Конец осени

– Охотники света, отправляйтесь по следам этих темных созданий.

Голос Персии смолк, экран погас, погрузив комнату в темноту. В наступившей тишине душераздирающе звонко прозвучал хруст сдираемой с сигаретной пачки пленки.

– Все участвуют? – доброжелательно поинтересовалась Мэнкс. Йоджи ненавидел этот ее притворно-заботливый тон. Вроде кто-то из них на самом деле мог отказаться.

Все промолчали, только Йоджи продолжал шуршать, на этот раз уже фольгой.

– Ну, отлично, – сделала вывод Мэнкс, включая свет.

– Вот уж не думал, что у нас делают химическое оружие, – заметил Йоджи, нагло рассматривая ее голые колени.

– Пока просто эксперименты, – поправила Мэнкс. – Бомбеец должен остаться здесь и проследить их каналы финансирования через банковские сети. После уничтожения лаборатории вы должны остаться на месте и дождаться, пока от него поступит информация об остальных членах группировки. Вот ключи от домика и карта местности.

– Зачем домик, разве мы не можем вернуться сюда?

– Это в Иокогаме.

– В Иокогаме?!! – возмутился Йоджи.

– Час езды на машине, – холодно ответила Мэнкс, заметив, что он на нее пялится.

– Черт, мне придется отменить свидание!

– Иди собирайся, Кудо, – сказал Айя, забрал у Мэнкс из рук пакет документов и твердым шагом отправился к лестнице.

– У меня, между прочим, имя есть, – после паузы обиженно бросил ему вслед Йоджи. Айя не ответил, впрочем, этого от него никто и не ждал.

– Кен еще не... – начала Мэнкс.

– Еле доползает до кухни, – быстро ответил Оми. – Еще минимум неделя.

“Плохо, совсем плохо, – ломая в руках так и не зажженную сигарету, подумал Йоджи. – Придется ехать вдвоем”.

 

* * *

 

Йоджи не удержался от вскрика, когда взрывной волной его вышвырнуло из лаборатории в коридор, хорошо приложив спиной о пол. Он мгновенно перекатился на живот, закрывая руками голову – и почти сразу по плащу забарабанили камешки, посыпавшиеся из пробежавших по потолку трещин.

– Черт, черт, черт... – бормотал он хрипло, вскакивая на ноги. Стену, разделяющую лабораторию и коридор, полностью вынесло взрывом – одного взгляда хватило, чтоб понять, что в живых там никого не осталось. Густой черный дым с поразительной быстротой пожирал пригодный для дыхания воздух.

– Айя! – заорал он, вцепившись покрытыми пылью и копотью пальцами в микрофон, чудом удержавшийся на месте. “Его там не было, он должен был успеть уйти”, – но страх уже начал сжимать горло наравне с удушливым дымом.

В лаборатории что-то продолжало взрываться. Баллоны с ядовитым газом, отстраненно понял Йоджи. Быстрая, безболезненная смерть.

– Айя!

От заполнившего коридор дыма он уже почти ничего не видел, вытирая перчатками текущие в три ручья слезы – глаза пекло, вроде в них насыпали песка.

– Айя, где ты?! Ответь!!! – срываясь, крикнул Йоджи, чувствуя внезапную слабость от звука его частого, едва слышного в наушнике рации дыхания.

– Чертов отморозок, довоевались мы с тобой... – пробормотал Йоджи, бросил тоскливый взгляд на настежь распахнутую дверь, ведущую в прохладную темноту ночи, прижал к лицу найденный в кармане платок, глотнул побольше воздуха и прыгнул через горящие трупы охранников в лабораторию.

Выскочив в коридор по другую сторону от лаборатории, он бросился к окну с выбитыми взрывами стеклами и попытался вдохнуть, сбивая пламя с загоревшегося плаща. Легкие просто разрывались от попавшего в них дыма. С минуту ушло на то, чтоб частично восстановить дыхание, и Йоджи побежал дальше по коридору, спотыкаясь о груды кирпичей и остатков мебели. Дыма здесь было значительно меньше, и почти ничего не горело, но Йоджи чувствовал сыплющиеся на голову и стучащие по спине мелкие камешки – потолок собирался обвалиться в ближайшие несколько минут.

– Айя! – позвал Йоджи, и почти сразу увидел его – на завале крошеного бетона, из которого торчали стальные прутья арматуры. Черный плащ раскинулся, как крыло летучей мыши, а на когда-то светлом офисном ковролине, покрывающем пол, растекалось пятно крови.

Йоджи подбежал к нему, лихорадочно затряс, ощупывая руками его плащ на груди и животе, но серьезных повреждений не нашел – только одна балка арматуры пропорола плащ на правом плече, да и то не сильно. Борясь с головокружением и мелькающими перед глазами черными точками, Йоджи подхватил его под руки и потащил в ту сторону, где, как он предполагал, находилось ближайшее окно. В лаборатории снова рвануло, здание содрогнулось. Не переставая материться, в основном в адрес Мэнкс и Персии, он с трудом вытолкал Айю в окно и вылез сам.

Холодный, почти морозный воздух ударил в лицо, полился прохладной рекой в саднящее горло, немного смягчая боль. Темные точки перед глазами мелькали все реже, но Йоджи почти все силы растерял по дороге сюда, поэтому, оказавшись на улице, упал на колени, заходясь от кашля, не в силах отойти от стены. Он не заметил, когда Айя пришел в себя, поэтому вздрогнул от его хриплого голоса:

– Что случилось?

– Охранники начали стрелять, и там рванули баллоны с газом.

– Цель?

Йоджи было трудно говорить, поэтому он только махнул рукой. Впрочем, Айя и так понял его.

– Ты сможешь сам идти? – Йоджи снова прижал к лицу платок. В груди невыносимо жгло.

Айя уже стоял на ногах, зажимая здоровой рукой плечо. Йоджи заставил себя подняться, шатаясь.

Квартал до машины показался ему бесконечным – он почти не мог дышать, а те небольшие порции воздуха, что таки попадали в легкие, казалось, прожигали их насквозь. Не дойдя до машины двух шагов, он почувствовал, что колени подгибаются, но ничего не успел сделать, повалившись лицом вниз, круша устилающие переулок сухие листья.

– Ты ранен? – Айя перевернул его на спину, сам шипя от боли.

– Дым, это просто дым…

Айя, опустившись на корточки рядом с ним, принялся расстегивать воротник его плаща.

Йоджи слабо улыбнулся.

– Подожди... Айя, подожди, я сейчас... полежу немного, и поедем...

Некоторое время ушло на то, чтоб отдышаться – лежа это выходило намного лучше. Какое-то странное, незнакомое раньше чувство затопило сознание, принося облегчение, и еще… Понимание.

Под рукой что-то хрустнуло, невидимое в темноте. Йоджи поднес ближе к глазам – сухой осенний листок, тусклый, темно-красный. Как розы сорта Рагнарек. Как недавно свернувшаяся кровь. Как волосы Айи.

Йоджи сжал лист в руке, между тонкой кожей перчаток, и он трухой посыпался на асфальт. На полдороги его подхватил ветер и швырнул Йоджи в лицо.

 

* * *

 

BMW цвета спелой вишни неслась по засыпанной опавшей листвой дороге. Темное, затянутое ползущими с океана тучами небо низко нависало над лесом, грозя обрушится в любую минуту холодным осенним дождем.

– Черт, если сейчас еще и дождь пойдет, – вздохнул ведущий машину Айя, – дороги вообще видно не будет. Глушь какая-то, неужели нельзя было подыскать что-нибудь получше? Надеюсь, там есть электричество и вода.

Никакой реакции. Красноволосый посмотрел в зеркало заднего вида: Йоджи сидел, наклонив голову вперед, и массировал виски. Лидер Вайсс лишний раз похвалил себя за решение сесть за руль, несмотря на ранение – судя по всему, плейбой довез бы их только до ближайшего дерева.

– Кудо? – позвал Айя. В его интонации вновь послышалась обычная для него холодность. Плечо саднило все сильнее, что вместе с дорогой полностью занимало его внимание и мало располагало к хорошему настроению и продолжительным беседам.

– Чего тебе? – несмотря на явную дрожь, голос блондина был достаточно тверд.

– Кудо, ты уверен, что это от дыма, и ты не надышался дряни, которую там производили? – тон, которым был задан вопрос, получился слишком резким. Айя почти успел пожалеть об этом.

– Я уже много раз говорил, что у меня есть имя! – шипение рассерженной змеи. Йоджи на мгновение вскинул голову, но красноволосому так и не удалось поймать в зеркале его взгляд.

– Ну, раз ты снова споришь, значит, с тобой все в порядке, – сухо заключил Айя. “В бумагах сказано, что 37U-6X действует почти мгновенно, и если бы он вдохнул его, то был бы уже мертв. С ним все будет хорошо. Скорей всего, это действительно был обычный дым. Пожалуйста, пусть все так и будет”.

Постепенно ощущение тревоги, в котором Айя не смог бы признаться и себе, ушло.

На лобовое стекло упали первые капли.

 

* * *

 

Несмотря на уже почти поглотившую мир тьму, а, может быть, и благодаря ей, краски, оставленные ночи отгоревшим днем, особенно ярки. Мыслей нет, остались только чувства. Ощущение скорости и летящей под колесами дороги приносит желанный покой.

Но постепенно цвета начинают меркнуть, как будто в один момент весь мир погружается под воду. Реальность тает, пока не остается одно только черное небо. Оно мешает дышать.

Страх.

Что-то не так.

Со мной что-то не так…

Но вернувшаяся способность мыслить приносит слишком сильную боль, которая вновь выталкивает в то, что кажется действительностью, но какое-то странное ощущение остается. Цвета вновь становятся насыщенными и режут глаза.

Попытка вспомнить то, что было лишь секунду назад, не приносит ничего, кроме еще большей боли, которой взрываются виски. Она отбрасывает в сторону чуть было не пойманное видение.

– Кудо? – слово ослепило, окончательно разрывая нить. Поднятая этим злость дала сил огрызнуться:

– Чего тебе?

– Кудо, ты уверен, что… – остаток фразы потонул в ледяной ярости.

– Я уже много раз говорил, что у меня есть имя! – головоломка начала складываться: тысячи ярких бликов угасли, и Йоджи вновь ощутил, как по его щеке скользит крошево смятого им кроваво-красного листа.

– Ну, раз ты снова споришь, значит, с тобой все в порядке, – холодные слова, лишенные какого-либо выражения. Боль, гораздо сильнее физической, захлестнула остатки его “я”.

“Ты меня не слышишь. Как уже давно никого, кроме себя. Но я добьюсь, чтобы ты меня услышал. И слышал лишь меня. Ты ведь никогда ничего не чувствуешь правда, Айя? Ты разучился испытывать нормальные эмоции. Я поделюсь с тобой своими”.

Еле заметная улыбка касается губ блондина.

Начался дождь.

 

* * *

 

Красными листьями покрыта дорога,
Но спит на заднем сидении
Мой друг.

Айя не помнил, когда у него появилась привычка сочинять хокку, чтоб подавить боль или усталость. Сейчас он задумался, автоматически фиксируя детали несущейся навстречу дороги, что лучше отражает действительность – "красные листья" или "осенние листья". Красные, наверное. При чем тут осень... Да и какой из Кудо друг… Так, случайный попутчик. Наверное.

Дождь уже так залепил лобовое стекло, что дорога в свете фар стала расплываться, и Айя включил "дворники". В правом плече в том же ритме, что и пульс, вспыхивал жар, укутывая всю руку до самой ладони, и он был вынужден положить ее на колени, удерживая руль только одной левой. Тяжелый и мокрый от крови рукав холодил кожу. Он еще раз подумал про горячую воду, мысленно давая себе обещание снести Мэнкс голову, если в домике нет нормальной ванны.

Айя снова посмотрел в зеркало заднего вида на Йоджи – тот, казалось, действительно задремал, откинувшись на сидении и нацепив свои дурацкие темные очки, хотя в машину попадал только слабый отраженный свет фар. Айя уже хотел спросить, как он себя чувствует, но передумал. Вообще-то, казалось странным, что он до сих пор не задымил весь салон, но подумать, что бы это значило, Айя не успел.

Машину сильно тряхнуло на сломанной ветром ветке, упавшей поперек дороги, и он хрустнул зубами, пытаясь справиться с вспыхнувшей в плече острой болью.

Где этот проклятый домик! У Айи уже темнело в глазах, по онемевшей от боли руке снова прокатились горячие дорожки крови, а дорога все не заканчивалась, вроде, едва пропустив их машину, свернулась в кольцо, которому нет ни начала, ни конца.

Нужно было останавливаться, он чувствовал, что почти теряет сознание. Отстраненные размышления над хокку больше не помогали.

В этот момент фары выхватили из темноты стремительно приближающиеся металлические ворота.

 

* * *

 

О лобовое стекло разбиваются несколько дождевых капель, крошечных водяных существ, образуя на месте удара подобие прозрачных лунных кратеров. Разбиваются. Насмерть. Улыбка Кудо, почти нежная, тает.

Йоджи перевел взгляд на сильно бледное лицо командира, как всегда, неподвижное, и вдруг понял, что есть человек, удостоившийся внимания Айи, более того, занимающий большую часть его мыслей, человек, из-за которого он кричит во сне, которым наполнены до краев все его желания, не оставляя места другим. Из-за которого он убивает. Благодаря которому не видит и не слышит никого, захлебываясь собственной болью. Страсть Айи к нему не поддавалась ни логике, ни словесным описаниям. Одержимость, которой отданы все силы, без остатка.

Рэйджи Такатори.

Осколки головоломки почти сложились, недоставало только каких-то мелких деталей, но на это можно было уже не обращать внимания.

Сможет ли он получить эту горящую ярость только для себя? Чтоб эти узкие сливовые глаза вспыхивали ненавистью, глядя на него, а не скользили с безразличием, как по пустому месту?

Что для этого нужно сделать? Хм… может, убить Айю-тян? Без сомнения, это привело бы к нужному результату, но им сидеть в этой чертовой дыре еще как минимум несколько дней. И все же он не смог отказать себе в удовольствии поиграть с этой мыслью.

Но вскоре на смену ей пришла другая: будто по телу – по коленям и в кончиках пальцев – забегали огоньки, подсказывая решение. В полумраке салона волосы Айи казались очень темными, почти черными, но Йоджи совершенно точно знал, какие они красные на самом деле.

Машина почти подпрыгнула, раздробив на мелкие щепки упавшую на дорогу ветку, и боль вернулась, вгрызаясь в позвонки на шее.

