ГЛАВА 1
С трудом просыпаюсь… Яркий свет режет глаза. Жуткий стук в висках... тошнота... Страшно! Каждый удар сердца отдается острой болью в голове. Мне случалось плохо себя чувствовать и прежде, но ничего подобного со мной не бывало. Сначала я испугался, что вот-вот умру. Потом мне стало страшно, что останусь в живых. Мучение, которое я испытывал, не могло продолжаться бесконечно. Стараясь дышать ровно, я тихо застонал. Мне надо встать… Что происходит? Вдруг обрывки воспоминаний вихрем завертелись в голове, медленно складываясь в более или менее ясную картину.
Вчера было Рождество… Тихий, светлый семейный праздник. Семейный… Это значит, что справлять его надо было в кругу семьи, а не идти в бар и впервые напиться до беспамятства… Семья… Слово, которое заставляет пережить эту боль снова. Семья. Которой у меня больше нет… Остались лишь осколки… Я и то хрупкое создание, балансирующее на грани жизни и смерти… Тот ангел, существование которого поддерживает во мне желание жить… Она и есть моя семья. Я помню каждое наше Рождество, что мы проводили вместе… Все ее улыбки, каждый жест, наивный, немного застенчивый взгляд больших небесно-голубых глаз… Я помню тот день, когда ничего этого не стало… Семьи… Любви… Жизни. Я помню ту слепую ярость, гнев и… пустоту. Я запомнил все. И я запер все свои чувства настолько глубоко, что иногда начинаю сомневаться, а есть ли они у меня… Единственный лучик надежды в моем сердце… Единственная, для кого я все еще продолжаю существовать… Айя…
– Айя! – тихий, робкий голос за дверью привел меня в чувство.
Я буквально подскочил на постели и...
И это была большая ошибка. БОЛЬШАЯ.
Вся боль и тошнота, которые я испытывал прежде, обрушились на меня теперь в десятикратном размере. С хриплым стоном я свалился обратно на подушку, опрометчиво забыв о том, что это движение может вызвать новые неприятные ощущения. Мне было так плохо, что хуже некуда. Какие уж тут рациональные рассуждения! Оставалось только лежать и ждать: либо в голове у меня прояснится, либо я умру. Одно из двух…
Неуверенный, еле слышный стук в дверь. Мне совершенно не хотелось, чтобы кто-то видел меня в таком разбитом состоянии, когда все эмоции отражаются на лице, а из потрескавшихся губ вырывается сиплое дыхание. Я хотел крикнуть, чтоб меня оставили в покое, но получился звук, больше похожий на предсмертный хрип. Я сам испугался своего голоса… Что уж там говорить об Оми.
– Тебе плохо? – он ворвался в мою комнату и замер, на его лице застыло сочувственное выражение. Вот чего не люблю, так это когда меня жалеют. Видимо, все мои мысли действительно были написаны крупным шрифтом на моем лбу, потому что он постарался состроить будничную гримасу, но из глаз выражение беспокойства не пропало. Ну и на том спасибо.
– Айя-кун… – он явно растерялся. – Принести тебе воды?
Тут я понял, КАК мне хочется пить…
– Да! Пожалуйста…
Оми развернулся и помчался на кухню.
Мне всегда казалось, что у него есть шанс. Есть шанс начать жизнь сначала… Он заслуживает это. Он заслуживает большего, чем постоянные сражения, убийства, кровь, выживание… Думает, я не знаю о том, как иногда по ночам он тихо стонет в подушку от безысходности и одиночества, страха за будущее, боли в настоящем. Я сам чувствую подобные эмоции, мы все их чувствуем. Оми не умеет их скрывать, Кен не пытается, Йоджи научился сдерживать. А я даже не хочу в них разбираться, просто отодвигаю в самый дальний и укромный уголок сознания, понимая, что когда-нибудь их накопится слишком много, они поглотят меня, и я уже не смогу контролировать свои мысли и поступки… С таким прошлым, с таким настоящим и с полным отсутствием будущего тяжело сохранять душевное равновесие. Душевное? Разве у меня есть душа? Нельзя сохранять равновесие того, чего нет. Сколько времени пройдет, прежде чем остальные Вайсс поймут, что мы делаем… Год, два? Не слишком много… Их уже терзают сомнения. А что случится, когда наступит озарение?
Я помню себя в тот момент. Тогда построенный мной мирок рухнул, похоронив под развалинами все… Душу, чувства… Душу, израненную прошлым, чувства, оставшиеся от этого прошлого. Я думал, что очищаю мир от грязи и зла. Смешно. Так, что хочется плакать. Зло… Как отличить добро от зла? Границы размыты, все настолько запуталось, что разница едва ощутима. Я был пешкой в чужой игре. Я ей остался…
Да, пока мы находимся в бессрочном отпуске, Критикер дали нам передышку, только у меня не проходит ощущение, что нас контролируют. Мания преследования? Не знаю, мы им нужны. Мы все сейчас выполняем чужую волю, и большинство думает, что во имя справедливости. Я не буду их разубеждать, но я найду выход из этой ситуации. Я должен перестать рисковать их жизнями из-за какой-то семейной распри. Такатори досадили всем нам, но это не смывает чужую кровь с наших рук. Я принял решение…
Тихое покашливание отвлекло меня. Оми молча протягивает мне стакан воды. Руки у него дрожат, а взгляд он старательно отводит в сторону. Я чувствую – что-то случилось.
– Оми?.. – возвращаю ему опустошенный стакан. Мне все еще хочется пить, но хоть в горле не першит, и тошнота немного ослабла.
– Еще чего-нибудь? – он пытается не смотреть мне в глаза.
– Что случилось, Оми? – более настойчиво интересуюсь я, добавляя в голос немного жесткости.
– Все хорошо, нет, правда… – он непроизвольно пятится к двери. Сжав зубы, чтобы не застонать в голос, совершаю резкий рывок и хватаю его за руку. Но равновесие удержать не удается, мы вместе летим на кровать. Последнее, что я вижу, погружаясь во тьму – это лазурные, широко распахнутые, испуганные глаза.
– Ран… Пожалуйста… очнись…
Маленькие горячие ладошки на моем лице подрагивают от беззвучных рыданий. Мой голос предательски срывается, но мне уже все равно.
– Что… это было? – открываю сначала один глаз, затем, поняв, что мне уже не так дьявольски больно, как недавно, приоткрываю второй.
– Ты ударился головой, когда упал. Прости, прости меня! Я не хотел тебе говорить…. С утра… Тебе плохо было, а мы не знали, как… ты упал.. он..
С каждым словом его речь становилась все более бессвязной, хрупкие плечи подрагивали, а руки вцепились мне в футболку так, что костяшки пальцев побелели. Поддавшись внезапному порыву, я осторожно обнял его, почувствовав при этом то человеческое тепло, которое мне почти удалось забыть. Он лишь судорожно вздохнул, пытаясь унять дрожь.
– Мне так неловко Айя…
Его дыхание обжигает мою шею…
– Теперь ты расскажешь мне, что случилось?…
– Йоджи, ты знаешь, он вчера несколько перенервничал…
– Перенервничал?
– Ну, он… сорвался. После твоего ухода он набросился на Кена, а потом наорал на меня и ушел… Все было бы нормально, если бы… если бы он вернулся. Уже три… Я волнуюсь. Кен не выходил из своей комнаты с вечера, закрылся и не отзывается. Айя, скажи, что происходит? Почему с нами… Все не так. Мы стали отдаляться друг от друга, я больше не чувствую себя в безопасности даже дома. Особенно дома. Я уже не знаю, что будет дальше. Мне уже восемнадцать…
Он резко отстранился и, наклонив голову, пробормотал:
– Я прошу прощения… Извини, наверное, на меня так действует Рождество…
– Которое ты провел в одиночестве, – закончил я за него. – Я обещаю, этого больше не повторится. Посмотри на меня, – я осторожно убрал отросшую челку с его глаз. – Надо начинать исправлять те ошибки, которые мы успели совершить, пока не стало слишком поздно. Сейчас я умоюсь и поеду искать Кудо.
– Тебе же плохо…
– Угу, птичья болезнь – недоперепил. Со мной все хорошо, сам виноват. А ты тут поешь, наверняка ведь не позавтракал…
Я осторожно поднялся и поплелся в ванну, оставив ошарашенного Оми сидеть на кровати. Пусть привыкает. Нельзя держать все внутри, надо давать выход эмоциям, но не позволять им взять верх. Я опустил голову под кран с холодной водой. Стало немного легче. Потом я направился в комнату Хидаки. Окончательно пришел в себя, чувствуя, как холодные капли стекают за шиворот.
– Кен, – тихо позвал я. Оми он мог не открыть, но не мне. Дверь распахнулась, впуская меня в темное, захламленное помещение. Тут было много всего, и Кен дорожил каждой вещью. Я всегда говорил, что это глупо, а он в ответ улыбался, открыто и безмятежно. Обезоруживающе. Это у него защитная реакция такая на внешние раздражители, такие, как я. Как жизнь. Как смерть… Сейчас он стоял передо мной, опустив голову и опираясь о косяк. Поза – полная безнадежности и смирения… Того, чего в нем никогда раньше не наблюдалось.
– Все когда-нибудь заканчивается, правда, Айя? Мне ли об этом не знать. Как давно ты понял, что мы живем иллюзиями? А когда ты собирался рассказать об этом нам?
Я всмотрелся в его лицо и в ужасе отшатнулся. Дело было даже не в знатном фонаре ручной работы у него под глазом, а в самом выражении. Я как будто заглянул в зеркало. Никаких эмоций, ни следа от прежнего Сибиряка, даже не верится, что он еще вчера так беззаботно смеялся. Да что же это за эпидемия осознания действительности, обрушившаяся на Вайсс? Откуда все озарения? Я не знаю… Наверное, пришло время… Я закрываю за собой дверь и сверлю Кена взглядом. Он отвечает на не озвученный вопрос.
– Йоджи. Ушел. Он сказал, что не сможет больше терпеть этот бред. Не сможет опять заходить в нашу комнату «для миссий» и слушать бессмысленную болтовню этой пустой куклы. Не сможет опять притворяться, не сможет терпеть визг пускающих слюни школьниц. Он больше не в состоянии переносить этот удушливый аромат безвкусных, ярких букетов. И не может жить, подчиняясь фанатику-отморозку.
Он мотнул головой, пытаясь скрыть заблестевшие глаза. Как бессмысленно. По-моему, даже Оми заметил эти странные, ни на что не похожие отношения, развивавшиеся между Кеном и Кудо. Йоджи то не отпускал его от себя, доходило до смешного – они мусор вместе ходили выбрасывать, то холодно отталкивал...
Я не вмешивался. Каждый должен сам справиться со своими демонами, в этом мире каждый сам за себя. Первый усвоенный мной урок говорил, что нельзя никому доверять, нельзя ни от кого зависеть, надо во всем надеяться только на самого себя. Сначала было трудно, потом я привык. Теперь уже не могу жить иначе. Стало ли мне от этого легче? Вряд ли. Был ли у меня выбор? Сомневаюсь. К чему это привело? Вокруг меня ломаются жизни. Я изуродовал свою душу, попутно унося другие. Пора пересмотреть позиции, выплыть из этого болота.
