Все решится здесь, на четко расчерченных черно-белых квадратах арены подпольного клуба. Того самого, где победителям обещали миллионы йен и где оставались только побежденные.
Схватка один на один – согласно кодексу чести: так закончится противостояние юного мстителя и презирающего условности хозяина жизни. И этим же поединком завершится долгая борьба двух паранормов, некогда бывших заодно, а нынче желающих уничтожить друг друга.
Оракул против телепата, предвиденье против импровизации, ненависть против ненависти. Все средства исчерпаны, и на шахматном поле остались лишь две фигуры – самые сильные, самые ценные, потеря которых и есть поражение.
– Это просто смешно! – с отчаянием восклицает Шульдих, едва не расплескав остатки зеленого чая. – Средневековье во всей красе! Вы ведь не пойдете туда один, Такатори-сама?
Сейчас он бы предпочел надраться, чтобы погасить свой страх, но нельзя, нельзя. Речь идет не только о жизни японца, и в эту минуту рыжий понимает, что именно жизнь японца ему и дорога.
– Я с вами, – не выдерживает он и чуть ли не швыряет чашку на стол. – Плевать на договор, плевать на последствия. Кроуфорд сжульничает, я знаю этого ублюдка.
Властная рука ерошит и без того растрепанные волосы телепата. А затем молодого гайдзина, целуя, по-хозяйски валят на диван… Щелк! Встроенные приспособления крепко удерживают запястья Шульдиха, приковав к тому самому дивану, где так часто развлекались любовники.
– Редзи, ты идиот! Не делай этого! – рыжий пытается вырваться, отлично зная, что наручники изготовлены на совесть, и чуть не плачет от бессилия. – Не уходи!
Слабость, сонливость… Наркотик в чае, слишком поздно понимает паранорм, не оставляющий попыток освободиться.
– Редзи, пожалуйста! – шепот стихает. Седеющий японец нежно гладит спящего по щеке и выходит.
– Через час разбудите моего телохранителя и сообщите, что его служба завершена, – приказывает Такатори охраннику, стоящему у дверей. У Шульдиха будет время, чтобы скрыться от мести победившего оракула. Счет на имя немца пополнен еще вчера, и… молодости свойственно быстро утешаться.
Такатори покидает особняк, его единственная спутница –старинная катана.
Все решится здесь, на четко расчерченных черно-белых квадратах арены подпольного клуба. Того самого, где Кроуфорд, спасая японского политика, впервые увидел красноволосого убийцу и впервые не отказал себе в удовольствии повалить его на пол.
Оракул уверен, что сегодня Айя победит. Клинок мести выкован, отточен и готов нанести один-единственный верный удар. Сдерживая желание поцеловать хрупкого возлюбленного, Брэд провожает Фудзимию до дверей. И вдруг резко останавливается. Его настигает новое видение: Абиссинец поднял клинок, но и себя в зале американец видит тоже…
– Я еду с тобой, – безапеляционно заявляет Кроуфорд, готовый проигнорировать любой протест самурая. Но Айя, подтверждая свою репутацию хладнокровного асассина, лишь пожимает плечами:
– Тем проще…
…Айя сосредоточен и готов нанести удар раньше, чем приготовится противник. Так и есть – за секунду до того, как дверь распахивается, впуская Такатори в зал, бывший вайс уже чует брешь в сознании врага и намерен напасть.
Дверь открывается, и стремительная тень задевает вздрогнувшего мужчину. Это американец, получивший от Фудзимии оглушающий удар эфесом катаны по затылку, теряет сознание и катится к ногам вошедшего.
– Такатори… – глухо рычит Абиссинец, по дороге с хрустом раздавив очки Кроуфорда. Редзи притягивает юношу к себе для короткого жаркого поцелуя над бесчувственным телом оракула, обманувшегося в своих ожиданиях.
– Он твой, как мы и договаривались, – хрипло сообщает Айя, отступив на шаг назад после последнего, самого последнего поцелуя.
И пока Такатори с усмешкой рассматривает неподвижного Кроуфорда, самую желанную добычу, ему слышится удаляющееся беспечное посвистывание гордого своей независимостью ронина…
