия «полным охватом территории». Учитывая, что курить в создавшемся мареве может рискнуть только самоубийца, а выжить – исключительно счастливый владелец противогаза, его версия не выдерживает никакой критики. Разве что предположить, что Кроуфорд решил меня удавить окончательно, даже ценой собственной жизни. В последнее я не поверю ни за что и никогда, даже если увижу собственными глазами, так что остается одно – Кроуфорд сам толком не понимает, что и зачем делает.
Да-да-да, я гений логики. А то так неясно было, что мы все сейчас наугад действуем.
Времени ближе к двенадцати, на улице – темень, хоть глаз выколи. Айя с Кеном, наверное, меня уже официально похоронили, а я сижу, точнее, лежу, в вонючей дыре – пардон за каламбур – ну далеко до родины и пахнет жутко – и жду непонятно чего. Уверен, завтра нас отсюда выселят. Потому что, пусть я не очень хорошо представляю, как должны пахнуть можжевеловые палочки, но точно не так, чтобы хотелось срочно обнять белого друга.
Чертов Кроуфорд предусмотрительно засел в ванной – хорошо я вперед успел, так что вся оставшаяся горячая вода – его. Но если он собирается там ночевать, то я сделаю все, чтобы его сон не уступал по ароматности моему. Просто из принципа.
Я уже сказал, что лежу на кровати Кроуфорда? Нет, ничего такого – на мне местный аналог национальной домашней одежды – футболка и спортивные брюки. Спать абсолютно не хочется, хочется выйти на улицу и глотнуть свежего воздуха, но в связи с некоторым пересмотром ценностей, я отдаю себе отчет в том, что это может быть не совсем моей идеей. Более того, я понимаю, что запах можжевеловых палочек может казаться мне настолько кошмарным по одной очень неприятной причине. И – да. Все верно, я всегда подозревал, что сумасшествие заразно. Но теперь мне еще абстрактно интересно, не выйдет ли Кроуфорд из душа с дополнительным набором колюще-режущих девайсов.
Словно в ответ на мои мысли, дверь ванной открывается. Нет ни клубов пара, ни каких-либо тревожных сигналов. Кроуфорд просто выходит в одном полотенце на бедрах. И все, даже очков нет, видимо, забыл где-то. И вот тут-то я очень хорошо понимаю, что попал. Не в смысле, что деваться некуда и остается только получить удовольствие, а в смысле, что по выражению лица Кроуфорда ясно видно, что он твердо знает, что нужно делать. Несогласные могут тихо пересесть на другую планету. Если успеют, конечно.
Если бы я так обошелся со своими волосами после душа – стал бы похож на мокрую мышь. А этот – ничего так, все назад убрал, зачесал, только блики по черному играют. Я как-то особого внимания не обратил, что Кроуфорд еще и свечи с запахом можжевельника приобрел. На самом деле, неудивительно – в общем апокалипсисе для обонятельных рецепторов немного мягкой зелени точно значения не играет. Зато повышает температуру и добавляет загадочности в общую и без того плохо определяемую всеми пятью чувствами атмосферу комнаты.
Ну да – темновато, душновато, суховато, горьковато. По ушам опять классикой ездит – телефон у Кроуфорда ожил. Хотя здесь и без него было что послушать – то палочка можжевеловая затрещит, то свечка шипеть начнет. Вытягиваю руки за голову, к разговору особо не прислушиваюсь. И все равно не могу не догадываться, о чем идет речь.
- Да. Да. Нет, - все это с паузами. – Он там, я тебе… Номер дома? – Кроуфорд опускается на край кровати, и я совершенно случайно вижу, что полотенце не просто наброшено на бедра, под ним еще нижнее белье. Интересно, зачем?
- Все верно, он там, - чем тише говорит Кроуфорд, тем больше я радуюсь, что говорит он не со мной. – Лучше ищите, посмотрите внизу… - у него на удивление смуглая кожа, я почему-то думал, что он будет бледным, как… как… совсем бледным. Не сразу отмечаю, что интонации Кроуфорда начинают плыть.
- Не сюда, направо, в следующую комнату, и там в ле… в правом углу… - уверен, Кроуфорд не видит ничего, из того, что сейчас реально находится у него перед глазами. – Да, можно поднять, но в подвале его нет, - я слышу, как в голосе растет напряжение, - его нет в подвале, - почти кричит Кроуфорд, - сзади!
Он пытается вскочить, но тут же оседает, еще продолжая держать спину прямо – и равно две секунды ему это даже удается, пока он окончательно не теряет равновесие и мягко не заваливается навзничь.
На первый взгляд с ним все в порядке – я бы не стал срочно лечить электрошоком банальный упадок сил. Хватаю шипящий и только что не плюющийся телефон, выслушивая жуткую какофонию из рева, рыка, невнятных матов и выстрелов. Сделать, разумеется, ничего не могу – вряд ли кто-то из братьев сейчас в состоянии оценить бодрую речевку или выступление с помпонами.
- Кудо, руку, - не сразу понимаю, что немного переборщил с дружеской поддержкой – похоже, у Кроуфорда на плече останутся следы от моих пальцев. Я не то, что так уж сильно переживаю за братьев, просто они хорошие ребята… А, черт. Ладно. Больше всего мне сейчас хочется оказаться там и сделать что-нибудь стоящее.
- Дай сюда, - Кроуфорд тянет мою руку с зажатой в ней трубкой к собственному уху. Прикрывает микрофон и мимоходом сообщает мне, что «все в порядке». Только собираюсь поинтересоваться, что именно, как Кроуфорд снова садится и теперь уже мне приходится озадачиться сохранением собственного равновесия. – Ну что? – довольно спокойно интересуется он. – Все? Точно? – и словно невзначай отводит трубку от уха, явно приглашая меня тоже послушать.
В комнате жарко, на стенах дрожат нечеткие тени, огоньки свечей большей частью утонули и погасли, можжевельник то ли прогорел, то ли выполнил свою функцию, потому что атмосфера все еще насыщенная, но больше не убийственная. У Кроуфорда золотистая кожа на шее и плечах, чистая, не тронутая ни шрамами, ни отпечатками зубов. Только ближе к волосам тонкая светлая царапина – на след от клыка никак не тянет – да ближе к правой лопатке старое пулевое ранение. Следов комариных укусов тоже нет. Бедные насекомые, наверное, все клювы себе обломали об этот каменный торс. Вот черт, придется другой предлог искать.
Прислоняюсь плечом к плечу, делаю вид, что слушаю ругательства Дина вперемешку с уточнениями. Ага, сколько раз и из какого в какое место. Плечо у Кроуфорда теплое, гладкое и твердое. На крепких бедрах – насколько я вижу из своей позиции – шрамов нет вообще. Волос, кстати, тоже – на удивление. Только вблизи можно заметить мягкий такой блеск – словно он еще и лосьоном после душа привык пользоваться. Кстати, а почему бы и нет? Может, действительно…
Додумать не успеваю – Дин особенно витиевато выражает склонность к некро-зоофилии или как там еще может называться анальный секс с дохлым оборотнем, учитывая, что тот уже принял человеческий облик – после чего изъявляет готовность выслушать следующие указания.
В общем-то, я предполагал, что это будет скучно – уточнение географии по невнятной сумме признаков, состоящей из мешанины мелких и крупных примет местности, и включающей местные флору и фауну. То есть, это я так себе представлял, а на деле все получилось гораздо проще – Кроуфорд не зря сидел в сети, пока я старательно запасался в местном кафе калориями на день грядущий. Похоже, нашел все увиденное, скомпоновал и вычислил место будущей Охоты для братьев.
Пока они уточняют нюансы, у меня есть возможность заняться тем, что волнует меня. Так, на спине, до самых ягодиц, следов укуса, кажется тоже не наблюдается – хотя с того места, где я нахожусь, рассматривать не слишком удобно. Видны уже изученные лопатки – золотисто-бронзовые в свете свечей – и изгиб ягодиц с темной впадинкой посередине. Нет, я не капаю слюной – я вовремя вытираюсь футболкой. А еще, похоже, скоро заработаю косоглазие. Чувствуется, это и есть то самое «приперло», и Кроуфорд тут целиком и полностью сам виноват.
Из того, что он говорит, с пятого на десятое понимаю только, что в случае чего меня пристрелят. Под «случаем» явно подразумевается спешное обрастание шерстью или что-то в этом духе. Очень надеюсь, что все то, что я собираюсь сделать сейчас, глядя, как он растирает себе загривок, под кодовое определение не подпадает.
Смещаюсь ему за спину и аккуратно кладу ладони по обе стороны от шеи. Реакции, разумеется, ноль. Словно я за спинку стула взялся. Мне не видно его лица, но интонация тоже не изменилась. С другой стороны – отсутствие негатива можно посчитать позитивом. Сразу скажу, массаж я делаю хорошо, причем, фактически все виды, разве что кроме специфически-лечебного. Суть в том, чтобы прочувствовать как можно больше человека – и поделиться этим с ним самим. Сейчас я думаю, что способен на подвиги, потому что чувствовать как можно больше того, что уже ощущаю ладонями, становится едва ли не задачей номер один на ближайшее время.
У Кроуфорда чертовски гладкая, горячая, охренительно приятная на ощупь кожа. Мне не очень нравится, как напряжены его мускулы, но, если бы не этот его легкий дискомфорт, который я, разумеется, тоже ощущаю, мог бы сказать, что такого кайфа не получал еще никогда. Настораживать Кроуфорда не входит в мои планы, поэтому начинаю я с вполне невинных касаний – хорошо ощутимых, жестких, четко дающих понять, что заигрываниям здесь не место. Как следует размяв, рассмотрев абсолютно все, что можно увидеть без помощи микроскопа на верхней части спины и по бокам шеи, я мельком перехожу к затылку – и едва не издаю абсолютно лишний звук, когда Кроуфорд послушно наклоняет голову вперед, повинуясь движению ладоней. И еще мне очень нравится легкая рябь мурашек, буквально на миг пробежавшая по загривку.
Нет, того, что я искал, там, кажется, нет. Надеюсь, когда я это найду – распознаю с первого взгляда.
