Кей
- Кого мне убить для вас?
Я медленно приблизился к существу, стараясь не делать резких движений. Хотя в документации было сказано, что владелец браслета автоматически определяется при материализации как хозяин и ему ничего не грозит, я все же опасался. В конце концов, коды сложные и неправильно расшифрованные тексты могли иметь совсем другой смысл. Я уже встречался с такими ловушками.
Я обошел существо, осматривая его со всех сторон. Совсем как человек! Если бы встретил его на улице, подумал бы, что модель. Ну и фантазия была у деда - создать убийцу с внешностью фотомодели… Мое мнение - непрактично это, в толпе он выделяется и мысли у работодателя вызывает… неправильные… Красные волосы и ослепительно белая кожа. Глубокие синие глаза с фиолетовым оттенком. В документах было сказано, что прототипом служил реальный человек, в свое время работавший на Критикер, да и сама технология снятия элктокопии не позволяла пока менять какие-либо физические данные, но все равно не верилось, что такое могло быть создано природой.
Сообразив, что уже несколько минут молча на него пялюсь, я взял себя в руки и начал инструктаж.
- Твоей миссией будет не убийство, а защита. Охранять ты будешь меня. Все необходимые сведения на этой дискете. Ты должен изучить данные и сообщить, что тебе нужно для выполнения задания.
Похоже, мои слова его удивили. Мне показалось, на бесстрастном лице промелькнуло замешательство.
- Какое… сегодня число? Сколько я уже…
Глубокий баритон звучал странно неуверенно. Как будто это создание могло чувствовать что-то? Внезапно представив, каково это, каждый раз быть пробужденным от небытия, без следов памяти о прошлой жизни, без желаний и чувств, я ощутил озноб… и сочувствие. Я решил ответить:
- Сегодня 12 июня 2*** года. С момента снятия твоей элктокопии прошло 68 лет. Прошлая материализация была 8 лет назад. Теперь твой хозяин - я, и приказы ты будешь выполнять только мои. Мне интересно, ты что-нибудь помнишь о прошлой жизни? Кем ты ощущаешь себя?
- Меня зовут Айя. Я… Не помню…
Интонация голоса скорее вопросительная. Я читал его досье - когда он был еще человеком, ему пришлось несладко, умер он рано и не своей смертью. Но звали его Ран, это я помню точно… Там еще было про то, что Ран какое-то время работал с дедом в одной команде, вроде бы у него была сестра, которую звали Айя… Почему он решил назвать себя так? Отогнав непонятное желание дотронуться до него, я продолжил уже деловым тоном:
- Тебя зовут Ран. Думаю, нам придется провести вместе немало времени, ведь твоей миссией будет охранять меня. Мое имя Кей Такатори, обращаться ко мне можно по имени. А сейчас ты пойдешь в свою комнату, тебя проводят. Если будет что-то непонятно, вопросы задавать будешь только мне, остальные мои служащие не должны знать, что ты не человек. Тебе придется делать вид, что ты обычный телохранитель, свои особые возможности ты можешь демонстрировать только в случае необходимости. Сколько времени тебе понадобится для изучения дискеты?
Вся неуверенность исчезла с идеального бледного лица, и теперь Ран действительно выглядел как голографический манекен. Ответ был тихим и четким:
- Инструкции приняты. Не используя интерфейс прямого доступа, мне придется работать с дискетой как обычному человеку, через компьютер. Полное время усвоения информации зависит от ее объема. Моя возможность восприятия данных таким способом лишь ненамного выше человеческой.
Что ж, время еще есть. Не думаю, что покушение попробуют устроить на моей территории - я неплохо защищен, причем с минимальной зависимостью от человеческого фактора. Но вот принимать присягу мне придется на территории кланов, а это займет несколько недель. Я всегда испытывал дискомфорт, доверяя свою безопасность людям, и мои апартаменты - пятиэтажный коттедж на окраине города с тремя этажами подвалов - были защищены множеством электронных штучек, многие из которых я изобрел или модифицировал сам. Прислуга - в основном элктокопии, правда, почти неизмененные, за исключением нового пункта их поведенческих реакций - безоговорочная преданность мне и клану Такатори. Я часто забывал, что они не люди, и только применение особых возможностей в моем присутствии напоминало об их отличии.
Отослав Рана с лаборантом, я снова сел за терминал. Я хотел знать больше о нем, меня разбирало любопытство. Я заболел этим проектом сразу, когда, разбираясь в лаборатории лежащего в клинике деда, наткнулся на этот диск. Он рассказывал мне о многих своих проектах, мы вместе работали над несколькими, но об этом я не знал ничего. Я единственный из семьи мог общаться с ним. Наверное, потому, что мы оба были социопатами, помешанными на электронике. Теперь он полностью зависит от аппаратов жизнеобеспечения, а прогнозы врачей - несколько недель или дней… Его завещание было оглашено 2 года назад - по его просьбе адвокат должен был сделать это, как только дед перестанет осознавать действительность. Он не только отдавал мне титул главы клана и самое драгоценное - его лаборатории и проекты, но и возлагал на меня почти неосуществимую задачу - подарить ему вторую жизнь. Он хотел, чтобы с него сняли элктокопию и, преобразовав матрицу тела до 25 лет, не изменяя структуры сознания, материализовали с зарядом энергии, достаточным для среднего срока жизни человека. А ведь до сих пор никому не удавалось изменять физические параметры материализуемых. Мощности существующей техники не хватало на пересчет и перепрограммирование всей структуры клеток. Элктокопию снимают только с умирающих людей или в течение 3 суток после смерти, иначе получаются малофункциональные зомби - и он никому не доверял настолько, чтобы поручить работу над своим будущим возрождением.
Когда я нашел закодированный диск, то решил, что это - часть проекта по решению проблемы преобразования клеток. Над шифром бились лучшие специалисты, и все равно это заняло около недели. Представьте мое удивление, когда я обнаружил, что это элктокопия бывшего товарища деда по команде! Я вообще не знал, что он был одним из наших силовиков. Это совсем не вязалось в моих глазах с имиджем Мамору Такатори - всегда степенного и чинного, но при том - довольно субтильного телосложения человека. Роста он был тоже среднего, хоть и умел создать впечатление, что смотрит на всех сверху вниз. Тем не менее, он был в одной из команд несколько лет. Кажется, кодовое название группы было Вайс, и я немало повеселился над кошачьими кличками деда и сотоварищей. А уж их прикрытие - это вообще песня! Флористы! Фантазии не хватало представить деда, продающего цветы школьницам. И фотография светлого улыбчивого юноши, выглядящего младше своих лет, с обликом жесткого делового человека, каким я помнил деда, совсем не вязалась…
Не понимаю, что заставило Мамору Такатори совершить такое над товарищем по команде, но, скорее всего, это была месть. Что еще могло бы подвигнуть деда на подобное? А ведь на диске были данные и его послесмертных миссий, Ран уничтожал конкурентов по приказу деда, успокаивал (или, скорее, упокаивал) непокорных. И при этом его личность не была модифицирована, его память тоже не стирали, он забывал выполненные миссии только после дематериализации, а воспоминания о его прошлой жизни должны были вернуться в течение нескольких часов после воплощения. Подчинение хозяину осуществлялось через контрольную метку, интерфейсом служил обычный с виду браслет, без которого Ран был бы абсолютно автономен, разумеется, пока энергия материализации не закончится.
Теперь, когда деду осталось совсем немного, было самое время снять элктокопию с него, хотя и решения проблемы пока не было. Но я честно сделаю все что в моих силах для него. Одним из пунктов завещания он оставил за собой (вернее, за своей элктокопией) - дом в *** и лабораторию в нем, которые никто не должен был трогать до его возвращения. Этот запрет я нарушил, думая найти хоть какие-то наметки решения проблемы омолаживания матрицы тела. Здесь я и нашел диск с Раном…
После официального принятия титула главы клана Такатори, мне предстояло принимать присягу подчиненных кланов. Я совсем не желал личных встреч с этими людьми, мне нравилась модель поведения деда - тот сидел в своей лаборатории и все указания давал удаленно, лишь изредка по политическим соображениям выбираясь на люди. Но в этом была необходимость - прекратить разброд и смуту, показать недовольным, что у клана новый глава. Наверняка на меня будет совершено покушение, и не одно, и вот тут-то я решил использовать загадочный диск. Теперь мне придется провести несколько недель в компании этого существа. Хотя нет, после разговора с ним я уже видел в нем человека. Ран зацепил меня чем-то, и, хотя я пытаюсь убедить себя, что дело только в его внешности, все же понимаю, что испытываю скорее нерациональное желание защитить и быть рядом, чем логичное - трахнуть его. Я давно смирился со своей ориентацией и оставил попытки завести семью. Но и встречи с мужчинами были редки, я нечасто бывал на людях, а если выбирался - то обычно инкогнито, а это означало роман только на одну ночь. Мне казалось, что таким положением я вполне доволен и менять в своей жизни я ничего не хочу. И тем более странными казались эти неожиданные чувства даже не к человеку, а к, по сути, электронному персонажу, которому лишь прогресс позволил шагнуть в реальную жизнь. Что ж, придется выкинуть из головы все эти неясные чувства и притвориться, что Ран лишь еще одна персона из обслуги - обычная элктокопия с боевым модусом.
Завтра мне предстояло много работы. Надо будет проверить, чего стоит мой новый телохранитель.
* * *
Ран
Я резко, без перехода, вынырнул из небытия. Материализованным необязательны вода и пища, они могут обходиться без сна, но и просто сидеть, уставившись в одну точку, мне не хотелось. Я отключил сознание - так же я делал, когда был еще жив. Чтобы мертвые ночью не приходили за мной, я прятался от них, исчезая из этого мира, возвращаясь утром на зов будильника. Хотя тогда еще были сны. Теперь уже нет.
Кто я и что я - вспомнилось почти сразу. Бытие ощущалось как холод воздуха на обнаженной коже, потрескивание вихрей электронных полей вокруг меня, мерный шум техники и резкий стук каблуков по плитам пола. Вглядевшись в лицо стоящего напротив человека, я ощутил неправильность происходящего, несмотря на то что браслет призывал повиноваться ему. Несмотря на гордость и нежелание подчиняться - называть хозяином. Информация о возможностях и принципах существования закладывается в память всем элктокопиям, иначе они "сходили с ума", считая себя живыми, при этом обнаружив, что сердце может биться, а может и нет, а дышат они - только по привычке. Элктокопиям не положено помнить о предыдущих материализациях, за исключением случаев, когда эту память им дописывают, но тогда это выглядит всего лишь как пересказ событий посторонним. Похоже, с моей матрицей было что-то не так, потому что я точно знал, что уже не раз возвращался в этот мир. В отличие от проснувшихся позже четких воспоминаний о прошлой жизни, все мое посмертие было похоже на обрывки снов, которые пытаешься уловить на границе яви, но они не даются и лишь иногда вызывают ощущение дежавю. Все было неправильно. Другое лицо я должен был видеть сейчас и слышать другой голос, отдающий приказания. На миг я растерялся. Сколько же лет прошло?..
Ответ вызвал приступ паники. Но сухой четкий голос ставил все на свои места, из всех несбывшихся реальностей вычленяя одну - данную. Все эмоции схлынули, оставив лишь неприятный осадок. Теперь - только действия, только подчинение приказам. Так легче. Не думать, не чувствовать. Новые возможности моего тела позволяли и вовсе отключить эмоциональный поток и даже болевую чувствительность.
Меня грызла глухая тоска, но воспоминания вернулись позже, когда, пройдя по безликим коридорам за служащим, я очутился в своей комнате. Обычное помещение, рассчитанное, видимо, на обычного человека - там стояла кровать, компьютерный стол и даже шкаф для одежды. Похоже, на этот раз я материализован на более долгий срок, чем обычно. И буду изображать человека… Слуга, который тоже явно был элктокопом, открыл дверцы шкафа, жестом указав на его содержимое, хотя конкретных указаний, что я должен надеть, не последовало. Я не испытывал стыда, стоя обнаженным перед хозяином и проходя по коридору, где любой мог меня увидеть, но тут я вдруг почувствовал болезненное желание прикрыться. Слуга вышел, а я отложил выданную дискету и поспешно надел какие-то штаны и рубашку. Йоджи всегда говорил, что я не умею одеваться, а просто напяливаю что под руку попадется.
Йоджи… Надежный друг, веселый Пьеро с разбитым сердцем… Постепенно я вспоминаю лица моих товарищей. Живы ли они? Кудо, Хидака и малыш Оми… Просто Оми, а не Такатори Мамору. Я навсегда разделил в своей памяти этих двух человек. После первого же общения с новым "Персией" стало понятно, что открытый наивный подросток исчез, и обычное обращение Айя-сан - лишь дань привычке. Настороженный пытливый взгляд и непрошибаемое спокойствие, проскальзывающие повелительные нотки - таким был этот новый человек. Но я остался с Такатори Мамору, потому что хотел видеть в нем Оми. И даже некоторые странности его поведения меня тогда не настораживали. Тогда он еще не отгораживался от нас экраном, инструктируя перед миссиями. Тогда он еще не… Нет, эти воспоминания я буду гнать прочь, иначе станет совсем невыносимо... Этого просто не было… Ни при жизни, ни после смерти…
Отринув все посторонние мысли, я включил компьютер. Раз я должен изображать человека - буду вести себя так везде. Хозяин не уточнял, должен ли я притворяться только на публике. Данные на диске - часть истории клана Такатори. Эти сведения необходимы для пояснения ситуации и могут позволить прогнозировать угрозу. Многие чисто исторические сведения оказались смутно знакомыми - прошлые материализации все же оставили след. Теперь, когда такой страны, как Япония (а также ряда других), после катаклизмов в 2*** не существовало, клан Такатори и Критикер перебрались на новый материк. Разработки и эксперименты, которые можно было назвать безнравственными и ужасными, тем не менее позволили Такатори не только выжить, но и стать одним из главнейших кланов на новом материке. В их лаборатории была разработана принципиально новая технология получения электричества - они вывели новое полусущество-полурастение, итта, поглощающее солнечный свет и биологические отбросы и вырабатывающее взамен необходимую энергию. Многие механизмы, используемые людьми, были переориентированы на новый источник питания. Разумеется, технология размножения итта хранилась в строжайшем секрете. А вот технология элктокопирования широко распространилась во многих областях человеческой деятельности, но была столь энергоемкой и зависимой от электричества, что незримо оставалась под контролем Такатори.
Нынешний глава клана, Такатори Кей, вступил в наследование 2 года назад, получив титул по наследству от деда, Такатори Мамору…
Оми мертв? Я буду охранять его внука? Я не мог понять, что я ощутил, узнав о его смерти… Какая-то пустота вместо радости и успокоения… Я даже не знал, что Мамору был женат - какая жена допустила бы подобные причуды? Электронный любовник и компьютеры вместо людей… Горечь насилия вместо нежности… Я слишком долго был мертв, и лучше бы так все и оставалось.
Теперь мне придется называть хозяином его внука.
* * *
Кей
Утро - мое самое нелюбимое время суток. А вчера я еще и засиделся допоздна, изучая данные из архивов Критикер. Странно, что они вообще сохранились, столько лет прошло… Меня действительно заинтриговала история нового телохранителя. Какие отношения были у него с дедом? В одном из файлов было указано, что Ран убил его дядю и был замешан в смерти отца. Кровная месть... Наша семейка никогда не отличалась особой нравственностью, и главой клана мне стать было бы труднее, чем отправиться на тот свет, если бы очередная междоусобица не стала причиной смерти основных кандидатов на это место.
Я, признаться, никогда не хотел оказаться наследником этой почетной, но слишком обременительной должности. Мне было удобнее жить вдали от всей этой суеты, занимаясь своими проектами. Хотя деду как-то удавалось совмещать свои увлечения со столь высоким положением. Да и возможностей теперь у меня было больше. Если удастся перепрограммировать матрицу деда - это ведь будет означать практически бессмертие! А секрет вечной жизни волновал умы людей во все времена. Это огромная власть и деньги.
Элктокопии не имеют таких же прав, как обычные люди, хотя отличить материализованных людей с неизмененными матрицами от обычных практически невозможно. Но их почти всегда модифицировали. Дополнительные возможности, новые таланты, воспоминания и знания и, главное, - метки… Хотя в газетах как-то писали про одного чудака, который решил воскресить свою жену и потратил на это все свои сбережения. Энергии, за которую он смог заплатить, хватило на несколько лет - он был не очень богат. Эти годы они прожили в нищете, а после он покончил с собой… Грустная история. Я всегда считал, что элктокопии - не более чем роботы, виртуальные персонажи, говорящие голограммы… Я изучал процесс их создания, и только одно заставляет меня задуматься - ни с одного живого человека не было снято удачной элктокопии - только в пороговом состоянии, если человек потом умирал, или в течение нескольких часов после смерти. И никто до сих пор не может объяснить этот феномен.
Даже зная, что представляет из себя Ран Фудзимия, я был заинтригован. Теперь я признался себе, что, просматривая файлы, записанные на вышедшие из употребления полвека назад небиологические носители, интересуюсь в основном его биографией, отношениями с товарищами по команде, связями вне Критикер… Сложная, переломанная судьба. И - дед. Он был младше на 4 года. В таком возрасте это большая разница. Теперь организация почти не использует живых людей для подобных целей, а тогда они с дедом были членами группы ее боевиков. Кошачьи клички - кодовые имена, холодное оружие в 21-м веке... Похоже на очередной социальный эксперимент Критикер. Хотя, возможно, катана и дротики больше подходили для бесшумных ночных операций. Мне стало интересно - каким оружием Ран предпочитает пользоваться теперь. Наверняка элктокопию снимали и с его катаны, а потом придавали дополнительные свойства и возможности - как и самому Фудзимии. Неожиданно мне пришла в голову идея - как посмотреть на Рана в роли телохранителя и заодно развлечься. Я решил поехать в "Heaven" - весьма неплохой клуб, где бывал несколько раз, и всегда анонимно. А теперь я позволю утечку информации - наверняка найдутся доброжелатели, что захотят присоединиться. Но я буду готов, и, конечно, необходима страховка. Я повернулся к телекомму, чтобы вызвать начальника охраны и дать ему несколько указаний...
* * *
Ран
Всполохи света со всех сторон нарушают концентрацию, то и дело рискуя обрушить на меня хаос страха, боли, сомнений - чего никак не должно быть у элктокопии. Люди вокруг танцевали, заигрывали, трепались, а я должен был распознать потенциальную опасность для "хозяина" в этой толпе. Мне трудно было принять тот факт, что теперь я перешел по наследству к внуку Мамору. Не думать... Навыки медитации, обретенные еще при жизни, помогли отбросить все лишнее за черту сознания. Все же техники напортачили что-то, оставив мертвецу способность мыслить и чувствовать, хоть и не дав свободы воли... Не думать - это помогало убивать по приказу не только маньяков и ублюдков-конкурентов, но и просто неудачников, мешавших планам Такатори. Не думать - когда приходилось играть роль палача, террориста... шлюхи. Я не мог проигнорировать прямой приказ хозяина, как бы к нему ни относился. А малыш Оми, когда-то плакавший из-за попавшего под машину соседского кота, превратился в жесткого лидера клана Такатори - и его решения проблем стали весьма радикальными. Уж он-то старался не оставлять в живых родственников жертв, способных отомстить. Какая ирония - даже в смерти я служу тем, кого старался уничтожить.
Когда я впервые понял, чего хочет от меня человек, бывший когда-то Оми Цукиено, я был в шоке - но отказать ему не мог. Мое нежелание быть с ним по своей воле только разозлило его. Мне пришлось выслушать возмущенную речь о том, что он согласился быть главой клана только ради шанса быть со мной, чтобы доказать, чего он стоит, иметь возможность спасти меня... Что из-за меня он предал товарища по команде, дав распоряжение подсыпать наркотики Йоджи, подослав ему "Аску", сочтя его соперником... А теперь ему приходится плыть в этой грязи, потому что иначе нельзя выжить и сохранить свое положение в клане. "Ты разделишь со мной этот путь, - сказал он мне тогда. - Ты будешь убивать для меня - и мы будем владеть миром вместе, если захочешь, Айя". Это уже походило на бред безумца - а я действительно винил себя, за то, что проглядел и не заметил признаков этого помешательства, когда еще можно было что-то сделать, спасти его, направить... И считал своим возмездием - пройти вместе с ним этот путь. Но я не ожидал, что и после своей смерти он не даст мне желанного покоя.
Краем глаза уловив резкое движение справа от хозяина, я отодвинул ненужные воспоминания и сосредоточился на задании. Попытка причинить вред или просто нетрезвый посетитель - важно не дать ему приблизиться к Такатори. Я переместился, перехватив мужчину, что так неосторожно оказался вблизи моего подопечного. Похоже, это был просто споткнувшийся пьяный, потому что сканирование не обнаружило у него ни малейших признаков оружия, а наткнувшись на меня, он просто замер, покачиваясь, ухватившись за мою руку и уставившись бессмысленным взглядом. Кивком показав Такатори, что опасности нет, я отшвырнул пьянчугу с дороги и последовал за хозяином.
* * *
Кей
В приглушенном свете, разбавленном цветными всполохами в такт музыке, было трудно отличить голограммы от настоящих людей. Интерьер, как и внешность многих посетителей, были голографическими. Удобство такого оформления быстро оценили и стали использовать во всех отраслях развлекательной индустрии, да и в офисах не брезговали придать скучной мебели вид кресел XIX века, например. Дизайнеры и художники, оформлявшие клуб, каждый раз создавали шедевр из сочетания голограмм, музыки и освещения. Некоторые посетители наряжались в голокостюмы, которые могли имитировать не только одежду и фигуру, но и лица.
В этот вечер зал был полон, и мы пробирались к столику у сцены, заказанному заранее. Мой спутник был молчалив и сосредоточен - кажется, ему плохо удавалась роль беззаботного эскорта. Я поймал себя на том, что слишком часто рассматриваю его. Темно-красные волосы вспыхивали, как живое пламя, когда на них падали блики огоньков светомузыки. Бледное лицо оставалось бесстрастным, но эта маска выдавала напряжение. Экзотичная красота моего спутника несколько смягчала ощущение угрозы, исходившее от него. Что ж, остается надеяться, что никто не распознает в этом хрупком на вид юноше опытного убийцу и моего телохранителя.
Мы уже почти дошли до сцены, как вдруг ко мне попытался приблизиться какой-то мужчина. Я не успел отреагировать на столь внезапное вторжение в мое пространство, но Ран неуловимым движением очутился между мной и посетителем. Тот покачнулся, ухватившись за моего телохранителя, и уставился на него, видимо, завороженный его красотой. Увидев, что опасности нет, я проследовал дальше, будучи уверен, что Фудзимия сам разберется с незадачливым пьянчугой.
Усевшись за столик и изучая голоменю, развернувшееся передо мной, я пытался разговорить Рана - ведь нам надо было создавать иллюзию богатенького бездельника на отдыхе и его любовника. Но все мои попытки встряхнуть его оставались бесполезными. Забавно, это я обычно бываю в роли мрачного социопата, а мои пассии пытаются меня развлечь. Его односложные ответы и мрачная мина уже начинали бесить, и я собирался отдать прямой приказ: "Веселись вместе со мной!", как бы глупо это ни звучало, но вдруг его лицо побледнело еще больше, и он как-то боком начал сползать под стол, прохрипев: "Тот человек... шприц..."
* * *
Ран
Я не знаю границ предложенного мне мира. Я не чувствую вокруг ничего, кроме стеклянных стен, за которыми все равно невозможно разобрать силуэтов реальности. Мое восприятие сбито, но я еще помню, как чувствует себя человек под наркотой. Не могу определить тип наркотика, но это определенно что-то сильное. Зачем незнакомцу надо было вырубать меня? Хотя... Он пытался вколоть эту дрянь Такатори. Я должен вернуться! Чувство долга, усиленное меткой, жжет, заставляя выворачиваться наизнанку, но попытки вернуть сознание не дают результата.
Я перестраиваюсь - в состоянии измененного сознания с элктокопами происходят порой странные вещи. Тело начинает умирать. Гулкий стук сердца - все медленнее, способность мыслить не-кодом - исчезает. Но необходимость выполнить приказ и защитить жизнь хозяина активизирует резерв - начинаю исцелять тело, пытаясь придать хотя бы временную жизнеспособность. Время сворачивается в точку - и вновь вытекает стремительным потоком. Тысячи голосов, обрывки фраз, запахи людей рядом, электронные и световые поля голограмм - все смешивается, невозможно определить вектор угрозы, степень опасности. Кажется, меня поднимают и несут куда-то. Попытки влить в рот жидкость с резким запахом не удаются - зубы стиснуты до скрипа. Почувствовав укол, я пытаюсь отстраниться, бороться, но тело не слушается - для хотя бы частичного восстановления двигательных функций необходимо еще 15 минут. Затем, сообразив, что наемники не стали бы возиться со мной, скорее наоборот, попытались бы прикончить, - затихаю и продолжаю наводить порядок в собственном организме.
* * *
Кей
- Человек от такой дозы скончался бы на месте. Причем мгновенно, - доктор хмурится и нервничает, похоже, ему до сих пор не доводилось реанимировать существ, подобных Рану. - Я не специалист в области элктокопирования, но думаю, что, если его обмен веществ не был... скорректирован, он вряд ли бы оклемался.
Материализованный элктокоп без дополнительных возможностей так же уязвим, как и обычный человек. Я не знал про его "коррекции", когда делал ему искусственное дыхание рот в рот и массаж сердца. Не знал, когда, запаниковав, едва вспомнил, что достаточно нажать кнопку, замаскированную в одежде, - и ворвется группа страховки. И когда они появились, в голове не было ни одной мысли, осталось только ощущение терпкой сладости его губ. Мне даже не пришло в голову отрядить кого-нибудь проследить за пьянчугой, который, судя по всему, ввел яд. Попытки напоить Рана вином не удались, но в машине ему сделали инъекцию. Пока мы мчались в клинику, у меня не было ни тени сомнения в своем решении пытаться спасти ему жизнь, хотя было бы менее энергоемко - материализовать его еще раз. Вопреки логике, мне казалось, если он умрет - это навсегда, материализованный потом - будет не он. И я понял, что боюсь потерять его. Когда я успел так привязаться к существу, которое и человеком в полной мере назвать нельзя? С которым и парой слов не перекинулся? Для простого желания эта привязанность была слишком сильна. Пообещав себе позже разобраться с этим и разложить все эмоции по полочкам, как обычно это делаю, я нетерпеливо вслушивался в речь врача:
- Все необходимые меры приняты, и теперь нам осталось лишь ждать. Скорее всего, он скоро придет в себя. Лучше, чтобы в тот момент никого в боксе не было - дезориентированный боевой элктокоп может напасть на любой живой объект поблизости. Надо просто дать ему время. - Доктор немного удивленно смотрит на меня, жестом предлагая выйти. Он неплохо подкован, хоть и не работал с элктокопами прежде. Может быть, стоит предложить ему участие в моем проекте.
Я не хочу покидать бокс, как будто мое присутствие дает гарантию, что он очнется - неизменным. Я ведь знаю, что при значительных повреждениях организма элктокопы переключаются в двоичный режим мышления. Нет, это, конечно, не тот двоичный код, на котором работали небиологические старые компьютеры, но они в чем-то схожи - прямолинейные решения, поиск кратчайшего пути достижения цели, постановка целей без мотиваций, используя только приказ метки и доступные данные. Не всем потом удавалось выйти из этого режима. Я видел результаты подобных испытаний. Правда, тогда подопытных расстреливали из автоматов и смотрели, как они справятся. Тела восстанавливались, но результат ЭТОГО людьми назвать было сложно. Да и жили они недолго.
Мне нужно отвлечься, и необходимо заняться поисками нападавшего. Скорее всего, его и след простыл, но попытаться можно. Надо раздать ориентировки моим людям, проинструктировать шефа безопасности... И нельзя торчать в клинике, наблюдая сквозь стекло бокса за своим телохранителем. Престиж и дела клана прежде всего...
* * *
Ран
Элктокопы не должны испытывать эмоций. И все же мне стыдно. Потому что я не справился с простейшей ситуацией и чуть не погубил хозяина. Несмотря на его происхождение и прочие предпосылки, я почему-то не желаю ему смерти. И стыжусь своей неудачи как телохранителя. Хотя я не знал, что наркотик подействует на меня... Очнувшись уже полностью восстановившимся в больнице, я первым делом задал себе вопрос - а зачем было оставлять некомпетентного элктокопа с такой предысторией, да еще лечить? Проще было дематериализовать.
На следующий день за мной приехал транспорт и двое наемников Такатори. Им было поручено отправиться со мной в оружейный магазин. Только вот подобрать я был должен не катану и не пистолет. Оружие, которое можно было приобрести в "Миухаве", было практически необнаруживаемо на большинстве сканеров и размерами отличалось очень скромными. Похоже, в помещение, где будет проходить встреча кланов, нельзя проносить оружие - но хозяин решил подстраховаться. Мне было плевать на кодексы чести якудза, и если у меня будет больше возможностей защитить подопечного - тем лучше.
После возвращения в особняк Такатори со мной был произведен инструктаж и выдан диск с данными на всех будущих участников встречи кланов. За 8 лет расклад сил изменился, и новые сведения были необходимы.
* * *
Кей
Все эти дни, оставшиеся до церемонии присяги, я не встречался с Раном. Старался избегать соблазна, боясь не сдержаться. Камеры, установленные в его комнате и... ванной, - позор, конечно, но так я могу видеть его, не подвергаясь риску наделать глупостей и чересчур увлечься. Раньше не подозревал в себе вуайеристических наклонностей. Отвергнув прямое общение с ним, я не смог отказать себе в удовольствии любоваться им и лихорадочно просматривал файлы Критикер в поисках дополнительной информации о нем в перерывах между исследованиями в лаборатории. Исследования по изменению матрицы элктокопии, которые завещал мне дед, тоже продолжались. Эту работу я поставил на первый план. Какие-то идеи у меня еще были, осталось найти материал для опытов. Но это - после поездки. А еще я заинтересовался группой паранормов, упоминающейся в отчетах, - кажется, они называли себя "Шварц". Неужели это действительно были люди, владеющие необычными способностями? Или уже тогда существовала технология элктокопирования и "добавления" возможностей материализованным? Разработал ли дед принцип сам или просто переработал украденный проект у Эсцет? Если ответы будут найдены, это даст новое поле для поисков решения.
* * *
Ран
За время моего небытия многое изменилось в картине местных группировок. Критикер все еще оставалась одной из самых могущественных организаций на материке. Хотя, похоже, такой расклад многих не устраивал. Мелкие кланы не осмеливались роптать, им было удобнее находиться под защитой Такатори, но вот набирающие силы кланы Куроки и Такахаси - вполне могли устроить покушение на молодого главу Критикер и попытаться заменить Такатори. Они могли действовать как по отдельности, так и сообща, оставив на потом разборки между собой. Я подумал, это глупость с их стороны - технологии Критикер строго охранялись, и большинство людей в основных отраслях принадлежало клану Такатори. Одно дело - уничтожить главу клана и выдвинуть своего, чтобы собирать мзду с уличных торговцев, и совсем другое - с целью контролировать национальные отрасли промышленности, высокие технологии и политику. Ни у кого из конкурентов не было ни возможностей, ни опыта для этого. Но это могло их и не остановить - жадность часто затмевает разум.
Что ж, меня вся эта политика не касалась, моей задачей было присутствие на встрече, где Такатори будут приносить присягу "подданные", и предотвратить покушение, если таковое будет. Хотя, опозорившись в предыдущий раз, я сомневался, что одному мне удастся защитить хозяина. Не понимаю, почему Кей до сих пор не распорядился о конкретных мерах. Надо было переговорить с ним о сотрудничестве с его службой безопасности. Это было довольно трудно сделать, потому что в последнее время он все время был занят и недоступен. У меня мелькнула нелепая мысль, что он избегает меня. Хотя - с чего бы это. Я полностью в его власти, и обязан выполнить любое его желание... Он ничего не сказал по поводу провала в клубе, и даже никак не выразил свое недовольство - хотя я ожидал наказания. Без личных указаний, просто перепоручил меня своим людям и направил в оружейный магазин, передав диск с информацией о кланах. Когда до встречи оставалось несколько дней, я решил переговорить с ним - мне было нужно получить точные инструкции и согласовать действия между ним и службой безопасности...
* * *
Кей
Я вернулся из лаборатории довольно поздно - чтобы отвлечься от неуместных мыслей, я усиленно работал над проектом, почти не оставляя себе свободного времени... К моему удивлению, у дверей моих личных комнат я увидел стройную фигуру. После восьми часов, проведенных практически без перерыва за монитором или в 3D-комнате, глаза болели, и я не сразу разглядел, что это был Ран. Во рту пересохло... Позорно сбегать было уже поздно, и я внезапно разозлился. Почему это я должен прятаться от этого... Тем более я так и не осознал до конца, что именно заставляет меня избегать даже деловых встреч с телохранителем. Кажется, боялся себя... Я никогда не был святошей по жизни и вел себя довольно жестко в отношениях с партнерами - да и c другими людьми вообще, иным и нельзя быть в моем положении, но я никогда не опускался до насилия. Показательные наказания отступников и провинившихся - в этом участвовать мне приходилось и еще придется, но это - то, что я ДОЛЖЕН делать. А не то, что я хочу. В целом меня больше устраивали разовые выходы в свет и случайные любовники - и доступные тела для снятия напряжения не были проблемой. Мне было все равно, кто они, это мог быть любой человек с более-менее приятной внешностью... А теперь я хотел именно его - и боялся, что он это поймет, а я, увидев, что скрывать больше нечего - возьму его, закончу эту игру в нанимателя и телохранителя, возьму его как раба, без его согласия, и буду жесток при этом - слишком уж много желания накопилось во мне. Да, я боялся проявить самые худшие черты своей натуры - и потерять - то, чего у меня никогда не было. Собрав остатки самоконтроля, я спросил его, что он тут делает и почему выходит из своих комнат без разрешения. Кажется, это прозвучало довольно резко, на его лице промелькнуло выражение удивления и обиды. Но мне уже было не до внешних приличий, я едва сдерживался, чтобы не натворить чего-нибудь, о чем я пожалею впоследствии. Но, тем не менее, когда он заговорил, его тон был совершенно спокоен.
Низкий безжизненный голос - такой контраст с его яркими волосами и глазами. Кажется, он что-то говорил о совместном договоре со службой безопасности и действиях сообща, разработке инструкций и других, вобщем-то немаловажных, вещах. Но я не мог сосредоточиться на разговоре, завороженно глядя на красивый изгиб губ и опущенные ресницы. Он почти никогда не смотрит мне в глаза, и я задался вопросом, была это демонстрация послушания хозяину или боязнь выдать свои истинные чувства... Он наверняка ненавидел деда. При мысли, что эта куколка смеет презирать или ненавидеть меня, я испытал холодное бешенство. Что ж, он сам пришел сегодня - теперь пусть пеняет на себя.
- Что стоишь в дверях - входи. Обсудим вопрос в более удобной обстановке.
Я открыл дверь, приложив палец к сенсору, и пропустил его внутрь. Помещение автоматически осветилось. Пройдя по коридору, мы попали в небольшую комнату, которая служила мне гостиной, - я редко приглашал посторонних к себе, а на одного этого помещения было вполне достаточно. Приглушенные лампы в это время суток имитируют закат. Голографическое панно было только на одной стене и только в гостиной - я не любил всех этих изысков и стандартных голографических интерьеров. Свои комнаты я обставлял сам, без участия дизайнеров, в минималистическом стиле, но с удобной и практичной мебелью. Из гостиной можно было попасть в кухню, спальню, спортзал и библиотеку, которая служила заодно и кабинетом и где находился терминал для выхода в сеть, - у меня была неплохая коллекция старинных книг на бумажных носителях. Пройдя в гостиную, я с наслаждением уселся в огромное кресло. Фудзимии, вошедшему следом, сесть я не предложил. Продолжая играть роль барчука не в духе, я раздраженным голосом поинтересовался, почему он заявился ко мне лично, а не направился с этим вопросом к главе службы безопасности. Он закусил губу и ничего не ответил. Кажется, не такой уж он и непробиваемый. Мысль о его уязвимости одновременно успокоила и возбудила меня - злиться я перестал. Даже усталость, навалившаяся за эту трудную неделю, отступила, кровь по венам побежала быстрей. Я подошел к нему и приподнял его голову за подбородок - мне хотелось видеть его глаза. Надеялся увидеть в них искру ответного интереса - почему бы и нет, физиология элктокопов почти не отличалась от человеческой, а я был вовсе не уродом. Идея провести приятный вечер вместе могла понравиться и ему...
Взгляд Рана - не отрицание и не испуг, а какое-то обреченное понимание - полоснул меня как ножом. Но что за чувства он будил во мне в тот момент, я так и не понял. Я стоял так близко к нему, что невозможно было не заметить мое возбуждение. Он не отодвинулся и не убрал мою руку, а только, слегка мотнув головой, занялся кнопками на своей рубашке. В мозгу лихорадочно крутилось: "Так нельзя, что ты делаешь, так нельзя..." Но когда он прикоснулся губами к моим - я уже не смог сдержаться. Я ласкал и кусал, оставляя отметины на белой коже, мне хотелось изучить его тело - и почувствовать: он здесь, живой и настоящий. Охваченный этим стремлением, я не сразу заметил, что он лишь пассивно принимает мои прикосновения, не пытаясь оттолкнуть, но и не проявляя никакой инициативы. Мне было мало этого - я был жаден и хотел еще, все, что мне могло предложить это совершенное тело, все, что я могу успеть за эту короткую ночь. Часы, которые я проводил, медитативно наблюдая, как он спит или сидит за компьютером, спорное удовольствие разглядывать его в душе, не имея возможности прикоснуться, - я хотел разделить с ним, отомстить ему за них... До сих пор никто не доводил меня до такой потери самоконтроля. А отсутствие реакции на мои действия с его стороны привносили горечь в мои ощущения - но и это не могло заставить меня остановиться. Мы начали в гостиной, но потом, не помню как, перебрались в спальню - а заснули только под утро. Думаю, ему пришлось нелегко - выдержать мой накал страстей, без желания участвовать в этом действе - но мне было все равно. Под конец я просто отрубился, крепко прижав его расслабленное тело к себе и уткнувшись лицом ему в затылок...
