– Айя! Тут для тебя письмо! – выкрикнул Йоджи в сторону лестницы их последнего жилища, которое Оми настырно именовал «домом». На этот раз никакого цветочного магазина, и этого ему реально не хватает. Слишком скучно в промежутках между миссиями. – Я положил его на столик в прихожей.

Он оставил письмо на столе и побрел на кухню, чтобы включить кофеварку.

Айя оторвался от чтения книги, снял очки для чтения и отложил книгу в сторону. Он тоже слишком долго просидел неподвижно, стараясь побороть скуку и не зная, чем себя занять.

Дошло уже до того, что он начал подумывать, а не найти ли где-нибудь работу на неполный день – лишь бы не умереть со скуки.

Он спустился по лестнице и обнаружил письмо в точности там, где сказал Йоджи. Легкая улыбка появилась на его лице, когда он увидел, что оно от Айи-чан. Они по-прежнему поддерживали контакт, время от времени обмениваясь письмами и открытками ко дню рождения.

Он аккуратно вскрыл конверт и начал читать.

 

* * *

 

Дорогой Ран,

Я знаю – Сакура рассказала – как ты оплачивал мои больничные счета, взял мое имя и отомстил за наших родителей, и хотя я не понимаю, как ты мог до такого докатиться, все это я могу простить.

Чего я простить не могу, так это того, что ты продолжаешь творить все эти ужасные вещи. Деньги, которые ты присылаешь – кровавые, я не хочу их брать и никогда не буду.

Пока ты не перестанешь убивать людей и не вернешься домой, я не желаю с тобой общаться. Мой брат будет считаться мертвым. Я думаю, что может быть внутри он уже мертв.

Даю тебе одну неделю, чтобы принять решение. Потом я закрою Конеко и уеду из Токио, вероятно, вообще из Японии. Адрес я тебе не сообщу и не стану принимать добытых нечестным путем денег.

Я не совсем понимаю, почему ты оставил у себя одну из тех сережек, но вторую я прилагаю к письму. Если хочешь вернуть их мне, это придется сделать лично и как флорист, а не убийца.

Твоя сестра Фудзимия Айя.

 

* * *

 

Айя тщательно сложил письмо и убрал его в конверт, каждое его движение было размеренным и точным, сережка тоже вернулась обратно в конверт. Он повернулся, медленно поднялся по ступенькам, вошел к себе в комнату и запер дверь.

Он направился к креслу у окна, по-прежнему сжимая письмо в руке. Сел, развернул письмо и перечитал, оцепенелое неверие несколько рассеялось, он прокручивал в уме каждое слово.

Пока ты не перестанешь убивать людей и не вернешься домой, я не желаю с тобой общаться. Мой брат будет считаться мертвым. Я думаю, что может быть внутри он уже мертв.

Одна неделя, чтобы принять решение.

Но он уже знал, каким оно будет, его решение. Он поднял руку, вынул из уха серьгу и опустил ее в конверт, где уже лежала парная ей, а потом убрал конверт в коробку в шкафу, где хранилось несколько дорогих ему вещей, фотография его семьи, еще до того, как их мир разрушился. Фото улыбающейся Айи-чан.

Последний отблеск жизни потух в его глазах, он захлопнул коробку и тихо попрощался с последним осколком человечности и любви, которые у него еще оставались.

Так много смерти и крови. И вот его вознаграждение.

Глупо было думать, что он, убийца с окровавленными руками, заслуживает чего-то большего.

Он не заслуживал ничего.

И ничего – это все, что у него сейчас осталось.

Когда он вернулся в кресло у окна, его еще слегка трясло, он сел, взял в руки книгу, надел очки и попытался сделать вид, что это не имеет значения.

Но это имело значение.

По бледной щеке вниз скатилась слеза, упала на книгу и соскользнула вниз по странице, он сидел и смотрел в никуда, вспоминая маленькую девочку, вместе с которой запускал бумажных змеев в той жизни, которую он уже едва ли мог считать своей.

 

* * *

 

Йоджи включил кофеварку и стал ждать, когда сварится кофе. Пока он ждал, слышал, как спустился вниз Айя и забрал письмо. Был шанс, что тот придет на кухню, чтобы поделиться последними новостями от своей любимой сестренки, но вместо этого Айя ушел наверх.

Йоджи нахмурился. Будем надеяться, что новости не плохие. Он достал жестяную банку с айиным любимым сортом зеленого чая и заварил его.

Когда кофеварка перестала булькать и громыхать, он налил себе чашечку. Водрузив на поднос чашку кофе, чайник и чайную чашку, он направился наверх и постучал в дверь Айи.

– Я принес чай, – окликнул он через дверь.

– Уходи.

– Вот и вся твоя благодарность! Я прошел через такие сложности, заварил тебе чай, а ты меня гонишь!

Его тон был веселым и подразнивающим, но он нахмурился. Давненько он не слышал у Айи такого холодного голоса.

Глаза Абиссинца сузились, он поднялся с кресла, отложил книгу в сторону и двинулся к двери.

Дверь отворилась, твердые фиолетовые глаза глянули на Йоджи: 

– Я у тебя ничего не просил, Кудо. Мне ничего от тебя не надо. И ты от меня ничего не жди. – Дверь начала закрываться перед Йоджи. – И с этого времени обращайся ко мне «Фудзимия» или «Абиссинец». Не Айя. Не Ран.

– Да пошел ты на хрен, Абиссинец! – Йоджи намеренно сделал акцент на кодовом имени, дверь захлопнулась прямо перед его лицом.

Бормоча себе под нос про чокнутого невротика, он же стервец-отморозок, блондин промаршировал обратно вниз по лестнице и с грохотом брякнул поднос на кухонный стол, отчего деловито копающийся в холодильнике Оми испуганно подскочил.

– Йоджи-кун! Я из-за тебя чуть яйца не уронил!

– Прости, бишонен, я не на тебя злюсь. Тут вот чай – если захочешь. Их Королевская Стервозность, похоже, не хотят пить.

Кен поднял взгляд от своей миски с хлопьями: 

– И за что на этот раз ты злишься на Айю?

– Не Айю, Кенкен. С этого момента мы должны обращаться к нему «Абиссинец» или «Фудзимия»!

При этих словах Оми обернулся, широко распахнув глаза: 

– Йоджи-кун, если это одна из твоих шуточек…

– Никаких шуток, – он уселся за стол, сжимая в руках чашку кофе и хмуро глядя вдаль.

Кен помрачнел: 

– Интересно, что опять укусило его за зад?

– Не знаю. Знаю только, что он получил письмо от сестры и затем превратился в лед… – он уставился в пространство. – Он снял свою серьгу.

Оми вздохнул: 

– Ты же не думаешь, что она умерла, правда?

Йоджи покачал головой: 

– Нет, конверт был надписан ее почерком.

– Я никогда не видел его без этой серьги, – заметил Кен. – Только на паре миссий, но… – брюнет покачал головой и уставился на хлопья, его аппетит внезапно пропал перед лицом чего-то плохого, приключившегося с их другом.

– Не Айя, не Ран… Думаю, нам надо выяснить, что было в том письме, – сказал Йоджи.

– Йоджи-кун! Это личная корреспонденция!

– Да? Что ж, если ты хочешь, чтобы на следующей миссии твою спину прикрывал полоумный ледяной стервец, то это твое решение. Лично я не хочу.

– Он прав, Оми-кун. Надо выяснить, что случилось. Мы все можем оказаться в опасности.

Оми выглядел очень несчастным, но, наконец, кивнул.

– И как мы выманим его из комнаты? – поинтересовался он.

Кен взглянул на Йоджи: 

– Есть предложения?

– В теперешнем его настроении? Никаких. Я дожил до этих лет и хотел бы продолжить в том же духе.

– Точно, – заметил Кен. – Лучше поискать, пока его не будет.

