На тонкой проволоке дрожала вязкая капелька крови. Сфокусировав на ней взгляд, Йоджи пропустил момент, когда тело ее бывшего обладателя мешком осело на пол.

– Балинезиец, уходим, – ровный шорох голоса Айи в наушнике. Руки у Йоджи дрогнули, капелька сорвалась и кляксой разбилась о белоснежную рубашку только что убитого им человека.

Айя с Кеном были на первом этаже, Йоджи – на втором, а Оми прикрывал выход из дома. Уже ощутимо тянуло гарью – особняк доживал свои последние минуты.

– Вы в порядке? – прошептал Йоджи, поправляя съехавший вбок микрофон.

– Да.

– Я иду.

Йоджи бесшумно скользнул вниз по лестнице, думая о сигарете, которую он сможет закурить в машине. В двери холла он едва не споткнулся о лежащую ничком женщину с совершенно несовместимой с жизнью рваной раной на спине, явно оставленной багнаком Кена. Наверное, она пыталась убежать, но Кен догнал. Футболист умеет быстро бегать, усмехнулся Йоджи, переступая через тело и шагая в холл. Там явно работал обогреватель, и удушливо-горячий воздух опалил Йоджи лицо, накрыв волной органической вони – смесь тошнотворно-сладкого запаха крови и только что выпотрошенных человеческих тел. Айе с Кеном пришлось хорошо поработать – тот же эффект произвела бы взорвавшаяся в холле осколочная мина. Йоджи расстегнул молнию на плаще и двинулся дальше – до входной двери было рукой подать.

(Скромный, стеснительный, добрый мальчик Кен) – отчетливо проступило у Йоджи прямо в висках. Он бы подумал, что из наушника, но голос был чужой, насмешливый, высокомерный. С немецким акцентом. Он резко обернулся. У противоположной стены, небрежно прислонившись, стоял высокий молодой парень с копной блестящих ярко-рыжих волос.

"Шварц!" – хотел заорать Йоджи в микрофон, но понял, что не может сказать вслух ни слова, вроде у него внезапно пропали голосовые связки.

(Я вот подумал, как такой положительный со всех сторон Кен может совершенно спокойно пользоваться таким зверским оружием? Да наш псих рядом с ним – невинный ребенок), – улыбка на бледном лице Шульдиха приобретала зловещий оттенок.

(Вот Айя – совсем другое дело), – Шульдих толкнул ногой рядом лежащее тело, и только теперь стало заметно, что у трупа отрублена голова. – (Он как выглядит ненормальным отморозком, так и есть им на самом деле).

(Заткнись!) – непроизвольный мысленный вопль Йоджи почти оглушил Шульдиха, и тот снисходительно поморщился.

(Да знаю я. Айя умный-добрый-честный-хороший. Ты всерьез так считаешь? Ты же далеко не такой идиот, какого строишь из себя).

Йоджи не хотел слышать его; заткнуть уши, закрыть глаза, перестать дышать, прекратить думать.

"Я иду по лужам, мне никто не нужен," – прилипчиво застучала в мозгах примитивная попсовая песенка, которую крутили по радио десять раз на день. Шульдих скривился и сказал вслух:

– Прекрати. Ненавижу эту музыку. Это не поможет, я все равно читаю тебя, как открытую книгу.

Йоджи поправил на носу темные очки, радуясь, что хоть что-то защищает его от пронзительного взгляда телепата.

(Что тебе нужно?) – он постарался четко сформировать эту фразу в мыслях, и Шульдих почти сразу ответил мурлыкающим тоном:

(Познакомиться.)

(Я иду по лужам, мне никто...) – Йоджи начал стремительно разворачиваться, но резкий рывок заставил его повернуться обратно.

(Стоять), – прошипел Шульдих.

(Пошел на #$%) – выругался Йоджи. Он не мог даже двинуться – Шульдих полностью взял контроль над его телом. Густой, раскаленный воздух, насыщенный испарениями изрубленных человеческих тел, казалось, облепил его клейкой паутиной со всех сторон, не позволяя нормально вздохнуть. Шульдих лукаво ухмыльнулся и медленно перевел взгляд на его открытый живот. За этим взглядом по коже следовал едва ощутимый холодок.

(Я иду по лужам...), – успел подумать Йоджи. В следующее мгновение Шульдих оказался рядом с ним и сорвал с него темные очки, вломившись в его взгляд. Судорожно сглотнул и коснулся кончиками пальцев его восхитительно упругого и очень горячего живота.

(Всегда хотел попробовать, какой он на ощупь), – кривая усмешка Шульдиха столь мало напоминала улыбку, что он стал похож на скалящегося суккуба.

(Я иду по...), – Йоджи в отчаянии тупо прокручивал в голове мотивчик дебильной песни, не в силах противиться телепату и не смотреть в его горящие глаза. Яркие, слишком светлые, совершенно безумные глаза. Прохладные пальцы осторожно прошлись по его животу, остановившись над пряжкой ремня.

Схватить за рыжие патлы, повалить на пол между двух трупов, которым Кен вырвал глотки, в разбрызганную по паркету скользкую кровь, и оттрахать суку...

– Балинезиец! – голос Айи в наушнике, слабый, едва слышный, вырвал Йоджи из навязанного Шульдихом видения. Если бы Йоджи не одурел до такой степени от этого запаха и от мощной ментальной атаки телепата, он бы заметил едва проступающее волнение в тоне командира.

Йоджи отшатнулся, и мгновением позже его натянутая смертельной струной проволока болезненно взвизгнула, пройдясь там, где только что была шея немца. Но сам Шульдих уже стоял у противоположной стены холла, со скучающим видом пиная все ту же голову.

– Хочешь, я скажу тебе, о чем думает Абиссинец, а, Плейбой? Тебе самому ни за что не догадаться. Ведь это очень важно для тебя.

– Я задержался. Уже иду, – ответил Йоджи в микрофон, прищурив глаза и глядя на Шульдиха в упор. На него волной накатило видение – полукруглый маленький мост в тихом парке на окраине Токио, сгущающиеся сумерки.

(Придешь?)

(Да пошел ты...)