* * *
Ран
Повреждения от секса без подготовки намного легче, чем от боевых ран, но гораздо унизительнее. И все же я насильно удерживаю себя на грани измененного состояния - так регенерация пройдет быстрей. Хотя при этом существует небольшая вероятность вхождения в боевой транс. К тому же начинают накатывать отрывки-воспоминания: первая ночь с Мамору - у него не было необходимости привязывать меня, достаточно было отдать приказ, и стянутые веревками руки только добавляли унижения… Искаженное от страсти и ярости лицо, обвинение - "Ты спал с этим ублюдком Ботаном, не говори, что тебе не нравятся мужчины!", боль вторжения. Ласки и нежный шепот: "Ну же, Айя, не упрямься, смотри, до чего ты меня довел, я же не хотел, я могу сделать тебе хорошо, хочешь, ты будешь сверху... " Жадные поцелуи, выпивающие душу, и стыд - за себя, за него. Горечь осознания - а ведь это копилось в нем еще с тех пор как мы были товарищами по команде, почти братьями. Если бы тогда я заметил, понял, мог предотвратить… Червоточина, вероятно, была в каждом из нас, подобная профессия накладывает отпечаток, но Оми дольше и лучше всех удавалось держать маску - добродушного веселого подростка, заботливого друга, которому каждый мог поплакаться в жилетку и не боялся доверить спину.
Собственнически закинутая на меня рука и прижимающееся сзади тело только добавляли дискомфорта. Но встать, чтобы уйти к себе я опасался - а вдруг его хватит еще на один раунд. Этого я не вынесу. Приходилось лежать неподвижно, несмотря на дикое желание вымыться. А еще хотелось выть оттого, что внук Мамору оказался таким же гнилым изнутри, как и дед. И мое беспокойство за его жизнь и зарождающаяся симпатия - глупая привязанность к крокодилу, который готов меня сожрать. Использовать всех и вся, ставить свои желания превыше всего, не гнушаясь ничем - вот девиз клана Такатори. И именно он позволил им добиться того положения, что они занимали и занимают теперь. А еще я буду вынужден приказом метки всячески охранять этого человека и эту организацию...
Вначале я не думал, что новый хозяин будет использовать меня в этом плане, он казался адекватным человеком, не разменивающимся на подобные глупости - давно пора было понять, что люди обычно не то, чем кажутся. Непонятно, чем я спровоцировал такую реакцию - но теперь все изменится. У меня нет выхода - я даже умереть не могу. И больше всего меня пугало то, что я, похоже, смирился. Нерациональное желание убить, ударить, разнести все к чертовой матери, используя те дополнительные возможности, что были даны мне как элктокопу, сменилось тихим отчаянием и отстраненностью. Когда не принимается ответ "нет", приходится учиться говорить "да".
Самое противное было то, что я так и не поговорил с Такатори о деле - и завтра придется опять начинать разговор. А хочется - убить и забыть. Или умереть самому. Процесс регенерации почти завершился, но следы на коже, скорее всего, все равно останутся еще несколько дней - тело не будет тратить энергию на такие мелочи. Я закрыл глаза и постарался отключить сознание. Мне предстояло дожить до рассвета.
* * *
Кей
Пробуждение было необычным - я привык спать один, а теперь чувствовал тепло лежащего со мной рядом человека. Приятная ломота во всем теле, похоже, признак бурной ночи. Вот только обычно я не таскаю к себе домой случайных любовников. Вдохнув запах волос моего неожиданного соседа по кровати, я потянулся, довольно улыбаясь, - и вдруг радостное настроение как ветром сдуло. Воспоминания прошлой ночи как удар молнии - это было резко и быстро, медленно и лениво, сладко и... без согласия партнера. Бог мой, да я его просто изнасиловал. Причем не один раз. Не припоминаю за собой такого темперамента, даже когда подростком был. Ощущение, что я сломал что-то между нами, настолько хрупкое, что этого почти не было, а теперь и не будет, затопило душу, приглушая звуки центра, имитировавшего радостное чириканье утренних птиц, стирая все краски - в серый. Осторожно вытащив затекшую руку из-под все еще спящего Рана, я поднялся и принялся наспех одеваться. Видеть его, говорить с ним сейчас было выше моих сил. Я сбежал в лабораторию, отдав приказание слугам позаботиться о моем телохранителе, когда он проснется. А еще надо будет договориться с шефом безопасности - он должен помочь Фудзимии.
* * *
Ран
Сквозь сон я слышал, как Такатори собирается и уходит, но не подавал признаков жизни. Общаться с ним не хотелось. А встать и смыться, пока тот будет в душе - вполне приемлемый вариант. Это потом я приложу усилие и в очередной раз соберу себя по кусочкам, буду разговаривать с ним о делах и молчать о произошедшем ночью. И не гарант, что это был последний раз…
Уже выйдя в гостиную и собирая свои разбросанные, а кое-где и рваные вещи, я вдруг услышал голос, бодренько так заявивший: "Ну что, Фудзимия, опять попал?" Я покрутил головой, но в комнате, кроме меня, никого не было, а из душа все еще доносился шум воды - Кей был там. "Ох уж эти Такатори, ну и темперамент - наверняка это у них наследственное", - продолжал ехидничать голос. С ума сойти элктокопы не могут, но чем черт не шутит? И тут меня осенило - я знал его, это был телепат из Шварц. Но ведь Шульдих, должно быть, давно мертв? Издевательский голос продолжал: "Я живее всех живых, а вот о тебе этого не скажешь!"
Препираться с давно мертвым телепатом голым мне показалось некомфортным - и я в срочном порядке начал одеваться, мысленно осторожно спрашивая: "Ты тоже элктокоп? Или вы с Кроуфордом все же нашли секрет вечной жизни?" Ответ последовал, когда я уже вышел из апартаментов Такатори - замок наружу отпирался без всякого кода - и шагал по коридору. "Элктокопирование - это и есть секрет вечной жизни, дурачина! Я еле пробился в твою тупую башку - наставил тут блоков… А теперь иди куда шел и будь паинькой - мы с Бредом придумаем, что можно для тебя сделать", - и Шульдих отключился. А я еще несколько секунд стоял как вкопанный и пытался сообразить, что это было - шутки подсознания или действительно визит старого знакомого. И если это был он, то с чего бы телепат из Шварц, а тем более их пророк, озаботились моей судьбой? Да, мы работали вместе на одной из миссий, но особо не сближались. Совершенно разные - по темпераменту и убеждениям, Шварц были зарегистрированы вольнонаемными в Критикер и отчитывались только перед главой клана… Какое-то время я ненавидел их обоих, считая, что это они помогли найти меня и доставить мое тело Мамору после того, как меня пырнул ножом неизвестный киллер. Теперь же вечно веселый и ехидный голос Шульдиха вызвал острый приступ ностальгии - я и не думал, что телепатия возможна в отношении элктокопа. Шварц не сказал об этом прямо, но я был уверен - мы в одной лодке, только вот вряд ли он позволил кому-то подчинить себя меткой. И Оракул - тоже.
Если они решили вмешаться в мою судьбу - следует ждать неприятностей. Но разговор этот я собираюсь утаить, как от хозяина, так и от шефа безопасности…
* * *
Кей
В моем доме персонал обычно держится тише воды, ниже травы, хоть я и не проводил особых репрессий. Меня боятся. А теперь вообще шарахаются - видимо, выражение лица у меня соответствующее… С одной стороны меня это полностью устраивает, видеть никого не хочется, тем более объясняться и давать указания, но постепенно мертвая тишина комнат начинает давить. В лаборатории это незаметно, время пролетает как один миг, но вот вне работы я, похоже, не знаю, куда себя девать. Может, именно это люди называют совестью. Хотя я сожалею лишь о том, что захотел слишком многого, а не о том, что взял силой. С каких это пор мне недостаточно секса, чтобы удовлетворить свое… любопытство и пресытиться партнером? Неужели это то самое "проклятие элктокопов", о котором ходят байки в элитных домах страсти? Я не умею любить. Я всегда подходил к вопросам интима рассудочно - просто необходимость, приятное времяпрепровождение и прочистка мозгов. А теперь я всерьез планирую строить отношения с существом, которое и человеком-то назвать нельзя! Хотя какие отношения могут быть между нами - для него я теперь просто один из Такатори, человек из клана, который оказал столь роковое влияние на всю его жизнь… и смерть. Даже если раньше я мог рассчитывать на симпатию и иллюзию добровольности - я ведь совсем не урод, многие партнеры были увлечены мной, даже не зная, кто я - теперь ничего такого не будет. Не знаю, как переубедить его и заставить доверять мне. Но я не собираюсь сдаваться - время играет за меня, а когда человек в безвыходной ситуации, он хватается за соломинку. И я стану такой соломинкой для него. Узнаю, чего он хочет больше всего, и если не удастся его убедить, попробую подкупить. Только одно пугает меня - энергии, вложенной в него при материализации, хватит не больше, чем на год - это была лишь проба, да и обычно не возникало нужды в более долгосрочных миссиях. А это значит, что он забудет все, что узнал и пережил, забудет, как он был моим и как я развлекал его в клубе, как он спас мне жизнь и … Нерациональное стремление удержать, как будто смерть элктокопа конечна, словно человеческая, стало основным стимулом моих разработок на ближайшее время. И похоже, некоторых результатов я достиг. Думаю, это будет сюрпризом для моего телохранителя - ему больше не придется умирать.
Вопросы безопасности предстоящего приема присяги подчиненных кланов я полностью переложил на шефа службы безопасности - Итиро Ямакава. В нем я был полностью уверен, потому что он достался мне "по наследству" от деда и был предан ему как собака, а на меня перенес это чувство привязанности. Ему же я поручил разработать линию поведения телохранителей на приеме и согласовать их действия. Ран, изображая эскорт, может держаться ко мне ближе всех, остальные мои люди будут вынуждены соблюдать дистанцию и контролировать зал. Здание, где будет проходить встреча, лежит на нейтральной территории, где вот уже 50 лет проводят подобные мероприятия. По традиции, на сходе должны присутствовать все взрослые мужчины из семьи главы клана - а это довольно большая толпа. Энергетические щиты будут защищать помост, на котором положено находиться мне, но, давая присягу, главы кланов будут подниматься ко мне, проходя за щиты - и если кто-то решит убить меня - возможность предоставится. Задачей Рана будет предугадать и предотвратить угрозу - только элктокоп, с их ускоренным восприятием времени и обостренными органами чувств в боевом режиме, может справиться с этой задачей. При современном уровне развития военной промышленности бесполезно обыскивать входящих - некоторые виды оружия, в том числе и выполняемые на заказ, встраивались в тело. В конце концов, были элктокопы, которые могли убить человека безо всякого оружия.
Возможно, завтра мне придется доверить свою жизнь Фудзимии, а это, в итоге, должно поменять взгляд на отношения - и у меня, и у него…
* * *
Ран
С утра чувство тревоги не покидало меня. Всю дорогу до старого храма, который стоит на нейтральной территории, и где должна проходить присяга, я дергался. Это место раньше было одной из баз для сбора старейшин Эсцет, и говорят, под зданием были погребены какие-то древние реликвии, поэтому оно не может принадлежать никому - хозяин будет обречен на гибель. Критикер воспользовалась этой возможностью себе на благо, отвоевав эту территорию - после того, как о свойствах храма стало известно, они объявили это место ничейным, а служащих, ухаживающих за ним, - неприкасаемыми. Но, хотя формально это здание не было закреплено ни за одним из кланов, большинство людей, работающих на него, и субсидий на его поддержание, исходили от клана Такатори. Неизвестно, насколько это умилостивило злые силы, дремавшие в тех землях, но полвека там не происходило ничего дурного. Теперь здание храма снаружи все еще сохраняло древний колорит, но внутри обстановка вполне соответствовала современной офисной моде - гигантский конференц-зал, удобные помещения для прислуги, зал для фуршетов, выполненный по европейской моде XXI века, и, среди прочего - склад с оружием. Схема здания и расположение основных "белых пятен" четко вырисовывалась в голове. Как и подземные гаражи, и тайные ходы, по которым, в случае необходимости, мы можем отступить или спрятаться. План здания и информация о нем вместе со схемой действий охраны Такатори были на дискете, которую мне вручил лично Ямакава - шеф службы безопасности. Ехидный старик не упустил случая укоризненно покряхтеть и сделать замечание о том, что хозяин наконец-то нашел правильное применение моим талантам. Рассматривая при этом не сошедшие еще засосы у меня на шее. Нерациональное желание убить его на месте я подавил. Осознание того, что за оскорбление не удастся отомстить даже в будущем, было еще противней. И, как ни странно, я утешался тем, что после того, как энергия, затраченная на мою материализацию, закончится, я ничего из этого не вспомню.
Одежда, которая была на мне - нечто среднее между нарядом куртизана и древним кимоно. Несочетающаяся с этим костюмом водолазка с горлом закрывала синяки на шее, а длинные рукава прикрывали следы пальцев на запястьях. Но в остальном это было весьма нескромное одеяние - хотя не стеснявшее движений и множеством деталей отвлекавшее внимание от спрятанного оружия. Я не совсем понимал, к чему этот маскарад, и что не позволяет Такатори поставить рядом даже не одного, а хоть с десяток телохранителей, но, видимо, дело было в сложившихся до этого традициях, о которых я ничего не знал. Или отвлекающая тактика, дезориентирующая противника. В любом случае, я решил не обращать внимание на сальные взгляды и многозначительные ухмылки - пусть Кей сам разбирается с оскорблениями от своих "верноподданных".
Встреча шла уже около 15-ти минут, я стоял на помосте, где в кресле, стилизованном под трон европейских монархов, восседал хозяин, и, почти на грани боевого режима, внимательно сканировал зал. Я надеялся, что мое состояние не слишком заметно толпе, сосредоточенно слушающей речи присягающих глав подчиненных кланов - тем более я старался держаться в тени и позади трона. Вдруг виски пронзила резкая боль, и я услышал ехидный голос Шульдиха:
- Привет, красавчик! Соскучился?
Это было настолько неожиданно, что я чуть не переключился в боевой режим. Взяв себя в руки, все же решил продолжить диалог:
- Чего тебе надо? - ментальная связь спровоцировала новый виток головной боли.
- У меня к тебе дело. Хочешь избавиться от Такатори?
Я был почти уверен, что ослышался. Что он может мне предложить? И что взамен потребует?
- Все, что тебе нужно сделать - это быть паинькой и честно выполнять свой телохранительский долг. А если точнее - умереть, защищая хозяина. Только это будет твоя последняя смерть - больше ты не будешь принадлежать Такатори. Мы уже выкрали диск, на котором записана твоя элктокопия, а снять метку - дело нескольких часов. Будешь свободен, как ветер. Если не решишь остаться в нашей команде.
Голос Шварц внезапно стал серьезен. А его слова имели эффект обуха по голове. Я почти утратил концентрацию на зале. Неужели это действительно возможно для меня? Быть… свободным. Забытое ощущение… Но, памятуя о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, я все же решил уточнить:
- Вы согласны помочь мне, не ставя никаких условий? Я заранее должен расставить все точки над i - если мне представится такая возможность, я предпочту умереть. Это мое единственное желание. Моя метка настроена на генокод Такатори, и вы не сможете управлять мной - так что не получите никакой выгоды.
Похоже, Шульдих замешкался. Слова - плохой гарант, и если они умеют снимать метку, то, возможно, смогут и перенастроить ее, но у меня не было выхода.
- Ладно, черт с тобой. На месте разберемся. Если ты после беседы с Кроуфордом будешь все еще уверен в своем желании умереть - мы не станем препятствовать. - Непривычно строгий тон безалаберного телепата говорил о том, что это не безумный розыгрыш.
- Что я должен делать?
- Я же говорю - ничего. Просто выполняй свои обязанности. Следующим присягу дает глава клана Такахаси - он уже стар и взойдет на помост со своим преемником - это его племянник, Дзиро Такахаси. Которому совершенно неожиданно придет в голову идея избавиться от Такатори. Тем более причины такого решения не вызовут подозрения. У него с собой биолучемет одноразового действия. Это всего три выстрела, потом аккумулятор и само орудие сплавляется и утекает на пол. Очень неаппетитная жижа получается. Ну, а теперь о деле - мы не хотим, чтобы Кей Такатори был убит и началась неразбериха с выборами нового главы и разделом зон влияния. Пока он нас устраивает как политик, наводящий порядок в этой части континента, и как ученый, разработками которого мы потом хотим воспользоваться. Поэтому ты будешь должен по команде заслонить собой хозяина и получить все три заряда - Такахаси будет палить без перерыва - и попадет четко тебе в голову. Ты умрешь, восстановиться после такого нереально. А мы будем ждать тебя на той стороне. Так и быть, устрою тебе экскурсию по аду. - Мысленный смешок…
Тон Шульдиха снова стал насмешливым, и он отключился. А я полностью сконцентрировался на миссии. Я принял решение мгновенно - любая судьба лучше, чем та, что ожидает меня с Такатори.
Оказалось, за время нашей мысленной беседы с телепатом предыдущий глава клана успел принести присягу, и пришла очередь Такахаси. В зале зашептались, видимо, о притязаниях присягавших было известно. Стараясь выглядеть величаво, а не просто медлительным стариком, глава клана взбирался на помост. Его преемник, шедший по правую руку, не осмелился предложить ему помощь, а может, просто не замечал ничего вокруг - его взгляд был сосредоточен на Такатори. Мне захотелось взглянуть в глаза своей смерти, но тут меня отвлек мысленный голос Шульдиха: - "Сейчас!" Далее мгновения слились в одно, движения людей в зале стали тягуче-вязкими, а манекен с пустыми глазами, в которого превратился Дзиро Такахаси, медленно-медленно доставал из рукава биолучемет. Я спокойно подождал, пока дуло будет направлено на хозяина, после чего неуловимым движением встал перед ним, дожидаясь луча в голову. Остальные охранники, смешавшиеся с толпой и стоящие в первых рядах от помоста, едва сообразили в чем дело. Они не успевали. И тут…
Нет, такого не смог бы предсказать даже Оракул. Я был настолько обескуражен, что вывалился из боевого режима, и все завертелось в бешеном ритме - еще секунду назад лучемет стрелял мне в голову, и вот он попал в плечо оттолкнувшего меня и заслонившего собой Кея… Этот неожиданный поступок не укладывался в голове, он ставил все с ног на голову, лишая ориентиров. Уже лежа, я метнул нож в голову Дзиро, который больше не успел сделать ни одного выстрела. После чего, выкрикнув в зал: "Реанимационный блок, живо!" - я склонился над упавшим Такатори - осмотреть рану. В голове билось - теперь мне не освободиться от него…
* * *
Кей
Не замечать его присутствие рядом было трудно. Особенно в машине - хотя он сидел позади меня и не издавал ни звука. Возможно, со временем напряжение уйдет, и я попробую перекроить наши отношения, но пока оставалось только выжидать. Хотя порой становилось невыносимо. Сосредоточиться на политике и отбросить ненужные мысли получалось плохо. Случайный взгляд на моего спутника, нечаянный его жест, полный изящества, - и снова воспоминания-вспышки: белая кожа, темной кровью - волосы, стоны, запах… Ран молчал с момента нашей встречи, лишь кратко кивнул, приветствуя. И сразу опустил глаза. Нежелание общаться со мной было понятно, я даже поразился его самоконтролю. А потом меня затошнило от мысли - ведь Мамору, наверное, проделывал с ним то же самое - он ожидал от меня чего-то в этом роде той ночью. Или еще хуже… Я даже не смог возненавидеть деда - потому что сам оказался ничуть не лучше. Но, в отличие от него, у меня еще есть время все исправить.
Наше появление в храме и размещение прошли гладко, и я даже понадеялся, что разум победит жадность, и кланы не будут устраивать мне маленьких войнушек. Полчаса я слушал заумные приветствия и клятвы верности, но когда на помост начал восходить престарелый глава клана Коноэ Такахаси в сопровождении своего преемника - меня захлестнуло ощущение опасности. Не от этого старика - от его племянника, идущего на шаг позади и уставившегося на меня в упор пустыми снулыми глазами, вопреки всем правилам приличия. От этого взгляда становилось не по себе. И тут Ран неожиданно оказался передо мной, заслонив от вошедших за щиты Такахаси. В голове мелькнула горячечная мысль - я потеряю его… А тело само решило, что делать дальше - рвущим жилы движением я вскочил, едва не опрокинув увесистое кресло, и отшвырнул Фудзимию с дороги - выстрел лучемета пробил мне плечо. Горячая боль обожгла, и несколько долгих секунд я не мог дышать. Не устояв на ногах, я упал - и уже краем глаза увидел, как Ран метнул лезвие в нападавшего. Моя рана была несерьезна, но, похоже, луч прожег какую-то крупную артерию - кровь текла довольно сильно. Сквозь пелену боли я вдруг увидел над собой бледное лицо в обрамлении алых волос - в этом освещении они были одного цвета с моей кровью… Он взволнован? Распоряжается доставить реанимационный блок? Я засмеялся и хотел сказать, что из-за такой царапины незачем так волноваться, но тут в глазах потемнело и сознание покинуло меня…
Очнулся я у себя в коттедже, в комнате для гостей - рядом сидела медсестра. Оказалось, после того как меня все же запихнули в реанимационный блок и зарастили рану на плече, врач, проводивший операцию, сказал, что опасности нет. При нынешних условиях Ямакава решил не рисковать, и меня доставили домой, а не в больницу. Кода от дверей моих апартаментов не знал никто, и меня устроили в одной из свободных комнат. Медсестра полушепотом перечисляла все указания врача и предостерегала от резких движений, но я почти не слушал ее - настолько странными мне показались последние события на свежую голову. Я попросил ее не добавлять обезболивающее к смеси антибиотиков. Мне нужно было обо всем этом поразмыслить - и туман в голове совсем ни к чему. О Ране я спрашивать не стал. Не стоит демонстрировать окружающим болевые точки.
Вопросы были. Если это покушение на меня - а доводов в пользу этой версии много -Такахаси давно хотели власти, и захапать контроль над этой частью континента были совсем не прочь - то почему выстрел пришелся мне в плечо? Целься Дзиро в меня сидящего - он взял бы ниже. В стоящего - надо было стрелять выше! Я поблагодарил своих предков, среди которых наверняка были выходцы с Запада - мне достался неплохой для японца рост. А Ран был ниже на голову… При таком раскладе получается, что стреляли в него. Но кому могло понадобиться убивать моего телохранителя? Даже если знать об истинной задаче симпатичного хрупкого юноши рядом со мной. Развязывать войну, настраивая против себя верные мне кланы, не имея при этом преимущества моей гибели? Такая глупость совсем не в характере хитрого главы клана Такахаси. Значит, Дзиро действовал без ведома Коноэ. И тут я вспомнил его застывший взгляд - вряд ли он вообще осознавал, что делает. Нажраться наркоты перед таким важным мероприятием? Это совсем не было похоже на Дзиро Такахаси. Что-то тут не так…
Наплевав на распоряжения врача - вот еще, лежать, когда столько дел - я прошел в кабинет и вызвал Итиро - надо разработать план действий. Присяга сорвана, а второй раз собирать кланы было проблематично, особенно после такой потери лица. Усевшись за стол, я открыл палм и полез в сеть - было интересно, как это событие отразили в новостях.
Вошедший Ямакава прямо с порога заявил, что клан Такахаси прислал делегатов с извинениями, а Коноэ публично заявил, что действия племянника - следствие давнишней душевной болезни и позор на его седую голову, и что он готов совершить самоубийство по старинному обряду, дабы искупить бесчестие, павшее на его семью. Я поморщился от такой патетики, но в целом ситуация была не так уж плоха - если старый лис понял, что равновесие сил сложилось не в их пользу, и даже готов пожертвовать собой ради примирения - значит, действительно примет присягу. Да еще на наших условиях. Дзиро или готовил покушение сам, или взаправду не отвечал за свои действия. И почему-то второй вариант мне показался более правдоподобным.
Отдав распоряжение охране помариновать делегатов снаружи еще часок, но не нарываться, я уже хотел отпустить Ямакаву и готовить зал для переговоров с Такахаси, но начальник службы безопасности огорошил меня еще одной новостью:
- Босс, вчера ночью было совершено нападение на вашу лабораторию. Неизвестные проникли на территорию и, предположительно, унесли несколько дисков с элктокопиями и информацией о последних разработках. Лаборанты не могут сказать точнее, говорят, для полной описи необходимо ваше присутствие.
- Как это проникли? Миновав все посты и открыв замки, отпирающиеся только генкодом допущенных лиц? Почему мне не доложили раньше? Какие меры предприняли по поиску предателя?!
Я понимал, что орать на Ямакаву глупо, но эмоции просто переполняли меня. Во рту сразу пересохло. В голове забрезжило смутное подозрение. Забыв про все межклановые разборки вместе взятые, я вскочил и понесся в лабораторию. Итиро молча проследовал за мной с мрачной миной.
В лаборатории мои опасения подтвердились - помимо прочего, исчез диск с элктокопией Рана. Испуганные лаборанты как тени носились по помещению, составляя опись. Пропало не так уж много - но, скорее всего, с остального просто были сняты копии. Я уселся в первое попавшееся кресло и потребовал список допущенных лиц. Мне придется приказать подвергнуть этих людей ментоскопированию. Это тяжелое решение, но сейчас я был ужасно зол - они посмели покуситься на МОЕ! Теперь стало понятно, зачем убивать Рана - неизвестные узнали, что меня защищает боевой элктокоп, и решили лишить возможности даже рематериализовать его. Как будто я не могу купить другого телохранителя! Но они сильно просчитались - мне нужен был именно Фудзимия, а ублюдков, укравших его диск, я из-под земли достану…
Оставив поиски предателя на совести Ямакавы, я занялся приготовлениями к встрече с Такахаси. Надо было узнать, причастен ли клан к этой краже…
* * *
Ран
Убедившись, что опасности для жизни Кея нет, я позволил Ямакаве самолично распоряжаться вызовом транспорта и доставкой босса домой. Меня он при этом демонстративно не замечал - соответствующее выражение лица должно было выразить все его чувства по поводу случившегося. Получилась довольно забавная гримаса. Но старик ничего не сказал, и я просто молча сел в машину, никак не вмешиваясь в процесс, тем более что знал - больше охранять не от кого. Вряд ли кто-то из кланов решится добить хозяина.
Произошедшее не укладывалось в голове. Особенно после той ночи. Неужели одна из игрушек стала для Такатори дороже жизни? Он ведь не знал, что покушение на самом деле было на меня, и нападавшему надо было чисто и быстро убить элктокопа, а не дать ему возможности оправиться от яда или мутировавшего вируса, и потому использовавшему лучемет - менее эффективное оружие, чем биологическое.
После приезда в особняк Такатори я, кинув еще раз взгляд на лежащего без сознания в переносном боксе Кея, последовал в свою комнату. Надо было проанализировать ситуацию. К тому же, видеть никого не хотелось. Укоризненные и презрительные взгляды прислуги и охраны вызывали желание убивать. В голове царил сумбур. Кажется, сам того не желая, я начал испытывать симпатию к этому человеку - с его неожиданными приступами неуверенности в себе, проглядывающими сквозь маску большого босса, которую он носил с подчиненными и снял в тот вечер в клубе со мной. С его попытками вырваться из навязанного образа главы клана Такатори и явным нежеланием следовать обычной судьбе членов этого семейства. Тем больше было разочарование и обида после той ночи. Теперешний его поступок снова раскачал маятник моего отношения, но, даже зная, что бесполезно оценивать человека, которому вынужден полностью подчиняться, я не мог удержаться.
Отложив эмоции, я начал прикидывать, что теперь предпримут Шварц. Станут ли вмешиваться дальше или затаятся? Я им зачем-то нужен, но станут ли они рисковать из-за меня? Шульдих сказал, что они выкрали мой диск. Значит, будет расследование. Такатори не оставит подобное без ответа. Известно ли ему о технологии перепрограммирования метки? И знает ли он о Шварц? Информация об их группе наверняка сохранилась в архивах Критикер, хотя вряд ли там были подробности - они хорошо умели прятаться и заметать следы, когда хотели. Диск пока бесполезен для них, а я не могу сам убить себя. Остается выждать, пока не закончится энергия моей материализации. Это не меньше года. Станут ли Шварц ждать так долго? Их планы могут поменяться скорее. В любом случае, если они решат уничтожить мой диск - я буду только благодарен получить желанный покой.
Странный поступок Такатори озадачил меня, но по сути ничего не менял. Я все равно останусь для него игрушкой - многофункциональная живая кукла, с которой можно делать все, что хочешь. Похоже, элктокопирование, изначально претендовавшее на способ достижения бессмертия, стало позорным рабством для многих. И только Шварц, по их словам, имели средство разорвать этот круг. Да, они все верно рассчитали. Поразмыслив, я неизбежно согласился бы работать на них и с ними - только ради этого. Или, если в их планах не стоит освобождение элктокопов, - постарался бы найти способ прекратить преобразование людей в дальнейшем. Но для начала я попытался связаться с Шульдихом, изо всех сил издавая мысленный крик и чувствуя себя при этом дураком. Я незнаком с талантом телепатии и не знаю, на что реагирует Шварц, но он откликнулся почти сразу, как будто только и ждал моего зова:
- Привет, Рыжий. И нечего так голосить - у меня чуть уши не заложило!
Довольно смехотворное заявление - учитывая цвет шевелюры самого Шульдиха. И то обстоятельство, что речь была мысленной. Но я не стал пререкаться.
- И правильно. Нечего спорить со старшими. Так что ты решил?
Когда отвечают на еще не до конца сформированные мысли - напрягает. Но, возможно, это сокращает время координирования на миссиях. Хотя вечно терпеть этого балабола в голове было бы довольно трудно.
- Да у меня от тебя вообще башка болит! За твои щиты пробиваться - это семь потов сойдет. Ты бы хоть от меня не экранировался. Мы же вроде как коллеги! Ну, будущие…
Я решил не поддерживать навязанный тон и ответил вполне формально:
- Я не ставил никаких щитов специально. Если для более эффективного сотрудничества в дальнейшем мне нужно будет их убрать, тебе придется показать мне, как это делается. А также хочу заявить - я согласен на ваше предложение, если оно еще в силе. Хотя, возможно, вам придется ждать до того момента, как закончится моя энергия.
Ответа я дожидался, заметно волнуясь. Но мне было все равно, если Шульдих заметит. Когда после паузы он отозвался, мысленный голос его был задумчив:
- Тут есть одна загвоздка. Когда мы резвились в лаборатории Такатори, увидели одну очень интересную установочку. Вобщем-то, мы и сами пользуемся похожей, но твой босс изобрел свою собственную, причем более совершенную, на наш взгляд. И мы не стали уничтожать результаты его экспериментов - нам необходимо, чтобы он довел работу до конца. Так вот, это устройство позволит "подзаряжать" уже материализованных элктокопов. Что интересно, до этого он усиленно бился над проектом преобразования своего деда. А последнюю неделю полностью сосредоточился на этом. Заботится о тебе хозяин, зацени! - совершенно мерзкий смешок просто вывел меня из себя. Но я из последних сил сдержался - толку от перебранки с Шульдихом будет мало, и спорить с ним - просто терять лицо.
- Решить эту проблему я не могу. Как вы наверняка знаете, покончить с собой мне не позволит метка. Так что, если вы и дальше заинтересованы во мне, придумайте выход.
На самом деле новость меня огорошила. Зачем Такатори это понадобилось - я не понимал. За год может надоесть даже самая интересная игрушка. Самая длительная миссия за такой срок будет выполнена. Да последние мои миссии оканчивались неудачей - не всегда по моей вине, но что толку в телохранителе, к которому неравнодушен настолько, что закрываешь своим телом? Этот момент только что дошел до моего сознания - а ведь Кей ничего бы не потерял, если бы меня тогда убили. Ну, материализовал бы еще раз. Он ведь не знал о пропаже диска. Это так не вязалось с образом бесчувственного ублюдка, который он создавал последние несколько недель, но было так в духе одинокого странного молодого мужчины, пытавшегося ухаживать за мной в клубе… Он был так похож и одновременно не похож на Мамору. Эта схожесть меня пугала - но различия давали надежду, что мое существование рядом с ним может оказаться не столь уж… тяжким. Кроме того, я собирался честно выполнить свой долг - защитить Кея от возможных покушений на его жизнь. Да и Шварц, похоже, были такого же мнения:
- Правильно мыслишь, коллега. Пока ты останешься с ним - лишние глаза и уши в Критикер нам не помешают. Ну и охранять, конечно, нашего головастика. Вдруг он еще что надумает. Когда придет время, мы с тобой свяжемся. Пока!
С этими словами Шульдих отключился.
Кей
День откровенно не задался. С утра я выслушал отчет Ямакавы о расследовании произошедшего в лаборатории. Результаты не впечатляли. Все камеры и записывающие устройства выведены из строя и восстановить пропавшую информацию невозможно, но анализ приборов показал, что воздействие на них было произведено элктокопами. Боевыми. Причем с энергетическим полем, превосходящим возможности Рана раз эдак в пять. Прикидочная оценка по остаточному фону в помещении - их было трое. Охранники снаружи не были выведены из строя, но ничего не помнили - никаких незнакомцев, ошивающихся поблизости, никаких подозрительных предметов. Из их жизни просто исчезли пара часов. Следов инъекций не было, анализ крови ничего не дал. Допрос под сывороткой правды тоже. Это могло означать только одно - ментальное воздействие. Способности нападавших или техника? До сих пор не было зафиксировано случаев влияния элктокопов на сознание людей. Но мне почему-то вспомнилась боевая группа Эсцет, существовавшая примерно в то же время, когда в Вайсс работал дед, и члены которой, судя по досье, обладали сверхъестественными возможностями. Мне уже приходили в голову мысли, что Шварц не были людьми. В смутные времена развала Эсцет наша семья вполне могла воспользоваться чужими достижениями и отхватить себе кусок, присвоив привилегию первооткрывателей элктокопирования. Но Эсцет проводили эксперименты над людьми и, наравне с генетическими изысканиями, также возможно использовали и принципы материализации. Может ли одна из групп, вроде Шварц, остаться от прежних владельцев и быть материализованной конкурентами Критикер? До сих пор мы не сталкивались с подобным. Да и вряд ли, имея возможность использовать такую группу боевых элктокопов, кто-то оставил бы их без дела. Значит, их могли использовать и раньше. А ментальное воздействие позволило бы скрыть следы.
И тут мне в голову пришла мысль - а ведь под рукой есть человек, который сталкивался со Шварц лично и должен знать об их возможностях и природе гораздо больше, чем есть в досье! Судя по записям, Вайсс часто были противниками Шварц на миссиях. К тому же, это будет хорошим поводом увидеть Рана. В последнее время мои мысли были заняты телохранителем ничуть не меньше, чем кражей. Если не больше. А вот в его присутствии на меня находил ступор - отделываясь парой кратких приказов, я быстро отпускал его. И смотрел вслед с жадностью голодного волка… А теперь я испугался, что напряжение между нами снова перерастет во что-то чудовищное. Сказав себе, что негоже взрослому человеку прятаться от проблем как подростку, я распорядился позвать Фудзимию. Местом беседы я выбрал на этот раз кабинет в своем офисе, который обычно использовал для приема посетителей, разборок и выдачи указаний своим людям - не хотел пугать его, приглашая в свои апартаменты.
Я успел переодеться, потакая глупому тщеславию и нерациональной надежде на взаимность, и устроился в удобном кресле за широченным столом, прежде чем он вошел и молчаливой фигурой застыл на пороге. В его гардеробе присутствовали вещи разных цветов - во время миссий он должен был сопровождать меня на людях, и сотрудники службы безопасности позаботились, чтобы он выглядел соответствующе. Но он всегда одевался в черное, если ему прямо не указывали выбрать другой цвет. Сейчас контраст между белой кожей, кроваво-красными волосами и черной водолазкой завораживал. И пугал. Сердце сразу забилось чаще, во рту пересохло. Постаравшись взять себя в руки, я велел:
- Подойди. Мне неудобно беседовать с тобой с другого конца комнаты. А разговор будет долгим. - Он бесшумно прошел и сел на один из стульев перед моим столом, явно стараясь держать дистанцию между нами. Я тоже чувствовал себя неуютно. Но дело есть дело. - Ты был членом группы под названием Вайсс незадолго до своей смерти. Вы сталкивались с боевиками Эсцет на миссиях. Расскажи мне все, что знаешь о них.
Глубокий низкий голос отвлекает от смысла, приходится прилагать усилия, чтобы сосредоточиться на рассказе, а не на собеседнике.
- Мы боролись против них. Малоуспешно. Думаю, они по каким-то причинам щадили нас. Среди них был пророк - возможно, они планировали использовать нас в будущем. В группе были еще телепат, телекинетик и просто берсеркер. Я не знаю, откуда их способности и каковы их границы. - Он краток, в голосе нет эмоций. Его позу можно назвать расслабленной, и только скрещенные на груди руки выдают желание закрыться. А мне хочется пробить эту отстраненность, расшевелить его, и вряд ли порыв этот можно назвать добрым.
- Ваша… неуспешность вполне объяснима - насколько показала практика, ты не слишком профессионален, и даже дополнительные возможности, доступные элктокопам, не компенсируют это. Ты уверен, что эти люди действительно проявляли необычные способности? Как это выражалось?
Он не отвечает на мою несправедливую шпильку о его профессионализме - только пожимает плечами.