Оми присоединился к ним за столом.

– Что-то я неожиданно потерял аппетит, – заявил он.

– И я, – согласился Кен, вставая и высыпая оставшиеся хлопья, с мрачным выражением наблюдая, как они летят в мусорное ведро. – Надо выяснить, что было в том письме.

– Ага, – согласился Йоджи. – Чтобы там ни было, это заставило его снять свою сережку и отречься от имени сестры, как будто это тонна горячих кирпичей… и от своего собственного.

– Не нравится мне это. Как будто она умерла, и все же… – брюнет постарался ухватить ускользающую мысль, разгадка происходящего никак не давалась.

– Нет смысла сидеть здесь и гадать, – высказался Оми. – Мы ничего не узнаем, пока не увидим письмо.

Услышав, что рыжий спускается вниз по ступенькам, Кен бросил товарищам по команде предупреждающий взгляд.

– Я тут думал сходить в кино попозже. Хотите, пойдем вместе? – спросил он, искусно меняя тему.

– Зависит от того, что показывают, Кенкен. Если это будет Том Круз, изображающий самурая, то я пас, – ответил Йоджи. Он глотнул кофе, исподтишка поглядывая на Айю поверх чашки. Парень выглядел потрясающе, как всегда, но было что-то еще. Таким он был, когда Шрайент похитили его сестру.

Айя был одет и обут на выход, стройная фигура затянута в длинный темно-красный плащ, из-под него выглядывали черные кожаные брюки. Молча, он снял ключи с вешалки в прихожей.

Глаза его были стылыми, как бутоны фиалки под коркой льда.

Оми поежился, когда этот взгляд прошелся по нему, но будучи Оми не мог не попытаться: 

– Доброе утро, Айя-кун.

– Не. Зови. Меня. Айя. Фудзимия. Да. Абиссинец. Да. Больше никак, – его глаза сузились. – И не обращайтесь ко мне, если только дело не касается миссии, – он шагнул на кухню, помедлил, а затем развернулся на каблуках, так что плащ взвился позади.

Оми, казалось, был готов расплакаться.

– Незачем было это говорить, ты, ублюдок, – рявкнул Йоджи.

С грохотом захлопнувшаяся дверь была ему единственным ответом.

– Вот дерьмо, – пробормотал Кен, обнимая Оми. – Не плачь, Оми-кун. Он… просто не в себе.

– А когда он вообще бывает в себе? – задал Йоджи риторический вопрос. – Вот тебе и шанс отыскать письмецо, – он поморщился, услышав, как резко, завывая мотором, вырвалась из гаража машина Айи. – Пока он добивает свою коробку передач.

– Да, что-то с ним совсем плохо, – услышав визг шин, констатировал Кен. – Чем скорее мы найдем письмо, тем лучше.

Оми вздохнул, но согласно кивнул и первым пошел по лестнице наверх.

Йоджи удивился, обнаружив, что дверь в комнату легко открылась. Он почти ожидал, что она окажется запертой. Всей толпой они ввалились внутрь и стали осматриваться. Письма негде не было видно.

Оми пересек комнату и открыл шкаф, а Йоджи и Кен занялись ящиками комода. Несколько минут они искали молча, и вдруг Оми тихо выругался.

Тот факт, что Оми ругался крайне редко, заставил Йоджи обернуться. Младший член Вайсс прижимая ко рту ладонь, читал письмо.

– Ох, дерьмо, ох, дерьмо, ох, дерьмо, – повторял он.

Кен подошел к нему.

– Нашел? Что там? – спросил он, заглядывая через плечо юноши и стараясь разобрать текст.

Не говоря ни слова, Оми протянул им письмо.

– Ох, твою мать, – высказался Йоджи. – сволочизм, похоже, у этой семейки в крови!

– После всего, что он сделал ради нее, – прошептал Оми.

Дольше всех письмо изучал Кен, он молчал, лучше других понимая, что значит быть преданным, отвергнутым тем, кого ты любишь. – Это… ужасно. Что же, черт побери, нам делать? – спросил он у них.

– Позаботиться, чтобы он вернулся в Конеко, будучи флористом, еще до конца недели, – серьезно сказал Йоджи. – В отличие от нас, ему есть куда возвращаться.

Мрачный взгляд Кена встретил твердый йоджин: 

– Неужели? Подумай, Йоджи. Мы все – убийцы с кровью на руках. Помнится, ты сам мне это сказал, когда у меня был шанс выйти из игры и оставить все позади.

– Прекратите, вы оба, – приказал Оми. – Кен-кун, у тебя никогда не было шанса выйти из игры. Йоджи-кун, ты знаешь, что у Айи такого шанса тоже нет.

– Так может быть, кто-то должен сказать это его милой маленькой сестричке! Когда я думаю, через что он прошел ради этой сучки!..

– Я знаю, – тихо сказал Оми. – Думаю, кому-то нужно отправиться с Конеко и объяснить Айе-чан правду о нашей жизни, – он сложил письмо, положил его обратно в конверт и убрал коробку на место.

 

* * *

 

Мужчина, у которого не было имени, кроме имени его погибшей семьи, или имени убийцы, пялился на дверной замок и старался всунуть туда ключ, который упрямо отказывался входить.

Мужчина нахмурился и попытался снова, привалившись к двери и неустойчиво раскачиваясь всем телом. На этот раз его макушка ударилась о твердое дерево, он стоял, согнувшись в пояснице и тщетно пытаясь вставить ключ от машины в дверной замок их жилища, не понимая, почему у него не получается.

Йоджи слышал, как подъехала машина, а затем безошибочно узнал звуки, производимые пьяным человеком, старающимся войти в дом. Айя напился? Нет, не Айя, напомнил он себе. Еще одна часть рыжего умерла сегодня.

Слегка вздохнув, он отложил книгу, которую читал, и пошел открывать. По другую сторону двери обнаружился в стельку пьяный Абиссинец.

При внезапном исчезновении двери, в которую он упирался головой, Абиссинец потерял и без того шаткое равновесие и качнулся вперед, врезавшись головой в нечто более мягкое, чем дверь.

Фиолетовые глаза с трудом сфокусировались на препятствии, и он уперся взглядом в чьи-то ступни, которые переходили в ноги, а еще выше – в затянутый в джинсу пах.

Он глубоко вдохнул, втягивая в себя отчетливый запах сигарет и соблазнительный аромат мускуса, принадлежавший Кудо Йоджи.

– Ты в порядке… Абиссинец? – голос у Йоджи был теплым, немного охрипшим.

Убийца постарался выпрямиться, но все равно опасно раскачивался.

– Да, – нетвердо выговорил он. Попытался сделать шаг, пошатнулся, а затем, споткнувшись, налетел на Йоджи, обхватывая того руками, их лица оказались очень близко.

От Айи пахло персиками.

Йоджи вдохнул запах айиного шампуня, алкоголя и дыма из бог знает какого бара, где тот пропадал. От этой убойной смеси запахов у него немедленно образовался стояк. Он моргнул. С чего бы это, черт подери? Он же любит женщин, будь все проклято, а не эту рыжую стервозную ледяную королеву.

Полуприкрыв фиолетовые глаза, Абиссинец слегка откинул голову назад, открывая шею.

– Я потерял свою душу в океане крови, который смыл все остальное, даже мое имя… – очень отчетливо произнес рыжий.

Услышав это, Йоджи захотелось плакать, но он выплакал все свои слезы давным-давно.

– Давай уйдем с холода, – сказал он, намеренно избегая называть рыжего по имени. – Я сварю тебе кофе.

Рыжеволосый мужчина не сопротивлялся, когда Йоджи повел его в дом. Он издал тихий звук, нечто между ворчанием и стоном, споткнулся и чуть не уронил их обоих на пол.