Шульдих снова ухмыльнулся, слыша поток витиеватых ругательств Йоджи даже после того, как тот скрылся за дверью, и послал ему вдогонку образ прохладного вихря из лимонно-желтых ворсистых тюльпанов. Еще некоторое время он стоял там, у стенки, рассматривая очки Йоджи, которые так и остались у него. Хорошие очки, с виду простые, а стоят несколько тысяч баксов. Видно, мальчикам хорошо платят. Шульдих стащил с волос свои очки, бросил их в подступающий из коридора огонь, примерил йоджины и ухмыльнулся своему отражению в начавшему плавиться стеклу в двери.

 

* * *

 

Из раскрытой двери балкона вливался холодный воздух, обтекая тело колючим ледяным потоком. Йоджи просто закоченел от холода, но открывать глаза и что-то делать было выше его сил. Осознав этот факт, он скатился с кровати, не обращая внимания на тупую боль в спине, закрыл балкон и лениво потянулся. Часы на руке показывали одиннадцать утра. Йоджи не снимал их даже на ночь.

"Хочешь, я скажу тебе, о чем думает Абиссинец, а, Плейбой? Тебе самому ни за что не догадаться..." – всплыли слова внутри головы, где-то ближе к затылку.

Проклятый немец...

Йоджи пошатнулся, когда глаза залило полупрозрачными видениями, не теми, что обычно, где с молчаливым укором смотрела на него Аска, нет, эти принесли с собой запах орхидей, вкус цветочного вина, цвет водяных лилий.

Йоджи ненавидел цветы – они символизировали смерть в том виде, в каком он ее знал. Он тряхнул головой, чтоб избавиться от навязчивых образов, оставленных в его сознании телепатом, и тут же пожалел об этом – голова просто взорвалась болью. Тихо матерясь, он дрожащей рукой поджег сигарету, натянул джинсы и выполз на балкон, под дождь.

Ближе к вечеру странные мысли и образы стали множиться в голове, клубиться, пересыпаться песком. Йоджи пытался справиться с ними, напевая песенки, сочиняя глупые стишки про любовь, и развязно флиртуя с посетительницами, но все было напрасно, он точно знал это. Попеременно накатывал то пульсирующий панический страх, от которого хотелось забиться в угол, то безумная наркотическая эйфория; бегающий по животу холодок доводил до неприятного болезненного возбуждения. И видения – сначала цветы, белые с нежно-салатовыми прожилками, хруст снега, запах ветра. А все, что было настоящим вокруг, казалось, корчилось, покрывалось ржавчиной и плесенью. Картинки накладывались одна на другую, временами полностью перекрывая реальность. Нормальный человек, впервые столкнувшийся с подобным явлением, уже давно лишился бы всякого здравого мышления, но Йоджи не был нормальным. Кроме того, он прекрасно знал, что все это – последствия его встречи с Шульдихом, поэтому сумел продержаться на работе почти до самого вечера, хотя под конец проклятый мост, где его ждал Шульдих, каждые пять минут нависал над головой, грозя рухнуть, а желание сорваться с места и побежать туда стало причинять боль.

Отчаяние захватило его. Йоджи, наконец, понял, что если не поедет на встречу с телепатом, то к утру превратится в ничего не соображающее животное, скулящее от страха.

– Йоджи, – осторожный тихий голос Оми оторвал от размышлений. – У тебя все нормально? – если кто и заметил бы, что с ним что-то происходит, то, конечно, Оми.

– Все прекрасно, – Йоджи ослепительно улыбнулся и подмигнул. – Малыш, у меня свидание. Справитесь, если я уйду на часок раньше?

– Нет проблем, – махнул рукой Оми.

– Тогда я побежал, – в голове материализовались подозрительные щелчки, и Йоджи понял, что лучше поторопиться – времени осталось совсем мало.

– И помни – СПИД свирепствует, – бросил ему вслед Оми.

Йоджи в шутку погрозил ему кулаком и побежал в свою комнату за плащом.

На улице шел дождь; в нем можно было спрятаться, открыв зонт и грея руки дыханием. Начинало темнеть, и редкие прохожие с опаской обходили странного человека в длинном узком плаще, стоящего посреди тротуара напротив цветочного магазина и спрятавшего лицо за зонтом. В магазине горел свет, и было хорошо видно, как Айя собирает композицию из роз, сидя у окна. С точки зрения Йоджи она была просто совершенной, но Айе что-то не нравилось, и он сосредоточенно рассматривал ее, хмурясь. Йоджи очень хотелось вернуться, услышать его голос; он сильный, сильнее Шульдиха, он всегда знает, что делать. Вместе они справятся с этим, придумают что-то. Казалось, над их командиром не властна телепатия немца, и он способен освободить друга от этого плена. Освободить одним лишь взглядом, одним прикосновением. Но у Йоджи от одной мысли рассказать ему про встречу с телепатом начинало сбиваться с ритма сердце, и он вполне резонно предполагал, что при попытке сделать это, оно в самом деле остановится.

Очередная сигарета зашипела, шлепнувшись в лужу, и Йоджи поднял руку, чтоб остановить такси. Парк был недалеко, он вполне успеет до темноты.

(Привет, Кудо), – Йоджи вздрогнул, почувствовав в висках бархатный голос с немецким акцентом, и все картинки, звуки и запахи, преследовавшие Йоджи весь день, разом пропали, вроде кто-то щелкнул выключателем. Такси уже тормозило у входа в парк. На каком же расстоянии действует телепатия Шульдиха?

(Ты забрал мои очки), – сообщил Йоджи.

Вглубь парка вела широкая аллея, сплошь покрытая сорванными утренним ураганом листьями и ветками; мягко ступая по ним и слушая стук дождя о зонт, Йоджи принялся думать про своих девушек, стараясь вспомнить, как звали ту, что была два дня назад, или ту, с которой он был в клубе не прошлой неделе.

Шульдих сидел на поручне маленького полукруглого мостика, перекинутого через ручей, зябко кутаясь в белый кожаный плащ; рыжие волосы полностью намокли и облепили голову, очки Йоджи, забрызганные водой, лежали поверх его белой банданки. Он ухмылялся. Он всегда ухмылялся, даже когда было очень больно.

