Красота, обмотанная проволокой. Моей проволокой. Рыжие волосы цвета свежепролитой крови и глаза как заледенелые аметисты. Как раз сейчас эти глаза злобно на меня сверкают. Если бы взгляды могли убивать, то я бы уже был на шесть футов под землей. Но взгляды не могут убивать, и я еще стою, ухмыляясь Айе, по какой-то причуде судьбы оказавшемся моей сегодняшней добычей. Знаю, он никогда не простит мне этого унижения. Черт, Айя, ну почему ты не оставил мне выбора? Зачем довел до того, что мы сцепились, как враги? Использовали свое оружие против друг друга?

Я уже не ухмыляюсь победно, а вздыхаю. Прямо сейчас я не рискну его освободить, этот проклятущий меч еще слишком близко. Шагаю вперед и ногой отталкиваю меч, он скользит по бетонному полу склада, ставшего ареной нашей битвы. Опускаюсь рядом с Айей на корточки и наклоняюсь, чтобы он услышал мои слова.

– Какая ж ты зараза, – приятным тоном сообщаю я, зная, что взгляд у меня сейчас далеко не приятный.

– Пошел ты, – куда менее вежливо парирует он.

– Да, да, я знаю, как ты ко мне относишься, – устало сообщаю я. – Как ты ко всем нам относишься. Ты уже столько раз нас бросал и посылал к черту ради своей драгоценной сестренки и жалкой мести. Ну и как, Айя, смерть Такатори пробудила ее? Она вернулась к тебе?

Он безрадостно смеется мне в лицо.

– Жалкой? – переспрашивает он. – Уж если речь заходит о «жалком», возьми с полки пирожок, Йоджи. Ты несколько лет жил с призраком потерянной любви. Отдаленного сходства оказалось достаточно, чтобы ты бросил нас ради Ной, которая едва не угробила тебя, а затем, пока ты убивал ее, осыпала насмешками и признавалась в любви к другому мужчине! А ты так и не выяснил, была ли она Аской. Вот уж поистине жалкое зрелище.

Я рычу, раздумывая, не стоит ли мне затянуть проволоку пока она не выдавит последний вздох из этого лживого рта. Мне так сильно хочется ударить его, что это желание ощущается пеплом на языке. И уж конечно, такое поведение никак не будет способствовать его скорейшему освобождению.

Лицемерный ублюдок! Что дает ему право судить меня? С этим я и сам неплохо справляюсь. Уж его-то помощь мне точно не нужна.

Можно подумать, у Айи нет своих личных бзиков. Его почти кровосмесительная одержимость коматозной сестричкой, как только та проснулась, совершила поворот на 180 градусов, он теперь даже не видится с девчонкой, потому как «он всего лишь убийца» а, следовательно, недостоин даже целовать землю, по которой она ходит. Как вам это?

Айя все еще злобно сверкает на меня своими невероятными глазищами. И какого черта я тут рассиживаюсь, любуясь его красотой? Похоже, оба мы капитально двинулись.

Что неудивительно. Возьмите четырех мужчин, нет, одного молодого мужчину и трех мальчишек, дайте капризной суке, именуемой судьбой, так измордовать их, чтобы они вовек не оправились, а затем превратите в убийц. Вот вам проверенный рецепт психоза и катастрофы. Собственно, именно поэтому мы двое и очутились здесь, решительно настроенные убить друг друга после громкой ссоры достойной греческой трагедии. Хотя, когда дошло до развязки, я так и не смог этого сделать.

Айя знает это и издевается.

– Почему бы тебе не закончить начатое, Йоджи? Окажи нам обоим услугу. Давай! Просто накинь проволочную петлю мне на шею и затяни потуже. Ты даже ничего не почувствуешь!

Внезапно, желание сделать, как он предлагает, куда-то улетучивается. Я только вздыхаю.

– Ох, Айя, – шепчу я. – Как же мы запутались.

Он откидывает голову на твердый бетонный пол и закрывает глаза.

– Так ты этого не сделаешь?

Угадал, Айя.

– Чертовски верно, не сделаю. Не собираюсь добавлять тебя к своему длинному списку жертв. Мне и так тяжело жить под грузом смертей тех, кто этого заслужил, не хватает еще тебя туда записать.