– Полегче, Ай… Абиссинец, – посоветовал Йоджи, устраивая его на стуле на кухне. Он вернулся, чтобы запереть дверь, а затем занялся кофе.

Фиолетовые глаза следили за порхающим по кухне блондином, подмечая грацию Йоджи, красоту его тела, как будто увидев его впервые.

Йоджи приготовил две чашки кофе и одну поставил перед Айей.

– На, выпей, – сказал он. – Разумеется, утром ты все равно будешь чувствовать себя дерьмово, но это уж целиком твоя вина, не так ли?

Мужчина без имени уставился в черноту кофе в своей чашке.

– А я все время чувствую себя дерьмово, – прошептал он.

– И ты действительно думаешь, что мы нет? – неожиданно зло спросил Йоджи. Он сунул себе в рот сигарету и зажег ее. – Как ты думаешь, чувствовал себя Оми этим утром? Как ты думаешь, чувствовал себя Кен, когда ему пришлось убить Казе? С чего ты решил, что ты у нас главный страдалец?

Фиолетовые глаза сузились, и чашка кофе полетела в голову Йоджи.

– Да пошел ты! Пошел ты! – заорал рыжий и вскочил на ноги, тут же осознав свою ошибку.

Никогда и никому не показывай свою слабость, потому что ее обязательно швырнут тебе в лицо. Он хорошо выучил этот урок в своей первой команде. И второй раз – с Крашерс.

Так долго ему удавалось удерживать дистанцию, и вдруг он сорвался. Всего на долю секунды допустил ошибку и ее тут же бросили ему в лицо, как едкую отраву.

Йоджи пригнулся, чашка пролетела через всю кухню, расплескивая содержимое, как хвост кометы, и разбилась о холодильник.

– Какого хрена? – Йоджи тоже вскочил на ноги и схватил мужчину за плечи. – Ты ГОДАМИ отталкивал нас прочь, затем стал вести себя по-человечески, и теперь вот вам пожалуйста! – заорал он.

Но тяжелая смесь ароматов шампуня, алкоголя и чего-то сугубо айиного ударила ему в ноздри, и все, что он мог видеть, был красивый изгиб рта рыжего парня.

Рыжеволосый сопротивлялся, слишком пьяный, чтобы драться по-настоящему. В итоге, он навалился на Йоджи, прижавшись вплотную, ощущая исходящее от тела блондина тепло и болезненно осознавая прикосновения чужих рук.

Как давно он не чувствовал любовных прикосновений? Которые не были бы наигранными? Или частью миссии?

Он давным-давно позабыл, как чувствуешь себя, отказавшись от контроля, просто отдаваясь наслаждению.

Он прислонился к Йоджи и прикрыл глаза, воруя момент, на секунду позволяя себе быть слабым. Но будучи так долго хладнокровным убийцей и бесчувственным ублюдком, он не мог даже толком получить удовольствие.

А Йоджи, красивый зеленоглазый Йоджи, был натуралом.

Он ощутил запах другого мужчины, который помнил еще с того дня, когда очнулся в кровати Йоджи. С тех пор, как позволил ему дать себе имя, которое так долго носил.

Имя, которое больше ему не принадлежит.

Почувствовав, что Айя прижимается к нему, Йоджи замер, как на миссии. У него опять стояло, и он поражался, что, черт побери, с ним происходит.

Ах, но ведь ты это знаешь, верно, Кудо, шептал внутренний голос, ты хотел его с тех пор, как обнаружил в своей постели несколько лет назад.

Он с трудом сглотнул и сделал, вероятно, самую глупую вещь в своей жизни. Одной рукой приподнял подбородок Айи и поцеловал его.

Абиссинец замер, не уверенный, действительно ли чувствует прикосновение чужого рта, чужих губ, ощущает, как между его приоткрытых губ скользит язык, а он даже не помнит, когда их открыл.

Шок от поцелуя. Йоджи. Йоджи целует его. Или это он целует блондина? Точно не разобрать.

С диким взглядом он отшатнулся, споткнулся и тяжело грохнулся на колени к ногам Йоджи.

Но удар об пол потряс его не так сильно, как отчетливые контуры обтянутого слишком тугими джинсами члена прямо на уровне его глаз.

Йоджи мог бы догадаться, какой будет реакция. Айя шарахнулся прочь с такой силой, что упал на колени. Он тяжело вздохнул, надеясь, что рыжик ни о чем к утру не вспомнит. Если вспомнит, то все будущее Кудо сведется к болезненной и кровавой смерти.

Фиолетовый взгляд уперся в эрекцию, распиравшую джинсы Йоджи.

– Почему у тебя стоит? – озадаченно спросил рыжий, слишком пьяный, чтобы задать менее тупой вопрос.

А вот теперь он точно покойник! Но опять же, Айя очень, очень пьян.

– У меня стоит, потому что я тебя поцеловал, и мне понравилось, – ответил он. – А у тебя что, и с этим проблемы?

Абиссинец сражался с застежками своего плаща, стараясь их расстегнуть: 

– Нет. Никаких проблем. Надо снять эту одежду.

Глаза Йоджи в шоке распахнулись. Он правильно расслышал? Заинтересовавшись, насколько далеко собирается зайти рыжик, он помог ему справиться с застежками.

Убийца поднял голову, оторвавшись от своего занятия, увидел пару губ, которые просто напрашивались на поцелуй, и наклонившись вперед, сделал то, что хотел, а именно: прижался губами к этому сексуальному рту.

Йоджи застонал. Если бы он знал, что все его Рождества наступят сразу, то напоил бы этого твердокаменного мерзавца уже давным-давно. Его руки обхватили гибкое тело, и он с интересом вернул поцелуй.

От стона блондина по телу убийцы прокатилась волна жара, и он начал сдергивать одежду с мужчины, его член был так же тверд, как его катана.

– Хочу трахаться, – рыкнул он, – Сейчас.

– Полегче, бэби, – предложил Йоджи. – Давай-ка для начала снимем с тебя плащ, – он, наконец, справился с застежками и распахнул плащ, под которым обнаружились кожаные брюки и черная футболка.

Абиссинец стянул с себя футболку и отшвырнул ее в сторону, затем потянулся к йоджиной рубашке: 

– Слишком медленно.

Йоджи уставился на обнаженную сливочно-белую грудь и как во сне снял свою рубашку. Боги, до чего же Айя красив. Его руки дотянулись до пояса рыжика и стали расстегивать его брюки.

В опьянении, рыжеволосый мужчина не мог оторвать взгляда от гладкой груди, переходящей в узкую талию, плоского, хорошо прокачанного живота, и наконец, его взгляд достиг желанной точки. Он вцепился в пуговицу йоджиных джинсов и расстегнул ее. Облизнув губы, рывком дернул молнию вниз: 

– Хочу член.

– Ты его получишь, бэби, – прошептал Йоджи, теперь уже не сомневаясь. Дело зашло слишком далеко, чтобы отступать. Он стянул вниз брюки рыжего и обнаружил, что у того стояк не меньше.

Вот проклятье! Айя был геем и скрывал это от них.

– Ох… – Абиссинец уставился на красивый член, от вида которого у него слюнки потекли. Он упал на колени и попробовал его на вкус, застонав, когда ощутил на языке выступившую смазку. – На вкус это так же хорошо, как на вид.

И йоджин далеко не маленький член целиком исчез во рту рыжего, чей нос уперся в золотистые завитки в паху Йоджи.

Ощущая окружающее его влажное тепло и видя поглотивший его рот Айи, Йоджи громко застонал. Слишком часто он представлял в мечтах именно эту сцену именно с этим мужчиной.

Прежде, чем растерять весь контроль, он отстранился и вздернул рыжика на ноги.

– Наверх, – приказал он. – Немедленно.

Рыжий выглядел по-настоящему разочарованным, как лишенный удовольствия или игрушки ребенок: 

– Я хотел член во рту. Было приятно.