– Я иду искать Йоджи. Возможно, я знаю, где его можно найти… Одолжи мне свой мотоцикл.
– Бери, – бесцветным голосом проговорил он. – Это конец… дальше нет ничего… как развлечение…
Я выходил из комнаты, но тут какое-то слово в его нечленораздельном бормотании резануло слух. Я напрягся, пытаясь воспроизвести в памяти его монолог. Вот оно! Erschlagen*! Кен не знает немецкого… Как, впрочем, и я. Но это слово я пойму на любом языке. Убить. Догадка пронзила меня. Чертов телепат из Шварц роется у нас в головах, наводя беспорядок… Кого ты обманываешь, Ран? Какой беспорядок? Он просто заставляет нас видеть правду, выводя таким образом из равновесия… Что может быть лучше противника, разбитого морально? Тут холодок пробежал у меня по спине. Йоджи! Неужели…
«Все может быть… Правда, котик? Ай-ай-ай, как не хорошо. Нажрался вчера до состояния не стояния, а утром обнаружил, что кого-то не хватает?»
«Шульдих!»
«Как только догадался…»
«Где он?»
«Кто? Такой блондинистый, зеленоглазый, высокий, с проволокой в часах, стонущий где-то над ухом? Понятия не имею!»
Мои худшие опасения подтвердились. Он. У Шварц.
«Игры закончились, Айя. Теперь сформулирован четкий приказ – уничтожить Вайсс. Мне даже обидно, мы не успели как следует развлечься!»
«Зачем ты мне это сказал?»
«Это ничего не изменит, только немного порадует меня. Как, наверное, хреново, когда знаешь, что случится, и не можешь это предотвратить!»
«Где Йоджи?»
«Хочешь его вернуть? Я могу дать тебе шанс, это будет забавно! Подъезжай к старому заброшенному складу… Помнишь, то милое местечко у побережья, где мы в очередной раз надрали ваши очаровательные задницы? Вижу, что помнишь… Хе-хе, поторопись»
Я ему не поверил. Это наверняка какая-то ловушка, но я все же поеду. Это лучше, чем бездействовать. Я запрыгнул на байк.
– Айя… Позволь мне поехать с тобой.
Кен выбежал на крыльцо, на ходу застегивая куртку.
– Нет. Прости…
Я сорвался с места и помчался, так ни разу не обернувшись.
Кен смотрел Айе вслед, пока тот не скрылся за поворотом. План уже созрел в его голове…
Erschlagen – убить (нем.)
ГЛАВА 2
Мы привезли его к себе. В планы Брэда не входило оставлять Балинеза в живых, поэтому не имело смысла скрывать наше убежище. Я только что закончил разговор с лидером Вайсс… Сейчас он мчится на другой конец Токио, не веря в себя, не надеясь найти там хоть что-то. Но он едет, интуитивно осознавая, что так будет легче оправдывать свою беспомощность… Бессилие. Конечно, никто из нас не собирался даже идти туда…
Я с презрением смотрю на безвольно повисшую голову Кудо. Всего пара ударов, а он уже в забытье. Кроуфорд ушел, напомнив напоследок, что основная наша задача – уничтожить Вайсс. А с помощью каких средств мы будем достигать этой цели, ему безразлично. Подтекст такой: развлекайтесь, парни, главное, чтобы в конце все были мертвы. В будущем, которое видел Брэд, нет места безмозглым котяткам. Пора устранить это недоразумение, эти четыре недоразумения.
Его так легко было заманить в расставленную ловушку. Так легко и так забавно… Я месяц играл с ним. Месяц изображал черт знает что… Нет, конечно, все могло бы быть намного проще: мысленный приказ, отключение сознания, спущенный курок… Но меня жизнь научила получать удовольствие от всего… Немного извращенное чувство, ну а кто сказал, что я нормальный? Ах, доктор? А он уже оправился после той промывки мозгов?.. Ну вот, опять сам с собой разговариваю… Ну что ж, все гении были с небольшими отклонениями…
Фарфарелло задумчиво смотрит на нашу жертву. Так художник рассматривает чистый холст, перед тем, как нарисовать шедевр. Мы сейчас в его комнате. Тут потом будет проще убраться. Наги сидит у себя, одел наушники, поднял щиты и лазает по всемирной паутине. Он уже видел пару наших с Фарфом кровавых оргий, и они не вызвали у него никаких чувств, только брезгливость и раздражение из-за испорченной одежды. Мелкий придурок становится похож на Брэда. Такая же занудная скрупулезность, дотошность и никакого воображения. Мне даже жаль его, не надо быть пророком, чтобы знать, что он никогда не научится развлекаться. Правду говорят, с кем перепихнешься, от того и наберешься! Педофилия, это что, заразно? Нет? А почему лидеров так тянет на подростков?! Ладно, Айя, он сам этого еще не осознал, да и не далеко он от этого выродка Такатори ушел! Но Брэдли… Это стало для меня открытием… А впрочем, у каждого свои тараканы… или Такатори. Глупо хихикаю. Жизнь пошла… Одно веселее другого. Тааак! Пора завязывать с этими таблетками «от головы». А то и правда – башню сносит. Вон уже Эрро непонимающе косится лиловым глазом на мою ухмыляющуюся физиономию. Ну ладно, не лиловым! Желтым… Фыркаю. Лиловые глазенки только у красноволосого котенка имеются… Ну, не долго ему осталось… Иметь. Гы-гы. Блин, точно, пора перестать жрать эту дрянь.
– Шульдих, твою мать! Ты слышал, что я тебе сказал?!
А вот так со мной нельзя… Ну задумался немного… Ну поржал над его глубокомысленными изречениями, так и не поняв из них ни слова. Ну лыблюсь без причины… А что, под кайфом и не такое бывает!
– Ну и чего тебе надо, Джей?.. – лениво спросил я, потягиваясь. Не любит он, когда его так называют… Ну правильно, ни у кого не получается и рыбку съесть, и на х** сесть. Должны быть и неприятные моменты в жизни…
– Приведи его в чувства. Я ХОЧУ, чтобы он был в сознании.
Кто бы сомневался… Не знаю, может, он думал, что я сделаю это с помощью телепатии… Мне лень. Я по жизни – за разнообразие. Подхожу к связанному Йоджи. Мы ему, в принципе, только руки за спиной и связали да к стене прислонили… Во-первых, вреда он нам причинить все равно не может… А во-вторых, так даже интереснее, у него больше возможности сопротивляться, больше надежды сбежать, и облом будет ощущаться сильнее… Наклоняюсь и дергаю его за волосы. От боли он приходит в себя.
– Нэко-тян очнулся…
– Пошел ты!
– Какие мы невежливые… Ну ничего, у нас много времени, успеем тебя научить учтивости…
Сажусь рядом с ним на корточки и поднимаю его голову за подбородок.
– Много времени… – повторяю я, копаясь в его мозгах. Эге, вот и оно! Так глубоко запрятано, так сильно желаемо забыть… Аска. Несколько манипуляций с его затраханным мозгом, и он переживает это заново. Зрачки расширились, дыхание вырывается со свистом. Неплохое начало. А еще у нас есть Кен. Ну-ка, вспомни, как вы с ним расстались… Ты его ударил, наговорил гадостей. А ведь эти грубости – последнее, что ты сказал ему в своей жизни. С его губ слетает стон полный боли и отчаянья. Прелестно… Я чувствую нарастающее возбуждение Фарфарелло. Но он пока не смеет прервать меня. Все правильно, мой конек – муки разума и совести, если она есть, а его – физические страдания… Даже не знаю, что хуже. Наверное, когда все вместе.
Ну вот, на котенке и проверим… Ммм, а он даже с разбитой губой и распухшем носом смотрится соблазнительно… Надо взять себя в руки, всему свое время.
– Фарф…
Это прозвучало как приглашение. Я несколько подвинулся, позволяя ему присесть рядом с нами.
– Помнишь, сколько шрамов ты оставил мне на память… – его шепот звучит почти интимно, но я различаю скрытую угрозу.
– Я не так хорош с леской как ты… Но зато у меня обширная коллекция ножей. Я взял свой любимый…
– Какой из десяти? – не выдерживаю я, ухмыляясь.
– Самый большой… – флегматично отвечает он, не замечая ехидства.
– А сейчас я немного попорчу твою смазливую мордашку…
– Э, неее! – перехватываю его руку. – Это мы отложим на потом… Если понадобится. Ирландец разочарованно вздохнул. Мое ранимое сердце дрогнуло…
– Ну, только если немножко…
Я зачарованно наблюдал за тем, как острое лезвие, других у Фарфа не водилось, прикасается к щеке Балинеза. Совсем легко, но тонкая кожа не выдерживает и лопается, выступает кровь. Струйка красной жидкости стекает по подбородку и капает на джинсы, в то время как одноглазый облизывает нож, постанывая от удовольствия. Фи, как банально. Может, и мне попробовать, вдруг втянусь?.. Медленно подаюсь вперед и провожу языком по порезу. Ничего особенного. Я разочарован. А вот ирландец наблюдает, открыв рот, у него учащается дыхание. Сам Йоджи пытается казаться безразличным, вот только он весь покрылся испариной от страха. От телепата трудно что-то скрыть… Фарфи уже возбужден, это заметно по немалой выпуклости на его кожаных брюках… Но я не хочу, чтобы все быстро закончилось, я люблю растягивать удовольствие…
– Мы же не будем торопиться… Мы можем доставить наслаждение этому Вайссу, должны попытаться…. Ведь оно будет последним в его жизни.
Теперь глаза Кудо выражали откровенный ужас.
«Нет, они это не сделают…» – пронеслось у него в голове. Наивный. Ах, он думал, что, в крайнем случае, его будут жестоко пытать, и то он в этом сомневался… Нет, это было бы не так унизительно. И так прозаично. Терпеть не могу обыденность.
Я умею завести… Никто еще не жаловался. Издержки профессии, как говорится. Неожиданно наклоняюсь к его лицу и жестко целую разбитые губы. Чувствую привкус крови… Все-таки в этом что-то есть… Я ловко задираю его топик, садясь ему на ноги, чтобы они нам не мешали. Его тело напряженно, каждый мускул как будто свело судорогой.
– Расслабься… Дурачок…
Кудо отворачивается, стараясь сдержать злые слезы, отчаянье от невозможности сделать хоть что-нибудь. Я легонько кусаю его за шею, спускаясь все ниже и ниже… Обхватываю зубами сосок, лаская его языком. Руки тем временем опускаются на его ширинку, расстегивают ее… Вот так… Несколько прикосновений – и его член начинает твердеть. Кудо извивается подо мной, его разум кричит о желании оказаться за тысячу миль отсюда, а тело требует своего. Как это по-человечески…
Вот он уже выгибается навстречу моей руке, животный инстинкт взял верх. Ну что ж… Рывком срываю с него брюки, прижимая коленкой к полу, освобождаю его запястья от веревки. Оказавшись без штанов, он будто очнулся. Задрыгал ногами… Ногти царапают пол. Я мог бы все это прекратить… Но не стал. Это приятно… В голове котенка хаос. Подхватываю его под живот и ставлю на четвереньки, попутно расстегивая молнию у себя на брюках. Даже не стал его растягивать. Грубо вхожу, тугое кольцо мышц охватывает меня… Он все еще напряжен, от этого еще больнее… Чувствую что-то мокрое… Кровь. С ней пошло немного легче… Тут я различаю слабый шепот.