Кроуфорд, вроде бы, закончил разговор – мобильник зажат в опущенной руке, и не похоже, чтобы Шварц просто переводил дух. Нажимаю большими пальцами по обеим сторонам позвоночника рядом с лопатками, заставляя его расправить плечи и чуть выгнуться. Ага… ага… до самой… до самого низа – ну ничего подозрительного. Кроме идиотской привычки пользоваться и бельем и полотенцем, словно чего-то одного мало. Вот это да – это лишнее. Странное ощущение – крыша, вроде бы на месте, но настойчиво подпрыгивает, словно место для взлета пробует. А так все в норме, и легкий золотистый пушок и то, как Кроуфорд с удовольствием подставляется под мои ладони. К моему бешеному сожалению, его удовольствие сейчас ограничивается исключительно телесным ощущением комфорта от свободы – без малейшего сексуального подтекста. Но я уже говорил, что хорошо делаю любой массаж?
Немного успокаиваю разошедшиеся мышцы и уверенно тяну – так, чтобы он лег на спину. И даже слежу, чтобы его любимое полотенце никуда не делось – не хочу спугнуть и закончить начатое в гордом одиночестве где-нибудь в ванной. Правда, я вообще не уверен, что мы что-то закончим, но пока он не убежал с криками, могу хоть помечать? Если честно, в такой ситуации я первый раз нахожусь – почти сижу верхом на красивом мужике, а мой гей-радар приглашен на свидание с незаметно отъехавшей крышей. Правда, классно? Как в лаборатории Мусафуми – никогда не знаешь, что за дрянь из колбочки на тебя прыгнет.
К счастью, пока никто никуда не прыгает. Кроуфорд раскидывает руки и, судя по гримасе, прилагает бешеное количество усилий, чтобы не сжимать кулаки. Глаза у него плотно закрыты, зубы сжаты – ну прямо не массаж, а казнь египетская. Кстати, если говорить обо мне, то так оно и есть – натуральная пытка. И еще испытание для Йоджи Кудо, который всегда умел завести партнера так, чтобы тот не помнил, как его зовут, и что собирался делать.
Внутреннюю сторону предплечий я пока тоже толком не изучил – с них и начинаю. Хрен его знает, что я искал, но от легкого прикосновения к запястью, Кроуфорд шумно выдыхает. Мне нравится испарина, выступившая у него над верхней губой – я бы с удовольствием ее слизал, но сейчас мне нужно что-то найти. То, ради чего я собираюсь облизать и обнюхать каждую пядь его тонкой горячей, звенящей кровью, кожи. Я почти вижу, как кровь бьется в кончики пальцев, когда Кроуфорд снова заставляет себя разжать кулак. И если нажать языком вот здесь – у сгиба локтя и провести через него выше, чуть прихватив зубами – то, да, именно так должно было отозваться живое сильное тело. Дрожью – до самой шеи. Заставляю себя выдохнуть – иначе так и загнуться недолго. Выдох приходится вскользь по ребрам – Кроуфорда снова встряхивает. Создается впечатление, что он весь – сплошь чувствительная зона. То ли я перестарался с массажем, то ли он перевозбудился, то ли в можжевельник что-то подмешали. Потому что я тоже за себя почти не отвечаю.
У него нет на груди волос – вообще. Только вокруг сосков, на вид откровенно закаменевших. Ребра неровно поднимаются и опускаются, голова немного запрокинута – я вижу, как над ключицами бьется пульс. Сам себе не веря, чуть приподнимаюсь и заглядываю ему в лицо – так и есть, глаза зажмурены, кривая ухмылка больше похожа на оскал. Я словно читаю его мысли, с такой четкостью понимаю, что он сейчас чувствует себя как на американских горках! Вот черт… Он заставляет себя расслабляться, как бы хреново это ему ни удавалось – и полностью отдать мне контроль. При полном отсутствии понятия, как это вообще можно сделать.
Кажется, он быстро учится. Почувствовав мой взгляд, Кроуфорд чуть меняет положение тела, расслабляет раскинутые руки и глубоко вдыхает-выдыхает. Либо даже свечи начинает трясти от такого зрелища, либо у меня на миг темнеет в глазах, либо у него подрагивают губы. Нет – вот черт, он их облизывает. И снова улыбается – я собственной кожей чувствую его чуть ли не мазохистский кайф от того, что он с собой делает.
- Кудо? – говорит он довольно тихо и спокойно. Улыбка понемногу вянет, он явно борется с собой, чтобы не открыть глаза.
Эээээ?
Нет, у меня не трясутся руки – в конце-концов, я профессионал. Полотенце с пятой попытки уступает позиции, но все стоящее происходит выше – Кроуфорд снова разжимает кулаки, снова приказывает себе не дергаться, но забывает следить за лицом – Ками-сама, что за судорога!
- Кудо! – глухо рычит он.
Ммммм...
Я уже с ума схожу от его игры с собой. Трахнуть и сдохнуть – никогда не видел ничего, настолько мощного. Чувствую себя так, словно оседлал штормовую волну.
- Мать твою, ты продолжишь или мне самому…
- Грррр!
Полотенце улетает на пол, туда же отправляются излишки одежды, я медлю только миг – колеблясь между собственным удовольствием и кроуфордовским. Я хочу видеть его лицо, но мордой в подушку ему будет все-таки проще. Презервативы под рукой, смазка тоже – для себя старался, а оно вот как вышло.
Все еще пребывая в изумленном шоке от решения Шварц, даю ему возможность выбирать самостоятельно – приподнимаюсь на руках, ожидая его действий. Хм. Правильное решение – Кроуфорд переворачивается и утыкается лбом в сложенные руки. Вздергиваю его за бедра – приходится приложить усилия, потому что мозги у нас обоих, видимо, утекли вместе с кровью в соответствующие отделы тел. Только я действую на автомате – опыт не пропьешь – а у Кроуфорда вообще особого выбора нет, он вынужден положиться на меня.
К счастью удивление немного проясняет мой инстинкт самосохранения, потому что мысль о том, что сейчас мой член окажется в подобии тисков, как-то сразу заставляет задуматься об удобстве партнера. Нашариваю презерватив, смазку, мельком надеюсь, что Кроуфорду понравится новый опыт – и, о черт, у него такая задница… прямо сияет и эээ?
До меня вдруг с грохотом доходит, чем он занимался в ванной. @#@!!! Он себя готовил, растягивал и… Кажется, я вижу, как выглядят мои мозги изнутри. Засадить с размаха мне не позволяет… не позволяет, забыл, как оно называется, но преодолев первую волну наслаждения, врезаюсь во вторую – мля, мой член в заднице у Кроуфорда, почти до половины, и я чувствую… @#@, сейчас кончу.
Каким-то чудом умудряюсь удержаться – собираюсь в кулак, напрочь запрещая себе думать о собственных ощущениях. Вспоминаю все, что знаю о мужском теле вообще и о Кроуфорде – в частности. Все еще продолжаю входить, когда он начинает стонать – и могу точно сказать, что не от боли. Главное – не смотреть, как он растягивается, подается, уступает, потому что это верный способ…
Вхожу до конца – Кроуфорд одной рукой упирается в изголовье кровати, костяшки пальцев другой вроде бы прикусил. Трахнуть его как следует не смогу – я не железный и, как выяснилось, вообще нуждаюсь в повышении квалификации. Это по секрету, конечно, но думаю дело именно в том, как Кроуфорд вздрагивает подо мной, вокруг меня; как покрывается испариной – а не в том, что у меня давно никого не было.
Я хочу сказать ему что-нибудь на ухо, даже наклоняюсь – и тут же чувствую, что даже от такого легкого движения срываюсь в оргазм. Пока соображаю – на инстинктах довожу Кроуфорда до точки – и получаю еще порцию наслаждения, густо замешанную на его.
- Сегодня спим на твоей кровати, - примерно через пару минут, сорвано говорит Кроуфорд.
- Ага, - соглашаюсь я, сгребая в кучу мозги, силы и себя.
- Попробуешь сказать что-то вроде «спасибо» - пожалеешь, - продолжает он.
Ухмыляюсь, зная, что он не видит:
- Можешь первым пойти в душ и вылить всю горячую воду.
А можжевельничек ничего так пахнет, оказывается, приятно – если притерпеться.
Я, конечно, предпочитаю женщин – по многим причинам. Во-первых, среди них гораздо больше тех, кто отвечает моим понятиям о красоте или изюминках. Во-вторых, женский ум – одна из величайших загадок нашего мира. Я не буду говорить об извилистых путях и размашистых пунктирах женской логики – о них, и так, написаны тонны книг и сняты километры пленки. Могу только сообщить, что как бы ни готовился и кем бы себя ни считал – никогда не сможешь быть уверен, что наутро тебя поймут правильно.
В отличие от другой, более обделенной фантазией части человечества. Правда, глядя на Кроуфорда, сложно предположить, что он чем-то обделен. Уж не уверенностью точно. Я все еще немного под впечатлением от его недавнего выступления – никак не определюсь, что может значить фраза «надеюсь, ты не претендуешь на алименты» от человека, которого сам же трахнул.
А вообще, утро – точнее, день, если допустить, что светящееся на мобильнике «время ланча» не очередная издевка судьбы, а суровая реальность – начался вполне мирно. Никто не пытался срочно ускользнуть в ванную, чтобы там заново нарисовать лицо, не лез с поцелуями и уточнениями количества гостей на скорой свадьбе, не дышал перегаром и даже не старался отправить меня на тот свет. Это, кстати, почти полный список резонов, по которым женщин я только предпочитаю. То есть, не ограничиваю себя исключительно прекрасным полом.
Кроуфорда при моем пробуждении рядом не наблюдалось, зато из кухни доносилось не слишком внятное бурчание. Я сразу понял, что шварц либо умом на радостях от хорошо проведенной ночи тронулся, либо снова указания раздает. Причем поставил я на второй вариант, потому что для первого в голосе здорово не хватало бурных ликующих нот.
За ночь можжевеловая дрянь успела порядком выветриться; горячей воды в душе осталось предостаточно, к тому же, судя по ощущениям, пока я спал, никто на мою эээ… честь не покусился. Жить бы да радоваться. Но сейчас, сидя в том же кафе и дожидаясь заказа, смотрю я на сидящего напротив Кроуфорда и прямо-таки умиляюсь его вере в человечество. Мне вот интересно – он действительно считает, что я принял хотя бы одну из объявленных причин нашего общего здесь нахождения всерьез? Или рассчитывает на профессиональную этику? Типа «ты понимаешь, я понимаю, помолчим об этом вместе»? Ну так мне это не выгодно, уж больно абстрактная картина вырисовывается; кубизм на импрессионизме. Ни в том, ни в другом никогда и ни черта не понимал.
Если верить Кроуфорду, то его чувства ко мне глубоки, как Марианская впадина, и он готов если не костьми лечь, то выложить кучу денег и совершить массу телодвижений, включая нынешние ночные, чтобы только не дать мне обзавестись блохами и сэкономить на зубном и маникюрше.