– Ну да, я знаю, бэби. Но давай найдем местечко поудобнее… и более уединенное, да? – он удержал нетвердо стоящего на ногах рыжика, подставил ему плечо и повел к лестнице.

– Дд…давненько этого со мной не было, Йоджи. Я хочу… отсосать и трахнуться тоже … а ты любишь трахаться… – Айя качнул головой. – У меня не было члена после… Шиона…Не хороший член… Юуши был ничего… но не супер…Тебе нравится трахаться с мужчинами, Йоджи? Никогда тебя ни с одним не видел… хотел спросить… но… – Айя пожал плечами и почти выскользнул из хватки блондина. Очевидно, начало сказываться выпитое, его речь становилась все более невнятной.

– Ну да, бэби, я хочу тебя трахнуть. Фактически, уже несколько лет этого хочу. Хотя, никогда не думал, что мне представится шанс, – он сумел доволочь их обоих до его комнаты и после нескольких запинок и проклятий – до кровати.

– Хорошо. Отсосать, затем трахнуться, – пробормотал Айя, кидаясь на член Йоджи, как ребенок на бутылочку, взял в рот и начал с видимым удовольствием сосать.

– А ты не любишь терять время, бэби? – спросил Йоджи а потом вообще перестал думать. Ощущения от действий Айи плавили ему мозги.

Айя, постанывая, облизывал и сосал его член. Он так давно хотел сделать это, хотел сделать Йоджи своим, хотел поочередно трахать его или дать блондину вытрахать ему мозги, но все это он подавлял. Свою сексуальность. Свою человечность – пока они практически не умерли.

И если бы не выпитая бутылка персикового шнапса, он бы никогда не смог разбить столь долго носимые им цепи.

Но, вместе с восходом, как только он протрезвеет, эти цепи вполне могут вернуться.

И если он вспомнит, что вытворял сегодня ночью, то никогда не упомянет об этом. Даже вконец пьяный, он знал это и печалился, потому, что ему может понравиться снова быть человеком. Может понравиться быть Раном снова.

Но Ран мертв навсегда.

А у убийцы остается только одна последняя ночь, чтобы притвориться, что он человек.

Сегодня ночью. С Йоджи.

 

* * *

 

Йоджи осторожно отодвинулся, нашаривая ящик тумбочки. Обнаружив искомое, он притянул Айю к себе и триумфально продемонстрировал тюбик со смазкой.

– Иди сюда, – прошептал он и глубоко поцеловал Айю. Если поутру его проткнут катаной, то сейчас нужно на всю катушку пользоваться моментом.

Ох, Айя, бедный тупой ублюдок, почему же ты ждал так долго, чтобы получить хоть немножко ласки?

Он медленно продвигался вниз, вдоль айиного тела, покрывая его поцелуями.

Айя стонал, поцелуи и прикосновения до того распалили его и без того немалое возбуждение, что больше терпеть стало невозможно. Он отодвинулся от Йоджи и встал на колени: 

– Трахни меня. Я хочу сейчас!

– Такой нетерпеливый, прекрасный… – Йоджи благоговейно огладил идеальный зад Айи, палец прикоснулся к сморщенному входу. Он отдернул руку, быстро нанес смазку на пальцы, потом осторожно ввел один палец.

При вторжении Айя тихонько заворчал, а затем обернулся к Йоджи.

– Член, Кудо. Не пальцы… не хочу пальцы. Хочу помнить это утром. Чтобы было больно от хорошего, жесткого траха, – он рассмеялся и, извернувшись, ухватил член Йоджи. – Он у тебя такой огромный, Йоджи. Не удивительно, что ты так, мать твою, популярен.

– Ага, и если я попытаюсь вломиться в тебя без подготовки, тебе будет не просто больно, у тебя будут разрывы, бестолочь ты этакая. Так что мы или будем делать это по-моему, или не будем делать вообще!

– Никакого веселья… – пробормотал Айя. – Прямо как Юуши… мог бы догадаться… не было яиц… Шион был… – Айя потряс головой. – … лучшим. Тупой ублюдок… и надо ж было ему оказаться предателем.

– И я не бестолочь. Я знаю, что мне нравится… люблю, когда грубо… – Айя настаивал на своем и страстно поглядывал на Йоджи. – Мне нравится, когда больно.

Йоджи добавил третий палец, не обращая внимания на его лепет, пока Айя сверкая лиловыми глазами, не сообщил ему, что любит боль. По какой-то причине эта комбинация прямиком ударила в его член, и он понял, что дольше ждать не может.

Он извлек пальцы и прижал головку члена к тугому жаркому отверстию. Одним длинным рывком погрузился внутрь и был вынужден остановиться на секунду, чтобы овладеть собой.

Это ощущалось так хорошо, так правильно, как будто вернуться домой, и он понял, что только что нашел то, что неосознанно искал все эти годы.

Низкий стон удовольствия вырвался из губ Айи.

– Хороший мальчик… ахх… да… так хорошо…

Йоджи перевел дыхание, затем издал горловой рык и начал двигаться в этом изумительном тугом… доме. Он ухватил Айю за бедра и потянул на себя, пока тот не оказался буквально сидящим у него на коленях: 

– Ох, бэби, такой идеальный, такой, мать твою, как надо.

– Много болтаешь… заткнись и двигайся… – рявкнул Айя и качнул бедрами, стараясь заставить этот замечательный член двигаться.

И Йоджи с готовностью рванулся вперед, не в состоянии больше противиться искушению ни секунды. Он менял наклон, пока низкий стон не подсказал ему, что он нашел точку удовольствия Айи, и затем задал медленный, но постоянный ритм.

Изгибаясь всем телом и запрокинув голову, Айя откинулся назад, в объятия Йоджи, тихо вскрикивая каждый раз, как движение задевало нужную точку и уводило в яркий туман наслаждения.

– Хорошо…черт, да… – стонал он, его руки нашли йоджины и обернули их вокруг себя. – Так хорошо… Йоджи…

– И… кто…теперь… бол…тает? – в унисон с толчками выдохнул Йоджи. Вообще-то он не возражал. Глубокий айин голос, особенно в пароксизме страсти, был не менее сексуальным, чем все его изумительное тело. Тело, будто созданное специально для него, Йоджи.

– Хн… – послышался типичный ответ и затем страстный стон, когда он задвигался вместе с блондином. Но этого было мало, он опустил руку между бедрами и схватил свой член, поглаживая себя, чтобы кончить.

Недовольно заворчав, Йоджи оттолкнул его руку, заменив своей: 

– Мой.

От этого командного тона рыжеволосый убийца содрогнулся.

– Твой… Йоджи.. твой, – но относилось ли это к члену, или чему-то другому – непонятно.

Выиграв этот небольшой спор, Йоджи стал ласкать Айю в ритме со своими движениями, пока не почувствовал, как член в его руке дернулся. Он наклонился вперед и хрипло прошептал на ушко рыжику:

– Кончи для меня, бэби.

– Хорошо… Йооодджиии … – застонал Айя, его тело содрогнулось в столь сильном оргазме, что он чуть не потерял сознание – сказалось выпитое накануне.

Оргазм Айи послал Йоджи через край, и он полетел в пропасть с криком, в котором смешались и радость, и боль – имени, которое он однажды дал лежащему в его руках мужчине.

– Айяяя!!!

Муки, промелькнувшей на лице рыжего при звуках этого имени, блондин не увидел, но почувствовал, как мужчина в его руках напрягся.

Жестким и холодным тоном он заявил: 

– Пусти меня, Кудо.

– Что? Да какого хрена! Что на этот раз на тебя нашло? Боже, какой же ты сукин сын! – заполучив наконец-то этого мужчину к себе в постель, он ни за что не собирался выпускать его.

Убийца высвободился из хватки Йоджи и попытался ударить того в лицо.