- Телепат заставил… одну девушку стрелять в меня. Она точно не могла сделать это по своей воле. И пару раз вмешивался в сознание моих людей на миссии - читал информацию или мешал в драке. Но утверждать такие вещи со стопроцентной уверенностью я не буду. Действия телекинетика мы наблюдали своими глазами. Оракул… я не помню, когда стало известно о его даре. Но он был моим противником на миссиях - и предугадывал каждое движение. Это больше, чем просто озарение битвы.
Он даже не задает вопроса, почему меня так заинтересовали люди, которые должны были умереть полвека назад. В глубине его глаз мне чудится страх. Он что-то скрывает. Внезапно от изначальных целей беседы остается только канва, а истинный смысл ее теряется в омуте эмоций. Я продолжаю задавать вопросы о Шварц, он продолжает отвечать, не отвечая. С каждой репликой напряжение возрастает, а я тянусь за пультом кондиционера - в комнате становится слишком жарко. Злость на него, на себя, на дурацкую ситуацию, в которой я оказался, и нелепые эмоции заставляет вырваться резкие слова:
- Скажи мне, зачем на самом деле дед снял с тебя элктокопию? Не то, чтобы ты был действительно хорошим боевиком. Или служащим. Может, хорошенькое личико и симпатичная задница компенсировали недостатки? Ему было этого достаточно, чтобы тратить на тебя энергию и время? Как думаешь, этого должно быть достаточно мне?
Его реакция на мои слова заставила пожалеть о сказанном. Вскинутая рука - и меня буквально впечатало в противоположную стену. Когда звон в ушах немного стих, а перед глазами перестали плавать радужные круги, я с опаской посмотрел на Рана. Изломанная фигура на ковре, шипение вместо крика - метка не позволяет элктокопу восстать против хозяина и жестоко карает за сопротивление. Удивительно, что он вообще смог что-либо сделать. Еще немного, и…
Я рванулся к нему, отшвырнув свое кресло в сторону - пронзило чувство дежа вю. Как глупо, защищать от разрушения другими людьми и так старательно делать это самому. Опустившись на колени, я оттащил его прижатые к лицу руки и забормотал, как последний идиот:
- Прости меня, я сам не знаю, что несу. Я виноват перед тобой, и за ту ночь тоже. Мне стыдно за деда. Я не знаю, как все исправить, и только все порчу. Ты меня с ума сводишь! - Я прижимаю его к себе, стараясь удержать от судорог. Кажется, его отпускает. Дыхание постепенно выравнивается. А я замечаю, что все это время сам не мог толком вдохнуть. Наконец мы оба расслабляемся, но остаемся валяться на ковре - он полулежит на мне, а я успокаивающе поглаживаю его по спине, шепча какую-то бессмыслицу - никогда раньше не замечал за собой склонности к банальностям…
Чуть погодя он спрашивает:
- Как ты собираешься наказать меня? - голос пустой, словно вся его энергия утекла в этой яростной вспышке безумия. А я с ужасом думаю - а не сократит ли этот выпад время, отведенное ему? Все мое раздражение ушло вместе с его болью. Ты и так получил по полной от судьбы. Я не буду ломать тебя. Мне не нужна послушная кукла. Я смогу смириться с потерей. И, не дав ему отстраниться, шепчу прямо в ухо:
- Я не собираюсь причинять тебе вред. Неужели ты еще не понял - я не хочу терять тебя. Но - я сниму метку. И найду способ сделать это, не материализуя тебя еще раз. Ты больше не будешь умирать.
Он недоверчиво вскидывается, пристально глядя мне в глаза. Не опуская ресницы, не закрываясь покорностью и равнодушием. И мне начинает казаться, что все не так уж безнадежно…
* * *
Ран
Чувство комфорта при пробуждении необычно. Мерное дыхание в шею и обнимающая меня тяжелая теплая рука на сей раз не причиняют неудобства, наоборот, создают иллюзию защищенности и умиротворения. Несколько мгновений я не могу понять, где и когда нахожусь и почему это ложе, которое я делю с неизвестным, такое широкое. Затем волна воспоминаний смывает спокойствие этого утра - или уже день?
После моей выходки Такатори повел себя крайне странно. Никаких репрессий не последовало, он даже… утешал меня. Это было смешно - если бы я мог смеяться после выкручивающей боли, причиненной меткой, и - человечно. Вчера я понял одну вещь - несмотря на всю его жесткость и бескомпромиссность а ля "большой босс", он, прежде всего, человек, и не чужд жалости или сочувствия. И мне было спокойно, когда он шептал всякую чушь и гладил по спине. Это злит больше всего. Злит? Проведя некоторый анализ, с удивлением осознал, что в последнее время испытываю довольно сильные эмоции, неположенные боевым элктокопам. Вырабатываются личные оценки окружающих меня людей. И чем больше времени проходит с момента материализации, тем ярче и отчетливее становятся чувства. Но вспомнить, было ли так же в предыдущие "сеансы воскрешения", я не мог. Словно прозрачная, но непроницаемая пелена скрывала многие моменты прошлого. Хозяин будил во мне целый спектр эмоций - от лояльности, наполовину навязанной меткой, до острой неприязни к человеку, вобравшему в себя множество черт, свойственных людям с фамилией Такатори. А вот вчера мы заснули прямо на полу его кабинета - вернее, я, скорее всего, просто отключился, а он… похоже, не захотел меня будить. С большим нежеланием я вывернулся из-под его руки и потянулся - босс могущественного клана, контролирующего значительную часть континента, дрых в одежде на ковре посредине собственной приемной. Когда еще доведется увидеть такое.
Опасаться его я перестал, хотя, наверное, зря - члены этого семейства непредсказуемы и коварны, как гадюки. Но зато мне, похоже, вспышкой активности метки и моим собственным отчаянным усилием, направленным на уничтожение человека, который оскорбил меня, хорошо прочистило мозги - будто окружающий мир стал ярче, а мышление - не планирование миссий или боевые расчеты, а обычные, бытовые мысли - четче. И, при сложившемся раскладе, мне просто нечего опасаться Кея. Все самое худшее со мной уже случилось. А если сделать над собой усилие, у меня получится вполне сносно провести оставшееся до окончания энергии время. Признать Такатори как лидера, работая под его руководством, и выполнить поручение Шварц проследить за его безопасностью - вполне совместимые занятия. Главное, не сорваться, как вчера. Хотя теперь, когда появилась надежда на избавление, все труднее ощущать себя безвольной куклой, подчиняться удавке. А надо - отбросить эмоции и запереть боль глубоко-глубоко, чтобы не всплывало, не давило, не мешало жить, нет, функционировать, нормально и - правильно. Даже толком ничего не планируя и не решив, что я буду делать, оставшись без контроля метки, я, как ни странно, осознал, что хочу жить. Хочу успеть еще многое, но не хочу отомстить. Ни Мамору, ни его внуку. Когда-то я горел жаждой мести, вся моя жизнь была подчинена ее прямому потоку, месть служила мне щитом от навалившихся невзгод, обезболивающим для душевных ран, иссушая и выжигая взамен. И я помню, как, добившись своего, не ощутил ничего. Все, что осталось, - пустота и холод. А тепло и осознание необходимости и полезности давала лишь надежда на выздоровление сестры. Все это время, будучи элктокопом, я гнал от себя мысли о ней, да и вообще обо всех людях, которых я оставил за чертой. А сейчас мне до ужаса захотелось найти ее или узнать, что с ней стало. Посетить ее могилу, если она умерла. Увериться, что ее жизнь была счастливой и светлой- не в пример моей. Узнать, что случилось с ребятами, как закончился - или еще нет - их земной путь. И возможно, в этом мне смогут помочь Шварц. Обязательно спрошу у Шульдиха, когда он объявится в следующий раз.
Задумавшись, я не заметил, что Кей проснулся и разглядывает меня с непонятным выражением лица. Глядя прямо ему в глаза, я выдал:
- И что у нас сегодня в программе, мистер Такатори? - Не ответив на мою провокацию, он произнес с очень серьезным видом:
- Я не причиню… вреда.
С неудовольствием я отметил, что к пробудившейся эмоциональности добавилась еще и чувственность, и его хриплый после сна голос возбуждает. Неловкость проще скрыть за словами, но говорить не хотелось. И я просто молча встал с пола и - подал руку ему, чтобы помочь подняться. Он потянулся за мной, но руку не взял, все так же серьезно глядя в глаза:
- Пожалуйста. Прости. - Слова даются ему с трудом, и непонятно, что тому причиной - утренняя сухость в горле или гордыня. А меня слишком удивляют его извинения. Я не знаю, как реагировать. И принимать ли их всерьез.
- Не думаю, что спать на полу удачная идея. Разве это не повредит твоему имиджу?
- Моему имиджу уже ничто не может навредить. - Он опускает глаза, разочарованная усмешка кривит губы. А на меня вдруг находит приступ какого-то бесшабашного веселья.
- В таком случае, не лучше ли продолжить в спальне и в кровати, как положено примерным якудза?
Безмерное удивление в глазах - напополам с надеждой.
- Но ты… Ты хорошо себя чувствуешь? Ну, после вчерашнего… - он с совершенно ошалевшим видом наконец поднимается с пола, все так же боясь прикоснуться ко мне. Превращение главы клана Такатори в неуклюжего, с трудом подбирающего слова мальчишку - забавное зрелище. Я принимаю решение быстро. Я хочу его, да все равно кого, сейчас мне хочется отпраздновать это новое ощущение принадлежности к живому миру.
- Я функционирую нормально, - это должно было прозвучать шуткой, но Кей дергается, как от удара, и я поспешно добавляю: - Ничего страшного не случилось, метка не причиняет реального вреда без приказа хозяина. - Он некоторое время пристально вглядывается в мое лицо, так, что мне становится неловко, а затем, словно решившись на что-то, бросает короткое "идем" и сам выходит из кабинета. Мне ничего не остается, как последовать за ним.
По коридорам мы проходим к его личным апартаментам - я вспоминаю, что он не пускает сюда живых людей, даже прислуга, следящая за порядком, - андроиды. Мне позволено здесь появляться, потому что я не человек? Или…
Войдя внутрь, он подходит к панели управления голографическим интерьером и начинает что-то настраивать, будничным тоном заметив, что я могу пока воспользоваться его душем. Возбуждение уже начинает улетучиваться, обстановка его комнат пугающе знакома, но теперь пути назад нет. Я прохожу в душ и нарочно долго стою под струями, загоняя все непрошенные эмоции в подсознание.
Когда я все-таки оказываюсь в спальне, завернутый в его слишком длинный для меня халат, то в первый момент даже не верю своим глазам. Комнаты нет, мы на опушке осеннего леса, ветер перебирает сухую траву, вдалеке - стройный ряд деревьев с пожелтевшими кронами. Неяркое солнце - где-то за лесом. На месте кровати - огромная охапка разноцветных листьев. Шорохи и шум ветра создают иллюзию простора. Даже запах осенний, увядающая свежесть. Поглощенный зрелищем, я не сразу обращаю внимание на хозяина. Кей внимательно наблюдает за моей реакцией и, не выдержав, спрашивает:
- Понравилось?
Я молча киваю. Дизайнер, который обустраивал все это - гений. Даже в клубе голограммы не были столь искусно-натуральны и близки к реальности.
- Это моя любимая. Я тут переделал кое-что. Кондиционер позволяет ароматизировать воздух - а запахи я в коллекции "Номико" покупаю. Они очень похожие делают. - Он поспешно рассказывает что-то еще о каких-то технических нюансах, явно волнуясь.
Значит, это он сам себе дизайнер. Неудивительно, что Шварц так беспокоятся о его благополучии - этот человек гений, преуспевший во многих областях. Жаль, что основной своей профессией он выбрал не безобидный дизайн. Такой красотой нужно делиться с людьми.
Неожиданно мне становится легко и спокойно в этой комнате - нет, в лесу - где нет ощущения клетки и давящих стен, где можно упасть в ворох ярких листьев и отдохнуть. Кей умолкает, выжидательно глядя на меня. И я начинаю, как тогда, расстегивать его рубашку. Только на сей раз он отстраняет мои руки, поспешно говорит:
- Я сейчас, - и исчезает за дверью ванной комнаты. А я пожимаю плечами и с размаху заваливаюсь на кучу осенних листьев, которой выглядит сейчас кровать. Она такая же мягкая. Детали голограммы странно ведут себя, когда приближаешь к ним руку, - шевелятся и съеживаются, плавным морфингом обтекая кисть и снова образуясь после. Это действительно похоже на ветер, который шевелит сухие листы. Закинув руки за голову, я начинаю смотреть в голографическое небо. Там даже пролетают птицы.
Я почти задремал, когда открывается дверь - и на пороге появляется Кей. Контраст между лесом и открытой дверью в ванну напоминает портал, дыру в измерении. Он проходит к кровати и опускается рядом на колени.
Только позже, когда мы лежали, утомленные и пресыщенные, я понял, насколько мне это было необходимо. К моему удивлению, он настоял, чтобы я был сверху. Возможно, думал, что я захочу отыграться за прошлый раз, но мне это было не нужно. То, что гордый и сильный человек позволил себе быть покорным и отдающимся, доверившимся моей воле, подействовало на меня не хуже афродизиака. Он красив, я и раньше это отмечал, но сразу отсекал подобные мысли. Неудивительно, что он взбесился тогда - видимо, не привык к отказам. Я брал все, что он пожелал мне дать, - и отдавал сам, впервые за долгое время добровольно.
Уже проваливаясь в сон, я лениво подумал, что Шульдих оказался не так уж и неправ. Хозяин действительно вел себя странно. Главное, не забывать, что он все равно был и остается Такатори, - а влюбленный Такатори еще опасней, чем обычный…
* * *
Кей
Я проснулся - и впервые был не против возвращаться из сна в реальность. Не то чтобы дела обстояли настолько плохо, что уже и просыпаться не хотелось, но я всегда был любителем поспать, а сны почему-то красивее и полнее, чем явь. Ран еще не проснулся. Если элктокопы способны видеть сны, как обычные люди. Я поймал себя на мысли, что не знал даже такой простейшей вещи о нем. Впрочем, наверняка этого не знал никто. Просто не задавались вопросом, и, насколько я знаю, никаких исследований на эту тему тоже не проводилось. И к тому же, многие парочки тоже ничего не знают друг о друге, и это их ничуть не удручает.
Вставать не хотелось, и я просто сел на кровати, опираясь на сооруженный из подушек подлокотник и разглядывая своего телохранителя. Голограмма перецвела на вечер, как и было запрограммировано, имитация закатного солнца бросала блики на спокойно-расслабленное лицо Рана. Так он выглядел совсем мальчишкой, и я искренне пожелал, чтобы кошмары прошлого больше не коснулись его. Красные волосы почти сливались с листьями в осеннем букете, который представляла на данный момент кровать, похожие на окровавленные перья ангела, - несмотря на красоту этого зрелища, меня почему-то передернуло. Все на миг показалось нереальным, будто не живой человек лежит со мной в постели, а нарисованная кукла, еще один элемент так тщательно создаваемой мной голограммы, хотя я никогда не использовал образы людей в своих интерьерах. Сходство усиливалось еще тем, что Ран лежал очень тихо. Стремясь поскорее избавиться от этого детского испуга, я наклонился к нему и вдохнул его запах, вслушиваясь в тихое дыхание. Сейчас эти ощущения не заводили, а успокаивали, я настроился на стук его сердца - маленький метроном, измеряющий теперь мое время.
Слово "любовь" никогда не было наполнено для меня особым смыслом, я просто не понимал его - как и многих других чувств, доступных другим людям. Не знаю, существовал ли изъян во мне с рождения или это издержки воспитания - в детстве я чаще общался с аутистом-дедом, чем с родителями или со сверстниками, но в результате обычно я скорее имитировал эмоции, заучив чужие реакции на те или иные события и демонстрируя их по обстоятельствам, - я очень хотел быть похожим на других, инстинктивно осознавая, что чужих, непохожих, всегда выталкивают и давят. С возрастом эти недоэмоции-маски приросли ко мне, стали частью личности, но я всегда оставался несколько в стороне от своих же переживаний. Теперь я не знал, как реагировать. Фудзимия стал моей идеей фикс, наваждением, от которого не избавиться, погрузившись в работу или развлечения. Я понимал, что, учитывая обстоятельства нашей встречи и последовавшие события, обещание самому себе снять метку означало необходимость искать дополнительные средства и крючки, чтобы удержать его рядом в иллюзии добровольности, а также лишние неприятности, но это все равно почему-то казалось правильным решением. Единственно верным. А если задумываться о зацепках-крючках… У обычных людей это родственники, друзья, идеалы, принципы, что-нибудь еще, более личное. Думаю, Ран не особо отличается в этом плане. Эмоциональную составляющую личности ему явно оставили в полном объеме - редкость для боевых элктокопов. Но дед вообще был сторонником… нестандартных решений. В досье Фудзимии наверняка есть сведения о его слабостях, но из близких ему людей вряд ли кто-то остался в живых - они жили в опасное время и были замешаны в слишком опасных вещах. Хотя, Ран наверняка будет рад возможности проследить за их судьбой. А я мог помочь разузнать все подробности их жизни.
Он также очень ревностно относился к вопросам долга и чести - классическое воспитание, не иначе. Его явно учили быть хорошим человеком - а пришлось стать убийцей. Но и на этом чувстве долга вполне можно сыграть - ведь работал же он несколько лет в Вайсс, даже отомстив и не нуждаясь больше в деньгах на оплату счетов сестры, - видимо, по просьбе товарища по команде. Который предал его. Но теперь-то ему опасаться нечего. Я докажу, что рядом со мной он будет в безопасности, у него будет дело, которым можно гордиться, он должен понять нужность и важность моих разработок и необходимость поддерживать порядок в стране, как главе клана. Впрочем, от этой должности я хотел найти способ избавиться - оставив себе при этом возможность контролировать все сферы деятельности, которые касались моих научных исследований и их реализации. Сделать это будет трудно, потому как просто бросить пост свой я не мог, надо было найти достойную кандидатуру и увериться в том, что оставшиеся в недовольных претенденты не устроят великую грызню - смута мне была совсем ни к чему. А пока время терпит, разобравшись с этими покушениями и успокоив недовольных - любыми методами - я смогу, наконец, полностью посвятить свое время более интересным вещам. И, впервые за долгое время, на первом месте среди них был живой человек. Строить отношения с кем-то для меня, наверное, труднее самых сложных расчетов, но это единственное сейчас занимало меня в полной мере и наполняло мир яркими красками. Думаю, такое же чувство испытывает плохо видящий человек после корректировки зрения. И мне хотелось подольше удержать это ощущение полноты жизни.
Я думал, неприятный опыт заставит его быть скованным в постели, но он был порывист и резок, никаких сомнений и раздумий. Чтобы не допускать неприятных ассоциаций, я заставил себя просто принимать его ласки, не стараясь подчинить и овладеть, - и, к своему удивлению, тоже получил удовольствие. Теперь же меня больше всего волновало, что сказать, когда он проснется, и чего вообще ожидать. Потому что, несмотря на совместное безумие, наш статус не переменился - Ран зависел от меня, больше чем кто бы то ни было. Как вести себя в этой ситуации, я не знал, но надеялся, что мы вдвоем нащупаем дорогу, и мост в общее будущее не развалится у нас под ногами.
Нехотя бросив взгляд на часы, я понял, что вставать все-таки придется - было около 4-х вечера, и дел оставалось еще море. Откладывать дальше нельзя. С сожалением посмотрев на Рана, я решил не будить его. Поработать я мог пока у себя - моих сотрудников не удивят распоряжения, присланные по специальному каналу связи, - я периодически так делал, когда был настолько погружен в исследования, что не хотел отвлекаться на живое общение, или на меня находил приступ социопатии. Просмотрев еще раз отчеты о расследовании кражи в лаборатории, я сделал выводы, что нападавшие не хотели помешать ходу эксперимента. Ничего важного испорчено не было, результаты лишь скопировали, а ведь уничтожить - быстрей и проще. Значит, кто-то хотел использовать оборудование для продления срока жизни элктокопов, и, возможно, попытается нанести мне повторный визит. Я перебрал все причины, по которым человеку - или организации - могла понадобиться такая возможность. И, кроме личных, ничего не приходило в голову. И тут меня осенило - а что если это были не люди? Первые эксперименты с элктокопированием проводились гораздо раньше официального появления отрасли, и механизм метки еще не применялся в том виде, как существует сейчас. А как это делали Эсцет, у меня нет информации. Мог ли кто-то из их питомцев избавиться от контроля старейшин и действовать самостоятельно? Выжить после падения организации, найти способ уехать с островов и обосноваться на новом континенте? Возможности элктокопов гораздо шире, чем у обычных людей, даже если не так много было изменено в первоначальной матрице. Но тогда им пришлось бы затрачивать огромное количество энергии на периодическую рематериализацию. И найти способ "запоминать" каждый раз произошедшее до нее. Значит, надо искать следы среди компаний или частных лиц, так или иначе связанных с элктокопированием. Возможно, стоит просмотреть информацию о самых первых закупках и использовании такого оборудования после переезда на континент.
Приняв решение и отдав соответствующие распоряжения Ямакаве - расследование я решил оставить на него, старик был докой в своем деле и, к тому же, мог уже сходу назвать организации, попадающие под подозрение, - сам я занялся перебиранием архивов Критикер и просто новостей и административных записей в поисках информации о семье Фудзимии и его друзьях. Я хотел сделать небольшой подарок своему любовнику, когда он проснется…
* * *
Ран
Мир изменился. Я не чувствовал его давления. Такое впечатление, что еще недавно я стоял на перекрестке судьбы - и все уже решилось, направление выбрано, хоть и неизвестно, что будет в конце пути - но кругами я больше ходить не буду. Путь обозначен, цель есть. Для меня появилось будущее. Далекое или нет, но я "видел" его. Впервые с момента смерти.
Из кровати вылезать не хотелось. Я был рад тому, что проснулся в одиночестве - нужно было поразмыслить, полностью ощутить произошедшие перемены - и не тратить силы на общение. Сложности и трения еще будут, а пока хотелось насладиться пусть и временным комфортом. Лениво наблюдая за поменявшим краски пейзажем голограммы, я легко касался воспоминаний-обрывков, перебирая, осмысливая, прощаясь, - сейчас они не приносили боли. Возможно, мне стоило порадоваться, что не нужно принимать решений, что все произойдет и так, поток событий уже несет меня, порог пройден.
Мой хозяин оказался человеком с двойным - а может, и больше - дном. И разгадывать его не хотелось. Задумываться всерьез о наших отношениях тоже. Они в любом случае недолговечны и не принесут ничего, кроме неприятностей. Я не люблю чувство беспомощности и потери контроля, но все мое посмертие прошло под этим знаком. А теперь это не кажется таким уж важным или трагичным. Похоже, Кей достаточно умный человек, чтобы не давить без необходимости. То, что он внук Мамору, сначала казалось дикостью - так же трудно было сориентироваться во времени и приспособиться к неожиданно наступившему будущему. А теперь я, как в искаженном зеркале, видел в нем деда - и те черты характера, что мне нравились и раздражали: настойчивость, целеустремленность, твердость, любовь к науке и талант. Он был хорошим лидером. Но, в отличие от Мамору, видимо, совсем не наслаждался этой ролью - просто делал то, что должен. Если бы мы встретились при иных обстоятельствах, я был бы рад работать под его началом. Впрочем, я сначала думал, и что с Оми мы хорошо сработаемся. Пока его одержимость не взяла верх над здравым смыслом. В Кее тоже была та же червоточина, что и в любом другом Такатори, - они готовы на все ради достижения своей цели и не придерживаются общечеловеческих понятий добра и зла. Это приносит свои плоды, и, размышляя объективно, я не могу ответить однозначно - дурные или нет. Объединив множество людей под своим началом, управляя - открыто или тайно - общественной жизнью, контролируя множество проектов в самых разных областях науки и курируя перспективные отрасли производства, они шли своей дорогой, увлекая за собой всех, кто был им нужен для достижения цели - или просто попадался по пути. Коверкая зачастую жизни помешавших или воспротивившихся этой лавине. Но и пытаясь время от времени загладить свою вину, замолить грехи. Видимо, корпорация Эсцет, основанная Древними, тоже помешала им - или понадобилась. И в итоге оказалась разрушенной, хотя на ее стороне тоже были члены клана. И, похоже, достижения Эсцет тоже использовались Критикер. Не знаю, что сейчас происходит на другой части континента, но думаю, длинные руки Такатори со временем протянутся и туда. Трудно сказать, что это будет - конец света - или начало новой эры.
Из глубоких раздумий меня вывел уже знакомый мысленный зов Шульдиха:
- Прохлаждаешься, котенок? До чего симпатичная картинка, должно быть. Хотя твоими глазами я вижу не все. Может, покажешь мне… себя?
Меня передернуло от этого ехидного голоса. И от предложения тоже. Я раздраженно буркнул:
- Чего надо? Говори по делу - или убирайся.
- Эй, зачем так невежливо? Я тебе не школьница в магазине. А ты после такого славного траха должен быть спокойным, умиротворенным и довольным жизнью! И вообще, у меня поручение. Я должен напомнить тебе наше соглашение? Или ты готов слушать?
Спорить с этим засранцем не было никакого смысла - похоже, он хамил из спортивного интереса. При личном контакте, пожалуй, поучу его вежливости, теперь же я решил, что скорее выслушаешь это трепло - скорее отстанет.
- Что за поручение?
Смены настроения телепата совершенно не поддавались логике - будто со мной говорили несколько разных людей. А может, его просто кто-то одернул. Резко перейдя на деловой тон, Шульдих продолжил:
- Проследив за расследованием Критикер нашего ограбления, мы пришли к выводу, что твой шеф слишком проницательный человек. А начальник его службы безопасности - слишком въедливый старый пердун. Они почти обнаружили наши следы - или обнаружат скоро. Промывать мозги Такатори мы не хотим, это может затронуть его мыслительные способности. Поэтому необходимо, чтобы ты влез в базу данных Критикер, нашел все зацепки и следы, обнаруженные при расследовании, и стер. Тем, что просочилось в общедоступную сеть, частные сервера или административные локалки, мы займемся сами. А в корпорации зачистку придется провести тебе. И еще - мы хотим, чтобы ты убрал Ямакаву.
Подобные требования меня слегка ошеломили.
- Мы договаривались, что я буду охранять Такатори Кея и следить за происходящим в Критикер. Как, по-вашему, я смогу выполнить это задание и не раскрыть себя? Я не имею свободного доступа в сеть корпорации и свободы перемещения. Меня сразу засекут. И, возможно, я даже не успею ничего сделать.
Сквозь логические доводы, приводимые мной, проступал один - и основной -нерациональный. Я не хотел предавать Кея. И нарушать хрупкое равновесие отношений, установившихся между нами. Но Шварц было наплевать на мою лояльность и душевные метания.
- Тебя подстрахуют. Я сообщу пароли доступа в корпоративную сеть. Дистанционно помогу без помех попасть к терминалу. Ближе всего - и удобнее - личный выход в сеть главы клана. Просто усыпить твоего босса для меня не проблема. А ты в это время должен будешь найти и убрать опасную для нас информацию. С Ямакавой сложнее - у старика какая-то древняя защита, я не могу попасть в его голову, хотя он и не псионик. Если в ближайшее время он выедет за пределы территории резиденции Такатори, мы справимся сами. Но если он будет управлять расследованием, не выходя из особняка, - тебе придется самому избавиться от него. Мы поможем спланировать и провести операцию. Просто будь готов.
Предчувствие беды холодной змеей свилось где-то в груди. С каждым указанием Шульдиха, несмотря на заверения о "страховке", хотелось разорвать наше соглашение, и плевать на только что открывшиеся мне перспективы и добрые намерения Шварц. Нелепость: Шварц - и добрые намерения. И так необходимая им смерть Итиро… Старый самурай недолюбливал меня, и я не испытывал к нему добрых чувств, но уважал и знал, что Кей может полностью на него положиться. Без Ямакавы охрана Такатори будет гораздо более проблематичным мероприятием. Словно прочитав все мои сомнения, телепат продолжил:
- Это не причинит вреда твоему боссу. Мы тоже присматриваем за ним. А Ямакава -необходимая жертва.
Возразить Шульдиху по существу было нечего, и я чувствовал, что опять теряю даже иллюзию контроля над ситуацией. Нужно найти какое-то иное решение проблемы. Я хотел избежать убийства Икеды. Возможно, располагая бОльшими сведениями, я смогу найти лучший способ сбить расследование с верного пути.
- Мне нужен доступ в сеть - не только корпоративную, и возможность сделать это без риска быть засеченным. И время. Если не удастся уладить проблему по-другому - я выполню ваш приказ.
Телепат ответил не сразу, видимо, совещаясь с командой, а потом бросил:
- Времени у тебя три дня. Это максимум. Хотя я считаю, что твоя чрезмерная принципиальность - просто глупость. Похоже, ты забыл, что представляет из себя Такатори - но, боюсь, скоро он тебе напомнит. На подготовку операции нам нужны сутки, так что доступ в сеть тебе будет обеспечен завтра. Я свяжусь с тобой. Чао!
Провалявшись еще некоторое время, но уже с совсем иными мыслями и чувствами, я нехотя поплелся в ванну. Вымывшись и переодевшись, прошел через гостиную в кабинет, где в огромном кресле устроился бодро стучащий по клавишам Кей. Когда он обернулся ко мне, его лицо словно озарилось изнутри. А мне стало еще тоскливее.
- Проснулся? Иди тогда сюда, я хочу тебе кое-что показать…
* * *
Кей
У меня создалось стойкое ощущение, что Ран совершенно меня не слушает. Тем более странно, потому что тема разговора должна была заинтересовать его - ведь речь шла о его родной сестре, единственной выжившей близкой родственнице.
Воодушевленный успехом и быстротой, с какой мне удалось найти информацию об Айе Фудзимие, которая теперь, правда, носила фамилию мужа, Судзуки, я не сразу заметил его реакцию. Новоприобретенная открытость, которой я так радовался во время нашей близости, снова сменилась отстраненно-замкнутой маской боевого элктокопа. Он опять не смотрел мне в глаза, уставившись в монитор или рассматривая мои руки. Рассказ о том, как его сестре удалось спастись во время катастрофы в 2* году вместе с семьей и обосноваться в небольшом городке в западной части континента, причем сделать это при помощи Такатори Мамору, удивил его - он явно не ожидал, что дед станет помогать Айе. В схему их непростых отношений это не укладывалось, хотя они и были товарищами по команде. Чуть раньше я нашел информацию о том, что дед снабдил ее крупной суммой денег на обустройство в новом месте. И продолжал периодически интересоваться ее делами. Информация о муже Айи, двоих сыновьях и троих внуках, казалось, совершенно не тронула Рана. Полное досье на сестру Фудзимии и ее семью лежало в архивах Критикер - очевидно, деда занимала ее судьба, пока он не потерял дееспособность. Все еще не понимая, в чем дело, я с предвкушением демонстрировал фотографии, запечатлевшие моменты жизни его оставшихся в живых родственников, адреса, телефоны. Но вместо радостного оживления и ожидаемой просьбы увидеться или созвониться с сестрой, я получил невозмутимое молчание и краткое "спасибо, мистер Такатори".
Я не мог понять его холодности и отчуждения, но начинал злиться - очередная игра в ледяного принца просто бесила. На прямой вопрос о причинах его недовольства он только изумленно посмотрел на меня и, покачав головой, ответил, что все в порядке. В голову не приходило ни единой предпосылки подобной холодности. Со вчерашнего дня ничего не изменилось, он все время провел со мной и больше ни с кем не общался, никуда не ходил - значит, какой-либо новой информацией, которая могла настроить его против меня, не обладал. Если это попытки построить меня, то самым разумным решением будет просто спокойно поставить его на место - несмотря на мою непрошедшую одержимость этим человеком, я не собирался попадать в полную зависимость от его капризов и настроения. Решив, что с меня достаточно этих игр, я строгим тоном приказал ему тогда заняться делом и удалился в лабораторию. Находиться рядом с ним сейчас означало сотворить что-нибудь, о чем я впоследствии пожалею, - настолько меня задело его поведение.
Эксперименты с установкой для продления срока жизни элктокопов прошли успешно - остались только натурные испытания. Для этого надо найти несколько элктокопий с различными параметрами и провести последние тесты. А вот проблема с омолаживанием деда еще требовала уйму работы. Теоретически мы вывели форму матрицы человека, когда он достигает высшего уровня развития - при идеальных обстоятельствах и образе жизни, разумеется, - и формирование ее должно происходить в возрасте 25 лет. Модель матрицы можно просчитать и для ребенка и для старика - тогда трансформированная элктокопия будет иметь параметры идеального тела человека двадцати пяти лет. Мои расчеты были направлены именно на создание такого вот "идеального человека". Основные шаги в этом направлении уже сделаны - я не только изменил аппаратную часть, объединив в кластер несколько машин, но и существенно оптимизировал алгоритм расчетов - по моим прикидкам, к первому этапу опыта можно будет приступать уже недели через две. Тут передо мной стояла проблема этического характера - чтобы успешно перерассчитать матрицу деда, нужно внести изменения с первой попытки. Это не объяснялось никакими логическими или физическими законами нашего мира, но элктокопии могли существовать только в одном экземпляре. А потому тренироваться придется на ком-нибудь другом. Этот человек должен быть стар. И его придется убить. Но дед сам говорил - семья прежде всего. Странно, что он предпочитал держаться особняком. Смерть незнакомого человека не особенно удручала меня, но и бессмысленной она стать не должна. Наверняка в бедных районах найдется пара умирающих стариков, которые будут рады принести дополнительные деньги своей семье, тем более их срок на этой земле все равно подошел к концу.
Вот только я понимал, что не позволю Рану узнать об этом. Да и вообще о многих моих экспериментах - уж слишком сильно они напоминали действия "Тварей Тьмы", против которых он боролся с командой Вайсс. И вряд ли будет в восторге от нового воплощения деда. Мы не говорили о его прошлом, но нетрудно догадаться - ему пришлось туго. Я еще ни разу не использовал метку, чтобы принудить его к чему-либо, но он, видимо, хорошо знаком с ее действием. И был готов подчиниться, несмотря на гордость и отнюдь не покладистый характер, лишь бы его избежать. Не понимаю, зачем понадобилось так ломать Фудзимию, не изменяя психоматрицу специально. Хотя я не понимал многого в поведении деда. И многое от него перенял. Может, причины перепадов настроения Рана связаны как раз с его прошлым? И я зря так резко отослал его, еще больше усугубляя неуверенность в собственном статусе? На будущее сделал себе заметку разобраться в наших отношениях, поговорив с ним начистоту. Иногда я забываю, что он гораздо сильнее изломан жизнью и ему сложнее адаптироваться. А еще - доверять Такатори.
Помимо прочего, я задумался, что мне делать, если все же удастся успешно решить проблему с преобразованием матрицы тела. Это, несомненно, станет прорывом в технологии элктокопирования и, в сочетании с устройством для подпитки энергией, дает возможности… Да это же почти бессмертие! Раньше, когда решение было еще не так близко, я не особенно задумывался на эту тему. Такая технология давала власть, но провоцировала множество опасностей - как от конкурентов, так и от жаждущих продолжать существование бесконечно. Преимущества она тоже сулила огромные - власть, богатство, вечная жизнь… Я никогда не был моралистом и не очень любил предаваться философским размышлениям на эту тему, полагая, что стоит заботиться о выживании только тех, кто мне полезен или дорог, - а таких людей немного. Остальные же мне безразличны. Сам я боялся лишь старости и увечий - а бессмертие меня не очень-то привлекало. Если только на пару с человеком, который сможет стать якорем, более устойчивым, чем внешний мир.
БОльшей проблемой может стать ситуация с дедом. Я помню, он очень властный и жесткий человек, и годы нисколько не смягчили его. Не знаю, как он относился к своему статусу главы клана, но подозреваю, что высокое положение Такатори Мамору воспринимал как защиту от неприятностей и враждебного мира, и не расстанется со своими привилегиями так легко. У нас были на удивление теплые отношения и редкое взаимопонимание, он с детства относился ко мне как к наследнику, почему-то почти игнорируя отца. Но тогда нам не приходилось делить власть и имущество. Я был наивнее и моложе и не думал, что мне понадобится что-то, принадлежащее ему. А теперь понимал - наверняка между нами неизбежны прения из-за власти. Как элктокоп, Мамору не будет иметь официального статуса в обществе, но догадываюсь, что он попытается вернуть утраченное. И еще, у него наверняка припрятана пара сюрпризов - не верю, что дед не подготовился к перерождению, завещая мне работу с его элктокопией. Что ж, не исключено, что я буду даже рад снять с себя бремя власти и продолжать заниматься наукой - и иметь возможность свободнее проявлять свои привязанности. А будучи неофициальным лицом это проще, чем когда ты у всех на виду. Вместо разборок с бунтующими кланами смогу поехать с Раном к его сестре - мне вдруг почему-то захотелось увидеть эту женщину. Уверен, дед будет рад работать вместе, и даст мне возможность жить самостоятельно - он, как никто другой, понимал необходимость неприкосновенности личного пространства. Так что я надеюсь, что кровопролитных или закулисных битв с дедом за мое несостоявшееся "наследство" не будет, мы решим вопрос миром. А если нет - я смогу постоять за себя.
И только одну вещь я ни за что не верну Мамору - своего телохранителя.
* * *
Ран
Все это было похоже на дурной сон. Когда из светлой чистой залы вдруг попадаешь в грязный темный подвал. И тебя там замуровывают заживо. Когда Кей с довольным видом начал рассказывать мне о сестре и ее семье, я оторопел. Мне даже пришла в голову мысль о телепатии. Тем труднее мне будет сделать то, что должен. Но иного пути нет - Шварц дали это понять предельно ясно. По крайней мере, я постараюсь найти способ не допустить смерти Ямакавы - возможно, ранение выведет его из строя. Только вот тогда станет трудно сохранить в тайне мою причастность к утечке информации.
