Я мало что помню о том, как оказался здесь. Я обнаружил, что стою на балконе квартиры и наблюдаю за закатом, за тем, как дневной свет медленно тает, уступая свое место сумеркам, накрывающим городской пейзаж, что раскинулся внизу. Еще один чужой город. Еще одно место для убийств. Я потерял счет, сколько их уже было после Токио. Каждая квартира похожа на предыдущую, в них комфортно, но не более того. Это всего лишь убежища, кров, но никогда – дом. У меня больше нет дома. Иногда я задаюсь вопросом: а был ли он у меня когда-нибудь вообще.
Пронзительные крики гусей прерывают мои размышления, и я запрокидываю голову, чтобы посмотреть, как они летят по небу, намереваясь покинуть этот город в поисках тепла где-то на юге. Зависть, мимолетная и сильная, охватывает меня. Я тоже думаю о побеге. Обычно такие мысли легко подавляются и загоняются в далекие углы сознания, но сейчас так не получится, пусть даже я и знаю, что побег невозможен.
Глядя на горизонт, я обнаруживаю, что воспоминания снова меня одолели. Воспоминания - могущественные, ненавистные, разве нет? Они напоминают нам о прошлых ошибках и прошлых победах. Они напоминают о том, что у нас когда-то было и что мы однажды потеряли. Они дразнят образами счастья и насмехаются напоминаниями о страданиях. Они без спроса вызывают нежеланную и ненужную ностальгию. Но я для них неуязвим. После всех этих лет чувства не влияют на мою жизнь – я научился этому.
Если я не могу чувствовать, я не могу страдать. Меня нельзя застать врасплох заботой о других. Ни о товарищах по команде, ни о моих бессчетных жертвах. Только сестра могла вытянуть чувства из моего растерзанного сердца. Нет, не так. Только коматозное тело моей сестры, лежащее без движения в больнице, могло вызвать эти чувства. Холодные, черные, опасные чувства, питавшие мою способность приносить смерть тем, кого я считал виновными.
Ах, да, смерть. Она была моим единственным другом долгое время. Я убийца, ангел смерти - ничего более. Я лишаю будущего тварей тьмы во имя чьей-то справедливости. Когда она перестала быть моей справедливостью? В ночь, когда рухнула Академия Коа или спустя какое-то время после этого? Когда причины убивать потеряли свою важность? Конечно, это никак не связано с твоим исчезновением из моей жизни.
Внезапно, сквозь холодный ветер, до моих ушей долетает детских смех, бесплотный и тающий. Боги смеются надо мной? Я говорю себе, что это холодный воздух, предвещающий суровую зиму, загоняет меня внутрь, туда, где уже горит пламя, согревающее мое тело, но не душу. Моя душа давно ушла, и я уже перестал оплакивать ее потерю. Только ты отказывался поверить, что она мертва и похоронена, но даже ты не смог побороть эту реальность.
Но ты продолжал попытки, разве нет? Мы договорились делиться телами. Ты хотел большего. Ты настаивал, мы ссорились, мы трахались. Это было бесконечным, разрушительным круговоротом, из которого никто из нас не мог освободиться, как бы сильно не старался. Сколько раз кто-то один уходил, поклявшись положить конец этой извращённой игре, что мы называли отношениями? Ты хотел коснуться моего сердца, а я не собирался тебе это позволять.
Я презираю такие ночи, как эта. Пытаясь изо всех сил, я не могу избежать потока воспоминаний и мыслей, которые они вызывают. Поэтому я сижу у камина и наблюдаю за танцем пламени, позволяя своему сознанию разгуливать освобожденным от оков. Это признак моей слабости – то, что я больше не борюсь? Возможно, я просто хочу, чтобы этот вечер, наконец, принес покой.
На этот раз все мои мысли сосредоточены на тебе. Он меняется, этот мысленный пейзаж, хотя чаще всего меня преследует твое лицо. Ты, может, и не умер физически, но ты недосягаем. Это потому, что ты недоступен – поэтому мои мысли тянутся к тебе? Я решил сегодня позволить им все. Они все равно не изменят неизбежного.
И вот, меня переполняют воспоминания о твоей улыбке, твоем запахе, твоей коже. В такие ночи я готов поклясться, что чувствую прикосновение твоих пальцев к моему телу, слышу шепот твоего дыхания. Сладкая пытка, если быть честным, но именно этого я заслуживаю. Закрывая глаза, я заставляю себя еще глубже погрузиться в эти воспоминания, стараясь насытиться ими до предела. Так было раньше, так будет и всегда.
Звонок телефона нарушает тишину, окружающую меня, но я не двигаюсь с места. Сколько времени прошло? Единственное освещение – это луна, пронзающая своим светом раздвижную стеклянную дверь, разбрасывающая по стенам и полу дрожащие тени, которые окружают меня со всех сторон. Я смотрю на камин и понимаю, что танец языков пламени замедлился, и теперь они робко выскакивают между кучками живых углей.
Включившийся автоответчик, наконец, привлекает мое внимание. Голос, что я слышу, мне знаком - мягкий тенор, все еще юный, несмотря на прошедшие годы. Он больше не источает бесконечную энергию, его тоже согнула тяжесть ответственности и вины. Я гадаю, как обычно при его звонках – сдастся ли он когда-нибудь и забудет ли про меня. Я не подхожу к телефону. Никогда не отвечаю на сообщения. Он хочет знать, когда я вернусь домой, в Токио. На этот вопрос есть только один ответ, и его он слышать не хочет. Поэтому я ничего ему не говорю.