– Перестань, ублюдок, – рявкнул Йоджи, перехватил айин кулак и бросил рыжего на кровать, прижав его руки по обе стороны головы. – Ты останешься здесь, даже если мне придется привязать тебя.

На лице Айи появилось очень странное выражение, как будто он подзадоривал Йоджи попробовать.

– Отпусти меня…

Как ни странно, пьяная невнятность из его голоса исчезла.

– А что случилось с «твой, Йоджи», а? И я не собираюсь тебя отпускать. Ты меня уже достал своими выходками. Да и всех достал. Понятия не имею, что на тебя нашло, но я, твою мать, больше не играю.

Сначала мужчина ничего не сказал, но ледяная маска вновь опустилась на место.

– Просто забудь о случившемся, – тихо посоветовал он Йоджи.

– Нет! Я ничего не забуду. Ты и понятия не имеешь, да? Не имеешь понятия, что я годами этого ждал. И ты мне говоришь забыть. Дерьмо! – он смотрел вниз, на рыжего красавца, в его глазах задумчивость мешалась с тревогой и где-то под ними затаилась боль.

– Какое это имеет значение? Думаешь, мне не все равно?

Айя извернулся всем телом, стараясь сбросить Йоджи с себя.

И в этот момент что-то внутри Йоджи сломалось.

– Ах ты гребаный ублюдок, – прошептал, а не прокричал, он – верный признак, что Йоджи осатанел от гнева и стал опасным. В порыве ярости он отвесил Айе оплеуху.

Кровь наполнила рот. Айя лежал под блондином, разглядывая танцующие перед глазами сверкающие точки. Последний раз их было так много, когда он встретился с кулаком Кроуфорда.

Кроуфорд. Совершеннейшая сволочь. Иногда он жалел, что они враги.

Он смотрел прямо в глаза Йоджи, видел в них ярость, видел боль. Боль, причиной которой был он сам, намеренно провернув нож, чтобы получить желаемое.

– Закончил? – негромко спросил он, чувствуя, как из уголка рта вытекает кровь.

Йоджи сузил глаза: 

– Ты вдруг стал очень трезвым. Снова используешь людей, Абиссинец? Что ж, я не собираюсь позволять и дальше собой пользоваться.

Но, господи, до чего ж Айя прекрасен, он ничего не мог с собой поделать, наклонился и слизнул кровь с его рта, а потом страстно поцеловал. Никакого сопротивления не последовало, но когда поцелуй закончился, глаза Айи были закрыты, а сам он – бледнее обычного.

– Не совсем трезвым, – отозвался рыжик. – Дай мне встать. – Секс был хорош, получить по морде тоже было неплохо, но голова разламывалась от боли, а живот опасно забурчал.

К счастью, Йоджи распознал сигналы и был хорошо подготовлен, чтобы с ними разобраться. Он отпустил Айю и, не говоря ни слова, вручил ему ведро, затем бросил таблетку в стакан с водой.

Как по сигналу, Айю тут же основательно вывернуло. Когда все закончилось, он сидел на полу комнаты Йоджи и выглядел ошеломленным и застывшим.

– Прости, – хрипло прошептал он.

– За что? – воинственное настроение уже покинуло Йоджи, и он опустился напротив Айи, как марионетка с обрезанными ниточками.

Случилось именно то, чего он хотел, о чем мечтал, и вот все окончено, ушло и ничего не осталось. Ему хотелось плакать.

– Я долгое время хотел этого, Йоджи, – ответил Айя. – Хотел знать… Я не осознавал, что в процессе причинил тебе боль. Мне и в голову не приходило, что ты хочешь того же… мне казалось… что ж, если тебе предлагают, ты берешь… никаких привязанностей… как с девушками… – Айя замолк.

В комнате воняло рвотой, и он больше не мог этого выносить, а потому неуверенно поднялся на ноги и прихватил с собой ведро, намереваясь вымыть его и привести себя в порядок.

– Твою мать, Ай… Абиссинец, как я мог привязаться к какой-нибудь девушке, будучи тем, что я есть. А насчет случившегося, то я никогда не думал, что у меня вообще есть шанс. Но ты дал мне попробовать вкус рая и затем снова отнял его у меня … Да, я знал, что ты ледышка, но никогда не подозревал, что ты еще и жесток – до сего момента.

Рыжеволосый мужчина вздохнул.

– Это не должно было случиться. Я совершил ошибку. Прости, Йоджи. Прости, что причинил тебе боль, прости за все, что сделал, – и он вышел из комнаты.

Йоджи еще долго оставался на месте. Слёз не было. Если он начнет плакать, то может никогда не остановиться. В конце концов, он заполз в кровать, свернулся в клубок в куче простыней и покрывал, которые пахли Айей, и уставился во тьму.

Уже ближе к рассвету в его дверь постучали.

Он выбрался из постели, медленно, как старик в приступе малярии, пересек комнату, открыл дверь и мертвыми глазами выглянул наружу.

Это оказался невеселый Кен:

– Мэнкс пришла. Говорит, Айю… Абиссинца переводят в команду в Европу. Он уже собирает вещи к отъезду.

Йоджи закрыл глаза, но Кен успел уловить в них искру боли.

– Он в своей комнате?

– Да. Он… просил о переводе, – в голосе Кена тоже не было радости.

Йоджи протиснулся мимо Кена и направился в комнату Айи. Стучать он не стал, а просто открыл дверь, вошел и закрыл ее за собой.

– Жестокий и трусливый? – мягко спросил он.

Запах крови забивал все. Айя сидел в расплывающейся луже крови, его катана глубоко, по рукоятку, погрузилась в живот, фиолетовые глаза подернулись дымкой, по подбородку стекала кровь.

– Кен! Вызывай скорую! ЖИВО!

 

* * *

 

Йоджи кинулся к Айе и стал щупать пульс. Пульс был, но слабый и с каждой секундой становился все слабее.

Кен просунул голову внутрь.

– О, черт! Айя! – бывший футболист метнулся к ближайшему телефону. – ОМИ! ЗВОНИ 110!!! АЙЯ ПЫТАЛСЯ СЕБЯ УБИТЬ!

Стекленеющие фиолетовые глаза моргнули и сфокусировались на Йоджи.

– Скажи… Айе-чан… я больше никого… не убью…

– Ни слова я этой сучке не скажу, – отозвался Йоджи, не замечая, как текут по щекам слезы. – Я знаю, это ее письмо заставило тебя это сделать. Ох, Айя, как же ты не видишь? Те, кто любит тебя, живут здесь.

Рыжик приподнял руку, прикасаясь к щеке Йоджи, утирая его слезы: 

– Я… не могу… любить… слишком много… смерти… прости… мне… так жаль.

Рука упала, расплескав лужу крови, как будто простой акт поглаживания лица Йоджи, высосал из него последнюю искру жизни.

Он еще дышал, хрипло, с трудом, медленно умирая прямо на глазах Йоджи.

– Не смей умирать, ты, маленькое дерьмо! – твердил Йоджи. Он, возможно, сказал бы кое-что еще, но прибыли врачи скорой помощи и вытолкали его из комнаты, чтобы заняться своим делом.

Йоджи дождался, когда Айю вынесли из дома на носилках с капельницей, потом пошел в свою комнату и схватил плащ. Спустя несколько секунд он вылетел из дома и вскочил в Севен.

Он не успел вырулить из гаража, как на сиденье рядом с ним плюхнулся Кен.

– Мы едем в больницу? Или у тебя другие планы?

– Сваливай, Кен, если не собираешься прокатиться в Токио. Эти сучки даже не знают, что натворили! – тяжелым ледяным голосом произнес Йоджи.

– Ничего они не сделали, Йоджи. Думаешь, убив их, ты сделаешь доброе дело? Ты ошибаешься. Очень ошибаешься.