Отрешившись от родного лица сестры, мелькавшего на экране, и подавив желание хорошенько рассмотреть ее семью, вместо этого я подключился к терминалу, за которым сидел Кей, используя свои возможности. Шульдих был прав, это оказалось нетрудно сделать. Все пароли и информация о необходимых каналах связи хранились именно здесь - не зря хозяин так тщательно запирал дверь в свои апартаменты. Он хотел быть полностью уверенным, что никто не проникнет сюда, и работать спокойно, не боясь диверсии. А теперь получится, он сам дал доступ предателю…
Кажется, он что-то заподозрил. Я плохо умею лгать и обычно лишь прячу эмоции. Еще недавно я мечтал, что попытаюсь разузнать что-либо об Айе, о ребятах, собирался просить помощи у Шварц, а сейчас, когда мой любовник сам решил сделать мне такой щедрый подарок, оказался не готов. Не в силах прямо смотреть ему в глаза, зная, что придется совершить. Хотя это и глупо, телепат прав, но переломить себя и беззаботно наслаждаться вниманием Кея или просить встречи с семьей я не мог. Оставалось, скрепя сердце, делать безучастный вид и собирать информацию для выполнения задания Шварц.
Похоже, кислая мина надоела Такатори, и он, не дождавшись реакции на его сюрприз, довольно резко отослал меня к себе, не дав, впрочем, конкретного задания. Значит, останется время все спланировать. Но чтобы организовать доступ к терминалу, нужно опять проникнуть в комнаты хозяина. А это возможно только в его присутствии. Придется найти повод для моего посещения и прикрытие, позволяющее объяснить сильную усталость и глубокий сон Кея, - вобщем-то, несложная задача. Только вот это перечеркнет все, что могло бы быть между нами. Даже если он никогда не узнает, мне этот поступок не даст возможности быть с ним откровенным.
Я провел оставшееся время до связи с Шульдихом, сосредоточенно обшаривая стены моей комнаты в поисках следящих устройств и исследуя возможности предоставленного мне компьютера, используя свои способности элктокопа. Машина в моей комнате полноценного выхода в сеть не имела, значит, как я и думал, этот вариант отпадает. Остается…
Зов телепата, хоть и ожидаемый, все равно выбил из колеи. На этот раз тон бесплотного голоса был сухим и деловым:
- Операцию необходимо провести уже сегодня вечером. Ты должен найти способ проникнуть в апартаменты Такатори. Мы будем наготове. Также мне придется синхронизироваться с тобой, чтобы координировать твои действия. Простыми указаниями это будет недостаточно быстро. А теперь я временно прощаюсь, но останусь на связи - сообщи, когда будешь готов.
Неотвратимость происходящего навалилась свинцовой плитой, но отступать поздно. Кое-что в речи Шульдиха показалось мне странным, и я задал вопрос:
- Что означает "синхронизироваться"?
Небольшая пауза. Ответ был не слишком определенным и насторожил меня еще больше:
- Я настроюсь на твою волну, так сказать. Ты все равно пока не поймешь, как это работает, а времени объяснять нет. Просто буду как бы внутри твоей головы, и в необходимые моменты смогу подключать тех из нашей команды, чья помощь тебе может понадобиться. Ты ведь не знаешь точно, какую именно информацию надо уничтожить, а какую и как изменить? Я буду действовать за тебя в такие моменты. Не беспокойся, тебе это не повредит. - Именно это меня и пугало: возможность потери контроля. Кто знает, какие планы у Шварц, и как они воспользуются ситуацией? Получив контроль над телом боевого элктокопа моего уровня, Шульдих мог натворить приличных дел, прежде чем его дематериализуют… Не добавило уверенности и следующее заявление телепата:
- Бред не может увидеть твое будущее точно, также как и твоего Такатори. Что-то сильно искажает событийный поток, и за этой развилкой все слишком неопределенно. Но он уверен, что произошедшее положительно повлияет на ситуацию в целом.
Положительно повлияет на чью ситуацию, вот вопрос. Вряд ли Шульдих сказал бы мне, если что-то должно было случиться с хозяином или со мной. И еще - странно, что он никак не отреагировал на мои замыслы оставить в живых Ямакаву. Что ж, мне все же придется положиться на них, иначе не стоило все это затевать и соглашаться на контакт. Я уточнил:
- Ты сможешь одновременно "синхронизироваться" со мной и не позволить Такатори проснуться во время моего подключения к терминалу? Сконцентрироваться на двух задачах одновременно…
- Все будет тип-топ. Я на этом собаку съел... - внезапно изменившийся тон телепата и посланный мне жуткий образ поедания собаки стали дополнительным раздражителем. - Но тебе лучше хорошенько умотать его, чтобы подстраховаться. Надеюсь, это не будет слишком неприятной миссией для тебя, Айя? - меня удивили нотки сочувствия, промелькнувшие в мысленном голосе Шульдиха. И имя сестры, от которого сжало сердце. Ирония судьбы - я, подчиняясь приказу Шварц, иду с миссией против Такатори. Будущее внезапно закрыло для меня дороги. Я решил, что, если все получится и мне придется работать с Шварц, попрошу провести себе изменение психической матрицы - не хочу больше никогда испытывать эмоций.
Оставшееся время до возвращения Кея из лаборатории, о котором должен был сообщить мне Шульдих, я старательно настраивал себя и продумывал свои действия - хозяин не должен заподозрить что-либо. Мое поведение утром явно его разозлило, и теперь наверняка придется объясняться. Или просто - действиями показать свою благодарность. Которую я действительно испытывал. Но теперь такого подарка от него принять не смогу. Да и оценив свое положение, я решил не приближать к себе Айю и не пытаться контактировать. Это лишь подставит сестру под удар и не принесет пользы. Для всех я давно умер, она наверняка смирилась и научилась жить дальше, у НЕЕ прекрасная семья и устоявшийся быт, я не стану врываться в их жизнь и переворачивать все с ног на голову.
Получив сообщение от Шульдиха, что Кей вернулся в свои комнаты - было уже довольно поздно - я, мельком взглянув в зеркало и пригладив волосы, быстрым шагом направился в апартаменты Такатори, надеясь, что он меня впустит, иначе операцию придется отложить…
Остановившись перед дверью и активизировав сенсор вызова, я глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. У открывшего мне дверь хозяина было весьма раздраженное выражение лица. Слова, которые я приготовил, застряли в горле. Он бросил:
- Я не планировал на сегодня никаких визитов. И очень устал. Так что если у тебя нет срочных дел, тебе лучше вернуться в свою комнату. И на будущее - если ты мне понадобишься, я сам тебя вызову.
Резкая отповедь - как пощечина. Но мне необходимо попасть сегодня вечером в его комнату. И нельзя просто попросить Шульдиха вырубить его. Я почувствовал, как горят щеки, но продолжил:
- Мне нужно извиниться за свое поведение и поблагодарить за шанс узнать что-либо о моей семье. Я был слишком взволнован и не знал, как реагировать. Сожалею, если показался невежливым, - и добавляю, переламывая себя: - хозяин…
Его зрачки расширяются, он судорожно сглатывает. Меня удивляет такая реакция, ведь я ничего такого… Просто попытался скопировать тон Йоджи, когда тот клеил девиц. Интонации мартовского кота. Но зато теперь он вряд ли меня выгонит. Неожиданно я замечаю, что и мне брюки начинают жать. Кей молча хватает меня за предплечье и втаскивает в коридор, ведущий в его комнаты, размашистым шагом направляется в гостиную, жестом указывая следовать за ним.
Все так же молча плюхается на диван, выжидательно глядя на меня. Я сажусь в кресло напротив. И не знаю, что делать дальше. Смущение сковывает движения и не дает вымолвить ни слова. Наконец ему надоедает играть в гляделки и он выдавливает:
- Зачем ты пришел ко мне в такое время?
Молчу. Мне нечего ему ответить. Я бы хотел появиться здесь совсем по другой причине, хотел бы взаправду извиниться и принять - его покровительство, его одержимость, его щедрый жест мне навстречу. А теперь все оборачивается отвратительной фальшивкой, я задыхаюсь от запаха лжи, буквально наполняющем комнату, - возможно, это физиологическое действие метки. Ведь косвенно я иду против своего хозяина. Сделав над собой усилие, отвечаю, совершенно не лукавя в тот момент:
- Я хотел бы быть с тобой… снова. Когда это происходит, я забываю, что уже мертв…
Почему-то эти слова задевают Кея, я вижу боль в его глазах. И возбуждение. Он рывком поднимается с дивана и, наклонившись ко мне, поцелуем впивается мне в губы. Что ж, с облегчением думаю я, обошлось без долгих разговоров…
* * *
Кей
Из лаборатории я притащился поздно вечером, чертовски усталый. Завалившись на диван в гостиной и бесцельно щелкая пультом, переключая интерьер-голограммы, я обдумывал варианты решения проблемы с элктокопированием деда - способы реализации проекта были найдены, но у меня оставались сомнения, как вести себя с Мамору после его возвращения в мир живых и дееспособных. И как обезопасить себя и моего телохранителя. Потому что теперь я не был уверен, что дед оставит нас в покое. Наверное, надо все же расспросить Рана о характере их отношений и чем он так насолил деду. Он, конечно, не мог помнить прошлые материализации, но вот все, что было до физической смерти - должен знать. Я намеревался вызвать его для разговора, как только сойдут раздражение и обида, вызванные отсутствием реакции на мои старания. Но моим планам не суждено было сбыться.
Мелодичный голос домашнего компьютера, сенсоры и видеокамеры которого проходили по всем помещениям особняка, настроенные на отслеживание перемещений, сообщил, что у входа в мои апартаменты находится один из служащих. Я с неохотой открыл дверь - это оказался Фудзимия. Видеть сейчас не хотелось даже его. Особенно его. Я намеревался отчитать Рана за дерзость и выставить за дверь, но… Очевидно смущенный непривычной ролью, он низким хрипловатым баритоном попросил прощения и назвал меня… хозяином. Странные интонации в его голосе одновременно возбуждали и настораживали - Фудзимия никогда столь явно не заигрывал. Возможно, мне это лишь почудилось, а он и правда расстроен и желает сгладить напряжение между нами. И опять я не уверен - он хочет меня? Или, оценив ситуацию, смиряется с неизбежным? Подобное лукавство совсем не в его стиле. А значит…
Вспышка возбуждения не оставила места для логических доводов и связных рассуждений - к черту все сомнения и домыслы, он снова пришел ко мне сам, я буквально пил его взглядом, желая навсегда присвоить, запечатлеть его образ: бледное лицо, яркие глаза с расширенными зрачками, темно-красные волосы. Совершенная фигура, которую не смогла изуродовать даже серая униформа службы безопасности. В голове была только одна мысль - мой, мой, мой… Стараясь сосредоточиться и не сорваться, я втащил его внутрь моих апартаментов, кивнув, чтобы он следовал за мной, направился в гостиную. Мне приходилось осаживать себя - боялся наделать глупостей, поспешив. Войдя в комнату, я сходу плюхнулся на диван - ноги почти не держали, в ушах шумело. Фудзимия осторожно уселся в кресло напротив - было заметно, что он тоже возбужден, но помимо того, сильно нервничает. Он молчал - тягостную паузу хотелось заполнить не словами, но я только спросил, зачем он пришел в столь поздний час. Хотя мне, наверное, было трудно сдержаться, если бы он сказал, что пришел обсудить какие-нибудь служебные вопросы.
Его ответ вызвал во мне яркую вспышку возбуждения и дикой радости одновременно, настолько интенсивные, что, казалось, они способны выжечь все вокруг… Я нужен ему, он пришел сам, и я снова подумал - теперь я ни за что не отпущу его.
То, что было между нами, напоминало сладкий, но не до конца вспомнившийся сон и вымотало меня до такой степени, что, не успев опомниться после нашей близости, я погрузился в какое-то глубокое и вязкое забытье, от которого никак не мог выбраться. Мне хотелось подольше насладиться ощущением его тела рядом, а вместо этого я провалился во тьму.
Не знаю, сколько прошло времени, но постепенно все мое существо переполнила тревога и ужасное чувство несвободы. Изо всех сил сопротивляясь, я пытался разорвать невидимые путы, оттолкнуть давящее извне, и - неожиданно пузырьком воздуха всплыл на поверхность бытия. Проснувшись, я сначала не мог понять, где нахожусь, от неудобной позы мышцы затекли - диван все же слишком мал для двоих. Впрочем, я тут же обнаружил, что Рана поблизости нет. Все тело приятно ломило, хотелось спать-спать-спать… Но дурные предчувствия не дают спокойно растянуться и подождать объяснений от сбежавшего после секса Фудзимии. Я встал и наспех натянул прямо на голое тело вытащенные из кучи одежды, в беспорядке валявшейся рядом на полу, просторные брюки, поморщился - пуговица, кажется, оторвана… По очереди заглянул в спальню и на кухню - Рана нигде не было. На всякий случай я прошел в кабинет - и замер на пороге, не веря - нет, не желая верить - свои глазам. Телохранитель работал с моим личным терминалом. Очевидно, подключился он, используя все возможности, доступные элктокопам, - по прямому интерфейсу. Это требует определенной концентрации на задаче, я знаю, поэтому он не сразу заметил меня. Подходя ближе, я все еще растерянно пытался убедить себя - что, возможно, он ищет информацию о сестре. Но жестокая логика откидывает подобные доводы - для этого нет необходимости так рисковать и взламывать терминал, достаточно было попросить меня.
На экране мелькали совершенно бессмысленные сочетания знаков и цифр, он работал с информацией напрямую, сам представляя в тот момент большой биокомпьютер. Что ему понадобилось узнать настолько, чтобы решиться пойти против хозяина? Привкус горечи во рту и пощечиной осознание - вот зачем он пришел сегодня. Ему было необходимо попасть сюда и отвлечь меня, вырубив на несколько часов, чтобы спокойно покопаться в кабинете - здесь больше всего секретной информации и меньше защиты. А я купился, как последний дурак.
Я подошел ближе, и Ран, наконец, заметил мое присутствие. Он медленно повернулся ко мне - и я увидел, что в его глазах нет ни удивления, ни страха, ни раскаяния - только покорное ожидание. И еще - тень странного облегчения, словно он рад, что я его остановил. Этот взгляд немного охладил меня, и, все еще пытаясь понять, что привело нас к такому итогу, я спрашиваю его:
- Зачем ты сделал это?
Молчание в ответ и опущенные глаза лишь разозлили меня еще больше. Но, сдерживаясь из последних сил, я решил не устраивать расправу сейчас - ярость дурной советчик. Просто приказал, задействовав метку, закрыть все соединения с терминала и встать. Затем, срывающимся от гнева голосом, потребовал рассказать все об этом вторжении. Он не мог сопротивляться прямому приказу, но пытался, его лицо исказилось гримасой боли. В итоге Ран все же начал что-то говорить, и вдруг просто отрубился. Проверив пульс и зрачки, я вызвал по комму Итиро - как самого надежного из моих сотрудников.
Ямакава пришел через несколько минут, на ходу поправляя одежду - видимо, я поднял его с постели. В резком свете ламп его морщины смотрятся еще резче, чем обычно - неожиданно стало заметно, что он очень стар. Сделав пару глубоких вдохов - я вовсе не хотел сорваться на нем - объяснил случившееся. Реакцию Итиро я не понял - он будто ожидал чего-то в этом роде, словно элктокопы имеют обыкновение восставать против своих хозяев. Я знаю, что старик недолюбливает Фудзимию, но тогда мне пришло в голову, что у неприязни этой более глубокие причины, чем обычная ревность служащего…
Итиро никак не прокомментировал произошедшее, лишь кивками подтверждая, что слышит, а потом вызвал врача, специалиста из лаборатории с необходимым оборудованием и пару крепких ребят из охраны. Рана необходимо обследовать и изолировать. Причиной его обморока могло оказаться сопротивление метке. Но я все еще не исключаю вероятности дистанционного управления моим элктокопом - аналогов подобного пока не было, но в одном из подчиненных мне институтов проводились подобные исследования.
Уходя, Ямакава неожиданно бросил:
- Я так и знал, добра не жди от кицунэ этого. Задурил голову деду твоему, иссушил его, так что при жизни душу потерял, а теперь и тебя с пути истинного сбивает, - и сухо добавил: - Я уверен, что взлом терминала напрямую связан с недавней кражей. Вашего телохранителя необходимо тщательно допросить.
Я хотел спросить Итиро, что он имел в виду, но тот уже ушел стремительным шагом, совершенно не вяжущимся с его древним видом…
* * *
Ран
Я не могу отключить сознание - аппарат, к которому я подсоединен, и смесь наркотиков в крови не дают сделать этого. Тело постепенно цепенеет, отключаются все второстепенные - пока - органы, затрачивается слишком много энергии на нейтрализацию введенного препарата. Виски сдавливает тисками - телепат держит меня, он и сам уже обессилен, наши сознания время от времени смешиваются, я начинаю урывками видеть все его глазами: непривычно перепуганного Кроуфорда, ничуть не изменившегося, впрочем, с нашей последней встречи еще до моей смерти, напряженного, сильно повзрослевшего Наги, удерживающего меня/Шульдиха от судорог, огромную уютную гостиную с настоящим камином… И меня снова швыряет вниз - под резкий свет ламп, в безжизненно-стерильное помещение, где находятся только необходимые инструменты и аппаратура, да минимум мебели.
Теперь Шварц уже не надеются оставить меня в живых шпионом при Такатори, их цель - всего лишь не дать хозяину возможности расспросить меня и узнать об их существовании и роли во всей этой афере. Они могут потерять при этом Шульдиха. Если тот не успеет отсоединиться в момент начавшейся дематериализации, я могу утянуть его за собой. И тогда вряд ли телепата удастся воскресить еще раз. Не представляю, зачем я нужен им до такой степени, что они рискуют членом команды.
Метка сжигает меня - поначалу ярко и болезненно, но ощущения все больше притупляются, и я удивляюсь - почему до сих пор не трансформировался - повреждения и приказы хозяина, противоречащие блоку вторгшегося в мое сознание Шульдиха, должны были выкинуть меня в боевой режим. Я почти жду этого - в таком состоянии становятся недоступны ни эмоции, ни обычное человеческое восприятие. Но этого не происходит, и я, кажется, уже целую вечность корчусь на холодном биоложе, опутанный проводами и датчиками. Приказы хозяина уже не воспринимаются связными речевыми блоками, смысл ускользает, как и сознание, остается только ожидание - когда уже все закончится… Я не знаю, сколько времени еще понадобится, чтобы оставшаяся энергия была полностью затрачена и мое тело наконец-то дематериализовалось, дав желанный покой. Но если Шварц еще на что-то надеются - значит, это должно произойти скоро.
Сначала Шульдих просто пытался поставить блок, запрещающий выдавать информацию об их команде, но Такатори, видимо, каким-то образом догадался о влиянии извне и принял все меры против блокировки метки. Погрузить меня в кому на неопределенный срок телепату тоже не удалось - смесь препаратов и воздействие неизвестных мне биочипов не давали даже потерять сознание. Теперь это был вопрос времени - сколько Шульдиху удастся продержать блок. А вот сколько удастся продержаться мне и не сойти с ума - я не знал. Так же как и могут ли элктокопы сойти с ума. Но раз хозяин так спокоен - значит, уверен, что нет. И не боится потерять игрушку, если это будет ценой за безопасность корпорации и его лично. Что ж, все логично. Глупые иллюзии и глупая лояльность. Его холодное лицо, обращенное ко мне, отражает лишь исследовательский интерес, будто амебу в микроскоп разглядывает. Четкие приказания лаборантам впиваются в мозг. Скоро я избавлюсь от всего этого - чувств, эмоций, заблуждений. И на другом конце меня будут ждать равные мне, не считающие чудовищем или изгоем. И за миг до того, как вселенная готова расплыться чернильным пятном небытия, я ощущаю, что Шульдих оставил меня - видимо, у телепата закончились силы и он благоразумно отключился. Но я слишком слаб сейчас, чтобы Такатори успел извлечь нужную ему информацию о Шварц. С надеждой, что приходить в себя больше не придется, я теряю сознание…
* * *
Кей
Я напряженно вглядываюсь в его белое как мел лицо, время от времени искажаемое гримасой боли. Кажется, все это зашло слишком далеко - мои попытки противостоять воздействию извне на моего элктокопа и убрать блокировку метки слишком травматичны. Я начинаю понимать, что все это может окончиться критичной для его существования потерей энергии - а в таком состоянии Рана нельзя будет подключить к подзаряднику.
Злость на Фудзимию почти проходит, загоняемая в угол сознания, - в сложившейся ситуации я виноват не меньше его. Я сам доверился существу, которое и человеком-то назвать нельзя, да еще умудрился…
Снова убеждаюсь, что все попытки строить с ним отношения на равных изначально были обречены на провал. Манипулирование могло бы сработать, сделав метку ненужной и дав возможность придать хотя бы видимость нормальности этому безумию, но теперь я в тупике.
Поддавшись эмоциям и увлекшись самим процессом исследования возможности контролирования элктокопа извне и взлома метки, я почти упускаю момент, когда ситуация становится критичной: причиненный стимуляторами и биочипами ущерб чуть не становится невосполнимым. Опомнившись, я резко приказываю прекратить процедуру, осознавая, что этот раунд против неизвестного противника я проиграл.
Спустя некоторое время непривычное чувство беспомощности полностью завладевает мной - для Рана нельзя ничего сделать, процесс восстановления должен произойти без участия извне, все технологии, доступные на текущий момент, ничем не могут тут помочь.
Мне остается только надеяться, что я не зашел слишком далеко в бессмысленной попытке добиться от него правды. И, признаюсь себе, наказать за предательство. За свое доверие. За нелепую надежду…
Присутствие посторонних в лаборатории раздражает. Мне трудно сейчас скрывать эмоции, и необходимые помощники превращаются в досадную помеху, не позволяющую полностью сосредоточиться на единственной в мире волнующей меня сейчас вещи. Наконец я не выдерживаю этого изматывающего ожидания и приказываю просто поместить его в бокс, предварительно зафиксировав. Не могу больше смотреть на бледное застывшее лицо и гадать - очнется или нет. Теперь идет игра на время. Либо Ран преобразует наркотик в своей крови и справится с последствиями воздействия биочипов до того, как дематериализуется, и тогда я успею восстановить необходимый баланс энергии, удержав его, либо у него не хватит сил, и он, скорее всего, попадет к лицам, которые выкрали его диск - почему-то я уверен, что эту диверсию спланировали они. При мысли об этом руки сжимаются в кулаки, хочется смахнуть все с уставленного аппаратурой и пробирками стола, разбить и растоптать в пыль - даром, что все емкости и инструменты полуживые и не разобьются… Почти сбегаю из лаборатории и, ничего не видя перед собой, бесцельно несусь по коридору - хочется что-то делать, куда-то бежать, с кем-то драться. Бессилие причиняет физический дискомфорт. Отправляюсь в свои комнаты - специалисты уже закончили работать с терминалом, но, возможно, мне самому удастся найти какие-либо следы.
Я никого не встречаю на своем пути - коридор пуст. Но возле входа в мои комнаты я вижу молчаливую сгорбленную фигуру, в которой с трудом узнаю всегда такого осанистого Ямакаву. Не спрашивая о причине визита, молча открываю дверь, и мы проходим в кабинет. Я усаживаюсь за стол, активизируя терминал, и готовлюсь слушать. Итиро, будто решившись, как-то неестественно быстро начинает говорить:
- Это я виноват. Зря не подчистил все за твоим дедом в лаборатории. Надо было уничтожить этот чертов диск. Но я думал, он вернется - и все будет как прежде. Надеялся, что он и меня захочет… преобразовать. Возвысит до себя. Ведь я заслужил это - столько лет… Ради него я бы согласился на это - стать нечеловеком, чтобы продолжить служить ему. Уж я бы с радостью называл его хозяином, не передергиваясь, как этот мальчишка красноволосый. Он и на мечах-то слабее меня был, пока силу не получил после смерти.
Я знаю, Ямакава до сих пор немало времени уделяет тренировкам с этим архаическим видом оружия и ценит умение владеть им очень высоко. Именно он давал мне уроки в свое время. Но желания и времени тренироваться систематически у меня не было - я не понимал необходимости этой традиции в мире современных технологий. Итиро между тем продолжал:
- Но босс словно помешался на нем, а я не мог ничего сделать - против этого безумия бессильна вся служба безопасности. А теперь… Он ведь доверил мне беречь своего внука, а я и тут недоглядел… Этого нелюдя надо уничтожить, уж вы послушайте старика, из-за него все. Потому что с этими спелся наверняка, он и раньше с ними работал, еще при Мамору-сан, а ведь рыжий ихний на расстоянии, говорят, в головы умел лазить. Босс так и называл их - Тварями Тьмы. И еще улыбался так… нехорошо. Непохожим он на себя становился тогда. И мальчик этот, сначала охранял его вроде - а потом убить пытался. В крови у них предательство заложено, потому что души нет. Ну, дедушка ваш тоже не промах - он быстренько Шварц этих осадил. Жаль, уничтожить не успел - сбежали они. А теперь вот… Мое расследование зашло в тупик, эти твари знали, что делать - еще бы, у них ведь такой шпион тут был, аккуратно подчистили всю информацию, снятую с датчиков, все зацепки, что у нас были. Простите меня, Кей-сама…
Старик грузно опускается на колени, утыкаясь лбом в пол, - ритуальная поза извинения и почтения. Я в растерянности наблюдаю за ним. Мозг отказывается воспринимать информацию. Пауза затягивается, Итиро не двигается. Надо принимать решение, но в голове застряла нелепая фраза: "Уж я бы с радостью называл его хозяином…" Не того ли я хотел добиться от Рана? Даже сняв метку номинально, удерживать возле себя - тщательно спланированными обстоятельствами, угрозами, ниточками привязанностей и чувством долга? На что это стало бы похоже? На такую вот бессмысленную собачью преданность? Мне не нужен такой партнер. Такатори Мамору умел привязывать к себе людей, несмотря на жесткий и деспотичный характер, подчиненные его любили, а враги боялись и уважали. Но никто не был настолько полностью зависим от него, как Ямакава Итиро. Он изменял и подгонял его под себя, как затачивают любимое оружие, чтобы быть уверенным, что оно не подведет в бою. И тот верно служил ему и его преемнику, посвятив всего себя этой миссии. Но награда, на которую надеялся Итиро, оказалась так же недоступна, как и в самый его первый день на этой должности, и теперь, похоже, старик сломался. Или это лишь проявление чувства вины? Мне стало не по себе - Рану тоже с детства внушали, что служение - это счастье, это было прописано в кодексе чести самураев, он старался быть достойным этой традиции - и попал в ловушку деда. Разница между Ямакавой и моим телохранителем была лишь в том, что Итиро принял Мамору как господина, а Ран решил, что его столь изменившийся соратник по команде этого недостоин. Сочтет ли он достойным меня? Разговаривать с человеком настолько старше меня, стоящим на коленях, неприятно. Помогая ему подняться и тщательно подбирая слова, я постарался успокоить старика:
- Ты поступил правильно. Этот элктокоп нужен мне. И я, конечно же, не собираюсь уничтожать его. Мы используем эту ситуацию - совершившие нападение на лабораторию по каким-то причинам заинтересованы в Фудзимии, а значит, он может стать приманкой - они сами за ним придут. Хотя бы для того, чтобы замести следы. А мы будем ждать. - Я гнал от себя мысли, что Ран может и не выжить, и тогда… Помимо проблем с неизвестной организацией, копающей под меня, и зашедшим в тупик расследованием - мне будет просто больно его потерять. - Сейчас я хочу узнать поподробнее об этих твоих Тварях Тьмы. Сдается мне, это бывшие боевики Эсцет. Я прав?
Итиро некоторое время молчит, словно собираясь с мыслями, а затем продолжает:
- Давно это было. Я тогда еще совсем молодой был, только-только должность принял. А дедушка ваш… Он же, говорят, боевиком Критикер успел побывать, хлебнул в свое время, поди, там-то их пути и пересеклись, наверное, - они врагами поначалу были. Ну а после падения Эсцет все эти… паранормалы разбежались кто куда, многие прикрытие искали, а Мамору-сан, как главой клана стал, так и новаторства эти начал вводить - с командой Шварц работать, они его боссом признали, вроде даже помогли технологию элктокопирования украсть из бывшей лаборатории Эсцет. Только я еще тогда чувствовал - он им нужен зачем-то был, а потом - наверняка избавиться собирались. А тут еще Фудзимия - босс просто загорелся идеей и его таким же как эти твари сделать, да на поводке держать. А в итоге сам освободиться не смог. Иссушил его оборотень, сколько раз Мамору-сан с ним заново начать пытался, тот ведь не помнил ничего о прошлых-то попытках, но все без толку - результат всегда один получался… А убить окончательно, видимо, не смог. Ну, вы-то хоть ошибки его не повторяйте!
Старик чересчур эмоционален сейчас, будто маска строгого и непрошибаемого самурая лопнула, и теперь годами скапливаемое напряжение и недовольство вытекают через трещины. Я отметаю весь его бред о Ране - уж тут-то я сам разберусь, что делать, меня больше интересуют Шварц:
- Так эти паранормы были элктокопами, созданными Эсцет? Как же у них до сих пор не закончилась энергия? Или Старейшины владели технологией, наделяющей копии столь огромным зарядом? Копии, создаваемые нами, не владеют искусством читать мысли. Как такое возможно?
- Не знаю, Кей-сама. Думаю, они такие же, как Фудзимия - я их за версту чую. И рыжий их, Шульдих, - все время пытался и ко мне в голову залезть - да только не вышло. Меня сенсей в свое время учил кое-чему . - Я тоже помню эти уроки отрицания всего лишнего и постороннего, возведение защитного круга, но не знал, что они могут помочь противостоять телепатии. - Так что мне эти демоны не страшны. - Ямакава весь как-то подбирается, передо мной снова воин. - Я могу с ними справиться, от меня они ничегошеньки не узнают. А вот ребят наших он на раз прочитать сможет. Нельзя им про ловушку сообщать…
- Я не собирался использовать в операции людей. Задействуем боевых элктокопов. Я продумаю защиту против вторжения в их сознание. И найду способ усовершенствовать метку…
Мы допоздна обсуждаем детали предстоящего захвата, я рад, что нашел повод отвлечься, но мысли вторым потоком все равно о Ране. А еще - о том, что у меня остается слишком мало времени…
Ран
Водоросли мерно колышутся, растекаясь кляксами, в такт прибою. Движение завораживает, я часами могу сидеть на нагретом солнцем камне и сосредоточенно их рассматривать, словно под гипнозом. Это состояние ленивой истомы совершенно не похоже на боевой транс, но я все равно почти ничего не ощущаю - ни тепла камня, ни прохлады мелких брызг, ни соли на губах после купания. Чувствительность до сих пор не возвратилась в полном объеме. И не знаю, вернется ли вообще. Возможно, так даже лучше. Все проблемы и переживания как будто проваливаются в мягкую вату, в которую я словно завернут весь - слова, жесты, прикосновения не могут меня затронуть. Вода - очищает, меня притягивает отражающая цвет неба поверхность, постоянно хочется дотронуться, зачерпнуть рукой. Я хорошо плаваю, но пока мне больше нравится проводить время на берегу, наблюдая за океаном извне.
Я знаю, Кея волнует эта отстраненность. Но он молчит. И старается реже попадаться на глаза. А мне абсолютно безразлично и его беспокойство, и странное поведение. Сейчас интереснее разводы водорослей на камнях. И стайки пестрых рыбок, мелькающих в глубине.
В последний раз я был у океана очень давно - еще до катастрофы. Тогда это был совсем другой берег. После разрушений и преобразований, причиненных водой, люди стали бояться океана - здесь на много миль нет жилых строений, кроме подсобных и хозяйственных помещений. А может, Такатори просто понравилась эта местность и он выкупил ее целиком, при необходимости проводя здесь свои эксперименты, и для того создав такую огромную полосу отчуждения. Обычных людей тут тоже мало, в основном андроиды в качестве прислуги и боевые элктокопы, охраняющие побережье. И много разной хитрой биоэлектроники, распиханной повсюду, несмотря на кажущуюся дикость местности. Мне спокойнее, когда не нужно притворяться перед посторонними, и потому вполне устраивает такой расклад.
Дом, где мы поселились, крайне неэстетичен снаружи и похож на гигантский гриб. Но внутри красиво. Комнаты оснащены голографическими панелями с замысловатыми пейзажами и дизайнами, многие из которых, как я подозреваю, придумал и воплотил сам хозяин дома. Это здание - одна из новейших разработок, начатых еще Мамору. Сейчас позволить себе "грибы" могут только очень богатые люди. Такие "выращенные дома" - полностью замкнутые экосистемы и способны обеспечить жильцов всем необходимым даже во время тотальной блокады. Они полностью поглощают все отходы жизнедеятельности и, получая энергию от усвоения предложенных отбросов и солнечного света, вырабатывают электрическую энергию, которая в дальнейшем также используется для нужд обитателей. Здесь никогда не бывает пыли, дурных запахов, мусор исчезает сам по себе, и все же… Мне странно находиться в этом доме, не по себе от ощущения, будто ты гигантский микроб в чьем-то организме, и я стараюсь бывать там реже. Возможно, со временем я привыкну и отучусь от нелепой брезгливости, но пока я целыми днями слоняюсь по окрестностям. Меня никто не ограничивает. Здесь нечего делать - охраной побережья занимаются другие. Здесь некуда спешить - все, что могло случиться, уже случилось, и я больше не слышу голоса Шульдиха у себя в голове. Возможно, он мертв, а может, просто оправляется от перенапряжения. Две недели назад, придя в себя в больничном боксе после недели комы, я ждал допроса и продолжения пытки, ведь телепат больше не держал меня и правды было добиться очень легко - хозяину оставалось приказать, активизировав метку. Но ничего не последовало. Я был слаб тогда, энергии оставалось слишком мало - стоило ожидать неминуемой дематериализации. Но и тут я ошибся. Кей нашел способ снова оставить меня рядом - еще один эксперимент по продлению срока службы элктокопа. Я плохо помню, что со мной делали, но баланс энергии явно восстановлен. Надежды на избавление не осталось, да я и не думал, что на другом конце меня приняли бы с распростертыми объятиями после предполагаемой смерти Шульдиха. Одно дело - помогать нелишнему в команде боевому элктокопу, и совсем другое - существу, послужившему причиной смерти товарища по команде.
Такатори тогда пригласил врача довольно редкой специализации - по физиологии и психике элктокопов. Таких специалистов мало, ведь лечить и восстанавливать электронных людей редко имеет смысл. Я почти не обращал внимания на внешние раздражители, тупо глядя в потолок, но все же краем уха услышал деликатный шепот доктора: "Вообще-то, по моим наблюдениям, молодой человек, не слишком-то они и отличаются от людей. И даже более ранимы. У неизмененных психика даже менее устойчива, чем у среднестатистического человека. Да, трудно удержать душу в электронном теле…" Я не слышал ответа хозяина, но после этого визита он принял решение уехать. Это странно - он бросил все дела, чтобы провести отпуск с боевым элктокопом, который к тому же предал его. Но меня это не радовало и не огорчало, я, не пытаясь анализировать ситуацию, просто плыл по течению.
Оставшись почти одни на огромном побережье и в этом живом доме, мы все равно почти не разговариваем. Ему откровенно неловко в моем присутствии, но он упорно ходит следом во время длительных прогулок к океану и сидит поодаль в течение многочасовых медитаций у воды - наблюдает издали, не комментируя и не пытаясь потом обсуждать ситуацию. Я бы согласился с любым его предложением, подчинился бы любому приказу, ответил бы на любые вопросы - гордость, принципы и страх, кажется, утеряны во время последней стычки. Метка ощущается странно, словно нечто инородное, - раньше такого не было, она была единым целым с моим телом, а теперь - словно нарыв, и организм пытается выдавить, излечиться. Но я молчу и об этом - меня не спрашивают. Искры голода, которые временами мелькают в его глазах, не пугают, а дают странное ощущение тепла - здесь, несмотря на жару, очень зябко. Кей никак не прокомментировал теплый свитер, надетый в жару, но явно встревожился. Умный доктор, несмотря на очевидную занятость и богатую клиентуру, последовал за нами - влияния и денег Такатори хватило, чтобы убедить его отдохнуть в поместье несколько недель. Результаты ежедневных осмотров он сообщает потом Кею за закрытыми дверями - а я не пытаюсь использовать возможности элктокопа, чтобы подслушать. Мне все равно, что будет дальше. Больше всего на свете я не хочу, чтобы эту оболочку бесчувственности пробило - хотя бы и удовольствием от неожиданного отпуска. Это место вполне могло бы соответствовать представлению о христианском рае - если не считать уродливый дом. Но постепенно я привыкаю - у него есть свой характер, как и все живое, он стремится нравиться. Многие детали интерьера, выращенные прямо из тела дома, были инициированы с пульта управления - устройства, представляющего собой сложный синтез нано- и био- технологий. Но некоторые элементы декора он создает или меняет сам, ему нравится самовыражаться. И еще дом всегда чувствует, какие эмоции вызывают его старания. Эта не-жизнь, которая окружает живущих в "грибе", вызывает у меня сложную гамму эмоций, в которой отвращение к биологическому жилищу перемешивается с нелепым сентиментальным сочувствием к живому существу. Такое чувство, наверное, люди испытывают к любимой машине или мифическому домовому. А еще, похоже, дом проецирует эмоции людей, живущих в нем, - и всегда старается подстроиться под настроение - переменой цвета стен, изменением дизайна, освещением… Только вот доктора он невзлюбил с самого приезда - я несколько раз слышал, как тот жаловался, что у него нет горячей воды, или, наоборот, его ошпарило кипятком, не работает кондиционер, откуда-то несет запахом гнили… Неисправности исчезали сами собой, достаточно было появления хозяина. Но дом не оставлял своих попыток выжить неугодного обитальца. Странно, но мне он старался угодить - хотя его попытки сымитировать икебану вместе с вазой были скорее забавными, чем эстетичными.
