Кроуфорда на съемочной площадке не любили. Надменный, самоуверенный, к тому же американец. Уже немало причин относиться к нему насторожено.

Снисходительный тон, усмешка, и этот жест, которым он поправлял очки во время разговора, словно сомневаясь в умственных способностях собеседника, просто выводили из себя.

Йоджи его на дух не переносил. Вот за это его снисхождение с Олимпа.

Кроуфорд оказался ужасный сноб. Он единственный, кто затребовал себе отдельный трейлер, личного секретаря и массажистку, специального человека следить за его личным гардеробом и еще целый штат прислуги.

Йоджи, Ая, Кен и Оми, которые коротали перерывы в одном вагончике, не понимали таких запросов.

Номер в отеле Кроуфорд затребовал по высшему разряду. Каждое утро ему доставляли свежие фрукты и горячий завтрак. Специальный человек варил кофе по индивидуальному рецепту. Запах свежесмолотых зерен плыл по коридорам отеля, Йоджи пил вчерашний чай из пакетика и злился.

Эта приглашенная звезда обходилась им очень дорого.

Йоджи мечтал, чтобы они поскорее отсняли все сцены с участием американца и он, наконец, убрался восвояси.

Но до окончания съемок было еще далеко. А пока Кроуфорд ежедневно маячил перед глазами, и, казалось, нарочно старался почаще попадать в поле зрения, словно хотел разозлить сильнее, чувствуя чужую неприязнь.

Но самое отвратительное – на площадке Кроуфорд играл словно себя самого и делал это безупречно, не срывая графика съемок. В отличие от Кудо, который плохо понимал своего персонажа, регулярно запарывал дубли и подолгу пытался найти нужный тон и манеру поведения, особенно там, где его герой страдал и мучился призраками прошлого.

– Помочь? – сочувственно спрашивал Кроуфорд нарочито заботливо.

Йоджи что-то шипел и снова и снова пытался понять, чем же так одержим этот несчастный охотник света.

Сцены экшена давались ему намного легче. Прыгай себе и делай мужественное лицо.

И можно было рассчитаться с высокомерным гадом за все его ухмылки и общую недосягаемость.

Кроуфорд ощутимо приложил его спиной о стенку и навалился всем телом.

– Уйди, – захрипел Йоджи. – Это не по сценарию.

– Да ну? – усмехнулся Кроуфорд. – Считай, что это импровизация. Давай, подыграй мне.

Кругом рвались холостые снаряды, бегали люди, тянуло едким дымом.

Йоджи с силой оттолкнул Кроуфорда, но тот неожиданно ударил его в живот, повалил на землю и приставил к виску незаряженный пистолет.

– Натуральнее, Кудо! Не верю! Где страдания мятущейся души?

Йоджи валялся на земле, размазывая грязь по лицу, и ловил ртом остатки воздуха.

Кроуфорд присел рядом.

– Ну что там у вас, перетрахались уже в целях укрепления командного духа? – светским тоном спросил он.

Йоджи от неожиданности вспомнил, как вчера он видел Кена, рано утром выходящего из номера Фудзимии, и промолчал.

– Вижу, что да, – разочарованно протянул Кроуфорд. – Шустро!

– Да не трахался я ни с кем! – разозлился Йоджи. Он перекатился на спину, резко перевернулся и выбил у Кроуфорда пистолет.

– Снято! – послышался трубный голос их режиссера. – Перерыв пятнадцать минут, – это для всех. – Потом снимаем Кудо и только попробуй запороть мне сцену, – а это уже лично Йоджи.

– Стой, – раздалось негромкое за спиной. Йоджи обернулся. Кроуфорд медленно отряхивал рукава безупречно-белого костюма и смотрел на него. – Твой парень отчаянно цепляется за прошлое и в этом его ошибка. Он хочет все забыть, но у него нет на это сил. И не может принять очевидное. Как и ты. И еще он плохо кончит, для этого даже не нужно читать сценарий. А у тебя еще есть шанс.

– Я понял, – кивнул Йоджи. Помолчал и добавил: – Спасибо.