Руки Йоджи стиснули руль так, что костяшки побелели: 

– Я не знаю, что еще мне делать, Кен. Он умирает, и я ничем не могу помочь. У нас даже гребаная группа крови разная!

Кен притронулся к его руке.

– Йоджи, я… – он отвел глаза. – Что между вами произошло? Когда заявилась Мэнкс, я видел Айю, он казался… – он потряс головой. – Не знаю, грустным. И синяки на лице. Вы подрались?

Йоджи остановил Севен и трясущимися руками закурил сигарету.

– Не то чтобы подрались… – затем он выложил Кену все события прошлой ночи, закончив словами: – Не знаю, как будто он хотел, чтобы я его ударил, или наказал, или еще чего.

– Йоджи он отказывал себе в любом человеческом комфорте, никогда не выказывал никаких эмоций, не разрешал себе никаких радостей жизни. Черт, спорю, он даже не мастурбировал, и ты еще удивляешься, почему он хотел, чтобы ты причинил ему боль? Конечно, он хотел быть наказанным. Все его чувства скрутились в узлы, – сказал Кен. – Мы все со странностями, но Айя… в смысле ментальной затраханности он намного нас опережает.

– Тогда почему он вообще меня захотел? Я-то… хотел его годами. И вот он, наконец, тоже меня хочет – а потом пытается убить себя, – и тут ему пришла в голову мысль: – Кен, а ты не думаешь, что он это сделал именно потому, что я его трахнул, а?

Кен обдумал эту мысль.

– Ну… – он почесал голову и подумал еще немного. – Он такой… странный... все возможно.

Йоджи принялся биться головой о руль: 

– Ох, дерьмо, о, черт, о, Боже.

Кен заставил его остановиться: 

– Перестань, Йоджи. Уймись. Ты спросил, я ответил. Никто из нас никогда его не понимал, так что… да, это могло быть причиной, не буду лгать, но с тем же успехом это могло случиться из-за того письма от его идиотки-сестрицы.

Он обхватил блондина руками: 

– Ты только успокойся. Не имеет значения, почему он это сделал. Сейчас важно только, чтобы он поправился и вернулся к нам, верно?

Йоджи закрыл глаза и безрадостно фыркнул.

– Он насквозь проткнул себя этой чертовой катаной, Кен. Ты действительно думаешь, что он выживет?

Он собирался сказать еще что-то, но именно в этот момент из дома выметнулся Оми:

– Хорошо, что я поймал вас, ребята. Мэнкс все устроила в больнице и ждет там, так что я могу поехать с вами. – Он глянул на мрачное лицо Кена, на отчаянное лицо Йоджи и пришел к собственному выводу: – Ведь вы же собираетесь в больницу, да, Йоджи-кун?

Йоджи глубоко вздохнул:

– Ага. Забирайся, чиби.

– Что сказали врачи? – спросил Кен у Оми, в надежде, что юноша что-нибудь подслушал.

– Рана чистая и большинство жизненно важных органов не задето, хотя Айя-кун может лишиться селезенки. Их больше беспокоит большая потеря крови.

– Так они считают, что он выживет? – настойчиво переспросил Йоджи.

– Пока трудно судить, Йоджи-кун, но кажется, они надеются на лучшее.

Йоджи снова включил зажигание и стал выруливать на улицу.

– Он сильный, Йоджи. Как и ты, – мягко заметил Кен.

– В данный момент, я себя не чувствую очень сильным, Кен, – горько заметил Йоджи. – Плюс, я себя чувствую самым большим идиотом в мире… что-то вроде того.

– Это не твоя вина, Йоджи-кун.

– Не моя?

– Нет. Айя сделал то, что хотел. Как всегда, Йоджи. Ты сам знаешь.

– Он уже уходил от нас, помнишь?

– Ну да, помню. Я просто… Он – моя опора, Кен. Без него, я не уверен, что смогу продолжать. Он сильный и удерживает меня от сумасшествия просто будучи сильным и молчаливым. Может быть, я слишком многого от него ожидал.

– Может быть, мы все это делали, – тихо сказал Оми. – Мы все полагались на него, а без него весь карточный домик обрушился вниз, как всегда бывает.

– И что мы теперь будем делать? Он просил о переводе, так что, даже если он выживет, то больше с нами не останется?

Йоджи нахмурился: 

– Знаешь, я никак не могу уложить это в голове. Если он собирался покончить с собой, к чему просить о переводе?

– Вот позер, – брови Кена задумчиво сошлись. – Если только…

– Если только?… – хором переспросили Йоджи и Оми.

– Может быть, на самом деле он не хотел уходить от нас, или… Может быть, они не оставили ему выбора.

Глаза Оми распахнулись: 

– Кен-кун! Мне кажется, ты нашел ответ.

– О чем ты, чиби?

– Будь все дело в письме, он бы сделал это вчера, – сказал Оми, – а этого не случилось. Если этим утром ему сообщили о переводе, а он не хотел уезжать…

Йоджи обдумал это, припомнив все, что он знал об Айе. Внезапно, у него на сердце стало значительно легче. Будь это его вина, то утром он бы нашел уже мертвое тело.

– Думаю, ты прав, Омитчи, – сказал он. – Он сделал это, когда они послали его паковать вещи.

– Надеюсь, он выживет, потому что, когда ему станет легче, я как следует надаю ему по заднице за то, что так нас напугал.

Особенно за то, что так напугал Йоджи.

– Нет, Кен, ты этого не сделаешь, – заявил Йоджи. – Если кто и надает ему по заднице, то это буду я, – он снова нахмурился. – Но если они упрутся с этим переводом…

– Я сообщил Мэнкс, что мы не слишком рады этому решению и она ответила, что это было сделано, потому что Критикер сочли, что он захочет быть ближе к сестре. – добавил Оми. – Видимо, она собирается учиться в Сорбонне, в Париже.

– Мэнкс так и сказала Айе? – спросил Йоджи.

Оми задумался: 

– Да, думаю, да.

– Ками-сама! Как нельзя более вовремя, твою мать! – но, по крайней мере, теперь все приобретало смысл.

 

* * *

 

Он чувствовал себя старым. Слабым и старым. Сидя здесь, на залитой солнечным светом больничной кровати, он чувствовал себя в четыре раза старше, чем на самом деле. И слабее, чем был когда-либо за всю свою жалкую жизнь.

Он должен был умереть.

Так было бы гораздо легче для него, для них.

Она бы забыла, что он вообще существовал, а… он бы перестал убивать и обрел тот покой, на который может надеяться убийца.

Вместо этого он остался все в том же аду, вместе с другими убийцами.

По крайней мере, она сможет забыть о нем. Проститься с памятью о нем.

А он будет жить с болью – как жил со времени смерти родителей.

Может быть, однажды ночью ему повезет и он встретит пулю или клинок и уйдет во тьму, где ему самое место.

Как там говорится? Для грешника покоя нет… Да, это верно.

Для него нет покоя. Нет мира для убийцы.

И вот другие убийцы пришли, чтобы забрать его домой. Что бы это не значило.

Первым в дверях нарисовался сияющий Оми. – Айя-кун! Ты выглядишь намного лучше! Готов ехать домой?

Лицо его ничего не выражало, как и взгляд фиолетовых глаз. Он поднялся на ноги, подхватил небольшую сумку с вещами и неторопливо, размеренно направился к двери.

Мордашка Оми вытянулась, как будто кто-то выключил свет, и он молча последовал за Айей без своих обычных прыжков.

– Не зови меня больше Айя, – тихо сказал он юноше. – С этого момента называй меня просто Син.

– Хорошо, Син-кун. Я постараюсь запомнить, – что будет не так-то легко после всех этих лет, но он попытается.

Идти было трудно, потребовалась вся его немалая сила воли, чтобы дойти до приемной, где он рассчитывал встретить остальных.

