Темнеет рано.
Высокие ботинки на толстой подошве испачканы месивом из грязи и снега. Юки, усталый английский школьник с сумкой через плечо, не обходит луж.
– Тебе к врачу, – напоминает Акагава. Он идет рядом, иногда задевая плечом кого-то из прохожих.
Никто не замечает мужчину, одетого в куртку с меховой опушкой. Нет привычной сигареты в уголке рта, и странно видеть Акагаву без очков. Разбитая оправа осталась на залитом кровью полу базы «Синеглазых».
В Лондоне на границе между осенью и зимой холодно и неуютно. Юки не замечает луж, перед глазами только бесконечный ряд цифр.
«Отловить уведомления о взломе и перенаправить их к себе. А затем проанализировать. Брешь есть в любой системе», – теоретизирует он про себя.
– Значит, нужна пробная попытка взлома. Но учти, что после этого служба безопасности насторожится, – предупреждает Акагава вслух.
Юки раздраженно поправляет лямку тяжелой сумки.
В кабинете врача мужчина приваливается к стене, близоруко щурится на яркий свет. На стандартные вопросы о головных болях, рези в глазах, переутомлении школьник отрицательно качает головой. Просто не выспался сегодня, много уроков.
Травма сказывается, и зрение падает, предупреждает ласковая девушка-офтальмолог. Юки очень хочется намекнуть, что даже если ослепнет, он вытащит кошелек из сумочки, которую она бросает, где ни попадя. Но он снова молча кивает, забирая рецепт.
– Ты опять без перчаток, – недовольно говорит Акагава, когда они выходят на улицу. Свои, франтовато обрезанные, он снимал разве что перед сном. Юный японец демонстративно заворачивает под вывеску «Scarred wheel». Первое, на что он натыкается, – это манекен в кожаном бюстье. Бородатый здоровяк за прилавком долго не обращает внимания на мальчика-азиата в очках на пол-лица, пытаясь продать двум блондинкам клепаный ошейник. Юки терпеливо ждет, пока девушки примерят вещицу друг на друге, а потом тычет пальцем в витрину:
– Дайте посмотреть вон те перчатки.
– Не твой размер, – высокомерно предупреждает хозяин.
– Все равно дайте, – выходца из страны самураев не переупрямить.
У перчатки обрезаны пальцы как раз до середины костяшек. Рука ныряет в теплую и жесткую кожу. Пытается отогреться.
– Барахло, – предупреждает Акагава, рассматривая витрину с сувенирными ножами, – после первого дождя можешь выбросить.
– Сколько стоит? – спрашивает Юки, не обращая внимания.
Дороговато для такого барахла. Да и размер не тот. Он оставляет перчатку на прилавке, но не забывает ощущения. Быть может, он еще вернется сюда.
Домой Акагава идет медленнее, с тоской оглядываясь на тех, кто пытается раскурить сигарету на зябком ветру. Юки, напротив, ускоряет шаг и почти подбегает к магазинчику, оставляя мужчину позади.
У дверей стоит Ран, возится с разболтавшимся замком.
– Привет! – дружелюбно и безразлично.
Замерзший Юки с улыбкой поднимается на крыльцо, ему уже тепло от предвкушения домашнего уюта, мысли о кружке с горячим какао и от того, что Ран здесь.
– До завтра! – говорит Акагава вслед.
Он никогда не приближается, если Фудзимия рядом.
Юки, не оглядываясь, забегает в дом. Уходит и Фудзимия.
А фигуру Акагавы можно еще долго видеть из окна, и тьма обнимает ее.