– Прости… меня… Кен… – с каждым толчком выдыхает он.
– Как жаль, что он этого так и не услышит…- без всякого намека на искренность произношу я. Мое тело вздрагивает в блаженстве. Я изливаюсь в него, после чего отталкиваю. Всхлип. Его насквозь пронзает боль. Унижение. Он падает на пол и сжимается в комок. Острые плечи подрагивают. Какой чувствительный! Позади меня раздается шумный вздох. Черт, совсем из головы вылетело… Как я мог забыть про Эрро. Медленно поворачиваюсь.
– Он так и не кончил… Хочешь продолжить?
Я откидываю голову немного назад и вопросительно смотрю на ирландца сквозь полуопущенные ресницы. Он сидит на полу, раскинув ноги и немного согнув их в коленях, упираясь руками в пол. На бледном лице играет чуть заметный розоватый румянец, пухлые губы приоткрыты… Он с презрением смотрит на Вайсса, валяющегося в постепенно увеличивающейся багровой луже собственной крови. Тут его взгляд фокусируется на мне. Я расплываюсь в самодовольной улыбке. Конечно, он ХОЧЕТ продолжить, только не с этим мальчиком… Мне это льстит. Приятно понимать, что можешь заставить хотеть себя… Он медленно проводит кончиком языка по своим пересохшим губам. Я опять чувствую возбуждение, налет сонливости пропадает бесследно.
– Шу…
Я неторопливо киваю головой, вот уж не думал, что он будет спрашивать разрешения…
– Всегда знал, что ты отличаешься выносливостью…
Он уже прижимает меня к полу… Мне всегда доставляет неудобство моя беспомощность в таком положении, но с Фарфарелло это чувство быстро проходит. Он нежно рисует какие-то замысловатые узоры у меня на груди острием ножа. Это опасно… Черт, как приятно… Вот только ниже спускаться не надо, я дорожу той своей частью тела… Проворно выхватываю нож и запускаю им в стену. Он глухо рычит… Ничего, так даже увлекательнее… Мои пальцы пытаются справиться с идиотскими застежками на брюках, которые стали ему ооочень тесны. Он их что, специально одел?.. Кажется, я сломал себе ноготь.
– Дерьмо! – в слух выругался я. Он в ответ ухмыльнулся, извращенец, мои бесплодные попытки доставляют ему удовольствие.
– Сними их сам, кретин! Иначе они тебе все там перетянут, и придется отказаться от маленьких жизненных радостей!
Он откровенно скалится, моя злость только распаляет его… Я, впрочем, не против… Он до конца стягивает с меня штаны вместе с ботинками… Мне нравится такая решительность… Быстро переворачиваюсь на живот, но сильные руки заставляют лечь на спину.
– Я хочу видеть твое лицо, когда буду тебя трахать…
Он наслаждается своим контролем над ситуацией – я редко играю в покорность. Его ногти чуть царапают мою кожу, поднимаясь от живота к лицу… Хватит прелюдий, кажется, я вслух умоляю о большем. Вот его пальцы у моего рта, я жадно обхватываю их, посасываю… Его эмоции накрывают меня с головой… Я делюсь с ним своими.
– Не тяни! –
Он рывком раздвигает мне ноги, и я чувствую два его пальца внутри… Они двигаются нетерпеливо, рывками. Он добавляет еще один, потом еще…
– У тебя… завышенная самооценка… Ты бы… ох… еще кулак туда…
Мне не нравится, как заблестел при этом его янтарный глаз.
– Это была шутка… Только попробуй, придурок… Охххааааа…
Хорошо хоть пальцы у него длинные и тонкие… Конечно, не такие, как у меня, но все же…
– Чего ты ждешь?... Я уже сейчас…
Очевидно, он принял эту угрозу всерьез, потому что решительно вынул свои пальцы, закинул мои ноги себе на плечи и засадил одним движением.
–Оооооо… Чертовски приятно… Из-за того, что наши сознания оставались открытыми друг для друга, я принял еще и его ощущения, так же как и он мои… Получилось что-то вроде двойного оргазма. Кончили мы одновременно, и в этот самый момент распахнулась дверь.
– Давайте, конч… Заканчивайте тут уже. Ваши вопли спать мешают, а в отличие от вас мне часто приходится думать… Мой мозг должен отдыхать иногда. Хотя бы ночью!
Я удержал собирающегося отпрянуть Фарфарелло.
– От*ебись, мелкий ублюдок, если тебя имеет Кроуфорд, это еще не значит, что он сделал тебя своим преемником. Так что проваливай, я тебе даже разрешаю пожаловаться на меня своему «отцу».
Наги мгновенно стал пунцовым, к концу моей тирады Фарфа резко откинуло, и он полетел к стене, а меня сжало будто в тисках. Я прикусил губу, стараясь не закричать, но на лице продолжала играть глумливая усмешка.
– Ты. Не посмеешь. Брэд тебя убьет, если со мной что-то случится.
– Даа? А если я просто оторву тебе что-нибудь?.. – он выразительно покосился на низ моего живота. – Думаю, дело ограничится скудной нотацией. А может, даже грамоту дадут с премиальными…
– Сучаристая тварь…
Меня пару раз приложило головой об стенку, после чего дверь захлопнулась. Этот подонок несколько разошелся. С тех пор как частым гостем в его спальне стал Оракул, он перестал скрывать свои чувства по отношению ко мне… Откровенное хамство так банально для подростка. Но только у подростка-телекинетика оно принимает несколько искаженный характер. Пару раз после стычек с ним я падал в ванне… Несколько раз давился за завтраком, пытаясь справиться со взбунтовавшимися кусками еды. Ну ничего, еще не конец…
Фарф злится, я чувствую исходящую от него волнами ярость.
– Спокойно… У нас будет шанс отомстить.
Тут из угла комнаты послышался смешок. Кудо успел отползти на некоторое расстояние и даже немного прейти в себя. А как он умудрился одеть свои джинсы… Да еще на мокрые и липкие от крови ноги… Просто герой.
Так, что-то я упустил из виду Абиссинца. Сейчас самое время…
«Ты уже близко? А зря… долго ехал… Возвращайся обратно в магазин. Отоспись, утречком я тебя разбужу…»
«Рыжая шлюха…»
«Я знаю, киса, я знаю… Кстати, со старшим Вайссом мы весело провели время… Ммм.» Мысли в его голове заметались, будто загнанные звери.
«Нет, нет, я не верю…»
Я хмыкнул и оборвал контакт. Только вдруг почувствовал там присутствие еще одного человека. Быстро просканировав местность, натыкаюсь на Сибиряка. Хм, все великолепнее развиваются события…
«Привет, привет… А ты что, следил за Айей?.. Ух ты! Да не верти ты башкой, нету меня там. Стой, не торопись, ваш отморозок поехал домой»
«Почему я должен тебе верить?»
«Потому, что это я его только что так круто обломал…»
«Йоджи… у вас???»
«Дааа…»
Я послал ему красочную картинку – лежащий в углу старший Вайсс с поцарапанной мордой и в джинсах, пропитанных запекшейся кровью.
«Не скрипи так зубами, малыш, а то они рассыплются… Я смотрю, у вас нечто большее, чем дружба, а Кен-Кен?»
«Это не твое дело!»
«Ошибаешься… Знаешь, в душе я – романтик. Хочешь увидеть эту смазливую мордашку еще разок? Возвращайся сюда утром…»
Мне так приятно его смятение, тот взрыв чувств, надежда, крепнущая с каждой минутой. Эта миссия становится все приятнее и приятнее! Давно в моей жизни не было столько развлечений сразу!
– Зови меня Великий Манипулятор! А в сущности, я молодец… Почти гений.
– Какое-то изменение в планах на ночь? – Фарф разглядывает меня с нескрываемым восторгом.
– Не «какое-то»! А охренительно-веселое! Хватай этого, – я киваю головой в сторону Кудо, – и в машину!
– Но мы же с ним не закончили?..
– Вот там и закончим!
Я быстро натянул штаны и одел ботинки.
– Я верю тебе.
Он, улыбаясь каким-то своим мыслям, грубо поднимает Вайсса и ставит на ноги.
– Я иду с вами.
Наги застегнул молнию на куртке.
– Иди на хер, – я даже рассмеялся.
– Так сказал Брэд. Он видел, что вы поедете на заброшенный склад, и сказал мне идти с вами.
Спокойный, уверенный в себе… и никаких эмоций не отражается на лице. Я скрипнул зубами. Кроуфорд, скотина! Даже повеселиться нормально не дает.
ГЛАВА 3
Я даже не особо удивлен. Так, наверное, и должно было произойти… Черт! Я ненавижу свою беспомощность! Я должен его освободить… Он, конечно, старше меня, но я чувствую ответственность за него… За них за всех. Я не сумел… Они доверили мне свои жизни, а я… Все рушится. Я должен, просто обязан вытащить их из этой передряги… А потом, возможно, попытаться начать новую жизнь… Дать им шанс. Они достойны его.
Беспокойство растет. Мой мозг все еще отказывается верить в происходящее. Как все просто. Мы бессильны против паранормов. Почему до меня так долго доходила эта мысль? Почему я верил в справедливость, каждый день видя тому опровержения? Почему был настолько глуп, что не сумел вовремя остановиться?..
Тупая боль все сильнее сжимает виски… Всю дорогу до дома я тщетно успокаивал себя: – Все будет хорошо…. Йоджи вернется, мы пошлем к черту Критикер, и жизнь наладится…
Я повторяю это вслух, обнимая скрючившегося Оми. Наверное, не стоило сообщать ему об этом… Нет, я и так слишком долго скрывал правду. Продолжаю бормотать всякий успокаивающий бред, сам не веря ни единому своему слову. Его голубые глаза медленно закрываются, с детского личика постепенно сползает гримаса отчаянья. Оми, Оми… Что же я наделал? Продолжаю убаюкивать его, хлопает входная дверь. Бережно укладываю малыша на диван, тороплюсь в коридор. Дверь комнаты Кена захлопывается у меня перед носом. Нет сил ругаться, спорить, допытываться… Он уже знает. Слышно, как он точит когти на своей перчатке. Завтра он опять пойдет его искать… Так и хочется крикнуть:
– Что эти железки могут против их силы? Все зависит лишь от настроения того рыжего немца! Он вертит нами, как хочет, мы всегда были игрушками в руках Кукловода…
Нет! Это не мои мысли! Я найду выход, только не сдаваться!.. А сейчас надо поспать. Завтра… Завтра.