– Прямо к лифту, А… Син-кун, – жизнерадостно подсказал Оми. – Йоджи-кун не мог найти места для парковки, ему пришлось объезжать квартал.

– Хн, – но про себя он сомневался, удастся ли ему обойти квартал и добраться до Севен. Они все вчетвером в спортивной машине – не слишком захватывающая перспектива, но если повезет, Кена оставили дома.

Он добрел до лифта и нажал кнопку, опираясь рукой на стену чуть дольше, чем требовалось для вызова лифта.

– Син-кун, может быть привезти кресло-каталку? – рискнул спросить Оми, видя, с каким очевидным усилием двигался рыжий.

– Нет.

Дверь открылась и мужчина, которого когда-то звали Айя, зашел в лифт и сразу же вцепился в поручень, как бы между прочим опираясь на него, чтобы скрыть свою слабость.

Пока они ехали вниз, мужчина молчал.

Оми вздохнул, но спорить не стал. К счастью, Йоджи нашел местечко неподалеку от главного входа и верх у Севен поднят… Во время поездки Сину будет тепло. А куда они едут, Йоджи расскажет по дороге.

Мужчина, назвавшийся Сином, вышел на прохладный утренний воздух и огляделся в поисках хорошо знакомой машины.

Рот его слегка дернулся, но что это означало, кто знает? Он дошел до машины и потянулся к ручке дверцы, опираясь другой рукой на матерчатый верх, чувствуя тянущую боль заживающих ран на животе и спине.

Оми сделал шаг вперед, чтобы помочь, но напоролся на такой взгляд, что снова отошел. Йоджи остался на водительском сидении, прекрасно зная, что лучше даже не пытаться помогать.

Син стоял, медленно дыша, заставляя свое тело подчиниться воле. С большим трудом он смог забраться в салон, не потеряв при этом сознания, хотя даже не побелел, а посерел в процессе.

Радуясь, что он может оставить его на Йоджи, Оми помахал рукой и помчался к ждущему на мотоцикле Кену. Они встретятся по дороге.

– Чувствуешь себя лучше, расстроив чибика? – приятным голосом поинтересовался Йоджи. Он бросил взгляд на лицо Айи и открыл бардачок. – Болеутоляющие и бутылка воды.

Син уложил свою небольшую сумку на пол, закрыл бардачок, пристегнул ремень и прикрыв глаза откинулся на сиденье, показывая, что он не жаждет общаться.

Йоджи снова открыл бардачок и достал оттуда таблетки. – Ты примешь несколько штук, даже если мне придется самолично запихать их тебе в глотку! Нам еще долго ехать и я не хочу все это время беспокоиться о том, что тебе, твою мать, больно!

– Это мой выбор, Кудо, а не твой.

Йоджи вздохнул: 

– До Токио путь неблизкий, Айя, так что прими эти гребаные таблетки.

– С этого момента зови меня Син. Айя это… девушка, которую я когда-то знал, – тихо сказал он. Бросил взгляд на таблетки, открыл пузырек и быстро проглотил две штуки, зная, что приняв такую большую дозу, будет спать почти всю поездку… если повезет.

Он открыл бутылку с водой и запил таблетки, затем повернулся лицом к окну и попытался не думать о девушке по имени Айя и не предаваться слишком живым воспоминаниям о том, как хорошо ему было в руках ведущего машину мужчины.

– Син? А это еще что за имечко? – поинтересовался Йоджи. Затем до него дошло. – Ах. Это случаем не сокращение от Абиссинца? И долго ты собираешься дуться на этот раз?

– Да. Сокращение. Это единственное имя, принадлежащее мне, – Син повернул голову, рассматривая блондина потускневшими от усталости и боли глазами. – Надо было дать мне умереть.

– Ну да, это без сомнения решило бы все твои гребаные проблемы. И хрен с нами. Черт, Айя! Ты нас до смерти напугал! А затем ты зверем смотришь на чибика, когда он старается тебе помочь! – руки Йоджи стиснулись на руле, он пытался обуздать себя.

Син ничего не ответил, просто отвернулся от пышущего яростью блондина, фиолетовые глаза устремились к мелькающим за стеклом домам.

Сказать ему было нечего. Чтобы спасти свою сестру от смерти он стал убийцей, и в награду услышал от нее, что она не хочет быть сестрой убийцы.

А если он перестанет убивать, то он, считай, покойник.

Поэтому он выбрал то, что доставит ей удовольствие. Попытался все закончить.

Но потерпел неудачу.

Единственное, что он сделал правильно, это удержал ее в живых, когда врачи твердили, что она никогда не проснется.

Но она проснулась.

И отвернулась от него. Ушла прочь.

– И нечего отворачиваться, когда я с тобой разговариваю! Ты хоть раз задумался, каково нам пришлось? Я подумал, что ты это сделал из-за меня, – Йоджи замолчал, снова задаваясь вопросом, а вдруг Кен ошибся, и это все-таки его вина. – Так как? Я… должен знать, Айя.

– Нет.

Мужчина обхватил себя руками и сгорбился. По-прежнему глядя в окно.

– Нет – тебе даже в голову не пришло подумать о нас, или нет – ты это сделал не из-за меня? Твою мать! Обязательно с тобой должна быть гребаная драма, а?

Син повернулся к нему, ледяные фиолетовые глаза встретили взгляд Йоджи. – Аска. Ной. Твоя драма.

– Ага, знаю. У всех нас своя драма. Вот только ты – единственный, кто чертовски часто сбегал от нас в прошлом и вот теперь решил сбежать навсегда, твою мать. Ты и вправду нас так ненавидишь?

– Ты стал убийцей ради мести. Потому что погибла женщина, которую ты любил. Я научился убивать ради мести и чтобы сохранить жизнь сестре. Сохранить жизнь, Йоджи. Я никогда не задумывался, что будет после смерти Такатори или после того, как она проснется. И вот он мертв, она проснулась, а я… так и продолжаю убивать, потому что Критикер не позволят мне уйти.

– Ну да, у всех нас исковеркано прошлое, и мы на этом не зацикливаемся. У бедного Оми вообще выбора никогда не было. Мы вошли в игру с закрытыми глазами.

Знаешь, Критикер должно быть напуганы до смерти, потому что кроме угрозы смерти, у них теперь ничего нет, чтобы удержать нас. Я даже понимаю, почему ты счел этот вариант привлекательным.

Он смягчился и включил какую-то спокойную музыку. – Можешь поспать. На ночь мы остановимся в Сендае, чтобы ты мог передохнуть.

– Конечно, Йоджи. Как хочешь, – тихо отозвался он. Лекарства начали притуплять восприятие, все его страхи, сомнения и боль ускользали прочь.

 

* * *

 

К тому времени, как они добрались до мотеля в Сендае, Йоджи вконец измотался. Айя, похоже, проспал большую часть путешествия, хотя с ним никогда не знаешь точно. Но спал он там или нет, пора просыпаться и перебираться в комнату, где есть кровать. Он хочет спать в машине – пожалуйста. Но Йоджи собирался перекусить, принять душ и забраться в кровать.

Син открыл глаза, как только машина остановилась. Все тело затекло, спина и плечи ныли. Он отстегнул ремень безопасности и зашипел – от долгого пребывания в неподвижности спину свело судорогой.

– Полегче, – сказал Йоджи. – Я сейчас выйду и помогу тебе.

Рыжий ждал, давая возможность Йоджи помочь ему выбраться из низкой машины. Пока судорога не стихла, Йоджи его поддерживал. Затем он вытащил их багаж и лекарства.

– Сам до комнаты доберешься? – поинтересовался он.

Некоторое время рыжик стоял, привалившись к машине и закрыв глаза. – Честно говоря, не знаю.

– Ладно. Постой пока здесь, я зарегистрируюсь, а потом помогу, – Йоджи оставил багаж лежать на земле и прихватил с собой на ресепшен только бумажник с кредиткой.

