Выпад. Мимо. Опять выпад. Тот же результат… Первая же тренировка после уныло-тягучих, сонных недель в больнице не задалась.
— Стоп-стоп-стоп! — Масато выставил жесткий блок, выбивая из рук Юси тренировочный меч, и отбросил свой в ту же сторону. — Никуда не годится. Вали-ка ты в душ и переодевайся, на сегодня хватит.
Юси стоял перед ним, тяжело дыша, на щеках цвели пунцовые пятна, а из глаз медленно отступало злое отчаяние. Масато скептически покачал головой, глядя на него.
— Что с тобой сегодня?
— Ничего.
— Я же вижу, — Масато подобрал с пола учебные незаточенные мечи и вернул их обратно на стойку. — В чем дело? Или — в ком?
Юси нахмурился, засопел, отводя глаза, и смылся в душевую. Масато понимающе усмехнулся: в двадцать один кажется, что ты уже достаточно взрослый, что способен надежно скрывать истинные чувства за маской мрачного равнодушия, но на самом деле все они — на поверхности. Это умение приходит позже, нарастает крепкой броней рубцов от по-настоящему глубоких душевных ран. Такие были у него, у Ферзь, даже у Слона, хоть тот и был старше Юси всего на полтора года. Но у самого Юси их еще не было — к счастью и к сожалению одновременно.
— Ну-ка иди сюда, к своему Ладье, — когда Юси вернулся — горячий, распаренный, умиротворенный, — Масато преодолел разделяющие их полшага, обнял за плечи — легко, оставляя возможность отстраниться.
Юси ей немедленно воспользовался, дернув спиной, стряхивая с себя его руки. Заскорузлую душу царапнуло.
— Так значит, дело в нем? В другом Ладье? — спросил Масато как можно мягче.
— Ты — мой единственный Ладья, — упрямо сказал Юси, как твердил он с самого первого появления Рана Фудзимии в Крашерс. Но если поначалу это еще казалось — и было — правдой, то теперь Масато видел, да и сам Юси прекрасно понимал, как беспомощно это звучит.
Так бывает, когда долгое время пользуешься только одним мечом, втираешься в рукоять кожей, до крови, приноравливаешься к неудобному балансу, а потом случайно хватаешь со стойки другой — и он ложится в ладонь как родной и кажется продолжением руки… И это нормально. Не вечно же таскаться с неудобным, хоть и привычным оружием.
— Ну-ну. Пошли-ка, заглянем в наш клуб перед сном, — Масато закинул руку Юси на плечо. — Думаю, кое-кому чертовски нужно расслабиться.
Тот змеей вытек из хватки и отвернулся к стене, молча и яростно натягивая штаны и футболку. Раз показывает спину — все еще доверяет, рассудил Масато. И то хлеб.
Клуб, в котором Масато был завсегдатаем, и в котором, собственно, когда-то, на заре Крашерс — кажется, тысячу лет назад — начался их с Юси неловкий роман, привычно был полон народа. На танцполе было не протолкнуться, в воздухе витали сладковато-табачные клубы дыма. Здесь никому не было дела до того, с кем ты сюда пришел — пока у тебя были деньги, чтобы заплатить за выпивку. Это было идеальное место для того, чтобы расслабиться. Почти безопасное.
— …ну и он сбежал без объяснений, — говорил ему Юси час спустя. Вернее, говорил-то он стене клуба, в которую отчаянно и слепо пялился, а Масато сидел рядом и подливал саке в его чашку. Руки у него совсем не дрожали, чем он втайне гордился. А Юси в любом случае надо было выговориться, да и от похмелья не умирают. И уж кому-кому, а Масато тот на трезвую голову точно ничего бы не рассказал.
Договорив, Юси надолго замолчал. Масато курил сигарету за сигаретой, прикуривая новую от плавящегося фильтра предыдущей. Отпускать дорогого человека — всегда тяжело, а отпускать в никуда, в пустоту — тяжелее вдвойне. Может, Юси и не увидится никогда с Раном: слишком недолгая жизнь обычно была у боевиков Критикер. И сейчас Масато будто бы стоял на краю обрыва, разжав руки, а Юси молча погружался в глухое чернильное ничто.
Масато перевел взгляд с поникшего Юси на публику в клубе и замер на середине мысли.
— Хм. — Он коснулся предплечья Юси. — А почему бы тебе не спросить его об этом сейчас?
Юси проследил за его взглядом и тоже окаменел. У барной стойки, спиной к ним обоим, сидел Ран Фудзимия в компании пустой рюмки. И он не выглядел как человек, пришедший сюда на свидание или задание — даже для привыкшего просекать такие фишки Масато.