Он слушает поднимающийся вдоль всего тела глухой гул.

Ему не нужно смотреть в зеркало заднего обзора на белое, как рисовая мука, лицо Айи, чтобы представить, как эту прекрасную маску выгибает судорога.

Но он все равно смотрит.

 

* * *

 

Все выглядело не так уж и скверно.

Теперь, когда он, наконец, оказался под крышей, и раздражавшая его боль немного утихла, Айя решил хотя бы попробовать с этим согласиться.

Мэнкс все-таки неплохо постаралась – найденный ею домик, разумеется, при всем желании нельзя было назвать просторным и даже просто уютным, но он был достаточно теплым. И последнее сейчас являлось главным: за какую-то пару минут, пока Айя пытался открыть висевший на воротах ржавый замок, погода совсем испортилась – к холодному октябрьскому дождю, успевшему уже вовсю разойтись, присоединился порывистый пронизывающий ветер. Несмотря на плащ, лидер Вайсс промок почти мгновенно. Стоит ли говорить о том, что Йоджи вышел из машины лишь тогда, когда она была подогнана к самому крыльцу?

Свет в домике был, и это, без сомнения, радовало. Первичный осмотр показал, что их убежище состоит всего из пары комнат, одна из которых совмещала в себе прихожую и гостиную, маленькой кухни и того, что он в начале принял за чулан, – ванной комнаты. Впрочем, своего названия она не оправдывала. В связи с отсутствием ванны. Мэнкс “заработала” несколько новых, и теперь уже совсем иных, определений.

Но необходимость промыть рану, а так же смыть пыль и грязь никуда не исчезла. Так как намокший плащ Айя сбросил вместе с катаной еще в гостиной, то теперь ему оставалось только снять рубашку. Легко сказать… Расстегивать пуговицы одной левой рукой оказалось очень неудобно – правая хоть и не болела так сильно, как прежде, но отказывалась сгибаться, и пальцы уже начали неметь. Следовало как можно быстрее обработать рану.

Однако увиденное в зеркале над раковиной собственное отражение внесло некоторые коррективы в план красноволосого убийцы – для начала он решил умыться. Надо признать, это объяснялось все же не тем, что он хотел просто смыть с лица копоть. Скорей, он хотел оттянуть тот момент, когда придется заняться раной на плече. Осознав эту мысль, Айя разозлился. Черт, он никогда не боялся идти на миссии, хотя любая из них могла закончиться его смертью. Так почему же он сейчас?..

Не найдя подходящих слов и зло выдохнув воздух сквозь плотно сжатые зубы, Абиссинец вернулся к прерванному занятию – умыванию. Но последнее решение привело лишь к новой боли: то, что Айя так оптимистично принял за пятно копоти, оказалось глубокой ссадиной – похоже, что он все-таки довольно сильно приложился скулой, когда его отбросило взрывом. А ведь он даже не почувствовал.

Из-за жжения, вызванного мылом, закружилась голова. Лидеру Вайсс пришлось вцепиться в раковину обеими руками, чтобы не упасть. Через минуту или две, когда головокружение прошло, Айя вдруг всей кожей ощутил чей-то взгляд, от которого внезапно стало не по себе.

Резко обернувшись, в освещенном проеме двери, соединявшей спальню и гостиную, Абиссинец увидел силуэт человека, прислонившегося к косяку. Айе потребовалось несколько секунд, чтобы понять, кто это – таким странным был взгляд этих невидимых глаз.

Йоджи.

“Да что это со мной?! Неужели эта царапина так сильно повлияла на меня? И, похоже, Кудо это заметил… Черт! Так и есть – идет сюда. Если он вздумал поиздеваться…”

Мысль оборвалась болью – пальцы блондина пробежались по раненому плечу.

Теперь Айя видел его глаза.

 

* * *

 

Этот дом – идеальное место для того, что он задумал.

Йоджи понял это еще до того, как Айя растворил ворота. В холоде осенней ночи он почти видел плотную теплую тьму, словно кокон обволакивающую еле заметную за высоким забором крышу. Когда машина вновь тронулась, блондин не смог даже пошевелиться – настолько завораживающими были мысли о грядущем, очертания которого он увидел в черной пелене. Казалось, ничто и никогда не сможет вырвать его из этого полузабытья, но тут краем глаза Йоджи заметил, что Айя уже почти вошел в дом, и как будто ледяная волна окатила блондина. А вместе с ней и злость. Злость на красноволосого. За то, что невозможность видеть его, ощущать его присутствие причиняла такую боль.

“Ты никогда больше не убежишь от меня. Я этого не позволю, – мысль согрела, и череда видений продолжилась. – Торопиться некуда”.

Выйдя из машины, блондин коснулся стены – пальцы ощутили шершавый камень.

Да, это то, что нужно.

Эта тьма… эти стены… они словно умножали его решимость и силы.

Уже на пороге Йоджи обернулся, взглядом отрезая остальной мир. Теперь ничего не сможет помешать.

 

* * *

 

Дом встретил его тусклым электрическим светом. Желтые, пыльные лампы не смогли полностью разогнать прилипший к потолку и стенам мрак. Йоджи даже не сразу заметил раскинутый на стуле в углу плащ Айи. И его катану.

Такое чувство, будто его полоснули ею.

Оружие хорошо отражало сущность своего хозяина. Такое же смертельно холодное. Оно являлось средоточием всего, что Йоджи так ненавидел в Айе, и было частью брони, которой Абиссинец оградил себя.

Что ж, теперь все будет еще легче.

Блондин улыбнулся, и вдруг ему показалось, что катана выгнулась, зашипев в ответ, как взбешенная кошка, стремясь заставить его отступить. Кудо не смог сдержать тихого смеха.

“Ты ничем не сможешь ему помочь”, – катана замерла, словно поняв его мысль, но Йоджи продолжал чувствовать ее гнев. Ощущение чужой бессильной ярости отлично подняло настроение.

Но где же Айя?

Прислушавшись, Йоджи уловил шум воды, доносившийся со стороны темной комнаты. Пройдя всего пару метров, плейбой замер в дверном проеме как зачарованный: дверь в ванную на противоположной стороне спальни была распахнута и ярко освещена, открывая ему прекрасное зрелище – красноволосый лидер Вайсс без рубашки, в одних брюках, стоял к нему боком, склонившись над раковиной. И, судя по тому, как дрожали его руки, только сила воли не позволяла ему упасть. Слабость Айи была столь очевидна, что Йоджи боялся оторвать взгляд – он пытался запомнить каждую черточку его лица, ощутить в себе его боль. Ощутить свою боль в нем.

Из раны на правом плече Абиссинца все еще сочилась кровь. Так хотелось сейчас подойти к нему и провести по ней кончиками пальцев. Йоджи знал, что это будет больно, и Айя, может быть, даже вскрикнет от прикосновения. Да, именно этого он хотел – услышать его крик.

Абиссинец обернулся. Похоже, он что-то почувствовал, иначе бы не сделал это столь резко.

Тем лучше.

Но такая приятная для блондина тревога в глазах красноволосого быстро улеглась, уступив место раздражению.

“Да, Айя, это всего лишь я, Йоджи. Ты еще ничего не понял, верно?” – рука блондина плавно заскользила по плечу, чуть касаясь раны.

Их глаза наконец-то встретились.

 

* * *

 

Странное дело – Айе показалось, что прежде он в глаза своему коллеге ни разу не смотрел. Может, так оно на самом деле и было – он никогда не обращал ни на кого из Вайсс внимания больше, чем того требовала работа. В конце концов, они были лишь средством, шестеренками механизма, затянувшего и его самого.

– Больно? – выдохнул Йоджи. Айя не мог оторвать взгляда от его неестественно широких зрачков. На лице Кудо не было и следа того вымученно-веселого выражения, за которым он обычно прятался от окружающих. Сейчас он просто смотрел, словно изучая. Как будто впервые видел Абиссинца. Охватившее было красноволосого оцепенение нарушила скатившаяся с потемневших мокрых волос плейбоя дождевая капля.

Никогда до того не подводившее Айю чувство опасности с новой силой впилось в него – так могут ощущаться темнота и неизвестность, дышащие в ничем не защищенную открытую спину. Рука инстинктивно потянулась ремню на брюках, где обычно была катана, но Айя остановил ее усилием воли. “Совсем с ума сошел? Это же Йоджи”.

– В чем дело, Кудо? – с трудом проговорил Айя, чуть отклоняясь от него. Там, где холодные пальцы Йоджи дотрагивались до его плеча, растекалась жгучая боль.

– Йоджи, – его губы почти незаметно шевельнулись, когда с них сорвалось это короткое слово, значение которого Айя понял далеко не сразу, настолько незнакомым оказался этот голос.

– Что?

– Меня зовут так. Ты теперь запомнишь, – сейчас он говорил почти ласково.

Айя непонимающе проследил за тем, как Йоджи медленно поднес к лицу руку, которая до этого скользила по ране на его плече. Самые кончики пальцев блестели в свете грязной лампочки темно-красным. Айя вскинул глаза на него, все еще не веря в то, что такое вообще может происходить, и в этот момент Йоджи, не отрывая от него взгляда, прижал пальцы к своим губам, затем одним плавным движением погрузил их в рот. Непристойность этого жеста могла бы выжечь на лицах видевших его позорное клеймо.

Что-то забилось в груди, пытаясь вырваться. Паника. Айя без особых усилий погасил этот недостойный бесстрашного Абиссинца порыв и сказал своим обычным голосом, выражающим только раздражение:

– Выйди. Я занят.

Слова получились пустыми, бессмысленными. Айя просто не представлял, как должен реагировать на все это.

Йоджи рассмеялся. Айя подался назад, пытаясь отодвинуться от него, но в спину ему уперлась раковина. Йоджи оказался еще ближе, Айя даже почувствовал его теплое дыхание. “Он разыгрывает меня, – подумал Айя. – Издевается. Придумал новый способ, приколист чертов”.

– Ты всегда занят, – сообщил Йоджи. – Но не сейчас.

Его холодные руки прошлись по плечам, одна взъерошила волосы на затылке, вторая переместилась за спину, притягивая его ближе.

– Отвали, – Айя дернулся, пытаясь вырваться из западни: предчувствие опасности захватило его полностью, не давая дышать, но он проигнорировал его, убеждая себя, что это просто отголоски только что закончившейся миссии, и Кудо здесь совершенно ни при чем. Он мог доверить Йоджи – ему единственному из Вайсс – даже свою жизнь, и ни на грамм не сомневался в нем до самого последнего момента. Сейчас плейбой хитро ухмыльнется, подмигнет, скажет, что просто прикалывался, и они вместе посмеются над всем этим. Ну, Йоджи посмеется здесь сразу, а Айя улыбнется чуть позже, когда, засыпая, будет вспоминать события сегодняшнего дня.

– Да. Да. Да, – болезненно-быстрый шепот возле самого уха. – Да.

Не договорив своего последнего “да”, Йоджи резко дернул его вперед, разворачивая спиной к себе и крепко удерживая руки. У Айи все поплыло перед глазами – покрытые плесенью стены, забрызганная кровью выщербленная раковина, подозрительные пятна на полу, брошенная им рубашка. В плече будто кто-то провернул стальной, до красноты раскаленный на огне прут, но Айя не проронил ни звука, сжав зубы так, что они чуть не начали крошиться. Почувствовав, что Йоджи волоком тащит его в сторону комнаты, он извернулся, опираясь на держащие его руки, и с силой оттолкнулся ногами от раковины, отчего они вместе повалились на пол на пороге ванной. Йоджи оказался снизу и зашипел, когда Айя тяжело всадил локоть ему в живот, затем еще раз, одновременно пытаясь дотянуться до ножа, который был спрятан в ботинке. Но правая рука слушалась очень слабо, как в замедленной киносъемке, как во сне, когда никак не можешь сдвинуться с места, вроде стоишь по колени в вязком сахарном сиропе.

 

* * *

 

Сузившиеся в предчувствии глаза Абиссинца были так же холодны, как и обычно. Йоджи бросило в жар от одной мысли о том, что он сможет причинить Айе боль, от которой тот будет кричать.

– Больно? – он сам вздрогнул от прикосновения к плечу Айи. Оно было горячим… нет горячей была кровь, мгновением раньше отправленная толчком сердца по артериям этого тела, бывшая в нем, внутри него, наполнявшая его, исследовавшая его до последней клетки. Но сейчас она была снаружи, покрывая бледное плечо замысловатым узором и обжигая Йоджи пальцы.

– В чем дело, Кудо?

Йоджи с трудом сдержался, что б не ударить его по лицу. Чувство, опасно близкое к оргазму, волной подкатилось к животу, и он резко отдернул руку.

– Йоджи, – напомнил он.

– Что?

– Меня зовут так. Ты теперь запомнишь.

Кровь растеклась во рту густым металлическим привкусом. Смотри, Айя, смотри. Запомни получше каждое мое движение – этим будут заполнены ночные кошмары до самого конца твоей недолгой жизни.

Айя даже не дрогнул, к большому разочарованию Йоджи. Но ведь это – только начало, успокоил он себя. Впереди вся ночь. Глупо надеяться, что ему удастся легко сломать этого человека. Ну, ничего, у него скопилось с десяток идей, как заставить его плакать от боли. Ничто не помешает испробовать их одну за другой, даже те, которые и ему самому кажутся отвратительными.

– Выйди. Я занят.

– Ты всегда занят. Но не сейчас. Не для меня. Ты поймешь. Скоро. Сейчас. Да, – Йоджи показалось, что Айя снова не услышал его. – Да. Да. Да…

Когда-то Йоджи пробовал ловить рыбу в озере. Рыбина попалась большая, гладкая и такая изворотливая, что исцарапала ему плавниками все руки, пока он снимал ее с крючка. Ощущение извивающегося под ладонями сильного тела, захваченного отчаянной попыткой вырваться, было почти таким же, но сейчас доставляло острое удовольствие, вроде они занимались сексом. Не обращая внимания на боль от ударов Айи, Йоджи зачарованно наблюдал, как тот тянется за оружием, по капле теряя кровь и последние силы. То, что красноволосый до сих пор не проронил ни звука, начинало бесить. Ну, ничего, они еще даже толком не начали.

Йоджи усмехнулся и одним рывком ударил его головой о дверной косяк. Тело в его руках внезапно стало тяжелым и восхитительно покорным, неровные красные пряди влажной плетью скользнули по шее и замерли.

