Нана готовила для команды ирландское рагу. Резала мясо, гремела кастрюлями, шинковала овощи. Невозможно было не залюбоваться ее грациозностью, не заметить сквозящую в каждом движении чувственность. Ритмичное поблескивание ножа над разделочной доской убаюкивало, влекло из прозаической кухни в мир смелых фантазий.

Склоненная голова, красивый изгиб шеи, тугой узел волос на затылке... Раннее утро, мягкий свет сквозь занавески. Нана в пеньюаре за туалетным столиком расчесывает темные локоны. Он подходит сзади, встречается с ней взглядом в зеркале, наклоняется и тихо произносит: "Сравню ли с летним днем твои черты..."

- Хм! - оборвал сам себя Ая и повыше поднял газету.

Итак: "Один из членов Палаты общин подал в отставку в связи с обвинениями в растрате..."

Нана простучала каблучками к холодильнику. Европейские женщины ходят по дому в туфлях. И в ажурных чулках.

Ая чуть сдвинул газету в сторону, чтобы лучше видеть перетянутые ремешками тонкие щиколотки... Пустынный пляж. Закат окрасил небо всеми оттенками алого. Нана бредет по самой кромке прибоя с босоножками в руке. Он идет ей навстречу и читает стихи. "О закрой свои бледные ноги..."

- Хм, - прочистил горло Ая и вернулся к статье.

"Парламентарий признался, что на государственные деньги арендовал квартиру для своего любовника..."

- Ая, а вы с Кеном как любите, поострее?

Ая опустил газету. Нана стояла к нему вполоборота со стручком чили в руке. Вырез домашней кофточки оставлял ключицы открытыми... Знойная южная ночь. Терраса. Густой запах роз из сада. Напротив Нана с бокалом вина, плечи окутаны облаком газового шарфа. Он подсаживается ближе и шепчет на ухо: "Черной жмусь я ладьею к твоей белой ладье..."

- Хм... - мечтательно протянул Ая.

- Перчика добавить? - уточнила Нана.

Ая молча сложил газету, встал и вышел.

Нана проводила его удивленным взглядом, пожала плечами и отложила перец: наверное, не надо.

По пути в комнату Ая размышлял, не слишком ли много себе позволил. Последнее "хм" прозвучало так откровенно.