Если верить интуиции, то Кроуфорду плевать на все, кроме собственной зад… то есть, на нее тоже плевать – он готов фактически на все, чтобы выбраться из этой истории без потерь и без ненужных приобретений.
Это, конечно, здорово и ведет, как полагается согласно любой уважающей себя легенде, в разные стороны. Но только если забыть о логике. Потому что, если подумать головой, то ни одной достойной версии на тему соображений, по которым Кроуфорд упорно препятствует моему обращению, у меня нет. В самом деле, чего проще – запереть до прихода братьев и дать мне полную свободу воспользоваться всеми правами, оставшимися мне в качестве жертвы оборотня. Ага, всеми двумя – либо сдохнуть, либо обратиться. И в итоге все равно сдохнуть, но чуть позже – от милосердной пули старшего Винчестера. Или самого Кроуфорда.
Думаю, точнее, пытаюсь думать, и одновременно созерцаю, как к нашему столику движется обладательница шестого размера груди и теряющегося на всем имеющемся в наличии великолепия бейджика с названием заведения. Колыхание ее прелестей немного отвлекает от усиленного слюноотделения, вызванного содержимым подноса, но чисто номинально. Если честно, то я голоден, как зверь, и как-то успел подзабыть, что поздний обед может доставить столько удовольствия, если перед этим не поужинать. Официантка царственно улыбается мне, кивает Кроуфорду и отчаливает.
Какое-то время мы молча работаем челюстями – ровно до тех пор, пока я не замечаю, что мой визави способен снова оценить пейзаж за окном. Кстати, там есть на что посмотреть – клумба, конечно, могла бы выглядеть и получше, но что взять с американцев, не имеющих ни малейшего представления о гармоничном сочетании несочетаемого. Назовите это снобизмом, но я твердо уверен, что нация, которой от роду не больше пятисот лет, вряд ли сможет эстетично вырастить хотя бы сорняк. Что уж говорить о правильном расположении на газоне гипсовой мыши? А если у нее уши размером со спутниковую тарелку каждое? Вот-вот, и я о том же. А еще мне отчего-то кажется, что Кроуфорду все эти тонкости, несмотря на его якобы эрудированность – экзистенциальны до известной матери, то есть, попросту глубоко безразличны. Короче, следующий напрашивающийся вопрос – а что тогда он высматривает за окном – пугает даже меня. Пугает, потому что паранойю, может быть и лечат, но у меня нет столько времени.
- Слушай, Кроуфорд, - дружелюбно обращаюсь к нему, пока размер предполагаемого бедствия не вырос до совсем уж устрашающего. – А как ты вообще оказался в Штатах?
Результат превосходит мои ожидания ровно в два раза.
Я хочу сказать, что уже привык к выразительной мимике Кроуфорда – да, примерно, как у Айи. Любое движение души вызывает либо уплотнение маски, которую кто-то по недоразумению назвал лицом, либо подергивание одной брови. Так вот, сейчас у Кроуфорда дергаются сразу обе. Сначала взлетают, потом немного съезжают вниз, потом пытаются сойтись на переносице, а потом медленно, почти незаметно выравниваются.
Гипнотизирует, черт возьми.
- В совпадение, как я понимаю, ты не поверишь? – по-деловому осведомляется Кроуфорд, откладывая измятую салфетку.
Молча покачиваю головой, изображая отрицание, и откидываюсь на спинку диванчика.
- А придется.
Это что-то удивительное – я вижу, как Кроуфорд почти смягчается. Нет, наверное, даже не смягчается, а словно прислушивается к чему-то. Но к чему-то неопасному, точнее даже безопасному. Да, вот так. Возможно, это его аналог улыбки.
- Рассказываю один раз, - как-то странно начинает он. У меня тут же создается впечатление, что в Шварц набирали исключительно из бюро по трудоустройству для индивидов с отклонениями в умственном развитии – а кому еще нужно все по несколько раз объяснять? – Меня попросили за тобой присмотреть, я согласился. Разумеется, мне предоставили адрес отеля, куда ты направлялся.
Ушам своим не верю! Хм, попросить повторить, что ли?
Кроуфорд же откровенно и без всякого уважения игнорирует мой качественный ступор, поправляет очки и спокойно добавляет:
- Все? Если ты закончил, можем заказать здесь что-нибудь на ужин.
Мне даже не смешно.
- Кто? – вполне вежливо интересуюсь я.
По Кроуфорду видно, что вопрос ему не нравится, но я готов отдать в заклад не только все то, что до сих пор уцелело в мысленных ставках с самим собой – могу добавить что-нибудь сверху – ответ у него был готов еще вчера. Другое дело, что настолько это все меня тогда еще не интересовало.
- Нынешний телохранитель твоего босса, - холодно улыбаясь, отвечает он.
Ни имени, ни фамилии – конспиратор фигов.
- Зачем? – звучит как «сам дурак». А что делать?
Перед тем, как ответить, Кроуфорд отпивает небольшой глоток из стакана с водой. Неужели, местный кофе пришелся ему настолько не по нраву? Этот кофеин – он же и в Африке… синтетическая дрянь.
- Я так понял, - судя по кривой гримасе, Кроуфорд сам не верит в то, что говорит, - имелись некоторые сомнения в твоей успешной социальной адаптации.
Машинально тянусь за сигаретами, сохраняя на лице выражение легкого скепсиса.
Это что получается? Наги Наоэ попросил Кроуфорда проводить меня до Штатов, потому что Оми за меня переживал? Если я правильно понял всю цепочку, мне остается только прослезиться.
- Извините, - громыхает над ухом. – У нас не курят!
Крохотный бейджик на впечатляющем шестом размере укоризненно смотрит мне в глаза. Напечатанное на нем «Джудит» странным образом умудряется достучаться до моей совести, так что я виновато улыбаюсь куску картона и прячу сигареты, понимая, что сейчас спалился по самые яйца – Кроуфорд больше даже вида не сделает, что купился на мое показное равнодушие.
Официантка удаляется, унося с собой мои надежды на внеочередную дозу никотина.
- Хорошо, допустим, - улыбаюсь, как могу, и перевожу разговор на менее животрепещущую тему. Тем более, вопрос у меня зрел еще с памятной поездки в теплой компании предполагаемых охотников на нечисть. – А как тогда получилось, что ты, с твоими талантами влип в такую неприятность?
Кроуфорд напряженно наблюдает за мной с самого начала тирады – я это нутром чую. Интересно, как ему удается улыбаться, сохраняя впечатление полной безэмоциональности?
- Как раз из-за талантов я и влип, как ты выражаешься, - он чуть глубже вдыхает воздух, и я ни за что не назвал бы это вздохом. – Только хотел бы сообщить раньше, чтобы ты знал и правильно расставлял приоритеты, - отмечаю, что акцент на «правильно» звучит странновато. – Скорее всего, мистическая тварь и мои паранормальные способности определенным образом коррелируют; полученный результат выражается в психофизической компиляции метаморфизма оборотня на соматическую составляющую… - он смотрит на меня, фраза остается незаконченной, а мои мозги не до конца высушенными. Что радует, да. - Насчет талантов… я видел приближение опасности, но не мог ее даже толком рассмотреть.
Не могу сказать, что в восторге от способа изложения, но когда эхо звучно-научных слов оседает в извилинах, на память тут же приходит отклик в виде воспоминаний о странностях в нападении. Да, так и получилось. Кроуфорд тогда не только не стрелял – он толком двигаться, похоже, не мог.
Выглядит правдоподобно. Если только…
- Подожди, - я делаю вид, что почти поверил всему, что услышал за последние несколько минут. – А какого ты рванул в Штаты, зная, что там тебя ждет вот такая свистопляска?
С лица Кроуфорда исчезает всякое выражение. Миг – и передо мной не человек, а манекен. Дольче энд Габана – сделай мир веселенькой-гей!-картинкой. То есть, я хотел сказать, есть все же в Кроуфорде что-то такое, эстетично-возбуждающее. Ага, до судорог сердечной мышцы.
- Реклама, - ровно говорит он.
Я судорожно откашливаюсь.
- Рекламный плакат у твоего отеля, - Кроуфорд говорит чуть менее осторожно, а я внезапно понимаю, что по нюансам и оттенкам его холодности и закрытости видно больше, чем по многим так называемым «живым» лицам. Взять того же Оми – я же отбыл сюда в святой уверенности, что он меня вообще с трудом припомнил. Актер, черт бы его… Хотя мысль серьезно согревает.
- Да, помню, - пытаюсь не забывать дышать. И даже цитирую по памяти: – Настоящий японский… - договаривать не требуется. – Так ты решил на время предполагаемой опасности свалить из Японии?
Теперь главное – не потерять лицо. И не заржать.
- Именно, - сухо и очень по-деловому объявляет Кроуфорд, всем видом показывая, что разговор закончен.
- Ладно, пошли, - поднимаюсь, отсчитываю деньги по счету, - или ты все еще хочешь заказать здесь ужин?
- Да, закажу, - Кроуфорд придвигает меню и раскрывает последнюю страницу. – Ты в номер или прогуляешься? – и, не дожидаясь моего недоумения, напоминает: - Ключи у меня.
- Прогуляюсь, - чуть поколебавшись, решаюсь я.
Кроуфорд поднимает голову, пару мгновений смотрит мне в лицо, а затем с ощутимым удовольствием говорит:
- Возвращайся до темноты, - и растягивает губы в намекающей улыбке.
Звучит мягко.
Убил бы.
Понимаю, что ему до одури необходим реванш за собственный прокол. Ками-сама, как же они с Айей в чем-то похожи…
Не отказываю себе в удовольствии сунуть руки в карманы, немного наклониться и спросить:
- Страшно одному?
Хило, знаю. Вижу, что Кроуфорд принимает разочарованный вид, но я еще не закончил. Склоняюсь еще ниже и выдыхаю в висок:
- Или уже не терпится?
Над верхней губой у Кроуфорда выступает легкая испарина – у меня вся кровь ухает вниз – но это все. Ни тебе кулаков, стиснутых до белизны костяшек, ни тяжелого дыхания, ни даже мата или ругани. Он просто отворачивается и пожимает плечами.
Выходя из кафе, я думаю о том, из-за чего могла мелко дребезжать ложечка на кофейном блюдечке. Это же с какой страстью надо хотеть, чтобы аж руки тряслись. И нет, я не настолько самонадеян и самовлюблен, чтобы поверить, что Кроуфорда так впечатлила прошедшая ночь. Но мне стоит поостеречься – иначе его желания относительно меня пополнятся не только наручниками, но и биркой с номером. Если не статьей «ушел и не вернулся».