Единственное, что больно укололо в сердце, - выращенная подставка для катаны и татами, однажды утром появившиеся в моей комнате. Я тогда поспешно вышел на улицу и не слишком хотел возвращаться. Когда я все же пришел домой, комната опять приняла безлично-нежилой вид. Но такой она мне нравилась сейчас больше. Мне хотелось забыть, что я живой человек - ведь только роботам не больно…
* * *
Кей
Неспешный ритм здешней жизни хорошо сочетается с мерными ударами прибоя. Мы застываем в безвременье, как мошки в янтаре, и каждый день похож на предыдущий - даже погода не меняется, солнце все так же приветливо и ровно светит с безоблачного неба, океан не штормит. Когда дед обосновался в этой части побережья, несмотря на предыдущие катастрофы, перекроившие мир по неведомому человечеству замыслу, его пугали неизбежными наводнениями и штормами и отговаривали вкладывать средства в этот клочок суши. Тогда люди еще не верили, что океан все же успокоится и, отомстив, будет снова мирно лизать пятки прибоем вошедшим искупаться курортникам. Но дед всегда был редким упрямцем, а кроме того, по его заказу были проведены расчеты для поиска вероятностной "мертвой зоны" по профилю береговой линии, где меньше всего будет возможность попасть под горячую руку стихии. Эксперименты с контролем климата, проводимые в 200* году и окончившиеся столь неудачно серией все набиравших обороты штормов, тайфунов и цунами, обрушившихся на Острова и Штаты, не принесли результатов и, несмотря на имеющуюся теперь возможность более точно просчитать и предсказать последствия, больше не проводились. А здесь, по какой-то прихоти природы, почти в любое время года поддерживалась ясная погода с очень небольшими колебаниями температуры. Обосновываясь здесь, Мамору вычистил это место от местных опасных - да и не очень - представителей флоры и фауны, используя бионические разработки, и "посадил" живой дом. Он любил шутить, что, следуя пословице, для краткости решил объединить пункты "построить дом" и "посадить дерево".
Я был очень счастлив, когда выбирался сюда на каникулы, с любопытством облазив все окрестности и утомив деда вопросами. Но он никогда не раздражался и не увиливал от ответов, ровно и по возможности полно объясняя вещи, которые рано еще было знать мелкому пацану вроде меня. Это всегда удивляло. Теперь понял, что знаниями он делился только со мной, выбрав в преемники. Дед был замкнутым человеком и, несмотря на всю его внешнюю открытость в общении, мало кого подпускал к себе близко. О себе он тоже мало рассказывал, обычно это было что-то интересное, но безличное. Мне нравилось, что меня не поучают, а лишь дают информацию об окружающем мире, предоставляя делать выводы и выбирать линию поведения в жизни самому. Хотя теперь я иногда начинаю сожалеть, что мне так и не привили четких моральных устоев, по которым можно было бы ориентироваться. Сейчас мне было бы легче. Наверное, я бы точно знал, как вести себя с Раном. Или как поступить раньше. А не оказался бы в тупике.
Когда три недели назад я почти потерял его, мне стало ясно, он - это то единственное, без чего мое существование будет серой равниной. Всех достижений, признания общественности и богатства не хватит, чтобы раскрасить мою жизнь и привнести в нее хоть какой-то смысл. Но сейчас я не представляю, что делать, чтобы изменить наши отношения. Ран все больше становится похож на молчаливое привидение, его присутствие почти неощутимо, будто он постоянно витает где-то. Я не решаюсь нарушить эту отстраненность и лишь наблюдаю издалека. Чудаковатый пожилой врач, которого с таким трудом удалось убедить поехать с нами, сказал, что Фудзимие нужно время, а я решил довериться его совету. Доктор Бэнс Хоппер, один из редких специалистов по элктокопам, утверждает, что они мало отличаются от людей в психическом и психологическом плане, если не принимать в расчет измененные состояния сознания. Он даже "развлекал" меня рассказами о том, что первые эксперименты по "промывке мозгов", применяемой после к элктокопам, проводились на пациентах психбольниц и осужденных. Что ж, мне от этого не легче - я и с обычными людьми никогда особенно не умел строить отношения. А уж после такого…
За отсутствием лучшего общества, моим частым собеседником в эти дни является Хоппер. Этот человек умеет как-то абсолютно беззаботно радоваться жизни и готов всех окружающех заразить своим энтузиазмом и оптимизмом - несмотря на непонятные происшествия, постоянно преследующие его в моем доме, - мелкие бытовые неприятности, которые могли бы сильно испортить жизнь любому другому. Но Бэнса это не смущает. И еще - он совершенно безразлично относится к моему общественному положению, даже поехать сюда он согласился из сочувствия, как мне кажется, а не ради крупной суммы денег, которую я предложил ему заплатить. С ним Ран тоже не общается, лишь неохотно кидает односложные ответы, подчиняясь необходимости, но доктор не унывает и, хитро поблескивая стеклами старомодных очков (это в наше-то время, когда коррекция зрения доступна даже людям со средним доходом), продолжает свои попытки разговорить его. Я наблюдаю за этими осмотрами-сеансами психотерапии третьим лишним через объектив камеры и до хруста сжимаю кулаки - в отличие от Хоппера, мне не верится, что Фудзимия когда-либо выйдет из этого состояния неприкасаемости. Бэнс утверждает - его аутизм объясняется еще и тем, что организм не полностью оправился от воздействия наркотиков и биочипов, нарушения головного мозга исцеляются гораздо дольше. Мне хочется верить ему, и я временно соглашаюсь с ролью наблюдателя, таскаясь за Раном как романтический воздыхатель к морю и сопровождая на прогулках. Он не возражает против моего присутствия, не отстраняется от случайных прикосновений, но это его безмятежное спокойствие держит на расстоянии крепче любой истерики. И начинает безмерно раздражать. Хотя злюсь я преимущественно на себя - оттого, что не сумел вовремя остановиться, правильно расставить приоритеты, или - жестко избавиться от этой зависимости, пока не стало поздно. Я вспоминаю деда - тот, по-видимому, тоже трясся над элктокопией бывшего Вайсс как дракон над золотом, лаборатория, где находился его диск, была единственным не переданным мне имуществом - он явно рассчитывал вернуться и продолжить безрезультатные попытки начать заново, построить очередной замок на трухлявом фундаменте недоверия и боли… Не хочу повторять его судьбу, но отказаться от Рана уже не смогу. Значит, остается только ждать - и искать способ вернуть его зарождавшуюся, как мне показалось вначале, симпатию.
Удаленно управлять империей Такатори - довольно сложная задача, но, помимо реабилитации моего телохранителя и потакания собственной социопатии, обострившейся от недавних переживаний, моей целью было удалиться в более безопасное место и дать возможность Итиро провести подготовку ловушки для Шварц. Некоторые из своих экспериментов я мог бы продолжать и здесь, но мной овладел приступ странной лени - большую часть времени я проводил у моря или возясь с обустройством дома - думаю, прислуга втайне потешалась над моими дизайнерскими изысками. Хотя людей среди них было мало. Часть работы по организации расследования и переговоров с кланами пришлось свалить на сильно сдавшего в последнее время Ямакаву. Только ему я мог доверить проследить за выполнением моих приказов. После возвращения я собирался отправить старика в одну из наших клиник на курс омолаживания. Не представляю, кем бы смог его заменить. И, кроме того, только у Итиро теперь была информация о команде Шварц. Я решил больше не рисковать допрашивать Рана. Когда я объявил об этом своему шефу службы безопасности, тот разозлился и посулил множество неприятностей. Подозреваю, его неприязнь к Фудзимие - нечто большее, чем просто недовольство "проблемным" телохранителем, а чувства к Такатори Мамору переходили границы восхищения начальником. Только вот что теперь делать с мстительным самураем... Его угроза уничтожить диск, высказанная в минуту слабости, вполне может оказаться осуществленной. Мне не хотелось держать рядом с собой человека, на которого нельзя полностью положиться. Придется разбираться еще и с этим. Не думаю, что реально их примирить, но заставить уважать мое решение я всегда умел не хуже деда.
* * *
Ран
В последнее время я все чаще прихожу в эту комнату - снаружи уже третий день льет как из ведра, что довольно необычно для данной местности. Огромный зал почти без мебели, но с отдельным терминалом для управления голографическим интерьером. Лишенный, впрочем, выхода в сеть и не содержащий никакой лишней информации - мой хозяин не хочет повторять ошибку. Пустота помещения странно успокаивает, и бессмысленно перебирая пейзажи/варианты обстановки один за другим, я обычно останавливаюсь на антураже поляны в заснеженном лесу - сквозь редкие деревья просвечивает ранний закат и виднеется опушка. При движении иллюзорные сугробы забавно обтекают ноги - установка даже имитирует хруст снега. Кондиционер добавляет прохладу и запах морозной свежести - и мне вспоминается поездка в горы с друзьями, еще во время учебы в колледже. Посередине комнаты расположено кресло, а голограмма преображает его в замысловато изогнутый старый пень, что, впрочем, не делает его менее удобным и мягким на ощупь. Я залезаю в него с ногами и подолгу сижу, уставившись на окрашивающееся красным небо в просвете деревьев. Это не медитация, просто холод и пасмурный пейзаж оказались гораздо приятнее и спокойнее солнечного дня и бездонного неба снаружи. Хотя последние несколько дней погода переменилась. Но искусственный пейзаж все равно кажется предпочтительней. Здесь можно раствориться и поверить в свое несуществование и не пытаться снова начать жить, вернее, выживать, в обычном темпе.
Я замечаю его только когда слышу нарочитое покашливание. Впрочем, возможно и не нарочитое - здесь довольно холодно, хотя, конечно же, система климаткомфорта не стала бы полностью имитировать зимний мороз. Я жду замечания или резкости - в последнее время я даже не удосуживаюсь здороваться с ним, ограничиваясь коротким кивком. Не то чтобы я намеренно хамил хозяину, просто его поведение слишком сильно выбивает из колеи. Я не знаю, как вести себя, а сам он совершенно не пытается прояснить мое место в этом доме. Ни о каких миссиях или обязанностях телохранителя речи быть не может - вряд ли когда еще он или Ямакава будут доверять мне настолько, чтобы поручить хоть что-то. Я бы вполне поверил, что Такатори решил превратить меня из боевика в обычную постельную игрушку, с его-то мрачным чувством юмора, но он не прикасается ко мне, и за все время пребывания на побережье ни разу не сделал никаких попыток это изменить. Слуги предельно вежливы и готовы выполнить любую просьбу - не то чтобы их у меня было много. За пределы территории владений Такатори выйти я не пытаюсь - мне некуда идти. Ступор, в котором я пребываю третью неделю, кажется, начинает спадать - как отходит заморозка зуба после визита к дантисту, и постепенно все усиливающийся зуд перерастает в разъедающую мозг боль. Я даже опасаюсь предположить, что произойдет, если я попытаюсь проанализировать или, хуже того, прочувствовать случившееся - и свои перспективы на будущее. Элктокоп, управляемый извне - слишком опасная вещь, чтобы его можно было так вот предоставить самому себе, но, тем не менее, я совершенно не ощущаю ни слежки, ни воздействия посторонних чипов…
Кей, уже явно нарочно пытающийся привлечь мое внимание, подходит к терминалу, просматривая параметры голограммы. Его голос здесь звучит как-то странно, гулко отражаясь от стен, и оттого ситуация кажется еще более схожей с каким-то сюрреалистическим сном:
- Это был мой любимый пейзаж после смерти родителей - я часто выбирал именно его. Дизайнер Алекс Зейнс был гением, хотя его голограммы всегда отличались нестандартностью и редко изображали красивые места в привычном понимании - чаще это были каменистые пустынные пляжи, цветные пески или горы... И еще Зейнс любил зиму. Я коллекционировал его работы. Правда, это было не здесь, а в моем доме. Знаешь, ведь особняк, откуда мы уехали, не был МОИМ домом. Я расположился в нем два года назад вопреки завещанию деда.
Я вскидываю голову - мне хочется видеть его глаза. Он говорит правду, Мамору мертв? Кей продолжает, словно не замечая моего внезапного интереса:
- Он хотел, чтобы я дал ему вторую жизнь, ты знаешь? Именно этим проектом я занимался до нашего отъезда. Пытался вернуть его телу молодость - а заодно мне пришлось бы сделать его таким, как ты. Он был согласен существовать без прав и легального положения в обществе, не являясь человеком по мнению большинства. Я вот иногда задумываюсь, что может подвигнуть человека на такое - немногие решились бы продолжить существование таким образом. И мне кажется, что он не успел сделать в своей жизни что-то очень важное, что-то, из-за чего теперь испытывает болезненную потребность получить второй шанс...
Меня передергивает от его слов. Ну почему он заговорил об этом именно сейчас? Раньше тема Такатори Мамору никогда не затрагивалась, будучи слишком неприятной нам обоим, а теперь выясняется, что все это время его тень стояла между нами. И в ближайшем будущем может оказаться полновесной преградой. Как будто мало уже существующих. Кей подходит ближе, внезапно, опершись на ручки кресла, наклоняется почти к самому моему лицу - так, что я чувствую себя в клетке его рук, и с сумрачной решимостью продолжает:
- А еще я искал способ нейтрализовать метку уже материализованного и завязанного на нее элктокопа. И я все еще собираюсь это сделать. Мне совершенно не хочется, чтобы мой любовник был марионеткой команды нелюдей. - Мучительная пауза наполнена нашим участившимся дыханием, и, наверное, это выглядит почти непристойно. Он продолжает еще что-то говорить яростным свистящим полушепотом, запах спиртного опаляет щеку. В голове мечутся сумбурно мысли и догадки: он знает про Шварц? Когда, как, откуда? Почему до сих пор ничего не предпринял? Что будет делать теперь? И шокирующее понимание - он все равно собирался… освободить меня? Снять метку?
Реальность становится слишком сложной и плотной субстанцией, меня выталкивает из нее, комната внезапно начинает вращаться, мне кажется, что я заваливаюсь назад и падаю бесконечно, несмотря на объятия кресла, и единственной реальной вещью, за которую я хватаюсь, чтобы спастись - человек, нависший надо мной. Отключаясь, я до боли стискиваю его плечи и вместе с ним проваливаюсь в спокойную и уютную темноту…
* * *
Кей
Вечер медленно и величаво плывет над домом-грибом. Ало-золотистые перья облаков распустились по всему небу, и мне приходит в голову, что ни одной голограмме не запечатлеть этого краткого мига тревожной красоты. Когда я был подростком, закат всегда на меня действовал странно - я не мог спокойно усидеть на месте, хотелось куда-то бежать, казалось, что вот-вот свершится что-то важное и непоправимое - без меня, а я не смогу проконтролировать, поймать, пропущу… чудо. Беспокойство выливалось во вспышки раздражения и порой совершенно дикие поступки - или часы неподвижности и своеобразной медитации… Теперь заходящее солнце не влияет на меня столь сильно, но все же в эти моменты закатной неги обычно наваливается созерцательно-философский настрой, который в городе запросто забивается повседневными делами. Здесь же - есть возможность поддаться искушению и похандрить.
Я расположился в удобном кресле неподалеку от дома - дожди, ни с того ни с сего заливавшие побережье последние несколько дней, сегодня взяли передышку - небо было почти чистым. Бутылка коньяка опустела уже наполовину, когда послышались шаги Бэнса - похоже, доктор направлялся к океану. Гравий звонким хрустом выдавал проходящих по дорожке, в тишине сумерек звуча почти зловеще. Увидев меня, Хоппер подошел, виноватым нервным жестом потирая щеку, - похоже, неловко себя чувствовал. Думаю, причина - профессиональная щепетильность. Живя в моем доме, после того как выяснилось, что пациенту своему активно помочь он пока не может и остается просто выжидать, ему приходилось бОльшую часть времени проводить обычным курортником. Я почему-то обрадовался его появлению и пригласил доктора составить мне компанию. Немного помявшись, Бэнс согласился - было заметно, что он тоже не против поболтать - в этом доме у него не так уж много собеседников.
Усевшись в кресло напротив, Хоппер с любопытством взглянул на меня. Широким жестом предложив выпить вместе со мной, я вызвал андроида. Поспешивший на зов слуга, следуя моим указаниям, принес к дополнительному стакану еще коньяку - доктор сказал, что тоже предпочитает этот напиток. "Он как нельзя более подходит к золотистым летним сумеркам, не правда ли?" - романтик чертов. Какая высокопарная чушь! Но вслух я ничего не сказал - не настолько уж был пьян. Сам я пребывал в довольно мрачном настроении. Ран опять торчит в голозале. Насколько я знаю, он облюбовал одну из "зимних" работ Зейнса и мог сидеть неподвижно часами, похожий на экзотическую куклу. На холод он не обращал внимания. Несмотря на то, что я и сам раньше очень любил именно этот пейзаж, выбор Фудзимии раздражал. Уж не знаю почему. Меня он по-прежнему старательно игнорировал, и это бесило. Но, пожалуй, мне больше по душе видеть его равнодушие, нежели страх.
Мы зашли в тупик - я уже не представлял, что мне дальше делать. Идти напролом я опасался, а вынужденное ничегонеделание и неуверенность тяготили, я не привык к такому, контролировать всех и вся - вот принцип выживания, в немалой степени позаимствованный у деда и многократно оправдавший себя. Еще немного такого вот ожидания, и затишье разразится бурей, а тогда - кто знает, к чему приведет очередной срыв…
Некоторое время мы с Хоппером молча напивались, болтая ни о чем, и, кажется, прикончили уже вторую бутылку, когда тот завел разговор о своей профессиональной деятельности. Начал он издалека - сначала о выборе специальности, рассказал пару забавных историй про свою бытность студентом, и наконец, приступил к основной теме. Я слушал, не перебивая, хотя даже в полупьяном состоянии понял, что это очередная его психологическая штучка. Вот только история показалась мне болезненно-правдивой, и не зря доктор прилично напился, прежде чем поделиться со мной:
- Мы учились на одном факультете. Поначалу просто дружили - она была странная девчонка, но светлая какая-то... Идеи все разные - то одно, то другое, легко загоралась, быстро остывала… И чего она во мне нашла - не знаю. Я всегда тяжел на подъем был, даже в молодости. И, несмотря на выбранную профессию, - не очень-то хорошо ладил с людьми. Это сейчас я попроще стал, а тогда чересчур обстоятельный был молодой человек. Но она что-то разглядела во мне, видимо, поэтому упорно тащила за собой, была рядом, заряжала своей энергией, сумасбродством… А вот отец ее работал на одну очень серьезную организацию… Внешнее название ее было Эсцет, - тут Бэнс бросил на меня испытующий острый взгляд, словно проверяя реакцию на свои слова. Конечно же, тема меня очень заинтересовала. Я знал, что Хоппер довольно стар, но теперь мне пришло в голову, что он мог оказаться и ровесником деда. В отличие от параноика Мамору, Бэнс, возможно, не побоялся пройти курс омоложения. Информация из первых рук о давнем конкуренте Критикер была бы весьма полезна. Хмель очень быстро сходил, и я начал уже внимательнее вслушиваться в задумчивые излияния доктора:
- Так вот. Отец ее был специалистом по нейропрограммированию. И участвовал в весьма сомнительных разработках - вероятно, это был аналог современного элктокопирования… Узнал я это от Рейко - она к тому времени уже считалась моей невестой, меня представили семье, и, по-видимому, я произвел благоприятное впечатление на ее отца. Он даже предлагал мне стажировку у него в лаборатории по окончанию университета, хотя и весьма туманно рассказывал о направлении их работ. А вот Рейко получила об этом более подробные сведения - как на члена семьи, на нее рассчитывали и хотели полностью ввести в курс дела. Но ей сильно не понравилось то, чем занимались в этой лаборатории… - доктор надолго замолкает, но я не тороплю его. У него совершенно отсутствующий вид, и я боюсь вспугнуть приступ откровенности своими расспросами. - Она решила остановить их. Но просчиталась - отцу это, похоже, пришлось не по душе, он был настоящим фанатиком своего дела. Или просто слишком сильно боялся Эсцет. Родственные связи не остановили его - Рейко стала одним из подопытных кроликов в лаборатории Эсцет. Это было за месяц до нашей свадьбы… Я пытался помочь ей, я даже работал на Эсцет какое-то время и неплохо начал разбираться в психологии и физиологии "новых людей". Мою невесту перерождение свело с ума, и все попытки включить ее в нормальную жизнь - еще один из изощренных экспериментов, проводимых организацией, - не удавались. Хотя были и удачные случаи социализации подобных существ… Работая с элктокопами уже после падения Эсцет, я понял одну простую вещь - они практически ничем не отличаются от нас. Конечно, я не говорю о зомби, которых выпускает АБЭ. Психически уж точно. Все эти способности оказывают отнюдь не положительное влияние на психику - более того, многие ломаются и сходят с ума, не в силах перенести процесс перерождения. Наверное, именно потому так мало из них оставляют без измененя сознания. И каждого завязывают на метку - даже если это происходит по заказу родственников или любовников, которые не хотят расставаться с близкими. Метка поддерживает целостность состояния психики… наряду с прочими ее свойствами. Только вот Эсцет по-другому работали - они своим перерожденцам меток не вживляли. Как-то иначе проблему решали. И не спрашивайте меня, как именно, господин Такатори, я не настолько был посвящен в тайны организации, - голос Бэнса сделался вдруг насмешлив, хотя его глаза оставались серьезными. Я не утерпел и все же задал вертящийся на языке вопрос:
- Зачем вы мне все это рассказываете? Собираетесь поведать о еще каких-нибудь секретах Эсцет? Я бы хорошо оплатил информацию, - но Хоппер только грустно покачал головой:
- Мне нечем особенно делиться, уж поверьте. Я был всего лишь штатным психологом и психиатром для несчастных подопытных. Все мои знания очень поверхностны и бОльшей частью основаны на догадках. Мне удалось скрыться от группы зачистки лишь потому, что в тот момент организации было не до меня - она прекращала свое существование. А я старался как можно меньше лезть в ее дела - может, потому и прожил так долго… Мне пришлось своими руками убить свою жену, знаете? Причем сделать это из милосердия. Меня не остановило то, что формально она не являлась больше человеком, я согласился на свадьбу - надеялся, что ей станет лучше, если мы будем вести обычный образ жизни. Хотя теперь я понимаю, насколько отвратительным был мой поступок, ставший частью эксперимента Эсцет. Но вам я вот что скажу, господин Такатори: Ран Фудзимия на удивление устойчивый молодой человек. Почти полностью осознавая, кем является, с неизмененной психикой - что большая редкость среди боевых элктокопов - он остается адекватным и не теряет свойственной обычному человеку гибкости психики. Даже после ваших… выяснений он восстанавливается, причем в рекордно короткие сроки.
Я взвился, перебив доктора:
- Это называется "восстанавливается"? Да он как привидение по дому ходит! Словно неживой часами сидит, в одну точку уставившись. Я от него ни слова без указаний не услышал за две недели. А вы говорите, что ничего сделать не в состоянии - надо ждать! И сколько еще? - я вовремя обрываю тираду и не упрекаю Хоппера в том, что зря плачу ему немалую сумму - вспоминаю, как он не хотел браться за это дело и тем более ехать с нами на побережье. Он с интересом рассматривает свой бокал, словно на дне хочет увидеть пресловутую истину, и спокойно отвечает:
- Я понимаю, что вам хочется всего и сразу. Молодости свойственно нетерпение. И, конечно же, ваше… отношение к Фудзимие делает ожидание еще более нестерпимым, - он продолжает, не обращая внимания на мой очевидный гнев, - но вам придется подождать еще, если вам и вправду небезразличен этот человек. Надеюсь, вы не разделяете предрассудков, что элктокопы - лишь бездушные электронные куклы?
- Раньше я так и думал. Теперь - не знаю. Мой… родственник добровольно решил таким вот способом продолжить свою жизнь. И вообще… - гнев моментально улегся, и я обнаружил, что уже выдаю "большую тайну" возрождения деда практически незнакомому человеку. Видимо, я слишком устал копить это в себе, а случайная откровенность порождает ответное желание поделиться. Делаю себе заметку - не допускать подобного впредь. Между тем доктор, словно чувствуя мою перемену настроения, поднимается и желает мне приятного вечера, отговариваясь тем, что слишком много выпил и устал. И перед уходом добавляет совершенно трезвым голосом:
- На вашем месте я бы не стал дожидаться неизвестно чего и проставил точки над "i" в отношениях с… этим человеком. Промедления в таких случаях ведут лишь к недоразумениям и неприятностям. Это я не только как психолог советую.
Он уходит в дом, вместо того чтобы продолжить путь к океану, а я еще некоторое время сижу в прострации, наблюдая за быстро меняющими цвет и тускнеющими облаками, без мыслей, без движения. А потом резко встаю и направляюсь искать Рана. Нам и правда пора поговорить начистоту. А с доктором разговор об Эсцет мы еще продолжим. Наверняка старый лис еще много чего знает.
* * *
Ран
Очнувшись и еще не открывая глаз, я слышу сквозь полуоткрытую дверь нешуточный спор, разгоревшийся в соседней комнате: доктор Бэнс сердитым визгливым голосом отчитывает Такатори. До меня доносятся лишь обрывки фраз, но их достаточно, чтобы понять, что речь обо мне:
- Я же говорил…
- Волнения и эмоциональные перехлесты недопустимы в его состоянии…
- Информационная изоляция необходима…
- Вы же сами говорили…
- А что я должен был…
Слышать отчитывающего Кея доктора странно. Кто бы мог подумать, что добродушный и всегда спокойный врач может так орать на главу самого влиятельного клана этой части континента. И тот будет оправдываться, как мальчишка. Наверное, потому что в таком состоянии Бэнса и из лучемета не остановишь… Я с удивлением слышу хриплые звуки и вдруг понимаю - это мой собственный смех. Странная реакция. Сканирование психоматрицы запустить не получается. Остается предположить, что некоторые функции организма заблокированы. Надеюсь, это сделано хозяином, а не является остаточным явлением допроса и критического уровня потери энергии.
Уйдя в свои мысли, я не сразу обнаруживаю, что за дверью наступает настороженная тишина. Странно, что они меня услышали, сквозь такой-то ор. Или просто уже дело до драки дошло? Я снова смеюсь - такое впечатление, что заново учусь это делать. Дверь резко распахивается, и в комнату врывается Такатори. За ним следует побагровевший и взлохмаченный Бэнс. Остановившись у кровати, доктор и Кей встревожено смотрят на меня. Не дождавшись реакции, хозяин хватает меня за плечи и начинает что-то говорить, но слова почти не доходят до меня, а я никак не могу восстановить дыхание, чтобы ответить ему. Наконец, доктор решительно отодвигает Такатори в сторону и наклоняется, прохладной рукой зачем-то щупая мой лоб. Резко успокоившись, я еще несколько минут пытаюсь отдышаться. Мне очень стыдно.
Бэнс осторожно начинает задавать вопросы о моем самочувствии, но сейчас мне представляется более важным переговорить с хозяином. Практически игнорируя нормы вежливости, я поднимаю глаза на Кея, стоящего за спиной Хоппера и, сделав над собой усилие, четко выговариваю:
- Со мной все в порядке. И я бы хотел продолжить нашу беседу. Наедине. Пожалуйста. - Если метку заблокировал он, то постороннему ни к чему слышать что-либо о делах и намерениях хозяина. Доктор окидывает нас понимающим взглядом и молча выходит. Кажется, Такатори не слишком рад перспективе остаться со мной один на один. Это странно. Кей между тем выдавливает:
- Я не хотел тебя… тревожить. Хоппер сказал, что разговор по душам поможет, и вот…
- Мне было нужно уточнить - ограничение моей функциональности было произведено намеренно или это одно из последствий…
Он взволнованно смотрит на меня и протягивает руку - дотронуться, но в последний момент почему-то отводит. Его поведение совсем не похоже на действия обеспокоенного поломкой собственности хозяина - больше на реакцию взволнованного любовника. Он все-таки считает меня… человеком. Почему-то это вызывает приступ беспричинной радости. Качели недоверия и надежды - извечный спутник отношений. Но если ты не мертв - их не избежать. Неожиданно вспоминаются слова Шульдиха о вечной жизни - тот явно не сомневался в своей принадлежность к роду человеческому. Или его не слишком волновал этот вопрос. Сейчас я чувствую себя так, будто с меня сняли мутный стеклянный колпак. И еще - мешает метка …
- Со мной происходит что-то странное. И я не могу провести диагностику своего состояния. Хотя полагаю, что это не опасно для окружающих. Но мои реакции могут быть неадекватными…
- Я ничего не блокировал. Но думаю, в таком случае надо позвать Бэнса.
Мне совершенно не хочется сейчас видеть доктора, да и вообще кого-либо из посторонних, я уверен, что тот вряд ли сможет что-то сделать. К тому же, Хоппер вызывает у меня странное ощущение "врага за спиной". Я не доверяю ему, несмотря на то, что он всегда вежлив и никак не проявлял агрессии - лишь сочувствие. Возможно, я изменился больше, чем думал сам - инстинкты телохранителя и способность подозревать всех и вся въелись в кожу…
Забота и очевидная готовность Такатори к диалогу позволяют решиться снова поднять тему метки - мне необходимо решить для себя, как действовать дальше. Я сдвигаюсь на кровати, жестом приглашая его сесть рядом. Немного поколебавшись, Кей усаживается, стараясь не прикоснуться даже ненароком. Почему-то это злит. Я нарочно придвигаюсь еще ближе и уточняю:
- Ты говорил, что метку можно снять. И что ты это сделаешь. - Я нарочно не упоминаю, что Шварц уже нашли способ и наверняка могли бы поделиться секретом. Наверное, потому что я все еще не хочу навредить недавним союзникам. Хотя не уверен, что после произошедшего с Шульдихом у них осталось желание сотрудничать, или вообще мирно сосуществовать на одном континенте. Несмотря на это, мне хочется попытаться дать шанс бывшим боевикам Эсцет. Ответ Кея обещает сделать эту задачу весьма непростой:
- Да, я не хочу, чтобы между нами стояло что-либо. Не хочу, чтобы кто-то еще мог получить контроль над тобой. Я знаю, что ты действовал тогда не по своей воле, и уж поверь, виновные поплатятся за попытку использовать тебя. У меня уже есть план по захвату Шварц. Но не стоит об этом волноваться. Я больше не стану допрашивать тебя - у меня есть другой источник информации.
Я не знаю, откуда у него сведения о Шварц и какие выводы из этих данных сделаны. Ясно одно - вину за произошедшее он полностью возложил на команду паранормов и теперь сделает все возможное, чтобы уничтожить их. А уж упорства Такатори не занимать. Решение не сообщать ему правды не делает мне чести, но годы, проведенные в Критикер и "школа" Мамору поубавили свойственной мне ранее прямолинейности. Признание в предательстве не поможет ему и лишит меня возможности как-то проконтролировать ситуацию со Шварц. А также узнать что-либо об еще одном важном для меня проекте. Поэтому я просто меняю тему:
- Я благодарен тебе. Это много значит для меня. Но я хочу задать вопрос, касающийся Такатори Мамору… Правда, что он жив и… вернется?
У него недовольный вид - тема явно неприятна. Длительная пауза уже заставляет опасаться, что на сей раз я переполнил чашу терпения, и последуют репрессии, но Кей все же отвечает:
- Это так. Но не стОит волноваться об этом. К тому моменту ты будешь уже свободным человеком, и дед не сможет… достать тебя. - Меня бросает в краску. Конечно же, он в курсе наших отношений с Мамору. Не знаю вот только, насколько он осведомлен о подробностях… Но даже если забыть о собственном интересе - неужели можно быть настолько наивным? Разве он не знает, что за человек был его дед? Надеется, что тот оставит все как есть, обретя новую жизнь и сверхвозможности элктокопа?
- Ты не опасаешься… конкуренции?
Он упрямо мотает головой, сейчас больше похожий на упертого мальчишку.
- Я все продумал. Мы и раньше неплохо уживались вместе. И работали над проектами. А мне не слишком нравится управлять кланом и такой огромной территорией. Тебя я не буду удерживать силой, но если захочешь остаться… Я защищу тебя. И никто мне в том не помеха. С дедом разберусь сам - поверь, ему будет вовсе не до бывшего любовника после перерождения.
Вот как. Он все же хочет, чтобы я был рядом. И при этом - работать вместе с Мамору. А у меня не повернется язык объяснить ему…
- Я собираюсь жить как можно дальше от твоего деда и семьи Такатори, если у меня будет свобода выбора, надеюсь, ты это понимаешь?
Он смущается. Но все так же самонадеянно возражает:
- Я могу решить этот вопрос. Если мы будем строить жизнь вместе - это не станет помехой. А я хочу быть с тобой. Мне есть чего предложить партнеру. - И, словно решившись, добавляет:
- Ты не хочешь рассказать мне, почему он… сделал с тобой такое? Я читал досье Критикер, вы были в одной команде, конфликтов не наблюдалось…
Я молчу. До этого момента я считал, что он все знает, хотя бы в общих чертах. Но похоже, Мамору оставил эту информацию при себе. Я испытываю одновременно облегчение и дискомфорт. С момента материализации детали минувшего постепенно настигали меня, и я, как мог, старался отгородиться от прошлого, не думать, не чувствовать, но отвращение к себе и боль лишь накапливались, словно нарыв, выхода из этого внутреннего ада не было. Рассказать ему, испачкать в этой грязи, разделить прошлое, и - стереть из памяти хотя бы самые яркие воспоминания, казалось сейчас привлекательной идеей. Но что потом? Я понял, что не хочу увидеть отвращение в его глазах. Вспомнилось: "Ему было этого достаточно, чтобы тратить на тебя энергию и время? Как думаешь, этого должно быть достаточно мне?..."
Отвечать не хочется. Кей может заставить - через метку. Это бы избавило от ненужных сомнений. Я почти надеюсь… Но он просто спрашивает:
- Я хочу знать, что такого ты сделал деду? Почему ваша дружба закончилась… таким? Это из-за его отца?
Несправедливость его слов начинает бесить. В висках покалывает. Я боюсь не сдержаться, как в тот раз - еще одного наказания мне не вынести. У меня ощущение, что мы ходим по кругу, мы сцеплены обстоятельствами, как леской Йоджи - не разорвать, не отстраниться. Каждая попытка вырваться порождает лишь новые нити-завязки. Я решаюсь. Думаю, мой рассказ оборвет все окончательно - или сплавит нас так, что пути назад не будет. И того и другого хочется с равной силой…
Все же я не сумел предугадать его реакцию. Он не вставляет сочувственных или возмущенных реплик. Ритм его дыхания не меняется, я не замечаю жестов отвращения или отрицания. Он просто впитывает мое прошлое в себя. И это кажется правильным, это необходимо сейчас больше всего. Я отбрасываю мысли о том, что рассказываю не слишком приятные вещи о близком ему человеке.
Как-то незаметно во время моего "сеанса откровенности" я оказываюсь лежащим головой на его коленях. Дослушав, Кей не прекращает задумчиво перебирать мои волосы - эта незатейливая ласка делает прошлое, о котором я рассказываю, далеким и тусклым. Я уже понимаю, что преодолел свой страх. Но теперь совершенно не представляю, как вести себя с ним. Освобожденная правда сближает нас. И в то же время разделяет не хуже лезвия катаны. Я решаю предоставить инициативу ему - слишком устал высвобождаться из паутины чужой воли - что бы я не предпринимал, получается только хуже. Остается пока просто плыть по течению…
После длительной паузы Кей осторожно спрашивает:
- Ты ненавидишь деда?
- Я разучился испытывать столь яркие чувства. Это было слишком давно и слишком болезненно. Я… хочу забыть. Если ненавидишь - забыть невозможно.
- Это помешает тебе… быть со мной? То, что было между нами… ты тоже хочешь забыть? Элктокопы ведь не помнят прошлых материализаций, и если… - Кей осекается, а я спешу подтвердить его догадку:
- Ко мне вернулись почти все воспоминания - и они не похожи на "дописанную" память. Не знаю, как это объяснить. Одно могу сказать - я не хочу забывать. Для меня страшнее всего - быть бессмысленной куклой без прошлого, снова и снова повторяющей все те же ошибки. В моем состоянии… память - это и есть я.
Он задумчиво шепчет:
- Память не избавляет от ошибок. Опыт не обязательно означает, что ты научишься.
В его словах - ироничная горечь. Я вспоминаю татуировку Йоджи. Он хотел научиться? Или просто носил как напоминание, что это невозможно?
Некоторое время мы просто молчим, и тишина кажется уютной, напряжение последних часов ушло. А потом Кей, словно решившись, наклоняется к самому моему уху, словно боясь, что кто-то еще услышит и присвоит его слова, и шепчет:
- Больше не будет ошибок. Я хочу, чтобы ты был со мной. - И отстраняясь, как ни в чем не бывало, продолжает вслух совершенно другим тоном:
- Думаю, из нас получилась бы неплохая команда. У тебя впереди целая вечность. Ты думал, чем хочешь заняться?.. - Кей говорит банальности, и от патетичности его тона в любое другое время меня бы передернуло, но сейчас я понимаю, что мне действительно хочется: помочь ему надрать задницу мятежным кланам, продолжить исследования элктокопирования, найти сестру, просто… жить. Когда мир успел настолько повернуться с ног на голову, что мужчина из клана Такатори, который младше на несколько десятков лет, объясняется мне в любви? А я, похоже, тоже сошел с ума, потому что в ответ притягиваю его к себе и целую в губы. Он осторожно обнимает меня, возвращая поцелуй, поудобнее устраиваясь на кровати, и я понимаю, насколько мне не хватало его - или, наверное, просто - близости. Стремясь восполнить тактильный голод, уже сам тянусь за его ласками. Я плавлюсь как воск от его прикосновений - и радуюсь возможности снова что-то ощущать, быть полноценным… человеком?