(Как хорошо, что ты нашел время встретиться со мной) – немец оглядел его с ног до головы.

(К чему такие сложности? Ты мог заставить меня просто хотеть увидеть тебя, а не доставать долбанными картинками.)

(Так интереснее.)

(Кроуфорд...)

(Ничего не знает.)

(Я тебе не верю.)

(Ну и не верь.) – Шульдих спрыгнул с поручня. Вода лилась с него ручьями, а сам он дрожал от холода. Хрупкий, худенький парень, не старше Йоджи, он выглядел таким беззащитным и уязвимым. Но этот человек был смертельно опасен. Он даже не носил с собой оружие – он убивал всего лишь усилием мысли. А его способности влиять на чужое сознание Йоджи уже испытал на себе.

(Ты так скован. Боишься меня?) – Шульдих медленно подошел ближе, внимательно рассматривая высокую фигуру Йоджи.

Йоджи всю жизнь волочился за женщинами, и с трудом представлял, с какой стороны подступиться к парню. К тому же он вовсе не был уверен, что у него что-то получится, каким бы женственным ни выглядел Шульдих.

(Господи, Йоджи, не думал, что ты такой убежденный натурал... И как ты при всем этом умудрился влюбиться в Фуджимию?)

(Оставь свои размышления для отчета Кроуфорду.) – оборвал его разглагольствования Йоджи.

(Мне холодно.)

Йоджи приподнял зонтик, и Шульдих прильнул к нему сбоку, забрал у него сигарету и жадно затянулся. Йоджи почувствовал исходящие от него флюиды возбуждения, почувствовал дорожки его мыслей, хаотично сплетенных в тугой клубок, его нетерпение. Шульдих пустил его в себя, но только чуть-чуть, скраешку.

(Посмотри, я не вру. Кроуфорд ничего не знает. Я не собираюсь выкачивать из тебя ваши вайсовские тайны. Мне плевать на них.)

Йоджи заглянул ему в глаза. Они были почти одного роста, и это было легко. Шульдих смотрел на него, не отрываясь.

(Я знаю, что ты не хочешь меня. Но это мы еще посмотрим.)

(Зачем тебе это надо, Шульдих?), – имя у немца было непроизносимое, хорошо, можно было просто думать, не напрягая голосовые связки.

(Поцелуй меня) – попросил Шульдих, игнорируя его вопрос.

(Здесь?)

(Я бы и трахнулся здесь).

(Здесь люди ходят).

(Они умрут).

Со стороны они очень странно выглядели – два человека, не сказавшие друг другу ни слова, сцепившиеся взглядами. Впрочем, на самом деле они были гораздо более странными, чем выглядели.

Йоджи запустил пальцы в его мокрые рыжие волосы, притянул к себе и коснулся его тонких холодных губ. У них был вкус дождя.

– Пойдем. Не нужно, чтоб люди умирали, – голос Йоджи хрипел.

– Много куришь.

Йоджи усмехнулся, поджег новую сигарету и выпустил дым ему в лицо.

Едва Йоджи открыл дверь номера, как Шульдих тесно прижался к его боку, чтоб тот мог почувствовать, как он возбужден, и с треском потянул молнию на его плаще вниз. Добравшись до открытого живота, он судорожно вздохнул, наклонился и впился в него мокрым грубым поцелуем. Тут в голове у Йоджи что-то перемкнуло. Он отшвырнул от себя Шульдиха, что тот свалился прямо на пол в коридоре. Голову наполнили видения – странные, вывернутые, полупрозрачные. Кажется, немец коллекционировал их, и сейчас решил продемонстрировать – катана, с легкостью отделяющая одну половину тела от другой, торчащие вместо глаз дротики, размазанное по стенам месиво, напоминавшее малышу Наги малиновый джем. Хотелось заткнуть Шульдиха, избавиться от проклятых картинок, хотелось убить его. Йоджи схватил его за волосы, другой рукой расстегивая молнию на джинсах. В тот момент, когда он засадил член ему в рот и начал безжалостно трахать, не давая ни дышать, ни двигаться, Шульдих раскрылся перед ним полностью. Йоджи мог прочесть любую его мысль, проносясь по его воспаленному, горящему сознанию острой, смертоносной струной, но мысли Шульдиха его не интересовали. У него был такой восхитительно влажный и горячий рот, его желание было столь сильным, оплетая Йоджи со всех сторон, что все мысли в мире могли катиться в ад. Кончая, Йоджи хрипло застонал, ни на секунду не отпуская его рыжие волосы; сильно ударил его по рукам, когда Шульдих попытался вцепиться пальцами в его твердый зад. И почти сразу оттолкнул его от себя, привалившись к стенке в коридоре. Шульдих облизывал губы, глядя на него горящими глазами.

– Еще, котенок.

– Заткнись, – отмахнулся Йоджи. Мир давно не казался ему такой паршивой бездарной инсценировкой.

– Будь проще, – усмехнулся Шульдих.

Образы, созданные Шульдихом, один за другим настигали Йоджи, и он захлебывался ими, чувствуя тактильные и эмоциональные ощущения всех их участников одновременно. Шульдих с Кроуфордом, раздетый, дрожащий от холода, привязанный к поручню балкона. Снежинки тают на его коже, а Кроуфорд трахает его какой-то игрушкой пугающих размеров. Ему больно, и он дико хочет хотя бы прикоснуться к партнеру, но тот так и не позволил, ни разу.

Фарфарелло, бледный и болезненно худой, корчится на полу под мощными толчками немца, его лицо залито кровью – где свернувшейся и засохшей, а где совсем свежей; псих слизывает ее покрытым шрамами языком и улыбается.

Наги, такой маленький и хрупкий, крепко прижимает Шульдиха к стене только силой своего телекинеза, а сам сидит на диване, скромно, как примерный школьник, сложив руки на коленях, и спокойно говорит:

– Давай, Шу, я хочу посмотреть, как ты сам догоняешься.

Йоджи потерял способность двигаться – телепат сковал его мышцы, на четвереньках приблизился, стягивая с себя одежду, и снова начал целовать его живот.

(Ты очень хорош. Ты знаешь, что делать.) – бархатный, довольный шепот.

(Отпусти.)