***
Чего в Штатах действительно много, так это места. Огромные пространства остаются незастроенными, хотя между жилищами, вместо газонов, можно свободно еще целый дом, если не два впихнуть. Дома, кстати, тут тоже… соответствующие. Я все понимаю, фильмы смотрел, книжки листал. Но одно дело как-то себе такие вещи представлять, и совсем другое – видеть собственными глазами.
Гулять по здешней местности тоже сплошное удовольствие – все и везде цветет. Насколько я вижу, растения высажены таким образом, чтобы одно осыпалось, а другое тут же расцветало – сезонная преемственность, уже что-то. Белые оградки действительно не миф, зато в отношении женщин фильмы врали просто безбожно. За всю прогулку я не встретил ни одной, мало-мальски за собой следящей. И хотя фигурки у некоторых, что надо – подтянутые и спортивные – ни одно личико при ближайшем рассмотрении не вызвало желания завести милую беседу. Думаю, все из-за того, что я на данный момент слишком пристрастен и вообще – всячески занят. Но, помилуйте, далеко не всем отсутствие косметики идет на пользу. Ведь хоть бы кто сделал вид, что следит за собой. Начинаю понимать общую тенденцию популяризации азиатских женщин.
Тьфу, наобщался с Кроуфордом, сам непонятно как изъясняться начал.
Гуляю до тех пор, пока сумерки не начинают совсем уж сгущаться, напоминая про грядущую ночь и еще одно незавершенное дело. Оглядываюсь, соображаю, что забрел совсем уж неведомо куда, и пытаюсь прикинуть, сколько по времени буду добираться назад.
На самом деле, у меня есть очень полезное качество – я никогда не теряюсь и всегда могу найти место, откуда начал путешествие.
- Прошу прощения, - останавливаю крупную пожилую леди. Хотя здесь они все такие. Массивные.
Несмотря на размеры, а может, благодаря им, мадам одета в короткие бесформенные брюки и еще более бесформенную футболку. На светло-фиолетовых волосах – залихватски повернутая козырьком назад кепка.
Полторы секунды меряемся мощностями улыбок, затем леди побеждает. Куда уж мне против ее фарфора. Мне этот искусственный аналог современной сантехники аж глаза слепит.
- Не подскажете, как найти кафе «Звезданутая Калифорния»? – не уверен, что правильно прочитал и понял название, но начинать с чего-то все равно нужно.
- Конечно, – дама стремительно и ласково ощупывает меня взглядом – чувствую, будто меня облапали, оттрахали, погладили по голове и похвалили за съеденный завтрак – и снова высвечивает улыбкой соседнюю лужайку. – На вашу удачу, я только что оттуда, – она кокетливо покачивает бумажным пакетом в странных темно-красных потеках.
Первая ассоциация меня очень не радует, зато, уверен, мой психоаналитик, если я таковым обзаведусь в этой чудесной стране, впадет в экстаз.
- После обеда там делают чудесные пироги с малиной, - томно продолжает дама, хотя я уже по запаху чувствую, что добавлено в этот пирог. То есть, малина, конечно, тоже присутствует, а вот жутко попахивающей эссенции там точно не место – я не знаю, кто согласиться съесть хотя бы кусок того, что даже навскидку отдает жженой пластмассой.
- А вы такой милый, - доверительно сообщает дама, видимо, неправильно истолковав выражение моего лица. Неправильно – потому что она мне просто нравится. Обаятельная, симпатичная, совсем беззащитная, но, похоже, очень в себе уверенная, раз ходит в не самое светлое время суток – одна.
- Счастлив услышать, - я тоже улыбаюсь, - что я вам тоже нравлюсь.
«Тоже» - выделяю голосом. Леди в своих брючках и наивной кепочке кажется мне все более и более привлекательной. Не в смысле чего-то там эдакого, а в смысле поговорить и пообщаться. Обожаю женщин, умеющих выбирать действительно шикарные духи.
- Да что вы говорите, – хотел бы я знать, кто ее учил так прокатывать слова по языку. С шеи на спину сбегает табун мурашек, я не успеваю толком ничего сообразить, а она стоит уже совсем рядом и внимательно заглядывает мне в глаза. – Надо же, как пикантно. Это ведь такие контактные линзы?
Я говорил, что не в смысле чего-то эдакого? Кажется, я готов пересмотреть собственные взгляды на геронтофилию. Она – прелесть!
- Вообще, это естественный цвет, - полушепотом сообщаю я, чуть наклоняясь и пользуюсь случаем, наслаждаясь приятнейшим ароматом.
Мне известно, что такие зеленые глаза, как у меня – большая редкость. И что это очень красиво, я тоже в курсе.
- Врать нехорошо, - с хрипотцой шепчет старая леди, придвигаясь ближе. Я уже почти готов признаться ей даже в совращении Евы, только из кошмарного пакета несет настолько неприятным запахом, что я удивляюсь, как дама еще не выказывает симптомов предобморочного состояния. – Желтые глаза бывают только у котов. У тигров, барсов, пантер и гепардов, - томно поправляет она сама себя.
Я не знаю, какого цвета у меня в тот момент глаза – зеленые или желтые – но что по ним любой антрополог сейчас сделает абсолютно неверный вывод о моем ближневосточном происхождении – это факт. То есть, судя по ощущениям, в данный момент они большие, круглые и навыкате.
- Надо же, к тому же еще и хамелеоны, – еще больше радуется старая карга. Уверен, не мешай ей пакет, мы бы уже изображали сиамских близнецов.
- Не раскроете секрет? – она шагает ко мне еще ближе, я улыбаюсь и как бы ненароком отступаю вбок.
- Нанотехнологии, - поясняю я, незаметно обшаривая местность на предмет того, кто все-таки сможет мне помочь в поисках кафе с идиотично-географическим названием. – Я – русский.
Знать бы еще, насколько далеко я успел уйти за пару часов от спасительного можжевельника и прочих предметов первой необходимости. И сколько буду добираться назад.
- Ну надо же, - на миг бабка повторяет мои манипуляции с глазами. – Второй поворот направо, если оно тебе действительно нужно. Вот только зачем? – с плохо скрываемым предложением ужина и последующего разврата уточняет она.
Прости, бабуля, но для всего этого у меня есть Кроуфорд.
Кажется, она все еще ждет, что я скажу, и мне начинает хотеться ответить что-нибудь вроде «мировой разум решил, что там будет центр планирования захвата Мей-фу», но, во-первых, я не уверен, что она знает, что такое мировой разум, а во-вторых, мне действительно нужно как можно скорее попасть в наш домик. Поэтому я не говорю ничего, только улыбаюсь, киваю и спешно сваливаю в указанном направлении. Мне очень неловко перед старой леди, и я действительно ей благодарен – еще и за то, что получил почти гарантированное подтверждение одной теории, которой вывел после разговора с Сэмом и которой едва не поделился с Кроуфордом.
Быстро шагаю по улице, местность, и правда, смутно знакомая, хотя для меня это не показатель. Я уже говорил, что никогда не теряюсь и всегда могу найти место, откуда начал путешествие? Ну так это чистая правда – у меня дар находить тех, кто кратко и подробно может пояснить весь нужный маршрут.
***
Всю недолгую дорогу от «Звезданутой Калифорнии» до гостиничного домика преодолеваю едва ли не бегом. Я очень тороплюсь, потому что если моя идея верна, и Кроуфорд где-то скрывает шрам, очень похожий на застарелый след от зубов, то шансов обернуться у него сейчас гораздо больше, чем у меня. В самом деле, ну где он в нашем коттедже найдет бабку, готовую сообщить, что у него глаза желтеют?
Если совсем честно, то мне абсолютно не по себе. С одной стороны, я очень рад, что не сказал Кроуфорду о собственном открытии. С другой – мне нельзя было оставлять его так надолго в одиночестве. Тем более, вечером. И тем более – так близко к полнолунию.
Возможно, на улице свежо. Но когда я добираюсь до дверей коттеджа, пот с меня льет градом. К спине неприятно липнет футболка, волосы вообще сбились во влажные пряди. Прислушиваюсь – внутри тихо. Окно, выходящее на лужайку, плотно закрыто жалюзи. Вспоминаю все, что когда-либо знал и умел, достаю дождавшийся своего часа нож, и быстро обследую дом по периметру. Да, я знаю, что сейчас любое промедление – смерти подобно. Но никому не станет легче, если из-за спешки мои собственные кости лягут недалеко от кроуфордовских.
Ни в одном из окон нет света. Это значит, что либо жалюзи задернуты плотнее, чем я рассчитывал; либо в доме темно. Снова возвращаюсь к дверям и, особо ни на что не рассчитывая, осторожно пытаюсь повернуть ручку и проникнуть внутрь, не привлекая ничьего внимания. На удивление, дверь поддается – на одном адреналине втискиваюсь в небольшую щель, тут же получая по голове убойной дозой можжевельника. С трудом удерживаюсь на ногах, но по стеночке все же сползаю. Пахнет так, что аж глаза ест. Три или четыре дохлые свечки на столике у стены дают настолько мало света, что даже не будь жалюзи тщательно прикрыты, а окна еще и плотно задрапированы занавесками, с улицы все равно толком ничего было бы не разглядеть.
Прикрываю за собой дверь и буквально залипаю у стены, пытаясь за грохотом собственного сердца расслышать, что творится в коттедже. С кухни не доносится ни одного звука, в комнате Кроуфорда тупо нет. Сопоставляю пустоту и тишину с незапертой дверью номера – и чувствую, как внутренностями начинают играть шаловливые ледяные ручонки с костлявыми пальчиками. Уникальный контраст с жарой и духотой комнаты.
Медленно наклоняю голову и снова прислушиваюсь – я не я, если в кухне окажется хоть кто-то живой. Точно знаю – нет там никого. А вот за дверью ванной что-то двигается. Это не звук – только ощущение. Вполне может быть, что в трубах бежит вода, или просто случился потоп, а может через, вентиляцию залетел филин или летучая мышь…
Командую себе стоп и прекращаю мысленный словесный понос. Футболка на спине становится чуть прохладнее, но липнуть к телу так и не перестает. Аккуратно двигаюсь к двери в ванную комнату и уже собираюсь приложить к ней ухо, как чуть по нему и не получаю. Слегка. Без размаха.