– Я тоже этого заслуживаю, – решительно заявляет он.

– Не больше, чем я, Кен или Оми, – возражаю я.

Он еле заметно улыбается.

– Но в этом-то и дело, Йоджи, – объясняет он. – Мы все этого заслуживаем.

– Может и так, но это не значит, что мы должны поубивать друг друга. Или ты предлагаешь мне убить Оми, а следом за ним – обезумевшего от горя Кена? – темные ресницы вздрагивают, его глаза резко распахиваются.

– Обезумевшего от горя? Это еще почему? – спрашивает он.

– Господи, Айя, ты что, вообще ничего вокруг себя не замечаешь? Кен и Оми уже два года как любовники.

Он хмурится, обдумывая эту информацию. Затем его лицо проясняется.

– Это многое объясняет, – произносит он и с задумчивым видом спрашивает: – Ты собираешься меня освободить?

– А ты все еще хочешь меня убить? – задаю я встречный вопрос.

– Ты причинил мне боль, – шепчет он так тихо, что я еле слышу. Поразительно. Как можно причинить боль статуе, если исключить применение кувалды? Что-то я ничего такого не припоминаю, так что я в недоумении.

Должно быть, у меня все на лице написано, так как он поясняет: 

– Я считал, что ты справился со своим призраком. А вместо этого, ты заменил его другим. Больно видеть, что ты с собой делаешь.

Понятия не имею, что тут можно сказать. Разумеется, он совершенно прав, но с какой стати это причинило боль ему? Рассеянно разматываю стягивающую его проволоку, и он осторожно садится. Я так глубоко задумался, что испытываю двойной шок, когда он наклоняется вперед и ловит ртом мои губы. Похоже, не только он один не видит того, что происходит прямо перед носом.

– Айя? – спрашиваю я, когда получаю такую возможность. Боже, как же сладок его поцелуй.

Разумеется, наш чокнутый лидер тут же отступает назад, за свои ледяные стены, и сверкает глазами.

– Просто забудь, – предлагает он и делает движение, чтобы встать. Я хватаю его и возвращаю поцелуй. Он сам первый начал, вот пусть теперь и расхлебывает. Мой язык врывается к нему в рот, и я содрогаюсь от наслаждения его вкусом. Наши языки встречаются, поцелуй становится глубже, настойчивей, если такое возможно. Спустя некоторое время, он отрывается от меня, и мы таращимся друг на друга, пораженные только что случившимся.

Он первым приходит в себя и слегка улыбается.

– Я думал, что ты натурал, Йоджи, – тихо говорит он. Я чувствую, как вспыхивает у меня лицо.

– У … у меня были и мужчины, – бормочу я. – Не много, но были.

Он снова удивляет меня:

– А у меня были только мужчины, – пожимая плечами, признается он. – Но это было давно.

– Так ты гей? – он кивает, в его глазах вызывающее выражение, как будто он ждет от меня насмешек. А мне ничего не приходит в голову. Видимо, он воспринимает это как поощрение, так как продолжает говорить.

– Я понял лет в тринадцать или четырнадцать, – говорит он. – Когда мне было семнадцать, я начал встречаться с парнем, с которым вместе работал. Только моя сестра знала. Она прикрывала меня, чтобы родители не догадались. Все закончилось, когда Такатори решил сделать моего отца козлом отпущения.

– Когда моя сестра оказалась в больнице, я поклялся отомстить. Ко мне пришла женщина, которая сказала, что я смогу мстить и оплачивать больничные счета, если присоединюсь к Критикер. В первой группе я научился владеть катаной и аранжировать цветы. Иронично, нэ? Там был мужчина, к которому я был неравнодушен, но он оказался предателем и, в конце концов, я убил его. Затем меня назначили в другую группу, где я познакомился с еще одним мужчиной. Та группа только собирала информацию, а я хотел убить Такатори. И Критикер перевели меня в Вайсс. Я встретил тебя и видел, как ты тащишь в постель одну женщину за другой. И всё же, из всех членов Вайсс ты понимал меня лучше других. Почти три года ты причинял мне боль. Сегодня я знал, что все закончится, так или иначе.

Это была его самая длинная речь, которую кто-либо слышал, не говоря уж о столь личной теме. Похоже, теперь мой черед говорить правду.

