Юки холодно. Почти все время. Не спасает ни толстый свитер, ни обогреватель, ни пушистые домашние тапочки.

Даже горячее какао помогает ненадолго.

Оно слишком сладкое, а на поверхности плавают густые молочные пенки, но по вечерам на кухне весело, можно обхватить чашку двумя ладонями, усесться поближе к Ае и делать вид, что ты очень увлечен напитком.

Потом какао заканчивается, и снова становится холодно. Юки уходит к себе, сворачивается клубком под одеялом и закрывает глаза.

Он чувствует себя чертовым неженкой. Бывало и хуже — его первая зима в Нью-Йорке, например. Когда они по вечерам сбивались в одной комнате, а Элисон рассказывала сказки. Тогда не было ни какао, ни обогревателей, из щелей сквозило, как их ни заделывай, но было тепло.

Теплее, чем здесь.

Может, дело в промозглом ветре с моря? Хотя Большое Яблоко и вовсе на берегу залива, слякоти там было никак не меньше.

Юки сильный, Элисон всегда так говорила. Он справится.

Может быть, летом...

Пустая надежда.

Летом руки все так же зябнут, а Кэн по вечерам делает коктейли из мороженого, сливок и ягод. Ая, по счастью, все так же пьет зеленый чай. Горячий и заваренный по всем правилам. Жаль только, что пиала куда меньше чашки с зимним какао. Зато остывает медленнее, Юки почти успевает согреться и даже задремать.

Когда Ая осторожно переносит его в комнату и устраивается рядом, поверх одеяла, Юки спит. Ему, наконец-то, снова тепло.