Еле успеваю шарахнуться и встать в стойку. Хорошо, нож не успеваю метнуть. Зато получаю небольшой удар по глазам и гораздо более серьезный – по состоянию рассудка. Может, я ошибаюсь, но, похоже, Кроуфорд все оставшиеся свечи переволок в ванную.
- Ты поздно, - тем временем, очень спокойно и очень доброжелательно говорит Кроуфорд, останавливаясь на пороге.
А может, и не хорошо, что не успеваю. Ну как же он достал меня своим пистолетом… Тоскливо вздыхаю и немного меняю позицию – так, чтобы в случае чего, метнуть нож от бедра.
- Не мог бы ты положить свою железку на пол и войти? – несмотря на мои манипуляции, Кроуфорд остается так же любезен. И даже немного отходит в сторону, чтобы я мог протиснуться внутрь. Между моей переносицей и дулом его пистолета явно существует нерушимая связь, потому что как мы оба ни изворачиваемся, они прямо-таки чувствуют друг друга.
Кстати, я не помню, чтобы Кроуфорд покупал себе халат, в котором сейчас меня приветствует.
- Не мог бы ты теперь положить свою железку и выйти? – надеюсь, от моей улыбки Кроуфорду срочно потребуется инсулин, и меня хоть ненадолго снимут с прицела.
Надежды рушатся от одного-единственного звука – щелчка взводимого курка. А халат Кроуфорду действительно идет – черный с желтым – не кимоно, конечно. Ну так и Кроуфорд не гейша. И еще он действительно перенес сюда свечи и можжевеловые палочки, которые расставил по всем горизонтальным плоскостям. Романтик хренов. Лучше бы проветрил здесь, а то у меня четкое ощущение, что в нашу ванну тайком наблевал какой-то любитель несвежего саке. Даже сквозь можжевельник чувствуется.
Радует одно – Кроуфорд, вроде бы, признаков обращения не демонстрирует.
Вздыхаю и очень доступно поясняю, что собираюсь сделать:
- Я не буду кидать нож на кафель. Не хочу, чтобы он погнулся, затупился или сбился баланс, - очень медленно отвожу руку и протягиваю к туалетному столику. – Я просто положу его сюда, видишь?
Большинство свечей остается у Кроуфорда за спиной – мне не слишком отчетливо видно выражение его лица. Но почему-то кажется, что шварца все это несколько забавляет. Повинуясь движению дула, отступаю на шаг, думая, что мы с Кроуфордом откуда начали, туда и вернулись. А еще мне интересно, с чего ему вздумалось опять угрожать мне пистолетом? Неужели снова…
- А теперь раздевайся, - уже гораздо менее равнодушно командует он.
Ну точно, снова.
- Слушай, - вдохновенно спрашиваю я, раскрывая объятия, - а по-другому у тебя что, не стоит?
- Не знаю, по-другому я еще не пробовал, - как-то слишком уж с намеком отвечает он. – А у тебя?
У меня стоит. Если честно, чуть ли не весь день стоит. Как вспомню, что я с ним ночью делал и как он подчинялся – так и стоит.
- Хочешь проверить? – я медленно зачесываю волосы назад и с радостью замечаю, что пистолета в руках у Кроуфорда больше нет. А значит, путь свободен. Кстати, на пороге ванной комнаты я сексом еще не занимался – вполне себе достойное место.
Если поднятые брови означают удивление, а моя версия верна, то Кроуфорд только что избавился от вероятности обратиться на все ближайшее время. Потому что у него аж очки запотевают от попыток удержать лицо на месте. Но меня все это уже не колышет – Кроуфорд так близко, что у меня буквально челюсти сводит и в глазах темнеет. Чертов халат сводит меня с ума, запах можжевельника становится непереносим. Понять не могу, надел ли Кроуфорд белье. Сейчас я его разверну, нагну и потяну ткань наверх, на спину, так, чтобы она ехала по бедрам. Глотая невольное рычание, быстро шагаю к Кроуфорду – буквально бросаюсь вперед, чтобы быстрее его...
И куда-то лечу, чувствуя крепкую хватку на плече и в волосах. А потом ничего не успеваю даже понять – все кружится перед глазами, свет-тьма, чертов Кроуфорд – под колени больно ударяет чем-то очень жестким и все сменяется желтым, мокрым, холодным, срывающимся с губ сладкими шипучими пузырями, затекающим в уши и едко щиплющим глаза.
Кроуфорд вытаскивает меня за волосы из жгучей сладости. Я успеваю только хватануть ртом воздуха и поймать первое осмысленное ругательство в голове, когда очкастая сволочь меня встряхивает, смотрит в глаза, недовольно хмыкает и макает в ванну еще раз – с головой.
- Твою ж мать! – хлебаю долбанное-мать-его-шампанское, и никак не могу придти в себя от удивления. Да куда там – полноценного шока. Романтика по-кроуфордовски, не иначе – утопи любовника в шампанском! – Твою ж…
Он снова выдергивает меня на поверхность, и я тупо смотрю ему в лицо, пытаясь подобрать ноги. Чувствую себя, как в стиральной машине с эффектом холодного кипячения – на коже пузырьки, снаружи холодно, но мозги уже вскипают.
Толком насладиться передышкой не успеваю – Кроуфорд в очередной раз берет меня в оборот. Я не против некоторой агрессии, при условии, что следов не останется, а у Кроуфорда именно такие пальцы – жесткие, но не жестокие. И еще – у меня бы челюсть отвисла, не будь занята другим – Кроуфорд, оказывается, прекрасно знает, чего хочет, как хочет и как добиться желаемого.
Он крепко придерживает мой подбородок и заставляет открыть рот. А дальше я могу только стонать и пытаться не упустить навязанный темп – вот черт, он целуется едва ли не лучше, чем я, Йоджи Кудо! Хотя, в принципе, на моем месте любой бы немного спасовал на старте, потому что сложно бороться за первенство, сидя в пузырящейся луже – ну не было у меня возможности целоваться с кем-то, кто выше меня ростом, шире в плечах и вообще массивнее и устойчивей. И да – кто удерживает меня за волосы в опасной близости от огромного количества шампанского.
Правда, все это я понимаю чуть позже. Нет, не тогда, когда пальцы с подбородка перебираются на плечо, а Кроуфорд вздергивает меня на ноги, одним рывком вытаскивая из ванной – так что мне остается лишь вылезти на пол, чтобы … Ооо… Я знаю не слишком много вещей, способных довести меня до состояния биомассы, но такие поцелуи – определенно одна из них. И даже не тогда, когда они плавно прекращаются, потому что мы оба нуждаемся в небольшом перерыве.
На какой-то момент мне кажется, что свечи разом накаляются добела, выжигая глаза. Можжевельник пахнет совсем невыносимо, но сейчас в духоту вливается еще стойкий запах шампанского, перебивающего все на свете. Я весь пропитался шампанским – с волос течет, с одежды течет потоком, а Кроуфорд слизывает с меня эту кисло-сладкую дрянь и делает это настолько убедительно, что голова идет кругом.
- Это… - у меня слегка срывается голос. Похоже, Кроуфорд с успехом поставил крест на моих умственных способностях. – Это что? – выкаркиваю я.
- Ванна с шампанским, - кладя обе руки мне на бедра и с силой притягивая к себе, отвечает Кроуфорд.- Тебе понравилось?
Он так это говорит, что я твердо понимаю одно – лезть туда еще раз мне не хочется.
Нет, правда, категорически не хочется.
И это должно бы выглядеть смешно и нелепо, но Кроуфорд стаскивает с меня мокрую футболку, настойчиво гладит меня по голой груди и плечам, отчего веки тяжелеют сами собой; и еще что-то подсказывает мне, что мои джинсы если и продержатся еще, то очень недолго. Так и есть – Кроуфорд сам меня разворачивает и толкает к ванной. Несмотря на легкий озноб чувствую спиной то жар его груди, то шелковое тепло халата. Наклоняясь, Кроуфорд заставляет склониться и меня. Кажется, я понимаю, чего он хочет – уже после того, как упираюсь руками в противоположный бортик, в то время как Кроуфорд коленом раздвигает мне ноги.
От запахов кружится голова, я зажмуриваюсь, чувствуя пальцы Кроуфорда в собственных волосах. Если он снова не макнет меня сейчас в шампанское, я сделаю все, что он хочет, честное слово! Отвлекшись на оптимистичную мысль, не сразу осознаю, что мои предположения по поводу джинсов становятся явной явью. А уж когда в меня входит палец – чертов Кроуфорд, хоть бы предупредил! но, кажется, у ублюдка хватило ума не ограничиться одним только шампанским в качестве смазки – я близок к тому, чтобы попросить притормозить.
Выдыхаю, перед тем, как подать голос – выдох звучит слишком громко даже для моих собственных ушей. А потом, без всякого предупреждения, мои губы запечатывает ладонь, полная сладкой колючей гадости. Пока пытаюсь глотать и не подавиться, чувствую, что просьба запоздала – и что у меня слишком давно никого не было. Не могу сказать, что мне больно или неприятно, я вообще не могу ничего сказать, пока он растягивает меня, все настойчивее, заливая возражения шампанским и затыкая мне рот собственной ладонью. Давлюсь чертовым шампанским, одновременно испытывая такую массу самых различных ощущений, начиная от абсолютно нового – ощущения полной подневольности – и заканчивая активно едущей крышей. Я как-то не успел сообщить Кроуфорду, что быстро пьянею от газированного алкоголя. А теперь, похоже, информация уже запоздала.
А может, и нет.
Смутно подозреваю, что стоны, отражающиеся от пузырящейся поверхности, принадлежат мне. И, поскольку уже могу стонать, почти не удивляюсь сразу двум рукам, уверенно раздвигающим ягодицы. А вот дальше, когда Кроуфорд, наконец, в меня втискивается и – о, счастье – замирает, я точно знаю, что скоро буду кричать. Правда, еще не знаю от чего. Если он двинется – я, наверное, сдохну. Он действительно огромен. Но если он не двинется…
- Йоджи, давай…
Ох, а я и не почувствовал, что меня еще и по заднице гладят. Почти приятно, черт возьми, если бы еще не хм… ладно. Остро-сладко-алкогольный туман перед глазами явно стимулирует воображение, потому что я внезапно представляю, какую картинку видит сейчас Кроуфорд. Тело начинает гореть. Чертово шампанское теперь пузырится внутри, а дрожь на коже вызвана уже совсем не прохладой.
К черту сомнения! Я все равно во всех смыслах выигрываю как топ.