За окнами снова начинается дождь…
* * *
Кей
Я просыпаюсь с ощущением, что уже очень поздно. Постель уже пуста, но Ран обнаруживается поблизости - неподвижно сидит на циновке, видимо, временно воссозданной домом, возле окна в позе лотоса. Он уже полностью одет. Предчувствие чего-то неприятного колет сердце - в комнате не ощущается присутствия кого-либо, кроме меня. Идеально прямая спина и отсутствие реакции на мое нарочитое покашливание кажутся недобрыми признаками. Отсутствие одежды в такой ситуации - проигрышная позиция, и я спешу натянуть джинсы и футболку.
Все еще не желая верить в худшее, я подхожу к нему и начинаю массировать напряженные мускулы. Зарываюсь в копну волос, алых в солнечных лучах, и вдыхаю его запах - совершенно обычный, человеческий… Мне хочется прочувствовать это мгновение - живой, плоть и кровь, здесь, со мной. Некоторое время он никак не показывает, что вообще заметил мое присутствие, но потом расслабленно облокачивается и потягивается в моих объятьях.
- Ты знаешь, подпустить человека со спины во время медитации - высший признак доверия, - морок отстраненности и неприязни рассеивается, стекает на пол вместе с солнечными лучами. Я внезапно замечаю, что в комнате довольно жарко. Высказываю вслух пожелание сделать температуру похолодней. Дом послушно исправляется, по собственной инициативе добавляя в воздух аромат незнакомых цветов. Ран между тем извиняется за то, что не закрыл шторы. Я небрежно отмахиваюсь - все равно давно было пора вставать. А вот лишение меня возможности лениво понежиться вместе в постели -непростительно. Моя страшная месть - наверстать упущенное прямо сейчас - пресекается на корню: мне спокойным и вежливым голосом рекомендуют сначала идти завтракать. Нарушать столь хрупкое равновесие наших отношений не хочется, и я послушно следую в столовую.
Все предвещает неторопливый и приятный день, но после завтрака, который по времени можно назвать и обедом, палм-браслет пищит, инициируя внешнюю связь. Это Ямакава. Оставив Рана завтракать без меня, я спешу к терминалу и выхожу на видеосвязь с Итиро. У старика новости - не могу сказать, что плохие, но ситуация требует моего присутствия. И еще одна сомнительная радость - из лаборатории передали, что для эксперимента по перерасчету матрицы все готово. Хотя я собирался сам вести переговоры с "подопытной свинкой", события последних недель не дали мне такой возможности, и я поручил подбор подходящего человека заместителям. Не знаю, почувствовал ли я облегчение, узнав, что со старика уже снята элктокопия. Что ж, если у меня все получится, этот человек все равно проживет не меньше, чем если бы он умирал своей смертью. И качественнее.
За время моего отсутствия, как мы и полагали, было совершено три покушения на приманку - элктокопа, голографически загримированного под меня, который в сопровождении Итиро "осматривал" территории подчиненных кланов. Это помогло определить расклад сил в сложившейся обстановке, и устранить самых яростных противников. Нападающие не принадлежали кланам ни Куроки, ни Такахаси, - либо кланы смирились с моим назначением, либо действовали чужими руками. Но неудавшиеся покушения дали повод для "успокоительных" зачисток и породили легенду о моей неуязвимости. Конечно, люди поумнее наверняка бы догадались о нашей нехитрой затее, только вот из нападавших не выжил ни один. В любом случае, теперь на некоторое время недовольные поутихнут.
Дорога была расчищена, и на территории клана восстановился привычный порядок. Можно было возвращаться. Напоследок я хотел попросить Бэнса еще раз осмотреть Рана - мне нужно удостовериться, что с ним все в порядке. Вчерашний разговор дался Фудзимие труднее, чем мне. А я… стараюсь не думать об этом. Решение принято, давать возможности прошлому влиять на себя я не хочу. Все рефлексии оставлены во вчерашнем дне. Что было - то было. Только вот теперь я не знаю, смогу ли договориться с дедом - и насколько серьезно его увлечение Раном. Достаточно ли этого будет, чтобы сделать нас врагами? Мой единственный близкий родственник, один из немногочисленных дорогих мне людей… Как он отнесется к тому, что я обокрал его? Послужит ли подаренная жизнь компенсацией? И сможем ли мы вообще сосуществовать после его возрождения? Рассказ Фудзимии заставил меня усомниться в целостности психики деда. Избавит ли переход в иное состояние его от душевной болезни? В любом случае я решил завершить эксперимент. Было ли это чувство вины или нежелание нарушать свое слово, а может, что-то еще более сентиментальное, но я сделаю это. Хотя стоит подготовиться на случай конфликта поколений…
В доме Бэнс не обнаружился. Я предположил, что он пошел к океану, и попытался вызвать его по комму - но устройство не подавало сигналов. Было такое впечатление, что его просто сняли или уничтожили. Странно, потому что во время присутствия на территории побережья каждый из моих служащих - людей или нет - должен был носить браслет-комм. Такие штуки блокировали ловушки, расположенные повсюду, и я лично довольно внятно объяснил это Хопперу. Одновременно выслав андроида на поиски и приказав охране просмотреть записи с датчиков перемещений на территории, я решил переговорить пока с Фудзимией. Предстоящее воскрешение деда не станет новостью для Рана, но меня волновала его реакция. Нам придется на некоторое время разлучиться - он вряд ли согласится ехать со мной. А надо будет уладить множество дел и договориться с дедом - если эксперимент удастся, конечно. Для того, чтобы мы оба стали, наконец, свободны, вначале придется потрудиться. Но доверить Рану должность телохранителя при нынешних условиях я не хочу. Шварц за все это время не разу не показали носа и ни в одну из ловушек не попались. Ненавязчивые поиски по голопортретам, составленным с помощью Ямакавы, не дали результата. Такое впечатление, что они вообще убрались из этой части континента, достигнув своей цели. Или очень хорошо скрывались. Я ожидал, что Шварц попытаются найти Фудзимию, и даже сначала хотел устроить "ловлю на живца", но теперь эта идея казалась ересью. Рисковать Раном я не стану. Оставалось только выжидать ответного хода бывших боевиков Эсцет. Хотя я надеялся перевалить и эту заботу на плечи деда - вместе с титулом главы клана. И вернуться, наконец, домой. Вернее, в дом родителей, где я почти не бывал после их смерти - тогда это было слишком тяжело, но теперь печаль стала менее резкой, и я подумывал перенести свои апартаменты туда. Тем более что Мамору вряд ли обрадуется моему вторжению, хоть и вынужденному. Я не чувствовал себя дома в его особняке, не смотря на то, что жил там уже два года, успев переоборудовать комнаты, где обитал, по своему вкусу. А если Ран решит, что безопаснее быть как можно дальше от деда - я могу перебраться вместе с ним в Нью-Стайф. Эта территория в период суматохи, вызванной катастрофами, объявила себя независимым государством, и теперь напоминала старую Швейцарию - здесь могли найти убежище люди любых национальностей, гражданств и убеждений, даже отягощенные не слишком светлым прошлым - главное, они должны быть богаты или способны принести реальную пользу стране. У меня уже было разрешение проживать на территории Нью-Стайф, - что означало почти двойное гражданство, - и коттедж с подземной лабораторией: не обжитые, но вполне готовые для переезда. Уверен, подобные базы были и у деда, но на нейтральной территории нам никто не даст устраивать войнушки. В любом случае, выбирать место жительства я буду вместе с Раном, и спросить его хочу заранее. Это было ново для меня - планировать и обсуждать будущее с кем-то, зависеть и ощущать, что другой человек тоже зависит от тебя. И я никак не мог решить, нравится мне это ощущение или нет…
* * *
Ран
Я проснулся оттого, что услышал чей-то зов. Голос, во сне окрашенный в ярко-апельсиновый, вытаскивал из ставшего привычным небытия, заменившего мне сон. Проснувшись окончательно, я с удивлением обнаружил, что это Шульдих. Который тут же с ехидством прокомментировал мою манеру воспринимать ментальный посыл в цвете и со звуком. По его словам, таких уродцев было немного. Хотя нет, он назвал это "одаренностью" и сообщил, что я небезнадежен. Стараясь не особенно афишировать свою радость по поводу присутствия телепата, я спросил, что ему надо. Ответ меня слегка озадачил:
- Мы волновались за тебя. Команда приносит свои извинения - Кроуфорд не смог предсказать такого поворота событий. - В голове возникает образ церемониального поклона, и я, представив на месте Оракула пожилого японца, почти уткнувшегося носом в пол, хмыкаю. - Эта развилка оказалась слишком нечеткой, хотя любые действия привели бы к одной и той же вероятностной прямой.
Я не понимаю терминов, которыми оперирует Шульдих, но основная мысль ясна - Шварц облажались, и они не возлагают вину за произошедшее с телепатом на меня. Тоже неплохо. И еще - им наверняка что-то нужно. Только вот я больше не собираюсь строить заговоров за спиной у Кея.
Словно отвечая на мои мысли, Шульдих "вздыхает":
- Не стоит собачиться - нам обоим нехило досталось. Я только второй день как восстановился достаточно для того, чтобы связаться с тобой. Брэд думал, Такатори будет менее… научен, наказывая тебя. Правда, твой хозяин вовремя остановился - ты почти утянул меня за собой.
Я неохотно вылезаю из нагретой постели и иду в душ - разговаривать с Шульдихом в присутствии спящего Кея почему-то некомфортно. Но из ванной я вылетаю, наспех умывшись, в бешенстве от дурацких комментариев и подколок телепата. В конце концов на автопилоте раздвигаю шторы и усаживаюсь в позу для медитаций - старательно выставляя метальный щит. Уже успокоившись, приоткрываюсь и спрашиваю Шульдиха, что он хотел сообщить по делу. Тот без грамма сожаления извиняется и продолжает:
- Кроуфорд велел передать, что теперь видит грядущее четко - ты не сможешь повлиять на ход событий, но финал будет зависеть только от твоего решения. И еще - запомни: каким бы оно ни было - это будет правильное решение. Ну и лично от меня - не слишком-то увлекайся своим Такатори. Ничего хорошего из этого не выйдет.
Я немного обескуражен - телепат не дает никаких указаний, он даже не упоминает наш договор об охране и шпионстве. Чего же они хотят от меня теперь?
- Кей знает о Шварц, и считает виновными во взломе терминала - что недалеко от истины. Как вы поступите теперь? Он наверняка ищет…
Шульдих прерывает меня, раздраженно фыркая:
- Ну, считать меня виновным - это не новость. Да и команду заодно. Но хорошо, что ты не стал разубеждать его. Считай это ложью во спасение, котенок.
Гася волну раздражения от пренебрежительного тона телепата, я стараюсь перевести разговор в деловое русло:
- Каких действий вы ждете от меня? Что планируете делать сами? - Он ненадолго замолкает, а когда отзывается снова - его ментальный голос - пузырящаяся фанта в моей голове:
- От тебя не требуется ничего. Действуй по обстоятельствам. А мы… продолжим то, с чем и до этого неплохо справлялись - выживать. Вернее, жить и наслаждаться жизнью. Будешь хорошим котенком, я и тебя научу. - Помедлив, он добавляет:
- И еще - опасайся Хоппера. Можешь и Такатори передать… Твой любовничек проснулся, так что мне пора. До скорого!
Про Бэнса спросить я не успеваю - Шульдих обрывает связь внезапно, оставляя меня совершенно дезориентированным. Во рту четкое апельсиновое послевкусие - странное последствие ментальной связи. Терпеть не могу фанту. И оранжевый цвет. Даже не могу представить, что с удовольствием носил свитер такой окраски.
Замыслы Шварц представляются враждебными и нечеловеческими. Им наплевать, если что-то случится со мной или с Кеем. У них своя игра, а быть в ней пешкой с завязанными глазами я не хочу. Но доложить о разговоре Такатори теперь не могу. Кроме того, мне нечего сказать по существу. Я не узнал ничего нового от Шульдиха - ни их планов, ни местонахождения. Вряд ли информация о том, Шварц связались со мной, сможет на что-то повлиять.
Я не замечаю, как сзади подходит Кей - но не вздрагиваю от его прикосновения. Сильные, уверенные движения, которыми он разминает мне плечи, приносят ощущение уверенности и спокойствия, и я только сейчас обнаруживаю, насколько был напряжен во время разговора с Шульдихом. Старательно отбрасываю в сторону раздражение от вторжения в личное пространство и облокачиваюсь на него. Я и сам не против поиграть с утра, но почему-то хочется растянуть это ощущение новизны и приятной отчужденности, оставшееся от прошлой ночи - так что вместо секса мы идем завтракать. Ловлю себя на мысли, что надутая физиономия хозяина - это очень забавно.
Все-таки я зря настроился на неторопливый отдых. Во время завтрака - срочный вызов. Кажется, это Ямакава, больше никто не способен отвлечь Кея от еды. После его ухода аппетит пропадает - слишком уж напряженной становится атмосфера в просторной комнате, оборудованной под столовую, присутствие прислуги неимоверно раздражает. Раньше я не замечал обитателей дома, мне было все равно. А теперь успокаивает только вскользь брошенное замечание Такатори о том, что большинство персонала - андроиды и элктокопы. Хотя не мне сомневаться в человечности электронных людей…
Дом, словно почувствовав мое напряжение, по-своему старается успокоить: прямо из пола вдруг вырастают псевдопобеги, воссоздавая иллюзию затканной плющом беседки, отгораживая от внешнего. Меня слегка удивляет эта новая возможность, раньше я никогда не видел, как Дом преображает себя - обычно все изменения появляются, пока никого нет, как бы сами собой. Зрелище распускающихся на глазах ветвей лозы завораживает, я даже забываю о плохом настроении. Освещение меняется - не знаю, как достигается подобный эффект, но теперь оно похоже на пробивающееся сквозь листву полуденное солнце - не отличишь. Воздух заметно свежеет - Дом явно использует ароматизаторы, запахи кухни причудливо смешиваются с цветочными, постепенно впитываясь в чудо-листья и оставляя лишь прохладную свежесть. Уходить из искусственной беседки не хочется, и я некоторое время сижу, размышляя о всякой ерунде - например, как Дом улавливает настроения человека и по какому алгоритму действует, есть ли в этом элемент творчества, или лишь хитрая нанопрограмма… И о том, как сильно изменился мир за время моего не-существования - 60 лет назад таких технологий еще не было. Одно дело, ознакомиться с сухим текстом, перечисляющим возможности и достижения науки, а другое - увидеть в действии своими глазами. Я мало видел в прошлые материализации - доступной информацией являлась только сведения о необходимом оружии. В остальное время я был заперт в четырех стенах или… Нет, вот об этом я думать не стану.
Прислуга меня не беспокоит, лишь как-то настороженно косится на побеги и выходит. И спохватываюсь только заметив, что стрелки стилизованных под старину часов на противоположной стене показывают на пару часов больше. Мне хочется увидеть Кея, но я останавливаю себя, зная, как может раздражать навязчивый любовник. А когда уже решаю направиться в библиотеку, меня останавливает андроид с невыразительным лицом и просит зайти в кабинет - Такатори хочет меня видеть.
Беседа не клеится. С самого начала Кей усаживает меня в кресло напротив стола-терминала, но сам начинает нервно ходить взад-вперед, задавая непонятные вопросы. Кажется, что-то пошло не так. Реплики о погоде и попытки узнать мое мнение о Доме и литературных вкусах я пропускаю мимо ушей, но когда речь заходит о месторасположении Хоппера, я настораживаюсь. Оказывается, Бэнса с раннего утра нет в доме. Все его вещи и документы остались нетронутыми в комнатах, где он обитал. Я отвечаю, что тоже не видел доктора, и Кей еще больше мрачнеет, потирая висок. Да уж, пропасть на территории, напичканной следящей аппаратурой и охранной техникой довольно сложно. Утренние размышления, - как передать Такатори слова Шульдиха о Бэнсе, - теряют свою актуальность. Теперь доктора будут подозревать и так. Если он жив, конечно.
Временно оставив тему Хоппера, Кей сообщает мне о том, что в ближайшие дни выезжает обратно в резиденцию Такатори. И собирается проводить преобразование Мамору. Слова даются ему с усилием, похоже, разговор этот он репетировал… Мне ехать с ним не предлагает. И я не могу понять, что это - недоверие или нежелание сталкивать лбами с Мамору? И то и другое логично, но мне не хочется следовать логике. Осознание, что его там могут убить или случится что-то еще, не позволяет отсидеться в безопасном Доме. И не хочу сейчас анализировать, насколько стремление защищать навязано меткой. В таких ситуациях я предпочитаю сначала действовать, а рефлексировать уже потом.
- Я поеду с тобой? Как твой телохранитель, я не могу отсиживаться… - У него удивленное лицо. Кажется, он не ожидал, что я добровольно вызовусь присутствовать при возрождении бывшего главы Критикер. Я со стыдом вспоминаю провал миссии на церемонии приема присяги кланов, и замолкаю. Хотя это не была полностью моя вина, но в итоге я скорее послужил еще одним источником опасности, чем защитой. Но Кей и не думает протестовать, хотя его лицо ничего не выражает сейчас - непонятно, доволен он или раздражен моей инициативой. На меня начинают сыпаться термины и указания, по-видимому, случилось что-то серьезное, и возвращение тщательно спланировано. Безопасность обеспечивают техники и несколько боевых элктокопов - обычных выпускников АБЭ. Мне в этом коротком путешествии, похоже, отведена роль простого пассажира. Это раздражает и смешит одновременно.
Перед отъездом я еще раз пытаюсь телепатически связаться с Шульдихом - но безуспешно. Тот то ли еще не полностью оправился, либо специально игнорирует меня. А может, Шварц больше не "пасут" меня, и идиотские мысленные вопли просто никто не услышал. Неопределенные предсказания Оракула, больше похожие на утаивание информации, не добавляют уверенности в предстоящей поездке. Но все же мне придется столкнуться с Мамору лицом к лицу - я должен преодолеть прошлое. Ирония судьбы - искать защиты от Такатори у другого Такатори. Или наоборот - мне предстоит охранять одного члена этого семейство от другого…
* * *
Кей
Кажется, мы прошли точку отсчета, и теперь реальность закручивается вокруг нас, все убыстряя темп - я видел что-то похожее в кино. Старый фильм со странным названием - Лангольеры. Пожиратели времени. Кто-то крадет и мое: я почти не различаю дней. Одержимость этим проектом не позволяет толком всмотреться в окружающее. Ночи же заполнены им. Секс - это та откровенность между нами, которую мы не можем позволить себе днем. День разделяет нас официальным: "Мистер Такатори…", - он не хочет афишировать наши отношения, в присутствии посторонних всегда соблюдая статус кво. Впрочем, я уверен, что немногочисленные люди из обслуги все равно в курсе - именно поэтому я и предпочитаю элктокопов и андроидов. Они нелюбопытны и не разглашают тайн. Я все время порываюсь прогнать холодок между нами, который неизбежно появляется днем, но каждый раз Ран сводит на нет мои усилия. Он умеет отмалчиваться. Иногда мне кажется, что он стыдится того, что связался с Такатори. Любое проявление чувств на людях приводит к оформленному вежливой отговоркой бегству, а я все откладываю на потом выяснение отношений, - сейчас нет ни времени, ни сил.
Свободное время мой любовник все чаще проводит в голозале - только теперь там никаких медитативных пейзажей. Имитация огромного додзё с обычными циновками на полу и странного вида монстры - боевая программа-эмулятор, включенная на скорости, невозможной для человеческого существа. Мой любовник явно готовится к сражению, отмечаю я. Тяжелое предчувствие давит на плечи - хотя я не знаю, от кого он собирается отбиваться. Ран двигается так, что движения сливаются, материализованная катана сверкает неестественно-ярким блеском. Пару раз я наблюдал за его тренировками, стараясь оставаться незамеченным, хотя уверен, что он меня видел. Это неприятно - видеть, как Рана окружают, - пусть голографические, пусть не несущие реальной угрозы, - уродливые существа, словно явившиеся по его душу из кошмарных снов. Контраст между изяществом Фудзимии и массивными деформированными телами монстров делает эту тренировку похожей на сцену из рисованного фильма-аниме, жанра, столь любимого моими соотечественниками в прошлом веке.
Ямакава тоже как-то предлагал ему спарринг, но Фудзимия отказался, безупречно-вежливо сославшись на свои возможности. Кажется, он даже хотел польстить старику, но тот только еще больше разозлился. Мне неприятно признавать факт, что Итиро сильно сдал. Видимо, заботы, пришедшиеся на его долю во время моего отсутствия и бешенная гонка последних недель сказались сильнее, чем я думал. А еще - в нем появилась какая-то одержимость. Когда его недобрый взгляд останавливается на Ране, мне не по себе. Старик ненавидит моего любовника, и новость, что мы вместе, воспринял чуть ли не как личное оскорбление. Меня насторожило то, что он не сказал мне ни слова возражения, хотя резко отдалился - теперь мы общаемся лишь по работе. Приходится надеяться лишь на его лояльность интересам клана. Ямакава ревностно считает дни до перерождения деда и, невзирая на физическую немощь, работает до упаду. А у меня все чаще мелькает крамольная мысль - кому он останется верен в случае конфликта? Итиро фанатически предан Такатори Мамору, они долго работали вместе … Настраивать Ямакаву против себя подозрениями и недомолвками я не хочу. Наверное, без старого самурая, всегда готового прикрыть спину, будет трудно, но что-то я приобретаю взамен. И это намного важнее.
После получения отчета о расследовании пропажи Хоппера на побережье дело принимает совершенно неприятный оборот. Тело не найдено, комм-браслет обнаружили на берегу - раздолбать так прочный биопластик корпуса подручными средствами невозможно. Заключение экспертов: пробит твердым и острым коническим предметом. Последнее перемещение, зафиксированное системой безопасности, обрывалось на небольшом пляже, который доктор посещал почти каждый день. Только вот сигнала, подаваемого коммом в случае снятия браслета, не было. Возможно потому, что снятие и поломка произошли одновременно. Осуществить такое мог только элктокоп, с их нечеловеческой скоростью. Если учесть тихую войну с бывшими боевиками Эсцет, выводы напрашивались весьма неприятные. Мне и в голову тогда не приходило обследовать доктора, чтобы узнать, человек ли он. И все же инстинктивно мне хотелось верить Бэнсу. Находясь на моей территории, он вполне мог устроить саботаж, а составлять карту местоположения ловушек было бессмысленно - их все равно бы заменили. Да и Гриб не являлся моим постоянным местом жительства. Я бывал там довольно редко и в ближайшее время не собирался обратно. Хоппер не предпринял никаких действий против меня или моего персонала, записи с датчиков перемещений не показали ничего подозрительного - излишнего любопытства доктор не проявлял. И еще я помню - он очень помог мне с Раном. Хотя и не знаю почему, но причислять Бэнса к врагам я не спешил. В последнее время все внимание и силы отданы предстоящему эксперименту - даже наведение порядка на территории клана и восстановление влияния Критикер как-то отодвинулись на задний план. У меня нет времени заняться делом Хоппера вплотную - и не хватает совести перевалить эту работу на Ямакаву. Я откладываю эту историю на потом.
В ночь перед элктокопированием деда Ран попрощался со мной. Думаю, это было именно прощание - он словно отсчитывал последние мгновения. Я не мог понять выражения его глаз, когда объявил, что эксперимент назначен на завтра. Фудзимия не стал просить или предостерегать, поток восторженных слов о "новом слове в науке", "пользе человечеству", оправдания: "ну он же мой дед, я дал обещание" и напоминание о предстоящей поездке к сестре не вызвали предполагаемой реакции. Несколько мгновений он сумрачно смотрел мне в глаза, а потом впился поцелуем в губы. Я еще пытался что-то сказать, объяснить, что все будет как прежде и даже лучше - ведь я буду свободен от интриг клана, и мы сможем, наконец, жить как захотим, - но он меня не слышал. Все перебивала обреченность, поселившаяся в его глазах с момента нашего возвращения в особняк деда. А я уговаривал себя, что это прошлые невзгоды не позволяют Рану с надеждой смотреть в будущее. Как бы то ни было, предсказать результат не мог никто. Разве что Оракул из Шварц - но тот вряд ли стал бы делиться информацией с противником…
* * *
Ран
Весь день все валится из рук, дурное предчувствие пустило корни глубже сознания. Услышав "радостную" новость о предстоящем эксперименте, я не ощущаю почти ничего. Даже приходит какое-то облегчение: скоро все закончится, так или иначе. Ожидание успело порядком меня достать - я никогда не отличался особой терпеливостью.
Шульдих не отзывается. Похоже, Шварц решили отойти в сторону и посмотреть, кто из Такатори возьмет ситуацию под контроль, а потом договориться с победителем. Или Кей и Мамору зачем-то нужны им оба. Бывшие боевики Эсцет так и не озвучили свою позицию и об их планах толком ничего не известно. Особого доверия я к ним не испытываю, но честно пытаюсь предупредить Кея о Бэнсе. Мои слова он рассеянно пропускает мимо ушей - в эти дни он вообще ничего не слышит и не видит, весь в приготовлениях и проблемах - дел за наше отсутствие наверняка накопилось немало. "Мы поговорим об этом после…" Приходится выжидать и быть готовым к любому варианту событий. Порой создается впечатление, что его нет - того человека, который делился со мной мечтами и психовал из-за ерунды - образ строгого хозяина, который он столь часто использует при общении с подчиненными, заслоняет его от меня. Ночи слишком коротки, чтобы поверить в обратное…
День эксперимента ничем не отличается от других . Эта будничность как-то не укладывается у меня в голове - я ожидал какого-то ритуала, волнений, предвкушения - но Кей лишь отстраненно-сосредоточен. В лабораторию мы спускаемся вместе. Следом, слегка отставая, идет Ямакава - старик практически умолял Кея о разрешении присутствовать, и тот, несмотря на мою категоричную просьбу, позволил. "Дед очень много для него значит", - сказал он. "Что плохого в том, что старый преданный слуга увидит возрождение своего сюзерена?" - А мне нечего было возразить ему. Мы еще не настолько доверяли друг другу, чтобы раскрыть свои тайны полностью.
Я тоже сделал глупость, понадеявшись на отсутствие оружия у старика и свою силу. Думал, что у нас еще будет время, пока Мамору придет в себя. Почему-то в успехе "воскрешения" я не сомневался.
При входе в помещение, где должен проходить эксперимент, Кей неожиданно останавливается и берет меня за руку. Не целует - Ямакава стесняет нас обоих, - но пристальный взгляд обещает: это лишь ступень. Последняя, а потому такая желанная. И мне становится стыдно за свои сомнения и идиотскую ревность.
Сквозь прозрачные стенки бокса хорошо видно ссохшееся старческое тело, полностью зависящее от аппарата жизнеобеспечения. Думаю, Мамору убил бы меня только за то, что я посмел увидеть его в таком состоянии. Впрочем, слово "убил" не имеет для меня такой конечности, как для живых.
Раньше я никогда не видел действо материализации со стороны, и сквозь потемневшие, но все еще прозрачные стекла бокса с восхищением наблюдаю, как из сияющего кокона энергии в муках рождается новое существо. Мельком бросив взгляд на стоящего рядом Итиро, я вижу отражение того же восхищения в его глазах. Но это восхищение сильно разбавлено другим, более сильным чувством - меня передергивает. Я отворачиваюсь, пообещав себе разобраться с Ямакавой потом. Ощущение настороженного ожидания и ликующего предвкушения, аурой окутывающего статную фигуру старика, я приписываю торжественности момента.
Обнаженное тело на столе установки для материализации не имеет изъянов. Пропали старые шрамы, полученные им в Вайсс и позже - я хорошо помнил, как он получил почти каждый из них, - от этого человек, обводящий помещение расфокусированным взглядом, кажется чужим и незнакомым. Кей сказал, что матрица тела будет соответствовать 25ти годам - но "новорожденный" выглядит не больше, чем на 18. Оми всегда казался младше своих лет, и успешно этим пользовался. Впрочем, сейчас впечатление усугубляет растерянность, сквозящая в его облике и неловкие попытки подняться. Я отстраненно наблюдаю, как Кей бросается к нему и протягивает свой белый халат - почему-то он и все лаборанты одеты в такие. Я почти не слышу, что мой любовник говорит Мамору, звуки словно глохнут. Молча наблюдая за суетой лаборантов и врачей, пытаюсь угадать, как поведет себя перерожденный Такатори, когда осознает происходящее. Сейчас он явно дезориентирован, но я помню по себе - это состояние быстро проходит. Стоит ли принять меры заранее? И как сделать это, не поссорившись с любовником?
Все решается в считанные минуты и без моего участия: в лаборатории с глухими хлопками, похожими на выстрелы старого пистолета с глушителем, появляются шесть боевых элктокопов - и Хоппер. Резкий переход в боевой режим - как нырок в холодную воду с разбегу. Я успеваю достать двоих, но оставшиеся удерживают меня на месте каким-то полем, похожим то, что использовал телекинетик из Шварц. Чувствуя себя мухой в паутине, я с трудом поворачиваю голову к Ямакаве - тот с радостным оскалом сжимает в руке лучемет, направленный в сторону обоих Такатори. Чью сторону он выберет в этой схватке, я не сомневаюсь.
Хоппер подходит ближе - поле, зафиксировавшее меня, ему совсем не мешает, - и что-то шепчет на ухо. Я не понимаю слов, но неожиданно вываливаюсь из боевого режима. Из тела словно вытащили все кости, в ушах звенит. Кажется, я сейчас ни на что не годен. От бессильной ярости на глазах выступают слезы. Доктор с улыбкой поворачивается к боевикам, приказывая отпустить меня, и я неловко оседаю на пол.
Мамору поднимается со своего ложа - похоже, период адаптации закончился. Плавные движения и осанка позволяют ему даже в лабораторном халате выглядеть так, словно он одет в дорогой костюм от модного модельера. Он проходит мимо потрясенно замершего под прицелом лучемета Кея и приближается ко мне. Лицо Мамору отражает лишь безмятежную уверенность в себе - ни злорадства, ни усмешки, - но мне не по себе под ледяным напором его взгляда. Подойдя ко мне, он наклоняется и несколько бесконечных мгновений всматривается в лицо, словно отыскивая перемены. Затем следует властный поцелуй - он не дает мне отвернуть лицо, придерживая за затылок. Я решаю, что это мой шанс, и, собрав последние силы, бью в живот, но в таком состоянии тягаться с элктокопом, реакция которого превосходит человеческую даже в обычном режиме, бесполезно. Он отталкивает меня, змеиным движением отступая на несколько шагов. Из прокушенной губы течет кровь, но я не вытираюсь - у меня остается надежда, что он прикажет прикончить меня. Мамору ведь еще не знает, что дисков с моей элктокопией больше нет в особняке. Но он лишь отрывисто кидает:
- С тобой после разберемся, - и приказывает боевикам: - В карцер.
Двое сопровождающих меня элктокопов уверенно проводят меня по пустынным коридорам. Найдя нужную дверь, один из боевиков открывает каким-то устройством электронный замок, и меня без особой аккуратности зашвыривают внутрь. Я успеваю только удивиться, откуда они знают расположение помещений в особняке Такатори и почему с такой легкостью смогли открыть дверь. Впрочем, наверняка у них была схема и коды доступа. Карцером Мамору называл одну из комнат в подвале - небольшое помещение, лишенное мебели и источников электропитания, стены облицованы каким-то странным материалом - мне больно даже прикасаться к ним. Впрочем, на полу расстелены маты, а помещение позволяет вытянуться на них во всю длину. Я усаживаюсь в позу для медитации, пытаясь успокоиться и вернуть силы. В боевой режим я вернуться не могу. Ожидание выматывает хуже тяжелой работы. Я надеюсь только на то, что Мамору посчитает Кея достаточно полезным, чтобы оставить в живых…
* * *
Кей
Он говорит, что мы поладим. Что в свое время он так же сотрудничал со своим дедушкой - и это только пошло ему на пользу, сделало сильнее. Что мы нужны друг другу, и я скоро сам все пойму. Он укоризненно упрекает меня за воровство, как будто Ран - это вещь, которую можно украсть. Извиняет меня в его глазах то обстоятельство, что диск с элктокопией Фудзимии я нашел, когда искал средство вернуть ему жизнь. "Я знаю, это такой соблазн…" - говорит он. "Ты не виноват, что на эту блядь подсаживаешься, как на наркотик…" Непристойности не сочетаются с невинностью облика Мамору - лицо ангела и темные глубины души. Мне трудно называть этого человека дедом даже про себя - наверное, еще из-за того, что никогда не видел его столь молодым, даже на фотографиях. Сколько себя помню, меня всегда поражал контраст между его модусами тихого и доброжелательного конформиста и жесткого отморозка, если дело касалось его кровных, истинных интересов. Вторую его ипостась я видел редко, и то - лишь когда стал постарше. Сейчас он показывает мне свою "мягкую" сторону -добродушие и умиротворенность, потому что все идет по его плану. Мне повезло - я тоже вписываюсь в его планы. Пока.
Я даже не злюсь на Мамору - лишь на свою тупость и неумение прогнозировать события. А еще - я дико беспокоюсь о судьбе Рана. Я хотел поставить условием нашего сотрудничества, чтобы он оставил Фудзимию мне. Потусторонний холод и раздражение, промелькнувшие в его взгляде в ответ на мое предложение оказались убедительнее вежливого напоминания, кто контролирует ситуацию. Пока я стараюсь держать лицо, но внешняя невозмутимость дается мне с трудом.
Ямакава просто лучится от счастья - он уверен, что теперь хозяин непременно возвысит его до себя. Думаю, Итиро наверняка рассчитывает, что его тоже преобразуют, как и деда - но тот не торопится элктокопировать старика. Все записи и данные эксперимента мне приходится передать Мамору - не хочу злить его, особенно теперь, когда от этого зависит судьба Рана. Про любовника я больше не заикаюсь, боясь навредить - и мучительно размышляю, ища выход из ситуации. Сейчас меня бы устроило даже элементарное бегство. Но уйти без Фудзимии я не могу.
После переселения в особняк я модифицировал здесь систему безопасности, добавив новые модули и изменив некоторые коды доступа, но не убирал доступ деда. Сейчас я плачу за это - он беспрепятственно перемещается на территории и скорее всего, уже переделал всю систему под себя. У меня пока не было возможности проверить, так ли это. Весь мой немногочисленный персонал перебит: даже обычные элктокопы, отвечавшие за содержание особняка, дематериализованы. Возможно, Мамору впоследствии планирует их "воскресить", но уже своими преданными слугами. С каждым днем я все больше уверяюсь, что это тупик. Единственный мой козырь сейчас - вероятность того, что кланы не захотят подчиняться нечеловеку, а так же то обстоятельство, что элктокопы не имеют никаких гражданских прав. Это государство, через третьи руки создаваемое и контролируемое Мамору долгие годы, теперь объявит его вне закона, а предрассудки могут оказаться сильнее страха - кланы его не поддержат. Ему понадобится мое сотрудничество - а у меня появится возможность бежать. Сейчас же приходится просто выжидать.
В моем распоряжении две комнаты, о существовании которых я и не догадывался раньше - за те два года, что я здесь живу, мне не приходило в голову обойти все помещения особняка, хотя план, конечно, видел. Я редко обращал внимание на что-то сверх необходимого. Рассеянность теперь может сильно мне навредить - я даже не знаю толком, что за место Мамору назвал карцером - только надеюсь, что это не сырой каземат, стилизованный под средневековье. Несколько дней я почти не вижу деда, но своеобразный домашний арест дает надежду, что со мной планируют договориться. Отсутствие любой техники, будь то элементарная голографическая панель, угнетает. На мои расспросы изредка появляющийся у меня для проверок Ямакава лишь брезгливо морщится, а деда я не спрашиваю. Вообще, в эти дни чаще всего я разговариваю с Бэнсом. Не знаю, добровольно или по заданию Мамору, но доктор частенько составляет мне компанию, - его общество развеивает темную ауру отчаяния и помогает немного отвлечься. А еще, как ни странно, Хоппер просто кладезь полезной информации - и он свободно ею делится. В частности, я узнал, как деду удалось застать меня врасплох.
Рассказывая мне о сотрудничестве с Эсцет, Бэнс не солгал. Он просто не договорил. После смерти жены доктор хотел отомстить виновникам ее гибели. Хоппер не просто ушел из Эсцет, он прихватил материалы исследований, в которых он участвовал. Очень вовремя его взял под опеку Такатори Мамору, на тот момент будущий наследник конкурирующей организации. Используя разработки Критикер и полученные от доктора технологии, Мамору создал новый вид рынка. Меня не удивляет, что Бэнс говорит о деде с такой теплотой - я хорошо знаю, как он умел привлекать сердца. И умел потом оставить нужного человека при себе. Став во главе Критикер, Мамору тоже использовал услуги паранормов, несмотря на ярую к ним неприязнь. Оракул, работавший на него, плохо определял места событий, которые должны были произойти, но очень точно мог предсказать их время. На побережье Бэнс вживил Рану датчик, на который и телепортировались боевики. Когда доктор спокойным тоном сообщает мне, что кроме датчика он еще и активизировал программу подчинения, предусмотрительно заложенную Рану во время первой материализации, я кидаюсь на него с кулаками. Больше Хоппер не приходит, и я остаюсь наедине со своими размышлениями - материала доктор предоставил мне много.