Шульдих отпустил, сразу. Йоджи навис над ним, задрал ему ноги и вломился, сам зажмурившись от боли. Шульдих заорал, размазывая кровь по прокушенной губе. Он снова открылся, впуская Йоджи не только в свое тело, но и в мысли, передавая ему свою боль и свое наслаждение, и принимая в себя его бьющееся в истерическом кайфе сознание. Йоджи почти не почувствовал, как сокращается тело Шульдиха, и он совсем не слышал захлебывающихся криков телепата, только его ощущения, ощущения невероятно ярко кончающего тела; они накладывались на его собственные, вызывая такой выброс гормонов, что он чуть не потерял сознания.

Когда зрение удалось сфокусировать, Йоджи понял, что Шульдих смотрит ему прямо в глаза, все так же ухмыляясь.

(Мне было очень хорошо. Спасибо.)

(Ты мазохист.)

(Я могу тебя избить и так оттрахать, что ты забудешь, как тебя зовут. Хочешь? А, может, ты ждешь, что это с тобой сделает Фуджимия? Ох, ему именно это и понравилось бы. Ты ведь догадывался об этом?)

(Придурок.) – Йоджи потянулся за сигаретой и поджег ее.

Шульдих ухмыльнулся, сполз вниз, став рядом с Йоджи на колени, и принялся слизывать с его твердого втянутого живота свою сперму. Такой нежный шершавый язычок. Оттопыренный, крепкий зад, липкие бедра.

Когда тонкие пальцы Шульдиха сжали его, Йоджи снова был возбужден. Шульдих часто задышал и опрокинулся на спину. На этот раз он был податливый и совсем не кричал, только тяжело, хрипло задышал. В руках у Йоджи все еще была сигарета.

– Если ты видишь меня сейчас, Бредли, то вот тебе! – Шульдих ткнул вверх средний палец и засмеялся.

У Шульдиха было красивое, стройное тело, длинные ресницы – черные, а не рыжие, но мысли его состояли из ненависти ко всему окружающему миру, ни капли раскаяния не затерялось в бесконечных спиралях его сознания, переполненного ощущением собственной силы и власти. Вот человек, убивающий с интересом и удовольствием, превративший это в искусство, в развлечение, в творческий процесс, – то качество, которое Йоджи никогда не видел в своих коллегах по Вайс и безумно боялся обнаружить в себе самом.

(Я коллекционирую нашу работу), – прошептал немец, ухмыляясь и демонстрируя не совсем четкую от испытываемого удовольствия картинку – натянутая паутиной проволока, потерявшая свой блеск от стекающей по ней крови. – (Ты хороший художник.)

(Долбанный идиот), – прошипел Йоджи – (Я ненавижу тебя).

Его движения снова стали жесткими. Он выбросил сигарету и грубо поцеловал Шульдиха, стараясь причинить как можно больше боли. Шульдих застонал – ему нравилось. Он почувствовал мысли Йоджи, но ничего не предпринял, покорно лежа под ним и принимая в себя его стремительные толчки, когда Балинезиец набросил на его шею проволоку, зажав между ней и кожей кусок ткани, чтоб сразу не перерезать горло. Шульдих стал проваливаться в бездну, полную боли, едва чувствуя яростный ритм в своем теле. Йоджи снова впился в его начавшие синеть губы, ловя его всхлипы, почувствовал, что сознание телепата начало меркнуть, а тело – конвульсивно подергиваться. Он так сжался вокруг, что двигаться стало почти невозможно. Йоджи был профессионалом – он отпустил проволоку за мгновение до того, как стало бы поздно, позволяя Шульдиху, наконец, дышать. Тот подрагивал всем телом, хрипя и вцепившись пальцами в плечи Йоджи. Кривая ухмылка так и не стерлась с его искусанных опухших губ.

Йоджи дотащил его до жесткой узкой койки, лег рядом и снова закурил.

– Дай кончить... – прохрипел телепат. Голос его почти не слушался.

– Ваш маленький ублюдок подал мне хорошую идею. Я хочу посмотреть. Давай.

(Пожалуйста...)

Йоджи ухмыльнулся ему.

– Давай, я сказал.

Шульдих подчинился. Видя, как выгибается немец совсем рядом с ним, всхлипывая и кусая губы, Йоджи протянул руку помочь ему, заслужив томный благодарный взгляд. Рыжие волосы почти высохли, став еще ярче, длинные ресницы подрагивали. Йоджи только теперь заметил, какой он красивый. Наклонился, нежно и осторожно целуя, и телепат застонал ему в рот, кончая и транслируя ему одновременно свои ощущения. Потом медленно облизал Йоджи пальцы – каждый отдельно – и прижался сбоку, положив свою руку на его живот.

(Дай сигарету.)

Йоджи отдал ему свою.

(Ты чуть не убил меня.)

(Сомневаюсь, что мне понравилось бы трахать труп.)

(А ты не пробовал?), – Шульдих сделал вид, что удивлен, приподняв одну бровь. – (При нашей работе это не бывает проблемой).

(Ты больной.)

(Это Фарфи любит. А мне нравятся более активные партнеры.), – собственная шутка показалась немцу смешной, и он тихо захихикал.

В окно стучал дождь, заливая подоконник из открытой форточки. В комнате было почти светло из-за фонаря, стоящего прямо напротив окна.

– Когда же ты научишься, – прочел Шульдих надпись на татуировке Йоджи.

– Никогда, – прошептал Йоджи.

 

* * *

 

Вайс уже второй час ждали. Здесь должна была состояться мафиозная разборка; они выслеживали эту группу всю последнюю неделю и сейчас собирались уничтожить тех, кто останется в живых. Грязная, тяжелая, тупая работа. Здание было выбрано более чем удачно – старый, заброшенный ангар, больше похожий на развалины, на самой окраине города. Скрючившись, Йоджи сидел под самым потолком на каких-то ящиках рядом с Оми. Оми чувствовал себя получше – он здесь великолепно помещался. Инфракрасные датчики упорно молчали, из чего следовало, что в обозримом радиусе вокруг никого нет. Датчики Айи и Кена, прятавшихся где-то внизу, застыли на дисплее неподвижно.

– Думаешь, мы где-то напортачили и пропустили эту разборку? – прошептал Оми.