На складе темно и сыро. Как обычно и бывает в подобных местах. Закон жанра. Только мне наплевать. Губы растягивает злобная улыбочка, а внутри все замирает от предвкушения… Шу придумал что-то забавное, это видно по его довольной мордашке. Глаза то и дело мечтательно закатываются, на губах как и у меня блуждает «милая» улыбка… Значит, увеселительная программа у нас будет о-го-го какая. Мой неутомимый рыжий дьявол. Мы трахаемся уже довольно давно… С тех пор как он разочаровался в унылых серых буднях и начал искать приключений на свою подтянутую задницу. Тогда это был просто секс… Возможно, запланированный всего на одну ночь. Но, начав, мы не смогли остановиться. Мы не могли насытиться друг другом, это было так незнакомо. Такое непонятное ощущение… Потребность в чем-то, ком-то… Друг в друге. Опасная привязанность, которую никто из нас не мог допустить, но… С ним каждый раз это по-новому. Звучит как-то банально, но ЧТО за этим скрывается! Это почти так же приятно, как боль. А когда это сочетается с болью…Э-ээ, задумчиво рассматриваю свои брюки. М-да. Шу так плохо на меня влияет…Транслирую эту мысль. Как можно громче. Ответом служит взрыв хохота, он даже промахнулся, пытаясь ударить брыкающегося Вайсса. Какое-то прямо предпраздничное, веселое напряжение… Я вижу, что Шу немного раздражен присутствием Наги. Он то и дело бросает косые взгляды в сторону притихшего телекинетика.
– Прекрати. Меня это нервирует. Он же почти сливается со стенкой, да и мешать нам, похоже, не собирается!
Он неопределенно повел плечом в ответ на мою реплику. Отношения с мелким у них немного обострились. То ли из-за того, что Наоэ получил то, чего в свое время не смог добиться сам телепат, а именно – Кроуфорда. То ли… Мне всегда казалось, что в Шульдихе живет подросток. Непокорный, требовательный, нагловатый… Он, конечно, сам никогда не признается, что они похожи… Но что-то есть, определенно, какое-то сходство присутствует.
– Ты расскажешь мне, наконец, какого хрена мы сюда притащились и чего, собственно говоря, ждем? – миролюбиво интересуюсь я у разглядывающего Йоджи немца. Мне не нравится такое пристальное внимание к Вайссу.
– Ты ревнуешь?
Тихий смех, после чего он отворачивается от молчащего Балинеза и призывно смотрит на меня.
– Фарфарелло, все идет как надо… Ну, или почти все…
Он в очередной раз злобно зыркнул на младшего Шварц. Мне это порядком надоело…
– Йоджи, а скажи, когда ты имел Кена, ты думал об Аске?
Хороший способ сменить тему… Вайсс промолчал, только глаза предупреждающе сверкнули. Это было сигналом к действию. Шульдих наклонился совсем близко к его лицу.
– А может, ты думал обо мне?.. Как мы замечательно провели время в том грязном переулке… Такой милый порыв, минута слабости… Помнишь, ты умолял меня не останавливаться? Стонал, как шлюха… А потом пришел домой к своему обожаемому милашке Ке…
Немец издал какой-то невообразимый гортанный звук. Балинез ударил. Его. Головой. Струйка крови медленно сползала по искаженному болью лицу. Он разбил ему нос… Шульдих гордился своей внешностью, лицом. Он любил красоту и развлечения, которые в его понимании всегда были взаимосвязаны. А после этого удара у него еще неделю будет распухший нос… Я просто наблюдал. Нельзя вмешиваться, когда разъяренный хищник набрасывается на свою все еще сопротивляющуюся, но уже без сомнения поверженную жертву. Он прекрасен, когда злится… Сейчас он был в ярости. Удар в скулу. Еще удар. Еще… Кудо сползает на пол, а рыжий продолжает бить его ногами… Пинает, потеряв голову от гнева.
– Эй, мы так не договаривались… Успокойся…
Кажется, мы поменялись ролями… Сграбастываю его в объятия и оттаскиваю от хрипящего Вайсса.
– Шшш… У тебя были на него планы.
Шульдих перестает вырываться, в сине-зеленые глаза постепенно возвращается разум, взгляд становится более осмысленным. Я уже говорил, что он Прекрасен? Нос и правда несколько покраснел… Лицо бледнее обычного, струйка запекшейся крови над чуть подрагивающими губами… Он стал еще более неуравновешенным, более вспыльчивым с тех пор, как вернулся к наркотикам… Но мне нравится его непредсказуемость… Его настроение меняется так часто, ощущения такие, будто принимаю контрастный душ… Я сильнее прижимаю его к себе, начиная испытывать жгучее желание.
– Ты… ты просто псих!
– Так я этого и не отрицаю…
Мои руки с силой сжимают его ягодицы. Ну все, теперь не отвертишься… Тащу его за стену из каких-то ящиков. Не то что бы меня смущало присутствие Наги… Просто… Он только мой. И обладать им буду только я. Без посторонних.
– Стеснительный… – выдыхает мне в рот телепат.
– Какой есть…
Изо всех сил вдавливаю его в стену… Когда он только успел расстегнуть свои штаны?.. Неважно, ногой откидываю их в сторону. Его руки тянутся к моей ширинке. Не так быстро. Перехватываю его тонкие запястья и прижимаю их у него над головой одной рукой… А второй…
Чего-то я не догоняю… Стою тут без брюк, задницу свою горячо любимую потихоньку отмораживаю, а он будто и не торопится… И не собирается… Не, у него уже встал, а штаны расстегнуть не дает… Он по жизни не дает… Не дает, а берет, с силой, со страстью… Может, поэтому я без него не могу? Как наркотик. Даже лучше… А в сочетании… Секс и наркотики, наркотики и секс… а еще развлечения. Это мой образ жизни. У него он несколько другой. Боль и секс, секс и боль… а еще убийства и кровь, синонимичные моему «развлечению», но немного различные с ним по понятию. А нас объединяет только секс. Только он, ничего больше. Мне от него больше ничего не надо. Ему от меня тоже… Злюсь на себя, ну сколько можно заниматься аутотренингом?! Тем более в такой момент… Э, насчет момента… Как-то я упустил мгновение, когда он достал черт знает откуда стилет. Или не, не стилет… Здоровенный такой тесак… Мля... И что мы собираемся делать с этой излюбленной погремушкой? Так, он поставил щит. Мыслишки свои извращенные прячет… Не нравится мне все это… Какая-то догадка мелькнула в мозгу… Жаль, что в спинном. Голова у меня сейчас другим занята… Старается на месте остаться. Ну, чего же ты ждешь?
– Садист… – вырвалось у меня, когда он провел языком по моей ключице. Короткий смешок, и он впивается в нее зубами. Умххх… Как… Короче, забыл я о том здоровенном ноже… Какая оплошность… Кап-кап. У меня слишком хороший слух. Опускаю глаза вниз, туда, откуда исходит звук. В его ладони зажат все тот же нож, с длинной черной ручкой с выемками для пальцев… А сами пальцы на лезвии. Остром, по-видимому. Сжимают его крепко, по рукоятке стекает кровь, капая на пол. Что за херня?.. Он отводит коленом мою ногу в сторону… Зачем?..
– Что ты дела…
Рукоятка ножа медленно погружается в мое тело… Резкий толчок, опять медленно… Потом вынул почти целиком и вновь загнал… Странно… Приятно… Его пальцы на моем члене… Кончаю. Его кровь уменьшила трение…
– Оо, Эр… ро… – впечатления незабываемые и будут преследовать меня всю мою недолгую жизнь… Сдаю в свой личный архив под заглавием «Отымели ножом». Он тоже доволен… Боль, кровь, секс… Традиционный рецепт удовольствия Фарфа. Удовольствия, но не оргазма. Ну, это то я уж исправлю… Неторопливо опускаюсь на колени…
Похотливые идиоты. Стонут так, что крысы от стыда уже, наверное, давно подохли… У меня ощущение нереальности происходящего. Зачем я сюда поехал? Брэд просто сказал, что они свалят развлекаться на какой-то долбанный склад, а я решил увязаться за ними. Очень интересно, чем закончится история с Вайссом. То есть, по идее, она должна закончится его смертью, но с Шу никогда не знаешь ничего наверняка.
Я консерватор. Наверное, поэтому мне так нелегко терять прежнего Шульдиха. Веселого, немного надменного, общительного, ироничного «старшего брата». Я все еще помню то время, когда мы были близки. Как настоящие братья. Болтали по ночам, гуляли вместе… Он водил меня в пару своих любимых заведений, успокаивал, говоря что «два» – тоже оценка… Я провалился в водоворот воспоминаний…
… Вот он, тщетно пытаясь меня развеселить, завалил на пол и начал щекотать… Заставил молить о пощаде.
… вот он поливает меня водой за то, что я не согласился освободить для него диван. В итоге мокрое ложе не досталось никому, а нам досталось от Брэда…
… утверждая, что я мало ем, пытается запихнуть в меня спагетти. Я их потом еще долго из-за шиворота выгребал…
… А вот он приходит домой с каким-то лихорадочным блеском в глазах… Потом я узнал, что он обдолбался… Кроуфорд говорит, что он сорвался, и просит меня держаться от него подальше. Я не верю… Пытаюсь возродить те наши отношения… Жду, пока он вернется… Иногда это происходило только под утро. А однажды… Фарф был в подвале, а Кроуфорд на важных переговорах… Я тогда еще не знал, насколько процесс стал необратим… Он вернулся рано, кажется, даже выглядел как обычно. Я был действительно рад… Не заметил липкого, ощупывающего взгляда… А когда оказался подмятым под него на кровати, растерялся. Я не мог применить силу к нему… Ведь он был тем самым человеком, который вытащил меня из моего постоянного депрессивного состояния.. Брэд успел. Вроде бы ничего не произошло… но я был в шоке. Не ел два дня. Не спал. Не думал…
Потом пришел Брэд. Несколько неловко обнял меня и сказал, что Шульдих теперь другой. И он не думает, что когда-нибудь вернется тот, прежний Шу-Шу… Тогда я заплакал, впервые. «Потерял лицо» перед Кроуфордом. Долго, мучительно долго он смотрел на меня. А потом… притянул к себе и нежно погладил по спине. Его рука зарылась мне в волосы, и теплое дыхание коснулось шеи. Я ткнулся носом ему в грудь и почувствовал спокойствие… Которого мне так не хватало. Так я узнал другого Брэда…
Я вздрогнул. Йоджи начал приходить в себя. Я не пошевелился. Он все равно даже встать не сможет. Но… Как мне хотелось ему чем-то помочь. Его предали, предал тот же человек, что и меня. Только он пережил больше. Ловлю его взгляд. Зеленые глаза… Так напоминают о том Шу… Только в них тоска. Понимает он, что для него все уже закончилось. Мне хочется в это верить… потому что, вспоминая энтузиазм немца, не верится мне, что все так легко закончится…
– Я слышу, он приближается… Минут через пять будет здесь.
Фарфарелло и телепат появились из-за груды набросанных ящиков.
– Хидака мчит во весь опор…
– Зачем? – я удивленно смотрю на рыжего.
– А я его пригласил…
– Стреляй ему в печень, он умрет через 15 минут.