Син старался удержаться на ногах, но у его тела было свое мнение. Когда Йоджи вернулся, рыжеволосый мужчина сидел на земле, вытянув перед собой ноги, лицо его было бледным и мокрым от пота.

Увидев приближающегося Йоджи, он попытался подняться, но не смог.

– Упрямец, – буркнул себе под нос Йоджи. Он наклонился и вздернул рыжика на ноги. – Тут недалеко, – сообщил он. – Ближайшая дверь. За багажом я вернусь.

Он помог нетвердо держащемуся на ногах рыжику дойти до комнаты и до кровати, решив за сумками сходить потом. Медикаменты Оми упаковал в его багаж – на всякий случай, и он задумался, понадобятся ли они ему, в конце концов.

Син держался за Йоджи, чувствуя, как обнимают его руки мужчины, и это было приятно… очень приятно.

Он чуть дольше, чем нужно, опирался на Йоджи, вглядываясь в красивые зеленые глаза.

Он помнил член, помнил, как держал его во рту, помнил, как глубоко он входил в него, и как это было хорошо.

Внезапно он покраснел и отвел взгляд.

Йоджи заметил румянец и пришел к собственным выводам. Угрюмо приказал Айе не двигаться и вернулся за сумками, на сердце у него заметно полегчало – впервые за весь день. Собрав вещи, Йоджи запер Севен и потопал обратно в комнату, наполовину ожидая, что Айя выкинет что-нибудь дурацкое, например, попытается встать.

Вопреки опасениям, Айя сидел на кровати и снимал рубашку, забинтованный торс доказывал, что он еще не совсем здоров.

Когда Йоджи вошел, он поднял на него взгляд и, глядя блондину в глаза, взялся за пуговицу на своих брюках.

Йоджи стоял неподвижно, стараясь отогнать воспоминания о той единственной ночи, которую этот красивый парень провел в его постели.

– Надо взглянуть на твою рану, – сказал он. – Сменить повязку.

– Тебе придется мне помочь, – ответил Син, скидывая ботинки и расстегивая молнию на брюках.

Под черными джинсами у Айи ничегошеньки не было, ибо во время последнего визита чиби позабыл захватить белье, принес только одежду.

Йоджи покопался в сумке с медикаментами и извлек аптечку. Положив ее на кровать, он встал на колени позади Айи и начал разматывать бинты.

Син закрыл глаза и попытался заставить свое тело ничего не чувствовать. Ни боли от нанесенных самому себе ран. Ни тепла от прикосновений Йоджи, плавящего его плоть.

Первое получалось легко.

А вот со второй задачей дело обстояло куда хуже, его член начал твердеть.

Йоджи тоже старался не обращать внимания на подергивания собственного члена при виде полузаживших шрамов. Он сочувственно присвистнул, осознав, как Айе повезло… или не повезло вообще остаться в живых.

Он нанес крем с антибиотиком на рану на спине Айи, и тут до него дошло, что чтобы обработать раны на животе придется тянуться вокруг. Выполнить такой маневр, не растеряв при этом самообладания, он не мог, а потому вручил тюбик рыжику.

– Спереди сам.

Син тюбик не взял, а вместо этого вытянулся на постели, зная, что Йоджи прекрасно видит, к какому результату привели его касания – его член вздыбился, на головке поблескивали капли смазки.

Он знал, что не имеет права ожидать от другого убийцы чего-либо, кроме презрения и отвращения.

Но не мог не потянуться за последней искрой надежды, которая оставалась в непроглядном мраке его существования. Как семечко, слишком давно лишенное солнечного света, он не мог не стремиться к свету, дающему жизнь.

Йоджи с трудом сглотнул, но без комментариев обработал кремом рану на животе. Закрыл тюбик и взял бинт. – Садись, – сказал он полным сдерживаемой страсти голосом.

Син повиновался. Он сел, отбросил джинсы в сторону и привстал на коленях, слегка разведя их в стороны и демонстрируя свою эрекцию.

Йоджи принялся бинтовать его торс.

– Не знай я тебя настолько хорошо, решил бы, что ты пытаешься меня соблазнить, – заметил он.

– Хн, – тихо фыркнул Син. Он наклонил голову и встретился взглядом с глазами цвета нефрита. – Мне написать приглашение у себя на теле катакана или кандзи?

Не прерывая своего занятия, Йоджи отозвался: 

– Не знаю, бэби. Кажется, я произвожу на тебя странный эффект. Последний раз, когда мы попытались, тебя сначала вырвало, а потом ты проткнул себя насквозь.

– Дело было не в тебе, Йоджи. Я был просто пьяным дураком, – послышался мягкий ответ.

Он коснулся раны на животе: 

– Мне казалось, что это выход. Но… из этой жизни нет выхода. Я смирился с тем, что я… всего лишь убийца. Это все, что я есть, все, что у меня осталось, если… – Син умолк, покачал головой и протянул руку за бинтом. – Я доделаю.

– Дай мне закончить, – рявкнул Йоджи, убирая бинт подальше от Айи. Он завершил перевязку и закрепил бинт.

Усевшись на корточки, он сказал: 

– Это касается всех нас, бэби. Нам приходится искать счастье там, где можем. У Оми и Кена это получается, потому что они есть друг у друга, в то время как я ищу его в барах, клубах, бутылках и безымянной плоти. Я уже устал от всего этого. Я хочу большего.

– У меня была сестра, – хрипло прошептал Син. – А теперь… все, что у меня есть… – он хотел сказать «ты», но вместо этого закончил: – катана.

– Неужели? А как же мы? Мы в твоей жизни вообще не считаемся? – он нахмурился, стараясь пробиться сквозь этот лед. – Когда ты сказал Оми, что он не Такатори Мамору, тем самым ты заставил его жить снова. Тебе не безразличен Кен, и ты последовал за ним, когда тот отправился на встречу с Казе. Ты множество раз обрабатывал наши раны, и все-таки нас тебе не достаточно?

– Это не так, Йоджи. Я… – он вздохнул. – Я вам нужен только из-за моей способности убивать.

– Да ну? Неужто ты больше ничего не видишь? Я годами любил тебя! Оми плакал целых три дня, пока не узнал, что ты вне опасности. А Кен удержал меня от убийства твоей любимой сестрицы!

Син шокировано вскинул глаза на Йоджи.

– Ты… – он покачал головой. – Ее вины тут нет, Йоджи. Она просто хочет вернуть своего брата. Она не понимает, что тот мальчик, ее брат, умер вместе с ее мамой и папой.

Йоджи пожал плечами, собрал использованные бинты и кинул их в сторону мусорного ведра.

– Да, я знаю, – сказал он. – Но мне было больно, и я был зол, – он посмотрел Айе в глаза и добавил: – Мы прочли ее письмо и страшно разозлились на нее. Прости.

– Это уже не имеет никакого значения, – ответил Син. – У нее больше нет брата. Я просил Критикер послать ей извещение, что я погиб в автомобильной аварии. Теперь она заживет своей жизнью и забудет брата-убийцу.

Йоджи про себя возликовал, надеясь, что маленькая стерва будет еще долго чувствовать себя очень и очень виноватой за свое чуть не ставшее роковым письмо.

– Ты – это гораздо больше, бэби, гораздо больше и… что ж, если ты ищешь секса без привязанности, то ты выбрал не того мужчину. Для меня ты никогда не будешь увлечением на одну ночь.

– Я не знаю, чего хочу, Йоджи, – на минуту он задумался, а затем покачал головой. – Ложь. Я знаю, чего хочу, – он в упор глянул на блондина. – Я хочу тебя.

Йоджи наконец-то заключил рыжего упрямца в объятья и прижал к себе, стараясь не беспокоить рану: 

– Пока мы живы, бэби, я у тебя есть.

THE END