Начинаю двигаться – чувствую, как Кроуфорд теряет последние крохи самообладания. Если до этого мне казалось, что у него уверенные и жесткие руки, то теперь мне кажется, что грань между жесткостью и жестокостью он просто стер. И дело не в том, что, приноровившись, он двигается во мне все увереннее и быстрее; и не в том, что его руки точно оставят на мне синяки; и даже не в том, что у меня на шее и между лопатками живого места не осталось для поцелуя, а в том, что он сам не прикасается к моему члену и мне – черт-черт-черт! – не дает этого сделать!
Как-то получается, что обе мои руки, прижаты его руками – я потом постараюсь вспомнить, за каким чертом я вообще согласился на эту изощренную пытку – а пока из последних сил двигаюсь, пытаясь вырваться, или, наоборот, насадиться глубже, в общем, хоть как-то изменить создавшееся положение. Не знаю, то ли шампанское течет по моему лицу, капая в чертову, взвивающуюся пузырьками, наполненную ванну, то ли пот, но я в полушаге от того, чтобы начать угрожать.
Словно чувствуя мой близкий срыв, Кроуфорд немного замедляет движения – если бы у меня еще остался голос, я бы кричал еще громче – и снова полощется в чертовом шампанском. А потом я чувствую, как мой член оказывается в пощипывающем и покалывающем холоде, который резко сменяется уверенным теплом и давлением.
Я говорил, что у меня не осталось голоса?
Я очень сильно ошибся.
Прихожу в себя под побулькивание утекающего в сток шампанского и шум льющейся из душа воды. Первая мысль – ээээ? И вторая – я пьян вдрызг, кажется.
- Йоджи, это негигиенично, - правильно понимает мое возмущение Кроуфорд. Интересно, чему это он так радуется, что светится ярче всех свечек, вместе взятых. – И сделай лицо попроще, ты вызываешь у меня звездную болезнь.
Я??? У него? Хм…
Что-то мне не верится, что я выгляжу более довольным, чем Кроуфорд. Потому что уверен, что такое в принципе невозможно.
С ума сойти. Днем должны заявиться братья Винчестеры, а мы мало того, что спим в одной кровати, так еще похоже и душ совместный собираемся принять. Хотя, должен заметить, что последнее вполне объяснимо с точки зрения экономики – ну там, расход горячей воды… и еще что-нибудь.
Надеюсь, Кроуфорд не надумает завтра встать пораньше. Потому что лично мне нужно очень хорошо проспаться.
Я знаю много способов проснуться пораньше. Очень, очень много способов. Одни откровенно садистские, другие призваны по максимуму облегчить жизнь страдальца, вынужденного ими пользоваться. Но, увы и ах – несмотря на многочисленность, среди них нет того, который понравился бы мне. Другими словами, ни одного приятного способа проснуться пораньше в природе попросту не существует. Иначе я бы его знал.
Зато теперь мне известен еще один – не самый, конечно, расчудесный, но и не слишком мерзкий. Располагается по моей шкале где-то между «кто-то из наших вернулся с миссии и даже не нуждается в перевязке» и «нам снова удалось защитить людей, которые о подобной услуге даже не подозревали» и называется «кто-то почти свой вернулся, уничтожив угрозу, и вместо перевязки нуждается в кляпе».
Суть, конечно, не меняется – я все равно уже не сплю, что печально. А вот сопровождение не может не радовать – насколько я слышу из обрывков злобного шепота, оба Винчестера вполне дееспособны и готовы продолжать правое дело по уничтожению тва… прошу прощения, занесло. С кем не бывает - недоспавши, перебравши и отдавши плоды довольно долгого воздержания… вместе с плодами долгих тренировок, между прочим, типу, который – интересно, он в одной кровати со мной спал или только сейчас ушел? Короче, все живы и здоровы, я пьян, как свинья, и вместо того, чтобы спать, вынужден слушать их прекрасный в своей незамутненности диалог:
- Мне нужно проверить задние диски, ты же видел, какую мы яму поймали, из-за тебя, между прочим! Ее же болтает из стороны в сторону.
Судя по искреннему возмущению, это старший.
- Тебе нужно хоть немного поспать.
Ага. Судя по ослиному упрямству, это младший.
Я уже говорил, что они довольно давно ругаются? Ну так это уже далеко не первый круг, который я слышу сквозь сон. А вот сейчас очередь Кроуфорда…
- Уверен, что засада по периметру – не единственная альтернатива. Мы можем заманить его сюда.
Бинго! Я могу даже отсалютовать подушкой, но почему-то больше хочется накрыть ею голову.
- Мы можем заманить его сюда, но если хоть что-то пойдет не так – а что-нибудь обязательно пойдет не так! – ого, я бы дорого дал, чтобы посмотреть на выражение лица Кроуфорда, когда на него наступает старший Винчестер. – Сам представь, что способен сделать оборотень, запертый в четырех стенах, пока мы будем бояться перестрелять друг друга.
А ведь он прав на все сто. Интересно, в чем заключается первый вариант и почему он не нравится Кроуфорду?
- Дин, - довольно спокойно окликает его Сэм. Не знаю, как ему это удается, но старший затыкается, хотя я почти потерял надежду на крепкий здоровый сон и даже настроился прослушать новый взрыв. – Нам всем нужно отдохнуть.
- Мне не нужно отдохнуть, - возражает Дин. Правда, уже без прежнего запала. – Мне нужно посмотреть, что с моей деткой.
От умиления я готов прослезиться. Одного не понимаю – для меня единственного здесь очевидно, что Дин водит Сэма за нос?
- По-моему, с машиной все в порядке. По крайней мере, я ничего не заметил. Дин, нам всем…
Ага, не для единственного. Сэм настойчив, как человек, чувствующий, что его напаривают.
- Неудивительно, с твоим отношением. Все, иди, ложись, а я совсем не хочу…
- Дин?
Черт, что-то от меня ускользает! А Кроуфорд почему молчит?
- То есть, в ограниченном пространстве дома оборотня все должно пойти «так»?
М-да, лучше бы молчал.
- Слушай, Брэд, - тон старшего Винчестера мне не нравится категорически. – Ты нас нанял? – и пауза вместо ответа мне тоже не нравится. – Дай нам сделать свою работу, ладно?
Вопрос на всю мою наличность – как предполагаемая жертва на заклание, я имею право голоса?
- Дин, неужели ли ты боишь…
Нет, Сэм! Не говори этого! Вскакиваю с постели, ловлю хоровод темных пятен перед глазами, потом лихо заворачиваюсь в простыню и…
- …ся ме…
- Привет! – мое эффектное появление на пороге кухни, к сожалению, запаздывает.
- Затк… - сидящий за столом напротив Кроуфорда Дин чуть наклоняется вперед, словно не веря собственным глазам, и спотыкается на полуслове, скользя взглядом по мятым складкам на моей груд…бедр… то есть, по моей импровизированной тоге.
Очень хорошо его понимаю – сам в зеркало смотреть без адвоката отказываюсь. Кому, как не мне помнить, что Кроуфорд совершенно не желал сдерживаться. Широко улыбаюсь, пока Дин сглатывает, но все-таки хватает ускользающую мысль за хвост:
- Я посплю в Импале, - потрясающая сила воли, я бы сказал.
И к тому же, сосем не то, что я опасался услышать.
Неяркое рассветное солнце, бьющее в окно, слепит глаза, но я знаю, что хочу увидеть, и все равно успеваю рассмотреть мгновенную гримасу, рябью пробежавшую по лицу младшего. Зато теперь ясно, почему Дин, несмотря на размеры, называет Сэма мелким – примерно так выглядел наш Оми, когда его действительно что-то обижало, но он не хотел подавать вида. Правда, это было давно – когда я сам еще мог называть Оми «мелким». Ладно. Что у нас тут?
Сэму не помешало бы брать пример с Кроуфорда – вот где полная невозмутимость. Только очки блестят. Хотя почему-то мне кажется, что происходящее Кроуфорду нравится. Дин отводит глаза и выглядит так, словно с удовольствием вышел бы через окно или на крайний случай – вынес бы кусок стены, раз уж я загородил дверь.
Но я не просто так сюда вперся с похмельной головной болью, помятой рожей и нелепым видом. Продолжаю в том же духе:
- Кстати про машину, - отодвигая со своего пути Сэма, пробираюсь к раковине, цепляя по дороге кроуфордовскую чашку. – Не знаю, что там со стуком под задним сиденьем, но подозреваю, что стучит твой недоеденный гамбургер, к нынешнему моменту уже окаменевший.
Мне нравится Дин, правда нравится. В другой ситуации я обязательно встал бы на его сторону – просто даже из соображений симпатии. Но сейчас я внезапно осознаю, что не только чувствую себя по-настоящему живым – впервые, за много лет – но и хочу таковым оставаться. И мне не мешает даже тяжелая голова, сонливость и кошмарная жажда.
Кстати, о жажде. Я не просто так оставил стратегический пост у двери – я добрел до воды!
Ополаскиваю чашку, еле дожидаюсь, когда она наполнится, и буквально в два глотка осушаю.
Жить хочется еще больше. Особенно, когда я понимаю, что все трое, до моего появления яростно спорившие и, кажется, едва ли не собиравшиеся кинуться друг на друга с кулаками, сейчас молчат. Мне, разумеется, совсем не улыбается стать предметом общего вдохновения, но иногда приходится чем-то жертвовать.
Например, собой.
Снова набираю воду в чашку и перед тем, как отпить, предлагаю Дину:
- Вы можете занять соседнюю кровать, - ну вот, теперь один человек в этой кухне меня точно ненавидит. Учитывая, что то самое недоказанное - «с братом» - я благополучно пропустил. - На ней никто не спал, простыни чистые.
На Кроуфорда смотреть не рискую, но точно знаю, что ненависть идет уже из двух источников.
- Кстати, спасибо за совет, Сэм. Жаль, что секс нельзя использовать в качестве профилактики.
Ура. Главный приз мой – все трое объединены общим врагом. Мной, естественно. Можно идти досыпать со спокойной совестью.
Надеюсь, инстинкт самосохранения не позволит Кроуфорду дать придушить меня во сне.
* * *
Такое ощущение, что мне никогда не забудут утреннюю выходку. Вообще, если честно – не больно-то и хотелось. Но с другой стороны, что-то все-таки гложет и мешает насладиться звездным небом, ароматным ветерком и чудесным ощущением сытости после плотного ужина все в том же милом кафе с кошмарным названием. Не знаю, может я чего-то не заметил, но, вроде бы, ни у Дина, ни у Сэма местная вывеска эмоций не вызвала. Я молчу про Кроуфорда – у него эмоций, похоже, не вызывает ничего. В смысле, с недавних пор не вызывает – с того момента, как я проснулся во второй раз, и снова в гордом одиночестве.