– Я никогда не думал, что у меня есть шанс с тобой, Айя, – совершенно честно отвечаю я. – Я видел твою красоту, видел чуткого человека под всем этим льдом. Я понимал, как больно тебе было узнать, кем в действительности является Оми, и знал, что ты изо всех сил старался оберегать нас. Единственная проблема – ты делал это с расстояния. Никогда не подпускал нас близко. Держал под замком свою истинную сущность. Так что я черпал утешение, где только мог и старался выбросить из головы мысли о тебе.

– Значит, это я виноват в том, что ты привел Ной? – сверкает глазами он.

– Нет, Айя, этого я не говорил. Я сказал, что встреть я тогда больше понимания, то не поймался бы на ее сходство с Аской.

– Об этом я не подумал, – признает он, – но если бы я тогда что-нибудь предпринял, ты бы счел это проявлением жалости или ревности. Ни то, ни другое, не слишком привлекательно.

Что тут скажешь, он абсолютно прав. Я бы подумал, что он жертвует собой, чтобы спасти меня. Пожимаю плечами.

– По крайней мере, теперь между нами не стоят призраки, – тихо говорю я. – Ной погибла от моих рук, и я смирился с этим, а твоя сестра теперь живет нормальной жизнью. Может, попробуем? – я едва удерживаюсь, чтобы не поморщиться от слабости собственного голоса.

Черт побери! В кои-то веки все мои мечты стали явью, так что полагаю, я имею право на некоторую надежду.

Айя поднимается на ноги, протягивает мне руку и улыбается, действительно улыбается, и это самое прекрасное зрелище, какое я когда-либо видел.

– Можем попытаться, – говорит он. И как только я встаю, намереваясь прижать к себе покрепче моего красавца, на склад врываются Кен и Оми, черт бы их побрал, вырядившиеся как на миссию и с одинаково встревоженными лицами.

– Вы как нельзя более кстати, – с отвращением говорю я, а Айя начинает хохотать. Не уверен, что их больше смутило – мое отвращение или смех Айи. Я вижу, как широко распахиваются их полные удивления глаза. Разумеется, Оми первым приходит в себя, бросает на меня хитрый взгляд, а потом расплывается в счастливой улыбке. Похоже, чибик в конце концов повзрослел.

Айя поднимает свою катану. Кен опасливо на него поглядывает. Только я или Оми можем противостоять трехфутовому клинку, и наш спортсмен это знает. Его лицо заметно расслабляется, когда Айя спокойно убирает лезвие в ножны и прячет в складках своего плаща. Теперь Кен хмурится уже на меня, явно задаваясь вопросом, почему мы оба еще живы и стоим на ногах.

– Я думал… – начинает он, и затем замолкает, не желая ухудшить ситуацию.

– Не сегодня, Кенкен, – говорю я, и он облегченно улыбается. Неужто все выглядело настолько плохо, что товарищи по команде решили, что нас надо спасать друг от друга и от самих себя? Должен признать, так и было. Удивительно, что может сделать с человеком нерастраченная злость.

– Поехали домой, – предлагаю я. Айя согласно кивает, ну а Кен с Оми только рады убраться из этого грязного и холодного склада. Они считали, что один из нас здесь умрет. Я могу только надеяться, что если бы Айя стал победителем в нашей маленькой дуэли, он проявил бы такое же милосердие. Но опять же, злой Айя – это опасный Айя, он, по меньшей мере, искалечил бы меня. Почему-то при этой мысли, я им горжусь. Ага, знаю, но ведь я уже говорил, что у меня не все дома.

Мы прибываем домой, и я тащу его вверх по лестнице, к себе. Одним поцелуем он не отделается. Похоже, Айя с этим согласен, он входит в мою комнату без сопротивления или споров. Как только мы оказываемся за дверью, я поворачиваюсь лицом к нему.

– Хочу, чтобы ты знал – я не собираюсь относиться к тебе так же, как к остальным, кто перебывал в этой постели, – серьезно сообщаю я. Его элегантная бровь взмывает вверх и скрывается под челкой.

– А ты считаешь, я тебе это позволю? – столь же серьезно парирует он. Я хмыкаю. И о чем я только думал? Речь идет об Айе, в конце концов.