Стоило некоторого труда перенести Абиссинца на кровать. Сделав это, блондин остановился посреди комнаты – следовало отдышаться и собраться с мыслями, чтобы то, что так хорошо начиналось, не пошло прахом. В первую очередь, необходимо было найти нечто, с помощью чего можно будет лишить Айю возможности двигаться, причем сделать это быстро, пока тот еще не пришел в себя. Воспользоваться для этого проволокой было бы глупо – в этом случае попытка вырваться может запросто убить Абиссинца. А то, что он попытается, не вызывало сомнений.

Уже готовясь отправиться на поиски, Йоджи обернулся и посмотрел на Айю. Наверное – он так и не успел подумать об этом – Балинезиец хотел лишний раз убедиться, что красноволосый все еще без сознания. Но так странно… Сейчас в полумраке спальни Айя выглядел таким хрупким. Захотелось просто сесть рядом, прикоснуться к его лицу. Воображение Йоджи услужливо нарисовало картину, как Айя откроет глаза, улыбнется ему, снова закроет их, и плотнее прижмется щекой к его ладони.

Ложь.

Йоджи поймал себя на том, что он отступил от кровати к стене и, оперевшись на нее, стоит, закрыв глаза и обхватив себя руками. От силы пытавшейся вырваться наружу ненависти его бросило в дрожь. Блондин подавил ее одним усилием воли: “Не все сразу”.

Улыбка вновь вернулась на лицо Балинезийца. Сегодня много поводов для веселья. А сколько их еще будет?

 

* * *

 

Обследование дома не заняло много времени. Беглого взгляда на обе комнаты было достаточно, чтобы понять, что в них нет ничего, что могло бы пригодиться. Кухня тоже не оправдала его надежд: ни веревки, ни шпагата – одна только посуда. Уже начиная нервничать, плейбой вернулся в гостиную.

Время еще есть, а сейчас стоило успокоиться. Йоджи вновь осмотрел комнату: старый продавленный диван у стены, несколько стульев по углам, шкаф для одежды, тумбочка с телевизором, выглядевшим как результат археологических раскопок, и журнальный столик, на котором лежала та папка с документами, что Айя взял у Мэнкс перед их отъездом. Там же была и карта вместе с ключами – ничего из имеющего для него сейчас хоть какое-то значение – но, подойдя ближе, он увидел кое-что, сразу не бросившееся ему в глаза – клочок бумаги, судя по всему, из блокнота Мэнкс. А это уже любопытно… Желание просто посмотреть быстро превратилось в жгучий интерес.

Общий смысл записки был в том, что следующая часть миссии будет представлять собой физическое устранение остальных членов преступного сообщества, а, возможно, и дубликатов оборудования. Для этого им могла потребоваться взрывчатка, которую они могут найти в небольшом арсенале, спрятанном в их временном убежище. Что ж, похоже, что они не первые, и, вероятно, далеко не последние, кто отсиживается здесь в перерыве между заданиями.

Арсенал… это же не только пластид и детонаторы, не так ли? Там может оказаться и нечто более интересное.

Схватив связку ключей, Йоджи метнулся в кухню.

Тяжелый деревянный стол отодвинулся с громким скрежетом, но это было сравнительно легко, намного более трудным делом оказалось поднять половицу – кусок старого дерева, казалось, намертво сросся со своими соседями. Наконец, доска поддалась, последовал быстрый перебор ключей, и глазам Балинезийца открылась небольшая ниша. Сверху лежали два, судя по всему, недавно оказавшихся здесь взрывных устройства – явно предназначенных для продолжения их миссии. Потом было оружие: несколько пистолетов российского и американского производства, автомат, патроны, армейские ножи. Последние Йоджи долго держал в руках, прежде чем отложить в сторону. То есть до тех пор, пока его не передернуло от пришедших на ум мыслей о Фарфарелло.

Но вот под всем этим… Йоджи даже не сразу взял их – какое-то время он просто любовался холодным блеском. Это было намного лучше, чем веревка, на поиски которой он потратил столько драгоценного времени.

Наручники.

Стальные ребра причинят не меньше боли, чем смогла бы его проволока, но не нанесут такого уж сильного вреда.

Когда же Балинезиец все-таки прикоснулся к тонким, но надежным браслетам, то чуть не отдернул руку – металл казался ледяным. Совсем как Абиссинец. Что ни говори – удачная находка.

“Они очень пойдут тебе, Айя”.

 

* * *

 

Абиссинец лежал на кровати в той же позе, в какой его и оставил Йоджи. Похоже, он пока и не думал приходить в себя. Да даже если бы Айя и очнулся, сейчас – раненый – он не был бы серьезным противником. Впрочем, не стоит его недооценивать. Кому как не Йоджи знать, насколько мало значит для его напарника физическая боль. Как своя, так и чужая.

Балинезиец подошел к кровати и сел рядом с Айей. Света льющегося из ванной комнаты и гостиной было вполне достаточно, чтобы видеть его лицо. Даже теперь, когда самоконтроль Абиссинца должен был если не исчезнуть, то хотя бы ослабнуть, оно казалось стальной маской.

Будет трудно.

А никто и не думал, что будет легко. Никто этого и не хотел.

Абиссинец никак не прореагировал на действия Йоджи, когда тот приковывал его руки к верхней перекладине металлической спинки кровати. Только, когда плейбой коснулся правого плеча Айи, его ровное и глубокое до этого дыхание сбилось. Прекрасно. Но вот кровь, прикосновение к которой почувствовал Йоджи, была более тягучей и липкой, чем в первый раз – рана начала закрываться. Блондин почувствовал себя обманутым.

“Ладно, пора будить Айю. Пожалуй, начнем с этого…”

Все также сидя на кровати, Йоджи склонился над лидером Вайсс. Теперь он не только слышал, но и чувствовал его еще не восстановившееся дыхание на своем лице. Еще чуть ниже, и их губы встретились. Поцелуй, в начале такой медленный и почти робкий, изменился, как только язык Йоджи нашел дорогу внутрь. Отклик Айи, в виде прошедшей по его телу волны, не заставил себя долго ждать. В ответ Балинезиец прокусил ему нижнюю губу. Результат превзошел все ожидания: Йоджи услышал, как цепь, соединявшая браслеты наручников, заскрежетала по перекладине, когда Айя инстинктивно попытался опустить поднятые над головой руки, чтобы оттолкнуть то, что причиняло боль.

Йоджи отпустил рот Абиссинца и посмотрел ему в лицо. Ресницы Айи чуть дрогнули и приподнялись. Кажется, сознание вернулось к нему.

 

* * *

 

С замиранием сердца Йоджи наблюдал за мелькнувшей в его глазах растерянностью. Но Айя удивительно быстро справился с этим нерациональным чувством, вернувшись к своей обычной практичности.

– Что тебе нужно? – твердым голосом произнес он, в упор взглянув на Йоджи. Вроде это не он лежал сейчас на кровати полураздетый, со скованными руками, совершенно беспомощный. Вроде он имел здесь право так разговаривать.

Йоджи улыбнулся ему. Наклонился, очень близко, и прошептал на ухо:

– Ты знаешь.

Взгляд наткнулся на продетый в аккуратное бледное ушко гвоздик. Длинная часть сережки запуталась в волосах, лишь немного поблескивая в алых прядях. Два года назад Абиссинец, тогда еще Ран Фуджимия, сам проколол себе ухо этой сережкой, даже не поморщившись, и с тех пор так ни разу и не снял ее.

Йоджи лизнул ему ухо и приподнялся посмотреть на реакцию. Краска бросилась Айе в лицо, он дернулся, и цепь от наручников с громким лязгом вновь врезалась в металлическую спинку кровати. Так мило.

Йоджи поднялся и, с сожалением оторвав взгляд от тяжело вздымающейся Айиной груди, отправился в прихожую за вещью, которая была просто необходима им обоим.

Эта тварь все еще лежала там, где ее оставил Айя. Катана.

Не собираясь церемониться, Йоджи решительно поднял ее, взяв сначала за ножны, потом перехватил за удобную рукоять. Оружие, в руках лидера Вайсс оборвавшее столько жизней, что надгробными памятниками можно было замостить пол-Токио, исторгало в окружающее пространство такую волну ненависти, от которой хотелось бежать на край света, но Йоджи не мог вспомнить, что такое страх – осталась только боль, простая, животная, физическая боль, стирающая границы сознания. Извлекая катану из ножен на глазах у Абиссинца, Йоджи опустил голову и зажмурился – это простое действие было исполнено такой чувственной боли, что терпеть его дольше было бы равносильно самоубийству.

– Кудо, ублюдок, что ты делаешь?! – прошипел Айя.

Йоджи усмехнулся, подошел ближе и подцепил самым острием ремень на его брюках – он распался на две части легко, вроде был сделан из застывшего масла. По мышцам на плоском животе Айи прошла судорога.

– Что, уже соскучился по ней? – поинтересовался Йоджи, потом одним рывком сел ему на бедра, прижав своим весом к кровати. Айя сверлил его тяжелым взглядом, и такое внимание с его стороны немного осадило боль. Каким будет выражение этих прекрасных глаз, когда красноволосый поймет, что Йоджи собирается с ним сделать? Но вряд ли до него дойдет раньше, чем Йоджи приступит к основной части. Такой правильный Айя. Наверное, и не подозревает, что в мире существуют подобные вещи. Этот факт повеселил Йоджи. Наверное, нужно сказать ему. Пусть знает.

– Ты девственник?

– Заткнись! – грубо оборвал его Айя.

– Если я спрашиваю, ты должен отвечать, – терпеливо объяснил Йоджи, хотя точно знал, что Айя не будет делать так, как ему говорят. По крайней мере, не сразу.

Айя бросил быстрый взгляд на катану – она лежала рядом, вдоль его бока. Это чуть заметное движение не укрылось от внимания Йоджи, доставив острое удовольствие. Значит, он все делает правильно.

– Хм, не хочешь говорить… Да ладно, я и так знаю ответ. Думаю, что он будет – “да”.

Йоджи, не дав ему опомниться, наклонился и снова поцеловал, крепко удерживая руками его подбородок. Айя изумленно выдохнул, изо всех сил вжимаясь в жесткие пружины койки.

– Я собираюсь это поправить, – прошептал Йоджи, еще касаясь его губ.

Его ладони скользнули Айе по шее, поймав ровный, но слишком частый пульс. По выступающим ключицам – во впадинку над одной из них собралась разбавленная кровью вода, что натекла с мокрого плеча. Йоджи затрясло. Прикосновение к прохладной, неожиданно нежной коже Абиссинца едва не лишило его всей решимости, с которой он взялся за дело. “Не время для нежностей, – одернул себя Йоджи, – этим ты ничего не добьешься”.

– Убери руки! – заорал Айя, отчаянно изворачиваясь.

Йоджи посмотрел ему в глаза. Ненависти там не было, только презрение. Мгновенная вспышка боли опалила Йоджи дыхание, и он с размаху влепил Айе тяжелую пощечину, еще одну, потом резко ухватил за волосы, выдирая пряди, притянул его голову к себе и прохрипел, прижимаясь губами к вспыхнувшей от ударов щеке:

– Заткнись, понял, не смей орать на меня!..

Йоджи принялся расстегивать пуговицы на его брюках, но получалось с трудом – руки тряслись от возбуждения и злости.

 

* * *

 

Айя понял, что Йоджи стягивает с него одежду, открывая обнаженную кожу потоку прохладного воздуха. Раненое плечо, вздернутое над головой, полыхало жаром, но это уже не имело значения. Он чувствовал на себе взгляд Кудо, невесомо следовавший по его животу, паху, ногам, взгляд настороженный и изучающий.

– Ты очень красивый, – выдохнул Йоджи.

– Я убью тебя, – прошептал Айя, рассчитывая расстояние, чтоб ударить достаточно сильно и вырубить его.

– Убей, – Йоджи приподнялся над ним, собираясь снять свои джинсы, отчего давление на ноги Айи немного ослабло.

Айя извернулся и заехал Кудо пяткой в висок. В нормальных условиях таким приемом Айя проломил бы ему череп, сейчас же удар получился слабым, скользящим. Но Йоджи все равно снесло с кровати, и Айя, тяжело дыша, попытался коленом придвинуть катану ближе. Лезвие, которым можно было в воздухе разделить на половинки шелковый платок, оказалось очень близко от его горла. Он даже ничего не почувствует, никакой боли. “Нельзя, – тяжело отпечаталось в голове Абиссинца. – Нельзя. Этим ты убьешь и Айю-тян тоже”. Айя впился ногтями в ладони, и эта маленькая боль привела его в чувство. Он справится. Что бы Йоджи ни придумал. Он выдержал гораздо более страшные вещи. Это – пустяки. Только физическая боль.

Странный задыхающийся звук, идущий из центра комнаты, отвлек красноволосого от этих мыслей. Кудо все еще был там, куда его отшвырнул удар Айи. Сейчас он сидел на полу, поджав под себя ноги, и заходился каким-то неестественным, рваным смехом – будто бы тот никак не мог найти выход из его горла.

– Что, все думаешь о своей сестре? – наконец, смог выдохнуть Йоджи, и Абиссинец, наверное, впервые за эту ночь почувствовал себя действительно неуверенно.

– Теперь уже нельзя будет сказать, что это было только моим решением, – так до конца и не отсмеявшись, Йоджи поднялся и, немного шатаясь, подошел к кровати. – Но, думаю, о своем ты пожалеешь…

Хлесткий удар тыльной стороной ладони пришелся прямо по ссадине на правой скуле. Перед глазами полыхнул белый огонь. Вгрызавшиеся в плечо невидимые твари ответили слаженным воем во весь голос. Из-за этого Айя мог только слышать, как Йоджи, все еще тяжело дыша, отодвинул от него катану, а затем, отойдя к задней спинке кровати, стал раздеваться. Только, когда Кудо опустился рядом с Абиссинцем, и пружины сжались, издав плачущий скрип, боль отступила достаточно, чтобы Айя вновь обрел способность видеть. И хотя тусклый свет сейчас резал еще полностью не восстановившиеся глаза, он не мог позволить себе закрыть их – он должен был смотреть Йоджи в лицо, неотрывно, не моргая. Айя тоже не мог вспомнить, что такое страх. Он думал больше о непонятном чувстве, мелькнувшем призрачной тенью в его жизни. О дружбе.

 

* * *

 

Так до конца и не стащив топ, Йоджи замер, приглядываясь к Абиссинцу: голова красноволосого была слегка запрокинута, мышцы шеи и торса напряжены, заставляя его почти выгнуться в попытке унять боль. Похоже, что в последний раз он ударил слишком сильно. Разумеется, Айя заслужил это своей глупой выходкой, но ведь не будет ничего хорошего, если он снова потеряет сознание. Да и, в конечном итоге, все это сделало его только более уязвимым, заставило задуматься о том, что у него нет никакого другого выхода, как только принять происходящее. Для стремящегося все и вся контролировать лидера Вайсс это само по себе было серьезным испытанием.