– Скорее всего, эти сволочи еще по дороге успели перестрелять друг друга, – предположил Йоджи.

– Побыстрее бы они уже приехали. Сегодня по второму каналу – новая серия "Gundam Wing". Не хотелось бы пропустить.

– А я спать хочу, – Йоджи зевнул. Он так надрался вчера, после встречи с Шульдихом, что до сих пор болела голова.

– Йоджи, а у тебя были мужчины? – Оми, кажется, покраснел, хотя в такой темноте с уверенностью этого утверждать было нельзя.

– Тьфу ты, нет, конечно, – натурально возмутился Йоджи.

– Правда? – Оми недоверчиво прищурился. – Врешь ты.

– Я – и вру? – праведное негодование в голосе Йоджи прозвучало слишком весело, чтоб быть настоящим.

– Хорошо, допустим, – Оми говорил, не отрывая взгляда от монитора. – Ну, хотя бы возможность допускал?

– Ну, возможность допускал.

– И что?

– Да ничего.

– И кто это был? Ну скажи, Йоджи-кун.

– А ну тебя, – Йоджи попытался съехать с темы.

– Может, это был Кен?

– Кен?! – притворный ужас в голосе Йоджи заставил Оми бесшумно рассмеяться. – Нет, он не в моем вкусе.

– Ну, а я? Помнишь, ты несколько раз принимал меня за девушку и лез обниматься.

– Не обольщайся, малыш. Я, когда сильно пьяный, и столб от девушки с трудом отличаю.

– Кто же это был? – Оми явно развеселился.

– Это был Айя, – голосом заговорщика, с преувеличенной серьезностью поведал Йоджи. Это даже ему самому показалось смешным.

Оми согнулся в приступе истерического смеха, что те ящики, на которых они сидели, затряслись и начали опасно накреняться.

– Что там у вас происходит? – прошипел Айя по рации.

– Все нормально, – заверил его Йоджи. – Ящики неустойчивые.

– Тихо, датчик сработал, – прошептал Оми. – Судя по всему, четыре машины.

Машины остановились под дырявой крышей здания – луна светила во множество отверстий. Там было человек 15, и разборка пока протекала слишком мирно, не похоже было даже, что намечается перестрелка. Она могла и не состояться, Вайс, похоже, просто теряли время.

– Выходим, – прозвучал голос Айи в наушнике, и Йоджи прыгнул вниз.

Три тени напали на них с разных сторон, одновременно. Никто не успел заметить четвертую, с арбалетом, даже те, кто получил стрелу в лоб. Никто не успел не только закричать, даже просто всхлипнуть. Через несколько секунд в живых остались только трое, и только один успел выхватить пистолет, но почти сразу выронил его, захрипев под разрезающей горло проволокой Йоджи. Держа дергающееся тело на весу, Йоджи посмотрел на Айю. Тот медленно опускал катану, по которой черно-серебристыми речками струилась кровь. Взгляд у него был застывший, неживой. "Хочешь, я скажу тебе, о чем думает Абиссинец, а, Плейбой? Тебе самому ни за что не догадаться..."

Вроде почувствовав его взгляд, Айя посмотрел на него в упор. В свете луны его жуткие красные волосы казались черными. Человек на проволоке дергался – Йоджи намеренно не давал ему умереть, – и Айя одним ударом снес ему голову, глядя Йоджи в глаза. С трупа хлынула кровь, но Айя был профессионалом – ни капли не попало им на одежду.

– Тебя это возбуждает? – спросил Йоджи.

Айя, вроде не услышал, все так же смотрел на него. У него даже не участилось дыхание.

– Скажи мне, Ран, – настаивал Йоджи, и Айя дрогнул, услышав имя, которое когда-то давно принадлежало ему. На его лице даже что-то отразилось – смутно и неопределенно, но в следующее мгновение он отвернулся, вытер катану об одежду ближайшего мертвеца и потащил его к машине – Менкс требовала, чтоб следов не осталось вообще.

Йоджи собрался было оттранспортировать своего последнего, еще теплого клиента туда же, но понял, что найти в темноте голову будет не так уж легко. Этот факт почему-то жутко рассмешил его, и Йоджи истерически рассмеялся, совершенно искренне.

– Йоджи, очнись! – Кен, оказавшийся рядом, заставил его отпустить труп и сильно встряхнул за плечи.

– Кен-Кен, ты не находишь, что мы сейчас должны радоваться – мы избавили мир от шайки наркоделков. Это нужно отметить! Разве тебе не весело?!

– Бомбеец, быстро сюда нашу машину, Кудо плохо, – Айя тоже оказался рядом.

– Что с ним? – голос Оми звучал где-то рядом и дублировался в наушниках.

– Не переживай, малыш, это у командира глюки, мне очень даже хорошо! Я готов замочить еще пару десятков плохих парней, – Йоджи попытался достать из кармана сигареты, но Айя перехватил его руки.

– Йоджи, посмотри на меня, – тихий, спокойный голос.

"Сейчас врежет", – подумал Йоджи, ухмыляясь ему.

– Все хорошо. Успокойся, пожалуйста, – Айя был неузнаваем в роли доброго внимательного мальчика.

Йоджи бросил попытки достать сигареты, рывком притянул Айю к себе и впился ему в губы.

Вот тут Айя и врезал, причем так, что все окружающее вспышкой окрасилось во все цвета радуги.

Он пришел в себя уже в машине, когда за окнами мелькали улицы Токио, от того, что кто-то милосердно протирал ему лицо холодным мокрым платком. Оми. Йоджи постарался улыбнуться, но это оказалось очень больно.

– Ты спас мне жизнь, – прохрипел он.

– Раз разговариваешь, значит, челюсть цела, – заулыбался Оми.

– Ох, опять зубы вставлять придется... – соленый вкус крови во рту доказывал, что шутка получилась неудачной.

– Больно?

– Ерунда. Зато, какой был поцелуй...

Машина резко затормозила, взвизгнув тормозами. Айя выскочил с водительского сидения, выволок Йоджи из машины и ударил его в живот, потом еще раз. Йоджи не сопротивлялся, хотя неизвестно, кто из них был сильнее. Боль ослепила, и он повалился на капот, хватая ртом воздух. Айя поднял его за рубашку и врезал в солнечное сплетение.