– Я лишь хотел дать тебе понять, что ты для меня совсем другое дело, – поясняю я.

Он кивает и проходит мимо меня дальше в комнату. И вдруг усмехается.

– Я здесь не был с того раза, когда ты поймал меня своей проволокой, – говорит он. – В тот день ты дал мне имя, – он оборачивается и глядит на меня сияющими глазами. Мне приходит в голову, что может быть он хочет, чтобы я теперь звал его Раном. Как будто прочитав мои мысли, он говорит. – Это был хороший выбор, Йоджи. Я давным-давно уничтожил невинного, наивного Рана. Теперь я Айя.

Киваю в ответ: 

– Я всегда любил Айю. Рана я даже не знаю.

Он вздыхает.

– Как и я теперь, – он делает шаг ко мне и притягивает для горячего поцелуя, от которого у меня слабеют колени. Но не настолько слабеют, чтобы я не смог подтолкнуть нас обоих к кровати, куда мы и падаем, тесно сплетясь и не размыкая губ.

Айя отстраняется и дергает меня за рубашку.

– Снимай, – командует он. Я без вопросов повинуюсь, я тоже хочу, чтобы нас ничто не разделяло.

– Ты тоже, – говорю я, выпутываясь из ткани. Простая задача внезапно превращается в непреодолимое препятствие, возможно оттого, что меня всего трясет. Слышится смешок, рубашку задирают над моей головой, стаскивают с рук, и вот она уже приземляется на пол, а через секунду за ней следует рубашка Айи.

Я прижимаюсь к нему всем телом, желая ощутить эту мягкую сливочную кожу. Похоже, у него возникает та же идея, и я чувствую, как его пальцы скользят вдоль шрамов, оставленных нашей рискованной профессией. Спорить могу, он знает происхождение каждого из них. Его пальцы замирают на тонкой линии, оставшейся вокруг моей шеи, когда Ной едва не победила меня в моей же собственной игре и чуть не придушила. Я слегка морщусь от стыда, что у нас обоих осталось постоянное напоминание о моей глупости. Он ничего не говорит, но его глаза слегка сужаются, и он наклоняется вперед. Губами касается шрама, а потом к ним присоединяются зубы, он оставляет глубокий засос, помечая меня как свою собственность, а не Ной. Выдыхаю его имя и откидываю голову назад, давая полный доступ к шее и горлу. Кожей чувствую его улыбку, когда он еще раз помечает меня, двигаясь вдоль все того же шрама.

Мои пальцы расстегивают его ремень, пуговицу и молнию. Отпустив мою шею, он наклоняется, чтобы снять ботинки, после чего избавляется от штанов и черных боксеров. Полюбовавшись его грациозными, кошачьими движениями, я скидываю собственные ботинки и брюки. Белье я надеваю редко, и эта ночь – не исключение. Наконец мы оба обнажены и вновь тянемся друг к другу.

Когда я касаюсь его шеи губами, в свою очередь, оставляя метку, у него перехватывает дыхание. В конце концов, это только справедливо. Потом я переключаю свое внимание на его бледные прекрасные соски, вылизываю их языком, а затем нежно покусываю, пока они не встают торчком. Медленно я двигаюсь вниз по телу своей воплощенной мечты, наслаждаясь легкими стонами и мяукающими звуками, исторгаемыми из него моими исследованиями. Хочу, чтобы он умолял, выкрикивал мое имя, отдался во всех возможных смыслах.

Добравшись до живота я останавливаюсь, с изумлением обнаружив там пирсинг – полоску с изумрудом на конце. Вскидываю глаза и вижу, что он покраснел, хотя и не понимаю, почему. Улыбкой даю понять, что вполне одобряю такие вот игрушки и слегка дергаю за украшение, получая в ответ негромкий стон. Пора двигаться дальше, и я процеловываю дорожку к его эрекции, но пока не касаюсь ее. Вместо этого я покрываю поцелуями и несильными укусами внутренние поверхности его бедер. Теперь он уже задыхается и мечется, желая достичь хоть какого-нибудь облегчения, но слишком горд, чтобы просить. Ах, но ты все равно будешь просить, Айя, будешь.