– Да, конечно.
Шу вынул пистолет, проверил обойму и снял его с предохранителя. Как это … низко. Он хочет, чтобы Сибиряк увидел его смерть. И воспылал жаждой мести… Доставляя удовольствие Шульдиху. Он прицелился и выстрелил.
– Все, сваливаем! Транслировать я это буду по пути домой!
Телепат бросил пушку рядом с согнувшимся пополам Кудо. Они поспешили к машине. А я задержался… Иногда хорошо быть именно телекинетиком. Можешь останавливать пули. Можешь изменить хоть что-то. Я притормозил пулю, и она даже не пробила мышцы.
– Живи…
Я склонился над измученным Вайссом. Он все понял. И даже слабо улыбнулся в знак признательности.
– Я твой должник…
– На том свете сочтемся.
Я поторопился на выход, с них станется уехать без меня. Запрыгнул в машину и проверил щиты. Все хорошо. У меня давно не было чувства такого умиротворения…
Скорее. Скорее… Врываюсь на склад. Он. Там. Это невозможно. Подбегаю, опускаюсь рядом на колени… приподнимаю его голову. Он улыбается, а по щекам текут слезы… Покалечен, но жить будет. У меня наконец пропал тот огромный ком в горле… Будто натянутая струна лопнула внутри… Боже, как же я счастлив!
– Я так рад!
Покрываю легкими поцелуями его воспаленное, порезанное лицо. Сейчас оно для меня прекраснее всего на свете.
– Кен, прости меня… Прости… Как же я боялся что не успею сказать тебе это…
– Глупый… Я люблю тебя!
– Я тоже очень тебя люблю… Поцелуй меня, хорошо?..
– Конечно! Я наклоняюсь и осторожно касаюсь разбитых губ, самых лучших, самых любимых…
Сухой щелчок. Два выстрела. Две пули. Одна в темный затылок, другая между зеленых глаз. Иногда хорошо быть именно оракулом. Предвидеть промахи других.
– Наги, малыш, я не смогу вечно исправлять твои ошибки… Наверное, так даже гуманней. Ты никогда не узнаешь, что случилось… Они никогда не узнают, на что еще способен рыжий дьявол.
Высокая фигура отделилась от противоположенной стены и выскользнула из помещения…
10:37! Как я мог проспать?! Хотя что проспать-то… Интересно, как я оказался в комнате Кена… Вот вчерашний вечер… Докатились. Я уснул в коридоре под дверью в комнату Хидаки. Смиловался он надо мной, до кровати дотащил… До своей. А где же он тогда спал?..
Нехорошее предчувствие, какое-то смутное беспокойство. Ушел… А вот куда?..
– Айя… – кун, – Оми осторожно заглянул в комнату.
– Ты не знаешь, куда делся Кен?
– Неет, я думал, что он спит… Может, он пошел обратно… Ну, то есть… туда, куда он вчера после твоего ухода сразу поехал?
– Сразу после моего ухода? Поехал?!
– Ну да, на такси…
– На такси…
Психика у меня малость пошатнулась, но логически мыслить я еще не разучился, пока… Значит, он решил проследить за мной. Тут я подскочил, как ужаленный. А если… Если он решил обследовать то заброшенное помещение, надеясь найти хоть какую-то зацепку… Вдруг с ним что-то случилось?.. Упал... Ногу вывихнул… Блин, нечего сидеть и рассуждать! Надо возвращаться.
– Ты куда?
– За Кеном…
– Можно мне… с тобой?
Дежа вю… Кто-то уже задавал мне этот вопрос… но «…в жизни все повторяется дважды, но в виде драмы только однажды, а во второй раз насмешки вроде бы, в виде пародии, только пародии…», кажется, именно так. По крайней мере, я на это надеюсь…
– Н-нет, прости, но кто-то же должен остаться дома. Я быстро, туда и обратно! – крикнул я, выскакивая на крыльцо.
– Только… возвращайся… Ран… – тихо выдохнул он мне в спину. Сколько одиночества в одной фразе… И сколько надежды.
– Я вернусь.
Только бы не было слишком поздно.
… Холодок пробежал по спине от одного взгляда на это богом забытое здание. Ладно, быстро пройтись, удостовериться в своей неправоте и вернуться домой… Вдруг Кен уже дома, а я тут время теряю… Осторожно пробираюсь между наваленных ящиков и прочего хлама. Темно. Вдруг впереди мелькнуло яркое пятно. Нога… Звенящая тишина, сердце пропустило удар, еще один… Иду туда… Кен. И. Йоджи. Сомнений нет, они мертвы… Залитая кровью голова Кена лежит на груди Кудо, немного повернутая вбок. На губах навсегда застыла мечтательная улыбка, глаза чуть прикрыты. На лице покой, вечность… Руки крепко обнимают бездыханное тело старшего Вайсса. Чуть печальные, зеленые глаза остекленели. В них навечно застыли слезы… Радости. Посиневшие губы приоткрыты в улыбке… Аккуратная дырочка во лбу. Крови совсем нет. А я уже начал забывать, как трудно терять близких людей… А мы были близки. Нас объединяла не только жажда отомстить. Общая боль, тяжелое прошлое, отсутствие перспектив в будущем… Может, стоило строить отношения не на обиде и озлобленности? Может, надо было закладывать фундаментом надежду?.. Теперь уже ничего не изменить. Они так ничего и не поняли… Им повезло… Я пытаюсь унять дрожь в руках… Легким прикосновением закрываю им глаза. Вот и конец… Вайсс больше нет. Остались только я и Оми. Малыш. Надо вернуться, ведь я обещал… Ты умрешь, Шульдих. Вы все умрете…
Быстро иду, почти бегу… Дальше, как можно дальше от этого места…
Сзади раздался взрыв. Все правильно… Не оборачивайся… Только не оборачивайся.
– Блядство! Я ничего не понимаю! Как они могли сдохнуть оба?!
– Сэппуку? – меланхолично поинтересовался Фарфарелло. Его это не беспокоило. И он все еще злился на меня. Злился за то, что я не дал ему поиграть с котятками, кто ж виноват в том, что мы так долго трахались? Ну ладно, мы оба… Особенно он.
– Нет, – раздраженно отмахиваюсь. Мне казалось, я заслужил его прощения, заехав по дороге в какую-то захудалую церквушку. Он там расслабился, ну или как там он это называет… Я поделился этими мыслями с ним.
– Да, я немного, подчеркиваю, НЕМНОГО развеялся… Но я думал поиграть с Вайссом. Тем более что их там было даже двое… – мечтательно вздохнул он.
–У меня были другие планы!
– И они полетели к чертям собачьим.
– Хочешь сказать, что ты бездарно провел время?! Если тебя это утешит, то у меня до сих пор задницу саднит!
Его это, кажется, и правда несколько утешило. До чего я докатился… Почти извиняюсь перед ним. Это я-то! Блин, я никогда ни к чему так не привязывался… А тут я ни дня не могу провести без него. Меня начинает натурально ломать без дозы секса. Только с ним. Меня это бесит! Я только свой! Я ненавижу себя за такую слабость. Ну, нет уж. Себя я люблю… Его ненавижу, за ту власть, которой он надо мной обладает, за ту зависимость, за отсутствие шанса это изменить! Ненавижу! Какая дурная привычка… Он стал моей привычкой… И он тоже ощущает нечто подобное. И он меня не отпустит. А самое поганое то, что я сам не могу никуда уйти. Ладно, ладно… Я всегда решал свои проблемы сам. А Фарфарелло стал моей проблемой. Что ж, не думаю, что она не решаема…
– Пошли, – он резко встает из-за стола и направляется в свою комнату. Ха.
–Не хочу.
– Врешь, – он даже не оборачивается. Он уже считает меня своей собственностью, что же будет дальше, заносчивый ты психопат…
– Я не буду потакать капризам какого-то долбанного шизика и я сделаю тебе большое одолжение, если еще хоть раз…
Один резкий рывок за волосы заставил меня подняться на ноги и зашипеть от боли.
– Что ты себе позволяешь?! А если я сейчас поджарю твои жалкие зачатки мозгов, и всю оставшуюся жизнь ты проведешь овощем?
– Я нужен Кроуфорду, ты нужен ему… Не вынуждай меня лишать его персональной рыжей сволочи, ладно? Я ведь знаю, ты тоже хочешь…
Самое мерзкое это то, что он прав и говорит правду. Проблема… Просто огромная заноза в моем симпатичном заду…
ГЛАВА 4
Я быстро с этим смирился. Слишком быстро… Будто и не было тех лет, проведенных вместе. Наверное, в жизни ко всему привыкаешь, даже к смерти. Трудно представить, сколько времени потребуется Оми, чтобы… Успокоиться? Какая глупость. Он тоже привык к смерти, неужели я думаю, что он впадет в истерику? Нет, он останется внешне спокойным, невозмутимым, а в душе у него, так же как и у меня, будет гореть адское пламя потери, жажда мести, боль, обида, страх… Кажется, именно эти чувства стали нашими постоянными спутниками. Открываю дверь. Так и знал – он ждет меня на пороге, с надеждой заглядывая в глаза. Я качаю головой, силясь произнести хоть слово.
– Не нашел?.. – срывающимся голосом спрашивает он, кажется, начиная о чем-то догадываться.
– Нашел.
Он медленно сползает по стене.
– Они… Им было больно?..
– Нет, нет, они даже не почувствовали…
Опускаюсь перед ним на колени, прижимаю к себе…
– И что теперь будет… со мной?
– С нами, Оми, – мягко поправляю его.
– С нами? –
Он удивлен. Насколько же мы разочаровались в других… Но он не собирается плакать. У каждого своя судьба, нэ?.. Кажется, так говорил Кен…
– Собирайся. Только самое необходимое и быстро.
Как скоро я вновь прибегаю к прежней ледяной манере поведения. Так легче жить. Выживать. Автоматически кидаю в сумку вещи. Ни единой мысли. Думать не хочется, своими размышлениями я вечно ставлю себя в тупик. А сейчас нельзя заниматься самокопанием. Деньги. Кредитки. Свитер. К черту свитер, он из прошлого. Я туда больше не вернусь, так что оставим оранжевую шмотку. Она все равно никому не нравилась, кроме меня. С прошлым нелегко порвать, так что надо начинать с малого. Еще несколько тряпок. Ну вот. Окидываю взглядом эту комнату в последний раз. Выключаю свет. Не чувствую ничего, опять. Ну и ладно, оно мне надо?... Комната Йоджи, зашел чтобы… попрощаться? Какая глупость. Руки машинально хватают пачку сигарет, вечно он их разбрасывает… разбрасывал. Кладу ее в карман. Осторожно дотрагиваюсь до катаны. Нет, не могу оставить ее здесь, возможно, позже…
Странно. Мой мозг отказывается понимать происходящие. Раньше он не был таким привередливым, а сейчас просто отключился, передав управление автопилоту. Кен и Йоджи. Я стараюсь забыть, не переставая думать о них. Мы все жили с масками на лицах… Кен с маской недотепы, Йоджи – плейбоя, я – ребенка, а Айя… Ну… это можно назвать личиной отрешенности… А под всем этим скрывалось одно и то же…
Что я могу унести с собой с условием, что больше никогда сюда не вернусь? И с учетом того, что Айя идет со мной. Кажется, больше мне ничего не надо. Ха. Не стоит впадать в сентиментальность, надо быть практичнее. Тогда: ноутбук, телефон, деньги, арбалет, дротики и… мяч. Тот, с которым Кен не расставался. Кен, Кен… Всего на год старше меня… Нас всех ожидает такой конец, и, вступая на этот путь, я знал это. Каждый из нас знал, вот только надеялся на что-то… лучшее. Айя уже у двери. Опять эта ужасная гримаса спокойствия, опять холодно-отрешенный тон. А ведь его маска начинает разрушаться. Только мне почему-то страшно, создается впечатление, что он страдает раздвоением личности. Когда Ран вытесняет из сознания Айю… Какая бессмыслица. А ведь я даже удивился, когда он дотронулся до меня. Он был… теплый и живой. Нет, я, конечно, это всегда знал, но… казалось, что меня обдаст холодом из морозильной камеры. А я почувствовал только тепло, успокаивающее, всепоглощающее и такое необходимое. Я ждал этого момента все время после нашего знакомства… Вот только не при таких обстоятельствах.
