Жарко.
Голова гудит, как трансформаторная будка.
И ноги ватные.
А за окном темно.
Оми касается раскаленным лбом холодной поверхности стекла.
Так хорошо.
Он вздыхает.
Интересно, какая у него температура? Это же надо так умудриться – простыть посреди лета.
Он cнова вздыхает.
Дыхание горячим облачком оседает на стекле, затуманивая обзор.
Оми моргает и передвигает голову чуть правее. Всё равно часть окна подо лбом уже нагрелась.
Холодно.
Приятно.
Его прошибает волной озноба.
Неприятная дрожь бьет под колени, и он едва успевает крепче ухватиться за подоконник, чтобы не упасть.
Хриплое дыхание сбивается.
Он чувствует, как на глазах появляются непрошенные слёзы. Собственная слабость раздражает.
«Я такой плакса… почему никогда не получается быть сильным?» – Озноб не отпускает, но лоб всё равно очень горячий.
Оми думает, что надо дойти до комнаты Кена. Она дальше всех, но дойти надо…
Потому что Йоджи опять не ночует дома.
Потому что Айя спит так крепко, что не проснется, даже если прыгать на его кровати, распевая во всё горло гимн Японии.
И хотя бы, потому что Кен соображает быстрее всех, в виду природной импульсивности…
Оми сдвигает голову левее, на прежнее место, которое уже успело остыть.
Он вглядывается в тьму между деревьев, и на какое-то мгновение ему кажется, что он может различить смутно знакомую человеческую фигуру.
Впрочем, перед глазами всё плывет, и это может быть просто обманом зрения. Причудливым сплетением веток, тенями…
«Плохо, наверное?» – Насмешливый голос заставляет Оми вздрогнуть. И тут же пожалеть о содеянном. Ко всем прелестям простуды добавляется резкая головная боль, от которой темнеет в глазах.
«О, в самом деле, плохо! Бедный маленький котенок!» – В голосе слишком много веселья, чтобы реплику можно было принять за сочувствие.
– Шварц? – хрипло выдыхает Оми. Сухие губы разлепляются с трудом. И мальчик снова думает, что надо заставить себя дойти до комнаты Кена.
Шварц это или галлюцинация – не важно.
Важно, что температура его тела плавает в районе 39 градусов.
Может это не простуда, а что похуже?
Оми делает шаг назад и понимает, что был не прав. Ноги подкашиваются, и он снова падает на подоконник.
«Бедный малыш», – ехидничает голос в голове.
Оми со вздохом упирается лбом в стекло. Так всё-таки легче.
«Кстати, можешь звать меня просто Шульдих. Шварц как-то… не так…» – мерзкое хихиканье.
Мальчик закрывает глаза.
– Шел бы ты… Шульдих… куда-нибудь в другое место… – шепчет он.
Слова с шелестом разбиваются о поверхность окна.
– Не хочу. Здесь интереснее.
На сей раз голос звучит над ухом. И Оми чувствует, как чужое дыхание холодком пробегается по щеке.
Его начинает знобить ещё сильнее.
Ощущение чужого присутствия за спиной и собственной беспомощности («Господи, я сейчас даже закричать не могу, так дерет горло…») вызывает напряжение. По спине лихорадочно носятся мурашки, и руки начинают дрожать.
– Так мило. Такой маленький и беззащитный. И совсем один. И никто не придет на помощь… Плэйбой ушел с красоткой на чашечку чая и не вернулся. Псих-холодильник спит беспробудным сном. А футболист час назад решил прогуляться и забрел на другой конец города. Ох… Тебе страшно?
Оми думает, что у него нет сил покачать головой.
И рот открывать тоже.
И что идти к Кену бесполезно.
А Айя запирает на ночь комнату.
Оми мелено оседает на пол.
Безнадежность давит.
Он прислоняется щекой к шершавым обоям и думает что ему всё равно.
– Тебе даже не интересно, чего я от тебя хочу?
Мысли вялые, невнятные. Мальчик с трудом сгоняет их в кучу.
«Убить?»
А жить хочется…
Хотелось.
Сейчас уже нет сил.
Жарко.
Знобит.
И снова жарко.
Плохо.
Усталость разбивает тело.
А спать нет сил.
И дойти до кровати.
Ещё и Этот…
– Фу, как не интересно, – Шульдих тихо смеется.
А потом Оми чувствует, как чужая прохладная ладонь скользит по его ноге вверх.
– Жаркий. Пожароопасный, – с тихим спехом шепчет Шварц, – но всё равно красивый. И невинный. Слишком. Это так возбуждает, – он снова смеется.
И Оми думает, что он придурок.
Веки весят тону. Открыть глаза – почти из области фантастики. Но у него это получается.
В полумраке комнаты он едва различает мутным взглядом лицо перед собой.
А он всё ещё надеялся, что это галлюцинация.
Жалко…
К первой ладони присоединяется вторая.
Оми не кажется это противным.
У немца ледяные руки.
А ему сейчас очень жарко.
Конечно, временами бросает в холод… но больше всё-таки жарко.
– От… стань…
Шульдих смеется и склоняется к нему.
Если веки весили тонну, то определить вес рук Оми просто не в силах. Ему сложно оторвать их от пола. Но он всё-таки слабо упирается в грудь Шварца.
– Оставь… меня… в покое...
Рыжий смеется. Его губы легко касаются щеки подростка и скользят ниже, на шею, оставляя за собой прохладный след.
Оми думает, что он сейчас слишком чувствителен и слаб. И что вляпался. Сильно.
На глаза снова наворачиваются слёзы.
– Так мило… – шепчет телепат, прикусывая мочку уха мальчика, – ты восхитителен.
Его руки скользят под футболку, поглаживая плоский живот и мягко поднимаясь выше.
Когда пальцы Шульдиха поднимаются до сосков, Оми, пытаясь отстраниться, выгибается и издает протестующий стон, но рыжего это только забавляет, и он одним движением разрывает футболку на мальчишке.
В это мгновение Оми становится на самом деле страшно.
А Шварц, кажется, только наслаждается его испугом.
– Слишком невинный. Такой маленький и хороший мальчик…
Горячее дыхание на плече, ниже, по груди к животу…
Оми дрожит.
И он не может сказать от озноба или от… чего-то другого?
– Отстань… – беспомощно шепчет он, когда Шульдих смеясь сдергивает с него шорты.
– Ну-ну, тише. Тебе понравится.
Влажный язык касается живота, вырисовывая на нем узоры.
У мальчика не получается унять дрожь.
Всё это слишком, слишком…
Он всхлипывает, упираясь руками в плечи рыжего.
– Отстань… отстань… нет…
– Тсс… – Руки телепата уверенно раздвигают колени мальчика в стороны.
– Нет… нет… НЕТ!!!
Оми резко садиться на постели.
Сон…
Господи…
Быть не может…
Его руки судорожно пробегают по груди, ощупывая целую, неповрежденную футболку.
Невероятно…
И Оми краснеет, неожиданно понимая, что благодаря кошмару у него встала одна очень серьезная проблема. В прямом смысле встала.
И он думает, что это ужасно.
– Невинный… угу… – он вздыхает, и его рука в уверенном жесте скользит под одеяло.