Провожу языком по яичкам, и его бедра взлетают вверх. Силой прижимаю его обратно, не прекращая пробовать на вкус и дразнить языком кончик его члена.

– Йоджи, пожалуйста…

Музыка для моих ушей – его голос, бормочущий мольбы вперемешку с моим именем. При этих звуках моя собственная эрекция дергается, и я знаю, что очень скоро должен оказаться внутри него. Отстраняюсь прочь и, слыша его расстроенное рычание, ухмыляюсь.

– Терпение, красавец, терпение – шепчу я и протягиваю руку к тумбочке. Мои пальцы нащупывают искомый предмет, и я вытаскиваю тюбик со смазкой.

Выдавливаю приличное количество на пальцы и прижимаю их к сморщенной дырочке. Его бедра вновь дергаются вверх, но на этот раз я не удерживаю его. Вставляю один палец, и у Айи перехватывает дыхание. Добавляю следующий, и Айя начинает биться – это самое эротичное из виденных мною зрелищ. Вталкиваю третий палец, и на сей раз нахожу нужную точку. Айя выкрикивает мое имя и старается насадиться поглубже на пальцы. Я извлекаю их, за что получаю злобный взгляд. О, да, Айя, только так и никак иначе.

Выдавливаю еще больше смазки на ладонь и смазываю себя, прежде чем встретиться взглядом с этими потрясающими глазами.

– Готов ты или нет, Айя, я не могу дольше ждать, – тихо сообщаю я. Выражение его глаз смягчается.

– Давай, Йоджи, – кивает он. – Пожалуйста, не оставляй меня, – услышав его прерывистый голос, я рычу в ответ, задираю его ноги и прижимаю их к его груди, придвигаясь вплотную. Он тихо мяукает, но лежит неподвижно, и я медленно проникаю внутрь, в жаркую тесноту его тела. Ощущение слишком сильное, и мне приходится остановиться. Нетерпеливый рык извещает меня, что Айя этим совсем не доволен, так что я слегка выхожу, и потом одним рывком погружаюсь глубоко в него. О, боги, до чего же это хорошо, до чего правильно. Теперь я контролирую процесс и начинаю энергично двигаться.

Подо мной стонет и бьется Айя: 

– Боже! Йоджи! Вот так, так! ДА!

Взяв в руку его член, начинаю дрочить в одном ритме со своими движениями. Его тело в ответ толкается навстречу, принимая меня еще глубже в свое тепло. Врубаюсь еще резче внутрь, вознагражденный тем, что он выкрикивает мое имя прежде чем кончить себе на живот и мне на руку. Его мышцы сжимаются вокруг меня, и я выгибаюсь в накатившем оргазме. Такое ощущение, будто разрядка длится несколько часов, и все равно, заканчивается слишком быстро, и я падаю рядом с ним, измученный.

Я даже ухитряюсь перекатить нас обоих на бок, прежде чем открываю глаза. Он уставился на меня с таким выражением, которого я никогда не видел и от которого у меня перехватывает дыхание. Эти обычно ледяные глаза полны удивления и еще одной эмоции, которую я могу определить только как любовь. Нет, Йоджи, это смешно. С чего такой красавец в тебя влюбится? Похоже, он снова читает мои мысли, ибо протягивает руку, касается моей щеки и улыбается с тем ошеломляющим выражением, увидеть которое мне хотелось годами – и я не разочарован.

– Я люблю тебя, – шепчет он. Мои глаза удивленно распахиваются, прежде чем я осознаю, каким цельным чувствую себя после этих слов.

– Ох, Айя, – шепчу я в ответ. – Спасибо.

Покидая его тело, я вздыхаю от чувства потери, притягиваю его к себе поближе и глубоко целую. – Я постараюсь, чтобы ты никогда не пожалел об этом, красавчик, – тихо обещаю я. Он мягко усмехается.

– Я знаю, – говорит он, закрывает глаза и прижимается ко мне.

Я удовлетворенно лежу рядом с прильнувшим ко мне красавцем, и улыбаюсь про себя, пока мне не приходит в голову, что этот ублюдок говорил как-то очень самодовольно. Тут я снова улыбаюсь и закрываю глаза. Даже если и так, я уверен, что нас ждет весьма интересное будущее.

owari