– Оми, уходим, – равнодушно, как-то совсем бесцветно сказал красноволосый.
Молча выходим из здания, он даже не оборачивается, просто закрыл дверь и уходит. Я бросаю прощальный взгляд на дом, в котором так надеялся найти справедливость, воскресить надежду, сражаясь с тварями тьмы. Изначально идея была обречена на провал, как же мы сразу этого не поняли? Наверное, это юношеский максимализм, больной энтузиазм. Этим надо переболеть и забыть, пытаясь не обращать внимания на осложнения. Впереди целеустремленно шагает Айя. Интересно, он на самом деле знает, что делать, или только претворяется? Иногда я завидую рыжему телепату из Шварц. Ведь он может взять и заглянуть в его мысли… Только это же совсем личное, я бы не смог так поступить. Больше всего мне сейчас хочется догнать его, взять за руку и не отпускать, что бы ни случилось… Он кажется таким непробиваемым, таким… недоступным. Я боюсь его реакции на мои чувства. А они ведь скоро станут очень заметны! Сквозь меня словно электрический разряд проходит от его прикосновений… Помню, как я испугался, поняв, что кроме него для меня никого не существует! Я просто не могу представить кого-то другого рядом со мной. Я хочу только его, больше мне никто не нужен. А ему не нужен никто, кроме Айи-тян. Замкнутый круг… Ооо, как ты можешь думать об этом после всего случившегося?! Оми, ты просто безжалостный убийца… Нет, нет. Йоджи и Кен были друзьями, лучшими и единственными, но всего лишь друзьями. А Ран, это другое… Это – навсегда. Как навязчивая идея. Пусть. Я ускоряю шаг и, фигея от собственной смелости, беру его за руку. Чего я ждал? Того, что он отдернет ее, сверкнув фиолетовыми глазами? Наверное… Но он только с удивлением, никогда раньше не посещавшим его лицо, посмотрел на меня и продолжил путь. Мне показалось, или уголки его губ несколько дрогнули, а по маске отчуждения поползла еще одна трещина? Не знаю, но… верю.
Дешевая гостиница, где даже не спросили документов, оформив нас как братьев. Добавь Айя еще пару сотен йен, и они бы зарегистрировали нас как супругов. К чему такие мысли? Да просто как обычно это бывает, нам достался номер-люкс. С одной кроватью, кажется, даже двуспальной. Почему я не удивлен? Гм, может, лучше перефразировать. Почему я рад?! На его лице не отразилось ни одной мысли. Сомневаюсь, что они у него были. Мы не стали раскладываться, просто кинули сумки в дальний угол. Я достал ноутбук и сделал вид, что полностью погружен в работу, незаметно наблюдая за ним.
– Ты голоден, Оми?
Он перестал ходить по комнате кругами и как-то неуверенно приблизился ко мне. Я вспомнил, что мы сегодня совсем не ели.
– Да.
– Я схожу вниз, принесу что-нибудь перекусить…
Это прозвучало опять-таки не особо уверенно, и он выскользнул за дверь. Не понимаю. Я что, смущаю его? Мы никогда не оставались наедине так надолго. Пожалуй, он ни с кем не оставался наедине надолго. Айя вернулся. Еда не очень, но меня это не волнует, сейчас я проглочу даже эти отвратительные гамбургеры. Заглатываю пищу быстро, не почувствовав вкуса.
– Я в душ.
– Мням.
Надо понимать, согласился. Стою под горячей струей, чувствуя, как с потоками воды уходит напряжение, наваливается усталость, жутко не хочется двигаться… Я заставляю себя вылезти – воду надо оставить для Айи… Еле ползу, сонно моргая глазами. Но изнеможение быстро отходит на второй план, уступая место тревоге. Айя лежит навзничь на кровати, ноги по-прежнему касаются пола, а руки безвольно свисают. Не раздумывая ни секунды, запрыгиваю на кровать и хватаю его за плечи. И тут до меня доносится мерное сопение. Черт, я просто малолетний параноик! Я боюсь пошевелиться, дабы не разбудить его. Вот вляпался! Нависаю над ним в одном полотенце, которое угрожающе сползает, и намертво вцепился ему в плечи. Еще подумает, что я его домогаюсь! Его, убежденного натурала! Тут он нервно вздохнул, и его руки оказались на моих голых коленях. Пока я приходил в себя после навалившихся на меня чувств, капля, до этого медленно ползущая по моему носу, сорвалась и упала ему на лицо. Время остановилось. Его ресницы дрогнули, и глаза начали открываться… будто в замедленной съемке. Когда они распахнулись, я заметил, что по форме они сильно смахивают на квадраты. Растерянность, мелькнувшая в них, сменилась недоумением, и он резко поднялся.
– Ой!
Вместе с матрасом мы полетели на пол. Полет был недолгим, посадка болезненной.
– Оми, ты в порядке? – виновато спрашивает он, помогая мне подняться.
– Кажется… – потираю пострадавшую пятую точку.
– Прости, я просто заснул…
– Это я должен извиняться! Разбудил тебя…
Мое настроение от осознания этого факта резко ухудшилось.
– Ну, ты всегда такой… Нельзя винить себя во всем, малыш!
Я приготовился было опровергнуть этот эпитет, но, подумав мгновенье, робко улыбнулся. Мы стояли посреди комнаты, он держал меня за талию, пораженно вглядываясь в лицо. Потом губы его дрогнули. Уголки медленно поползли вверх… Это была улыбка. Тихо, будто прислушиваясь к себе, он рассмеялся. На пробу. Потом снова, воскрешая в себе давно забытые эмоции. Это было прекрасно… Мы просто стояли и улыбались друг другу. Первым опомнился Айя.
– Я… пойду… в душ, – смущенно сказал он и, развернувшись, шагнул по направлению к ванной. Чавкающий звук – и через секунду он падает назад. На меня. Я очень быстро двигаюсь, мой мозг анализирует ситуацию за доли секунды, но… Я не сдвинулся с места. Мы опять оказались на полу. Он перевернулся и заглянул мне в глаза, не делая попыток подняться.
– Не судьба тебе сегодня помыться… – с умным видом произношу я, пытаясь извернуться так, чтобы он не почувствовал моего возбуждения. Легкий смех. Горячее дыхание щекочет мне лицо. Он будто с неохотой сползает с меня, я пытаюсь сдержать рвущийся наружу стон. Быстро переворачиваюсь на живот и сажусь на колени. Только бы он не заметил… Слышу шум воды. Он не пренебрегает своими привычками. А я переживаю заново тот момент, когда он улыбнулся… Снова и снова… Тут наступает тишина. Блин, замечтался. Надо одеться, подхожу к своей сумке, расстегиваю молнию и вспоминаю, что ничего кроме нижнего белья и запасной пары носков не взял.
– Чтоб тебя!..
Так не должно быть! Что же это такое… Застыл, уставившись на… Оми… в полотенце. Не могу отвести взгляд от ложбинки между ягодицами… Оми. Я снова словно погружаюсь в какой-то вязкий поток… Дрожь проходит по всему телу, как тогда… Ведь еле сдержался, лежа на нем… А сейчас, кажется, ничего уже не поможет. Хорошо хоть я в халате, который он предусмотрительно оставил в ванной. Лучше бы сам его одел…
– Чтоб тебя! – в сердцах восклицает он. Я несколько прихожу в себя.
– Что случилось?
Он вздрагивает, выпрямляется. И, не оборачиваясь, слишком тихо:
– Я… не взял с собой сменной одежды… какой я идиот…
Маленькие ушки стремительно краснеют.
– Оми! Ничего страшного в этом нет. Завтра я… мы что-нибудь тебе купим, а сегодня… Ну, давай посмотрим, что я с собой захватил.
Пытаясь сгладить неловкость, быстро подхожу к сумке и открываю ее. Мдаа-а. Мои джинсы ему не подойдут, даже если мы их подвернем наполовину. Хотя… если еще и подвязать их каким-нибудь поясом… Нет. А вот футболка будет нормально, наверное…
– Держи, – протягиваю ему синий сверток.
– Спасибо.
Все еще очень красный он достает из своей сумки боксеры и идет переодеваться в ванную. Мне тоже надо воспользоваться свободной комнатой. Обычно я сплю только в пижамных штанах… Но чтобы не смущать Оми… Ксо! Ведь я отдал ему свою футболку. Ладно. Посмотрим, чем можно занять себя в этой убогой комнатушке. Две тумбочки с обоих сторон кровати, два стула, журнальный столик, телевизор напротив кровати… Тут я понял, что все это время так беспокоило меня. Кровать. Я, конечно, уступлю ее Цукиено, но где же расположиться мне? Номер маленький, мебель стоит впритык. Даже не ванна, а душевая кабинка. Ну и где же мне…
Выхожу из душа, чувствуя себя как-то неуютно… Может, все дело в футболке, которая постоянно сползает с плеч? Хм. Тут мое внимание привлекает Айя. Голый по пояс, он сокрушенно вздыхает, смотря на кровать.
– Ты будешь спать сейчас?
– Я… Я не думаю, что смогу заснуть…
Я немного нервничаю. Он понимающе кивает и садится на кровать. Я опускаюсь с другой стороны и внимательно всматриваюсь в его напряженную спину. Кажется, начинаю понимать, что его так беспокоит.
– Айя… Давай посмотрим телевизор.
Это, в общем, не совсем то, что я хотел сказать, но разрядить обстановку помогло. Он кивнул и включил телек. Я лег, устраиваясь поудобнее, он опять напрягся. Я осмелел…
– Ран…
Он оборачивается, и я понимаю, что не могу произнести ни слова.
Смотрю на покрасневшего Оми, в неприлично задравшейся футболке, чувствуя, как нарастает напряжение в штанах. Что же делать? Он что-то хочет сказать, но не решается… Потом, закусив пухленькую губку, подползает ко мне и обнимает со спины… Утыкается носом мне в затылок, а холодные пальчики дотрагиваются до моих сосков. Внизу живота становится горячо, и этот жар распространяется по всему телу.