Обычно предсказатели не могут изменить будущее, поэтому от обычных пророков толку мало. Но существуют "узловые точки" времени, когда можно направить событийный вектор в нужном направлении. Возможность такого "переворота" в разных точках разная. К тому же, довольно трудно угадать такие вот узлы и обработать гигантский поток информации для расчета последствий изменений. Элктокоп со способностями пророка способен на это. Мамору знал все заранее - узловой точкой в его судьбе должен был стать момент перерождения к новой жизни. Операцию по захвату особняка готовили еще пять лет назад. Я был таким идиотом все это время…
На пятый день моего заключения в комнате неожиданно появляется Мамору. За ним бледной тенью следует Ран. Я почти не обращаю внимания на деда, во все глаза уставившись на любовника. Нет, сейчас не моего. Я не видел в его гардеробе столь вызывающей одежды. Глубокий вырез темно-синего топа не скрывает темных отметин на коже, губы распухли. Приглядевшись, я подмечаю стертые запястья… Руки сами собой сжимаются в кулаки - в этот момент мне не до переговоров. Я хочу убить своего единственного родственника - теперь мне хорошо понятны слова отца о "Проклятии Такатори". Почти все члены нашей семьи так или иначе поучаствовали в гибели кровного родственника, а некоторые даже не одного. Мамору, словно не замечая моей реакции, приветственно кивает и усаживается в одно из кресел, жестом предлагая мне занять другое. Ран остается стоять рядом с дедом. Он не смотрит на меня, уставившись в пол, но никакой нервозности в его позе я не замечаю, словно он проморожен насквозь. Мамору первым начинает разговор:
- Давно хотел поговорить с внуком, но дел много накопилось. Да и по Рану соскучился. - Он притягивает Фудзимию к себе, усаживая на подлокотник кресла. Тот и не думает сопротивляться, похожий сейчас на марионетку, ведомую искусным кукловодом. Наши глаза теперь почти напротив - Ран не отводит взгляда, но смотрит мимо, словно не видит меня. Мне становится не по себе… Что они с ним сделали? Мамору между тем продолжает:
- Мы тут поговорили с ним. О тебе, между прочим. Я, конечно не осуждаю - молодость, соблазны… Но вот наивности такой я поражаюсь. Для человека твоего воспитания и наследственности...
- Я был наивен, что верил человеку, который меня вырастил? Что ж, в следующей реинкарнации приму к сведению.
- Ну, я говорю не об этом. А ты, если обдумаешь все хорошенько, только порадуешься моему возвращению. И тому, что я взялся убирать весь этот бардак за тобой. Потому что иначе ситуацию на нашей территории не назовешь - твоя выходка на церемонии присяги показала инфантильность и сентиментальность главы клана, а также приоритеты и уязвимые места - как ты думаешь, это способствовало духу подчинения и готовности склониться перед Такатори? Сваливать на Итиро разгребать за тобой последствия - верх разгильдяйства. И еще - ты позволил украсть диск с элктокопией Фудзимии. Установка для восстановления энергетического баланса конечно, полезная вещь, но утеря дисков непростительна.
В его словах есть логика, но я чувствую, что он просто пытается манипулировать мной. Зачем было приводить Рана? Демонстрация "не трожь - мое"? После такого я вряд ли добровольно буду участвовать в его планах.
- То, что во главе клана будет элктокоп, вряд ли добавит престижа Такатори. Или ты нашел способ объяснить свое восстание из мертвых и омоложение?
- Нет, конечно. Поэтому мне нужен ты. И я бы предпочел, чтобы ты сотрудничал со мной по своей воле. Нам ведь нечего делить? Если ты думаешь, что Фудзимии есть дело до того, который из Такатори его трахает - то ты ошибаешься. Он всегда был хладнокровной сучкой. И ненавидел членов нашей семьи. Такого надо держать на коротком поводке - а ты слишком мягкосердечен для этого. - Меня передергивает от хозяйского жеста, которым он притягивает Рана за волосы, - Поцелуй-укус всего лишь демонстрация, а не проявление чувств. Только вот бесстрастное спокойствие Рана беспокоит меня больше. Мамору продолжает:
- Он полностью послушен моей воле. Ему наплевать на тебя - ты лишь очередной Такатори, встретившийся на его пути. Ты не знаешь о нем ничего… - В голосе деда проскальзывают мечтательные нотки, словно он знает какой-то очень приятный секрет. Я начинаю понимать, что его душевная болезнь никуда не делась после элктокопирования. Передо мной безумец. Но очень рассудительный и опасный безумец. Неожиданно Мамору скидывает Рана на пол, и яростно глядя ему в глаза, спрашивает:
- Если я прикажу тебе - ты убьешь его? Убьешь Такатори Кея? - я с замиранием сердца жду ответа, прикидывая, как защитить своего любовника от гнева сорвавшегося Мамору, но тот покорно произносит:
- Я сделаю, что ты прикажешь, хозяин. - Тусклый тон его голоса еще больше довершает сходство с совершенной куклой, зачем-то прикидывающейся человеком. Следы насилия на теле Рана кажутся нелепыми и кощунственными. Меня начинает тошнить.
- Если он попытается убежать, причинить вред мне или моим людям - убей его. Если попробует связаться с кем-либо без моего разрешения - убей его. - Ран лишь кивает в ответ. Его лицо не выражает ничего. Видимо, удовлетворившись ответом, Мамору поворачивается ко мне - маска дружелюбности и приветливости сошла с его лица, сейчас это тот самый Такатори, который управлял Критикер больше полвека. Его слова окончательно выбивают почву у меня из-под ног:
- Похоже, дорогой внук, с тобой не договориться. Но есть способы и проще. Если я элктокопирую тебя и поставлю свою метку - мне не придется выслушивать сентиментальный лепет и жалкие попытки торговаться. Никаких переворотов и межусобиц - у Критикер останется тот же глава. А порядок навести я сумею.
Он выходит, и Фудзимия следует за ним. Вопреки логике я ожидаю, что Ран обернется. Он не оборачивается.
Ночью я не могу уснуть. Мне так мало осталось быть человеком… Хочется сломать или разбить что-нибудь - но я не хочу привлекать внимание раньше времени. Мозг лихорадочно ищет выход из ловушки - и не находит.
Когда дверь тихо открывается, я взвинчен уже настолько, что подскакиваю на месте. Меньше всего я ожидаю увидеть его. Ран проскальзывает в комнату, и по его движениям я понимаю, что он в боевом режиме. В проеме открытой двери мне видно лежащие на полу тела охранников.
- Пошли, у нас пятнадцать минут. Нужно выйти за пределы территории особняка - там нас заберут.
- Но как же… метка? Хоппер говорил, что…
- Мне помогли ее снять. Теперь я свободен.
Его голос лишен модуляций, но это уже не прежняя отмороженность, а просто эффект боевого режима. У меня куча вопросов, но времени нет. Я не пытаюсь дотронуться до него - в таком состоянии он ничего не почувствует. Стараясь не отставать, бегу за ним по коридору. По дороге нам попадаются несколько тел на полу - меня удивляет, что до сих пор не поняли тревогу. Неужели Рану удалось вывести из строя камеры системы безопасности?
Мы почти успеваем. Но один из неподвижных до этого охранников неожиданно приподнимается и стреляет. Меня откидывает на несколько шагов, но боли нет, за исключением ушибленного колена. Уже понимая, что случилось, я оборачиваюсь - Фудзимия полусидит на полу, зажимая огромную рану в животе. Я обнимаю его, не обращая внимания на слабое сопротивление, - некоторое время мы просто сидим. Действительность наваливается на плечи, словно свинцовая плита. Я опять его теряю. Ран притягивает меня ближе и шепчет прямо на ухо:
- Беги… Один беги… И запомни - мне помогли Шварц. Диск… - приступ кашля сотрясает его тело, и он отталкивает меня. Я замечаю, что у меня вся одежда в крови, я просто купаюсь в ней. - Иди. Я… найду тебя потом.
Обещание Рана напоминает мне, что элктокопы не так смертны, как обычные люди. Но мне все равно стоит больших усилий оторваться взглядом от россыпи огоньков, которые остаются вместо тяжелого трупа после его дематериализации. Только услышав в конце коридора голоса и топот, я поворачиваюсь к выходу. Дверь открыта, и я выбегаю на залитый солнцем двор. По словам Рана нас должны подобрать. Кажется, я знаю кто наши неожиданные спасители…
* * *
Ран
Шульдих, как и обещал, устраивает мне экскурсию в первый же день. Несмотря на хамство, он довольно дружелюбен. Наги холодно-насторожен, Кроуфорд снисходительно-молчалив. Я узнаю и не узнаю прежних врагов. Хотя мы давно знакомы, они едва здороваются - впрочем, Наги и Кроуфорд редко бывают дома и времени на общение почти нет. Я уже неделю живу в их доме после неудачного бегства из особняка Такатори. Почему-то я почти сразу вспоминаю все, что произошло со мной в период с прошлой материализации. На мои расспросы Оракул отмалчивается или обещает рассказать "когда придет время". Судя по его каменной физиономии, оно не придет никогда. Я понимаю, что меня используют вслепую, но пока не могу ничего предпринять. Хуже всего то, что Кей остался в особняке. Дело решили считанные секунды - его захватили почти у ворот. В открытую схватку Шварц вступать не стали. В результате их помощь ограничилась только тем, что с меня сняли метку. Впрочем, Шульдих утверждает, что бОльшую часть работы по из удалению метки я проделал сам.
Возможно, сейчас Такатори Кей превратился в послушную марионетку, способную лишь выполнять команды. Шульдих говорит, что это не так. Что они сумели договориться с Мамору. Кроуфорд предсказывает, что у нас еще будет возможность добраться до них. Что если я все еще буду этого хотеть к тому моменту, то смогу вернуть Кея. Я стараюсь верить.
Через неделю после моего появления в доме Шварц Кроуфорд, наверное, решает, что времени на адаптацию у меня было достаточно. Первая миссия больше похожа на проверку - как в старые добрые времена, моим заданием является убийство какого-то мафиози. В качестве исключения, его заказали не коллеги, а собственная жена. Но она хорошо платит. А еще Оракул утверждает, что его смерть нам зачем-то еще понадобится…
Приспосабливаясь к ночному ритму жизни и новым соседям, я постепенно обживаю выделенную мне комнату. Шульдих часто заходит ко мне по вечерам - этого любителя пива и чипсов невозможно прогнать, фантики и крошки после него убирать приходится мне самому. Он вламывается без стука - замков на дверях нет, - и, как наглый рыжий кот, устраивается на огромной кровати, которая была здесь еще до моего заселения. Напротив стоит и визор - несмотря на мои просьбы, вынести его из комнаты мне не дали. Даже Кроуфорд не рискнул выслушивать потом нытье телепата. Недостаток общения тому причиной или просто желание подоставать новичка, но Шульдих проводит со мной больше времени, чем с остальными Шварц. Пару раз мы даже деремся - впрочем, до перехода в боевой режим дело не доходит. Зато это прекрасный способ выпустить пар - и теперь мы часто проводим спарринги в спортзале. Кроуфорд изредка присоединяется. Он неплохо боксирует, но холодное оружие не любит.
Когда я узнаю о деятельности компании под названием "Новая Жизнь", меня разбирает нервный хохот. Через третьи руки Такатори пропихивает в Совет проект об элктокопах. Их предлагают приравнять к обычным гражданам, с соответствующими правами и свободами. Одновременно по всем средствам массмедиа ведется активная пропаганда новых веяний. Защитников угнетенных находится немало - тем более, что в проекте есть пункт, предлагающий снимать "модификации и ограничения" отработавшим средства, затраченные на их материализацию. Никто не задумывается, насколько это достижимо… Продвигаемый закон лицемерен - в нем говорится только о "немодифицированных" электронных людях, и никак не регламентируется сама процедура копирования. То есть все останется по-прежнему, ведь денег на такое вот "обычное перерождение" хватит лишь у очень богатых людей. Остальным же суждено оставаться бесправными рабами. Впрочем, многие из них уже не имеют личности…
Критикер не спешит обнародовать открытие Кея - видимо, установку Мамору пока решил оставить для себя. Но больше всего меня удивляет отсутствие мер против Шварц. Уж Оми-то скорей всего догадался, кто стоял за похищением моего диска и помогал бежать. Я ожидал негласной охоты, но пока все спокойно. Хотя ощущение опасности все равно нависает, словно грозовая туча. Кроуфорд лишь довольно ухмыляется, когда я решаюсь поговорить с ним начистоту. Кажется, в этом законопроекте заинтересованы все Шварц. Возможно, ради этого они все и затевали…
Я привыкаю к новому дому и новым людям. В следующем месяце Кроуфорд обещал, что отвезет меня к сестре. Не знаю, что сказать Айе. И смогу ли посмотреть ей в глаза. Но отказаться от такой возможности не хочу. Возможно, мне будет достаточно увидеть ее издали и знать, что с ней все в порядке.
Я не пытаюсь связаться с Кеем - возможно, жизнь развела нас окончательно, и мне не хочется омрачать свою свободу пустыми надеждами. Я обещал найти его, хотя тогда я думал, что ему удастся скрыться. Теперь же это гораздо сложнее. Дни вытягиваются серой полосой, словно асфальт шоссе, а впереди - лишь туман. Я уже сомневаюсь, нужно ли нарушать хрупкое равновесие, пытаясь вызволить Кея из Критикер. Шульдих говорит, что не может прочитать мысли никого из верхушки Организации, не обнаружив себя - а вероятно и вообще не может. Их прикрывает сильный паранорм. Но телепат утверждает, что Кей все еще человек, - это означает, что свою личность он, скорее всего, сохранил. Кроуфорд хлопает меня по плечу и замечает: "Я же говорю, они оба Такатори, и они договорятся между собой. Беспокойся лучше о себе…" - В его голосе слышится что-то вроде сочувствия.
О Мамору я стараюсь не думать. Вырвавшись из того ада, что последовал после захвата особняка, я намертво захлопнул дверь за воспоминаниями. Воспринимать его как абстрактную угрозу гораздо легче, но это не мешает с криком просыпаться от кошмаров каждую ночь. Шульдих иногда приходит и ложится рядом, перебирая мои волосы, - мы засыпаем вместе. Я и не думал, что этот отморозок способен на сочувствие. Хотя, возможно, ему просто мешают спать мои вопли…
Время от времени кто-нибудь из Шварц изрекает: "Скоро и я стану членом корпорации "Новая Жизнь". Это какая-то внутренняя шутка, и я не понимаю ее, но в последнее время смеюсь вместе со всеми - для меня она приобретает особый смысл…
Часть вторая
Ран
Истекая красным, солнце медленно тонуло в океане. Соленый ветер ерошил волосы, дышал в лицо влагой. В этот момент только он был моим спутником. Он, и урна с пеплом, которую я прижимал к груди. Последнее распоряжение Айи Судзуки удивило ее близких: после кремации она просила передать ее останки незнакомцу, что появился пару месяцев назад и назвался ее братом. Думаю, ее родня сочла рассказ о том, как давным-давно я стал элктокопом и мы были надолго разлучены, причудливой сказкой старой женщины, впавшей в маразм. Но открытого недоверия мне не выказывали. Никто не оспаривал просьбы главы семьи, хотя меня это удивило. Непроницаемые маски улыбок, сквозь которые я так и не смог пробиться. Меня принимали, по ее просьбе знакомили с жизнью семьи за это время, но… Сейчас же семья Айи-тян, в которой я неуспешно хотел обрести свою, стояла чуть поодаль, напряженно наблюдая, как чужак выпускает на волю прах их любимой родственницы. Ее любили и не хотели потерять. Я не раз был свидетелем уговоров пройти омолаживающий курс или нанотерапию. Она не пожелала изменять себя. «Уж ты-то должен меня понять,» - сказала она мне. Я не посмел просить ее остаться. Довольствовался малым, радуясь, что застал ее в живых, в трезвом рассудке…
- Лети, - как птице, шепнул я ей вслед и пошел прочь от кромки воды, мимо не попытавшихся остановить меня родственников и друзей умершей, в сторону стоящего в нескольких метрах от берега электромобиля, похожего по дизайну на старые авто, которые ездили по улице в те дни, что я еще был человеком. Ощутив приступ благодарности к Шварц, терпеливо дожидавшихся меня внутри, я забрался в машину. Никто не задавал мне вопросов и не выражал соболезнования, но я ощущал их молчаливое сочувствие как стену, о которую можно опереться. По правде говоря, их поведение сегодня меня удивило.
Некоторое время мы просто молчали, не трогаясь с места. Я смотрел на близких Айи, все еще стоявших на берегу, и думал о том, какая странная штука жизнь. Наконец, они пошли прочь от океана и прочь от нашей машины - кажется, они ее не замечали. Работа телепата, вероятно. Шульдих потянулся, бросив:
- Пойду, прогуляюсь, ноги разомну, - и вышел из авто. Кроуфорд кивнул ему вслед, удержав последовавшего было за ним Наги. Я лишь проводил его взглядом. На меня наваливался очередной приступ безразличия, которые иногда находили после случая с терминалом - в таком состоянии мне было абсолютно все равно, что происходит вокруг. Я мог бы часами сидеть в машине, уставившись в одну точку. Не думая о смерти. Об Айе. О девушке, которая так на нее похожа…
Морок нарушили слова Кроуфорда. Телепата к тому времени не было довольно долго, но я обнаружил это, лишь взглянув на часы.
- Как странно повернулась ее судьба. Я не предвидел такого. Сакура Томое столь часто изображала твою сестру… А теперь и после смерти будет лежать в могиле под табличкой с ее именем.
- Она не будет лежать в могиле, - машинально возразил я.
- Это не имеет значения. Похороны вещь символичная. Они нужны лишь тем, кто остается. Урну, что ты оставил на песке, закопают на кладбище недалеко от Города. Родственники Айи Фудзимии будут навещать там женщину, которую знали и любили под этим именем, поднося рис и сакэ. Для них в этой могиле останется именно Айя.
Его цинизм меня бесил, несмотря на то, что в тоне не было издевки. Раздражение прорывалось сквозь пелену равнодушия, хотелось материализовать катану, любоваться ее холодным блеском, успокаивающим, словно вода. Бесполезно. Здесь не с кем и не за что сражаться.
- У нее не было выбора. Айя сама попросила ее! Потому что не смогла эвакуироваться вовремя. И не хотела расстраивать детей. А потом… ее не нашли, - оправдания я высказал вслух скорее для самого себя, чем для Кроуфорда. Это лишь череда нелепых случайностей отняла у меня возможность встретиться с сестрой. Лишь случайность помешала найти ее…
- Ты поверил в эту историю, - Брэд не спрашивал, он утверждал. - Фотоальбом с их улыбающимися лицами и пара видеопленок с семейных праздников нельзя назвать вескими доказательствами, - его задумчивый голос гасил любое желание спорить. Когда люди рассуждают сами с собой, нет нужды им противоречить. Как, впрочем, и у них - озвучивать свои догадки.
- Ей незачем было мне лгать. Она умирала и знала это. Я должен быть благодарен за то, что Сакура взяла на себя заботу о моих племянниках. За то, что была с Айей, когда я не мог этого… Думаешь, ей было легко взять чужое имя и провести чужую жизнь, растя детей подруги?
- И все же, это странно, - проговорил Кроуфорд и замолк. Вечно он так.
- И что ты предлагаешь? - Мне действительно стало интересно, чего добивался своими пространными репликами Оракул.
- Я вовсе не предлагаю тебе устраивать по ней черную мессу в отместку. Просто удивляюсь, почему ты так безропотно проглотил всю эту историю, даже не попытавшись разобраться.
Кроуфорд до сих пор часто носил очки, хотя я был уверен, что необходимости в этом не было. Стекла бликовали, и выражения его глаз прочесть я не мог. Тяжелую паузу прервал тихий голос Наги, о присутствии которого я почти забыл:
- Шульдих возвращается.
Распахнувшаяся дверь впустила запахи океана и ухмыляющегося телепата.
- Что-то долго ты отливал, - сердито заметил Наги. Иногда телекинетик мог быть сварливее Кроуфорда. В ответ телепат что-то пробурчал, кося глазом на Брэда. Меня же он нарочито не замечал, усевшись рядом с Наги и строя тому - в его, разумеется, понятии, - умильные рожи.
Еще несколько дней после похорон телепат избегал меня. Наконец, до меня дошло, почему. Надеюсь, я не слишком орал - потерять лицо еще и перед остальными мне не хотелось.
- Ты стер им память! - Шульдих один сидел перед головизором в гостинной, просматривая новости. Вот только пульт он непредусмотрительно кинул на другой конец дивана. Я ожидал покаяний и извинений, или возмущенного отрицания, втайне надеясь, что моя догадка ложна. Не угадал.
- А ты хотел, чтобы они искали тебя и нарвались на Такатори? Или чтобы он нашел тебя через них?
- Я бы защитил их! - возмутился я. Шульдих лишь выразительно поднял бровь в ответ на мое заявление.
Да, рыжий паразит был прав. Да, скорее всего он действовал по приказу Кроуфорда. Но он отнял у меня даже малейшую надежду обрести родных. Единственную связь с сестрой. Они больше не помнили никакого Рана Фудзимию, ворвавшегося в их жизни столь внезапно. Разве что Сакура показывала старые семейные фото… Развернувшись, не говоря ни слова, я вышел из гостиной. Мне срочно нужно было наружу, что-то душило и мешало четко видеть. Выбрав в гараже наугад электромобиль, я вырулил на трассу. Бездумная езда не оставляла времени на раздумья, скорость отрезвляла. К сожалению, мне все равно придется вернуться в этот дом…
* * *
Ран
Жутко трещала голова. Злоупотребление спиртным никогда не проходило для меня даром, но я не знал, как еще спасаться от безделья и бесконечного цикла раздумий, крутящегося вокруг одного и того же. Удушливое бешенство, появившееся во мне после побега Рана и накатывающее каждый раз при виде лицемерно-радостных улыбок Мамору, навещающего своего «арестанта», постепенно сменяется отстраненной неприязнью. Не в силах ничего предпринять, я снова выжидаю, пытаясь играть свою игру по чужим правилам. Впрочем, у меня нет надежды на успех.
Реакция деда на потерю Фудзимии была вполне предсказуемой - он бесился так, что искры летели. В прямом смысле. Довольно странный побочный эффект материализации. Я ожидал, что он выместит зло на мне, но ничего подобного не случилось - немного побушевав, он как-то резко успокоился. Меня перевели в другую часть дома - раньше в этих комнатах никто не жил. Охраны было на удивление мало. Впрочем, все они являлись паранормами.
Полагаю, что пока я сидел взаперти, дед использовал голомаску, изображая меня и улаживая внутриклановские дела. Удаленно, конечно, через видеопередатчик, ведь при близком контакте голокостюм довольно заметен. Мне не приходило в голову, что у него хватит наглости заявить о своем «перерождении» и начать перестраивать общество под свой новый статус - до этого он планировал оставаться в тени. Конечно, легализация надежней, она уменьшает зависимость от посредников, но я не верил, то общество примет его идеи. В конце концов, слишком многие отрасли бизнеса и производства тесно связаны с элктокопированием. То, что не выгодно, никто не поддержит. Идеи свободы и равенства хороши в теории, но чтобы претворять их в жизнь, нужна поддержка и средства.
Когда Мамору впервые изложил мне концепцию корпорации «Новая жизнь», он привел весьма веский аргумент, убеждая меня сотрудничать: «Это может оказаться полезным и для Рана тоже. Подумай только, всю жизнь официально считаться нелюдем… Как видишь, оказавшись в такой роли сам, я хочу изменить положение вещей. И мне нужна твоя помощь. Добровольная или нет - зависит от тебя.» Я знал, что он мог элктокопировать меня, превратив в послушную марионетку, управляя кланом и Критикер через живой транслятор своих идей. Так было бы даже безопаснее - править, оставаясь в тени, подставляя под удар лишь исполнителей. Но почему-то Мамору передумал, дав мне выбор и ясно выразив, что предпочитает оставить человеком. Возможно, он хотел подстраховаться на случай, если его проект «Новая жизнь» окажется неуспешным. Сегодня истекал последний день срока, предоставленного мне на раздумья. Накануне я надрался до зеленых чертей…
Когда вечером дед входит ко мне в сопровождении доктора Бэнса, я уже успеваю привести себя в порядок и принять решение. Вернее, решать-то особенно нечего: выбора не было, и я это знал с самого начала. Иногда сложно признаваться себе в самых простых и очевидных вещах.
«Силовой поддержки» дед за собой не приводит, позволяя мне сохранить лицо. Думаю, он и не сомневается в моем согласии. Странно, но в присутствии Рана он был гораздо менее адекватен. Или это последствия элктокопирования, проявившиеся не сразу? Впрочем, объектом наблюдения и изучения в настоящее время являюсь я, а не Мамору. Приветственно кивнув, Хоппер с дедом выжидательно уселись на напротив меня. Никто не спешил начать разговор. В течение нескольких минут мне хотелось выкинуть что-нибудь неожиданное, послать к черту логику и основы выживания, но я вспомнил пустой взгляд Рана, несколько дней назад смотревшего на меня из-под руки Мамору. Я не хотел бы хоть раз взглянуть на мир таким же покорным манекеном…
Уставившись в пол, я сдавленно пробормотал согласие. Ясным и молодым голосом, к которому я не привык до сих пор, дед уточнил:
- Так ты поможешь мне?
Я лишь кивнул. Удовлетворенно улыбнувшись, Мамору посмотрел на Хоппера.
- Ну что ж, тогда обсудим детали…
После долгих дебатов, когда почти забылось, что мы теперь по разные стороны баррикад, что планы эти лишь ковер, устилающий Мамору дорогу к успеху, я все же задал вопрос, вертевшийся на языке все эти дни ожидания:
- Что ты собираешься делать с Фудзимией?
Дед криво улыбнулся, но я никогда не видел, чтобы у него так сияли глаза.
- Фудзимия… Вода: можно держать на ладони и любоваться, как на солнце играет. А сожмешь кулак покрепче - мое! - вытекает сквозь пальцы… - Потом, словно опомнившись, добавил: - Мистер Кроуфорд весьма практичный человек. Мы уже работали раньше вместе. Полагаю, найдем общий язык и теперь.
Меня словно холодной водой окатило. Он знал. Я старался не думать, не вспоминать о последних словах Рана, зная, что на Мамору работали телепаты. И все бесполезно. Что-то произошло, пока я был не у дел, и информация просочилась. Я с вызовом взглянул на деда, но он лишь добродушно ухмыльнулся:
- Пока нам неизвестно их точное месторасположение, но через несколько дней это перестанет быть секретом. Похоже, они не в «восточной» части континента, но это не составит проблемы. Тебе незачем волноваться. Я всегда предпочитаю договориться, а не воевать. В конце концов, несколько лишних паранормов на службе мне не помешают - сейчас их совсем разучились натаскивать.
Ничего не прибавив, он вышел, оставив меня гадать, как же он собирается договариваться со Шварц, которые пытались его убить в прошлом, и как поступит с элктокопом, которым не может больше управлять. Меня не заперли. Впрочем, из дома, полного псионов, убежать не так-то легко. Временная свобода была лишь иллюзией, и я это понимал.
И все же произошедшее заставило меня сменить приоритеты. Все оказалось не таким, как представлялось. Неизменным же оставалось лишь одно - я по-прежнему хотел вернуть Рана - так же, как хотел быть уверенным, что он в безопасности. Для этого мне придется сотрудничать с дедом по-настоящему. Он прав - судьба Рана напрямую связана с положением элктокопов в нашем обществе…
* * *
Ран
Бар был похож на десятки других забегаловок - за последние пару месяцев я посетил их больше, чем за всю предыдущую жизнь. Убогий дизайн, не украшенная даже голоимитациями, старинная, но прочная мебель и ритмично вертевшая бедрами на крохотной сцене певичка. Кажется, просто человек. Похоже, владелец бара даже гордился таким натурализмом, считая минимализм обстановки «стильным». Мне было наплевать на продавленные стулья и отсутствие голограмм. Меньше энергетических полей - меньше отвлекающих факторов.
Удаленность нынешней резиденции Шварц, где мы жили, от «восточной» части Нового Континента, почти полностью контролируемой Такатори, имела свои преимущества. Здесь, бродя по улицам и заходя в гипермаркеты, я мог практически не опасаться, что меня опознают люди Критикер, хотя Кроуфорд все равно заставлял нас носить голомаски. Сегодня я блондин с зелеными глазами - так почему-то легче изображать беспечного завсегдатая ночных клубов. Йоджи… Кивнув самому себе, я выливаю за него бокал с какой-то крепкой дрянью, подсунутой барменом в качестве «фирменного коктейля». Впереди долгая ночь - я успею помянуть каждого из ребят. К сожалению, алкоголь на меня больше не действует - организм элктокопа мгновенно распознает его как опасность и нейтрализует.
Публика, собиравшаяся в баре по вечерам, большей частью ничем не отличалась от сброда, что встречался нам в злачных местах на миссиях 80 лет назад. Поэтому я не хуже Оракула мог угадать, что скажет мне подошедший знакомиться детина в странном, по местной моде, прикиде. Клетчатый - так назвался парень, видимо, из-за неудачной пластики на морде лица, - был выше меня на полголовы и часто оглядывался в сторону приятелей, сидевших за столиком в другом конце зала. При этом явно считая, что я не замечу. Конечно - хорошо одетый новичок нестандартной окраски. В этом районе ночью чужака ожидали неприятности. Я не собирался избегать их. Сегодня я здесь именно за этим…
После снятия контроля метки я был счастлив снова осознать себя свободным человеком. Тонкая сеть, сковавшая, казалось, каждую молекулу моего организма, исчезла. Одновременно исчезли и все порожденные ею чувства - верность клану Такатори, желание защитить Хозяина, готовность повиноваться… БОльшая часть того яркого чувства, что я испытывал к Кею, ушла вместе с ними, оставив лишь пустоту. Постепенно эта пустота становилась все глубже. Оказалось, залить ее можно лишь кровью. И каждый раз крови нужно было все больше.
Времена Вайсс остались позади, и больше не было Персии, указывающего очередную жертву. Принимающего ответственность за смерти на себя. На миссиях, планируемых Кроуфордом, иногда тоже приходилось убивать, но они происходили слишком редко и не тогда, когда это было нужно мне. Впрочем, подонков на свете меньше не становилось, и я всегда мог найти цель для своей катаны. Они приходили сами. Я никогда не трогал тех, что оставались в стороне. Сегодня же Клетчатый и его компания решили подпоить богатенького чужака, а потом обчистить, изнасиловать и убить. Или просто убить - хотя парень явно кадрился. Я был не против повеселиться с ними, правда, по своему сценарию.
Кроуфорд не мешал мне «развлекаться», как он это называл, хотя и снобистски морщился каждый раз, просматривая газеты и находя в них следы моих «прогулок». «Ты становишься похож на Фарфарелло,» - сказал Брэд однажды. А как-то раз я застал его допрашивающим Шульдиха, не он ли проецирует сознание Берсерка на меня. Телепат возмущался и отпирался, но я уже тогда знал, что дело не в нем. Объяснять не хотелось. Они бы не поняли про Пустоту. Думаю, если бы я мог увидеть Кея, поговорить с ним, то исцелился, как болезненно это бы ни оказалось. Но такой возможности у меня не было, и я не знал, появится ли она…
Улыбаясь, Клетчатый допил свое пиво.
- У меня снаружи тачка припаркована. Большая. Рвет с места так, что уши закладывает, - как я и ожидал, меня приглашают выйти из бара. Любоваться большой новой машиной. Не нужно быть телепатом, чтобы предсказывать действия этого сброда.
Я не обманул его ожиданий, покорно выйдя на улицу, уверенный, что вскоре за нами последует его компания. Играть в ничего не подозревающую жертву хорошо лишь если уверен в своих силах. После того, как наша игра перешла в самую последнюю, разоблачительную и агрессивную стадию, я на несколько минут перешел в боевой режим. Они даже не увидели, что их убило…
Утром Шульдих орал на меня. Конечно же, ему было плевать на мелкую банду, напоившую мою Пустоту сегодня ночью, или на мои заскоки. Просто оказалось, что Кроуфорд послал именно его «прибирать» за мной. Почему не Наги, я не понимаю. Так же как причины всех этих предосторожностей. Эти ребята были слишком мелкой сошкой, чтобы ради них проводили тщательное расследование.
Вопли Шульдиха разозлили меня. Раскаяния я не чувствовал, лишь недоумение - почему Кроуфорд так спокоен? Почему ничего не сказал мне, заставив телепата проделывать ненужную, в общем-то, работу? Или именно сегодняшний случай нарушил баланс?
Несмотря на мое нежелание слушать и слышать Шульдиха, некоторые фразы задевали. Он орал вслух - я полностью заблокировался от мысленной речи. Побег же в свою комнату или на улицу я счел трусостью…
- … Ты хоть понимаешь, во что превращаешься, Фудзимия? Даже Фарфарелло не убивал просто, чтобы развеяться…
Упоминание погибшего психа подействовало, словно ушат холодной воды. Не потому, что я боялся такого сравнения или действительно думал, что похож на него. Просто я вспомнил, как это выглядит «снаружи». И на что похожи мои временные «отключки» без потери жизнеспособности. Равно как и ничем, по большому счету, не обоснованное желание убивать. Боевые элктокопы, выпускаемые АБЭ. Вернее, те из них, в которых пытались оставить зачатки самостоятельного мышления для более сложных, нежели простые зачистки, задач. В конце концов, их быстро списывали. На эти сведения я натолкнулся в первую неделю после побега - тогда большую часть времени я тратил на самообразование. В мире изменилось столь многое… Но больше всего меня интересовала природа элктокопов. Я хотел знать, могу ли продолжать считать себя человеком. И насколько перерождение изменяет личность. Отчасти мой интерес был вызван желанием предугадать поведение Мамору после элктокопирования. Теперь же я понял, что не могу проанализировать даже свое…
Шульдих приблизился, обхватив мою голову руками и прижавшись лбом, словно хотел проникнуть внутрь черепной коробки, слиться с моим разумом.
- Так вот оно что… - его удивленный голос доносился до меня словно сквозь густой туман. В ушах стучала кровь. Я с удивлением обнаружил, что с трудом удерживаюсь от перехода в боевой режим.
Нас прервал резко распахнувший дверь Кроуфорд.
- Кризис. Сейчас, - его слова прозвучали для меня полной бессмыслицей, но Шульдих знал, что делать. Его прикосновение стало еще более цепким, он словно всем своим существом впился в мой мозг. В комнате периодически темнело - или это у меня творилось неладное со зрением. Повернув голову, я заметил стоящего возле двери Наги. От напряжения у него на лбу вздулась синеватая венка - но я не видел вокруг ничего, что стоило бы такого усилия. Словно языки холодного пламени, по комнате метались серые тени. Их я тоже счел бы галлюцинацией, но предметы мебели, попадавшиеся на их пути, обращались в труху. Внезапно я понял: это не тени. И это я их создал - напряжение этих дней, Пустота, усердно вскармливаемая кровью людей, которых моя совесть просила назвать Тварями Тьмы, теперь вырывались наружу, движимые жаждой разрушения. И еще - я с ужасом понял, что не могу контролировать этот процесс. Я словно находился в центре сверхновой, которая изливала потоки смерти на окружающий мир.
- Держи их! Как держишь катану! Держи! - Вопль Шульдиха пробил мое отчуждение от реальности. Представив катану, которой орудовал еще до перерождения, - холодная сталь, синеватый отблеск, - я протянул руку, чтобы схватить ее. И тут же все стихло. С тихим стоном сполз на пол Наги. Кажется, ему досталось больше всех. Я взглянул на Шульдиха, опасаясь увидеть кровавую маску вместо лица - он стоял ко мне ближе всех. Но с телепатом все было в порядке. Он устало поцеловал меня в лоб, словно покойника, и, шатаясь как пьяный, вышел из комнаты, ничего не объяснив. Оставшийся в гостинной Оракул молча смотрел на меня, словно дожидаясь вопросов и, в кои то веки, кажется, собирался ответить.
- Что это было? Проявление паранормальных способностей, как у вас? - я хотел, чтобы вопрос прозвучал уверенно и четко, но вышел невнятный хрип. Кроуфорд не торопился с ответом, разглядывая меня, словно экспонат в музее. Наконец, вздохнув, сказал:
- Каждый из нас обладал зачатками дара, недоступным обычным людям, еще до элктокопирования. Да и сама технология, применяемая Эсцет, была немного иной. Наши способности выпестовали, изменили. Теперь мы обладаем достаточной энергией, чтобы использовать их. Ты был обычным человеком. И все же смог стать почти телекинетиком. Возможно то, что делал с тобой Такатори, случайно совпало с одной из технологий нанотехнологов Эсцет, с помощью которой они создавали сильных паранормов. Не полностью, но этого оказалось достаточно. В будущем я видел, что ты сможешь материализовывать предметы, как свою катану. Ты не знал, что обычный элктокоп не способен вызывать свое оружие по необходимости из Ничто, как ты частенько делаешь на миссиях?
- Нет. Я мог это делать с самого начала, - ответил я. - Эту… возможность добавил в мою электронную копию Такатори?
Кроуфорд пожал плечами.
- Понятия не имею. Я лишь заранее увидел момент кризиса и предупредил Шульдиха и Наги. Ты мог покалечить их и себя.
- И что мне делать с этой способностью теперь? Вдруг она опять вырвется наружу? Я с трудом смог утихомирить…
Кроуфорд перебил меня, серьезно глядя в глаза:
- Большая ошибка очеловечивать и отделять свои способности от себя. Это лишь помешает управлять силой, оказавшейся доступной тебе. Ты же не боишься, что твое умение фехтовать выйдет из-под контроля и перережет полгорода? Ты, а не твоя катана, убил тех людей. И лишь ты можешь вызывать или дематериализовывать лезвия, обращающие предметы в пыль.
Так вот что это было. Лезвия. Движущиеся так быстро, что глаз не успевал различить. Меня передернуло. Ночные вылазки представлялись сейчас совсем в другом свете, внутри что-то саднило. Может быть это то, что элктокопам заменяет совесть. Или душу… Но… Что было плохого в том, что их теперь нет? На несколько прохожих больше беспрепятственно вернется домой, припозднившись. На несколько семей меньше узнает горе. Несколько меньше родится ублюдков, готовых нести в мир реинкарнации своих отцов. Что в том плохого?