Наконец, избавившись от одежды, Балинезиец вернулся к своему неподвижно лежащему на кровати красноволосому чуду. Щекотнув лицо плейбоя непокорными прядями, Айя повернулся к нему, и Йоджи почти потонул в черноте зрачков. Взгляд Абиссинца в этот момент был шальным, он затягивал, вбирал его душу, стараясь понять – почему? И… и неужели эти мечущиеся на дне глаз тени действительно говорили о растерянности?

– Хочу знать, какой ты… внутри, – последнее слово растворилось в преподнесенной в дар красноволосому улыбке. Принесенной в жертву.

И хотя Йоджи сейчас и не прикасался к Айе, он все равно почувствовал, как тот вздрогнул. Похоже, тело уже осознало, что его ждет, тогда как разум все еще отказывался верить. Ты такой забавный, Айя.

Не давая Абиссинцу опомниться, блондин притянул его ближе и, перекатившись, прижал к кровати. Заставил повернуть голову и открыть шею. Выигрывая у красноволосого еще один звук встречи металла с металлом, впился в нее – так, словно желал навсегда оставить свою метку.

Руки, незаметно для плейбоя, уже отправились в путешествие по шелковой коже, и все слабые попытки избежать их прикосновений только заставляли Айю еще плотнее прижаться к нему.

С самого начала Йоджи знал: все, что произойдет сегодня, будет чем-то особенным. Но действительность попросту оглушила его – казалось, еще немного тепла, исходящего от этого прекрасного тела под ним, и он достигнет пика.

 

* * *

 

Айя прекрасно осознавал, что ничего не сможет добиться своим, теперь уже судорожными, попытками вновь скинуть Йоджи – да даже если это и удастся, из наручников ему точно не освободиться – и чувствовал, что его сопротивление нравится напарнику. Но он все равно пытался вырваться, до боли выворачивая руки. Этому просто невозможно было сопротивляться. Как-либо контролировать. Даже зная: что бы он ни предпринял сейчас, Йоджи все равно сможет сделать все, что захочет.

Да, черт его возьми, нет же!.. Этого не может быть. Йоджи ничего не сделает… Айя бы знал, будь это иначе. Понял бы. Но Йоджи никогда не сможет сделать нечто подобное. С кем-либо. Он не способен на такое.

Но когда Балинезиец все-таки оставил в покое его шею, спускаясь чуть ниже, ни на миг не приподнимаясь, скользя по его телу так, что мягкая челка пробежала по пульсирующим следам поцелуев, уверенность, что тот остановится, была уже не такой сильной.

Но ведь он остановится, не так ли?

Правда, Йоджи?

…

Йоджи!

 

* * *

 

– Йоджи… – шепот, прорезавший дымку наслаждения, ожег Балинезийца.

Его имя. В устах лидера Вайсс оно прозвучало как просьба. Да, судя по тому, что Айя замер, больше не стараясь отстраниться от него, оно ею и было.

Йоджи остановился и приподнялся на локтях, заглядывая в глаза. Абиссинец ждал.

“Все еще считаешь, что от тебя здесь хоть что-то зависит?”

– Ты быстро учишься.

Судя по широко распахнувшимся глазам, это было не совсем то, что хотел услышать красноволосый. Но, тем не менее, слова – это ведь уже не действия – немного успокоили Айю. Переведя дыхание, он ухватился за спинку кровати и попытался сесть. Из-под браслета на левой руке Абиссинца выкатилась капля крови. Йоджи следил за ней, пока ее движение не прекратилось на расстоянии каких-то пары сантиметров до сгиба руки.

Разочарованно вздохнув, Балинезиец вновь перевел взгляд на лицо Айи – Абиссинец продолжал ждать. Он все еще держался за перекладину, к которой были прикованы его руки. Так можно было попытаться забыть об этом.

“Ты хочешь, чтобы я снял их, но никогда не попросишь – слишком гордый. Ты ведь даже не сможешь простить себе того, что “позвал” меня. Да и к тому же это не сработало. Неужели ты действительно решил, что все закончилось, глупый котенок?”

Йоджи обхватил красноволосого за талию и потянул вниз, на кровать. Пожалуй, только сейчас Абиссинец действительно осознал неизбежность того, что вскоре произойдет. Не отпуская спинку кровати, Айя снова попытался вырваться.

Несколько ударов, пришедшихся в живот и по ребрам, и Абиссинец разжал руки в неосознанной, тщетной в его положении, попытке защититься. Кудо сразу же воспользовался этим, вновь зажав Айю между собой и кроватью, оставляя тому возможность только дышать и смотреть. Сейчас его глаза были как раскаленные угли. Блондин сразу понял, что именно так выглядит злость. Но это была злость не только на него, но и на себя. Это так похоже на его Айю.

“Ничего не происходит без твоего участия или вины, не так ли? Что мне сделать, чтобы ты, наконец, увидел реальное положение вещей? Насколько же ты сильный, Айя?

Сейчас мы это проверим”.

Йоджи остановил свои руки на его коленях и медленно, с трудом преодолевая сопротивление, поднял их вверх.

“Так близко, Айя, ты чувствуешь?..”

Да, Айя чувствует, судя по тому, как сбилось его дыхание, как схлынула с его лица краска, как расширились зрачки. Но он все еще держится, не поддается страху. Страх – только иллюзия, защитная реакция организма, инстинкт самосохранения, давным-давно притупившийся у любого из их команды. “Вот боль, Айя, боль реальна. Ее невозможно удержать за пределами восприятия. Ты уже чувствуешь ее, ведь правда, чувствуешь только от того, как я смотрю на тебя”.

Йоджи не рассчитывал, что это будет секс. Конечно, нет. Что значит какое-то короткое безликое удовольствие, пусть даже захватывающее, по сравнению с тем, что происходит сейчас между ними? Но уже самое первое движение обрушило на его сознание такой шквал ощущений, что Йоджи захлебнулся собственным беспомощным всхлипом. Вроде он до этого слушал любимую мелодию на старом китайском радиоприемнике, а сейчас попал на настоящий концерт с живым звуком. Воздух разом покинул его легкие резким выдохом, и только это удержало его от крика. Это не должно было быть так, это не должно было приносить удовольствия, никому из них, только не растворение в отторгающем, не желающем его, ненавидящем, но все равно принимающем его жаре внутри Абиссинца. Он должен наслаждаться ненавистью, льющейся из глаз Айи, ломающей его нереально прекрасное лицо, должен разделить с ним все оттенки перемалывающей его в труху боли, а не стонать похотливой тварью, кончающей от этого немыслимо зажатого тела, с каждым толчком поддающегося все больше. Что-то рвалось под его натиском, расступалось, и очень скоро движения стали влажными и легкими, хотя Айя до сих пор не издал ни звука. Йоджи понимал, что въезжает в него со всей силы, не сдерживаясь даже для того, чтоб растянуть этот процесс, готовый привести его до оргазма в считанные секунды. Он не чувствовал Айю, не видел, как тает его несгибаемая воля, полностью поглощенный его таким горячим и ставшим восхитительно скользким телом. Но так не должно было быть. Он должен был остановиться, все это неправильно. Еще один раз, и нужно останавливаться. Еще только один раз. Последний. И еще один…

По позвоночнику один за другим прошли острые, как электрические разряды, импульсы, и Йоджи на самом пределе отшатнулся от Айи, сдавленно хрипя и хватая ртом воздух. Некоторое время он балансировал на краю, но потом все-таки смог взять себя в руки.

Вот так. Так.

“Какое право ты имеешь испытывать удовольствие, когда ему плохо? Только боль, одна на двоих”.

Кровь была на узких крепких бедрах Айи, безвольно упавших на кровать, когда Йоджи перестал держать их в разведенном состоянии. Запеклась у Кудо на руках, размазалась по животу и члену. Алые пятна покрывали смятую простынь, пропитав постель, наверное, насквозь.

Айя. Прекрасный. Прекрасный. Прекрасный.

Йоджи перевел взгляд на лицо Абиссинца, и сразу понял, что всего, уже сделанного, недостаточно. Айя больше не смотрел ему в глаза, он уставился прямо перед собой, и только напряженные скулы выдавали, что у него крепко сжаты зубы. Но он не сверлил Йоджи ненавидящим взглядом, и в его сливовых глазах с такими длинными черными ресницами не блестело ни единой слезинки.

Йоджи понял, что с самого начала ошибался. Этим Абиссинца не сломать, скорее, сломается он сам.

Нужно что-то другое.

Взгляд Балинезийца остановился на катане, лежащей здесь же, на постели. Было очень жаль, что Айя не смотрел на него в этот момент и не видел загоревшихся в его глазах зеленых искорок. Йоджи решил исправить это.

– Катана, Айя, твоя катана, – все еще срывающимся голосом сказал Йоджи. – Думаю, это именно то, чего тебе не хватало.

Айя не отреагировал, но Йоджи надеялся, что он все отлично расслышал и понял.

Он надел на катану ножны, снова раздвинул Айе колени, уже не встретив ни малейшего сопротивления, и вогнал рукоять в скользкое от крови отверстие. В тот же момент Айя, непрошибаемый бессердечный лидер Вайсс, всхлипнул, как маленький ребенок, и его тело сотрясла сильная судорога. Йоджи прижался к нему, вбирая в себя отравленное дыхание его боли, поглощая всей кожей идущую от нее вибрацию, продолжая вбивать рукоять все сильнее и сильнее.

 

* * *

 

– Катана, Айя, – неровный, почти неузнаваемый голос Кудо вырвал Айю из спасительного полузабытья, которое милосердно накрыло его сознание мутной пеленой.

– Твоя катана.

По крыше прерывистой из-за ветра дробью забарабанил дождь. “Что ему еще нужно? Неужели ему еще недостаточно?” – успел подумать Айя.

Боль ослепила, разрастаясь внутри пламенным цветком. Он был уверен, что Йоджи загнал ему катану лезвием, а не рукоятью, но, в таком случае, она с легкостью прошла бы до самого горла. Но огонь не шел дальше, концентрируясь между бедрами и в спине, постепенно притупляясь. Тьма, которую он звал, не приходила. Демоны выли за его спиной, но не смели подойти. “Ты заслужил это, проклятый убийца, – орали они. – Заслужил, чтоб единственный человек, небезразличный тебе, сделал это с тобой”.

И Айя плакал от их слов, не от боли.

 

* * *

 

Рукоять в очередной раз вошла так глубоко, как только это возможно, и Йоджи приник к губам Айи, ловя слабый звук, вырвавшийся у красноволосого.

– И как тебе это? – еле различимый шепот рот в рот не требовал ответа – нужно было лишь просто чуть-чуть “подтолкнуть” Айю. И судорожное движение такого горячего, прижатого к кровати тела, дало понять – Абиссинец услышал его. Так хорошо, так правильно. Но все же не совсем то, что он хотел разделить с Айей, – даже сейчас его невидящие, абсолютно сухие глаза не выражали ни намека на так необходимую ненависть. Злость, и та давно растворилась в подернувшей их дымке страдания. Йоджи знал, что это отражение тех слез, которыми исходит душа красноволосого. Слез, которых он не видел. Тело Айи отдавало ему только кровь.

Но даже так блондин теперь чувствовал, как истаивает воля бесстрашного лидера Вайсс.

“Айя-Айя, ты так сильно не хочешь ничего давать мне добровольно? Что ж, значит, мне просто придется взять все, что я хочу, самому” – Йоджи выдохнул в рот Абиссинца похищенный у него же воздух и провернул катану. Похожее на плач поверхностное и частое дыхание красноволосого оборвалось, а тело сломалось от немого крика, едва не сбросив Кудо, и застыло, пытаясь справиться с этой новой болью. Хотя бы как-то приспособиться к ней. Балинезиец не дал Айе такой возможности.

А затем – в начале медленно, почти не заметно, но с каждым мгновением быстрей – Йоджи почти видел, как обрушенная им лавина, набирая скорость, сметает один за другим защитные заслоны, выстроенные Айей.

Все. Он сделал все, что мог, но больше ничего и не потребуется.

Не желая пропустить ничего из происходящего, блондин остановился, еще более внимательно всматриваясь в Абиссинца. И Айя, наконец, похоже, почувствовавший его взгляд, дернулся, вроде пытаясь избежать этого нематериального контакта, словно он причинил ему чуть ли не большую боль, чем те резкие, не дающие ни секундной передышки движения катаны внутри.

Ничего не выйдет, Айя, – ты уже почти мой.

Теперь Йоджи только наблюдал, ожидая знака, что он действительно добился желаемого, что Айя полностью его. Это могло быть что угодно: слезы пробившей стену отчужденности боли, просьба, которая раскаленным железом пройдется по гордости Айи, или ненависть, что зажжет эти прекрасные глаза для него. Что угодно. Но не это. Вместо всего этого Абиссинец лишь бессильно опустил ресницы и отвернул голову, уходя в себя, в одиночку растворяясь в собственной боли. Связь разорвалась.

“Нет!.. Не так. Посмотри на меня… Посмотри же!” – лишенный и этой, единственной сейчас, возможности заглянуть в душу красноволосого, Йоджи даже не понял, что не произнес ни слова вслух – настолько сильным был шок. Он перестал чувствовать Айю: Абиссинец был в сознании, но все, что он испытывал, теперь было только для него. Их общей боли больше не было. “Их” больше не было. Единственным, что осталось для Кудо, была дрожь измученного тела под ним.

Осознание того, что он больше ничего не получит от Айи, было болезненно ярким. Оглушающим. Сил больше ни на что не было. Зато теперь был он сам и его собственная боль. Притаившись до этого момента, она позволила забыть о ней, но теперь вернулась – сильная и разрушительная, как волна-цунами – и захлестнула его с головой. Боль не реализовавшегося желания души и тела.

 

* * *

 

“Йоджи, я не могу больше”, – но тело, будто стремясь доказать обратное, никак не хотело обрывать связь с реальностью. Тяжелая серая мгла пульсировала перед закрытыми глазами в такт с болью.

Почему он еще что-то чувствует? Зачем чувствует, как пытаются сжаться мышцы внутри, когда катана, наконец, покинула его тело? Как же это было больно. Айя даже никогда и не подозревал, что такое возможно. Как не знал и того, что собственные неконтролируемые всхлипы могут отдаваться мучительной судорогой во всем теле. Он и сейчас не хотел этого знать, но спасительная тьма все еще отказывалась принимать его.