Юси кинул на него лихорадочный, совершенно больной взгляд. Чувства сжигали его изнутри и требовали выхода, одна его половина будто рвалась к Рану, а вторая пыталась остаться с Масато: ни одну привязанность невозможно вытравить сразу и полностью. Бесчувственной свиньей Масато не был.
— Иди к нему.
Он подтолкнул Юси. Тот неловко сполз с дивана, пару раз неуверенно оглянулся на Масато и пошел к барной стойке. С каждым шагом он преображался на глазах, и за спиной Рана остановился уже уверенный в себе франт. Мелькнула и пропала мысль, что беззащитное парное нутро Юси показывал только ему, Масато.
С минуту казалось, что Ран даст Юси в морду и уйдет. Со своего места Масато не слышал слов, видел только шевелящиеся губы, и лишь пожал плечами, когда Ран и Юси встали и двинулись на танцпол. Как раз заиграла новая мелодия, стробоскопы сменились цветными пятнами, плавно скользящими по темной толпе. Масато поболтал стакан с остатками своего пива на дне и допил залпом — теплое, выдохшееся, оно оставило на языке тухловатый привкус. Расплатиться и домой — вроде бы эти двое между собой все-таки договорились, можно больше не следить, так что пора. Масато тряхнул головой: хватит сидеть тут и киснуть. Он оставил на столике несколько купюр и пошел, рассекая плечом толпу.
— Счастливо оставаться, — тронул он Юси за локоть, нагибаясь и легко касаясь уха губами — не кричать же было на весь клуб. — Удачи.
— И тебе. Спасибо.
Вдруг — Масато даже не успел удивиться — его руку сжали будто тисками. Ран смотрел исподлобья и сумрачно, но где-то в самой глубине темных глаз мерцали лиловые черти. Он все смотрел и смотрел, будто собирался испепелить Масато взглядом, и моргать, сдаваясь юнцу, казалось до обидного глупым.
— Эй, — Юси вклинился между ними. — Ладья!..
Оба как по команде посмотрели на него.
— Который? — от осознания абсурдности ситуации Масато разобрал смех. Из горла вырвались горькие, лающие звуки. Юси смотрел на него неотрывно, совершенно нечитаемым взглядом. А потом через его плечо кивнул Рану — черт, они что, сговорились? — и они под руки повлекли Масато по темному коридору. Длинный, дымный, насквозь прокуренный, он будто сплошь состоял из укромных уголков, где можно было укрыться от посторонних взглядов. Они с Юси в свое время провели здесь немало приятных минут.
Градус абсурда в личной шкале Масато взлетел до максимума и со свистом сорвал крышу, фейерверком-шутихой улетев куда-то ввысь. А его уже раздевали в четыре руки. От сладко-пряного дыма, которого сегодня было словно больше, чем обычно, мутилось в голове. Наверное, только этим Масато и смог объяснить себе, почему он не сопротивлялся и только выхватывал напряженным взглядом отдельные детали, чтобы потом сложить из них свою вечность: выдранные с мясом пуговицы на вороте рубашки Юси, сумрачный, упрямо горящий из-под встрепанной челки взгляд Рана, распухшие, влажно блестящие губы у них обоих. На какую-то секунду он забыл обо всем: были только соленые поцелуи, только жаркое дыхание, только бешено колотящийся пульс на шее под пальцами. А в следующий миг Ран поймал Масато, когда тот попытался отшатнуться, и прижал его к Юси еще теснее, еще крепче.
— Просто так он никого не отпускает, — тихо шепнули над ухом, касаясь губами тонкой чувствительной кожи, щекоча дыханием волосы на виске. — Будто ты не знал, Ладья.
Ран длинным движением провел языком по его уху, очерчивая раковину, и Масато захлебнулся стоном. А Ран не остановился на этом, он сгреб в горсть волосы Масато, отводя их от шеи, поднимая вверх, и лизнул уже загривок — уверенно, неспешно, до самого ворота футболки. Отстранился, когда Юси рванул эту футболку вверх, и вернулся, вылизывая кожу, обводя языком шейные позвонки.
— Да ты полон талантов, Ладья-младший, — фыркнул Масато, но на губы тут же легла шершавая ладонь.
— Молчи. Пожалуйста. Прошу тебя, молчи.