Я не спрашивал обо всем этом вслух, а Брэд не обладал телепатическими способностями. И все же, его дальнейшие слова стали ответом на мои мысли:
- Дело не в том, хорошо или плохо ты поступаешь, уничтожая их. Ты пытаешься судить себя по человеческим меркам, как и их. Но себя ты уже к людям не причисляешь. А значит, тебя не сильно удручит гибель еще пары-тройки их представителей. Только вот… Как же быть с Айей? Вдруг она жива? Или с Такатори-младшим, например? Они ведь тоже люди…
Я молчал. Мне нечего было ответить Кроуфорду. Он знал, куда бить - не хуже, чем в спарринге. Противопоставление себя человеческому роду и самоидентификация были моим больным местом с момента первой материализации. Когда у меня появилось время, чтобы обдумать это, я ощутил лишь растерянность. Вся система координат этических норм и идеалов была сбита. Общение с обоими Такатори тоже внесло свою лепту. Теперь же я начал сомневаться, что мой разум остался неповрежденным после всех этих передряг, о чем я решил предупредить Кроуфорда немедленно:
- Возможно… я сошел с ума. Пусть Шульдих посмотрит - я постараюсь не закрываться.
Брэд отреагировал странно.
- Расслабься, Фудзимия. Дети тоже не сразу взрослеют, постигая суть вещей.
- Что ты имеешь в виду?
- Сколько тебе лет?
Теперь я уже не был уверен, что это я сошел с ума. Возможно, Кроуфорд не меньший псих. Как это ему столько времени удавалось всех дурачить? И все же я решил ответить.
- Наверное… около ста. По крайней мере, столько прошло с момента моего рождения.
- Ну, если говорить об обычных людях, то так возраст и измеряют, - Брэд прошелся по разгромленной комнате и, не обнаружив ни одного целого стула или кресла, уселся прямо на пол, приглашая меня последовать за ним. Я осторожно присел напротив, и он продолжил:
- Сколько, например, как ты думаешь, было твоей сестре после того, как она очнулась от комы?
Я был настолько обескуражен произошедшим, что даже не разозлился при упоминании об Айе.
- Восемнадцать. Или четырнадцать - ведь она спала все это время и ничуть не повзрослела. Вообщем, смотря какой возраст ты имеешь в виду.
Кроуфорд внимательно смотрел на меня, пока я, запинаясь, вспоминал, какой была Айя, когда я впервые увидел ее после комы. Почти не изменилась со дня смерти родителей. И как быстро она наверстывала упущенное. Через год ее уже было не отличить от обычной девушки такого же возраста. Хотя в некоторых вопросах она оставалась удивительно наивной…
Внезапно я понял, к чему клонит Кроуфорд. На сколько же изменились Шварц за это время? Ведь они-то провели его в «живом» состоянии. Я не заметил особых изменений, но они наверняка были. С Наги мы практически не общались - подозреваю, телекинетик меня недолюбливал. С Кроуфордом, не считая организационных и воспитательных бесед, - тоже. А Шульдих… Рыжий был слишком изменчив, чтобы понять, что он представляет из себя. Обычному человеку с таким размножением личностей давно бы поставили диагноз «шизофрения». А для него это были лишь ментальные щиты-маски.
Меня охватило чувство обиды. Я столько времени уже прожил с ними бок о бок, но они даже равным меня не считают. И если судить по намекам Кроуфорда, никогда не сочтут. Все это время меня принимали за ребенка, или, скорее, за умственно отсталого. Мне вспомнились все эти недомолвки, утихающие при моем появлении разговоры. То, что Кроуфорд предпочитал приказать Шульдиху нейтрализовать последствия моих опрометчивых поступков, а не запретить напрямую. Объяснить, что к чему. Миссии, на которых мне лишь указывали цель - «Убей!» А я радовался, что снова держу в руках оружие и снова работаю в команде. Все это было иллюзией - членом команды меня не считали. Только вот зачем тогда Шварц держать меня при себе? Учитывая, сколько неприятностей я принес? Ответ, напрашивался сам собой - заложник, разменная монета при торговле с Такатори. Значит, с ними собирались торговаться. Подобные мысли часто посещали меня первое время после побега. Но тогда я гнал их прочь, и без того неуверенно чувствуя себя в окружающем мире. Но больше я не мог заставить себя закрывать глаза на происходящее. Уже набрав в грудь воздуху, чтобы высказать Кроуфорду все, что я думаю по этому поводу, я был прерван репликой Оракула:
- Вижу, ты понял. Тебе предстоит научиться работать со своим даром. Хотя времени остается мало: после твоих вечерних вылазок Такатори знает, что ты у нас. Так же, как и наше примерное месторасположение. Я не мог запретить тебе - талант должен был сформироваться и воплотиться…
Мне вдруг стало смешно - они натаскивали меня. Вспомнился урок биологии: мать-тигрица учит тигрят охотиться, притаскивая в нору полуживую дичь. Только вот и на месте хищников и на месте жертв в этой ситуации были люди. Или…
В смятении я пробормотал, что мне надо прогуляться, пулей вылетев из комнаты. Кроуфорд меня не задерживал. В коридоре я застал Шульдиха - очевидно, тот подслушивал. Я открыл было рот, чтобы сказать что-то, но слова улетучились не достигнув адресата. Махнув рукой, я прошел мимо. Телепат покачал головой, но тоже не стал задерживать меня, направляясь в комнату.
Мои возможности превышают человеческие - уже у дверей я услышал, как Шульдих спрашивает у Брэда:
- Почему ты не поручил это мне? - и ответ Кроуфорда:
- Я Оракул. Телепату бы он не поверил…
* * *
Кей
- Я не разделяю людей на добрых и злых. Слишком уж это субъективные вещи. - В пьяном виде доктор Бэнс был зануден и невыносим. Почему в качестве собутыльника он выбирал меня - загадка. Почему позволял себе напиваться в присутствии постороннего и не очень-то дружелюбно настроенного к нему человека - тоже. Возможно, счел меня «оппозицией», и потому неспособным нажаловаться деду. Или это провокация. Не знаю, почему Мамору доверяет мерзавцу не меньше, чем Ямакаве. Или даже больше - потому что считает Хоппера «более полезным». По-моему, доктор просто пройдоха, а его преданность и благодарность - удобный повод взобраться на вершину за тем, кто сильнее. Хотя возможно я и не прав - он сделал для восстановления положения Такатори Мамору больше, чем кто бы то ни было. Я же этого человека считаю своим врагом. Но… Как говорится, держи друга поблизости, а врага еще ближе. От совместных навязанных мне пьянок я не отказываюсь. Откровения Хоппера малоинформативны, но и меня он ни о чем важном не расспрашивает. Вот и сейчас - «высокоморальные» рассуждения о дилогии добра и зла и иже с ними. Я даже не помню, с чего именно начался этот разговор. Вроде бы, с разговора о выборе союзников.
Не обращая внимания на мою кислую мину, доктор продолжает вещать:
- Вот к примеру… возьмем общество защиты морских котиков, - я смотрю на него, как на ненормального, но это, конечно, не останавливает Бэнса. - Они мнят себя хорошими и добрыми, потому спасают беззащитных зверьков. А я вот этих самых котиков терпеть не могу! Уродливые твари оскорбляют мое чувство прекрасного! Значит, по моей системе ценностей, общество это служит злу и вообще… - Хоппер в очередной раз разливает виски по бокалам, периодически попадая мимо и заливая стол. Запах спиртного густеет в воздухе. Прислуги в комнате нет, но если нас захотят подслушать - есть средства и повернее.
Не дожидаясь очередного витка бреда про морских котиков, я решаю направить беседу в более… полезное русло:
- Какие-то моральные ориентиры у человека должны же быть? Надо… - но меня перебивают:
- Ориентиры… Я делю людей на умных и глупых. И выбираю умных. Вот твой дедушка, к примеру… - Тут Хоппер спохватывается, но, видимо решив, что ничего криминального не высказал, продолжает, - Ум и сила - очень редкое сочетание. Практически единицы способны продумать и воплотить что-то глобальнее финансовых манипуляций. Людям обычно приходится объединять свои усилия, чтобы двигать общество - если не вперед, то куда-нибудь в сторону. Из-за этого ход этот получается неровным, а конечный итог - совсем не таким, какого ждали. А вот когда и задумка, и реализация ее принадлежит одному человеку, тут уже может получиться что-то… - Бэнс надолго замолкает, задумавшись, а я потягиваю виски и наслаждаюсь паузой, параллельно раздумывая, как бы выгнать прилично уже набравшегося доктора восвояси, не поссорившись с ним при этом. И уже решаю применить силовые методы, но тут доктор произносит нечто интересное:
- Я правильно сделал, что не поддался на уговоры и не стал этим… перерожденцем… Все они после какие-то чокнутые. Не влезает душа человеческая в электронные форматы. Вот и Мамору… Хоть и сильный человек, а тоже… - речь Бэнса перешла уже в бессвязное бормотание, и я, протянувшись через стол, слегка потряс его, надеясь привести в чувство. Хоппер вскинул на меня глаза с расширенными зрачками - смотрел он с мрачным упорством, пренебрегая нормами вежливости, словно хотел прожечь дыру где-то в районе переносицы. Я спросил наугад, не ожидая вменяемого ответа:
- С дедом что-то не то? Он… сильно изменился?
Ответ меня несколько обескуражил:
- Мамору решил поиграться в конструктор, подвластный лишь Богу. Разобрать душу, убрать ненужное, собрать снова - что может быть проще, да? И средства… Как обычно… - Ироничная усмешка, искривившая край рта Хоппера, походила на гримасу безумца. Осознав, что все еще держу его за плечи, я отстранился, снова усевшись напротив. Доктор вел себя странно. Или просто откровеннее обычного?
- О чем вы говорите, доктор? Генную инженерию тоже можно назвать «конструктором Бога», не говоря уже о процедуре элктокопирования. А вы во всем этом активно участвовали и сами.
- Все это, мистер Такатори, больше касалось так называемых физических материй, ну, на худой конец, энергетических, не затрагивая ментальные. А дедушка ваш решил пройти на следующий уровень - боюсь, он же окажется для него и последним.
О последних проектах Мамору мне почти ничего не было известно. Сам я работал «под присмотром» и это, признаться, сильно убавляло мой энтузиазм. Кажется, оставив на меня доработку «подзаряжающей» установки, дед вплотную занялся опытами по изменению матрицы тела при элктокопировании. Я же от участия в этих экспериментах отказался, но про огромную вычислительную установку, которую собирали в одной из лабораторий, я знал. Это было целиком и полностью детище деда, рабочие допускались в помещение лишь на стадии доставки компонент и сборки машины. Дальше он ковырялся с ней сам. Я был в лаборатории только один раз - кажется, машина эта должна была управлять принципиально новой установкой для элктокопирования. Зачем это понадобилось Мамору теперь, когда он уже вполне успешно прошел перерождение, я не знаю. А вот Бэнс, кажется, что-то про это знал. Решил поделиться информацией? В пьяную откровенность верилось с трудом.
- Что за «следующий уровень» может быть у свободного элктокопа?
- А вы бы у Мамору сами спросили. Все-таки ближайший родственник… - дальше доктор понес что-то совсем непонятное:
- Дух, отдельно от тела витающий. Идеальный, непогрешимый. Ни страстей, ни привязанностей. Ровное пламя, чистая энергия… - Декламация перешла в бормотание - кажется, это были какие-то стихи. Какое-то время я прислушивался, но ничего осмысленного доктор так и не произнес. Вскоре бормотание затихло и послышался храп - раскатистый, с присвистом. «Гуманитарии…» - презрительно пробурчал я себе под нос и со смаком потянулся. Кто из них двоих больше сошел с ума - дед или Хоппер, непонятно. Вызвав по комму двух андроидов, я приказал им транспортировать доктора Бэнса к себе. Спрашивать деда, что за машину он собирает в лаборатории №13, я не стану. Ломать голову загадками Хоппера тоже - придет время, все разъяснится и так. Строить догадки, не обладая достоверной информацией порой хуже, чем не знать вообще.
* * *
Ран
Вторую неделю мы мотаемся по разным городам. Заметаем следы, переоформляем счета, консервируем убежища - их на «западной» части континента у Шварц несколько. И ни в одном сейчас нельзя остановиться. Хотя Такатори и не имеют здесь такого влияния, искать защиты от охотников, которые идут по нашему следу, нам не у кого. Да и не станет Кроуфорд проситься под защиту какого-нибудь покровителя. Шварц слишком много усилий приложили для того, чтобы оставаться независимыми одиночками, как сейчас.
О вариантах будущего Оракул молчит, но непохоже, чтобы нас ожидали радужные перспективы. Шульдиха в эти дни не видно и не слышно. А еще - он постоянно носит голомаску. Даже когда вокруг нет посторонних. Человек, которому принадлежала эта внешность, умер добрых полстолетия назад. Он был серым неприметным клерком. Почему телепат, так любивший обычно привлекать внимание окружающих, выбрал именно этот облик - не знаю. Как и то, откуда ему известны такие подробности из биографии прототипа его маски. Наги часто пропадает, даже переезжаем мы отдельно. Кроуфорд не обращает на эти странности внимания, значит, так и должно быть. Периодически Шварц в полном составе устраивают мне тренинги - новые способности надо «выращивать». Контролировать материализацию предметов пока получается плохо. Выплеснув наружу темный дар, зревший во мне все это время, я больше не испытываю потребности отнимать чужие жизни. Мне страшно оттого, что я вообще этого хотел. И одновременно безразлична судьба попавших под мой меч во время ночных вылазок. Почему-то дурацкого инфантильного поведения, неожиданно проявившегося после инициации, я стыжусь больше, чем убийств.
Сегодня я выбрался в город. Один. Не «мочить Тварей Тьмы по кабакам», как выразился Шульдих, а просто побродить. Нынешние города совсем не похожи на те заросли высоток, обвитых лентой асфальтовых дорог, с извечными пробками, толпами вечно спешащего народу и сизым от выхлопных газов воздухом, что являли собой мегаполисы восемьдесят лет назад. Обустраиваясь на Новом Континенте, выжившие не строили высоких домов. Когда я в последний раз выходил на миссию по приказу Мамору, многие достижения генной инженерии еще только начинали применять для нужд городов - теперь они уже полностью встроены в быт. Микроорганизмы, похожие на растущую по стенам плесень в подвалах, уничтожающие биологические отходы и преобразующие их в концентрированную питательную биомассу, используемую дальше в качестве удобрений или корма. Небольшие здания-индентеры - переработчики небиологических отходов, с помощью уже других бактерий, способных разлагать весь поступающий мусор на элементы таблицы Менделеева или нужные вещества. Покрытия дорог, теперь больше похожих на широкие тропинки - очень твердые и плотно переплетенные нити травы, выведенной совсем недавно. Не знаю, выдержало бы такое покрытие трехтонный трейлер. Впрочем, такие уже редко встречаются. Автомобили, правда, почти не изменили свой внешний вид, но начинка в них другая. Мне нравился этот новый мир. Но я все равно чувствую себя в нем чужаком. Смог бы Кей стать моим проводником? Или он тоже не был здесь своим, так же, как не ощущал себя дома я в суете мегаполисов много лет назад? Потеряв равновесие, я стремился обрести его. Но для любого равновесия нужна точка опоры. Или несколько.
Неспешно прогуливаясь по странно пружинящему тротуару, я свернул в парк. Не люблю раннюю весну. Голые ветви с нависшими стекляшками капель дождя создавали ощущение напряженного ожидания - лета, тепла, жизни. Изредка встречаемые мной пешеходы кутались в недавно вошедшие в моду водопоглощающие плащи и торопились попасть домой. Я смотрел на них и пытался понять - насколько теперь сильны различия между мной и остальным человечеством? Смогу ли я когда-нибудь ощутить себя его частью? Нужно ли мне это?
Сквозь призрачные очертания тонких стволов саженцев просвечивали дома, выстроившиеся в ряд по краям парка. Заборов, отделявших парк от города, не было, но на территории царила особая атмосфера умиротворенности. Полагаю, жившим рядом повезло. Стоило сделать лишь пару шагов, и можно было окунуться в это спокойствие, побродить вдоль искусственного пруда, посидеть на скамьях, увитых все той же, что покрывала дорожки, травой. Только очень богатые жители могли позволить себе «выращенные дома», как тот, в котором мы с Кеем жили на Побережье, но изредка попадались и они - особенно на окраинах, как здесь. Я помню то ощущение «живой сущности», что обитала в Грибе. Форму здешние дома имели другую - имитировали обычные здания. Мне почему-то хотелось попасть внутрь, сравнить - присутствует ли там загадочное нечто, дружелюбное к обитателям, и одновременно чуждое им? Насколько оно похоже на то, что одушевляло Гриб? Неожиданно я понял, что скучаю по тому дому. И по неспешной размеренной жизни, что мы вели там - без необходимости принимать решения, за что-то сражаться, что-то отстаивать… По Кею…
От таких мыслей надо бежать. Пока не поздно. Резко остановившись, я почти бегом зашагал домой. Вернее, в квартиру, где Шварц обитали в этом городе. Когда-то она была куплена предусмотрительным Кроуфордом и дожидалась своего часа. В гостиницах мы почему-то не останавливались.
В квартире было лишь две комнаты, и меня поселили с Шульдихом. Из-за этого мы были почти на ножах последнее время. Отсутствие личной территории теперь переносилось тяжело. Впрочем, у телепата было гораздо больше поводов беситься из-за моего присутствия. Он мог слышать мысли. Особенно во сне, когда закрыться так же плотно, как бодрствуя, невозможно. Я же, одев наушники и врубив музыку погромче, засыпал под старинный рок, найденный Наги по моей просьбе на просторах сети. Вернее, это для него он был старинным. Восемьдесят лет назад эта группа была на пике своей музыкальной карьеры. Последние два альбома я вообще еще не слышал. Что удивило меня больше всего - у Buck Tick до сих пор остается довольно обширный круг поклонников.
Переодевшись, я направляюсь на кухню - и застаю там Шварц в полном составе. Наги неодобрительно косится на полурасстегнутую рубашку, а Шульдих ухмыляется во весь рот и, похлопав по стулу рядом с собой, приглашает присесть. Кроуфорд, прерванный моим появлением на полуслове, безо всякого выражения произносит:
- Вот и все в сборе.
Поправив очки, Оракул держит паузу, обводя нас многозначительным взглядом. Интересно, как много я уже пропустил? Как много успели утаить от меня на сей раз? Я стараюсь подавить параноидальные мысли, но они все равно просачиваются отравленными струйками, проникая в мое отношение к соратникам по команде. Между тем Кроуфорд продолжает:
- Как вам всем известно, у команды тяжелые времена. Паранормы Критикер идут по нашему следу, и численный перевес не в нашу сторону. Сделав несколько прогнозов схваток, я пришел к неутешительным результатам: пока Ран не научится в полной мере контролировать свои новые способности, Шварц не выиграть поединок. Кроме того, нам нужен довольно мощный источник энергии. Поэтому нам остается единственное решение…
Шульдих не выдерживает первым, как всегда:
- Не томи, Брэд. Выкладывай уж начистоту. И так ясно, что мы в полном дерьме.
Наги снова неодобрительно косится на меня, словно указывая, кто истинный виновник всех этих неприятностей.
- Мы эвакуируемся.
Карта шуршит, разворачиваясь - обычная пластиковая бумага, очертания Нового Континента, почти единственного из оставшихся крупных кусков суши, непривычно отличны от той карты мира, что я изучал в школе ребенком. Кроуфорд маркером указывает на линию, разделяющую Восточную и Западную части континента. Эта граница не совсем условна - в этих землях довольно специфический климат, практически непригодный для проживания. Кроме того, там располагаются самые обширные на сей день плантации итта.
Шульдих тут же возмущается:
- Да ты сбрендил. Это такая помойка! Да и Дар там почти не действует! Мы же будем беззащитны, как котята. - Я возмущенно фыркаю, и телепат с ехидной улыбочкой добавляет, - Я же не имел в виду цветочных котят! Это особая порода, отличающаяся…
Кроуфорд прерывает уже собиравшуюся разгореться ссору:
- Там плохо действует не только наш дар. Паранормы Такатори тоже не смогут использовать свои способности. К тому же, у меня есть знакомый, который неплохо знает эти места. И источник энергии… Там есть незарегистрированный генератор. В общем, воспринимайте это как каникулы, парни.
- Минимум комфорта, максимум романтики… Хорошее лекарство от старости. - Замечание Наги меня удивляет. И непонятно, нравится ему предстоящая поездка или нет.
- Зачем комфорт покойникам вековой давности? - усмехается в ответ Кроуфорд. Кажется, он единственный понял шутку телекинетика. Шульдих о чем-то сосредоточенно размышляет, даже не обращая внимания на редкую остроту Брэда. Только теперь я замечаю, что он сбросил, наконец, личину «серого клерка» и вновь трясет рыжими патлами.
Мне не хочется никуда ехать - я боюсь, что снова стану агрессивным зомби, если Дар не будет находить выхода. Но возражать бессмысленно, понятное дело. Утешает меня то, что Граница, кажется, не слишком населенный район.
Вечером мы в срочном порядке собираем вещи. В планере, что отвозит нас до Саммена - самому ближайшему к Границе населенному пункту, я просматриваю сводку новостей со встроенного в подлокотник мини-лэптопа. На мгновение сердце останавливается - с экрана на меня серьезно смотрит Кей. «Новое лицо «Новой жизни…»» - кричат заголовки. Глаза выхватывают строчки: «Обычный человек ратует за права элктокопов…» Пробегаю статью взглядом. От прочитанного хочется раздолбать что-нибудь вдребезги. Или…
Рука Кроуфорда, успокоительно ложащаяся на плечо, удерживает меня от опрометчивого поступка. «Все идет, как надо», - говорит он. «Твой Такатори поступил правильно, согласившись». Мне хочется верить, что это пророчество, а не просто «голос разума». Но я не уточняю. Я все равно ничего не могу изменить…
* * *
Кей
Стены в лаборатории прозрачные с одной стороны. Это хорошо - видно, кто приближается к помещению снаружи. Впрочем, тут полно следящей аппаратуры. Тот, кто находится здесь легально, может включить ее и не отслеживать посетителей лично. В качестве защиты от паранормов такая система эффективней. Но я не могу позволить себе роскошь расслабиться и включить охранную систему - это наверняка привлечет внимание. Поэтому и дергаюсь при каждом движении, засеченном периферийным зрением - небольшой биорадар на наручном лэптопе недостаточно хорошая сигнализация. Против телекинетиков она бессильна.
Огоньки на панели терминала мигают, словно переговариваясь на своем языке, но они меня не выдадут. Им безразличны создавшие их люди. В эту святая святых Такатори Мамору было очень трудно попасть - и потому я надеюсь, что здесь нет внутренних следящих устройств. Чужие здесь не бывают. Даже лаборанты. Дед трудится над своим проектом в одиночку. Оглядевшись по сторонам, я замечаю несколько андроидов низкого уровня, но они не подают признаков активности, - фасеточные глаза прикрыты псевдовеками. Я не собираюсь красть технику, идеи или данные. Пока просто осматриваюсь - необходимо понять, что именно затеял Мамору. У меня около получаса, но десять минут из них надо оставить на выход. Код, который передал мне Итиро, подошел с первого раза. Удивительно, но охранная система не использует «физиологических паролей» - ДНК, сетчатку глаза, отпечатки пальцев, модуляции голоса… Потом я решил, что причина, возможно, в перерождении деда - хотя физиологически материализованный элктокоп практически не отличается от обычного человека. Что ж, еще одна загадка. Мне же этот код сильно облегчил жизнь. Впрочем, я бы ни за что сюда не сунулся, если бы не…
…Удивительное рядом. Ямакава Итиро, стоящий передо мной на коленях в позе покаяния. Нет, он не сожалел о предательстве. Он даже не считал таковым свои действия - с самого начала и до конца он следовал приказам своего сюзерена. Поэтому я чертовски удивился, когда утром увидел начальника СБ Критикер у дверей своих апартаментов. Первоначальной реакцией было послать его к черту, но рациональность победила, и я пригласил Ямакаву войти. Со дня материализации Мамору мы практически не виделись - мне претило даже разговаривать с ним, а Итиро, похоже, совершенно не нуждался в моем обществе. Нарушить порядок вещей, как оказалось, его вынудила необходимость. Он боялся за деда. Ничего конкретного Ямакава не рассказал - старик не слишком разбирался в том, чем занимался дед. Но услышанного и увиденного ему хватило, чтобы забить тревогу. Вот только не понятно, почему он не обратился за помощью к Бэнсу, а вместо этого пришел ко мне.
Свои соображения он излагал, так и стоя на коленях. Я знал, что для Ямакавы это было унижением, но не собирался облегчать ему жизнь. Похоже, Мамору действительно угрожала опасность. От своих же действий - с внешним врагом Итиро справился бы сам, как он сказал. Во время нашего разговора мне вспомнилась недавняя «беседа» с пьяным Хоппером. Кажется, доктор говорил о том же самом проекте…
…Чувство раздвоенности не покидает меня до сих пор, хотя помочь Ямакаве я согласился. С одной стороны, окончательная смерть деда сильно облегчила бы мне жизнь. Но, подумав некоторое время, я понял, что предсказать последствия его эксперимента на самом деле не так-то просто. А еще… Признаваться себе в этом не хотелось, но я не хотел его гибели.
Техника, стоящая в лаборатории, говорила о многом, но чтобы реально что-то сделать, мне нужно попасть сюда еще раз - уже с необходимым оборудованием. Конечно, пробраться в святая святых Мамору во второй раз будет еще сложнее, чем в первый, но это не моя забота. Раз уж Ямакава взялся спасать своего господина, пусть сам и выкручивается. Засняв на наручный лэптоп все, что может помочь мне в дальнейшем, я уже собираюсь дать сигнал открыть дверь напряженно стоящему возле входа Итиро. И тут дверь открывается сама. Ямакава изготавливается стрелять в первого вошедшего, но я одергиваю его. Нет смысла сопротивляться. Если нас засекли - не поможет даже самоубийство. Во рту пересыхает…
Вошедший в лабораторию доктор Бэнс вежливо улыбается, в его руках нет оружия. Он один.
- Извиняюсь за вторжение, но я вынужден прервать вашу экскурсию. Прошу следовать за мной. - Разворачиваясь, Хоппер добавляет совсем другим уже тоном, - Немедленно.
Пожимая плечами, я следую за ним, жестом предлагая сделать то же самое застывшему в боевой стойке Ямакаве.
Всю дорого до апартаментов доктора я ожидаю выстрела - либо боевыми, либо из парализатора, но ничего не происходит. Коридоры пусты. Краем глаза я вижу, как Ямакава растерянно озирается по сторонам, то и дело поглядывая на наручный лэптоп. Я на свой не смотрю - даже если успею что-либо зафиксировать, против элктокопов, охраняющих здание, я бессилен.
Хоппер впускает нас обоих, открыв дверь карточкой. Обычный электронный замок. Итиро чуть задерживается на пороге, словно ожидая ловушки. Потом как-то судорожно выдыхает, и, опустив плечи, проходит внутрь, без спросу следуя куда-то вглубь комнат. Я иду за ним. Похоже, он здесь не в первый раз - сразу безошибочно определяет гостиную и все так же без спросу усаживается в массивное кресло. Расположение мебели сильно напоминает мою собственную гостиную. Бэнс, обойдя меня, проходит и располагается в кресле напротив Итиро.
- Присаживайтесь. В ногах правды нет, - предлагает он, и я с большой неохотой сажусь на единственный оставшийся свободным предмет мебели в этой комнате - старинное продавленное компьютерное кресло на колесиках. Из музея уволок, не иначе. Немного поерзав, я с трудом пристраиваюсь на раритете и выжидательно смотрю на доктора. Тот добродушно улыбается и начинает:
- Джентльмены, вам не следует опасаться. Если бы я хотел вас сдать - сделал бы это уже давно. Но на самом деле я пришел вас предупредить. Помимо внешней охранной системы, по всему периметру лаборатории расположены следящие устройства, которые работают постоянно. Ваше появление там было сразу зафиксировано на охранном пункте. Правда хорошо, что дежурные - мои подчиненные?
Кажется, Хоппер сошел с ума. Его подчиненные?
- Почему же за нами послали только вас? Или это такой оригинальный способ покончить с собой - спасать врагов Такатори у него же на дому?
Доктор глухо, словно большая сова, хихикает, и, поправив очки, «успокаивает»:
- Меня никто не посылал, конечно. Подобные вещи Мамору предпочитает поручать боевым элктокопам. Считайте, это была моя собственная инициатива - выручить попавших в беду приятелей. Кстати, запись вашего визита я попросил изъять. Но, конечно же, у меня остался экземпляр.
Вот как. Сразу шантаж. Хотя не похоже - чтобы раскрыть наш взлом, ему придется раскрыть свое участие в нем. Рассказывать нам о причинах своего вмешательства Хоппер не торопится. У меня нет настроения для игр. Спрашиваю в лоб:
- Чего вы хотите?
В глазах доктора я вижу замешательство - и это странно, ведь именно он сейчас хозяин положения.
- На данный момент я не хочу от вас ничего. Скажем так, меня устраивает существующий расклад, и внезапные изменения могут… слегка нарушить мои планы. Считайте меня пацифистом. Мир в семье - это очень важно, не так ли? Все мы делаем одно большое и важное дело, а конфликты лишь помогут нашим врагам…
Кажется, доктор собирался распинаться в том же духе еще долго. Весь словесный поток про «мир во всем мире» имел целью лишь сбить меня с толку и не отвечать на действительно важные вопросы. Но заставить его поговорить о том, что меня интересовало, я не мог. Решив зайти с другого конца, я самым невежливым образом прерываю речь доктора Бэнса явопросом:
- На всех элктокопах, служащих в этом доме, стоит метка деда, разве нет?
Немного помявшись, тот отвечает:
- Конечно, все это так. Но, как вы знаете, я уже довольно давно… приглядываю за ними. Еще до столь чудесного перерождения вашего дедушки. Так что мне не составило никакого труда попросить их о маленьком одолжении. В конце концов, никто не пострадал. Ведь в ваши намерения не входило причинение какого-либо вреда?
И тут я понял одну вещь - Хоппер прекрасно знал, зачем мы проникли в лабораторию. Более того, он этого хотел. Подкинув идею мне, он наверняка так же обрабатывал Ямакаву. Решил чужими руками спасти нужного ему человека? Почему не сам, если его возможности распространяются даже на управление чужими элктокопами?
- Мы решили, что эксперимент, затеваемый Мамору, опасен для всех нас. Не говоря уже о том, что подобные превращения израсходуют пятилетний запас энергии, доступный корпорации.
- Что ж, возможно вы и правы. Я не стану докладывать Мамору о проникновении в лабораторию. Но у меня есть одно условие - больше вы в это не вмешиваетесь. Никаких визитов в лабораторию, никаких переговоров на эту тему с Мамору. Иначе я вас выдам.
- Ага, и себя за одно. Ваше вмешательство система наверняка тоже записала.
Хоппер смотрит на меня поверх очков, качая головой:
- Молодой человек, вы действительно думаете, что у меня будут из-за этого неприятности? А вот у вас наверняка будут.
Дальнейший разговор не имеет смысла. Свою позицию доктор Бэнс озвучил, и пока что-либо поделать с этим я не могу. Я слишком многого не знаю.
- Значит, ты нас отпускаешь просто так? - это подает голос молчавший до сих пор Ямакава. Хоппер поворачивается к нему, внимательно разглядывая. Я чувствую напряжение, исходящее от Итиро, словно перед боем. Со вздохом готовлюсь удерживать старика, если тот вздумает воевать. Вряд ли у меня был бы шанс в реальной схватке против старого самурая - я никогда не был любителем часами торчать в спортзале. А вот Ямакава, как я знаю, до сих пор часа три в день посвящает тренировкам со своей катаной. - Он мне не нужен. В любом случае, не так, как тебе. Я просто хочу продолжать свои исследования. Мое положение в Критикер этому весьма способствует. И это одна из причин, по которым я тоже не хочу, чтобы Такатори Мамору как-то пострадал.
Ответ доктора не имеет никакого отношения к вопросу, но, тем не менее, Итиро настороженно кивает и нарочито-расслабленно откидывается в кресле. Некоторое время мы все молчим.
Прерывает затянувшуюся паузу Хоппер:
- Если ни у кого нет возражений, я предлагаю выпить за наше сотрудничество.
Помрачневший Ямакава вежливо отказывается и уходит, сославшись на дела. Я же остаюсь - мне кажется, что доктор сказал еще не все. После получасовой беседы о пустяках я тоже откланиваюсь. На прощание Бэнс предлагает мне на следующей неделе выехать с ним за город и посетить его виллу. Предлогом служит какая-то ерунда, но я соглашаюсь - мне кажется, за этим приглашением стоит что-то бОльшее.
По дороге к себе я думаю об Итиро. Опасаюсь, что старый самурай что-нибудь выкинет. Сейчас это было бы очень некстати. Мысль о том, что следующим после Ямакавы конкурентом в борьбе за «место под солнцем» для доктора стану я, мне совершенно не нравится...
* * *
Ран
В землях, прилегающих к Границе, стоит страшная жара. Делать практически нечего, мы лишь выжидаем. Кроуфорд знает чего. Свободное время мы с Шульдихом тратим бОльшей частью на гонки по старой трассе. Зимой по ней возят субпродукты итта, летом же здесь никого.
Тишина, окутывающая нас, кажется непривычной. Последний раз, когда я гонял на байке Кена, от рева закладывало уши. Агрегат, почти вручную собранный Шульдихом из старинной «Ямахи», практически не издает звуков, хотя новый электродвигатель позволяет развивать скорость до 400 миль в час. Конечно, реакция обычного человека не позволила бы гнать на такой скорости. Но мы-то обычными людьми не были.
Шульдих держит меня за пояс, медленно поглаживая по животу - он никогда не озадачивается правилами приличия. Его движения заводят не меньше, чем скорость. Впрочем, здесь на несколько сотен миль вокруг нет жилья. Место это пользуется дурной славой. Возможно, причиной тому плантации итта, расположенные поблизости. Ходили рассказы, что огромные лапы, состоящие из итта, выбираются на поверхность и рыщут в поисках жизней, которые можно присвоить - например, незадачливых прохожих. Я не верил в эти россказни, но люди здесь действительно пропадали без вести. Поведал нам про это старик-сторож, что жил в нескольких милях от Маяка. Правда, он-то причиной назвал всякий сброд, что прячется в этих землях от закона, красноречиво поглядывая при этом на нас. Впрочем, бандиты здесь тоже не задерживались. Жить возле Границы обыкновенному человеку трудновато. Влажная жара летом и тучи мошкары, способной сожрать теплокровного заживо. Нас же гнус к виду живых, похоже, не причислял. Когда я заинтересовался, почему, Наги презрительно пробормотал что-то про интуитивно создаваемое поле.
- Чем быстрее нас довезешь, тем быстрее будет секс, - шепчет на ухо Шульдих. Мысленно он говорит со мной только на миссиях. Или если хочет позлить. Движения его рук, обнимающих меня, становятся уже откровенно неприличными. В этот миг мне хочется лететь вот так по трассе вечно. И все же… Почему-то на месте Шульдиха я сейчас представляю другого человека. Это он прижимается сзади так тесно, словно хочет сплавить наши тела в одно. Это его руки расстегивают ширинку, и его голос шепчет в ухо непристойности…
Через пару миль скорость приходится сбросить - дальше дорога засыпана лишь гравием и щебнем. Мы почти на месте. С мотоцикла приходится сойти, и я веду его за собой, как в древности, должно быть, мои предки водили на поводу коней. Ближе к реке становится прохладнее. Обочина дороги заросла высокой травой - такую часто можно встретить близ водоемов. Наконец мы достигаем цели - небольшая площадка рядом с обрывом, окруженная кустарником, облюбованная нами почти в самом начале нашего пребывания здесь. Мы тогда много мотались по окрестностям - правда, по заданию Кроуфорда. Обследовали. Сюда заехали случайно - искали конец дороги. Мягкая длинная трава, растущая здесь - самая удобная постель в мире. Трахаться в доме, который делишь с еще двумя паранормами, не слишком-то приятно…
Рыжие волосы забиваются в рот, неприятно щекочут, но просить телепата хотя бы собирать их в хвост бесполезно. Кузнечики стрекочут, словно тысячи крохотных часов тикают в траве. От этого кажется, что время здесь, пролетает еще быстрее. Секс больше похож на «скорую помощь». Когда мы начинаем дуреть от скуки и тоски, то сбегаем сюда. Обычно я стараюсь не думать о Кее, но сегодня это он, а не Шульдих ласкает меня, это его, а не Шульдиха я беру, не обращая внимания на сдавленные ругательства - кажется, в спину рыжему впился камень. Это Кей выдыхает мне в лицо жаркое : «Ты…», скатываясь с вершины оргазма… Шульдих, обычно капризный и скандальный, не возражает и не обижается. Кажется, он тоже представляет на моем месте кого-то другого…
Любовниками мы стали после приезда сюда, в Приграничье. Как ни странно, началось это с одной из драк, - а останавливаться мы оба не пожелали. Тогда мне казалось диким, что я хочу рыжего паразита. БОльшую часть времени он меня просто бесил. Да и сейчас бесит. Шульдих всегда умел точно расставить акценты. «Фудзимия, хватит заморачиваться по пустякам. Это ничего не меняет…» На самом деле меняло, но это уже не важно.
В команде из четырех человек, вынужденных практически постоянно находиться в обществе друг друга, скрывать такие вещи довольно трудно. Особенно с Шульдихом - когда он в дурном настроении, то использует любой повод побесить окружающих. Несмотря на это, остальные Шварц принимают наши отношения довольно спокойно. Кроуфорд брезгливо морщится от шульдиховых подначек, но молчит - хотя обычно пресекает развлечения рыжего за счет собственной персоны на корню. Наги устроил мне неделю травли, но во время наших метаний все обиды быстро забылись, как и положено мелким разногласиям перед лицом настоящей опасности. И все же… Чаще всего я сожалею об этой связи - от нее больше проблем, чем удовольствия. Но она помогает спокойнее смотреть новости и видеть знакомое лицо на экране…
