Ветер в лицо, и дорога впереди — широким, острым, бесконечным лезвием. Мчаться бы так всегда, чтобы в ушах — только шум мотора и привычные звуки трассы. Никаких оправдательных речей, слов унижения или приговора. Сегодня ночью я убил друга.

Касэ когда-то был другом… давно. Мы вместе ходили на тренировки, мечтали о победах, а после успешных матчей тайком от тренера пили пиво в спортбаре. Мы смеялись, глядя друг другу в глаза, — его взгляд был таким открытым и честным! Тогда Касэ ещё не был предателем, а я — убийцей. Тогда мы оба были другими.

Кого я хотел обмануть? На что надеялся, до последней минуты не желая замечать очевидного? Со времени нашей встречи он трижды пытался меня убить. Это не в счёт. Он сломал мою жизнь, я потерял всё и по его вине оказался вне закона. Но это тоже можно простить, если бы его раскаяние было настоящим. Сволочь! Только, если разобраться, чем я лучше? У Касэ гнилое нутро, а у меня руки в крови.

Даже в этом ветре сейчас — запах крови. Невидимый мяч катится по дороге, и знакомый голос радостно зовёт меня по имени: «Кэн! Как я рад, что ты жив!» А потом моя ладонь сжимается, железные когти багнака вспыхивают в лунном свете. Пальцы немеют: кажется, что кнопка, приводящая в движение механизм, сейчас разлетится в кулаке. Не отпускать. Не позволять себе передумать. Прыжок. Удар. Длинные стальные лезвия с треском разрывают ткань делового костюма, впиваются в кожу, терзают мягкие мышцы, упругие сухожилия, пробивают лёгкое. Касэ хрипит и падает. Я убивал его, как дикий зверь, как животное, обезумевшее от боли. Не думая о мести, не помня об идеалах Вайсс, о чести и достоинстве. В тот момент я не был собой. А потом ещё долго не мог разжать пальцы: руку свело, а кнопку багнака заело. «Кэн! Как я рад, что ты жив!» Мы встретимся в аду, Касэ…

Сжимаю зубы, давлю на газ. Байк летит, как птица. Он словно парит над дорогой, по которой катится мяч, взмывает выше кровавого ветра, возносит меня к небесам. Это мои чёрные крылья. Это мой Белый Крест.