– Ну, пожалуйста, Ран, пожалуйста…
Это стало последней каплей. Рывком перетаскиваю его к себе на колени и прижимаю к себе, вдыхая аромат нежного тела… молоко и гвоздика… необычно. Его голова запрокидывается, губы приоткрыты… Они, наверное, мягкие… Прижимаюсь к ним своим ртом… Очень мягкие. Неумелый поцелуй. Конечно, я не девственник, просто целоваться я не любил… это как-то слишком… сближает. Раньше я ни с кем не хотел быть настолько близок. А сейчас не было никого, кроме него и меня…
– Оми…
Я осторожно кладу его на кровать, такого хрупкого, беззащитного. Наклоняюсь и… понимаю, что нельзя. Нельзя потому, что я чувствую ответственность за него, потому, что боюсь причинить ему боль, потому, что тогда он точно перестанет казаться тем невинным маленьким Оми, каким я привык его считать.
– Нельзя…
Что?! Нет, это уже слишком! Как ты можешь так поступить со мной, отказаться, когда я так сильно этого хочу, когда, возможно, другого шанса у нас не будет! Обида придает мне решительности, и я с силой дергаю его за волосы, притягивая ближе… Глубоко целую, покусывая, вторгаюсь своим языком в его рот. Кажется, он пытается вырваться, отстраниться… Алые пряди щекочут мне лицо, его дыхание сбивается, желание оттолкнуть меня слабеет с каждой секундой. Именно этого я и добивался, так как поцелуй приходится прервать, кислорода отчаянно не хватает. Губы у него распухли, он взирает на меня с нескрываемым изумлением. Наверное, не знал, что я умею целоваться… Да, Йоджи был хорошим учителем, когда я спросил «как?», он мне показал… Он был не прочь даже показать нечто большее, так, из дружеских чувств, но… Это должен быть Айя, он станет первым… Тогда я в этом еще сомневался, но для себя решил, что если не он, то никто. Его глаза округляются, когда я сжимаю его член через тонкую ткань штанов, они затуманиваются, зрачки расширяются, похоже, голос разума все-таки удалось заглушить. Он наклоняется совсем близко и произносит низким, охрипшим голосом:
– Оми… я не смогу остановиться… ты уверен?..
Глупый, конечно, я уверен! Вместо ответа быстро выскальзываю из майки и опять откидываюсь на кровать, бесстыдно раскинув ноги. Он только нервно сглотнул и начал осторожно, словно боясь, что я передумаю, стаскивать с меня боксеры. Медленно садится мне на ноги и проводит пальцем по моей груди… Да… Осторожно касается соска, чуть сжимает, потом спускается ниже… В глазах полыхает фиолетовый огонь… Нежно касается моей возбужденной плоти и застывает в раздумье. Я смущен… Мне наконец стало страшно… стыдно… но я так долго этого ждал! Я хочу довести все до конца… Тут он неожиданно приближает свое лицо к моему и спрашивает с какой-то загадочной, опасной улыбкой.
– Ты хочешь, чтобы я сделал это рукой… или ртом?..
Айя гладит внутреннюю поверхность моего бедра, другая рука крепко держит меня за подбородок, не давая отвернуться… Мои щеки пылают, мысли тихо плывут мимо, я не могу сосредоточиться…
– Скажи мне… – голос звучит настойчивее, рука отстраняется от моих бедер, вызывая судорогу разочарования…
– Так как?..
– Р-ртом… – с трудом выдавливаю я из себя… Он полностью перехватил инициативу, наслаждаясь моим замешательством. Айя целует меня в шею, скользит языком по бьющийся жилке, ниже… ямочка между ключиц… влажная дорожка по груди… щекочет языком выемку пупка, дааа… ниже… Я извиваюсь под ним, вцепившись руками в простыни…
Ну все, крышу рвет основательно… Почему я должен сдерживаться?.. Его наглость довела меня до предела, хотя я чувствую, что он смущен… Боится, сладкий… Моя рука опускается на его член, пальцы немного сжимаются у основания… язык легонько трогает головку. Он выгибается, для него это такие новые ощущения, первый опыт… уж я постараюсь сделать его незабываемым. Беру в рот целиком, наслаждаясь девственным вкусом…
Ох… Такой горячий, ненасытный… Я…я уже не помню, кто я и где… Есть только движения, безумные толчки ему в рот… Еще, еще глубже… и…
– Ах…
Он отстраняется, я готов плакать от отчаянья.
– Раааан…
Глаза прищурены, смотрит на меня, словно кот на сметану… что же ты делаешь…
– Ты еще не передумал?..
– Ммм?.. – я не понимаю. Он ласково улыбается и сгибает мои ноги, подхватив их под колени, разводя в стороны. Меня начинает бить крупная дрожь… Я хочу того, что должно произойти дальше, но мне… страшно. Очень. Он хмурится и качает головой. Что?.. Быстро спрыгивает с кровати и стягивает с себя штаны, одновременно оглядываясь по сторонам. Желание нарастает, у меня нет сил терпеть.
– Айя!
– Знаю, малыш… Просто я не хочу сделать тебе больно, нужна смазка…
– Ран… пожалуйста… не надо… я хочу, чтобы все было вживую, прямо сейчас… я хочу почувствовать…
Он вновь садится на колени между моих ног и обеспокоено смотрит на меня…
– Ты… будет больно… сначала… Да?
– Да… – выдыхаю.
– Я не хочу, чтобы тебе было неприятно…
С этими словами он приподнял меня под колени и… вошел языком. Это заставило меня желать большего… Я умоляю…
– Так надо…
Вот там уже его палец, медленно двигается внутри… Он добавляет второй… Вскрикиваю… скорее – от неожиданности, чем от боли… Приятно. Он то разводит их, то вновь соединяет…
Чего мне стоит терпеть, медленно растягивая его… Но так нужно… Слюны все равно не достаточно, надо как-то расслабить его… отвлечь. Подаюсь вперед, начинаю, не торопясь, целовать его пересохшие губы, осторожно поднимаю его за ягодицы, вот так… Медленно двигаюсь внутрь…
– Оооо… Раан… только не двигайся, прошу, не шевелись…
Я послушно замираю, ему надо дать время привыкнуть к ощущению меня в себе… От нетерпения перед глазами все плывет… Но я пытаюсь контролировать себя, видя, как он вцепился зубками в свой кулак, до крови сжимая мое плечо.
– Шшш…
Бережно вхожу внутрь, он стонет…
–Больно, мне больно… остановись… – пытаюсь произнести я, только получается что-то вроде
– Ммгннн… уфффф…
Чтобы не закричать, кусаю свою ладонь… Неожиданно вместо болезненных ощущений приходит блаженство, накрывает меня с головой…
– Даа… мои руки царапают его спину, ноги обхватывают талию… Он убыстряет темп, с его губ срываются бессвязные стоны, слова…
– Малыш… сладкий мой… еще… Омии!
Я забываю дышать… В голове взрывается фейерверк, эти огоньки разбегаются по моему телу, обжигая, заставляя кричать… Айя тоже кричит… мы кончаем одновременно. Он обессилено падает на подушку, притягивая меня к себе. Я не против, прижимаюсь носом к его шее и чувствую давно утраченное чувство покоя…
ГЛАВА 5
Значит, он все-таки умерли. Так сказал Шульдих… Я отключаю лэптоп и поднимаюсь с кровати, надеясь на то, что звуки, исходящие из комнаты Фарфарелло, когда-нибудь прекратятся. Они просто как… кролики. Иду на кухню, слыша, как стучит по клавиатуре в своей комнате Кроуфорд. Он вернулся почти сразу после нас. Интересно, где он был? Может, пойти спросить? Хотя он и не любит, когда его отрывают от работы, делать это иногда надо. Шу был не прав, говоря о… нас. Нет, мы, конечно, занимались сексом, но это было всего пару раз и… мне, конечно, понравилось, но я не испытываю в этом физической потребности. Просто это не то, из-за чего я с ним так близок, мне нравится с ним разговаривать, чувствовать его заботу, быть рядом с ним. Он все никак не может решить, кто я… ребенок или взрослый. Я и сам не знаю, вот только убивая, я не считаю себя малышом, а находясь рядом с Брэдом, становлюсь им.
Иногда ночью я слышу, что он не спит или кричит во сне. Ему снятся кошмары, они снятся нам всем. Только у него они перемешиваются с реальностью, и он не может отличить ее от своего очередного видения. Тогда я иду к нему в спальню и просто ложусь рядом, прижимаясь к нему. Не произнося ни слова. Так проще заснуть… Когда мы рядом. Шульдих не понимает этого, он считает наши отношения очередной прихотью Брэда, он призирает меня за это, но… мне его жаль. В его жизни нет ничего, кроме разврата. Он сам так решил, так ему проще жить. Брэд когда-то сказал, что телепаты долго не живут, они быстро срываются. Как, впрочем, и другие псионики. Редко кто может сохранить рассудок, мы часто сходим с ума. Жизнь коротка, поэтому Шу решил использовать ее на всю катушку, вместо того, чтобы пытаться продлить свое существование, потому что так ему веселее. Не знаю, возможно, он прав. Только его жизнь кажется мне на редкость бессмысленной, под ее яркой оберткой скрывается пустота, в которой нет места чувствам… Но он зашел слишком далеко, чтобы понять это.
Я вхожу в комнату Оракула. Он поднимает взгляд на меня, в его глазах читается усталость.
– Наги.
Он снимает очки и кладет их на стол. Без них он кажется таким беззащитным, но я знаю, что это впечатление обманчиво. Подхожу к нему и дотрагиваюсь до бледного лица, мы понимаем друг друга без слов. Он усаживает меня к себе на колени и утыкается лицом мне в волосы.
– Их не было в нашем будущем… – его голос звучит приглушенно. – Ты чуть было не изменил его… Наги.
– Я…
– Не надо оправдываться, ты не понимал, насколько все серьезно.
– Почему?
– Этот заказ поступил из глубины Критикер, там проводят зачистку… Я не знаю, почему они решили действовать чужими руками, но сумма была предложена солидная. Только вот заканчивать начатое я не намерен, мне нравится наша независимость после гибели Старейшин, а Критикер явно намерены принудить нас к сотрудничеству.
– Но… зачем надо было… убрать тех двоих?
– Цепная реакция. Их смерть потянула за собой другие события, она нужна была для того, чтобы мы жили в том будущем, которое выбрал я. В том будущем, где есть место для нас с тобой, Наги.
Его не волновала смерть Вайссов, как, впрочем, и меня. Он говорит, что это было нужно… Я ему верю, вот только…
– Шу и Фарф, они надеются закончить начатое…
Какой-то совсем не характерный для него грустный взгляд мне в глаза…
– Наги, их…
Тут раздался выстрел.
– … их тоже нет в нашем будущем.