Противиться просьбе Юси Масато не мог — не сейчас, не когда тот опустился перед ним на колени, сражаясь с джинсовым ремнем. Стоявший позади Ран крепко держал за плечи, не давая нагнуться, поднять Юси, привести его в чувство, Масато вообще едва мог шевелиться в железной хватке (и откуда только силы берутся у этих юнцов?). Он едва успел философски подумать, что пора расслабиться и получить удовольствие, как его член накрыл жадный горячий рот Юси. Он сосал самозабвенно, отчаянно, как в последний раз — вероятно, и вправду в последний, усмехнулся Масато про себя. Опустив руку, он запустил пальцы в мягкие волосы, собрал их в кулак, сжимая до боли в костяшках, но — неосознанно — так, чтобы не причинить боли самому Юси, хорошо еще, что длина его волос это позволяла.
На грудь легли теплые твердые ладони, пальцы поймали соски, осторожно их потирая. Масато откинул голову назад, на чужое плечо, и почувствовал, как Ран с готовностью его поддержал. Будто так и надо. Будто так и надо. Может, в самом деле — так надо?
Масато вывернулся из объятия, подхватил Юси под мышки, вздернул перед собой — в сумраке черты лица казались размытыми, но ему и не нужно было видеть. Обхватив Юси за плечи, Масато развернул его, толкнул на Рана, и тот вновь подхватил, прижал к себе, надежно, не позволяя упасть — идеальный партнер, который всегда прикроет спину. Всегда. Масато вскользь позавидовал Юси — такие, как Ран, встречаются редко, этим двоим действительно повезло. И ему, Масато, сейчас тоже охрененно везет.
— Предлагаю маленькую партию в шахматы, на троих, — ухмыльнулся Ран из-за плеча Юси.
В голове Масато расхохоталась Ферзь, наваливаясь грудью на шахматную доску, сметая на пол все фигуры без разбора.
— Чур, я — белыми, — Масато вернул ухмылку и поцеловал Юси.
— Идиот, мы все — белые, — тот на секунду отстранился и фыркнул. — О чем мы вообще говорим?
— Белые… — задумчиво, будто про себя, произнес Ран, а потом тряхнул головой. Красные пряди, в сумраке кажущиеся почти черными, занавесили лицо, стекли по плечу Юси. Масато ухватил за одну из них и потянул, привлекая Рана к себе. Тот со всем пылом нерастраченной юности ответил на поцелуй, схватил Масато за здоровое плечо, притискивая — еще ближе, еще, так, чтобы один сердечный ритм на троих. Юси забросил одну ногу на бедро Масато, потираясь об него жарко, бесстыдно, и одновременно с этим прижался спиной к груди Рана. Его откровенно вело сейчас, и самого Масато от одного взгляда на полуприкрытые глаза с длинными светлыми ресницами, от одного звука дыхания Юси повело тоже. Ран медленно, неспешно покрывал поцелуями висок, ухо и шею Юси, пока Масато стягивал с того узкие — по последней моде — джинсы.
— Левый карман, — Юси дернул головой, прижимаясь затылком к плечу Рана.
Масато достал два квадратика презервативов, один сунул в ладонь Рану. Кровь гулко бухала в ушах — в одном ритме с клубной музыкой, приглушенно доносившейся сюда с танцпола, как сквозь туман. Или это у самого Масато мутилось в голове, неважно, разбираться не хотелось. До того ли, когда Юси плавился под его ласками, подаваясь бедрами вперед, отчаянно вжимаясь в его ладонь?
Сверху легли пальцы Рана, подхватывая ритм, чуть замедляя его, заставляя водить рукой плавнее, с оттяжкой, и Юси зашипел, до боли стискивая пальцы в волосах Масато.
Он кивнул Рану, безмолвно уступая, подхватил Юси под бедра, приподнял, удерживая его на весу, пока Ран входил — осторожно и бережно.
— Быстрее, — скомандовал Юси, шумно вздохнув в шею Масато. Ран подчинился, каждое движение бедер притискивало его — их обоих — к Масато, и казалось, будто это волны накатывают на него, огромные океанские волны, сильные, опасные, смертоносные, но ничто не могло сравниться с этими ощущениями. Масато подчинился стихии, которую сжимал в руках, позволил делать с собой все, что угодно. Юси цеплялся за его плечи, прикусывал кожу на шее, прижимался щекой, елозя грудью по бинтам в такт движениям Рана, и Масато сгорал от острого извращенного удовольствия.
— Давай… тоже, — выдохнул Юси, и Масато показалось, что он ослышался.
— Я подхвачу, давай, — Ран остановился, накрыл его ладони под коленями Юси своими, отступил к стене, вынуждая Масато выпустить драгоценную ношу.