Внезапно перестало хватать воздуха – Айя вновь почувствовал Йоджи в себе. Неужели опять?!

“Йоджи, не надо…” – последняя связная мысль, а дальше были только движения Балинезийца – резкие, быстрые, сильные. Еще быстрей. Потом еще немного.

“…”

Внезапно, когда начало казаться, что это уже никогда не закончится, Йоджи рухнул на него и замер, обжигая внутри. На какое-то время мир остановился, и ничего больше не происходило. Ничего. Совсем ничего.

“…все?..” – слабая надежда и далеко не первая за эту долгую ночь, но Айя уже слишком устал, чтобы не поверить и не поддаться ей. А еще в этот момент Абиссинец, наконец, понял, что дрожит – вместе с усталостью постепенно начали возвращаться и другие чувства. Ему было холодно. Очень холодно, несмотря на тепло тела, вжавшегося в него, несмотря на разливающийся в нем жар Йоджи. Холодно и одиноко. И почему-то от этого последнего чувства, к которому – как считал – он давно привык, было хуже всего. Наверное, потому, что до сегодняшнего дня его никогда не предавали. Этого просто некому было сделать.

 

* * *

 

Ничего не осталось, одна пустота. Тело получило то, что хотело больше всего на свете, но на душе от этого стало только еще более скверно. Тихий, плачущий звук, когда Йоджи, наконец, вышел из Абиссинца, вызвал лишь глухое раздражение.

Ничего не хотелось, кроме одного – больше не видеть его, не чувствовать, оттолкнуть от себя. Близость Айи сейчас только усиливала боль, которую и так невозможно было преодолеть.

“Ненавижу”, – еще одна, последняя попытка избавиться от нее, когда Кудо уже наполовину погрузился в зыбкое марево сна, но и ложь тоже ничем не смогла ему помочь.

Ему снился совершенно ужасный сон. Кошмары и так неотступно преследовали его, но сегодняшний бред превзошел самые смелые ожидания: вроде он приковал Айю – ха! Айю! – к ржавой металлической койке и делал с ним вещи, до которых никогда в жизни не додумался бы наяву. Его охватило невероятное облегчение, что он, наконец, проснулся.

Йоджи еще больше скрутился под одеялом, впитывая скопившееся там тепло. Снаружи, за пределами нагретого кокона, явно было намного холоднее, а про то, что творилось на улице, и подумать было страшно из-за лившегося из окна матового сумеречного света. Неужели ночью выпал снег?

Тело приятно ломило, как после хорошего секса. Хотелось потянуться, с аппетитом зевнуть и замурлыкать, но для этого нужно было вылезти из-под одеяла, а вот этого Йоджи уж точно делать не собирался.

Странно, он очень четко помнил миссию – случайная пуля попала в баллон с газом, за чем последовала целая серия взрывов. Они с Айей еле выбрались. А вот дальше… Стоп. А где Айя?

Йоджи резко сел на постели и обмер – на подушке темнели засохшие пятна крови. Какая-то давящая пустота образовалась в районе солнечного сплетения.

– Айя? – позвал он.

Тишина. Только почти неслышный шорох бьющегося о стекла снега.

Он медленно обернулся.

Кошмар продолжал длиться.

С противоположного края кровати через металлическую перекладину, служившую спинкой, была перекинута цепь наручников, в кольцах которых тяжело повисли бледные руки Айи, все в царапинах и ссадинах. На запястьях, где были наручники, кожа напрочь содрана, пальцы от холода стали белыми до синевы. На щеке алел странный лихорадочный румянец, вроде кто-то не совсем аккуратно нанес ему театральный грим. Разводы застывшей и давно потемневшей крови – на правом плече, на коленях, на шее. Темно-вишневые отметины на губах. Йоджи знал, что на теле Айи остались и другие, гораздо более серьезные следы, – те, которые он пытался скрыть даже сейчас, прижав к груди колени.

Йоджи мгновенно вскочил, даже не заметив окатившего его холодного воздуха, бросился к командиру. Глаза его были открыты, но казались пустыми и тусклыми. По вздернутым над головой рукам прошла волна мучительной дрожи. К утру комната совсем остыла, а Айя был полностью обнажен.

Боги, разве это не был сон?!!

– Сейчас, Айя, сейчас, потерпи еще немного… – пробормотал он, шаря на столике в поисках ключей от наручников, но их нигде не было. Перед глазами всплыла картинка – темный сырой тайник на кухне. Ключи от наручников остались там, на коробке с взрывчаткой.

Он сдернул с постели одеяло и укрыл Айю, обнаружив, что кожа у того просто горит. Простынь под одеялом оказалась прилично измазана кровью, но Йоджи заставил себя не смотреть. Были дела поважнее. На ходу натягивая джинсы, он побежал на кухню, оторвал половицу, чуть не поломав все ногти. Ключи были на месте, но снять наручники Йоджи удалось далеко не с первой попытки – руки у него тряслись, словно после хорошей попойки.

Он завернул Айю в одеяло и осторожно уложил на кровать, прямо на серый полосатый матрас, сдернув грязную простынь. У Айи явно был жар, причем неизвестно, из-за совсем нехорошо выглядевшей раны на плече, или из-за того, что он всю ночь просидел на холодном полу и простудился. Об остальном Йоджи не мог думать. Он вполне успеет обдумать все те вещи, что произошли с ними, чуть позднее. Сейчас он занят. Да, занят. Нужно включить бак для нагрева воды, а лучше – чайник, в чайнике быстрее. И взять в машине аптечку. Айе срочно нужна перевязка и антибиотики. Йоджи не знал, позволит ли Айя ему прикоснуться к себе, и можно ли будет заставить его выпить чего-нибудь горячего, но должен был очень постараться.

В очередной раз несясь на кухню за оповестившем о закипании чайником, он споткнулся о лежащую на полу катану, и зажмурился, не в состоянии заставить себя смотреть на оружие Айи. “И как тебе это?” – неужели он сам сказал эти слова? Неужели это все он сделал? Неужели он посмел прикоснуться к рыжему? Этого просто не может быть! Айя, проклятый отморозок, был ему другом, и Йоджи был готов, не задумываясь, продать за него душу. В конце концов, ему даже в пьяном угаре не являлась мысль о том, чтоб переспать с мужчиной. Но это его руки были измазаны кровью, это на своих губах он чувствовал сладкий вкус Айиных губ, это в его глазах отпечатались одна за другой, как на кинопленке, безумные картины, в которые он не мог поверить.

Йоджи сполз на пол по стенке и закрыл лицо руками.

 

* * *

 

– Можно, я с тобой посижу? – по винтовой лестнице в подвал, пошатываясь, медленно спускался Кен. В его руке была зажата огромная чашка с чаем, разрисованная божьими коровками.

– Конечно, Кен-кун, – пробормотал Оми, не отрываясь от монитора. Чашку с кипятком – опасное оружие в руках Кена – он не заметил.

– Может, тебе принести кофе? – участливо поинтересовался Кен.

– Не, пасиб…

– Нашел что-то?

– Угу…

– Можно посмотреть?

– …

– Это про химическое оружие? Что-то новое?

– Отчеты про опыты с газом.

– Хм. И что? – Кен осторожно придвинул стул и сел рядом с Оми, присматриваясь к тексту на экране. Тот совсем немного двоился, и это было просто отлично, т.к. в первую неделю после сотрясения мозга Кен видел только скачущие мушки вместо букв.

– Лабораторный кролик, получивший одну десятую смертельной дозы газа 37U-6X, в течение пятнадцати минут загрыз шестерых других кроликов, что сидели с ним в одной клетке, – Оми защелкал мышкой, и окна на экране стали сменяться так быстро, что Кен не успевал разглядеть их.

– Кролик?! – Кен примостил чашку в опасной близости от клавиатуры, но Оми, увлеченный процессом поиска информации, снова ничего не заметил. – Обалдеть! Я думал, кролики – травоядные.

– Они и есть. Но это еще ничего. В той лаборатории, которую наши должны сегодня… проводились опыты на людях. Вот, послушай: “Подопытная такая-то после воздействия 37U-6X пыталась отпилить себе левую руку, аргументируя тем, что это уменьшит ее лишний вес. Подопытный…” кхм… это неинтересно… Так… Ага, вот: “Несчастный случай: сотрудник лаборатории, профессор, доктор медицинских… ну, понятно… по трагической случайности получил небольшую дозу, после чего запер в комнате троих лаборантов и свою помощницу”. В общем, через несколько часов, когда удалось вскрыть дверь, лаборатория походила на цех по разделке туш, а профессор спокойно дописывал свою диссертацию. Тут и фотки есть. Не хочешь посмотреть?

Кен скривился, отворачиваясь от монитора.

– Утром следующего дня, – продолжил Оми, – когда действие газа закончилось, несчастный профессор догнал, что натворил, и повесился в камере.

– Слушай, а что же у Мэнкс в отчете про это не написано?

– А ты читал ее отчет?

– Нет, Йоджи рассказывал, пока собирался.

– Думаю, Мэнкс не знала. Это первоначально газ разрабатывался как психотропное оружие, нарушающее причинно-следственные связи, а уже потом у него обнаружилось побочное действие – в больших дозах он вызывает мгновенную блокаду сердечной мышцы, о чем и было написано у Мэнкс в отчете.

– А теперь объясни нормальным языком, понятным простым людям, – беззлобно попросил Кен.

– Это значит, что у чела едет крыша, и при этом он уверен, что поступает очень правильно и обоснованно. Выглядит при этом совершенно нормальным, но дел таких натворить может, что даже наш друг Масафуми ужаснется.

– Слушай, надо бы ребят предупредить, – Кен попытался отпить немного чая, но тот еще был слишком горячим.

– Я уже звонил, но у них телефоны отключены.

Кен с Оми молчали некоторое время, думая об одном и том же. Сидеть дома и ждать, когда вернутся остальные, было занятием мучительным. Гораздо лучше было бы находиться там, рядом с ними.

– Пойду-ка и я себе чай сделаю.

– Сиди, я принесу. Мне нужно побольше ходить, – Кен начал подниматься, но на пути его локтя оказалась злосчастная чашка в божьи коровки, до краев наполненная кипятком. Уже ничто не могло спасти Омину клавиатуру.

 

* * *

 

Ночью умер ветер – разбился об оконные стекла и рассыпался белой пылью, окутавшей дом, вытягивающей остатки жизни, принося с собой один только холод. И этот холод прикасался к нему, проникал внутрь, медленно тек по сосудам, остужая кровь, желая слиться с ледяной пустотой в душе Айи. Если сейчас закрыть глаза, они станут единым целым, и тогда он уже навсегда останется в этом мареве кошмаров.

Потом – Айя никогда не смог бы сказать, сколько времени прошло – что-то внезапно изменилось. Настолько стремительно, что ему лишь с большим трудом удалось понять, что именно – появилось ощущение чужого присутствия, от которого сразу стало легче. Теперь он уже не один.

В начале Айя даже не узнал Балинезийца – никогда не видел его лицо таким, как сейчас. Быстро пришедшее осознание того, кто вновь находится рядом с ним, прошло судорогой по всему телу.

“Только не снова…” – но Йоджи пока не прикасался к нему, а только говорил. Просил о чем-то. Айя понял это по его интонации. А слова… Он слышал их, но единственное, что ему удалось разобрать, было собственное имя. Это и отсутствие горевшего ночью в глазах Балинезийца огня помогло немного успокоиться, и Айя не сопротивлялся, когда тот уложил его на кровать. Да и что он мог сделать?

Потом Йоджи ушел, и Айя попытался оценить свое состояние, но голова, словно налитая расплавленным металлом, болела, мешая сосредоточиться на чем-либо. Дышать было трудно, и из-за постоянной, отзывающейся на каждый вздох, тянущей боли внутри он почти не чувствовал ног. И он все еще замерзал – тяжелое и, должно быть, очень теплое одеяло, казалось, совсем не грело. Айя попытался сильнее натянуть его на себя, но содранные запястья тут же отозвались острой болью, заставившей всхлипнуть, – сил не чувствовать уже не было.

– Айя?.. – тихо позвал Йоджи, осторожно присаживаясь рядом. Красноволосый вздрогнул от неожиданности – он не услышал, как Балинезиец вернулся. – Пожалуйста, выпей это. Тебе станет легче.

Йоджи поправил подушку, заставляя Айю чуть приподняться на кровати, и поднес к его рту чашку с чем-то горячим – поднимающийся пар приятно заструился по лицу, согревая и убеждая согласиться намного быстрее, чем любые слова.

Глотать было тяжело и горячо, а вкуса он даже и не почувствовал. Зато тело начало постепенно наполнять тепло, немного унимая боль.

Вскоре Йоджи отставил уже пустую посуду и взял с тумбочки аптечку. Порылся в ней, доставая одноразовые шприцы и несколько ампул, выбрал одну и положил рядом с Айей, который все это время настороженно следил за ним.

Анальгетик.

Айя знал, что последует за этим, и он не хотел, чтобы к нему сейчас кто-либо прикасался, а, тем более, его напарник, но возможность избавления от боли была слишком заманчивой. И пока Йоджи не делал ничего, что говорило бы о том, что он хочет продолжить прошлую ночь.

 

* * *

 

Все шло достаточно хорошо: в аптечке нашлись необходимые лекарства, а Айя позволил сделать себе уколы и обработать, а затем и перевязать запястья и плечо – рана оказалась не такой уж и глубокой, но от первого же прикосновения к ней вновь начала кровоточить.

Да, пока все неплохо. Но затрудненное, периодически срывающееся дыхание красноволосого ясно давало понять, что нужно сделать не только это. Потому что, если он сломал Айе ребра…

Глубоко вздохнув – все равно ведь придется – Йоджи положил руку на закрытую одеялом грудь Абиссинца, надеясь, что тот в достаточной мере поверил ему, чтобы позволить и это. Но пружины тут же взвизгнули, отвечая на судорожную попытку красноволосого отшатнуться.

– Айя, пожалуйста… Позволь мне помочь… – он убеждал, уже прекрасно осознавая, что это сейчас бесполезно – видел, как пальцы Айи заскользили по матрасу, словно желая найти опору, в глазах же ясно читалось желание вскочить и убежать, а еще беспомощное осознание того, что он не может этого сделать.