Я рванулся из его объятий, чтобы посмотреть… помочь. Но… я всего лишь подросток, он гораздо сильнее меня, сколько бы я не брыкался, он меня удержал…
– Тихо… Успокойся… Так надо…
Я чувствую, что произошло что-то непоправимое, ужасное. Меня охватывает паника…
– Пусти! – всхлип вырвался непроизвольно.
– Нет.
Он крепко держит мои запястья одной рукой, другой прижимает к себе за талию. Я телекинетик, но… Не могу, как не смог тогда против Шу. Только если чуть-чуть, заставить разжать его руки…
– Наги! – властный окрик. Но я уже бегу к двери…
Он не верил. Он не думал, что я смогу выстрелить.
«Ты принадлежишь мне»
Дурак. Я достал пистолет и прицелился ему в лоб. А он только усмехнулся.
«Ты мой, Шульдих»
Черта с два! Я выстрелил. Он упал, а когда я нагнулся, чтобы спросить, что он думает теперь, слова застряли у меня в горле. Фарфарелло улыбался. Сукин сын улыбался! Даже мертвым он сумел испоганить мне настроение. Надо быстро привести себя в норму… Уже начинается ломка… Где же они?.. Вот так. Плевать, что я принял две всего полчаса назад. Мне хреново. Надо еще… Две… или три… проглочу все. Я ничего не ел сутки, должно подействовать быстро.
Хлопает дверь, Кроуфорд что-то рассерженно орет… Ведь он видел, знал, что это произойдет и… ждал. А чего ты ожидал от него? Рыжий, он перестал в вас нуждаться, вы стали обузой, и как только представился удобный случай… Ты всегда подсознательно это понимал, ты всегда был чертовски сообразительным… Вот только слишком гордым и независимым… Ну что ж, какой была жизнь, такая и смерть, стало быть – бессмысленная.
– Шульдих!
–Klein*?.. Как же быстро все закончилось… Правда, Наги? Ты будешь по мне скучать?..
– Шульдих, Шульдих…
Он садится рядом со мной на колени. Краски меркнут. Только его синие глаза остаются по-прежнему яркими…
– Наги… он был прав.
– Шу, держись, я… сейчас…
– Нет… уже все… а я принадлежал только ему.
– Шульдих, Шульдих…
– Ja, ich bin damit einverstanden. Ich bin Schuldig.*
«Ран»
«Шульдих???»
«Ран, я умираю»
«Неплохое начало…»
«Это не мы. И не Шрайент. Критикер. Просто запомни. Следующий на очереди – будущий Персия. Я говорю тебе об этом, чтобы ты ценил и сумел сохранить то, чего я не смог даже понять…»
Холод. Арктический холод. Я чувствую, что ему холодно. Я чувствую, как его сознание меркнет. Я тоже подхвачен этим потоком.
«Ни хрена тут нет никакого туннеля…»
Он что, решил утянуть меня за собой?
«Расслабься»
Короткий смешок, и хватка, тянущая меня в темноту, ослабевает.
Он умер.
Я остался.
Я бездумно разглядываю потолок, не чувствуя облегчения, которое надеялся испытать после гибели Шульдиха. Почему я всегда искал умиротворение в смерти?.. Там его никогда не было. Смерть несет хаос. Уже светает, а я так и не сомкнул глаз после... разговора с телепатом. Что он имел в виду? Мне почему-то совсем не хочется знать… Но если он не соврал, в чем можно усомниться, Оми грозит опасность. А ты чего хотел? Чего ожидал? Спокойной, размеренной жизни? Бред. Надо уезжать, куда-нибудь, неважно. Айя. Надо забрать ее из клиники, где она проходит реабилитацию, после комы у нее частично пропала память, и ей нужен специализированный уход. Бедняжка, она столько пережила, а ты даже не навестил ее на Рождество. Самых дорогих тебе людей в тот вечер бросил… Решил забыться, изнывая от приступа жалости к себе. Отвратительно. Все ведь могло быть по-другому, зайди ты к ней в больницу, вернись домой к друзьям… Но… Тогда бы не случилось этого вечера. Оми. Как я мог быть настолько слепым?.. Теперь я понимаю, почему многие задают себе этот вопрос. Люди по существу очень эгоистичны. Да и я ничего кроме собственной ярости и боли, желания отомстить не чувствовал… Только лелеял их в себе, оставляя все другое без внимания. Помню, как холодно, с презрением относился к потомку Такатори, пытаясь заглушить собственные чувства, как всегда делал это. И ведь почти удалось. Почти…
Нежно перебираю золотистые волосы малыша, уютно устроившегося у меня на груди. Чувствую себя совратителем, хотя ему недавно исполнилось восемнадцать… Ох, Оми же не малыш, перестал им быть еще в тот день, когда Шуичи Такатори отказался заплатить выкуп. Его пинком выкинуло из того, что называют «детством». И все же… он такой чистый, невинный, даже после всех миссий, основной задачей которых было убийство. Я… не знаю, как он теперь будет ко мне относиться, что будет дальше… И если это «дальше» будет, мне… я боюсь его. Ничего хорошего нам не светит. Надо пойти принять душ. Осторожно встаю, стараясь не разбудить его, но, судя по дрогнувшем ресницам, не сильно преуспеваю в этом деле. Он не открывая глаз, улыбается, потягиваясь и мурлыча, как котенок.
– Надо вставать.
Наклоняюсь и чмокаю его в носик. Голубые глаза удивленно распахиваются, и улыбка становится еще шире. Как же я… люблю его. Уже заходя в ванну, слышу его тихий голос.
– Теперь все иначе… все изменилось.
Я согласен, я сам стремлюсь к этим переменам.
Как все хорошо… и как грустно это осознавать после всего, что произошло… Ран больше не напоминает замкнутого фанатика, он никогда им не был. Только притворялся каменной глыбой… и я всегда знал это. Всегда. Он включил воду, а я все еще чувствую его горячие губы… какой неожиданный, приятный жест. Сажусь на кровати, прислушиваясь к своим ощущениям. Ниже спины немного ноет, но… даже это приятно. Звонит мобильный телефон. Надо взять трубку, вдруг это важно?..
Вытираюсь, стараясь привести мысли в порядок, составить план дальнейших действий. Вдруг дверь распахивается…
– Айя, Айя…
Розовые губки Цукиено дрожат, голос срывается. Он всхлипывает, но ничего не может сказать. Это пугает. Надо его успокоить… Нежно обнимаю его за плечи и, выведя из ванной, усаживаю на кровать.
– Что случилось?
Он только мотает головой, отворачивается от меня.
– Айя.
Я уже не называю себя этим именем. Я вернул его, снял длинную сережку и снова стал Раном. Но им было трудно называть меня так, они привыкли к женскому имени и иногда забывались. Я не сердился, человек раб своей привычки, и я много раз в этом убеждался.
– Оми! – я не сильно встряхнул его. Это не было истерикой, просто он не мог произнести ни слова… Не хотел. Наконец, решился.
– Айя-тян…
Меня окотило холодной волной, неужели какие-то осложнения?..
– Звонили из больницы…
Его голос дрожит, но взгляд стал тверже, решительнее.
– Ее… Утром, совершая обход, доктор… нашел ее… Она мертва, Ран. Ее убили. Выстрел в сердце и контрольный в голову. Действовал профессионал, у полиции ни одной зацепки. – …
«Это не мы. И не Шрайент. Критикер»…
Я с тихим стоном откидываюсь на кровать. Всё, конец. Тут замечаю наполненные слезами огромные глаза человека, ставшего мне роднее и ближе всего на свете. Нет, не всё. Это была последняя ниточка, связывающая меня с тем пресловутым «вчера». Я не чувствую ужаса, сожаления… Только облегчение. Это страшно, но… Так надо. Я всегда сталкиваюсь с этим понятием «надо». Казалось, все должно рассыпаться, жизнь должна была лишиться смысла, и, наверное, так оно и было бы…
– Оми, люблю тебя, – шепчу я, притягивая его к себе. Да, только он. Только вперед. Только вместе.
Ja, ich bin damit einverstanden – да, я с этим согласен (нем.)
Schuldig – виноватый (нем.)
Klein –малыш (нем.)
ЭПИЛОГ
Раны от потерь затянулись, от них остались лишь уродливые шрамы, глубоко внутри. Я окидываю взглядом уютную комнату. Мы купил дом в Японии, как только вернулись из Америки, где жили около двух месяцев, ожидая краха Критикер. И мы его дождались, организация не может существовать в таком раздробленном состоянии, в постоянной борьбе за власть. Мы возвратились обратно в Токио, в этот город, полный тяжелых воспоминаний и боли, он притягивал. Но это единственное, что не перетерпело перемен в нашей жизни. Оми должен скоро вернуться из магазина электронной техники, он никогда не упускает всевозможных новинок, да и учится заочно на программиста.
Я медленно затягиваюсь… Да, я теперь курю… Тогда так и не смог выбросить сигареты Йоджи. Оми это не нравится, но он молчит, изредка морща свой симпатичный носик.
– Опять дымишь?! – Возмущенный голос доносится из приоткрывшейся двери. Сигарета моментально потухает, ломаясь пополам. Я не смог сдержать раздраженного вздоха.
– Наги! Тебя стучаться не учили?
– А зачем? Оми все равно дома нету! – хихикнул телекинетик, входя в комнату.
Именно в такие моменты я начинаю жалеть о том, что согласился тогда… В Америке, проходя по улице, я наткнулся на Кроуфорда. Какова была вероятность случайности этой встречи, можно спросить у Оракула. Тогда он сказал мне, что Шульдиха больше нет, их боевика тоже. Да и Шварц прекратили свое существование. А мне нужны будут деньги, как, впрочем, и ему. Вот только он сможет их достать, а я – нет. Потому что единственное, на что я годен – это безупречные убийства. Он говорил правду, глупо было отрицать. И он предложил работать вместе, только на самих себя. Я мог отказаться, но деньги – это то, что правит сегодняшним миром, а я никогда не носил розовых очков. Признаться, это было выгодное соглашение для обеих сторон.
Единственным минусом стало его настойчивое требование жить вместе. Возможно, когда-нибудь мы разбежимся, скопив достаточно средств, вот только сомневаюсь, понимает ли Брэд, что денег может быть «достаточно». Что ж, все меняется. Я стал несколько беспринципным? Возможно. Более циничен? Без сомнения. Стало быть, я стал живее, в их понимании? Не мне решать… Уверен я только в одном – все, что остается неизменным, принадлежит только мне. Оми. Ах, да… задумался.
– Чего тебе, Наоэ? – я мило так ему улыбнулся, не без удовольствия замечая, как он вздрогнул – все никак не привыкнет, чиби…
– Ужинать иди. Мы тебя ждать не будем, съедим все, что в ресторане заказали, и будем радоваться жизни дальше.
Он выскочил из комнаты раньше, чем я успел что-либо произнести. Что ж, они способны на такой коварный поступок, надо поторопиться и отбить что-нибудь для Оми. Выходя из комнаты, невольно задерживаю взгляд на подставке для катаны. Я ею больше не пользуюсь… Моей старой катаной. На ней сантиметровый пласт пыли. Такой же серый слой обволакивает мое прошлое, оно постепенно теряет свои краски, и я не хочу его воскрешать…