— Давай, Ладья. Я хочу этого, — Юси смотрел из-под слипшейся челки упрямо и пьяно. Распятое на живой опоре, его тело мерцало в сумрачном коридоре, пригвождая к себе взгляд Масато, отпечатываясь под веками раскаленным негативом.
Все еще сомневаясь в реальности происходящего, он торопливо вскрыл презерватив и раскатал по члену. Шагнул к Юси — как сквозь толщу воды, воздух будто сгустился вокруг них троих, стал душным и горячим. Масато осторожно тронул растянутые края ануса, плотно сжатого вокруг члена Рана. Погладил, надавив на пробу, собрал пальцами смазку от презерватива, перемешанную с потом, — мало, слишком мало. От прикосновения опалило жаром, а самого Юси будто протряхнуло разрядом тока. Он улыбнулся ободряюще и потянулся к Масато губами.
— Дай руку, — хрипло выдохнул Ран, и без предупреждения втянул в рот пальцы Масато, сразу три, ощупал каждый языком, сглотнул, не выпуская их изо рта, и начал посасывать. Перед глазами потемнело, заплясали цветные пятна, и Масато в последний момент выставил перед собой другую руку, уперся ладонью в стену. Но пришлось перехватывать член у основания, пережимать, чтобы не кончить прямо сейчас.
Масато осторожно протиснул в Юси один палец, затем второй — господи, как тесно и горячо! Юси на руках у Рана дернулся, вздохнул глубоко и громко, почти ахнул. Масато продолжал поглаживать мышцы, растягивать их, ласкать, то и дело задевая внутри напряженный член.
— Я так долго не выдержу, — шепнул Ран. Юси склонил голову на плечо Масато: уже можно. И стиснул зубы на бинтах, когда тот приставил головку ко входу и надавил.
Масато втискивался по миллиметру, чувствуя, как ослабевает сопротивление мышц, как медленно расслабляется Юси. Наконец войдя полностью, он уперся мокрым лбом в его плечо и застыл так, чувствуя полную завершенность. Полную гармонию.
Юси забросил одну ногу ему на поясницу — движение отозвалось вокруг члена пульсирующей вспышкой удовольствия — и легонько стукнул. Уловив намек, Масато оперся одной рукой о стену и начал медленно покачивать бедрами. Члены терлись внутри один о другой, и от удовольствия, поделенного на троих, тормоза срывало напрочь. Масато толкнулся глубже и почувствовал, как пульсирует, сокращаясь, член Рана. Юси обхватил того за шею, притягивая в поцелуй, а сам Ран потянул вниз руку Масато, сплетая свои пальцы с его вокруг члена Юси. Тому хватило всего нескольких движений, чтобы кончить, сжавшись всем телом, и это сорвало последний клапан самоконтроля в голове Масато. Волны чужого океана подхватили его, закрутив, словно щепку, и выбросили на берег, обессиленного и опустошенного. Чистого. Обновленного.
Масато осторожно отстранился, позволяя Юси соскользнуть, наконец-то встать на пол. Мышцы на руках и ногах мелко дрожали, будто натянутые струны, а в голове звенела приятная пустота. Веки потяжелели, и когда Юси прижался к его губам в нежном, почти невесомом поцелуе, Масато с облегчением закрыл глаза, ни о чем не думая. Ран обнял их обоих, прижал к себе, удерживая, успокаивая, соединяя. Было странно ощущать себя в кои-то веки не ведущим, а ведомым — пусть даже в такой мелочи, как объятия. Пожалуй, именно этого ему давно и не хватало.
— Спасибо, — сказал Юси. — За все.
— Ага, — Масато чмокнул его в макушку и потянулся за одеждой. Все вставало на свои места. За спиной Юси нет и не будет пустоты, которой так боялся Масато. Его можно было совершенно спокойно отпустить — потому что с другой стороны был тот, который всегда подхватит. Умрет, но удержит.
— Иди-ка сюда, — Масато привлек к себе расслабленного, потного, тяжело дышащего Рана, склонился к самому уху, отведя в сторону влажную темно-алую прядь: — Ты знаешь, что я с тобой сделаю, если…
Ран прогнулся назад и спокойно встретил его взгляд.
— Никаких «если», пока это зависит от меня. И потом тоже.
— Присоединишься к нам как-нибудь еще раз? — Юси задумчиво разглядывал оборванные пуговицы на рубашке, будто увидел их впервые.
— Может быть, — Масато улыбнулся, точно зная, что следующего раза не будет. Чудо повторить нельзя. Но от этого оно не перестает быть чудом. — Но сегодня ты заплатишь за выпивку.