– Айя, успокойся… Я не причиню тебе вреда… – слова перестали иметь какое бы то ни было значение, но он просто не знал, что нужно сделать, чтобы Айя позволил помочь себе. Для этого было необходимо доверие, а о нем теперь не могло идти и речи. Доверие… Уже без всякой надежды Йоджи сделал то, что красноволосый уже позволял ему сегодня, – взял его руку в свою, сжал. Айя тут же попытался вырваться, но Балинезиец без труда удержал его. На бинте вокруг запястья проступила, постепенно расплываясь, красная полоса.

В очередной раз задохнувшись, Айя замер, и Кудо понимал, что у того просто не осталось сил даже на желание сопротивляться. И сейчас красноволосый только ждал, что последует дальше, но Йоджи не предпринимал больше ничего: лишь держал за руку. Уже не сжимая – Айя сам делал это. Не отпуская.

Спустя какое-то время по руке Айи прошла новая судорога, Кудо вскинул голову: Абиссинец отвернулся, и перепутавшиеся пряди разметались по подушке кровавым веером. Почти как ночью. Только глаза Айи сейчас не были закрыты, и Йоджи не знал – хорошо это или плохо.

Постепенно давление на его руку ослабло. Балинезиец, почувствовав в этом разрешение, осторожно сдвинул одеяло, постаравшись сделать это так, чтобы Айя продолжал хотя бы частично чувствовать его тепло и защиту.

Йоджи помнил, что и как он делал вчера с Айей. Но то, что он увидел… Утром, когда он только понял, что совершил, на это просто не было времени. Тогда были лишь смотрящие в никуда глаза Абиссинца и кровь. Она была и сейчас – запекшиеся отпечатки его рук почти полностью скрывали остальные следы прошедшей ночи, но все же их было видно – уже почерневшие, оставшиеся от ударов, заставивших Айю отпустить спинку кровати, и пальцев Йоджи – столько сил потребовалось, чтобы развести колени красноволосого.

Балинезиец до боли стиснул зубы: “Пока еще не время думать об этом”.

Он вновь прикоснулся к теперь обнаженной груди Айи. Тот резко выдохнул воздух, закашлялся, но вскоре опять расслабился.

Стараясь сделать все как можно быстрее, но и больше ничем не напугать Айю, Йоджи осмотрел его. Похоже, что ребра были целы, но, не желая рисковать, он решил наложить тугую повязку.

Когда они закончили с этим, Йоджи закрыл Айю одеялом, и прислушался к его дыханию. Понемногу из рваного и поверхностного оно начало становиться все более равномерным и глубоким.

Теперь с Айей все будет в порядке, сейчас ему просто нужно отдохнуть. Только вот вряд ли он сможет заснуть – лекарства уже давно должны были подействовать, но Абиссинец все также смотрел куда-то перед собой; колоть же еще одну дозу транквилизатора – вдобавок к первой, и так двойной, – Йоджи не решался. Неожиданно для себя он понял, что сейчас даже рад тому, что Айя пока не спит, – Йоджи не хотел оставаться один. Боялся. Ведь после того, как Айя уснет, ему придется думать о том, что произошло между ними этой ночью. От одной этой мысли к горлу подступила тошнота, и воспоминания, сил для сдерживания которых уже не осталось, начали вспыхивать одно за другим в голове блондина: как он боролся с Айей на полу, как “будил” его, как избивал, заставляя подчиниться, и, разумеется, тот не проходящий привкус чужой крови во рту.

Лишь с большим трудом вырвавшись из круговорота кошмаров, Йоджи удалось осознать, что сейчас эта кровь его – он прокусил губу, стараясь не закричать.

“Нет, пожалуйста, нет”, – но, как и ночью, даже повторенные полсотни раз слова не становились правдой. Но, черт возьми, он же не мог этого сделать! Просто не мог. Но все равно сделал. И Йоджи даже знал, почему он сделал все это, – помнил. Потому что хотел посмотреть, что внутри у красивой красноволосой игрушки. У того, кто дороже всех на свете. И еще… он действительно хотел Айю.

Постепенно в комнате становилось все светлее. Йоджи взглянул на часы – почти пол-одиннадцатого. Но сейчас его интересовало вовсе не это, а скрытая в них тонкая стальная леска, которой он, к счастью, не воспользовался вчера.

Тишину, притаившуюся во всех щелях, нарушил тихий дребезжащий звук, повторяющийся в неизменном ритме, и Йоджи понадобилось не меньше минуты, чтоб понять, что это виброзвонок Айиного телефона, спрятанного во внутреннем кармане плаща.

Йоджи пружинящим движением поднялся на ноги, отыскал телефон в складках тяжелой ткани.

– Да.

– Йоджи, ты? – голос Оми прозвучал немного неуверенно. – А где Айя?

Трубка хрустнула в руке Йоджи, но устояла.

– Айя… ранен.

– Что с ним?! – малыш действительно волновался. Йоджи расправил плечи и улыбнулся в трубку. Остальным Вайсс совсем не нужны подробности. Оми не должен ничего заподозрить, а для этого придется постараться.

– Да не переживай, царапина просто. Спит наш драгоценный начальник. Ты меня бы лучше пожалел, прикинь – я терпел этого злобного типа почти сутки! – на одном дыхании выпалил Йоджи.

– А как миссия? – насторожился Оми.

Взгляд случайно упал на катану, лежащую на полу, и только многолетняя привычка скрывать чувства за глупыми улыбочками помогла Йоджи продолжить.

– Все в лучшем виде! Мы вполне успели бы вернуться домой, и мне не пришлось бы отменять свидание! А ведь какая…

– У меня есть новая информация. Я бросил ее вам на мыло, обязательно посмотрите, это очень важно, – перебил Оми. По опыту он знал, что трепаться ни о чем Йоджи может еще очень долго. – К вечеру сброшу координаты второй лаборатории, но туда можно будет идти не раньше завтрашнего вечера.

– Хорошо, малыш!

– И не называй меня…

– Понял, понял, уже заткнулся! Как там Кен?

– Нормально. Привет вам передает.

– А чего так мрачно?

– Да так… Ладно, Айя как проснется, попроси его перезвонить, и пусть обязательно просмотрит почту.

– ОК, не переживай. Пока.

Йоджи нажал на сброс. Улыбка стекла с его лица, как световой блик от кривого зеркала. Йоджи хорошо знал, что нужно делать, чтоб не сойти с ума. Работать. Он принес из машины ноутбук, подключил к нему телефон через инфракрасный порт и скачал почту. Кажется, это не заняло много времени, но когда Балинезиец попытался встать из-за столика, то почувствовал головокружение, словно он сидел неподвижно несколько часов. Йоджи оставил ноутбук на тумбочке у кровати, не читая, и отправился в ванную. Нужно было смыть с катаны засохшую корку крови. Нужно было привести в порядок домик и машину. Никто не должен узнать, что здесь произошло.

Вечером, когда работы больше не осталось, он заставил Айю выпить еще горячего чаю c аспирином, после чего рыжий отвернулся и натянул одеяло на голову, что теперь из-под него выглядывали только рваные красные пряди. Сейчас Йоджи с необычайной ясностью осознал, что прекрасно помнит, как захватывало дыхание от прикосновения к щеке этих мягких, как шелк, волос. Как выгибалось под ним тонкое сильное тело, как срывалось тяжелое дыхание с бледных губ, как растекалась по бедрам легкая едкая ртуть возбуждения от ощущения тонкого слоя воздуха между их обнаженной кожей.

Йоджи уткнулся лицом в краешек одеяла, укрывающего Айю, сидя на корточках у кровати. Его руки, ловкие, как у профессионального фокусника, машинально плели замысловатую вязь из лески, под которой вминалась, белея, кожа. Иногда, когда мысли пробивались сквозь пульсирующий гул в голове, все внутри сминало свинцовой тяжестью, и он натягивал леску все сильнее, наслаждаясь болью, пронизывающей до кончиков пальцев, гасящей образы, впечатавшиеся в сетчатку его глаз. Все, к чему он прикасался, проклято. Он сам, своим присутствием, своим существованием, отравлял пространство вокруг себя, заражал обреченностью и болью. Все, что он любил, он уничтожил своими руками. Последняя нить оборвалась сегодня ночью, и это тоже его вина, высшая справедливость, добравшаяся и до него. Ловушка, которую он сам же и соорудил, захлопнулась.

Проволока паутиной упала под ноги, когда он встал. На улице уже начало светать, но он вообще не заметил смены времени суток, потому что тьма плотным саваном скрыла от него такие мелочи.

Землю устилал слой снега. Перед рассветом ветер стих, и снежинки плавно скользили в воздухе, создавая легкую, но почти непрозрачную завесу, за которой окружающие домик деревья виднелись смутными тенями. Йоджи пошел вперед по едва заметной под снегом тропинке в ту сторону, где завеса казалась более светлой. Через пару минут тропинка закончилась, и он оказался на самом краю головокружительно высокого обрыва, дно которого было скрыто предрассветным сумраком и массой летящих в него снежинок. Ноги почему-то сильно пекло, и, посмотрев вниз, Йоджи понял, что стоит на снегу босиком. Мысль вернуться в домик за ботинками насмешила его.

Он достал из кармана джинсов мятую сигарету, рассматривая осыпающиеся от старости скалы. Много раз граница жизни и смерти застывала в одном шаге от него, но никогда она не была такой светлой и спокойной.

 

* * *

 

Айя подскочил на кровати, задыхаясь. Мучительный затягивающий сон, в котором он куда-то бесконечно падал, скованный холодом и отчаянием, оставил после себя только ощущение какого-то смутного беспокойства. Он оглянулся по сторонам, безошибочно определяя, что в доме никого больше нет. Голова не просто трещала, ее вроде распиливали пополам в ритме пульса.

Где Кудо?

Айя сжал зубы.

Зачем…

Нет, об этом он даже и думать не будет. Никогда.

Морщась от тупой боли в пояснице, он встал с кровати и попытался содрать с груди мешавшую нормально дышать повязку, но кисти рук, туго перетянутые бинтами, вроде онемели, едва слушаясь. Айя обнаружил, что на нем вообще нет одежды, и это вдруг вызвало дискомфорт, настолько сильный, что его заколотило крупной дрожью. Он принялся одеваться, настолько быстро, насколько мог, хотя даже небольшое усилие вызывало резкую боль в предплечьях. Ноутбук на тумбочке рядом с кроватью мигал заставкой, которую соорудил Оми – большие красные иероглифы “проверь почту” метались по экрану бешеными скачками, гоняясь за точно такими же, но маленькими и зелеными. Застегнув последнюю пуговицу на рубашке, Айя протянул руку и нажал “Enter”.

Две страницы напечатанного мелким шрифтом текста, вперемешку с обычными полушуточными замечаниями Бомбейца.

“От себя могу добавить, – писал Оми красным в комментариях, – что газ никак не изменяет желания человека, он лишь подсказывает слишком радикальные методы их реализации без учета последствий, что видно на примере подопытных. Даже профессор, при кажущейся бессмысленности совершенного им убийства, на самом деле просто хотел избавиться от бестолковых ассистентов. Я на его месте, наверное, замочил бы Кена, чтоб он больше не пытался угробить мой комп ^_^. Будьте осторожны”.

Вот черт. Неужели Йоджи наглотался газа? А ведь это давало ответ на большинство вопросов. Не на все, но на многие.

После одевания руки еле ворочались, а каждое движение отдавалось в голове ударом отбойного молотка. И как он собирается идти сегодня на миссию? Чертов Кудо! Как он мог так облажаться! Какого он туда полез?! Нужно совсем пропить мозги, чтоб так подставиться! А он сам – тоже хорош, ведь видел, что с напарником что-то странное творится, нужно было вырубить его еще до того, как они добрались до дома. Мэнкс, #$@$%# @##&#, &%$%, могла бы достать точную информацию, могла бы проверить свой чертов отчет!

Мысли немного прояснились, когда он сунул голову под холодную воду. Ярость, захватившая его, немного улеглась. Почему-то в памяти всплыли слова из Оминого отчета про профессора, который утром покончил с собой.

Айя нервно огляделся кругом. Домик был пуст.

Этого еще не хватало!

Он негнущимися пальцами взял со стула свой плащ и вышел на улицу. Следы еще виднелись под слоем снега, но очень слабо – густые неторопливые хлопья слишком быстро скрывали любые свидетельства присутствия человека. Айя сжал зубами кулак, часто дыша. Если этот идиот успел повеситься на своей долбаной леске, у него одного не хватит сил завершить миссию, а первая же проваленная миссия станет последней для всех Вайсс.

 

* * *

 

Идти приходилось в гору, и мокрый снег скользил под ногами. Один раз Айя даже чуть не упал, когда закружилась голова, но вовремя ухватился за нависшую прямо над ним ветку, – он все также продолжал слышать собственный, отдающийся ударами в висках пульс, а коричневая полоса под повязкой на правом запястье, которое он почти вывернул, когда пытался прошлым утром вырваться из рук успокаивающего его Йоджи, вновь стала красной. Айя чуть замедлил шаг, почувствовав жар, когда вызванная воспоминанием краска бросилась ему в лицо. А еще вместе с ней к горлу подступила внезапно вернувшаяся тошнота, которую он чувствовал тогда, когда думал, что…

Пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание.

Действия Йоджи прошлой ночью вовсе не казались ему такими уж неосмысленными. К тому же, если следовать отчету Оми, должно было быть нечто, что заставило Кудо поступить именно так.

Абиссинец снова ощутил ползущий вверх по позвоночнику холод, но усилием воли все же смог заставить себя пока отбросить эти мысли.

Но как вообще Балинезиец мог надышаться этим газом? Он же был совсем в другом месте. Айя помнил, как при входе на объект они разделились. Вначале все шло по плану, а потом был взрыв, в результате которого он и потерял сознание. А следующим, что он увидел, уже было затянутое тучами небо и стоящий рядом с ним на коленях, заходящийся от кашля Йоджи. Но что произошло в промежутке между этим? По его расчетам выходило, что в момент, когда взорвались баллоны, Балинезиец должен был находиться в противоположном крыле здания, а, значит, путь к напарнику через горящую лабораторию был для него самым коротким.

Что ж, теперь его очередь вытаскивать Кудо. Если он только успеет найти его. А он должен успеть – им сегодня вечером заканчивать эту чертову миссию. О том, что будет после, Айя предпочитал сейчас не задумываться.

Когда он, наконец, вышел на открытое пространство, то сразу увидел блондина – держа в руках едва тлеющую сигарету, Йоджи стоял, прижавшись к дереву, кое-как уцепившемуся в самый край скалы. На Балинезийце не было ни обуви, ни плаща, а только его обычный топ и джинсы. На уже чуть посиневшей от холода коже хорошо были видны тонкие порезы, оставленные, скорей всего, его же проволокой.