– Рубашка от Армани... – задыхаясь, просипел Йоджи. Айя не сразу понял, что он смеется.

Тут подоспел Кен, отбил кулак Айи и заорал:

– Прекрати! Ты его убить хочешь?

– Это хорошая идея, – одобрил Йоджи, пытаясь подняться, но ноги подкашивались. Полугодовой давности шрам от пули на груди вдруг нестерпимо заныл, и Йоджи застонал, скорчившись от боли.

– Давай, – Кен подхватил его под руки, но Йоджи снова потерял сознание.

 

* * *

 

Балинезийцу снова снились кошмары. Это длилось, сколько Кен помнил – сколько он был в Вайс. Сам Кен стал просыпаться по ночам лишь после того, как из-под когтей его собственного багнака, вонзившихся в чье-то горло, прямо ему в лицо брызнула ярко-красная артериальная кровь. Впрочем, сейчас это уже не производило на него такого впечатления. Теперь ему было все равно. Йоджи же принес свои кошмары еще с прошлой жизни, как и Айя.

– Йоджи, проснись, – Кен потряс его за плечо, нашаривая за спиной на столике шприц с успокоительным.

– Кен? Это ты? – затуманенные глаза Йоджи остановились на встревоженном лице Кена, выражая животный ужас, быстро гаснущий, сменяемый усталостью. – А я подумал, что она уже пришла за мной.

– Нет, ты еще с нами.

– Что ты собираешься колоть мне? Убери, я уже в норме.

– Точно?

– Ага. Где мои сигареты?

– Держи. Встать сможешь?

– Все ОК, не переживай. Сползаю в душ и буду, как новенький, – держась за бок, Йоджи слез с кровати.

– Спина болит?

– Ерунда.

– Может, тебе лучше пару дней отдохнуть? Мы справимся в магазине и втроем.

– Не беспокойся, все нормально.

– Он мог убить тебя.

– Нет, так просто вам от меня не избавиться, – Йоджи посмеялся и отправился в душ.

К вечеру на улице снова шел дождь. Йоджи, соблазнительно улыбаясь двум совсем молоденьки девушкам, читал им лекцию о том, какие цветы лучше дарить другу на День рождения, одновременно собирая, почти не глядя, неповторимо оригинальный букет. Он таки нашел у себя в комнате запасные очки и неподражаемо косился поверх них фирменным взглядом Плейбоя. Было почти не видно, что у него разбито лицо, вот только улыбаться приходилось только одними уголками губ. Да и зубы, собственно, все уцелели. Видно, Айя все-таки бил не в полную силу, по-дружески. Когда девушки ушли с букетом, бросая на приветливого молодого человека многообещающие взгляды, улыбка почти сразу стерлась с лица Йоджи. Он ничего не чувствовал. А ведь это были две очень хорошенькие леди, можно было... Хм, много чего можно было... Но не хотелось. Было в облом. Лень. Он лишь с усмешкой подумал, обратили бы они внимание на его прекрасные зеленые глаза, если бы знали, что он может убить их обеих, не рассыпав пепел с сигареты.

А потом понял, что Шульдих просто вывернул ему мозги, стер из него что-то, что раньше заставило бы его разглядывать этих девушек с неподдельным интересом.

В перерыв он смотался в соседний магазин, запасся выпивкой и сигаретами. Ночь обещала быть долгой. Как и многие другие до нее.

(Не пригласишь на чашку сакэ, Йоджи?)

Йоджи вздрогнул. Хорошо, в зале был только Кен, копавшийся в ящике с декоративными лентами.

(Что ты здесь делаешь?), – он так надеялся больше никогда не увидеть немца.

(Пришел к тебе в гости, идиот, что, не понятно?) – мурлыкающий голос Шульдиха наложился на вполне эротичную картинку, отправленную вместе с фразой.

(Где ты?)

(В кафешке недалеко от вашего магазина) – Йоджи получил от него картинку.

(Я подойду через полчаса.)

(Очень хочу тебя увидеть) – Шульдих бросил в него мысленный эквивалент целого цунами из разноцветных розовых лепестков.

(Вот урод), – подумал Йоджи. Шульдих, конечно же, услышал, но только с презрением фыркнул.

С Шульдихом было легко. Он понимал с полуслова, с полумысли, он был настолько порочен, что любые собственные грехи меркли. Они выпили две бутылки сакэ, потом Йоджи трахнул его в какой-то грязной подворотне, прижимая спиной к мокрой кирпичной стене, и Шульдих тихо смеялся, делясь с ним своими безумными видениями, получая наслаждение даже от того, что Йоджи в этот момент ненавидел его.

Они продолжили в каком-то дешевом отеле – и пить и трахаться. Шульдих почти потерял свою способность читать мысли, погрузившись в блаженное пьяное полузабытье и чувствуя только гибкое и такое желанное тело рядом. Йоджи называл его разными женским именами и стал таким пугающе нежным, каким Шульдих и не надеялся увидеть его рядом с собой. Временами сознание прояснялось, он видел худого мускулистого рыжего парня в своих руках, понимал, что прекрасные в своей извращенности и неестественности картины, затопившие его сознание, – порождение ненормальной психики телепата, и снова становился грубым, пытаясь отомстить, причинить боль, выплеснуть всю свою ненависть, бросая в ответ еще более изощренные реальности и иллюзии. У Шульдиха просто отшибало всякое соображение. Он никогда не испытывал ничего подобного, хотя долго искал – искал в ненависти Бреда, но его образы были безыскусными, черно-белыми, одинаково-однородными и неинтересными уже после второго раза. Искал в страхе и проклятиях своих жертв, которых часто насиловал перед тем как убить, – но там был только смертельный ужас и, что часто удивляло его, надежда остаться в живых, любой ценой. Совершенно безосновательная. Искал и у совсем съехавшего с катушек Фарфи, но видения психа были слишком чужды ему, а обязательное присутствие в них Бога раздражало. Неплох был Наги, но Шульдих не интересовался детьми, к их счастью, да и маленький гаденыш ни разу не позволил даже приблизиться.