Меня пробирает дрожь, и я понимаю, что холод снаружи уже пронизал комнату. Еще одно воспоминание накрывает меня, возвращая в то время, когда малейшая дрожь притянула бы тебя и твое тепло ближе. Запах твоего одеколона внезапно наполняет мой нос, и я говорю себе, что меня посетил еще один призрак прошлого. Тогда это ничего не значило, не значит и сейчас. Нам нечего было предложить друг другу, кроме своих тел. Ничего больше мы не касались. Я не принимал твою необходимость обсуждать несуществующие чувства, и, в конце концов, ты прекратил попытки поговорить со мной. Так было лучше, разве нет?
Как часто мне приходилось говорить тебе, что я не способен любить? Мои возможности такое чувство не включали. Я был недостоин. Я отдавал тебе физического себя, потому что это мало что для меня значило. Два тела в попытке добиться мгновения счастья с помощью секса. Это все, что у нас было. Когда это заканчивалось, я одевался и уходил, не оглядываясь. Твои просьбы остаться всегда игнорировались. Одиночество, которое я ощущал потом, было мне наградой.
Я пододвигаюсь на диване, приходя в себя на секунду, и в этот момент мои чувства подвергаются неожиданной атаке. Образы тебя после того, как мы затрахивали друг друга до потери сознания, заполняют меня. Вид твоей блестящей золотистой кожи, прилипшие к твоему лицу потемневшие светлые волосы, и поверх всего этого – та глупая, довольная улыбка, появлявшаяся у тебя как раз тогда, когда ты тянулся за неизменной послеоргазменной сигаретой. Самодовольная. Вызывающая. Я ненавидел тебя. По крайней мере, так я себе говорил. Так я буду себе говорить.
«Ненависть – это тоже чувство», - напоминаю я себе, а это значит, что я не был так уж неуязвим для чувств, когда был с тобой. Но была ли это действительно ненависть? Я быстро обрываю эту мысль и стараюсь укрыться безразличием. Достигать именно этого конкретного состояния я научился достаточно хорошо. Практика приводит к совершенству.
Было ли это действительно безразличие – то, что я чувствовал к тебе? Даже стараясь изо всех сил, я не могу избавиться от вопросов, появляющихся у меня. Разве я не собирался дойти до конца сегодня? На этот раз я снова сбегу или отодвину все завесы и приму то, что скрывается за ними? Я отказываюсь быть слабым, и я ничего не боюсь. Я пойду вперед и встречу то, что меня ждет.
Приходят новые непрошенные воспоминания и утягивают меня к прошлым миссиям, на которых мы спасали друг другу жизни. Я помню, как наблюдал за тобой, танцующим твой смертельный танец, и думал, как ты красив. Помню, как у меня замирало сердце, когда тебя ранили, как во мне поднимался гнев на тех, кто испортил твое совершенство новым шрамом. Конечно, я просто оценивал по достоинству твою внешность. Ничего более. Никогда ничего кроме этого.
Должен ли я напомнить тебе снова, что я не был создан для любви? Даже если это не так, какой прок был бы тебе от обладания моей любовью? Нужно ли мне напоминать тебе, что когда мы не жили больше в том ужасном трейлере, когда ты работал в другой стране, и у тебя появилась свобода - ты не терял времени и нашел нового партнера? Может, она была всего лишь частью миссии, может – чем-то большим. Я не спрашивал. Я не хотел знать. Это ничего бы не изменило. Но я все еще помню, каким потерянным я себя чувствовал, когда ты уехал. Каким одиноким. Каким несчастным. Каким злым. Замерзшим и страдающим. Как я ненавидел тебя за твои звонки и рассказы о ней. Как мне хотелось попросить тебя вернуться домой. И как я ненавидел себя за эту проклятую слабость. Потом, когда ты вернулся, ее место снова оказалось занято. И не мной. Ты не просил. Я не предлагал. Это не должно было иметь значения, но имело.
С вздохом я поднимаю руку к глазам, тру их, чтобы избавиться от начавшегося жжения. Опустив ее, я смотрю и с удивлением обнаруживаю, что кончики пальцев мокрые. Прикосновение к щекам только еще больше увлажняет пальцы. Как давно я сижу здесь и лью безмолвные слезы? Я поднимаю глаза и замечаю, что огонь превратился в кучку пепла и один одиноко светящийся уголек. Лунный свет давно ушел, оставив комнату в темноте, которая скоро уступит место бледным лучам рассвета.
Момент истины, когда он приходит, стремителен и всеобъемлющ. Мой разум пошатнулся от его силы, а из горла вырвался крик. Как я могу называть себя безразличным, когда безразличие так далеко от того, что я чувствую? Что я чувствую. Я могу чувствовать. Я чувствую.
Я же любил тебя.
Я до сих пор тебя люблю.
Эти слова раньше совершенно от меня ускользали. Дрожа, я поднимаюсь на ноги и подхожу к телефону, поднимаю трубку и набираю номер по памяти – я столько раз его слышал на автоответчике. Я не думаю о том, который час сейчас здесь и который – там. Когда он берет трубку, я едва даю ему представиться и говорю, что, наконец, возвращаюсь домой.
Он хочет знать – почему – и на этот раз у меня есть для него ответ. Ради тебя, Йоджи. Я возвращаюсь, чтобы найти тебя и сказать, что люблю. Возможно, я уже опоздал, и ты не захочешь слышать эти слова, но я это все равно сделаю. Я давным давно должен был сказать их. Три простых слова…
Я тебя люблю.
Возможно, я буду молиться богам, чтобы не было слишком поздно.
Сиквел: Еще не поздно