Видимо, что-то услышав, Кудо вскинул голову, и, прежде чем он успел понять, кто перед ним, и отвернуться, их глаза встретились. Взгляд Балинезийца сейчас был потерянным, как у человека, оказавшегося в тупике и не видящего какой-либо возможности выбраться оттуда. Похоже, что Айя правильно понял намерения напарника.

Абиссинец почувствовал, что вновь начал замерзать, а перед глазами поплыли светлые пятна. Сейчас ему хотелось только одного – уйти отсюда вместе с Йоджи. Но для этого нужно было что-то сказать. Хотя бы о том, какой Кудо придурок. Потому что полез в эту чертову лабораторию. Потому что не понял, что происходит. Потому что стоит здесь сейчас перед ним и смотрит только на свою чертову сигарету.

Но как же здесь все-таки холодно.

 

* * *

 

Чуть слышный шорох еще кое-где видимой из-под снега почерневшей листвы. Айя. А ведь обычно он никому не позволяет услышать себя. Зачем он сюда пришел?

Скорей всего, помочь ему исполнить задуманное.

Что ж, так будет даже лучше.

От сигареты, про которую Йоджи успел забыть, вилась, постепенно истаивая, тонкая ниточка дыма. Совсем скоро она оборвется. Продолжая рассматривать ее, Балинезиец ждал, что будет дальше, но Айя так и не подошел к нему.

Когда она все-таки исчезла, Кудо вновь поднял глаза – Абиссинец замер в нескольких шагах от него, обхватив себя руками. Словно пытаясь согреться или защититься. Только сейчас Йоджи заметил, что волосы Айи были неестественно темными. Абсолютно мокрыми. Да какого черта он выскочил на улицу в таком виде?!

Внезапно Айя пошатнулся, и Йоджи мгновенно оказался рядом – желая поддержать, но боясь прикоснуться. Какое-то время они стояли так, совсем рядом, и Балинезиец чувствовал тепло, исходящее от напарника. Желание дотронуться стало почти невыносимым.

– Пошли, – наконец, выдохнул, отворачиваясь от него, красноволосый убийца.

Йоджи не сразу понял значение сказанного и еще несколько секунд продолжал стоять там, на каменной площадке, ощущая на своей шее дыхание Абиссинца, который тем временем уже шел обратно по узкой тропке – туда, где темнела покатая крыша.

 

* * *

 

Когда они вновь оказались внутри, Айя взглядом усадил его на диван, а сам ушел в спальню. Но вскоре вернулся с ноутбуком, и, ничего не говоря, протянул его Йоджи.

Довольно долго он не мог ничего понять – слова прыгали, не желая складываться в предложения, а смысл фраз, которые все же удавалось прочитать, тут же вылетал из головы. Но постепенно цепочка начала выстраиваться. Информация, которую нашел Оми, оказалась более чем интересной. Краем сознания Йоджи отметил, как Абиссинец прошел мимо него в ванную.

Через пару минут Кудо отставил ноутбук и, обхватив руками колени, попытался осмыслить прочитанное. А еще понять – стало ли от этого кому-нибудь из них легче или нет.

Получалось, что все произошедшее между ними – случайность. Следствие ни от кого не зависящего стечения обстоятельств. По крайней мере, Айя будет относиться к этому именно так. Попробует заставить себя. Для Абиссинца, у которого, скорей всего, действительно – а Йоджи достаточно хорошо знал своего напарника, чтобы судить об этом – никого не было до прошлой ночи, это вполне приемлемое объяснение. А наверно, и единственно возможное.

Для него же самого это могло бы стать оправданием – мало ли чем была вызвана именно такая реакция на 37U-6X? Тем, что он пропустил свидание с очередной красоткой, или почти детской перепалкой в машине, когда они возвращались с миссии? В общем, чем угодно.

Но вот только Йоджи уже знал, что это не так, что ответ на этот вопрос был совсем другим, и он готов был сделать все от него зависящее, чтобы его никогда не узнал Айя. Потому что, может быть, так что-то еще и удастся спасти.

На кухне едва слышно начал шуметь чайник, и Абиссинец вернулся в комнату и, склонившись над столиком, стал просматривать бумаги. Значит, вечером все-таки миссия.

На лице Айи застыла все та же, обычная для лидера Вайсс, маска. И Кудо понимал, что тот ни за что не будет говорить сейчас или когда-либо еще о произошедшем прошлой ночью. Так же, как он никогда не говорил о своей семье, – все, что Йоджи знал об этом, складывалось, по большей части, не из слов, а из поступков Абиссинца и выражения глаз, с которым наблюдала за ним, казалось, всезнающая Мэнкс.

Вот с кем бы еще Йоджи действительно хотел поговорить сейчас. Только этого, разумеется, не будет. Он помнил, как реагировал Айя, еще больше замыкаясь в себе, когда замечал те ее взгляды, и Балинезиец вовсе не хотел, чтобы к ним добавились еще и другие.

Айя немного раздраженно продолжал перебирать лежавшие на столике документы. Сейчас он был в пепельной рубашке, единственной подходящей ему по размеру из вещей, найденных Йоджи в шкафу в спальне. Со старой сделать ничего уже было нельзя – в запекшейся крови, с пропоротым рукавом она годилась только в мусорное ведро. А эта, новая, в отличие от предыдущей, как, впрочем, и от всех вещей, что Айя покупал для себя сам, к тому же действительно шла ему. Вот только верхняя застежка у нее располагалась немного низковато, и Абиссинец полуосознанно придерживал у шеи слишком сильно расходящиеся, с его точки зрения, края ворота. И он делал это вовсе не потому, что замерзал сейчас, – Йоджи включил отопление еще вчера утром, и в доме было почти жарко. Просто с непривычки.

Что-то почувствовав, Айя оторвался от бумаг и поднял голову.

– Оми просил передать, чтобы ты перезвонил ему, когда проснешься, – далеко не лучшее объяснение, но достаточно правдивое, чтобы красноволосый поверил в него. Вскипевший чайник оповестил о себе громким щелчком, и Йоджи поспешил отвести глаза, пока Айя не понял, что выражал взгляд его напарника.

 

* * *

 

Айя чувствовал, что Кудо смотрит на него, но упорно делал вид, что просматривает бумаги. Не то, чтоб он раньше на Айю никогда не смотрел, но сейчас это было по-другому, имело совсем другой смысл. Скорей бы закипел чайник, чтоб можно было пойти на кухню, спрятаться от этого взгляда, под которым он казался себе слишком открытым, беззащитным, слабым. От бегства Айю спасала только железная выдержка – он смог подавить мысль о том, что Йоджи видел его, задыхающегося от боли и жгучего стыда, что Йоджи стянул с него одежду и смотрел на него, что Йоджи прикасался к нему, что Йоджи все это помнит.

“Я не закричу”, – сказал себе Айя, чувствуя, что щеки у него горят. Наверное, из-за отопления, включенного на всю катушку. Или у него снова поднималась температура? Лучше всего было переключиться на разработку плана уничтожения второй лаборатории, но в голову лезли совсем другие мысли. Айя понял, что ему не будет покоя, пока он не поймет, почему Кудо, наглотавшись дряни, не убил его, а сделал то, что сделал. Он сдался и начал методично вспоминать все, что за последнее время показалось ему странным, но слишком мелким и незначительным, чтоб принимать всерьез.

 

* * *

 

– Ты чего не спишь?

– Фильм смотрю.

На экране черно-белый игрушечный Годзилла громил небоскребы.

– Пойдем со мной. Прошвырнемся по ночным клубам, – Йоджи уже явно собрался – белый топ туго обтягивал мышцы у него на груди, джинсы болтались на бедрах, едва держась на широком ремне, а волосы были взлохмачены в стильном беспорядке.

– Я устал, – отрезал Айя таким тоном, что у любого нормального человека пропало бы желание находиться с ним в одной комнате.

– Брось! Я покажу тебе, где тусуются джей-рокеры! Ты пробовал когда-нибудь “Черную жемчужину”? Это коктейль такой, там кофе, саке и… Ну, в общем, сам увидишь! И я угощаю.

– Нет.

– Ну, и ладно. Что за фильм? – он завалился на диван рядом с Айей, закинув длинные ноги на спинку.

Айя раздраженно пробурчал что-то невнятное, не отрываясь от экрана. Он был уверен, что Йоджи начнет доставать своей трепотней, но тот сидел на удивление тихо, фильм не комментировал и про поход в ночной клуб больше не вспоминал. Когда фильм закончился, Айя обнаружил причину – Кудо сладко спал, запутавшись в покрывале.

 

* * *

 

– Йоджи, какого ты бросил мне столько сахара? – вопил Кен.

– А, типа, я должен помнить, сколько тебе нужно сахара?! – огрызнулся Йоджи, колотя ложкой по стенкам своей чашки.

– Одну ложку! Одну! Это так сложно запомнить?!!

– Не нравится, сам себе сахар бросай, понял?!

– А Оми, между прочим, вообще только чай пьет! А ты ему бахнул три ложки перепаленного “Нескафе”!

– Ни фига не три, а две, как и всем!

– Да, ладно, Кен-кун, я и кофе с удовольствием выпью…

– Будет моя очередь на кухне дежурить – я тебе сделаю!

– О-о-о! Ты всем нам сделаешь!

– Заткнись!

Кен продолжал ругаться, хотя всем и так было понятно, что Йоджи просто было в лом варить нормальный кофе и возиться с чаем, так что придется давиться растворимой гадостью. Айя заглянул в свою чашку и с удивлением обнаружил там свой любимый зеленый жасминовый чай, замечательно пахнущий. Без сахара, как он любил. Чай закончился еще вчера, но была миссия, и он не успел купить новую упаковку, т.к. продавался он только в специализированном магазине, до которого еще добраться нужно было.

 

* * *

 

– Айя-сан… Мне нужен букет для моей тети… – отчаянно краснея и опустив глаза, сказала Сакура.

“Ну, конечно, – подумал Айя, – и для этого нужно было ехать через весь город, вроде нет магазина поближе” Он сам не хотел признаться себе в этом, но Сакура смущала его, причем очень сильно. Ее присутствие напрягало, перед ней необходимо было выглядеть достойным, а достойным он себя не чувствовал.

– Какие цветы ты хотела бы?

– Я… я не знаю…

– Так мы посоветуем! – радостно выпалил непонятно откуда взявшийся Йоджи, нахально отпихивая Айю от прилавка. – У нас есть розы – тетке лучше вот эти, кофейные. А ты чего стоишь здесь? – совсем другим тоном зарычал он на Айю. – нечего девушек клеить! Там Кен привез удобрения и не знает, куда их выгрузить, тебя звал. Вали отсюда!

Уже с милейшей улыбкой он повернулся к Сакуре:

– Или тюльпаны – этот сорт называется “Феникс”, лепестки по краям красные, а в центре оранжевые.

Айя вежливо попрощался и быстрым шагом, пока Йоджи не передумал ее развлекать, отправился в подсобку.

– Ну, может тюльпаны… – услышал он за спиной разочарованный голосок Сакуры. Йоджи ее явно не интересовал.

 

* * *

 

Айя поднял голову от бумаг, в упор взглянув на Йоджи. Тот явно смутился, но почти сразу придумал, что сказать. Заминку вряд ли заметила бы даже Мэнкс, штатный психолог.

– Оми просил передать, чтобы ты перезвонил ему, когда проснешься.

Хорошее объяснение, почти настоящее.

На кухне громко щелкнул чайник, и Йоджи отвел глаза. Лицо у него стало совсем белым.

– Зачем?

– Хотел уточнить какие-то подробности. Я… сделаю тебе еще чаю? Только лимона нет. У тебя опять температура.

Единственное, чего Айе сейчас действительно хотелось, так это того, чтоб Кудо убрался подальше с его глаз. Остаться одному, выпить еще обезболивающего, завернуться в одеяло и заснуть. А проснувшись вечером перед миссией, не помнить ни единого мгновения прошлой ночи.

Словно прочитав его мысли, Йоджи не стал дожидаться ответа и сбежал на кухню, а Айя, наконец, отложив документы, вникнуть в суть которых он даже уже больше и не пытался, присел на край журнального столика, и с силой зажмурил глаза.

“Хорошо, что он ушел”, – еще полминуты и Абиссинец, наверно, сам бы не выдержал и выскочил из комнаты, пронизанной напряжением и недосказанностью. Теперь же, когда он один, можно попробовать спокойно обдумать сложившуюся ситуацию.

Постепенно сердце успокоилось, и щеки перестали гореть – остался только легкий жар, но он уже не мешал думать, и Айя начал мысленно перебирать испытываемые им сейчас ощущения и чувства. Одно за другим – сравнивая и сопоставляя с тем, что было с ним раньше, стремясь найти выход. Он ведь всегда мог найти его – то, за что можно было бы зацепиться, чтобы окончательно не сойти с ума. Но сейчас ничего не получалось, и Айя сжал правую руку в кулак – до боли, стараясь как-то отвлечься от воспоминаний, что то и дело всплывали в его сознании. И сейчас эта боль ощущалась им сильнее, чем раздражающая, но почти угасшая пульсация в запястье и плече. Хороший знак.

Айя расслабился, и какое-то время просто сидел с закрытыми глазами, вслушиваясь в такой привычный – домашний – шум. Даже можно было попробовать представить, что все вновь как обычно. Вот скрипнули дверцы кухонного шкафа. Потом ящики стола. Хлопнула дверца холодильника. Затем еще раз. Да что Кудо там делает?

– Айя? – тихий голос напарника воспринимался сейчас лишь частью окружавших красноволосого звуков, и Абиссинец в начале не придал никакого значения вопросу.

– Айя! – уже встревожено.

Пытаясь сохранить приобретенное за эту пару минут самообладание, лидер Вайсс открыл глаза, но взгляд ему удалось сфокусироваться далеко не сразу – как будто он только что проснулся. Лицо замершего рядом с ним Йоджи стало совсем обеспокоенным. Он явно хотел что-то спросить, но боялся говорить напрямую.

– Чай остывает, – еще пара тщательно подобранных слов, после того, как было отброшено несколько вариантов, которые, как, должно быть, казалось блондину, могут как-то задеть напарника.

Уже зайдя в оказавшуюся довольно маленькой кухню, Айя услышал, как за его спиной глубоко вздохнул, успокаиваясь, отступивший в глубь комнаты Кудо.

Присев на единственный в кухне стул, Абиссинец взял одну из двух чашек, оказавшуюся вопреки словам Йоджи довольно горячей. Она почти обжигала ему ладони, но это было терпимо, и к тому же связывало его с реальностью.