А Йоджи оказался слишком хорош. Жаль, что он Вайс. Вообще, жаль... Свалка мыслей и образов, что была у него в голове, поразила Шульдиха до глубины того, что осталось от его души, а всегда неприлично открытый живот – такой плоский, смуглый, гладкий – навязывал телепату отвратительно сопливые нежные мысли. Теперь, когда этот живот в рваном ритме терся о его ягодицы, а бешеные образы Балинезийца перетекали в него раскаленной лавой, выжигая ненавистью, Шульдих чувствовал себя на седьмом небе от кайфа.

Когда Йоджи отпустил его, Шульдих почувствовал себя странно – пульсирующей воронкой, в которую закачали боль, теперь по капле из него вытекающую – это было последнее ощущение, которое он получил от партнера. Йоджи быстро научился этой игре. Телепат усмехнулся про себя, с трудом повернулся на бок и попросил у него сигарету.

– Как поживает наш самурай? – говорить вслух оказалось почти болезненно.

– Набил мне морду, – Йоджи ткнул в ссадину на высокой скуле.

– Хочешь знать, о чем он думает?

На самом деле Йоджи не хотел знать, о чем думает Айя – Айя был ему другом, человеком, в которого он верил, который был важен для него. Он не хотел оскорблять его, подглядывая в его мысли.

– Его заботит только его сестра, все остальные – тени. Ему плевать на всех вас, и на тебя в том числе. Если Персия прикажет, он, не задумываясь, уберет любого из своей же команды.

– Ты врешь, – Йоджи лениво растянулся на постели, предоставив Шульдиху на обозрение свою смуглую спину. – Телепат хренов.

– Я же позволяю тебе посмотреть мои мысли, проверь, если хочешь, – Шульдих медленно стащил с Йоджи одеяло, рассматривая его крепкие ягодицы.

– В твоих мыслях черт ногу сломит. Эй, отвали, придурок, – Йоджи оттолкнул его, когда тот попытался погладить его по заду.

– Йоджи, я очень хочу тебя.

– Я еще не настолько ужрался, чтоб позволить тебе это, – Йоджи лениво поднялся на ноги раскрыл окно и устроился на подоконнике, ловя ладонью дождь. – Но ты всегда можешь подправить мне мозги, правда, Шу?

Шульдих принялся шарить под кроватью в поисках бутылки. Бутылка оказалась пустой.

– Черт, – он снова упал на кровать. – Ты ничего не понимаешь. Это будет неинтересно. Все равно, что куклу трахать. Я хочу, чтоб ты сам захотел.

Йоджи только усмехнулся в ответ, прикуривая сигарету, и швырнул пачку Шульдиху. Тот завернулся в тонкое одеяло и долго, пристально разглядывал Балинезийца. Балинезиец ему нравился – такое длинное сильное тело, ленивые движения, блестящие зеленые глаза. Нравилось и то, что с мозгами у парня были явные проблемы – из-за Аски он не всегда ясно представлял себе, что происходит на самом деле, а что – просто галлюцинации. Он балансировал на самой грани сумасшествия, как и сам Шульдих. На ментальном уровне Йоджи виделся ему немного смазанно, нечетко, как через мокрое стекло – явный признак некой ненормальности, непонятности. Они были слишком сильно похожи, чтоб это оставило немца равнодушным.

– А это будешь ты, Йоджи, – проговорил телепат, изящными пальцами доставая из пачки сигарету.

– Что – я? – не понял Йоджи.

– Персия прикажет Айе убрать тебя.

– Откуда такие интересные сведения, – скептически поинтересовался Йоджи.

– Ты забыл – Кроуфорд видит будущее. В одном из своих видений он углядел, что ты его задушишь своей проволокой в самом ближайшем времени. Он отправил меня к тебе, рассчитывая, что об этом узнает Персия. Персия уже знает. Как только он закончит проверку этой информации, он позвонит Айе и прикажет, чтоб он от тебя избавился. С предателями, сам знаешь, разговор короткий.

– Зачем ты говоришь мне все это?

– Ты мне нравишься.

– Я не верю тебе.

– Хм, лучше скажи, что ты не веришь, что Айя это сделает. Даже не так, ты не веришь, что человек, которого ты считаешь своим другом, может, не задумываясь и не сожалея, снести тебе башку по приказу какого-то долбанного ублюдка, который платит ему деньги. Он может, поверь мне. Ему все равно.

Смотреть Шульдиху в глаза было тяжело – их неестественно-яркий цвет делал его похожим на потустороннюю тварь.

– Хочешь совет? – ухмыльнулся Шульдих. – Сматывайся. Это твой единственный шанс. Прямо сейчас. До утра они тебя не хватятся.

– Да у тебя, я вижу, приступ альтруизма. Зачем такие сложности? – проговорил Йоджи, сощурившись. – Не проще было пристрелить?

– Бредли всегда знает, что делает, – самодовольно усмехнулся немец.

Рыжая ядовитая самоуверенная сука, беззлобно подумал Йоджи. Это спокойствие и подвело Шульдиха. Он постоянно сканировал мысли Балинезийца, готовый в любой момент вырубить его, если почувствует что-то неладное. Но он ничего не почувствовал. Даже намека. Йоджи думал про Айю.

Зазвонил мобильный телефон, играя мелодию "Раммштайн", и немец отвернулся, потянувшись к своему плащу. Это звонил Кроуфорд, но Шульдих так никогда и не узнал об этом. Он услышал звонкий тягучий срывающийся на писк звук, но не успел понять его природу, пока проволока мощным рывком не затянулась на его горле. Секунду спустя Йоджи прыгнул на кровать, затягивая проволоку. Шульдих захрипел, пытаясь просунуть под нее руки, пытаясь закричать, но получился только надрывный булькающий звук. Он ударил Йоджи, со всей силы – обычно ментальный удар такой мощности мгновенно убивал жертву, но сейчас Шульдих был слишком слаб. Он слишком много выпил, слишком устал после секса. Йоджи только дернулся, чувствуя, как из носа закапала кровь, а голова взорвалась невыносимой болью, но не ослабил хватку, продолжая затягивать проволоку. Она глубоко врезалась в ладони – он был без перчаток – но боль в голове просто ослепляла, не давая замечать такие мелочи.