То есть, в постели в гордом одиночестве, не в комнате. На соседней кровати расположились Винчестеры – и если до этого я был абсолютно и полностью уверен, что эти двое не любовники, то теперь, моя уверенность несколько подувяла. Ладно, согласен, сдохла на корню и сгорела от стыда – беру свои слова обратно, раз уж доставшийся мне от рождения гей-радар в местных условиях напрочь отказался работать, а братьев, или кем там они друг другу приходятся, не смущала даже компания. То есть, понятно, что я вроде как спал, а Кроуфорд, как потом выяснилось, пошел дышать свежим воздухом. Хорошо, ванную комнату не занял…
В общем, нельзя сказать, чтобы я подглядывал, но в таких условиях не проснулся бы только полный импотент. Причем, глухой на оба уха. Потому что мало было колышущегося жаркого воздуха, ощутимыми волнами расходившегося от этой парочки, так еще в общую атмосферу вливалось громкое хриплое дыхание Сэма.
Братья, ха!
- Ты сейчас свалишься, – прошептал Сэм, обеими руками вцепившись в Дина. Судя по ответному неразборчивому глуховатому шипению и шевелению, тот был не против. Не против, свалиться, в смысле. – Перестань, ты его разбудишь, - еще громче прошипел Сэм и все-таки подгреб Дина к себе.
- Сууу…чкааа…- с такой интонацией выдохнул тот, что я покрепче зажмурился и изобразил крепкий сон, чтобы не обламывать парням кайф. Между прочим, в моем положении – настоящий подвиг.
- Возможно, - неожиданным смешком ответил Сэм, а потом что-то сделал – я постарался не представлять, что именно – и Дин захлебнулся воздухом.
Ни хрена себе, скромник! Черт, а Кроуфорд наверняка это предвидел и вовремя слинял из дома, зараза.
- Не случайность, - снова торопливо зашептал Сэм, - Дин, пожалуйста…
Стон Дина докатился до моих ушей, канул внутрь головы и чуть не закоротил меня до фейерверка искр из глаз. Я крепко стиснул зубы, молясь, чтобы на Сэма он подействовал точно также – сокращая время моей пытки до минимума, гарантирующего выживание.
Кто там отвечает на небесах за последнее желание почти приговоренного, я не знаю, но похоже меня услышали. Спустя буквально пять минут Дин уже убеждал Сэма, что спать он не собирается, а еще спустя пятнадцать оба спали, нежно обнявшись. Ну прямо медовый месяц, только без брачной ночи. Так что я потихоньку сполз с постели и пошел в душ, страстно желая поймать по дороге Кроуфорда. Но не повезло, да – видимо, верно говорят про последнее и единственное желание.
А стоя под душем и снимая напряжение, я вдруг поймал себя на мысли, что однополые пары бывают очень красивыми.
То есть, я и сейчас так думаю, когда тихое направленное шебуршание – абсолютно лишнее в тепле закатного вечера – очень быстро отвлекает меня от абстрактных размышлений на не относящиеся к делу темы. Проверяю полученный от Винчестеров нож – серебряный, наверняка дорогущий, только пробы на заточенном лезвии не хватает – и снова прислушиваюсь. Нет, не мерещится – что-то действительно целенаправленно движется к нам по периметру живой изгороди.
Осторожно касаюсь плеча призадумавшегося Кроуфорда, почти ожидая, что тот сейчас же подпрыгнет на полметра, распугав всех оборотней в округе. Но разве эту заразу прошибешь? Поворачивается и вглядывается в темноту, следуя моим жестам. Знать бы еще, что он там рассматривает – в своих очках с покрытием – учитывая, что даже я ничего в этой тьме кромешной не вижу.
Вообще, у нас очень простая задача – не знаю уж, что там изначально Кроуфорду предлагалось, и почему он на это не согласился, но план в итоге предложил безупречный. Ближе к вечеру, окончательно выспавшись и поев, мы разделились на две пары – звучит-то как, а? – и прогулочным шагом добрались от оставленной неподалеку машины до дома оборотня. Там братья его и взяли тепленьким. А чтобы исключить ошибку, решили подождать полной луны, выставить на свет и стрелять, только когда обернется. Вязал его лично Дин, так что я почти спокоен – более спокойным я себя чувствовал бы, только самостоятельно обездвижив мужика. Но меня к нему не подпустили, отговорившись метафизикой – мол, тварь начнет обращаться, может и меня за собой потянуть. Конечно. Кто бы сомневался, что окончательно изжить все сомнения мне попросту не позволят – всю оставшуюся жизнь мне предстоит жить с мыслью о том, что это могла быть одна сплошная большая мистификация. Неважно кем слепленная – больными на всю голову братьями или какой-либо из инстанций известных мне организаций. Суть в другом. Если я ошибся и поверил не тому, то погибнет невинный человек. Тем более что Кроуфорд так и не удосужился толком разъяснить, что ему от меня нужно. Ну не ночь же любви, в самом-то деле?
Короче, под самые сумерки нас на пару с Кроуфордом вообще выставили из дома, точнее, из логова, если быть последовательным – типа, в засаде сидеть, на случай непредвиденных обстоятельств. А на деле – явно, чтобы не мешались в случае чего. Вот, сидим. И я даже думать не хочу, что это за непредвиденные обстоятельства. Тем более, не хочу думать, что шорох – как раз показатель того, что эти самые непредвиденный обстоятельства нас уже нашли.
Шебуршания больше не слышно, но меня все равно не покидает ощущение, что за кустами кто-то есть и этот кто-то понемногу приближается к тому месту, где сидим мы. Кроуфорд, похоже, тоже это чувствует – на миг замирает. А когда отмирает, в руке у него появляется пистолет. Следующий тихий треск – очень тихий, словно кто-то случайно наступил на сухой лист – раздается гораздо ближе, чем я рассчитывал. Зато теперь я точно уверен, что опасности нет. Расслабляюсь и непроизвольно поднимаю руку – поправить волосы. Разумеется, дуло пистолета тут же смотрит мне в лоб.
- Не надоело? – достаточно громким шепотом спрашиваю я.
А что – поблизости все равно никого нет. А то, что кралось – кошка, скорее всего – тут же застыло на месте. Перепугалось, наверное, бедное.
Вместо ответа Кроуфорд смотрит на меня как безнадежно больного человека и безошибочно выцеливает место, где по моим ощущениям притаилось животное.
- Оставь, - я специально говорю тише, пусть радуется, хоть это и глупо. – Если это оборотень, то очень маленький.
- Уверен? – так же тихо спрашивает Кроуфорд, отводя пистолет дулом в землю. Киваю. – Ты это чувствуешь? – продолжает он.
Снова киваю.
Глаза привыкли к темноте, пелена облаков редеет – я уже вижу, где должна выглянуть луна. Кажется, со мной снова что-то не так – я не помню, чтобы когда-либо в жизни настолько кого-то хотел так, как сейчас. До стиснутых зубов, до вогнанных в ладони ногтей, до останавливающегося сердца – хочу Кроуфорда. Причем, не трахнуть хочу – хотя и это тоже – скорее, очки с него снять. Руки сами собой к его лицу тянутся – я почти себя не контролирую, еле держусь. Он немного хмурит брови и чуть раздувает ноздри. А потом протягивает руку и командует своим этим приказным безапелляционным тоном:
- Возьми сразу в рот.
Хорошо, что мы уже сидим, а то я бы его так удивил, что ему никакие обращения всю оставшуюся жизнь не грозили бы. Только поэтому я не опускаюсь на колени и не тянусь куда не надо и только поэтому вовремя успеваю заметить, что в протянутой ладони что-то лежит.
- Можжевеловая смола, - поясняет Кроуфорд.
И тут меня прорывает:
- Слушай, я все понимаю, и уверен, тебя тоже зацепило. Или ты думаешь, что тебя покусали, неважно. Я одно хочу знать, зачем тебе все это пона…
Пока я подбирал слова и пытался не поддаться убойному ощущению вседозволенности, Кроуфорд подобрался ближе и теперь одна его рука лежит на моем затылке, а вторая мягко опускается на губы. Очень глупо пытаться разговаривать с заткнутым ртом – я знаю. Но еще глупее пытаться действовать силой там, где можно наткнуться на другую силу.
Отбрасываю руку – пока еще не болевым – и снова спрашиваю:
- Зачем тебе…
На этот раз затыкаюсь сам. А кто бы на моем месте не заткнулся, глядя, как Кроуфорд губами берет со своей ладони смолу – или что там у него – и снова тянется ко мне. Понимаю, что сглатываю, когда слышу характерный звук. И подаюсь навстречу.
Это даже не поцелуй – просто касание губ. Острая горечь, сводящая скулы – как обещание освобождения. Ложь или не ложь, оборотень или нет – в любом случае скоро все закончится.
- Енот, - глядя мне за спину, внезапно говорит Кроуфорд.
Я не сразу понимаю, о чем он. Потом соображаю и хмыкаю. Встаю – с моего места живого енота никак не видно, и я даже делаю пару шагов к центру лужайки, чтобы разглядеть проем в изгороди, как вдруг понимаю, что кругом царит убийственная тишина. Вроде бы только что трещали сверчки, и вдруг – раз – словно занавес упал. Хотя, скорее, поднялся. Облака, наконец, разошлись, открывая главный ночной прожектор – луну.
Мелкая тень, которую я так и не успеваю рассмотреть, жалобно тявкнув, уносится прочь – только когти по асфальту проскребли, а я остаюсь стоять столбом под осточертевшим прицелом Кроуфорда.
- Зачем? – снова спрашиваю я, отчаянно пытаясь понять – хотя бы сейчас – на кой черт все это понадобилось Кроуфорду именно в таком виде.
Вижу, как шевелятся его губы, но не слышу ни слова. Не слышу вообще ничего. Колышущиеся черно-белые тени скрывают его лицо и красиво оттеняют пейзаж, на фоне которого в меня сейчас вгонят пулю. Надо же, только снова жизнь ценить начал. За миг до выстрела, которого я стопроцентно не услышу – не успею – понимаю, что все к лучшему. Ну что бы я стал дальше с Кроуфордом делать? В самом деле, не жениться же на нем. И уж точно не алименты требовать – он же сразу предупредил, что бесполезно. Дебильная какая-то последняя шутка получилась, сам знаю. Но все равно – ха-ха.
