– Что читаешь? Ооо, серьезная литература… – из-под груды подушек выглянула обложка, и Наоэ только хмыкнул. Цукиено валялся на смятой постели целыми днями, флегматично отмахивался на все попытки расшевелить и сердито мычал в ответ. В конце концов, Наоэ надоело, и он завалился рядом.

– …

– И что тебя привлекло в этой древности? – он действительно не мог понять.  В кои-то веки выдалось свободное время, а гребаный Вайсс тратит его на книжки. И еще какие!

– Расчлененка? – да, не работал он с Фарфарелло в его лучшие годы.

– Клоун-убийца? – или тупых американских ужастиков не смотрел?

– Одиннадцатилетние подростки, трахающиеся в канализации? – он его не слышит даже?

– Дебила кусок, – а нет, все-таки слышит. – Это ж классика. По-настоящему страшная…

– Давно кошмаров не смотрел? – Наоэ пробирается ладошкой к его затылку, путая пальцы в мягких волосах. Он так и остался впечатлительным ребенком или опять придется просить Шульдиха? Или ему так кажется?

– К тому же клоуны действительно… противные.

– Не могу поверить, ты что, боишься клоунов? – ага, вот тот самый случай.

– Ничего я не боюсь, – тянется за ускользающей ладошкой. Но ответил слишком быстро. Билеты в парк аттракционов можно выкинуть.

– Привет. О чем разговор? – Шульдих заглядывает в приоткрытую дверь. Манерничает, седлает стул и тянет себя за рыжую прядь, умиляясь открывшемуся виду. Стоило вспомнить…

– Цукиено боится клоунов, – смешно до колик. Только он не позволяет над собой смеяться – встанет в коленно-локтевую, и в следующий раз приходится думать над тем, что говоришь. Потому что коленно-локтевую тоже редко позволяет. Гребаный мазохист с комплексом неполноценности.

– Закройся, – Цукиено остервенело барахтается в покрывале. Кое-как справившись, поднимается на ноги и, не стесняясь наготы, подходит к столу, цепляя первую попавшуюся бумажку в качестве закладки.

– А чего нет? – Шульдих отстраненно рассматривает потолок, а потом поворачивается к Вайссу и начинает медленно гладить тыльной стороной ладони его бедро.

– Знавал я одного фрика – редкостный уродец в гриме и цветастой шляпе. Детишек резал на ура. Так что, неудивительно, малыш, что они тебе… неприятны… – рука замирает на полпути. Он слегка вздрагивает и через силу отстраняется, пытаясь вдохнуть немного воздуха.

–Шульдих? – Цукиено все также не оборачивается к кровати, а в голосе небрежного беспокойства ровно настолько, чтобы так мило улыбаться.

– Лапы от него свои загребущие убери, – доносится от подушек, и поток силы немного слабеет.

– Не того ты боишься, малыш… – Шульдих возвращает такую же очаровательную улыбку, обреченно выдыхая, и убирается восвояси.

– И то верно, – задумчиво соглашается Цукиено, левитируясь обратно в постель. – Зато я теперь знаю в кого наряжаться на Хэллоуин… Раз уж клоуны тебя так возбуждают.