Шульдих ударил снова – от него в окружающее пространство откатилась жаркая, душная волна – все люди в соседних номерах мотеля уже были мертвы, но сознание Балинезийца, окруженное стеной горящей огнем ненависти, отчаянно сопротивлялось. Когда проволока разрезала Шульдиху обе сонные артерии, трахею и пищевод, он еще дергался, но это были просто конвульсии.

Йоджи пришел в себя от запаха дыма. Он лежал на постели рядом с Шульдихом, одним из самых дорогих и опасных убийц в мире, который сейчас ничем не отличался от любого другого трупа с перерезанной глоткой. Вся постель была залита ярко-алой кровью, а там, где немец уронил сигарету, простынь медленно тлела. Все еще звонил телефон, наигрывая "Раммштайн". Йоджи с трудом поднялся. Голова дико болела, ладони были изрезаны проволокой, а тело перемазано кровью. С трудом двигаясь, он поднял плащ немца и достал из кармана надрывающийся телефон.

– Шульдиха нет дома, – проговорил он в трубку. – Я за него.

– Отличная работа, Кудо, – ответил Кроуфорд.

– Гребанный ублюдок, это ты все устроил?! Самому слабО было немца замочить?

– Я пришлю тебе чек по почте.

– Засунь свой чек себе в задницу!

Йоджи бросил телефон на подушку рядом со спутанными рыжими волосами и какое-то время наблюдал, как языки пламени мягко скользят по тонкой руке телепата; в линиях жизни на его ладони запеклась кровь, отчего их было хорошо видно.

– Идиот, – прохрипел Йоджи.

Йоджи шел домой пешком, оставив немцу его погребальный костер. Хорошо, у него с собой был зонтик. Не то, чтоб дождь сильно мешал ему, нет, дождь был очень даже ничего, мягко касался лица своими холодными лапками, приятно шелестел и создавал иллюзию присутствия, соучастия, понимания. Но от него мокли сигареты, поэтому нужен был зонтик. Ладони пришлось обмотать носовым платком, разорванным на две части, которые почти сразу пропитались кровью. И голова болела, как никогда в жизни. Выл ветер. Истерично. Ветер.

(Будь ты проклят! – истерично выл ветер. – Тебе не спрятаться! Тебе не уйти от меня! Я иду за тобой! Я не отдам тебя никому! Ты мой, Кудо, только мой, MEINE LIEBE!!!!!!!!!!!!!)

Этот вой выедал всю душу, терпеть его не было никаких сил, и держался Йоджи только за счет того, что знал – это не надолго, ведь жить ему остается не больше получаса. Дома его ждет Абиссинец.

Айя ждал его. Стоял, опершись о стеллажи с цветами, опустив голову, – он бросил на Йоджи злой взгляд, когда тот вошел. Сколько же он стоял там, подумал Йоджи, ведь уже давно перевалило за полночь.

– Ты убрал его? – прошипел Айя.

– Все ОК, командир. Я весь твой, – ухмыльнулся Йоджи, наткнувшись на убийственно мрачный взгляд Айи. – Только быстро, Айя. Быстро, я не хочу больше боли.

– О чем ты? Немец окончательно вышиб тебе мозги? – спросил Айя.

– А разве Персия не приказал тебе?...

– Что, Йоджи?

– Рассказывай, все по порядку. Я ни фига не понимаю. Что произошло?

Айя прищурился. Его взгляд прошибал насквозь.

– Один из наблюдателей Персии случайно увидел в городе Шульдиха, сел ему на хвост и полдня следил за ним, до самого парка. До того парка, где он встретился с тобой. Персия позвонил мне и сообщил, что ты связался со Шварц и я должен убрать тебя.

– Ну и?

– Я сказал ему, что все это часть разработанного нами плана, который позволит избавиться от немца. Заверил его, что ты сможешь убить Шульдиха. Что держу все под контролем.

– Ты рисковал. Ты никак не мог быть уверен, что я не предатель. А рассчитывать, что я смогу убить Шульдиха вообще смешно, – возразил Йоджи.

– Почему же? – Айя поднял одну бровь, все также пристально глядя на Йоджи. – Я был уверен, что все так и будет. Простая логика. Шульдиха нельзя "случайно" встретить в городе. И за ним нельзя незаметно следить. Он же телепат. Он специально подставился, чтоб агент Персии увидел тебя с ним. Все это очень походило на план Кроуфорда, чтоб избавиться от тебя, да только к чему такие сложности? Тебя убить легко, Йоджи, для этого не нужен целый план. Тот же Шульдих мог заставить тебя с радостью пустить себе пулю в лоб. Вот я и предположил, что Кроуфорд, скорее, пытается избавиться от Шульдиха. А его планы идеально осуществляются, пока мы не вмешиваемся – он же видит будущее.

– Но я не собирался убивать немца, – заметил Йоджи. – Я понимал, что невозможно убить человека, который может полностью контролировать твой разум.

– Но ведь как-то ты сделал это?

– Он сказал, что Персия объявил меня предателем, и ты уберешь меня по его приказу. Что ты сделаешь это без малейших сомнений и проблем. Что тебе все равно. Меня это просто достало. Я понял, что делаю, только когда затянул проволоку на его шее.

– Вот теперь понятно, зачем Кроуфорду понадобилось впутывать сюда Персию – иначе ты бы не смог убить немца.

– Ты хочешь сказать, что за те несколько секунд, что Персия ждал от тебя ответа, ты успел все это просчитать?

Айя закрыл глаза.

– У меня не было выбора. – Айя немного помолчал, а потом снова поднял голову. – Знаешь, что меня беспокоит? Я так и не понял, почему Кроуфорд не пришиб немца сам. Уж он наверняка мог бы сделать это без всяких проблем.

– Я слышу Шульдиха, – прохрипел Йоджи, сжимая виски. – Слышу, как он проклинает меня. Может, Кроуфорд боялся, что проклятия достанутся ему?

Айя некоторое время изучающе смотрел на него.

– Ты справишься. Мы вместе справимся.

Он подошел к Йоджи и осторожно поднял к свету его ладонь.

– Пойдем, я перевяжу тебе руки.