Внезапно рядом с ним, заставив Айю почти подскочить на месте, сработал таймер микроволновки, но еще прежде чем он понял, что это был именно он, на кухне оказался Кудо, который, положив перед ним принесенные из спальни лекарства, и занялся ею. А через полминуты перед Айей уже стояла тарелка с несколькими сэндвичами. Сам же Йоджи взял свою кружку и, отойдя подальше от стола, встал, прислонившись спиной к старому, спрятавшемуся в углу холодильнику.

– А ты?

– Я не хочу, – Айя молча передвинул тарелку ближе к центру столика, но Йоджи только слабо качнул головой.

Пока они пили чай, Абиссинец время от времени бросал осторожные взгляды на уткнувшегося в чашку блондина, пытаясь понять, о чем тот думает. “Почему?” – вопрос пульсировал в голове, и на желание знать ответ не влияло даже то, что Айя слышал от Йоджи прошлой ночью. Но сейчас он не мог ничего понять – от напарника исходило только ощущение опустошения и еще, пожалуй, крайней усталости. Красноволосый вдруг осознал, что тень на лице Балинезийца вовсе не является игрой света.

– Тебе нужно выспаться, – на миг в глазах Йоджи мелькнула растерянность. Словно он ждал чего угодно, но только не этого.

– Я не хочу, чтобы ты уснул на миссии, – жалкая попытка немного разрядить обстановку увенчалась успехом – по лицу Балинезийца пробежало нечто, что пару дней назад вполне могло бы стать улыбкой. “Я и не знал, что ты умеешь шутить”, – скорей всего именно так должен был ответить ему Кудо, но сейчас он лишь кивнул, со странной для него готовностью подчиняясь, поставил на край стола свою чашку с недопитым чаем и ушел в спальню.

Черт возьми! Да, он тоже сказал далеко не то, что в действительности хотел. И с этой ситуацией нужно будет что-то делать, иначе они просто не смогут больше работать вместе. Наверно, им все-таки придется поговорить. Обязательно. Но вот только не сейчас. Сейчас он просто не готов. Но он справится с этим. Это все лишь еще одна грань изнанки жизни, с которой ему пришлось познакомиться, работая в Вайсс.

Да, он обязательно справится.

Айя заставил себя отпить еще немного чая, который уже успел совсем остыть.

 

* * *

 

“После миссии прошло уже больше суток”, – Йоджи кивнул сам себе, уже ложась на кровать – пожалуй, это была правильная мысль. Наверное, ему действительно следует думать об этом именно так – только как о миссии, а о ночи, что была после, постараться не вспоминать. Забыть, конечно, не получится, но Айе будет лучше, если он попытается сделать это. Как будет лучше, если он выкинет из головы мысли о том, что ему удалось осознать вчера, – это теперь просто не имеет будущего. Даже не стоит того, чтобы думать. А сейчас ему лучше попробовать выполнить приказ Абиссинца – попытаться уснуть. Но вот только это ненамного легче, чем все предыдущее: несмотря на преимущественно ночной образ жизни, Йоджи так и не научился быстро засыпать днем, а на окнах даже не было штор, которые могли бы создать хотя бы иллюзию ночи. К тому же будто сорвавшиеся с цепи мысли никак не отпускали его в так необходимый сейчас сон.

Что будет с ними после этой миссии? Для себя он уже все решил, а Айя, скорей всего, ограничится тем, что будет его избегать. Вполне в его характере. Наверно даже, это последнее задание, на которое они пошли вдвоем. Хотя, может быть, и нет. После всего случившегося Абиссинец вряд ли поставит с ним в пару кого-нибудь из “младших”.

Но, это не главное – главное, почему он пришел за ним к тому обрыву? И что Йоджи видел сегодня, заглядывая в его лицо? Сейчас, как никогда, он хотел знать о том, что именно скрывается за этим колючим взглядом, который всегда, как ему казалось, только лишь забавлял Йоджи? Сталкиваясь с ним, Кудо обычно испытывал желание абсолютно противоположное тому, что вкладывал в этот взгляд Айя – оказаться как можно ближе к нему.

Абиссинец же никогда никого к себе не подпускал – в обоих смыслах. И это, как теперь понимал Йоджи, иногда злило. Но неужели именно по этой причине он хотел причинить Айе столько боли?

Какое-то время Йоджи просто лежал на спине, стараясь больше ни о чем не думать, и смотрел прямо перед собой – на абсолютно белый, ровный потолок. Только едва заметная трещина змеилась от люстры к окну. Ночью ее, разумеется, не было видно – лившегося из ванной и гостиной тусклого желтого света для этого было явно недостаточно.

А еще тогда был дождь…

Внезапно Балинезиец понял, что он положил руки так же, как приходилось их держать Айе. Для полного сходства не хватало только наручников. Йоджи попытался было нащупать перекладину, к которой был прикован Абиссинец, но остановил себя.

“Хочешь узнать, что он чувствовал. Можешь еще попробовать потом позволить кому-нибудь, кто явно не будет с тобой церемониться, “снять” себя. Думаешь, Айе это поможет? Или тебе?

Или, просто, ты *все еще* хочешь узнать, что он чувствовал?”

Йоджи опустил руки и попытался выровнять дыхание. Сейчас ему следует попытаться – раз уж не получается по-иному – думать о чем-нибудь другом – более безопасном – чтобы, может быть, наконец, уснуть. Но из всех его попыток отвлечься ничего не получалось, и как только блондин закрывал глаза, то видел лицо Абиссинца.

Айя… Он, должно быть, все еще сидит там, на кухне – Йоджи бы услышал, если бы тот встал. С ним сейчас – насколько это вообще возможно – все в порядке. Но вот только с тех пор, как блондин оставил его одного, прошло уже слишком много времени, а из кухни все еще не донеслось ни звука. Кудо ощутил внезапную тревогу и хотел было пойти проверить – как там Айя, но усталость уже начала брать свое, и Йоджи почувствовал, как погружается в сон: постепенно, какими-то рывками, по частям – словно он песок, просеваемый кем-то в темноту через невидимое сито.

В этот раз никаких снов ему не снилось. Из всех его обычных кошмаров осталось только эхо еле слышного крика – кричавший был сейчас слишком далеко. Где-то за пределом окружавшей Балинезийца тьмы.

 

* * *

 

Айя сидел неподвижно, зацепившись взглядом за чашку, которую Йоджи оставил на краю стола. Он слышал, как ворочается напарник в соседней комнате, его легкое неровное дыхание. Потом, наконец, стало совсем тихо.

Айя задумался над тем, что сделал бы он, надышавшись газом. Ведь он давно не испытывал ничего, кроме ненависти и раздражения. Иногда ему казалось, что Йоджи похож на него, что он тоже давно потерял все человеческие чувства, и все его ужимки – жалкое притворство, защитная реакция от оглушительной реальности их прОклятой жизни. Ему хотелось думать, что Йоджи такой же, потому что это, хоть и не намного, но отдаляло от него холод дышавшей в затылок отчужденности, что стояла между ним и окружающим миром. Это позволяло чувствовать кого-то рядом, пусть такое же загнанное, скованное ненавистью и болью существо, как и он сам. Но не одиночество.

Нет, он бы не убил Йоджи, он запер бы его в комнате и никуда не выпускал бы до скончания веков. Чтоб он был рядом – навсегда.

Айя внезапно ощутил нахлынувшую волной злость. Застилающая глаза красной пеленой ярость, которая не давала его врагам ни единого шанса в бою, превращавшая его в настоящего берсерка. Зажатая в его руке чашка хрустнула, давно остывший чай потек по пальцам, полился на пол, забрызгивая старый линолеум, Айя ткнулся лбом в стол, невероятным усилием сдерживая инстинкты, рвущие тело на части.

Все. Все закончилось. Йоджи не виноват, в здравом уме он бы никогда… Никогда… Никогда бы и пальцем его не тронул, только сидел бы с ним по вечерам на диване, дремая под скучные фильмы, старался бы угодить ему, помогал бы составлять ненавистные отчеты, отгонял бы слишком навязчивых девиц, любой ценой прикрывал бы ему спину на миссиях, защищал бы перед Мэнкс и Персией. Не задавая вопросов, беспрекословно доверяя, не сомневаясь ни на минуту.

Но теперь все закончилось. Идея поговорить с Кудо казалась выходом, но о чем они будут говорить? О том, что произошло? Так не произошло ничего, кроме нелепой случайности. Извиняться? За что? Выяснять отношения? Какие? О работе? Смешно. Айя с трудом мог находиться с Кудо в одной комнате. Нужно завершить эту миссию, а потом…

Айя посмотрел на дверной проем, в котором можно было разглядеть угол подоконника и спинку кровати, на которой висел его плащ. Встал и медленно подошел к двери, откуда была видна вся комната. Балинезиец спал на боку, свернувшись в клубок и спрятав лицо в изгибе локтя. Мышцы на выглядывающем из-под одеяла плече были сильно напряжены, пальцы исцарапаны проволокой, на виске сильная ссадина.

Взяв свой плащ, Айя бесшумно одел его и вышел из домика. Крыльцо было покрыто снегом только с одной стороны, куда его задувал ветер. Айя сел на корточки там, где снега не было, и достал телефон.

– Айя! – обрадовался Оми. – У вас все нормально? Тебе уже лучше?

– Все нормально.

– Мы с Кеном уже начали волноваться. Я там отправил новые чертежи лаборатории.

– Оми, ты нашел еще что-то про газ?

– Ничего нового. Да ты не переживай, в 95% случаев это заканчивается трупами, а, раз вы до сих пор живы, значит, все в порядке. Возвращайтесь домой скорее.

– Хм.

– Йоджи – привет!

– Угу.

Снег шел все то время, что Айя просидел на крыльце. Дорожки полностью замело, а машина на ярко-белом фоне казалась почти черной. Уже начинало темнеть, и пора было собираться, распечатать чертежи лаборатории и загрузить в багажник взрывчатку, но он не мог сдвинуться с места. Столько времени прошло, а он так ничего и не решил.

 

* * *

 

Когда Йоджи разлепил глаза, в комнате уже сильно стемнело, хотя за окнами еще было светло. Голова гудела, отзываясь на каждое движение, и он сжал виски ладонями. Лучше было не спать вообще. Он поднялся на ноги и попытался собрать растрепавшиеся волосы в хвост.

Входная дверь издала едва слышный звук, открываясь, и на пороге появился Айя – полностью в боевом облачении, в плаще и с катаной в ножнах. В его глазах застыла та безжалостная решительность, которая обычно была последним, что видели его жертвы.

Айя протянул руку и включил свет, и Йоджи поморщился от сильной рези в глазах, прикрывая их ладонью.

– Собирайся, – сказал Айя.

– Айя… Я должен…

– Заткнись. Не говори ничего.

– …уйти.

– Ты не можешь.

– Могу, – Йоджи улыбнулся, и Айя поразился тому, что улыбка у него была самой обычной, такой, к которой привыкли все окружающие. У Йоджи всегда была отличная выдержка, просто об этом мало кто знал.

Айя вдруг представил на минуту, что Йоджи больше не будет в команде, представил Вайсс без него. Представил, что ему придется вернуться домой одному и сказать Оми и Кену, что Йоджи уходит от них. Они давно не дети, и прекрасно понимают, что из Вайсс им всем одна дорога.

– Нет, не можешь, – Айя опасно повысил голос. Йоджи опустил глаза, и Айя понял, что слова уже не имеют значения. Что нет таких слов, которые он принял бы. Ни единого такого слова. Но он должен найти выход, чего бы ему это не стоило.

– Йоджи.

Когда-то Кудо очень хотел, чтоб Айя называл его по имени. Но сейчас это уже потеряло свое прежнее значение.

Айю передернуло от злости, он сделал один стремительный шаг вперед и рывком притянул Йоджи к себе, прижал со всей силы, касаясь щекой его волос, вцепившись пальцами ему в спину, глядя широко раскрытыми глазами на облезлые обои на противоположной стене. Йоджи не двигался, вроде боялся даже неосторожным вздохом оттолкнуть его, потом медленно поднял руки и сжал ему плечи. Не сильно, но Айя почувствовал, услышал, как сорвалось его дыхание.

– Не уходи. Пожалуйста.

OWARI.

 

Эпилог.

Весной в “Конеко”, наконец, расцвели те розовые тюльпаны, с которыми Кен носился целую зиму. На продажу они не годились – слишком маленькие, с зелеными прожилками. Но девать их куда-то нужно было, они и так загромоздили всю подсобку и полбалкона, поэтому Кен поставил во все комнаты по вазе с тюльпанами. Йоджи задвинул свою на подоконник, где ее не было видно за занавеской, но сейчас, когда в комнате стало темно, а улицу освещали белые фонари, Айя хорошо видел силуэт букета на фоне окна.

Сначала он каждый раз уходил к себе. Йоджи только целовал его в нос или в щеку, бормотал что-то про то, что ему никогда раньше так хорошо не было, и с чистой совестью засыпал. Конечно, после того, что они устраивали в постели, можно было свалиться замертво, но Айя все равно не мог заснуть сразу и не понимал, почему это так легко получается у Йоджи. Даже обижался какое-то время, но потом заставил себя прекратить. Это было глупо. Кудо любил его – это было написано в его глазах, светилось в каждой его улыбке. Просто, наверное, он не чувствовал такой острой необходимости тащиться в душ в три часа ночи. А потом Айя обычно возвращался к себе в комнату. Йоджи все равно ведь спал, причем, спал плохо – Айя слышал, как он по несколько раз за ночь ходил на кухню пить чай и таблетки. Однажды, услышав, как Йоджи остановился у него за дверью, хотел даже выйти, спросить, что ему не спится. Попросить и себе снотворного. Но, пока он думал, Йоджи ушел, а догонять Айя не стал.

Но сегодня Йоджи вместо обычного сентиментального бреда прошептал “Не уходи”, и Айя остался. Ощущение было странным. Конечно, Йоджи уже давно спал, вытянувшись на боку лицом к окну, но Айя мог слушать его тихое ровное дыхание. И прижиматься к его худой теплой спине, как всегда хотел, пытаясь заснуть в своей комнате, уткнувшись лицом в ладони в надежде ощутить хоть слабый оттенок его запаха, оставшийся после душа.

Это все было так… незнакомо…

Он еще долго не мог оторвать взгляда от плавного изгиба талии Йоджи под тонким одеялом. Потом медленно, чтоб не разбудить, положил поверх одеяла свою ладонь и придвинулся еще ближе, закрывая глаза.