В ушах звенит, и не от тишины – внезапно понимаю, что прошел уже далеко не один миг – а потом и вовсе закладывает. Двойной грохот воспринимаю не сразу, а только когда осознаю, что Кроуфорд стремительно разворачивается влево. Снова грохочет – это он еще раз нажимает на курок. А потом я вижу огромную, черную тень, сначала метнувшуюся в сторону, затем резко меняющую курс и бросающуюся вперед, к нам.
Луна опрокидывается, скатившись куда-то под ноги, спина больно встречается с землей, на груди оказывается что-то тяжелое, хриплое и по-животному безумное. Мы катимся по траве, кто-то валится сверху, отдирая меня от оскаленного рта с волчьими клыками. Паника на миг отшибает все, кроме животного ужаса. Отбиваюсь от клыков и от тяжести, и от запаха крови, а потом под руку попадается нож, тело самостоятельно вспоминает, что нужно делать, и все заканчивается.
Луна возвращается на небо, прилепившаяся к зубам смола становится безвкусной. Надо мной матерится Кроуфорд – на нервах и без очков, оба Винчестера стоят и смотрят на меня сверху вниз, как на зеленого человечка, а мне впервые за долгое время не хочется секса.
- Йоджи? – трясет меня за плечо Кроуфорд.
- Что? – себя я тоже хреново слышу. По-крайней мере, пока на мне лежит уже не живое тело.
Толком не разбираю, о чем говорят братья Винчестеры, но пока они стаскивают с меня оборотня, мне все равно. Кажется, матерят хлипкую мебель. Видимо, поэтому меня и не разорвали в клочья – руки, то есть лапы твари, так и остались связанными.
С помощью Кроуфорда поднимаюсь и смотрю на человека, лежащего на траве, видя, как меняется выражение его лица. Возможно, я опоздал к самым интересным спецэффектам, а может, ребята, снимающие ужасы про оборотней что-то напутали – неважно. Увиденного все равно с лихвой хватает, чтобы раз и навсегда избавиться от терзавших меня сомнений.
- Ну парень, ты даешь, - уважительно говорит мне Дин, когда труп на лужайке окончательно принимает человеческий облик. И только потом наклоняется и вытаскивает застрявший между ребрами серебряный нож.
- Я?
С другой стороны подходит Сэм и дружески хлопает меня по плечу, заставляя не только проглотить всю следующую тираду, но и забыть о ее содержании.
- Знаешь, так доверять – это надо уметь, - говорит он, тщательно не глядя на Дина. – Но удар отличный, тут не поспоришь.
Охренеть. Теперь я еще и герой дня.
Интересно, если я начну жать Кроуфорду руку, как человеку, который меня фактически спас – если рассматривать все обстоятельства – это что-нибудь изменит?
- Через две минуты здесь будет полиция.
Где-то я это уже слышал. И не я один – судя по тому, что оказываюсь в хвосте сматывающихся с места преступления. Скажите мне, что это не дежавю.
***
До коттеджа добираемся довольно быстро – у братьев нет времени на соблюдение правил дорожного движения. За рулем оказался Сэм, и я получил немало удовольствия, наблюдая еще и технику вождения. По дороге решили, что нам с Кроуфордом есть смысл вернуться в коттедж и спокойно переночевать. Не очень представляю, что подразумевалось под словом «спокойно», но с удовольствием выясню на личном опыте. А вот братьям нужно убираться из этого городка, а еще лучше – из этого штата – как можно быстрее. Поэтому сейчас Кроуфорд спешно выписывает чек, а мы с Сэмом пытаемся напоследок обменяться опытом.
- То есть, ты … - да, слово «секс» у нас еще плохо идет, но я верю в Дина.
- Давай, Сэм, скажи это! – подначивает его брат. – Привыкай, а то как мемуары писать будешь?
Перспектива получить от Кроуфорда кругленькую сумму сделала его еще более дружелюбным. Вот ведь… Красивый, черт.
- Я думаю, что все в целом, - кривлю душой, облегчая жизнь себе и Кроуфорду. – Но в основном – удивление.
Сэм сдвигает брови и усиленно мыслит.
- А как ты вычислил, что именно удивление может остановить обращение? – через пару секунд спрашивает он.
Надеюсь, правду он не узнает никогда – самоуверенность штука тонкая и прилегает слишком близко к уверенности в себе. Пожимаю плечами. И случайно ловлю внимательный взгляд Дина в зеркале заднего вида.
- Держи, - Кроуфорд выдирает чек из книжки и протягивает Дину. – Это бонус, - продолжает он. – Теперь плата. Слушай очень внимательно, времени в обрез. Я не знаю, когда именно, но произойдет так, что Сэм исчезнет. Ты его найдешь, если будешь действовать совместно с человеком по имени Бобби.
Я вижу, как вытягивается лицо Сэма, и как напрягается Дин. А еще я чувствую, что Кроуфорд снова готов воспользоваться пистолетом.
- Так вот, - продолжает он, - когда найдешь Сэма, он будет не один. Не жди, не медли, не радуйся. Стреляй сразу, понял? – Кроуфорд чуть наклоняется к Дину, но я готов поспорить, что видит он что-то совсем другое. – Убей того, кто будет за его спиной – любого, кто окажется позади него на дороге, понял? Нам пора, - без паузы говорит он, не меняя даже тона.
- Эй, подожди, - над верхней губой у Дина выступают капельки пота. Сэм просто ничего не понимает и, кажется, просто не верит в то, что услышал.
- Если вы не уедете прямо сейчас, нас всех арестуют и засадят очень надолго, - не особо интересуясь реакцией на собственные слова, Кроуфорд открывает дверь и выходит из машины.
Я следую его примеру.
- Удачи, - желает Кроуфорд вслед удаляющимся габаритам. Оборачивается ко мне и говорит. – Не знаю.
Учитывая, что я как раз собираюсь задать ему пару вопросов, звучит актуально. Вытаскиваю сигареты с зажигалкой и интересуюсь:
- Это ты про Винчестеров ответил или про себя?
- Про всех, - Кроуфорд отвечает достаточно резко, чтобы я догадался, что ему не по себе.
Луну опять затягивает тучами, а здешние насекомые настроены вполне решительно, чтобы сойти за музыкальное сопровождение. Пахнет свежестью и теплом, совсем не так, как последние три дня, и только вой полицейской сирены плохо вписывается в окружающую романтику, так что до коттеджа приходится добраться в рекордные сроки. Внутри темно, тихо и очень жарко, хорошо хоть можжевельник почти выветрился.
- Свет не включай, - в приказном порядке просит Кроуфорд, судя по звукам, ощупью пробираясь к кровати.
- Почему бы это? – мне не жаль, но кое-кому не мешало бы научиться говорить «пожалуйста» или еще что-нибудь в этом духе.
- Тебя еще не достало удивляться? – вместо ответа спрашивает он, чем-то шурша в темноте.
Мне становится смешно:
- Ты действительно думаешь, что еще способен меня чем-то удивить?
Добираюсь до другой кровати и блаженно на ней вытягиваюсь, прикрывая глаза. Правда, в голове тут же всплывает подсмотренная утром картинка. Теперь я чувствую смущение, да что там – сказал бы больше, но подорву свой имидж. Наверное, поэтому свечение мобильного телефона Кроуфорда едва не проходит мимо моего сознания. Как понимаю, звук он отключил, но звонка все-таки ждал.
Следующий монолог кое-что проясняет. Кое-что, но далеко не до конца.
- Да. Да. Да. Я выбрал. Нет, не первый и не третий, - знать бы еще кто это такие. Неужели Айя с Кеном? Я бы нумеровал нашу четверку примерно так же. – Я выбрал объект.
Конспиратор фигов. И почему я уверен, что «объект» - это я. Сон снимает как рукой – хоть я и чувствовал себя немного уставшим. Слабый свет экрана мобильника выхватывает у темноты скулу, часть брови и ресницы. Понимаю, что очки Кроуфорд посеял на той приветливой полянке, но так и не понимаю, должен я радоваться или злиться тому, что Кроуфорд изначально был во мне заинтересован, как выясняется.
В трубке кто-то беснуется – Кроуфорд на время просто относит ее подальше от уха. Затем недовольство понемногу стихает, а через пару минут вообще выдыхается.
- Вот и отлично, - вместо прощания резюмирует Кроуфорд и дает отбой.
Не буду спрашивать, что все это значит. Не буду.
- Ну и? – интересуется Кроуфорд. – Что скажешь?
В теплой темноте, где не видно ни выражения лица, ни жестов, малейшие нюансы тона обретают новое звучание. Если бы это был не Кроуфорд, я бы сказал, что человек волнуется.
- Давай спать, завтра вставать рано, - бурчу я, имитируя полное равнодушие.
- Поскольку ты поступаешь в мое распоряжение, мне решать, во сколько завтра вставать.
Не верю собственным ушам. И себе не верю. А Кроуфорду, и правда, не слишком уютно от происходящего.
- Ладно, - после паузы говорит он. – Я действительно согласился сопровождать тебя в Штаты, потому что думал, что в Японии мне грозит опасность. И у меня была еще другая цель – мне нужен партнер по кураторской работе. Не-паранорм. Я соглашался посмотреть Вайс, но точно знал, что ни один из них мне не подойдет.
Молчу. Молчу из последних сил.
- Йоджи, - голос Кроуфорда начинает звучать настолько странно, что я перестаю разбирать эмоции, стоящие за словами. – Йоджи, ты согласишься стать моим партнером по работе?
- Это предложение? – офигело выдавливаю я.
Что я там говорил про удивление? Да я вообще раньше не знал, что это такое!
- Именно, - подтверждает он. – Причем, два месяца испытательного срока тебе по любому придется пройти – хочешь ты того или нет.
О, узнаю Кроуфорда – он считает, что создал для себя беспроигрышную ситуацию.
- Это еще почему? – я даже немного привстаю, пусть считает, что загнал меня в угол.
- Должен же кто-то присматривать за тобой пару ближайших полнолуний, - без зазрения совести отвечает он. – Кстати, условия труда сказочные, - быстро меняет он тему. – Соглашайся.
- Поверю, если смогу завтра выспаться, - бурчу я, настраиваясь на долгую и нудную торговлю.
- Договорились.
Слышу, как Кроуфорд встает и идет… нет, тащится по направлению к ванной.
- Но только на два месяца, - бросаю ему в спину. И тихо добавляю: - Да, и, пожалуйста, не бросай меня в терновый куст.
Кстати, договоренности о том, что Кроуфорд тоже должен выспаться сегодняшней ночью, у нас нет, а значит...
По выходу из ванной его ждет сюрприз.
